Н.Лукина. Зубов Михаил Юльевич 

 . – Б.м., б.г.

 

Композитор, пианист, педагог.

Михаил Юльевич был девятым ребенком и самым младшим из сыновей в семье Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых. Он родился 16 апреля 1877 года и ласково звался дома Мишан. Детство его прошло в имении отца Кузнецово Пельшемской волости Кадниковского уезда Вологодской губернии.

Как и всех детей, Мишу учили игре на рояле, и у него рано развились абсолютный слух и любовь к серьезному классическому репертуару, позднее реализовавшиеся в большие способности к сочинительству. Этому способствовали музыкальные традиции семьи, в которой часто устраивались домашние концерты, трио, квартеты, разыгрываемые в доме Зубовых на Большой Архангельской улице в Вологде, а также в имениях Кузнецово, Заломаиха и Порозово. В концертах принимали участие, прежде всего, дядя Михаил Михайлович Зубов – певец, музыкант и композитор, владевший игрой на виолончели, скрипке, мандолине, гитаре и цитре; мама Софья Петровна, ведущая партию фортепьяно; родные и друзья, а позднее сестра-скрипачка Нина Юльевна, учившаяся в Петербургской консерватории.

В 15 лет Миша уже бегло играл на фортепьяно и прекрасно чувствовал музыку. «Если бы ты знала, – пишет он сестре Нине, – какая прелесть этюды Крамера... Буду играть Первый вальс Шопена – восторг что такое! ... Когда дядя Миша садится играть..., я слышу оркестр: как играют скрипки, трубы, контрабасы. Ах, какая чудная трель тут есть, ... такое впечатление, что грудь разрывается от восторга». Он мечтает купить себе балалайку, самоучители на свирели, брелке, гуслях и изучить великорусскую инструментовку.

В 16 лет Миша начинает сочинять, помещая свои первые опусы в домашнем журнале «Кузнецовская хроника». Из его писем узнаем, что он сочинил две фантазии, пишет новый трепак. «Русскую» переделывает в рапсодию и т.д. «Намерен исписать стопу, ни больше, ни меньше». – предполагает молодой композитор. Одновременно он учится в Вологодском реальном училище, совершенствуется во французском языке, изучает итальянский, хочет учить еще и английский, но музыка побеждает все. «У меня нет друга, – пишет он, я вечно один. Разве вот фортепьяно... Я взял дядину фисгармонию к себе в комнату и играю на ней. Теперь я настоящий органист ... Жду лета, буду учить пьесы наизусть и совершенствовать их. ... ХОЧУ просить у папочки и мамочки звания Кузнецовского придворного органиста». Миша увлекается серьезными произведениями: «Теперь я богат, у меня весь Шопен, ... Милый мой Фредерик, чем дальше, тем больше его люблю. ...С каждым днем я все больше и больше уважаю и люблю Рубинштейна. ... У нее (Беляковой) все рапсодии Листа. ...она мне дала и я наслаждаюсь».

В 1905 году Михаил держит экзамен в Петербургскую консерваторию и поступает в класс фортепьяно известной пианистки Анны Николаевны Есиповой. Курс практической гармонии проходит у директора Московской консерватории, известного музыканта и дирижера Василия Ильича Сафонова. Учится с большим интересом и упорством, много занимается, при этом поет в церковном хоре.

В эти годы Михаил сильно бедствует, т.к. родители были в состоянии оплатить только обучение Он подрабатывает уроками музыки, давая их в разных районах города, куда из экономии ходит пешком. Вот некоторые выдержки из его писем этого периода: «Я умываюсь и сижу до выхода куда-нибудь в матерчатых панталонах и старых башмаках. ... Завтракаю тремя яйцами, которые варю всмятку себе на самоваре, оставляю вкрутую одно до вечера. Пью по-прежнему кипяток. Яйца покупаю 30 к. десяток. Булок съедаю на 5 к. в день. Обед состоит их 2-х блюд. Если в супе нет мяса, то пирожки бывают. По праздникам случается, что дают сладкое. ... Жизнь мне стоит 4 р. за 3 дня, ... больше той суммы, которую я зарабатываю, а папочка дать больше (кроме данного) не может. ... Если бы я был стипендиат! ... От концерта я отказался: у меня нет никакой приличной одежды, и мне бы пришлось брать напрокат фрачную пару, купить галстук, рубашку, запонки... Я внес за прошлое полугодие 15 р.. которые мне в Вологде подарила Евлалия Алексеевна на штаны. ... Урок рублевый я взял потому, что мне нечем ВЫКУПИТЬ из ломбарда свой сюртук. ... Я печатаю объявления и жду, что мне свалится дорогой урок, и тогда я буду в состоянии себя содержать». Вот такая жизнь!

Тем не менее. Михаил упорно занимается: «Играю каждый день два своих этюда и шопеновский. ... Хочу ходить к Королько по воскресеньям и делать там генеральные репетиции моих репертуарных вещей (у них очень хорошее пианино)». Михаил посещает фортепьянные и симфонические концерты, рассматривая их как уроки исполнительского мастерства. Об этом мы опять-таки узнаем из его писем: «Слышал на репетиции симфонического Гофмана и Зауэра. ... Был на днях в концерте Зилотти, Вержбиловича и Рахманинова. Я доволен, что видел Рахманинова. ... Был на втором концерте Ауэра с Грюнфельдом. ... Ауэр чем дальше, тем лучше играл, и я ему орал и браво, и bis. ... Грюнфельд мне не нравится: любительская игра. Вещи были назначены хорошие, а играл он их отвратительно. В «Седьмой сонате» Бетховена, в 1-ой части, темп был слишком скор, у Шуберта слишком медленен. В мазурках Шопена басов не слышно, так что какая-то пустота вместо аккордов. Многие места во всех пьесах скомканы. Левая рука и правая почти всегда не вместе ударяют (арпеджируют дилетантски), так что если бы его заставить сыграть гамму в октаву, то он от полноты чувства сыграл бы ее в септиму. В «Прелюдии» Шопена был совсем другой дух, чем должен быть. Вообще все карикатурно. Ферматы такие длинные, что можно бы позавтракать, т.е. поужинать. По-моему, музыканту вредно его слушать. Я ушел, не дождавшись конца.»

