Основные вехи биографии нашего земляка, человека трагической судьбы, писателя Варлама Шаламова в настоящее время хорошо известны. В значительной степени этому способствовала публикация в 1988 году в журнале «Наше наследие» его автобиографического романа «Четвертая Вологда».

Внимательный читатель, конечно, узнал в обрисованном писателем доме то каменное двухэтажное здание, которое находится к северу от Софийского собора. Сейчас в нем находится выставочный зал Вологодской картинной галереи, а раньше это здание использовалось духовной консисторией вод квартиры для церковного причта. В нем по приезде в Вологду и была предоставлена квартира священнику Софийского собора Тихону Шалашову.

Будущего биографа писателя, несомненно, привлечет личность его отца — человека любопытной судьбы, хотя, может быть, в чем-то и типичной для своего слоя. Родился Тихон Шаламов в 1868 году близ Усть-Сысольска, окончил Вологодскую духовную семинарию, затем учился около полутора лет у себя на родине. Способности позволят ему продолжать образованно, но он, приняв священнический сан и женившись, уехал православным миссионером на Алеутские острова. К такому решению его, очевидно, подтолкнуло стесненное материальное положение и стремление хотя бы в будущем гарантировать семье относительное благополучие. Подобная служба давала в конце концов хорошую пенсию. В Америке он пробыл двенадцать лет и в 1905 году привлеченный революционными ветрами первой" революции», как считает Варлам Шаламов. вернулся в Россию.

Революционером Тихон Шаламов никогда не был, но длительное пребывание в Америке и знакомство с Европой сделали его «европейски образованным человеком» и сформировали у него довольно либеральные для России взгляды. «Молодой проповедник из заграничной службы, владеющий английским в совершенстве, французским и немецким со словарем, лектор, миссионер и насквозь общественный организатор был хорошо встречен я Вологде и сразу получил выгодное место — священника Софийского собора. Скоро, однако, выяснилось, что собственные взгляды для него гораздо важнее ценимого начальством служебного благоразумия. Это стало вызывать неудовольствие духовного ведомства, и наконец, за публичную панихиду по убитому депутату Государственной Думы Герценштейну он был отстранен от службы в соборе и переведен в церковь Александра Невского.

Такой поворот в службе, по-видимому, мало занимал помыслы Тихона Шаламова, так как его всегда переполняла античность в общественной деятельности. «Отец чрезвычайно спешил на какие-то заседания, собрания»,— вспоминал Варлам Шаламов, и далее: «Отец, чрезвычайно активный общественник, открывал то Общество трезвости, то воскресные школы, то участвовал в митингах». Упоминание об Обществе трезвости здесь не случайно: именно Тихон Шаламов стоял у истоков его организации в Вологде.

О деятельности общества мы знаем, к сожалению, немного. Известно, что оно имело одну или две чайных в Вологде, где не подавали спиртные напитки. Общество имело свои небольшие отделения на предприятиях городи, в частности, в транспортных мастерских Вологды (ныне ВРЗ), организовало несколько лекций и... пожалуй, все. В широкое движение, как мыслили его организаторы, общество не переросло. Что касается Тихона Шаламова, то он остался верен своим принципам. «Отец не пил, не курил, — пишет сын, — и никто из гостей не пил и не курил в его присутствии».

После революции жизнь Тихона Шалимова складывалась трудно, поскольку принадлежал он к тому социальному строю, который, как представлялось государству, должен был неизбежно исчезнуть. Социологические схемы, однако, переходили через судьбы людей. Возвращаясь сейчас к трагедии российского крестьянина после революции, мы почти ничего не говорим о не меньшей, если не большой трагедии служителей церкви, которых насчитывалось в России многие сотни тысяч. Удар, направленный против мужика, был все же выборочным, в то время как церковные служители все оказались в положении изгоев. Тихон Шаламов не был исключением. Многие церкви в Вологде позакрывали, и он остался без места. Устроился продавцом в книжный магазин, но прослужил в нем недолго, его «разоблачили» как бывшего священника, уволили.

Пенсию заработанную службой за границей, с 1918 года уже не выплачивали, и семья голодала. Приходилось выменивать продукты на вещи. Неожиданная помощь пришла из-за границы: монах Иосиф Шмальц, занявший место Тихона Шаламова, посылал небольшие суммы, собранные среди алеутов, помнивших русского священника. Это был почти единственный источник существования.

В 1920 году Тихон Шаламов ослеп и превратился в инвалида. Его общественная натура не могла, однако, примириться с этим, и одно время, когда по всей стране шли бурные антирелигиозные диспуты, сын водил его на диспуты, проходившие в Вологде. Он — умелый полемист — принимал активное участие, отстаивая свои взгляды. По воспоминаниям Варлама Шаламова, выступления отца пользовались определенным успехом. Но было ясно уже, что старый мир умирает, и победы в словесных спорах могли лишь удовлетворить самолюбие, но не более того. Денег не было, надежды тоже не было.

Есть что-то символическое в описанной Варламом Шаламовым сцене, когда его слепой отец-священник разрубает топором свой золотой крест, чтобы продать одну его половину и как-то существовать. Не знаю, богохульство ли это с точки зрения церкви, но далее если так, осудим ли мы его? В какую бездну нищеты должен пасть священник, чтобы совершить такой поступок?

Умер Тихон Шаламов в 1934 году. На каком вологодском кладбище он похоронен, неизвестно.

В областной универсальной научной библиотеке им. И. В. Бабушкина на выставке книг «Шаламов и Вологда» можно ознакомиться с копиями «Послужного списка священника кафедрального собора Т. Н. Шаламова» за 1911, 1915 годы, книгами, связанными с жизнью отца -писателя.