Н.Лукина. Зубов Владимир Юльевич

. – Б.м., б.г.  

 

Зубов Владимир Юльевич (1865-1932)

Владимир Юльевич был первым ребенком в семье потомственных вологодских дворян Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых. Детство его прошло в имении отца Кузнецове в 50 км от Вологды и в Вологде. Здесь Володя получил основы знаний и неплохое домашнее воспитание. В семье его ласково звали Додя.

В августе 1876 году 11-летним мальчиком он был принят в 4-ый Московский Кадетский корпус (военную гимназию), который располагался в Красных Казармах в Лефортово. Володя очень тяжело привыкал к жестким порядкам военного учебного заведения, не переносил драки учащихся и первое время страшно тосковал по дому. К счастью, в тот же год в этот же корпус поступил двоюродный брат Володи – Коля Ярышкин, сын сестры Юлия Михайловича Ольги Михайловны. Вдвоем мальчикам было не так скучно и тоскливо, они не уступали драчунам, а главное, получили возможность по субботам и воскресеньям покидать училище и проводить время у родных и знакомых. С отцом были в Ботаническом саду, в Зоопарке, лазили на Сухареву башню, а после его отъезда проводили время в семье Николая Ивановича Бландова, который водил мальчиков в театр, на прогулки и т.п.

Учился Володя хорошо. Вот перечень предметов, по которым он был 4-ым учеником в классе: чистописание, русский язык, французский язык, арифметика, география, естественная история, закон Божий, рисование, пение, гимнастика, танцы, фронт. Занимался с отстающими. В мае 1878 года он выдержал экзамены и был переведен в 3-ий класс. На Рождество и каникулы ездил домой, другие же ученики проводили время в лагерях.

В 1879 году было решено отдать учиться за казенный счет в Кадетский корпус в Москву второго сына Юлия Михайловича и Софьи Петровны Зубовых – Юлия (Жулю). Для этого необходимо было написать прошение и сдать экзамены, к которым допускались сначала сироты, потом дети военных, а затем уже дети штатских. Юлий выдержал экзамены и был принят во 2-ую Московскую военную гимназию (Кадетский корпус). Учиться и жить стало значительно легче и веселее. Братья вместе ходили в отпуск, посещали офицерские скачки с препятствиями, бывали у Бландовых, где затевались танцевальные и музыкальные вечера. На одном из них Володя танцевал мазурку и даже пел романсы; «Я вновь пред тобою стою очарован» вышел, по его мнению, неплохо. Иногда ездили в гости на дачу. Позднее в семьях Ильинских и Мусиных-Пушкиных принимали участие в домашних спектаклях. В «Горе от ума» Володя выполнял роль суфлера. Удалось побывать и в Петербурге, осмотреть достопримечательности прекрасного города, навестить родных и знакомых: семью дяди – знаменитого строителя мостов Эраста Михайловича Зубова и его жены Ольги Владимировны, двоюродную сестру Нину в Смольном институте и т.д.

В 1880 году в училище начал выходить литературный журнал «Досуг», в который писали как учащиеся Кадетского корпуса, так и студентки Александровского института. Это были стихи, повести, рассказы, романы и даже критика, причем последняя была очень обширной и могла занимать до 14 страниц. Для журнала Володя сочинил свои первые стихи: «Одалиска», «Заключенный», «Энцио», «Водяницы». Поэзия увлекла его: ему нравились сонеты Петрарки в переводе Майкова; он сам стал переводить Данте, Шиллера «Утреннюю молитву», Гейне «Лорелею» и чьи-то «Звезды». Письма домой его были полны стихотворений собственного сочинения, иногда по-французски: «Стихов я пишу очень мало; за весь январь написал только пять [!] и из них одно (Серенада) специально для романса, который пишет один из моих товарищей Бруятский.» Некоторые стихи Владимир носил в журнал «Русская мысль». В день похорон Александра II он сочинил стихотворение «На 15 марта 1881 года». Романтическое увлечение поэзией не покидало Владимира Юльевича до конца его дней.

Однако будни были весьма суровыми, т.к. порядки в военном училище, как во многих закрытых заведениях, были жесткие. Издавались приказы, предписывающие учащимся все до последних мелочей. Владимир Зубов считал некоторые из них курьезными, и как мы видим из одного его письма, иногда посмеивался над ними. Вот один из таких приказов: «Воспитанникам предписывается полоскать рот не только утром и вечером, но и после обеда. Для полоскания употреблять самую чистую воду средней температуры, ... самую мягкую щетку или палец, причем водить не только по горизонтальному, но и по вертикальному направлению... После теплого не пить холодного» и наоборот. В других трех приказах говорилось: «Ставить табуретки в голове кровати и при том переносить их бережно, беря за бока (или ребра). Платье класть в следующем порядке: сначала мундир, потом штаны, потом подштанники и, наконец, носки. Сапоги снимать бережно и ставить их под табурет. ... Если платье воспитанника было положено не в вышесказанном порядке, то воспитатель будил его среди сна... Ходят слухи, что скоро выйдет приказ, повелевающий употреблять в ретирадном месте бумажки, предварительно сделав их более мягкими.... Можно очуметь в этом постоянном казенном воздухе.»