Летом 1998 года Миша хочет выступить в Кузнецове «Я должен окрепнуть, – пишет он, иначе я никогда не буду в состоянии быть исполнителем. ... На Рождество привозил 4 вещи, летом прибавлю к ним еще 6 и затем несколько вещей на bis, все разных композиторов. Конечно, я буду играть все вещи наизусть, ...вечер будет в 2-х отделениях. Я его хочу устроить для того, чтобы приучить себя играть наизусть по программе... Тогда выпускной экзамен будет для меня не страшен»

На экзамене в консерватории Михаил Юльевич исполнял: «Фугу» Баха, «Алегретто» Моцарта. «Первую сонату» Бетховена. «Вторую балладу» Шопена, «Gnomen-Reigen» Листа, а также Шумана в ансамбле с Вержбиловичем. В марте 1900 года М.Ю.Зубов дал в Вологде концерт в пользу малолетних преступников: программа была весьма серьезной.

Окончив класс фортепьяно, Михаил Юльевич продолжил обучение по классу специальной теории у Соловьева 1-ый год – гармония, 2-ой – контрапункт, 3-ий – фуга и канон, 4-ый. 5-ый и 6-ой – практическое сочинение. Это было обусловлено его огромной тягой к сочинению музыки «Вот причины, почему я поступил к Соловьеву, а не к Римскому-Корсакову, – пишет Михаил: 
1) у Соловьева Георгий [двоюродный брат Георгий Николаевич Зубов, ставший композитором военной музыки]; 
2) у Соловьева есть пунктуально изложенные записки по всем проходимым предметам, у Римского-Корсакова одна гармония; 
3) Римский-Корсаков страшно много задает. ...к каждому уроку фугу, ...у Соловьева фуга пишется в два урока. 
4) Соловьев полнее проходит курс. Римский-Корсаков хороший композитор, а Соловьев больше теоретик; 
есть 5-ая причина за Соловьева, ...у него немного народу».

Материальное положение Михаила Юльевича остается еще очень тяжелым. Он радуется самым обыденным вещам: «купил себе чайник и чашку»; «пью по утрам желудевый кофе, для этого купил чудный кофейник из глины (85 к.)». А все силы и дарование – творчеству! «У меня, – пишет он, порядочно накопилось разных набросков. Летом, вероятно, выпущу на страницах «Кузнецовской хроники» опять целый ряд пьес. Надеюсь, что они будут лучше прошлогодних. ...думаю попробовать сочинить несколько пьес специально для концертов». У Соловьева изучаются элементарные формы, что дает возможность сочинять более правильно («не инстинктивно»). Чуть ли не целыми днями Михаил пишет фуги. Одновременно он размышляет над замыслами опер из жизни китайцев, японцев, негров, индусов, малайцев. По его мнению, это могут быть такие же национальные оперы как, например, «Жизнь за царя», «Нерон», «Князь Игорь». Он поет и в хоре – в фантазии Бетховена для фортепьяно, хора, оркестра и солистов.

Михаил Юльевич по-прежнему посещает концерты, считая их не отдыхом, а ученьем. Ему кажется, что оркестр часто заглушает солиста, так что у него не слышно ни одной ноты. Исключением явился Друккер, исполнивший «Второй концерт» Рубинштейна; дирижировал Сафонов. На концерте Тимановой у пианистки оказалось мало силы; тем не менее, звук рояля, особенно в басах, был замечательно хорош: понравились «Соната» Вебера и «Жуткий танец» Сен-Санса – Листа. В Мариинском театре Михаил Юльевич прослушал оперы «Кармен», «Тангейзер» и «Евгения Онегина». Он постоянно ходил на репетиции симфонического оркестра с Зилотти и Боскэ. был на концертах Ауэра с Пенью, Зилотти с Вержбиловичем, великорусского оркестра Андреева, двух русских симфонических оркестров и т.д.

В это время М.Ю.Зубов мечтает о разного рода музыкальной деятельности: «композиторство, пианизм и педагогика», отмечая, что все они его «интересуют и привлекают». «Я мечтал, что буду миллионером, – пишет он сестре, и строил планы, чем мне заняться. Я думал так выстроить в Вологде каменный театр и держать постоянную труппу и оркестр на жаловании, все равно как департамент чиновников. Летом три месяца все свободны и получают жалование. Затем устроил бы небольшое святилище живописи и скульптуры (картины русские с передвижных выставок). Дальше зоологический музей, ботанический сад и публичную библиотеку. При театре у меня был бы концертный зал и аудитория для лекций. Недурно бы в Вологде устроить Лесной и Сельскохозяйственный институты, а также вообще обучение в губернии... Самое важное, конечно, последнее».

Но основное внимание Михаил Юльевич уделял совершенствованию исполнительского мастерства, готовя себя к концертной деятельности. Он предполагал выступить с сольной программой в Кадникове и предлагал себя в качестве аккомпаниатора сестре-скрипачке Нине Юльевне во время ее гастролей в Вологде, Рыбинске, Архангельске и других городах. За короткий срок он собирался подготовить следующий репертуар. «Прелюдию» Лядова, «Двенадцатый этюд» Шопена. «Баркароллу» Рубинштейна, «Сонату» и «Нувелетту» Шумана. «Скерцо» и «Песню без слов» Мендельсона. «Вальс-серенаду» Годара. «Вариации» Генделя. «Жаворонок» Балакирева и «Роголетто» Листа – всего 11 вещей. «В провинции потому скучно, – пишет он в одном из писем, что нашего брата очень мало, а если бы забраться туда целой компанией (теоретик, пианист, скрипач, виолончелист, четыре сорта певцов и некоторые другие артисты на оркестровых инструментах как флейта, кларнет и др.), то можно было бы и в провинции отлично жить, и там бы забил музыкальный пульс».

