Верещагина А. Новые материалы к биографии В.В. Верещагина / А. Верещагина, А. Лебедев // Искусство. – 1957. – №8. – С. 73-74.

Жизненный и творческий путь В.В. Верещагина был тяжелым и тернистым. Преследования и репрессии, обрушившиеся на Верещагина, служат ярким примером тех испытаний, которые приходилось преодолевать в своей цельности представителям прогрессивной, демократической культуры. Известно, что Верещагин подвергался аресту, что под влиянием злобных нападок он вынужден был уничтожить ряд своих замечательных картин. С ряда верещагинских картин цензура запрещала делать воспроизведения. Некоторые картины художника было запрещено показывать в России и привозить на родину. На протяжении первых тридцати с лишним лет активной творческой деятельности художника самодержавие, государственные учреждения царской России не приобрели у художника ни одной его картины. Реакционная печать изощрялась в клеветнических нападках на художника. И замечательный сын России, так много сделавший для ее прославления во всем мире, задыхался в удушливой атмосфере самодержавных порядков и значительную часть жизни вынужден был провести на чужбине.

В 1874 году в Петербурге была открыта персональная ставка картин и рисунков Верещагина, посвященных Туркестану. Эту выставку посетили Александр II, члены царской семьи. Кроме того, на выставке были генерал Кауфман, сановник Стремоухов и другие видные царские чиновники. Вскоре после этого Верещагин уничтожил картины «Забытый», «У крепостной стены. Вошли!» и «Окружили – преследуют...». Конечно, эта «казнь» картин вызвала у художника тяжелую душевную депрессию. Картину «Забытый» цензура тотчас же запретила воспроизводить.

До сих пор было достоверно известно, что картины Верещагина подвергли резкому осуждению Кауфман и Стремоухов, винившие Верещагина в клевете на русскую армию, на русский род и вообще чуть ли не в государственной измене. Драматическая сторона войны, которую правдиво выявил в своих проведениях Верещагин, претила вкусам людей, ждавших от батальной живописи прославления самодержавия и верных его слуг. Считалось, что нападки Кауфмана и Стремоухова и послужили причиной уничтожения Верещагиным картин «Забытый», «У крестной стены. Вошли!», «Окружили – преследуют...».

Об отношении Александра II к картинам, позднее уничтоженным художником, сведения были разноречивыми. Одни говорили, что царь отнесся к выставленным картинам вполне одобрительно, – так полагал, в частности, В.В. Стасов. Другие лица высказывали предположение, что Александр II отозвался картинах Верещагина, в том числе и о «Забытом», неодобрительно. Близкий к правившим сферам военный деятель Скалон свидетельствовал, что Александр II нашел картину «Забытый» тенденциозной и выразил в ее адрес свое неодобрение». Вероятно, последнее утверждение является более достоверным.

Документ, найденный нами в делах секретного архива III отделения «собственной его императорского величества Канцелярии», проливает на этот вопрос новый свет. Документ этот – агентурное донесение III отделению о появлении в Петербурге в продаже в 1875 году, то есть через год после уничтожения Верещагиным трех картин, литографии с картины «Забытый». По-видимому, автор донесения – лицо весьма осведомленное. В донесении совершенно отчетливо утверждается, что Александр II не только неодобрительно отнесся к некоторым верещагинским картинам, представленным на выставке, но и выразил пожелание удаления и даже уничтожения картины «Забытый». Приведем этот документ полностью:

«4-го апреля 1875 г. №284.

Как известно, государь император, осматривая выставку картин Верещагина, выразил художнику желание, чтобы картина «Забытый», о коей своевременно уже было сообщено, была уничтожена, и Верещагин, по слухам, немедленно исполнил Высочайшую волю. Но в настоящее время в магазине эстампов рядом с литографированными снимками с картин Верещагина, изображающих славу русского оружия, висит и литография заграничного издания с картины «Забытый», как бы немой укор за невнимание к воинам, проливающим кровь за отечество.

Картина эта невольно заставляет обращать на себя общее внимание и раскупается с охотой»1.

Становится совершенно очевидным, что царь отнесся к картине Верещагина «Забытый» резко отрицательно, что именно он был инициатором и сторонником «казни» трех, по словам Стасова, лучших картин выставки. При этом вполне вероятно, что свое требование об уничтожении картины он выразил художнику не лично, а через Кауфмана, Стремоухова или иных придворных лиц. У Верещагина могло создаться впечатление, что царю эти картины просто не понравились. Требование же царя об их уничтожении царедворцы предъявили художнику от себя. Надо иметь в виду, что Александр II любил рядиться в тогу «либерала», «мецената» и, вероятно, не желал впутывать свое имя в скандальную историю, связанную с уничтожением картин.