У Владимира обостряется чувство справедливости – он не раз заступается за своих товарищей, что вызывает раздражение некоторых воспитателей и начальства. В результате Зубову грозят снизить балл по поведению, сажают в карцер, а в феврале 1882 года даже лишают отпуска до самых каникул, считая, что он ему вреден. «Уж я то могу лучше знать, что мне вредно», – возмущается Владимир. «В отпуску я по крайней мере видел живые лица и проводил время очень весело, а с тех пор, как меня не пускают в отпуск, право ужасная скука; ...я в этом вечном однообразии совершенно теряю способность что-либо понимать», практически «погребен заживо», так что придется «запить от скуки и казенщины. ... Ни слова сказать нельзя, ни движения вольного! ...я словно какая-то кукла, которую всякий ... воспитатель вертит по своему желанию из стороны в сторону». У Владимира возникла даже мысль о переводе в другую гимназию, Орловскую, Симбирскую или Воронежскую, откуда больше выпускников попадало в артиллерийское или инженерное высшие военные училища. Однако он стойко перенес все невзгоды и просил отца не писать ничего воспитателю о смягчении наказания, потому, что это может дать повод к «чрезвычайно глупой и ни к чему не ведущей нотации». Он только хотел, чтобы Юлия отпускали к Бландовым в отпуск одного.

Но... экзамены сданы успешно: черчение – 9; естественная история – 10; алгебра – 9; геометрия – 7; русский язык (сочинение, грамматика и усвоение образцов) – 10, 11 и 12; Закон Божий – 7; история, география, физика, немецкий и французский языки – тоже хорошо. Владимир Зубов отобран в число кадетов, которые должны принять участие в коронации Александра 111, и в Кадетский корпус принят третий брат Петр («Петя, Жуля, я – втроем мы превесело живем.»). В 1884 году училище Володей, по-видимому, было окончено, но есть воспоминания потомков о том, что в последнем классе он был пойман за чтением запрещенных книг и сослан на Кавказ простым солдатом, и только потом прощен.

Во всяком случае, воинскую повинность Владимир Юльевич отбывал два года на правах вольноопределяющегося 2 разряда 3-ей роты 149 пехотного Черноморского полка, который стоял в Кутаиси; жил в казарме с солдатами. С первых же дней он начал брать книги в библиотеке, просит прислать ему «Арифметику» Малинина и Буренина, учебник «Космической физики» Миллера, хорошую русскую грамматику и другие учебники, видимо, решив готовиться к поступлению в высшее заведение. Однако каждый день приходится исполнять воинскую службу, заниматься «нет возможности: отчасти нет ни времени, ни нужных удобств, да и то время, которое можно было бы посвятить занятиям отнимают товарищи. ...Так же, как и прежде, – пишет Владимир Юльевич в одном из своих писем, – мне ужасно хочется быть самостоятельным и, тем не менее, продолжаю жить по барабану. ... Я чувствую себя немного лучше, когда уезжаю в Чимито с Нилом [двоюродным братом], ...чувствую себя человеком и свободным, что одно уже заставляет позабывать многое.» С Нилом он побывал в Туапсе, где тоже было бы очень скучно, «если бы там не было двух-трех интересных барышень и нескольких танцевальных вечеров», ...тем более, что, кроме «Геологии», не было никаких книг и, кроме игры на бильярде, обеда и ужина, – никаких занятий. Иногда, впрочем, развлекали поездки верхом по ущелью или по берегу моря. «Море и горы, – пишет Владимир Юльевич, – это две вещи, которые здесь положительно очаровывают и заставляют меня фантазировать и забывать всевозможные неудачи. Одно только ужасно неприятно, что я не могу привыкнуть ни к морю, ни к горам. Чуть только небольшая качка – и я уже совершенно болен, а взбираться на горы для меня такое же мучение, как и для 60-летнего старика. ... Здесь вообще каждую минуту приходится видеть замечательно красивые картины. Сегодня утром, например, когда пароход был вблизи Батуми, вид был так хорош, что я не могу вообразить себе ничего лучше».

В Батуми жила большая семья дяди Владимира – военного инженера путей сообщения Николая Михайловича Зубова, который в это время руководил строительством Батумского порта. Жена его, имеретянка Имеди (Надежда) Николаевна была урожденной княжной Церетели. Владимир не без взаимности был влюблен в одну из младших дочерей дяди, свою двоюродную сестру Нину (Николаевну), и считал ее своей невестой. «Если бы не было Нины, – писал он матери, – ее писем..., то я не знаю, чтобы было теперь со мною. Она удержала меня своим мягким влиянием от отчаяния и от стольких нравственных падений, что я не преувеличу, если скажу, что ей я обязан, если здесь на Кавказе я не отупел, не сделался негодяем и сохранил в себе человеческие чувства.» Однако мать Нины, осыпав дочь и племянника упреками, объявила, что этой свадьбы не бывать! Разговор с дядей тоже ни к чему не привел, и Нина, заливаясь слезами, вынуждена была проститься с Владимиром, который должен был уехать. Причина отказа, как можно догадаться, была в кровном родстве влюбленных.

