Письма В.В.Верещагина Николаю Романову в 1904 г. //Красный архив. – 1931. – Т.2(45).
Автор публикуемых ниже писем к Николаю Романову – художник В.В. Верещагин (1842–1904), широко прославившийся в свое время циклом картин из эпохи туркестанской экспедиции, русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и др. Общепризнанным достоинством этих картин, по сравнению с парадно-батальным жанром предшественников Верещагина, было реалистическое изображение подлинной правды о войне, ее кровавых ужасов и оборотной стороны тех военных «подвигов», за которые прославлялись полководцы типа Тамерлана, Бонапарта, Скобелева и др. Такие картины Верещагина, как «Апофеоз» войны, «Торжествуют» и др., снискали ему даже титул «апостола мира», и сам он одно время искренно считал себя кандидатом на «Нобелевскую премию мира». Однако субъективно он далеко не был пацифистом. Об этом говорит активное участие его в боях и под Самаркандом и в русско-турецкой кампании 1877–1878 гг. – когда была произведена очередная попытка русского военно-феодального империализма захватить Константинополь и проливы. Здесь социальная сущность выходца из дворянско-помещичьего класса брала свое. Особенно ярко она отравилась в публикуемых ниже письмах Верещагина, написанных царю в первые два месяца войны, затеянной российским империализмом на Д. Востоке. Верещагин больше всего боится, как бы царь не вздумал «смиловаться» над Японией и не заключил бы с ней мира, «не наказавши ее полностью». Привести Японию к «смирению», смыть нанесенное ею «оскорбление царю» – этого требует, по его мнению, русский престиж в Азии. Прикрываясь званием всего лишь «мизерабля артиста», он засыпает царя советами о немедленной постройке крейсеров, мостов, присылке в Порт-Артур дальнобойных пушек, отправке войск к границам Индии и т.д. и т.п. Как реагировал царь на военные советы своего штатского корреспондента, неизвестно: на сохранившихся подлинниках писем нет никаких помет. Но, разумеется, не приходится сомневаться в единомыслии их относительно способов выхода из той ситуации, в которую Россия была вовлечена авантюрой феодально-дворянской клики Безобразова и К.
А.С.
1.
[Ленинградский Центр. Историч. Архив, фонд канцелярии е. и. в. но принятию прошений, 1 стол, 2 отд., дело №388, 1904 г.]
3 февраля 1904 г.
Ваше величество.
«Не велите меня казнить, а велите мне говорить». Позвольте заметить вашему величеству, что слух о намерении вашем, наконец, покарать вероломство англичан походом на Индию может вызвать недоразумение в этой стране. Это – великое, мудрое намерение, золотые для России слова, так как пора, действительно, обуздать заносчивость и нахальство англичан, третирующих нас, как отребье человеческого рода. Но, ваше величество, одно дело – известнее Индии о том, что белый царь решился, наконец, освободить ее, а другое дело – оповещение о намерении России покорить ее. Какая нужда князьям и народам Индии менять господ англичан на господ русских? Первое известие вызовет общий энтузиазм, а второе – непременно желание всем соединиться против нашествия. То же и относительно Афганистана: известие о нашем походе на Герат, которого они давно боятся, озлобит всю страну, тогда как известив об освобождении Индии, в союзе с Афганистаном, сделает наш переход через горы легким. Афганистан должен слышать о том, что мы хотим сделать его сильнее, как естественный барьер против ненасытного корыстолюбия и дерзости Англии, и желаем удовлетворить его давнишнее желание подарком Кашмира и Ладока.
Я был в Гималаях до самых соленых Тибетских озер и могу дать вашему величеству много ценных сведений. Я счел бы за большую честь, если бы ваше величество выслушали меня по некоторым другим вопросам, мне вполне хорошо известным.
Позволяю себе сказать вашему величеству, что нам пора, освободивши большую часть братьев-славян совершенно и добившись для остальных реформ и улучшений, откровенно отказаться от посягательства на остатки турецких владений и протянуть руку мусульманам, а затем, как мы долго были борцами против них, так теперь быть их предводителем в будущей борьбе против желтолицых, угрожающих им так же, как и нам.
Позволяю себе также сказать вашему величеству, что я пробыл в последнее время больше года в Америке и, будучи личным другом президента Рузвельта, знаю цену как ему, так и многим американцам, то должен заметить, что поведение их против нас прямо вражеское. Нахальство и дерзость их начинают тоже выходить из пределов дозволенного. Я полагаю, у них намерение под первым предлогом, по почину Англии и под видом расположения к вам, остановить вашу справедливо занесенную руку над японцами – перед открытием выставки в С.-Луи, выставки, в которую заложены миллиарды американских денег и неуспех которой разорит множество американцев. Помимо того, что нам нечего бояться американцев, как и англичан, я думаю, что, имея в руках успех или неуспех их Всемирной выставки, ваше величество может говорить с ними коротко, властно и твердо.