Почему же тогда Стасов так определенно утверждал, что Александр II не имел ничего против верещагинских картин Туркестанской кампании, как равно и против других его полотен? Надо сказать, что это утверждение маститого критика основано на каком-то недоразумении. Ведь широко известно, например, что Александр II ненавидел обличительные картины Верещагина о Русско-турецкой войне 1877–1878 годов. Ни одной из них он не пожелал приобрести для государственных музеев. Стасов опирался в своем утверждении на свою личную беседу с шефами жандармов (П.А. Шуваловым и А.Л. Потаповым), которые отрицали причастность Александра II к уничтожению верещагинских картин. Но, конечно, весьма наивно было бы ожидать, чтобы эти деятели жандармского управления правдиво рассказали Стасову об истинном виновнике уничтожения верещагинских картин. В этом вопросе Стасов оказался жертвой своей излишней доверчивости.

Идея «Забытого» долго еще волновала Верещагина. Он не мог спокойно вспоминать об уничтожении своей любимой картины. В период 1881–1885 годов художник снова написал картину на ту же тему, изобразив в забытом воине солдата английских экспедиционных войск2.

Показательно отношение реакционных кругов к Верещагину и в деле с приобретением серии картин художника о войне 1812 года. Известно, что эти картины, предназначенные художником для России, долгое время никем не приобретались.

Верещагинским картинам о войне 1812 года, отличающимся драматизмом и глубокой жизненной правдой, реакционные критики и невежественные сановники предъявили самые нелепые и дикие обвинения.

В связи с вопросом о приобретении серии картин Верещагина о 1812 годе в государственные музеи создавались многочисленные комиссии, выносились решения, но картины не приобретались. Интересно, например, что комиссия, в состав которой входили И.Е. Репин, В.Е. Маковский и П.П. Чистяков, 23 января 1900 года, осмотрев выставку работ В.В. Верещагина, нашла, что для Русского музея необходимо приобрести всю серию картин о 1812 годе. Комиссия отметила особенно желательным приобретение картин: «Бородинская битва умолкает», «Наполеон I на Бородинских высотах», «Перед Москвой – ожидание депутации бояр», «В Кремле – пожар!», «В Городне – пробиваться или отступать?», «На большой дороге – отступление, бегство...» и «Не замай! – дай подойти!». Эти работы авторитетная комиссия признала «выдающимися»3. На основании заключения комиссии руководитель музея вел. кн. Георгий Михайлович обратился 25 января 1900 года к Николаю II с просьбой разрешить приобрести для музея всю серию картин о 1812 годе или хотя бы часть ее. На рапорте вел. кн. Георгия Михайловича Николай II наложил примечательную резолюцию, необычайно характерную для этого тупого и ограниченного «мецената»: «Нахожу желательным приобретение одной из картин Верещагина эпохи 1812 г. для музея. Н.»4. Однако и одну картину для музея никто тогда фактически не приобрел. Лишь спустя почти три года всю серию картин об Отечественной войне приобрели в казну и сделали это лишь потому, что близилась столетняя годовщина разгрома Наполеона и стали остро необходимыми картины на эту тему.

В то время как правившие круги в царской России, а также в ряде зарубежных стран относились к Верещагину неприязненно, широкие массы зрителей и передовые деятели культуры высоко ценили его творчество.

Сейчас в нашем распоряжении находятся новые материалы, публикуемые на русском языке впервые. Великий латышский революционный поэт Райнис сообщал в «Письмах из Берлина»5 8 февраля 1897 года:

«Верещагин в Берлине. Весь Берлин говорит об этом замечательном русском художнике. В старом рейхстаге находится его привлекательная выставка, которая так живо изображает стройный военный поход «великого императора» Наполеона в Россию в 1812 году и его безобразно печальный конец в ничтожестве и грязи «без красоты и величия»...

Эта выставка здесь дает удовлетворение тем, кто величие человека ищет выше, нежели в войне и славе коварной дипломатии... Верещагин показывает своими красками и пером, каким великим разрушителем являлся великий Наполеон, чье имя еще теперь как французские, так и немецкие бюргеры-филистеры произносят с боязнью, как имя черта, которое неохотно произносится вечером. Сколько бы собака ни лаяла на волка, она все-таки видит в нем какое-то высшее существо.

И у буржуазии имеется особое основание теперь восхищаться такими «великими хищниками» и о них мечтать, ибо у них появился враг, с которым они не могут справиться.

На этого врага они с особой радостью натравили бы таких «великих хищников», чтобы они его уничтожили.