В 1886 году Владимир Юльевич вышел в запас, вернулся домой, все еще надеясь «как можно скорее приобрести независимое положение и назвать Нину» своей женой. В мае он уже хозяйничает в Кузнецово: приводит в порядок дом, выставив окна (вторые рамы) и заставив вымыть полы, заботится о курах и скоте, саде и огороде, семенах и расширении посевов льна, вычисляет сколько сена понадобиться для одной коровы на год и т.д. Однако вести хозяйство в имении было не так-то просто, и «потому нет ничего удивительного в том, что Кузнецово не давало дохода».

В сентябре 1888 году Владимир Юльевич был определен в число служителей канцелярии Кадниковского уездного предводителя дворянства. Однако в декабре его письма приходят уже из Петербурга, где он, видимо, пытается устроиться на более перспективную службу. Живет у Саввы Ивановича Недовича, мужа сестры Елизаветы Юльевны Зубовой, у которой с ним произошла размолвка. С.И. Недович обещает протекцию, но, скорее всего, найти места так и не удалось, т.к. Владимир Юльевич возвращается в Вологду. Мечты о свадьбе с Ниной пришлось оставить.

В Центральном государственном историческом архиве (ф. 1349, оп. 1, ед. хр. 1545) есть сведения о том, что 23 сентября 1889 года В.Ю.Зубов был произведен в коллежские регистраторы, 15 марта 1890 года избран на должность депутата от дворянства Вологодского уезда, а с 27 марта по 9 июня того же года исполнял должность Вологодского уездного предводителя дворянства. В письмах Михаила Михайловича Зубова упоминается еще и о том, что в январе 1891 г. Владимир играл в Вологде в драматическом спектакле и что-то очень трудное на пианино.

1 июля 1891 года В.Ю.Зубов был утвержден земским начальником 4-го участка Кадниковского уезда. Отец построил для него имение Кубин Бор на левом берегу реки Кубины, где Владимир Юльевич и поселился. Дом казался ему таким неудобным, «что и нарочно-то трудно сделать», состоящим «из одной комнаты», видимо, недостроенный. Тем не менее, он начинает обустраиваться и просит сестру Нину Юльевну приобрести ему в эстампном магазине в Петербурге поясные кабинетные фотографии «Мадонны» Тешендорфа, «Мадонны» Деффрегера и др. По его мнению, «сельцу Кубин Бор это придаст поэзии и святости». Кроме того, просит прислать фотографии или фототипии со следующих картин: «Le poixe» Gerome'a, «Выезд Карла IV» Маккарта, «Факел Нерона» Семирадского, эстампы с эрмитажных статуй «Мефистофеля» Антокольского и «Сатира и Нимфы». Владимир Юльевич «берет пример» с Михаила Михайловича – «ищет себе солидную прислугу, вдвое толще Лизоньки кухарки, тихого и смирного кучера, шарообразных лошадей, самовар, журнал с более или менее пикантными картинками, мягкую мебель, пианино и сотню папирос на день. ... На жизнь надо смотреть как на длинный, званный, обязательный обед», – шутит он. А на деле, начинает достраивать дом, переделывать крышу и лестницы, перебирать потолки, выгораживать комнаты (одну из которых обтягивают холстом), чтобы «вдвое увеличить то необходимое в каждом благоустроенном доме помещение». К зиме 1892 года собирается переделать кухню, чтобы камеру[специальную комнату для ведения дел земства] можно было перевести в новый флигель, где должна разместится семья помощника Россоловского. Нанимает кухарку и горничную.

Место Кубина Бора ему очень нравится, оно поэтично и, по рассказам, заколдовано. Ходят легенды о купающейся в реке по ночам бледной женщине с зелеными волосами и глазами, от которой исходит яркий свет, так что рыбы собираются возле нее стаями. А «в темную непогодную ночь из омута между двумя переборами вылетает на берег взмыленная, вся пеной покрытая, вороная тройка в тяжелой телеге без кучера и мчится на гору в лес, ломая деревья и кусты, и целую ночь бывает слышно звон бубенца и слабый колокольчик, шум и иногда вой, а под утро рыбаки видали как эта же тройка снова слетала с горы прямо в омут, но почти всякий раз в телеге бывали видны какие-то темные фигуры и слышался плачь. А шум бывает такой, что большие испуганные рыбы выплескивались на берег.» Действительно, очень часто вечером со стороны «Высота» был слышен шум и что-то вроде звона колокольчика... «Ночью трубят совы и сычи, нашли гнездо сычей с птенцами под крышей флигеля за конюшней – это значит, что Кубин Бор очень мирное пристанище... Сова – эмблема мудрости и змея также, но змей нет, жаль.»

Потребность молодого Владимира Юльевича в любви выразилась в его наивных мечтах взять на воспитание «девочку лет пяти, хорошенькую и умненькую, чтобы можно было ее баловать, одевать куклой и понемножку учить капризничать.» По его мнению, «лучше изображать из себя солидного отца семейства, чем ничего не изображать.» Обзаведясь воспитанницей, он нанял бы гувернанток, старых и злющих, чтобы ребенок, таким образом, все более и более привязывался бы к отцу, как «единственному защитнику от гневных фурий.»