Только что воротившись из Японии, я сожалею, что не имел случая лично доложить вашему величеству о полной уверенности в том, что в умах японцев – война была неизбежно решена.
Теперь, когда «совершилось» и флот наш так жестоко пострадал, горько думать, что сухопутные силы могут подвергнуться той же участи. Предполагая даже, что японцы дадут нашим войскам спокойно собраться, не прервут железнодорожный путь, но навалятся с превосходными силами на войска, расположенные на Ялу, не предпримут никакой каверзы против Порт-Артура, что сомнительно, так как заряд искусственного газа в них еще силен и не выдохся, – надобно допустить, что они покроют всю Корею сетью фортов, за которыми с 300 000 человек хорошего войска, в дикой бездорожной стране, будут почти непобедимы.
Прикажите, ваше величество, чтобы полумиллионная армия, под командою многоопытного сподвижника и вдохновителя покойного Скобелева, генерала Куропаткина, двинулась против врага, о силе настойчивости и полной подготовленности которого я говорил, возвратившись из той страны.
Одно известие об этом сразу успокоит всех друзей наших и устрашит всех врагов.
Не сломить, не победить Японию или победить ее наполовину – нельзя из опасения потерять наш престиж в Азии.
Вся Россия молит ваше величество пребыть твердым до конца, и по примеру покойного предка вашего, императора Александра I, произнести громко слово его: «Не положу оружия», пока не смирю это государство шуллера...
Простите, ваше величество, мою смелость, если я прибавлю: где же была высшая предусмотрительность накануне объявления войны, в памятную ночь, когда Россия получила такую обиду от горсти японских храбрецов-плутов? Где были наши многочисленные миноноски со своими храбрыми командирами? Почему они еще не решаются взрывать японских судов? Почему не жгут Цуругу, Иокагаму и другие японские города и тем не отвлекают японские силы, не вызывают в Японии панику, долженствующую привести ее к «смирению»?
Простите, не взыщите и примите уверение в моем глубоком уважении и беспредельной преданности.
В. Верещагин.
Покажите, ваше величество, американцам, что легко потерять дружбу России, как они с легким сердцем сделали, но воротить ее будет трудно.
2.
15 февраля 1904 года
Ваше величество.
Не взыщите за смелость писать вам: прикажите; генералу Куропаткину немедленно собраться и выехать на Восток, где его присутствие будет стоить помощи в 50 000 человек. Суворов – на языке у всех военных, но главное суворовское правило – быстрота сборов – не практикуется.
Не говоря про то, что генерал Линевич, не может быть сразу на обоих наиболее угрожаемых пунктах, и начало может быть неумелыми руками испорчено, важно вести отступление, если бы таковое понадобилось, научно и методично, так, как вел его Барклай-де-Толли, ничего не оставляя за собой.
И вашему величеству и всей России будет спокойнее, когда Алексей Николаевич будет там.
С глубоким уважением и бесконечною верноподданническою преданностью остаюсь
В. Верещагин (мизерабле – артист).
3.
18 февраля 1904 года
Ваше величество.
Дозвольте вашему верноподданному перед отъездом на Восток, еще раз обратиться к вам: мосты! мосты! мосты! Если мосты останутся целы, японцы пропали; в противном случае, один сорванный мост на Сунгари будут стоить половины кампании. И мост на Шилке должен быть оберегаем, потому что чем отчаяннее будет положение японцев, тем к более отчаянным средствам будут они прибегать. Кроме тройных проволочных канатов на Сунгари нужна маленькая флотилия, чтобы осматривать шаланды, ибо с начала марта со стороны Гирина, конечно, кишащего шпионами, будут попытки и минами и брандерами!
Жаль, что А. Н. Куропаткин собирается не по-суворовски. Если не на самом месте действия, то по дороге – ободрить части, направить именем государя, вдохновить большое дело, на которое «бригадного мало». А что этот бравый «бригадный» может натворить впереди, то и представить себе трудно, особенно теперь, когда от начала будет зависеть разрешение вопроса: добудут японцы денег или нет?
С дозволения генерала Фредерикса, я буду писать ему и почтительно прошу ваше величество дозволить мне прилагать для вас маленькие наброски местности и типов.
Если сабля моя не сильна, то хоть карандаш послужит вам.
Прошу ваше величество принять уверения в глубоком уважении и беспредельной верноподданнической верности.
Художник В. Верещагин.
И другой мост на Сунгари очень важен – мосты! мосты! мосты!
4.
23 карта 1904 года
Ваше величество.
Простите, что беру смелость еще писать вам.