Но только в конце 1902 года, когда Михаил Юльевич смог позволить себе расходы на пошив фрака (за 55 руб., из которых папа дал 30), появилась возможность выступать на сцене. С большим успехом прошли концерты: в Дворянском собрании Костромы и, вместе с сестрой Ниной Юльевной, в Архангельске и Великом Устюге. В Костроме 11 декабря 1902 г. М.Ю.Зубовым была исполнена 1-ая часть «Голландского концерта» Литольфа, «Баллада» Шопена, «Gromen-Reigen» Листа и «Баркаролла Рубинштейна. Однако 12 марта 1903 года фрак уже пришлось заложить.

5 января 1905 года М Ю.Зубов участвует в качестве распорядителя в литературно-музыкальном вечере в Чернигове, где исполняет «Сонату», «Вальс» и «Мазурку» собственного сочинения. «После концерта был большой ужин, – пишет он. Пили за мое здоровье. Я играл потом много. Меня слушали с удовольствием. Я играл очень хорошо». Затем выступал еще в трех концертах: в пользу студентов с обрезанным пальцем, в пользу курсисток и в клубе после спектакля; имел большой успех.

В Петербург Михаил Юльевич вернулся сразу после кровавых январских событий 1905 года. Вскоре из консерватории был уволен Римский-Корсаков. В качестве протеста Зубов, в числе еще 200 студентов, подал заявление о нежелании продолжать обучение; уволились и преподаватели Лядов, Глазунов, Есипова, Брумельфельд и другие. Михаилу Юльевичу было 28 лет. Годы, проведенные им в консерватории, были периодом знакомства с известнейшими музыкантами, личного упорного труда, освоения сложнейшего классического репертуара, сочинительства и общего культурного становления.

Лето прошло в Кузнецове, где Михаил писал фуги для домашнего журнала. Здесь же он мечтал о зарождении Вологодского музыкального общества и принадлежащей ему музыкальной школы, которой должен был управлять Совет преподавателей, разрабатывающий программу трех отделений. До появления отчислений от уроков, членских взносов и концертов занятия могли идти на дому, затем нашлось бы подходящее помещение. Плата за обучение должна была быть небольшой, возможно разной: на младшем отделении маленькой, на среднем – большей, а на высшем еще большей. Сам Михаил Юльевич хотел выступать с концертами только в Вологодском музыкальном обществе!

Однако осенью он вернулся в Петербург, начал давать частные уроки, затем преподавать «Практическую теорию композиции», по которой писал и собирался издать учебник. Но более всего он хотел выпустить тетрадь собственных фортепьянных пьес. «Пишу не для добывания денег, а по внутренней потребности, – свидетельствует он, так что мои сочинения – произведения искусства. «... Будет ли слава или нет – мне все равно. Но нужно непременно быть в каталогах, в магазинах...». Тем не менее, жить было почти не на что, и в сентябре 1907 года Зубов переезжает в Смоленск, где за 1400 руб. в сезон удалось найти работу преподавателя частной школы. У него 11 учеников по фортепиано и 80 по теории музыки.

Параллельно с преподаванием Михаил Юльевич продолжает сочинять и берет уроки пианистического искусства. Фортепьянные вещи посылает сестре Нине Юльевне в Москву для издания через Музыкальный магазин А.Ф.Федорова «Симфония», расположенный в здании консерватории. 6 января 1908 года ответ А.Ф.Федорова содержал согласие напечатать три пьесы М.Ю.Зубова в Лейпциге у Родера по 200 экземпляров вместе и по 200 экземпляров отдельными тетрадями с уплатой 10% от стоимости проданного тиража (примерно 30 руб, или записать в торговых книгах «Симфонии», как вклад композитора в магазин с 6 % годовых. При этом Михаил Юльевич должен был прислать текст титульного листа, расписку о передаче пьес в собственность хозяина магазина и просмотреть корректуры перед печатью. Были посланы «Песня без слов», «Прелюдия» и «Пляска». К сожалению, не известно были ли опубликованы фортепьянные произведения Михаила Юльевича.

В 1909 году Зубов готовится к большому сольному концерту, который должен был со стоятся в Малом зале Московской консерватории 21 января 1910 года, но из-за порезанной пальца был перенесен на 8 февраля. В программе: «Аппассионата» Бетховена, «Прелюдия: Скрябина. «Этюд», «Кампанелла» и «Пьеса» Листа, «Эстамп «Пагоды» Дебюсси, «Ната вальс» Чайковского, «Лезгинка» из «Демона» и «Гондольера» Рубинштейна, «Гавот» Корел ли-Фриденталя, «Музыкальный момент» Мошковского, «Лезгинка» Ляпунова, а также «Скерцо» и «Интермеццо» собственного сочинения. На концерте присутствовали приехавшая из Вологды мама Софья Петровна и сестра Нина Юльевна. Успех был полный! В одно! из газет некто Прокофьев писал: «Михаил Юльевич – пианист доброго старого времени Техника превосходная, тон прекрасный, исполнение музыкальное, лучший выбор вещей но... злоупотреблял педалью». Действительно, в Смоленске Михаил Юльевич играл на не важном рояле, из которого звук приходилось извлекать усиленным давлением на педаль, a в Малом зале был чудесный «Бехштейн», который удалось попробовать только один раз. Зубова критика обескуражила, и он некоторое время даже опасался давать концерты. Тем не менее, в целом успешный, концерт в Москве стал знаменательным событием в жизни пианиста.

Лето 1912 года Михаил Юльевич проводит в Кузнецове, где дает концерты для домочадцев, друзей и знакомых. При этом он просит: «1) не требовать исполнения того, что не помечено в программе; 2) не аплодировать; 3) не благодарить. 21 июля были исполнены: увертюра к трагедии Гете «Эгмонт» Бетховена, «Ноктюрн» Шопена, «Фантазия» Шумана, «Песня о фульском короле» Листа, «Баркаролла» Рубинштейна, «Ната-вальс» Чайковского, «У монастыря» Бородина, «Озеро» и «Лес» Черепнина, а также «Вальс» сочинения самого исполнителя. В концерт 3 августа 1912 года были включены Чайковский: «Грустная песенка». «Ноктюрн», «Баркаролла» (Июнь из «Времен года»), «На тройке» (Ноябрь) и «Романс»; Лядов «Про старину»; Черепнин: «Лес» и «Озеро»; Зубов (Михаил Юльевич): «Скерцо», «На Красной площади», «Вальс»; Шарвенко «Мазурка»; Мошковский «Музыкальный момент»; Мендельсон «Песня без слов», Шуман: «Романс» и «Aufschwung»; Шопен «Вальс», два «Ноктюрна», «Этюд», «Колыбельная» и «Прелюдия».