Но пришла настоящая любовь – к Наташе Величковской, дальней родственнице, дочери четвероюродной сестры матери Елизаветы Петровны Ухтомской и Михаила Павловича Величковского (родилась 7 июня 1871 г.). Володя и Наташа были знакомы с детства, т.к. Величковские имели усадьбу Большое (Село) по соседству с имениями Зубовых: Порозово, деда Михаила Алексеевича, и Заломаихи, дяди Михаила Михайловича. Владимир Юльевич, со дня приезда в Вологду в 1889 году, уже «почти три года» был влюблен в Наташу и, наконец сделал ей предложение. 2 февраля 1892 года под большим секретом он сообщил сестре Нине Юльевне: «...я могу считаться женихом, чьим ты догадываешься, хотя официально это не может быть и никогда не будет объявлено, так как такие браки совершаются без огласки... Все, кажется, против этого, а мой отец и мать моей невесты прямо не желают этого, но так как решение этого вопроса давно уже зависело от Н.[аташи] и она согласна, то я уверен, что моя давнишняя мечта и цель, наконец, начинают осуществляться.» Матери Наташи «Елизавете Петровне это сватовство не нравилось не потому, что она не любила Володю, напротив, она его очень любила, но она была против», потому, что молодые люди были в родстве, как она считала, «они двоюродные». 11 июня 1892 года Владимир Юльевич просит мать поговорить с отцом о свадьбе, а главное, полюбить Наташу и взять ее под свое покровительство. Если «покажется, – пишет он матери, что я буду не очень внимательным мужем, то сделайте мне беспощадный выговор, хотя я почти уверен, что буду носить на руках мою Наташу.»

Помогая сыну по хозяйству, Софья Петровна присылает в Кубин Бор куриц и крестьянина Василия для устройства огорода. Клубнику посадили под окнами будущей Наташиной комнаты. «Жаль только, что огород каждую весну будет заливать водой из Кубины», – пишет Владимир. А для купанья в реке он строит купальню, т.к. «вода замечательно хорошая, а дно из мелкого камня и песка и довольно плотное.» Он приглашает в гости сестру Нину Юльевну и обещает показать ей ущелья и горы, леса и горные пастбища, собрать букет и дать послушать соловья, покатать на лодке и на Наташиной лошади.
Свадьба Владимира Зубова и Наталии Величковской состоялась 24 июня 1892 года. Наташа перебралась в Кубин Бор. Жизнь началась замечательная. «Здесь в Кубином Бору какое-то грибное царство, и я, несмотря на мою прежнюю нелюбовь ходить за грибами, теперь почти каждый день хожу с Наташей и порчу мои носовые платки, собирая в них грибы. Наташа же такая любительница, что даже когда я целую ее, то и то она своим зорким взглядом замечает красную шапку рыжика. Папаша тоже во время нашей прогулки по высотам и дебрям нашел несколько грибов. Здесь он, по-видимому, отдыхает и почти целый день не сходит с палатей, ... где не отрывается от «Золотого века».....Я занимаюсь, главным образом, тем, что развешиваю картины в своем кабинете, а Наташа ... все свои усилия направляет к тому, чтобы откормить меня и превратить в толстого и самодовольного мужа, который добродушно посматривал бы на мир из-под жениного башмака.» 28 апреля 1893 года у молодоженов родился первенец – сын Михаил (Мишучок), крестной матерью которого стала сестра Нина Юльевна. 26 марта 1897 года появился на свет второй сын – Владимир (Додя), а дочь Наталия (Тася) родилась 1 июля 1907 года. (У потомков сохранилось в памяти, что был еще от горничной и внебрачный сын Николай, умерший в 1930-ых годах.)

Владимир Юльевич продолжает писать стихи; иногда посылает заметки в литературные журналы. В «Историческом вестнике» за 1901 г. была опубликована его небольшая статья «По поводу легенды о царице Тамаре». Он мечтал купить хорошую фисгармонию и школу игры на ней, т.к. в Бору ему часто не хватало музыки; он просит сестру разузнать об этом в Петербурге. Досуг проводил за чтением книг, журналов и газет, особенно увлекся «Историей Земли», т.к. заинтересовался геологией. В письме от 16 июня 1904 года есть фраза о том, что сын Миша делает успехи в рисовании, а его учитель – славный мальчик Костя Лычкин. В это время будущему талантливому народному художнику СССР Алексею Федоровичу Пахомову, родившемуся в дер. Варламово, в 7 км от Кубина Бора, было всего четыре года Через несколько лет Владимир Юльевич обратил внимание на способности Алеши Пахомова, отдал его учиться сначала в гимназию, а затем в частную художественную школу в Петербурге. По окончании ее А.Ф.Пахомов некоторое время работал учителем рисования в Кадниковской школе, а потом сделал блестящую карьеру рисовальщика и иллюстратора книг. Большая коллекция его работ находится в Кадниковском районном историческом музее. А в семейном архиве Зубовых в Москве сохранился рисунок акварелью 16-летнего крестьянского самородка, на которой изображен угол амбара и двора, возможно, его родного деревенского дома. Судя по сохранности, он долго висел где-то на стене, приколотый кнопками. Есть в этом архиве и другая акварельная картина небольших размеров, написанная в той же смелой манере, на которой изображены шатры цыганского табора, но, к сожалению, нет подписи художника. Алексей Федорович Пахомов никогда не забывал о том, какую роль сыграл в его жизни Владимир Юльевич Зубов, и написал об этом в 1982 году в своем сочинении: «Про свою работу в детской книге».