Бисмарк давно уже притупил зубы на этом противнике, и буржуазия теперь про себя думает, что Наполеон был «более велик», нежели Бисмарк, и было бы дело такого натравить на «внутреннего противника», он бы его загрыз!

Но где взять такого «великого мужа», как Наполеон или, может быть, Цезарь Борджиа, или им подобный «сверхчеловек», кто был бы на это способен?

Верещагин одновременно издал книгу на французском языке о Наполеоне в России... и устроил выставку как иллюстрацию для своей книги.

Оригинальной была мысль иллюстрировать свою книгу не картинками в тексте, но целой выставкой картин; точно ко времени вышла книга и была устроена выставка.

Восхваление Наполеона происходит уже несколько лет и растет с каждым годом.

Широкая литература о Наполеоне знакомит каждого не только с самим Наполеоном, но также с его женами и детьми, тетками и дядьками, зятьями и прочими родичами в его жизни.

И здесь Верещагин без сожаления изображает, каким на самом деле был этот великий муж на самой вершине своей славы и в период ее падения...

На выставке на крупных и маленьких картинах видим Наполеона прежде всего как покрытого славой победителя после кровавого Бородинского боя – среди блестящих маршалов и генералов, гордо смотрящего на старинный город царей (1).

Он ждет появления униженных депутаций, но таких у Москвы нет (2). Он входит в Москву – пустая Москва начинает гореть (3), Наполеон со своими генералами мрачно смотрят на море огня, Наполеон должен бежать (4), его путь проходит по горящим улицам, которые покрыты растерзанным имуществом и трупами.

С маршалом Даву он сидит в крестьянской хижине и держит военный совет (5)...

Далее печальное отступление французов: звезда славы и величия Наполеона закатывается.

Наполеон сидит в одиночестве с собственными угрызениями совести в сельской церкви, превращенной в его спальню (6). Еще ниже, совсем низко... по снежному полю вместе с армией идет император; из снега, как бы угрожая, поднялась рука какого-то трупа (7). (Теперь нужно сказать, что серия картин направлена не столько против Наполеона сколько против войны как таковой).

В картинах каждому бросается в глаза кроме ведущей идеи естественность и поэтичность, особенно хороши зимние картины. На выставке, кроме указанных одиннадцати картин, имеется еще около ста сорока пяти эскизов и этюдов, тоже очень привлекательных; кроме того, много старинных этнографических вещей.

Верещагин на этой выставке выступает снова как мощный, крупный художник.

Верещагин всегда шагает дальше. Он говорит что «новое искусство не ниже, а выше «старого». Верещагин не только художник, но и человек, в полном и самом высоком смысле этого слова. Он со своей широкой индивидуальностью может быть приравнен к художникам-поэтам, каким является Ибсен».

Сравнительно недавно в болгарской печати были опубликованы впечатления от картин Верещагина видного болгарского поэта Пенча Славейкова, который, будучи в Москве в конце XIX или в начале XX века, посетил Третьяковскую галерею.

Славейков писал о Верещагине: «Смерть не имела более великого Гомера, ужас – более беспощадного пророка, бог – более жестокого отрицателя, человечество – более величественного заступника! И он не успел завершить свое дело. Как и всякий, у которого было для чего жить, он умер преждевременно»6.

В архиве Третьяковской галереи сохранилось интересное письмо от 16 апреля 1883 года художника В.М. Максимова к П.М. Третьякову. В этом письме Максимов писал о В.В. Верещагине: «Хоть есть много людей, говорящих, будто Верещагин... светит ярко, да не особенно греет, – но я думаю иначе. Несомненно, он греет тех, кто повертывается к истинному источнику света и тепла»7.

Примечания

1 Центральный Государственный исторический архив Москве. Секретный архив III отделения «собственной его императорского величества Канцелярии», Ф. 109, оп. 3, ед. хр. 22893 стр. 1-2.

2 Картина называлась сначала «Забытый солдат» и была впервые экспонирована на персональной выставке художника Лондоне в 1887 году. Ныне она находится в Николаевском художественном музее им. В.В. Верещагина под названием «В Трансваале. Сегодня... завтра... как вчера... везде под всеми формами». В каталоге Лондонской выставки 1887 года в качестве пояснения к картине были приведены стихи Верещагина на английском языке.

3 Архив Государственного Русского музея.

4 Там же.

5 R. «Vestules no Berlines». Впервые напечатано в литературном приложении к журналу «Majas Viesis», 1897, №1, 8, 10.

6 Журнал «Изкуство», 1954, №3, стр. 46-48.

7 Архив Государственной Третьяковской галереи.

назад