В 1913 году М Ю.Зубов переезжает в Екатеринослав на должность преподавателя фортепиано Музыкального училища Екатеринославского отделения Императорского Русского Музыкального общества; продолжает сочинять. Летом вместе с отцом он отправляется за границу. Из Петербурга на пароходе они достигают Штетина, затем посещают Гельсандорф, Берлин, Париж, Марсель, Гренобль, Женеву, Штутгарт, Нюрнберг, Карлсбад, Дрезден и Варшаву. Восхищаются архитектурными ансамблями и другими достопримечательностями городов, гуляют в парках и ботанических садах, осматривают дворцы, музеи, галереи, посещают театры и т.д. Впечатлений масса!

Осенью Михаил Юльевич возвращается в Екатеринослав; продолжает преподавать, аккомпанирует скрипачам и даже дирижирует оркестром училища. С наслаждением посещает гастрольные концерты Есиповой, Ауэра, Рахманинова.

С началом Первой мировой войны жизнь осложнилась: сборы с концертов и спектаклей шли на подарки солдатам, многие учебные заведения превратились в лазареты, стало плохо с питанием «В последнее время так дорого в Клубе, что я обедаю дома, – пишет Михаил Юльевич сестре. Покупаю сосиски, яиц, сыру, варю кофе. Такой обед не вызывает ни малейшего желания поужинать или позавтракать. Ем, потому как надо поесть. А удовольствия никакого. Иногда прямо насилу «пообедаю». Утром выпиваю дома 2-3 чашки кипятка с медом, вечером пью чай в училище. Там и сухари моего изготовления». Позднее сахар начинают выдавать по карточкам.

Тем не менее, жизнь продолжается. Михаил Юльевич весь день в училище; передает туда свою музыкальную библиотеку, составив каталог фортепьянных нот, скрипичных квартетов и книг; исполняет должность товарища председателя комитета по сбору пожертвований на памятник Чайковскому и даже замещает директора. Домой возвращается в 10-ом часу, садится за рояль учить концерт Рубинштейна для училищного симфонического оркестра или сочиняет. Он пишет две поэмы для двух роялей и играет соло в концертах – слушатели приходят специально послушать его игру и сочинения.

В 1916 году Зубов должен был быть мобилизован на фронт, но после ходатайства начальства получает удостоверение об освобождении на все время службы. В это же время приходит известие о гибели на фронте племянника Миши (сына брата Владимира), от которого ждали в будущем больших успехов на научном поприще.

В период революции Михаил Юльевич бедствует как все: хлеб по карточкам – 1/2 или 1/4 фунта; печи не топят, т.к. нет дров; керосина и спирта тоже; электричество не горит; зарплату не платят; училище забрали под лазарет. Пришлось создать свое Музыкальное училище группы преподавателей, давать частные уроки и еще служить в железнодорожной музыкальной студии. Во время Гражданской войны М.Ю.Зубов страдает от грабежей и мародерства всевозможных банд; чудом остается жив во время убийства его соседей, т.к. находился в это время в забытьи, болея сыпным тифом. В 1920 году он всю зиму мерз, не снимая пальто, в нетопленой комнате на новом месте, т.к. старую квартиру реквизировали; сам себе что-то стряпал и при этом не терял силы духа – сочинял романсы, фортепьянные пьесы, писал учебники, читал. Мечтал уехать к родителям, но постоянного железнодорожного сообщения не было и, что самое главное, невозможно было перевезти рояль.

Осенью 1921 года Михаил Юльевич все-таки переехал из Екатеринослава в Кузнецово. Здесь он был совершенно убит разорением усадьбы родителей и даже поставил это в вину сестре Марии Юльевне, которая героически боролась за сохранение дома и жизни родных. После отъезда Мария Юльевны в Москву в Кузнецово приехала сестра Ольга.

Несмотря на разруху, Михаил Юльевич много занимается: «Я обследовал все мазурки Шопена с 28 сторон. Теперь принялся за полонезы. Надеюсь, что общение с таким духом, как Шопен, повысит мое критическое чутье». В 1922 году он хлопочет о концерте в Кадникове из вещей своего сочинения: собирается играть сам и надеется привлечь сестру Нину с мужем-виолончелистом Владимиром Казимировичем Германом. Для этого специально сочиняет несколько вещей для скрипки и виолончели. «Жаль, – пишет он, что у меня нет виолончели и скрипки, я попробовал бы сам наигрывать на них, чтобы не промахнуться по части звучности. ... Если бы можно было достать еще танцовщицу, то прямо поезжай куда хочешь и загребай деньги лопатой». Однако певцов для исполнения написанных романсов нет, и Михаил Юльевич начинает посылать их различным исполнителям в Москву и Петроград. «Жаль, что уничтожил несколько десятков их и несколько фортепьянных пьес, найдя музыку слабой», – писал он.

В августе 1923 года Михаилу Юльевичу удалось найти работу (вероятно, в Кадникове или Соколе), свободного времени почти не стало. Тем не менее, платили жалование, но на жизнь все равно не хватало. В довершение всего, в 1924 году райсовет пригласил М.Ю. Зубова на собрание, а он, сославшись на астму, не пошел. Это расценили как барское игнорирование советской власти и постановили отобрать дом в Кузнецове, а хозяев выселить. Пришлось Михаилу Юльевичу, его матери (отец к тому времени скончался), сестре Оле и другим родным перебираться в Вологду и поселяться в небольшом флигеле зубовского дома на Большой Архангельской улице.