Вообще доброта Владимира Юльевича была его отличительной чертой. Он всегда очень трогательно заботился о жене, детях, родителях; очень любил своих братьев и сестер и всегда принимал участие в их жизни, писал им нежные письма. Так, он оказал колоссальную помощь сестрам Любе, Нине, Оле и Ларе, занимаясь продажей леса на подаренных им отцом участках. В трудное время за лес были выручены определенные средства, которые позволили каждой из сестер какое-то время выжить со своими семьями.

И, конечно, В.Ю.Зубов напряженно работал в Земстве. Об объемах и трудоемкости этой работы, требовавшей от земского начальника не только знаний о хозяйстве своего участка, но и всех сведений о населении, красноречиво говорят документы, хранящиеся в Государственном архиве Вологодской области (ф. 77, оп. 2, ед. хр. 4; ф. 80, оп. 1, ед. хр. 225; и др.). Так, например, для ведения дел земства В.Ю.Зубов, на личном бланке, обращался в Вологодскую губернскую типографию с просьбой ему прислать: книжный реестр на 240 листов, исходящий реестр на 240 листов, настольные реестры уголовных дел на 120 листов, гражданских – на 120 листов и административных – на 240 листов, алфавит делам в 100 листов, разносную книгу в 100 листов, которые «необходимо переплести, пронумеровать, вложить шнурки и выслать почтой немедленно». Ежегодно Владимир Юльевич отправлял по инстанции 5-7 толстенных отчетных книг, что за 17 лет работы составило около 100 (!) томов. Опись нарядов за год, сданных В.Ю.Зубовым в архив Уездного Съезда в 1909 году, состояла: из циркуляров и бумаг – 72, циркуляров и распоряжений – 91, бумаг – 207, бумаг о должностных лицах – 286, бумаг о волостных и сельских сходах – 150, бумаг по производству и переписке – 80, постановлений – 115, бумаг по делопроизводству – 320, данных о поступлении платежей – 52, сведений о хлебозапасных магазинах – 136, судебных решений – 74, отчетностей – 49, справок о судимости – 25, сведений для годового отчета – 90, цифр о налогообложении – 33, материалов об опеке и призрении – 38, бумаг о семейных разделах – 60, циркуляров о введении закона -264.

Только в судебном порядке В.Ю.Зубовым, например в 1905 году, было рассмотрено 52 уголовных дела, 32 гражданских и 32 административных, т.е. всего 90 дел; в 1906 году – 91 дело; в 1908 году – 160 уголовных, 51 гражданское и 112 административных дел и т.д. Нам, конечно, интересно – что это были за дела? Вот их примеры из 1903 года.

«Кандидат сельского старосты Сидоровского общества Ильинской волости Викентий Харчевников, за самовольную отлучку по своим надобностям из вверенного ему общества, арестован на 5 дней при Полицейском Управлении.»

«Староста Быковского общества Соколов, за невзнос по назначению остающихся у него по учету общественных денег, арестован на 5 дней при Полицейском Управлении.»

«Крестьянин дер. Хомутово Лещевской волости Николай Волков и сын его Акиндин Волков за неоказание призрения невестке первого и жене второго, арестованы на 3 дня каждый, т.к. ими не исполнено распоряжение об этом Земского начальника.»

«Ильинский Волостной старшина Сергей Титов и писарь Евгений Смирнов, за медленность и точность в исполнении поручения Уездного съезда по податному делу подвергнуты штрафу по 5 руб. каждый.»

«Старшина Хайдуков и ...писарь Лютомский за несвоевременное представление Податному инспектору ведомости о поступлении окладных сборов за июль, подвергнут выговору.»

Такого рода деятельность предполагала наличие у земского начальника высоконравственных качеств, чувства справедливости, порядочности, трудолюбия, аккуратности. Судебные дела на селе побудили Владимира Юльевича Зубова написать работу «К вопросу о земской адвокатуре», которая была издана в Санкт-Петербурге в 1899 году.

Ежегодно им подавались по инстанции сведения о своей деятельности, как земского начальника, которые, к примеру за 1903 год, состояли из следующих пунктов: 1) устранен от должности 1 сельский староста по неблагонадежности по сбору повинностей, 1 волостной судья за неблаговидное поведение и пьянство во время исполнения службы; 2) 1 протокол об аресте двух лиц за неисполнение распоряжений Земского начальника; 3) 13 протоколов: о наложении взысканий на 4 старшин, 4 старост, 5 волостных писарей и 1 смотрителя хлебо-запасного магазина, об устранении от должности 1 сельского старосты и 1 волостного судьи; 4) рассмотрены: 3 жалобы о семейных разделах, 2 прошения об опеке, 13 протоколов о передаче наделов и исполнении приговоров, 4 просьбы видов на жительство, 7 жалоб на избрание в должности, документирован приговор об отдаче в аренду на 24 года 4-х десятин земли, 1 приговор о выселении 3 крестьян из селения на надельную пустошь; 5) просмотрено делопроизводство волостных правлений и судов 2 раза; 6) рассмотрено 20 жалоб, из них оказались справедливыми 4 на правление и 1 на сельского старосту; 7) рассмотрено 12 приговоров Волостных сладов и 516 приговоров сельских и селенных сходов, представлено к Уездному съезду 1 приговор Волостного слада и 16 приговоров сельских сходов; 8) представлено в Уездный съезд 78 приговоров об изменении ...сроков уплаты окладных сборов; 9) в Губернское присутствие на утверждение 1 приговор о разрешении продажи имущества; 10) утвержден 1 протокол Волостного слада об ассигновании из мирского волостного капитала 100 руб. на пожарные трубы; 11) рассмотрено 2 прошения по делам об опеке; 12) случаев телесного наказания другим не было; 13) судебных заседаний вне Камеры было 16, для разбора 43 дел и для опроса свидетелей 2 дела. При исполнении обязанностей службы сомнений при применении закона не встречалось.