Не верьте, государь, что Кругобайкальская железная дорога может быть скоро готова – она долго еще не будет в состоянии перевозить войска, и желательно было бы обратить внимание на Амур, на этот кормилец-путь, так обиженный из-за железной дороги. Вместо Шилки, вероятно, можно было бы воспользоваться Аргунью, теперь даже еще не исследованной, и пара мелкосидящих пароходов, присланных в разобранном виде, много помогут движению. Глубоко сидящие пароходы для среднего и нижнего Амура есть, баржи также.
Возможно, что с наступлением таяния снегов будут части полотна, которые поплывут и задержат движение. С наступлением дождей непременно будут промывки пути. Затем, можно думать, что, если японцы не будут еще к теплому времени основательно побиты, китайское население зашевелится, потому что систематически дурное обращение наше с туземцами озлобило их: подзатыльником указывали китайцу место, где он должен взять билет, подзатыльником вталкивали его в вагон. Как выразился один манчжурский купец, «законы русские хороши, лучше китайских, но люди хуже».
Я сам был свидетелем кормления туземцев плюхами, и это – на железной дороге; того же, что делалось по сторонам, пересказать трудно, так что попытки восстаний со стороны жителей весьма вероятны и возможны.
Ввиду всего этого желательно иметь колесный путь параллельно железнодорожному. Я говорил об этом генералу Куропаткину и думаю, что к делу следовало бы приступить самым энергичным образом.
Не знаю, известен ли вашему величеству факт, что чумаки, было, пропавшие вдоль линий наших южных железных дорог, теперь снова завелись и доставляют товары, в общем, вернее и скорее железных дорог. Ваше величество. Простите меня за совет на будущее время: быстроходных крейсеров, быстроходных крейсеров, быстроходных крейсеров! С ними ваше величество будете держать в страхе не только Англию, но и Америку. Без них никто не будет бояться наших броненосцев.
С глубоким почтением и бесконечною преданностью вашего величества слуга
В. Верещагин, художник.
Думаю, возможен грандиозный обход японских позиций.
5.
[Без даты]
Ваше величество.
Позвольте верноподданному вашему известить вас, что в армии вашей, сытой, довольной, веселой и с нетерпением ждущей случая схватиться с врагом, так оскорбившим вас и Россию есть серьезная боязнь, как бы вы не смиловались над ним и не заключили мира, не наказавши его полностью. Только этого и боятся.
Порт-Артур поразил меня малостью своей бухты, так как из западной части вычерпано очень мало за все 6 лет. Когда эту западную бухту вычерпают, порт будет хороший, но теперь в него нельзя входить – в него втаскивают; из него нельзя выходить – из него вытаскивают. За все 6 лет не вырыли нового дока и не исправили, до годности к исправлению броненосцев, старого. Вовсе забросили док для починки миноносцев и только сейчас начали исправлять его, когда уже большая часть наших миноносцев поперечинились без дока...
Орудия на батареях и фортах грозных высот, окружающих гавань и город, плохи, по большей части старого образца, т. е. даже и большие – недальнобойные (78 года). Только Электрическая батарея имеет 5 десятидюймовых орудий дальнего боя, да Суворовская и Крестовая батарея имеют 6-дюймовые пушки Канэ в числе 10–11 штук. Несколько орудий, взятых с одного борта «Ретвизана» на то время, пока он чинится, стреляющих тоже на 8–10 верст, довершают действительную защиту города. Большая же часть пушек, включая и мортиры, принуждены молчать в то время, что неприятель стреляет по нам «на счастливого», разбивает, ранит.
Не будет ли возможности, ваше величество, прислать еще хоть 10-ти если не 12-дюймовых, дальнобойных орудий?
Не отнимайте, государь, угрозы англичанам войсками к стороне Индии. Закажите побольше быстроходных броненосных крейсеров – все, кому то следует знать поймут ваше намерение бить их и дубьем и рублем.
Общий голос признает, ваше величество, что 26 и 27 января японцы наверное могли взять Порт-Артур, потому что на батареях не было ни одного орудия, а у небольшого количества защитников даже не имелось патронов с собой. Но «на всякую старуху есть проруха» – японцы упустили случай, и теперь он не представится больше.
В армии боятся, что враги наши не выйдут из Кореи, т. е. хоть теперь проявят, кроме юркости, и благоразумие; но я полагаю, что они не утерпят. Направляемые не столько министрами и генералами, сколько нерадивыми крикунами, они поддадутся соблазну и не вытерпят укоров в измене отечеству, в продажности русским; желание доказать перед всем миром, на что они способны, докончит дело, и мы, вероятно, увидим их на равнинах Манчжурии.
Я прошу ваше величество не взыскать на мне за это письмо и принять уверение в искреннем уважении и глубокой верноподданиейшей преданности.
В. Верещагин, художник.
|