Только в 1925 году Михаилу Юльевичу удалось устроиться на работу в Вологодский музыкальный техникум; появились ученики и из Великорусского оркестра. В конце 1926 года уроки «четыре раза в неделю по 11 часов, два раза по 9,5 и 3 или больше по воскресеньям. Кроме того, все я делаю сам (кроме стирки)». В это время Зубов разрабатывает свою методику обучения игре на фортепьяно, раскладывая сложные классические произведения для 3, 4, 5, 6 или даже 8 рук Дело в том, что во многих произведениях басовые партии очень простые. Это дает возможность соединять в одной пьесе продвинутых и начинающих учеников и играть в едином ансамбле интересные сочинения. Причем пьесы звучат не примитивно, не по-ученически, а полно, звучно, что окрыляло юных исполнителей и пробуждало их интерес к занятиям музыкой. Михаил Юльевич сочинял для учеников специальные формы с техническими целями и требовал от них точного исполнения своих обдуманных обозначений педали, что, по его мнению, выявляло «душу фортепьяно». Позднее он начинает работу над учебником по фортепьянной технике.

Одновременно Михаил Юльевич разучивает новые фортепьянные произведения для иллюстраций на уроках и лекциях по истории и теории музыки. Поэтому в мае 1925 г. он легко заменял пианистку в кинотеатре (у Житловской), работая тапером. Играл соло «Романс» Шумана, «Вальс» Годара, затем вместе со скрипачом, виолончелистом или флейтистом.

Постоянная тренировка позволяла М.Ю.Зубову с успехом выступать в концертах для членов Общества содействия Вологодскому техникуму и его учеников с классическим репертуаром, своими произведениями, а также аккомпанировать певцам. «Класс знакомства с фортепьянной литературой и участие в концертах налагают необходимость постоянного изучения все новых и новых вещей», – пишет он сестре (разучивает сочинения Баха, Бетховена, Скрябина). «Меня слушают с удовольствием. В прошлый раз играл Шопена» («Прелюдию», «Этюд»,» «Ноктюрн», три «Баллады», три «Скерцо», «Мазурку», «Полонез»); «учу для будущего Листа: «Тарантеллу» из «Фауста» и «Кампанеллу», «...Венецию и Неаполь»; «Карнавал» Шумана; ...собираюсь играть Корещенко «Армянский танец», Спендиарова «Хайтарма, ...учил Шуберта до 4 часов (утра). ... Учу «Вальс» из «Фауста» и «Гандольеру» Листа. ... Отдыха себе не представляю. Это скучно. ... В воскресенье юбилей доктора Шадрина Я буду аккомпанировать Орловой (ария Ратмира и «Рыцарский романс» Глинки, ...Шуберт, ...три вещи Мусоргского и песня Марфы из «Хованщины») ... Нужно, чтобы за роялем сидел артист, и очень приятно, когда в партии что-нибудь есть равноправное, а не пустое подыгрывание. Я смотрю на это как на дуэт. ... Хотелось бы летом с участием Орловой дать концерт, съездить на фабрику в Сокол, ...может быть в Тотьму и Устюг. ... Она пробовала Савинова «Пролетела весна», «В вазе букет» (слова Чюминой) [романсы М.Ю.Зубова]. Это удачно, и у нее выходит хорошо». Зубов приглашает принять участие в концертах сестру-скрипачку Нину Юльевну: «может быть и разбогатеем. Хотя это второстепенное».

В сезон 1928 – 29 гг. Михаил Юльевич должен был играть в шести концертах: в двух для рабочих (Рубинштейна и Шуберта) и в четырех для членов Общества (Рахманинова, Черепнина, Скрябина и Прокофьева). Из Рубинштейна он исполнил «Гандольеру», «Лезгинку» из «Демона», «Баркароллу», «Польку» (Богемия) и «Этюд». Концерт Шуберта состоял из произведений в переложении Листа: «Поток», «Почта», «У моря» и «Утренняя серенада». В начале января 1929 года прозвучали произведения Скрябина, в конце января в рабочей аудитории – Чайковского, 30 мая сочинения: Рубинштейна («Баркаролла»), Чайковского («На тройке»), Шопена и Листа.

В этот период Михаил Юльевич не оставляет сочинительство. Он член Общества драматических писателей и композиторов. Пишет вещи для виолончели, фортепьянный концерт, концерт-сказку, пьесу на две грузинские мелодии «У горной речки»; перекладывает для фортепьяно интересные русские песни из фольклорных сборников, но более всего увлечен романсами. Вологодский тенор Клушин показал, что в его романсах петь неудобно, что слишком высоко. И как-то в гостях у заведующего техникумом Михаил Юльевич показал певцу Петербургской оперы Гинецинскому некоторые из своих романсов и виолончельную пьесу Все очень понравилось, но особенно романс «Весна монастырская», который и был тотчас подарен.

В 1925 году М.Ю.Зубов начисто отделал 4 романса, в 1926 – столько же, а в 1.927 – 23: «Никак не могу остановиться. Утром переписываю. Вечером сочиняю новое». Романсы написаны на стихи Бальмонта («Люблю тебя», «Если можешь пойми», «Русалка» и др.), Надеона («Редко осень...», «В жемчугах росы» и др.), Городецкого («Весна монастырская», «Ты в этот час»). Северянина («Злата», «О, моя дорогая», «Это только в жасмин»), Лермонтова («И скучно, и грустно», «Душа моя мрачна, «Нет, я не Байрон», «Ночевала тучка», «Небо и звезды»), Веселковой-Кальштет («Разлука»); «Вербочки», «Вальс» и др. «Одуванчик», «Кот и птички», «Капуста», «Пелериночка», «Это все для ребенка» и другие были сделаны специально для детей – «как бы разговариваешь с живыми людьми, писал он. Надо достигнуть, чтобы знали о существовании моих романсов. Следовательно, чем больше раздать и разослать, тем лучше». Михаил Юльевич посылает романсы редактору газеты «Речь» В.П.Коломийцеву, Максаковой и сестрам: Нине в Москву «в двух экземплярах с расчетом, что один экземпляр оставить себе, а другой кому-нибудь подарить из певцов», Дайша-Сионицкой, Диберт, Брюсовой, и Любе в Петербург для Городецкого романсы на его слова, для Каратыгина, который пел в Обществе друзей камерной музыки и обещал исполнение романсов и их издание. Однако Михаила Юльевича заботит точное воспроизведение того, что задумано. Поэтому он сам начинает заниматься постановкой голоса и дыхательной гимнастикой с учителем пения и выразительного чтения и правильного выговора с другим преподавателем. Но петь, все-таки он не стал, а романс «Цвела Сирень» послал Собинову.