В.Ю.Зубов в письмах сетует на то, что ему трудно справляться с делами, т.к. у него в помощниках только два мальчика, которые могут делать лишь шаблонные дела, и очень многое приходится писать самому. Только два месяца Владимиру Юльевичу помогала девица-письмоводитель, но от нее пришлось отказаться, т.к. в доме Кубина Бора для нее не было места. Ведь с семьей Зубовых жила Наташина мама Елизавета Петровна, воспитывавшая сначала внучку Геню (Елизавету, дочь погибшего в 1892 году брата Наташи Петра), а позднее еще и внучку Тасю, и внучатого племянника Жоржика (Юрия, сына Любовь Юльевны Зубовой) и еще какого-то «сына Сони». В девичьей жила Марья Людвиговна, видимо, помощница, т.к. «она то в кухне, то по хозяйству».

«Вообще, – пишет Владимир Юльевич, – моя служба ввергает меня в нечто вроде отчаяния. Отдыхаю иногда в лесу, или ночью, читая поэзию символистов. ...мне даже нравится, что теперь поэзия или совсем шалая, или как-то без намордника, какой в сущности ей и надлежит быть, как некоему трепету души и тела. С удовольствием бы, вместо переписки канцелярской, присел бы писать стихотворений винегрет, но не времени... К сожалению, жизнь упорно отвергает всякие символы, при которых так легко жилось бы, и заставляет делать не то, что хочется.» Осенью 1892 г. за добросовестное исполнение службы и выслугу лет его производят в губернские секретари со старшинством, в 1896 г. в коллежские секретари, в 1898 г. в титулярные советники со старшинством, в 1901 г. в коллежские асессоры, в 1905 г. в надворные советники, в 1909 г. в коллежские советники, в 1913 г. в статские советники. При этом Владимира Юльевича награждают серебряной медалью в память царствования Императора Александра III, темно-бронзовой медалью на ленте государственных цветов и выносят благодарность от Министерства внутренних дел за заведывание переписным участком во время первой всеобщей переписи населения, вручают орден Св. Анны III степени и медаль в память 300-летия Дома Романовых. В 1914 году за отличную усердную службу по крестьянским учреждениям ему объявляется Высочайшее благоволение.

В июле 1915 года Владимир Юльевич с женой срочно выехали в Москву – на фронте был тяжело ранен сын Миша. Шрапнельная пуля попала ему в левую ногу, но кость, оказалась не задетой, а ружейная пуля (или пули) прошла через левое бедро и вышла с правой стороны спины у крестца, но, к счастью, позвоночник не был затронут. Михаил ушел на фронт добровольцем. После первого ранения шрапнельной пулей он еще два часа командовал ротой, потом, получив пулю (или пули) в бедро, лежа отстреливался от наступающих немцев. Его вынесли под огнем и, опираясь на двух санитаров, он еще шел две версты до леса, где для него сделали носилки из елок и палатки и перенесли на перевязочный пункт. Миша попал сначала в распределительный госпиталь в Лефортове в Москве, а затем уже на Арбат, в Лазарет еврейской общины, где его и нашли родители. Михаил чуть не заплакал, когда увидел отца, т.к. он уже не надеялся, что родные узнают о его состоянии. После выздоровления Михаил снова отправился на фронт. 22 декабря 1916 года он был убит. Причем родители не сразу узнали об этом несчастии – они находились в Петербурге, где Наталье Михайловне делали операцию и лечили ее. Владимир Юльевич вернулся домой к земскому собранию и узнал о гибели сына только 18 января 1917 года, когда денщик привез его вещи. Тело Миши еще две недели везли в Вологду, где его похоронили. А Наталье Михайловне очень осторожно сказали о смерти сына только в феврале. В то самое время, когда второй сын Владимир (Додя), без разрешения начальства, женился на гимназистке 8-го класса и в скором времени ушел на фронт.

Наступили годы революционной ломки. Крестьяне выступили за то, чтобы В.Ю.Зубов занял должность председателя Кадниковской земской управы, говоря, что «он им был, как отец родной». В результате Владимир Юльевич оказался на двух должностях: председателя управы и комиссара. Кадеты сделали его еще и выборщиком от своей партии. В декабре 1917 года В.Ю.Зубов вышел из Председателей управы и занял должность мирового судьи, но ненадолго, т.к. вскоре эти должности были упрощены. В мае 1918 года удалось найти место в Вологде с окладом в 200 руб. Пришлось поселиться у брата Петра Юльевича, который в это время занимал пост товарища головы города Вологды. Жена Владимира Юльевича Наташа осталась в Кубином Бору, куда после Брестского мира вернулся завшивленный и с отмороженными ногами сын Додя.

