Н.П. Николев
     
      Письмо к Ивану Васильевичу Ступишину
      1796 года в октябре
     
      Уж осень! мой сосед почтенный,
      Ступишин – доброй человек,
      Умом и сердцем непременный,
      Царю и нам служащий век,
      Которой не титулом знатным
      Почтения достоин стал,
      И людям сделался приятным,
      Но от достоинств – Генерал;
      Которой горд своей душою,
      Не Александровской звездою,
      И правде по тому не враг;
      С которым хоть живем мы смежно,
      Делит нас Куров лишь овраг,
      Однако верны мы надежно,
      Что на полях, ни на лугах,
      Ни в рощах, ни в Пахорке общей,
      Где часто окунь и не тощей,
      А к щастию, так и налим,
      Не будет ссор у нас вовеки,
      Как не мирские человеки
      Пустыням жертвуем своим
      Мы всякой год по полугоду –
      Но, ах! все – все не без расходу,
      Хоть экономия в глазах;
      Хоть ум, хозяин доброй, милой,
      Живет и в наших сторонах;
      Мы всюду подражаем силой
      Полезну мастерству ево.
      Но ежели признаться нужно,
      Хозяины – мы лишь наружно,
      Еще нам мало своего.
      И для того в деревне видя
      На всем осеннее клеймо,
      Красот поблеклых ненавидя,
      Пишу к тебе сие письмо.
      Уж осень – осень! повторяю;
      Пора из аглинских садов!
      На них с печалию взираю,
      Там желто все – и без цветов!
      Лужок не бархат – хуже трипа,
      Гола береза, ясин, липа,
      Стоит как лысой гордой дуб,
      Лишен своих зеленых зуб;
      Они с его листом свалились,
      И жалки хоть на нем пышились,
      Их топчет всякая нога,
      А сучья их не ветвь, рога;
      Но словом: там, где зрел весною
      И летом миллион утех,
      Там лишь печаль передо мною,
      Там зрю теперь на видах всех
      Лишь грустные напоминанья,
      Что наши цели и желанья,
      Затеи, труд и красота,
      И гордых замыслов тщета,
      Сколь ни покойся мыслей бодрой,
      Ничто – ничто – Ступишин доброй,
      Как сон – как тень – как пустота!
      А после эдакой заметы
      Поскачем к матушке Москве;
      Хоть сильно там стучат кареты,
      И шум в ушах и в голове;
      Хотя по милости заводов
      В ней полных тысяча уродов,
      И столько ж может быть воров
      На улицах, в домах, в приказах;
      В ней умниц тьма – а дураков –
      Зоилов и вестовщиков,
      Что знают вести и об мухе,
      Навьючишь сотен тьму возов;
      Всего довольно в ней, старухе:
      Однако не смотря на то,
      Пора в Москву нам отправляться.
      Но знаю, скажешь ты: – «Почто
      Спешить нам скукой забавляться?
      Там не на радость пир и зов,
      Там принужденье ходит следом,
      Там в день, и в ночь, и пред обедом,
      Не жить без краль и без тузов;
      Там вист с бостоном вся отрада,
      А за работу – брань награда;
      Там заведен манер таков,
      Что каждой ищет, чтоб от скуки
      Повеселее поскучать,
      За двойку с ближним поворчать;
      А есть ли сам без этой муки,
      Глазеть сидя поджавши руки
      И ею утешать себя –»
      Все правда то, что я ни слышу,
      Сосед мой милой, от тебя,
      И под Московскую покрышу
      Несу не радостно себя;
      Она мне, как тебе, известна,
      Велика, широка, прелестна,
      Огромных много в ней домов,
      А паче золотых голов,
      Серебреных, зеленых, красных,
      Торчащих на церквах прекрасных,
      От коих пестрота и свет,
      Лишь площади широкой нет.
      О! – мне Москва давно знакома,
      Лет двадцать в ней и день и ночь;
      Брала меня тоска, истома,
      А вот уж десять лет точь-в-точь,
      Как с этой Руской красотою
      Мы по одним зимам с тоскою.
      Но правду должно все сказать,
      Что жить в деревне нам зимою,
      Есть тоже, что себя терзать.
      Хотя б то было в ссылке страстной,
      С любезной, миленькой, прекрасной,
      То рай – но только в аде рай,
      Не на земле, а под землею,
      Где и с любезной – шубу дай;
      Где ни горю, ни леденею,
      Где по уставу естества
      И по порядку чувствий мира,
      Как не порода Божества,
      Не житель чистого эфира,
      Но человек – бродяща тень –
      Я греюсь час, а мерзну день.
      В Москве ж туда, сюда поедишь,
      То с этою, то с той побредишь,
      И к милой возвратясь своей,
      Найдешь ее сто раз милей. –
      Так мыслит тот, кто не ласкатель,
      А твой не льстивой почитатель,
      И в ком, ей, ей! лукавства нет:
      Так мыслит – и в Москву зовет
      В осенни дни переселиться
      И вместе с скукой – веселиться.
     
      Текст: Николев. Т. 5. С. 155-160.
      Автор и усадьба: См. с. 166.