В 1928 году сведения о своих сочинениях были переданы Михаилом Юльевичем в Бюро Печати Общества «Кажется этой зимой, – пишет он в одном из писем, не придется получать жалования, т.к. «индустриализация» [видимо, государственный заем], дрова, авансы и необходимость платить долги (связанные с покупкой рояля, перепиской нот) должны превысить его [жалования] размеры». Но труды окупились. В честь 20-летнего юбилея Вологодского музыкального техникума на выставке были представлены 26 романсов Михаила Юльевича! Состоялись два ученических публичных концерта, показательные (малые и большие) и юбилейный, в котором он принимал участие.

На 53 году жизни у М Ю.Зубова произошло большое событие: он женился на молодой вологжанке Тамаре (вероятно, своей ученице), о которой, к сожалению, известно очень мало. В связи с этим, любопытно познакомиться с его отношением к браку, высказанным в одном из писем еще в 1905 году, т.е. в 28-летнем возрасте. «Я, – пишет Зубов, если бы был женат, не только считал бы со своей стороны жестокостью высматривать привычки, в которых выросла жена, как бы они ни были противоположны моим, но мне не пришло бы в голову осудить их. Вероятно, я бы постарался сгладить разницу: переделать себя или ее, смотря по тому, кто кого больше любит и больше уступает или жертвует. Я не могу вообразить себе любовь, совместимую с пренебрежением к тому, кого любишь. Любовь в себе заключает так много, что если она есть, – не может ... произойти никаких крупных столкновений, а если и случаются, то ведь на минуту, и опять все гладко».

Чтобы устроить семью М.Ю.Зубов переехал в Ленинград. Сначала жил у сестры Любовь Юльевны, вместе с ее мужем врачом американского происхождения Вильямом Артуровичем Моором, сыном Георгием (Жоржем) и его женой Любовь Карловной. Сестра Люба оказалась в числе репрессированных и больная попала в Кресты. Михаил Юльевич мыкался в поисках работы: ходил наниматься даже счетоводом на завод (испробовали почерк и не взяли), на железную дорогу (не подошел). Как квартиранту ему иногда удавалось получать талоны на весьма скудный обед. Сестры Нина и Маша по мере сил поддерживали его из Москвы небольшими денежными переводами и посылками. Михаил Юльевич очень страдал от бытовых неудобств: «надо было узнать все относительно стирки, починки подошвы, оплаты телефона, продажи скатертей в комиссионном; надо было добыть спичек, керосину, чаю, сходить за булками, за обедом; починить примус; сходить в баню, устроить стирку. ... Куртка начала разъезжаться. У пиджака нет пуговиц. ... Появилась бывшая прислуга Матрена, занята вычесыванием вшей. ... Весь вечер вышивал на грязном белье мою метку в жактовкой прачечной (№ 243). Сегодня снес туда белье». Тем не менее, Михаил Юльевич ухитрялся делать главное: он сдал в печать сборник фортепьянных упражнений и продолжал работать над книгой по технике фортепьянной игры.

Наконец, удалось найти работу в Гатчине «Теперь я уже не хожу помогать в канцелярию, – пишет он, а сижу в сберегательной кассе, которая помещается за дощатой перегородкой в углу во 2-ом музыкальном техникуме. Мне придется ... работать за кассира. Он отказывается от своего дня, чтобы дать мне заработок. Помощник директора по хозяйственной части, бухгалтер Гусаков, который будет считаться ответственным кассиром, учит меня операциям. Надеюсь, что я одолею эту науку. Моя должность – контролер. Если набежит в день 25 операций, то ты значит заработал 2 р. Четыре часа в день, и заработок 80 р. – у тебя».

Приехала жена. Ходили в гости, были на спектакле – «Маскараде» Лермонтова. Однако «в Гатчине неважно с продовольствием, как и везде в провинции, но и в Ленинграде не лучше. Ничего дома нет, – пишет Зубов в письме, иду купить сладкого для чая в магазин на Невском. А вместо съедобного везде только нюхательный табак. Взял в каком-то кафе «восточную сладость» (казинаки). Тамара сделала открытие: в тягучем чем-то намяканы самые обыкновенные подсолнухи. Потом она вытащила большой гвоздь».

Тем не менее, Михаил Юльевич считает, что перебравшись в большой город, он больше втягивается «в новый уклад жизни». О характере этого «уклада» можно судить по письмам 1931 – 32 гг.: «Губарев [директор музыкального техникума] достал карточку, так что можно зайти днем по дороге на станцию в столовую и пообедать. Это хорошо, т.к. ... с вокзала надо не домой, а поспевать в техникум и домой ... только в 10-ом часу вечера. ... Тамара пошла в школу, где учат делать точные геодезические инструменты и приборы и превращают любого поступившего в слесаря высокой квалификации. Поэтому встал в 5 ч., чтобы приготовить все и разбудить. ... Я обедаю теперь в, музыкальном техникуме перед службой. Столовая очень плохая. Надо бы съездить на фабрику-кухню, куда ходит Тамара обедать. Она путешествует туда, когда я на службе, около 5 ч. дня. Хвалит. И много дают и вкусно. ... В Гатчине взял еще две ученицы, а времени ... нет». Михаил Юльевич пытается решить и жилищную проблему семьи: «ходил в Райжилбюро, встал на учет. Необходимо искать освободившуюся комнату, а потом просить на нее ордер. Надежды на это очень мало».