25 июня 1918 года большевистская ревизия народного комиссара М.С. Кедрова распорядилась ликвидировать Вологодские органы самоуправления, причем в случае сопротивления арестовывать и предавать суду их членов. Петр Юльевич Зубов утратил свои полномочия. В это время он сошелся с прибывшим в Вологду членом Учредительного собрания Н.В.Чайковским, который при поддержке дипломатов иностранных государств возглавил организацию противобольшевистского переворота и создания правительства Северной области в Архангельске. План переворота, состав правительства и его первые десять декретов обсуждались в Вологде с участием П.Ю.Зубова. 7 июля, после восстания в Ярославле, Вологда и Вологодская губерния были объявлены большевиками на военном положении, а 15 июля была создана ЧК по борьбе с контрреволюцией. Петр Юльевич Зубов оказался на нелегальном положении. Большевики искали его, допрашивали родных, но он уже перебирался в Архангельск, где 2 августа, в виду эскадры иностранных военных судов, совершился захват власти. П.Ю.Зубов был объявлен секретарем и управляющим отделом внутренних дел, почт и телеграфа, а позднее и заведующим отделом народного образования сначала Верховного Управления, а затем Временного Правительства Северной области, председателем которого стал Н.В.Чайковский. В городе сформировался отдел «Союза возрождения России» под руководством В.И.Игнатьева, заместителем которого стал Петр Юльевич Зубов.

Конечно, это не могло не повлечь за собой репрессий против его родных, оставшихся в Вологде. Была арестована его старшая дочь 20-летняя Надежда Петровна Зубова. А в октябре 1918 года был взят и отправлен в тюрьму в Москву Владимир Юльевич Зубов. Мать заказывала молебны по его освобождению, и 15 декабря его все-таки выпустили. Первое время он жил у сестры Нины Юльевны в Москве, затем вернулся домой в Бор. Семья Зубовых переживала тяжелое время реквизиции земли и имущества в имении отца Кузнецове, но, как пишет сестра Мария Юльевна, Владимир Юльевич после тюрьмы стал нерешительным и беспомощным и не мог стать защитником и даже помощником. Жена Наталия Михайловна постоянно хворала, у сына Доди открылась чахотка, и доктор сказал, что его легкие не поддаются лечению в больнице, т.е., возможно, что он не жилец. К тому же, выбираться из Кубина Бора, находящегося примерно в 80 километрах от Кузнецова, в это время было чрезвычайно трудно (лошадей не найти). Тем не менее, свою семью нужно было хоть как-то содержать, и Владимир Юльевич устроился на работу в Вологде, куда к нему приехала дочь Тася. Наталья Михайловна осталась в Кубином Бору, как пишут, уже одна; Додя, как будто, поправился. Из письма С.П.Зубовой от 22 февраля 1922 года узнаем, что в Вологду к Владимиру Юльевичу «приехал Додя, больной и раненый; по этому случаю Володя ждет Наташу. Подробности об Доде не знаю, откуда он и почему ранен». В ее же письме от 24 февраля 1923 года сказано, что Наташа долго жила в Вологде, старалась получше кормить больного сына, но случилась новая беда – Владимир Юльевич остался без места. Теперь уже Наталья Михайловна вынуждена была начать как-то зарабатывать на жизнь, у нее «очень мало заказов, и ...она будет искать службы». По-видимому, семья Владимира Юльевича и другие родственники все это время существовали, главным образом, за счет жильцов, которые жили в «его домике». В марте 1924 года «домиком управляет Ларя [сестра Лариса Юльевна] и живет с Ниной [своей дочерью] наверху в комнате на реку. Володя [Владимир Юльевич] с Тасей тоже наверху в северной комнате; в комнате, что смотрит на каретник, теперь, вероятно, живет Милица [другая дочь Ларисы Юльевны] с Виктором [мужем]... В нашей спальне для приезда взяли двое мужчин, и будут приезжать три раза в неделю. Две комнаты, столовую и зал взял какой-то адвокат с женой, ребенком и нянькой-девочкой; остался один кабинет, теперь, вероятно, сдан кому-нибудь». Весной 1924 года Владимир Юльевич «уехал в Бор с Тасей, там и Додик выпущен из тюрьмы.» (?!). Наташа «в Бору все работала, сенокосила, т.е. сушила сено, и часто оставалась ночевать на покосе, если далеко...». 15 сентября Владимир Юльевич еще «сидит в Бору без денег. Додику хотели дать место на Дону, хорошо бы туда отправился...», – читаем мы в письмах Софьи Петровны Зубовой. Сохранились сведения о том, что позднее Додик увлекся идеями социализма, отрекся от отца дворянского сословия и переменил фамилию. Кем он стал, где и когда умер – неизвестно.

В 1925 году встал вопрос о том, что имение Кубин Бор будет реквизировано, и придется семье В.Ю.Зубова оттуда выезжать. Владимир Юльевич снова приехал в Вологду искать место. Здесь в маленьком флигеле на большой Архангельской улице уже жила выселенная из Кузнецова вся семья Зубовых: мама Софья Петровна со своей сестрой Антониной, брат Михаил Юльевич, сестра Оля и другие домочадцы. За чаем отметили Володины именины. В гости пришел его друг Сергей Иванович Самарин, принесший сладкий пирог и варенье, тетя Антонина угощала печеньем и конфетами, и вышло «пированье. Миша, как всегда и прежде в торжественные дни, задавал концерт, ...а Володя и С.[ергей] Ив.[анович] Савинов читали свои стихи, и очень хорошие; все ушли в 3 ч. ночи». В сентябре в Вологду приехала Тася учиться в техникуме, Наталья Михайловна помогала ей и ее подругам устроиться, стирала, готовила, обхаживала и т.д. А 25 октября 1925 года Софья Петровна Зубова (рожд. кн. Ухтомская) умерла; отец скончался раньше – 15 мая 1922 года и был похоронен в Кузнецово (на кладбище у церкви Св. Троицы, что на краю села Поповское).

21 марта 1926 года семья В.Ю.Зубова официально была выселена из Кубина Бора и окончательно перебралась в Вологду. Какую-то службу Владимиру Юльевичу удалось найти, но он уже плохо себя чувствовал – у него началось перерождение сердца и пришлось бросить курить. Наталья Михайловна сломала руку и после снятия гипса почти еще не двигала пальцами. Новый 1929 год встретили вместе с братом Мишей. Весной Тася уехала в Москву, а Владимир Юльевич схватил воспаление легких. Он еще пытается работать над стихами, но, по отзыву брата Михаила Юльевича, это были уже не стихи, а «ходячая скука», в них «одни мозги – ни чувства, ни воображения; таблица логарифмов». Видимо, ушли восторженность и романтизм молодости, которые наполняли сочинения В.Ю.Зубова раньше.

В 1932 году, в возрасте 67 лет, Владимир Юльевич Зубов скончался.

Тася вышла замуж за помощника железнодорожного машиниста вологжанина Георгия Васильевича Малкина. Любопытно, что сохранилось воспоминание сестры Георгия Елены Васильевны (в замужестве Меньшиковой) о той атмосфере, которая царила в их семье. «Мой отец, – писала она, – паровозный машинист, страстно любил музыку и мечтал научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте... Музыкальным слухом и художественным вкусом обладали, несомненно, оба моих родителя. Купили сначала венскую гармонь. ... Потом постепенно приобретались струнные инструменты: балалайка, гитара, мандолина. Мы – трое детей, легко освоили игру на каждом из них. Образовался семейный ансамбль. Играли «Баркаролу» П.Чайковского, Седьмой вальс Ф.Шопена. По просьбе отца разучили «Ноченьку». Мама любила «Липу вековую» и «Колокольчик». Был в доме и старинный граммофон с большой трубой, в звучании которого запомнился Свадебный марш их оперы «Лоэнгрин»... Весело и непринужденно чувствовала себя в нашем доме молодежь: много пели хором, играли...». Братья Георгий и Николай и сестра Елена Малкины в 1918 году стали артистами Первого Северного великорусского оркестра, организованного дирижером Е.М. Стомпелевым. Оркестр был мужской. (Исключением была Елена Малкина, «которую брат Георгий, нянчившийся с ней, приводил на репетиции и через некоторое время дал ей в руки малую домру.») «Исполнителям ежемесячно выдавали заработную плату в размере 60 рублей и 200 грамм хлеба дополнительно к пайку.» Оркестр владел большим репертуаром, включавшим русские народные песни, старинные вальсы и танцы, а также произведения П.Чайковского, А.Рубинштейна, Э.Грига, Ж.Визе, Ф.Шопена и т.д. За один только 1918 год оркестр дал сорок концертов; маршруты его выступлений охватывали всю Вологодскую область, Ярославль, Архангельск и другие города. В 1925 году в Москву на юбилей Андреевского оркестра народных инструментов были делегированы Георгий Малкин и Борис Кашинцев, которые выступили с рассказом о своем коллективе. К сожалению, в 1928 году оркестр распался. (Э.А.Кириллова. «Очерки музыкальной жизни». Вологда, 1997. С. 53-54, 56-58).

Семья Георгия и Таси Малкиных поселилась в Ленинграде. 30 января 1940 года у них родился сын Михаил. Мама, а теперь и бабушка, Наталья Михайловна, жила вместе с ними. Она скончалась в блокаду во время Великой Отечественной войны. В 1942 году погиб и Георгий Васильевич Малкин.

Михаил Георгиевич стал крупным специалистом по русской иконописи, работает в Русском музее. Его жена, Татьяна Адриановна (рожд. Тулина) – научный работник-физик. В 1971 году у Михаила Георгиевича и Татьяны Адриановны родился сын Владимир, который закончил Физический факультет университета и теперь ведет научные исследования в области молекулярной биофизики. И он, и мама Татьяна Адриановна работают в Санкт-Петербургском университете. Живут в Новом Петергофе.

Так продолжается генеалогическая веточка потомственного вологодского дворянина, бывшего земского начальника Кадниковского уезда, владельца имения Кубин Бор Пустораменской волости, поэта-любителя, добрейшего и порядочнейшего человека Владимира Юльевича Зубова. Светлая ему память!