С 1932 года М.Ю.Зубов начал преподавать в Ленинграде сразу в двух музыкальных школах и еще в эстетической. «В одной 1-ая ступень: десять 3-их классов, восемь 4-ых... В другой школе 1-ые и 2-ые классы. Хотя это неизмеримо выгоднее и лучше прежних моих служб, но мне, конечно, мало. Есть еще время и есть охота работать. ... Организовал хоровой кружок, .... фортепьянный; ...он будет на средства учеников, а хоровой на средства школы. ... С завтрашнего дня собираюсь играть ученикам сверх программы – просто музыку. ... Вот еще мое новое амплуа. Были танцы [по случаю Дня Красной Армии] под свой медный оркестр и форт[епьяно]. Напросили и меня сыграть для танцев. Только я ничего не знаю; пропели мне две коротышки, которые я и сыграл. ... Ксана [коллега], когда сели есть винегрет после моей музыки, как будто за компанию с соседом ... выпила рюмку водки. Это явление для меня кошмарное по своей отвратительности. Я горжусь, что у меня никогда не было во рту ни капли этого. ... Вчера два раза обедал. Сперва в одной школе, потом – в другой». Жизнь как будто стала налаживаться, и Михаил Юльевич вступил в жилищно-кооперативное товарищество: «Хорошо, если бы скорее была готова 3-комнатная квартира».

Однако Губарев [директор музыкального техникума в Гатчине] никак не расплатиться за работу; в ленинградских школах начинают исчезать ученики, потому что по настоянию заведующего занятия начались до того как за них была внесена плата. Вышел самообман, да еще надбавили 50 р. пая, которые ежемесячно нужно выплачивать. При этом Михаилу Юльевичу никак не удается «достать комнату, а без нее – зарез. Некуда деться. Трудно выдумать положение хуже. Вряд ли кому так не везет. Всю жизнь сижу один. Тамара уехала в Вологду. Очень скучаю без женки. ... Был сегодня днем на базаре. Купил картошки и кусок масла, чтобы поесть у себя – это создает уют. Также и греющая керосинка. Не знаю ничего более приятного, как посидеть спокойно вечером дома, поесть своего приготовления, почитать». Но Тамара осталась в Вологде, в каком-то землеустроительном учреждении ей дали работу ученицы-чертежницы. Это был крах в личной жизни Михаила Юльевича! Он получил от жены еще одно письмо и через сестру Олю начал пересылку ее вещей. «Не принадлежу к счастливым, – писал он, которым удается и везет в жизни. ... Буду больше занят, меньше буду изводиться из-за отсутствия Т[амары]». И работает с 8 утра до 8-9 часов вечера 4 дня в неделю. От усталости его спасают перемены с 11 до 13 и с 15 до 16 ч.. В 12 ч. обед в школе, но такой, что приходилось готовить еще что-нибудь дома. Зарплата составляла 62 р., на которые прожить было невозможно, поэтому в 5-ый день в 6ч. приходилось уезжать в город на частные уроки, а деньги все равно брать в долг.

Однако случались и приятные моменты. Несмотря на то, что учебник по технике фортепьянной игры М.Ю.Зубова еще не вышел из печати, в Детском селе, в присутствии уполномоченных техникумов, была исполнена учениками на концерте пьеса М.Ю.Зубова в 8 рук. Преподаватели переписывали ноты другу друга.

Паспорт Михаилу Юльевичу получить не удалось, и в апреле 1933 года он был арестован и выслан в Казахстан; вернулся сильно истощенным в апреле 1938 года в Вологду. Пять лет оказались вычеркнутыми из жизни, из исполнительской деятельности и сочинительства музыки. Но дух Зубова не был сломлен: «Мечтаю о каком-то перевороте в своей судьбе, который дал бы мне возможность спокойно заниматься сочинением музыки с утра до 4-5 часов дня каждый день. Тогда, конечно, можно было бы сделать все, что только можно из меня выжать. Но мечтаю обыкновенно при безнадежных обстоятельствах» – ему приходится много работать, чтобы прожить.

Однако под конец жизни судьба улыбнулась композитору. С 1939 года он стал зарабатывать пианистическим мастерством и сочинением музыки – писал для спектаклей Театра юного зрителя и Вологодского кукольного: «Я занят в ТЮЗе и в кукольном театре, что при нем. Пианист и в виду необходимости – композитор». Жил он в это время в двух небольших комнатах (квартира 2) в доме № 25 на ул. Менжинского. День его проходил так: «Около 4-х часов иду в город или пройтись. Стараюсь большей частью приурочить к этому выходу покупки для своего хозяйства. Просмотрю вывешенные центральные газеты. Если остается от покупок, ем в садике порцию мороженого. Вернувшись (если жарко и испарина) ложусь у себя в комнате. С утра пишу музыку к будущим пьесам. Забочусь, конечно, о живости голосов. Если ночью проснусь, то уже начинаю делать свою пальцевую гимнастику и потом доканчиваю днем или вечером. Отнимает 4,5 часа. Очень утомляет голову и вообще нервы, так что принял меры к сокращению (распределил на три дня вместо одного). Изредка, вечером обычно, пробую на фортепьяно проверить действие гимнастики на технике. Наблюдаю, соображаю и делаю изменения в дугах. Начну сразу в темп и оказывается, что не только не разучился, а стало еще лучше выходить и даже то, что вообще не выходило. Чем дальше, тем с большей, конечно, продуманностью идут занятия, т.к. все лучше и лучше выясняется сама суть».

О том, как ему приходилось работать в эти годы узнаем опять-таки из писем: «Сочинительство музыки служит для меня источником страданий, т.к. режиссер в ней ничего не понимает. ... Пьесы начинают показываться раньше, чем они выучены. Занимаюсь переделкой на ходу. ... В «Коте [в сапогах»] около 30 номеров, для этой музыки у меня была шестидневка. Для перекладывания для ансамбля – одна ночь. ... Сутки ужасно коротки. ... Спать некогда ... Мечтаю о привычке сочинять всегда в первой половине дня».

Михаил Юльевич пишет куплеты к водевилю «Беда от нежного сердца»; создает музыку к «Испанцам» Лермонтова, в которой использует подходящие напевы из своей немецкой поэмы и романсов; сочиняет еврейскую и испанскую песни на слова Байрона, а также песню для «Винзорских кумушек» и добавляет новые музыкальные номера к спектаклю «Слуга двух господ». Им написана музыка к пьесам «Суворов» (показ которой прошел успешно) и «Илья Муромец».

Для кукольного театра сочинена музыка к «Сказке» Светлова. Для этого же театра очень удачно сделан последний музыкальный номер на свои собственные слова – прощание артистов с публикой – к пьесе «Веселые куклы». Интересно, что Михаил Юльевич написал музыку и к поставленной в кукольном театре пьесе в 5 действий и стихах «Полешко», написанной его сестрой- драматургом, автором почти 50 пьес, Марией Юльевной Зубовой. В музыке к «Полешке», по словам композитора, в некоторых местах «слышатся пельшемские и кузнецовские» мотивы.

12 февраля 1940 года состоялось открытие театра. Шла «Снежная королева», музыка к которой казалась композитору особенно удачной, т.к. после прогона спектакля ему за нее аплодировали. «Заведующий отделом искусств, – пишет Михаил Юльевич, нашел спектакль хорошим и благодарил. «Наши» музыканты (студенты из музыкального училища) – скрипач, виолончелист, волторнист-ударник. У них пользуется успехом 30-ый номер (конец 3-го действия), где сказочник утешает мою разбойницу, и мои иллюстрации в мотиве Герды, нашедшей Кая и сообщающей ему все горести и радости, случившиеся дома (тут стук пролетки по булыжникам, прилет ласточек, весна, плач Ганса, плачущая под дождем бабушка). Я играю все это сам. ... Была рецензия. О музыке ни слова. Был спектакль для институтских. Потом было обсуждение. Из нескольких человек только одна заметила, что есть музыка. Сказала, что музыка «подобрана» хорошо».

Но все-таки М.Ю.Зубов получает «отзыв» о своей музыке – в протоколе Управы по охране авторских прав: «...музыка оригинальная, художественная, написана простыми средствами с хорошим гармоническим фкусом [вкусом] (опечатка машинистки). Музыкальный консультант такой-то. Оплачивать 100%.»

«Спектакли меня не утомляют, – пишет Михаил Юльевич. Я заранее уже сижу за роялем, из-за которого не встаю до конца спектакля. Последнее время из экономии не берут ни скрипача, ни виолончелиста. Без них глаже. ... Хорошо бы побольше было пьес с музыкой». Ездили на гастроли в Череповец.

В 1941 году театры разделились и ТЮЗ разделился тоже и стал передвижным. Он должен был 5 месяцев в году ездить со спектаклями по области и только 6 месяцев играть в Вологде. Одна половина театра ставила «Пролеки Скопена», вторая – «Свои люди – сочтемся». В спектакль «Илья Муромец» художественный руководитель включил отрывки из «Садко», «Псковитянки» и «Князя Игоря». Какие-то общие места насочинял дирижер, преподававший духовую музыку в музыкальном училище. Но по мнению М.Ю.Зубова, нельзя было даже сравнить «куцее, бесцветное переложение из «Игоря» со специально написанной» им для фортепьяно хорошо звучащей вещью. Ведь Михаил Юльевич использовал напевы, записанные им в Ленинграде, и его музыка нравилась ему больше, чем плохо сделанные отрывки из популярных опер.

Зубов написал серенаду к «Проделкам Скопена», но это был вставной номер, и композитор-пианист оказался почти ни у дел. В Вологде этот номер исполнялся, но при бесконечных переездах было уже не до музыки; тем более, что в небольших городках и сельской местности, как правило, не было инструмента, и пианист оказывался не нужен.

Началась Великая Отечественная война. Выживать стало все труднее. В 1942 году Михаил Юльевич был уволен (по некоторым сведениям, по наговору) и в 1943 году в возрасте 66 лет скончался от голода.

Однако память о незаурядном человеке, композиторе, пианисте и педагоге Михаиле Юльевиче Зубове в Вологде сохранилась. Музыковед Элла Андреевна Кириллова неоднократно рассказывала о нем в газетных статьях о вологодских музыкантах: «Скрещение судеб» («Красный Север» от 13 мая 1991 г.) и «Сломанные судьбы» («Русский Север» от 18 апреля 1992г.), а также в своих двух книгах: «Вологодское музыкальное училище» (1994 г.) и «Очерки музыкальной жизни» (1997 г.). Низкий ей за это поклон!

Однако невозможно согласиться со сложившимся впечатлением, что Михаил Юльевич «не смог реализовать себя ни как пианист, ни как композитор». Сохранившиеся 365 писем М.Ю.Зубова к сестрам Нине Юльевне и Марии Юльевне в Москву дают довольно полное представление о его разносторонней напряженной творческой и плодотворной деятельности. Письма дополняются программами его концертов, методическими записями по упражнениям в технике фортепьянной игры, примерами разложения классических произведений на несколько рук для исполнения учениками разной степени продвинутости, нотами, книгами. Хотя очень много нот и книг с автографами было передано Михаилом Юльевичем в Вологодскую областную библиотеку, где они бережно хранятся. Но главное – это 48 рукописных романсов и около 50 фортепьянных произведений, находящихся в семейном архиве Зубовых в Москве, которые позволяют возродить его творчество.

Музыка Михаила Юльевича Зубова стала звучать в наши дни по Вологодскому радио и был исполнена в десятке концертов в Москве, Вологде, Череповце и Кадникове. Она превосходно принимается благодарными слушателями, а это значит, что М.Ю. Зубов безусловно состоялся как композитор.

Перечень сложнейших фортепьянных вещей классического репертуара, исполненных Михаилом Юльевичем в течение жизни, сделал бы честь любому пианисту-виртуозу. Значит и в этой сфере деятельности М.Ю.Зубов проявил себя с самой лучшей стороны.

И, конечно, он был замечательным профессионалом-педагогом: чутким, внимательным, ориентированным на то, чтобы дать ученикам не только знания и развить у них технику фортепьянной игры, но и пробудить у них, прежде всего, любовь к музыке. Это чувство – любовь к музыке – составляло всю сущность жизни Михаила Юльевича, и помогало ему преодолевать трудности и невзгоды. Жизнь М.Ю.Зубова была прожита не зря, и мы сохраняем светлую память об этом тонком, глубоко чувствующем, интеллигентном и порядочном человеке. А главное, стараемся снова вернуть к жизни его сочинения!