Здравоохранение

Кондратьев А. Я обвиняю д-ра Лурье!: (Письмо в редакцию) //Красный Север. – 1925. – 7 октября.

Я обвиняю д-ра Лурье!

«20 сентября в 9 ч. веч., в доме №2 по Пятницкой ул. уксусной эссенцией отравилась гр-ка Шестакова, М.М., 23 лет. Шестакова отправлена в больницу, где в 4 ч. ночи скончалась»
Такова краткая газетная заметка, на которую, конечно, обратили внимание читатели, но подробности, пожалуй, немногих интересовали. Я здесь стану говорить не о причинах, вызвавших самоубийство, не о самом поступке – настолько он ненормален и не нужен, а исключительно о поведении д-ра Лурье, вызванного для оказания помощи.
Передаю факты, косвенным свидетелем которых я был. 20 сентября, в десятом часу вечера мне сообщили, что неподалеку от дома, в котором я живу, удавилась девушка, но пока еще стонет, а потому просят уведомить по телефону эпидбюро. Я тотчас же звоню в эпидбюро и прошу выслать врача. Оттуда следует вопрос: «вынута ли она из петли». Я отвечаю, что никаких подробностей не знаю, знаю лишь то, что она еще жива. После этого я звоню во 2-й район милиции и сообщаю о случившемся. Оттуда тотчас же, на извозчике, приехал милиционер, чтобы везти пострадавшую в больницу. Минут через 10-15 в карете скорой помощи приезжает д-р Лурье. Не считая для себя обязательным посетить место покушения, он, узнав, что девушка не удавилась, как в первый момент паники показалось окружающим, а отравилась, предложил перенести Шестакову в дом (отравившаяся находилась на вышке сарая во дворе). Кричавшую от боли девушку с большим трудом спустили по крутой полуразрушенной лестнице и перенесли в квартиру. Определив по запаху, что ею принята уксусная эссенция, д-р Лурье распорядился, чтобы пострадавшей дали молоко, причем авторитетно заявил: «она скоро успокоится и уснет, только давайте ей все время молоко, а в больницу в таком состоянии отправлять незачем». Когда ему указали на обстановку, совершенно не допускающую оставления больной здесь, то д-р Лурье не обратил на это никакого внимания, и лишь заставлял стонавшую девушку глотать молоко, которое ей давал милиционер, т.к. сам д-р Лурье не соблаговолил заняться этим делом лично. Видя настойчивое упорство врача, отказывающегося поместить Шестакову в больницу, ко мне бегут снова, рассказывают об этом и просят как-нибудь помочь. Я тотчас же звоню нач. губмилиции тов. Тюрикову и прошу его через посредство милиции доставить отравившуюся в больницу, т.к. доктор это сделать отказывается. Тов. Тюриков сейчас же делает соответствующее распоряжение, после чего я звоню также д-ру Лебедеву и прошу его содействия. Пока я звонил по телефону, д-р Лурье под настойчивым требованием милиционера и окружающих согласился написать записку в больницу о приеме больной, а затем сел в карету скорой помощи и поехал обратно, сказав, что за больной пришлет другую повозку, а эта нужна для других более экстренных случаев (?!). Извозчик, который был приведен милиционером, дабы отвезти пострадавшую в больницу, вследствие решения врача «не отправлять» был отпущен.
Молоко все вышло!.. Тянутся мучительные минуты ожидания... Шестакова не только не успокаивается, но с каждой минутой ей становится все хуже и хуже. И неудивительно... если бы д-р Лурье обследовал место происшествия, то нашел бы там не только уксусную эссенцию, но и... соляную кислоту!..
И в то время, когда д-р Лурье уверял себя и окружающих, что девушку незачем везти в больницу – «и так поправится», в это время яд совершал свою разрушительную работу. И только спустя почти 2 часа после приема яда, ее кладут в жесткую повозку и, нестерпимо тряся и мотая, везут в больницу... И не мудрено, что через 15 минут Шестакова скончалась.
Я обвиняю д-ра Лурье в том, что он, будучи вызван по ошибочному извещению о повешении, а потому не захватив должных инструментов, необходимых при отравлении, тотчас же не отправил пострадавшую в больницу!
Я обвиняю д-ра Лурье в том, что приехав на место происшествия, он не обследовал таковое не установил точно, чем отравилась Шестакова и тем самым сделал непростительнейшую ошибку, приняв тяжелый безнадежный случай за легкий!
Я обвиняю д-ра Лурье в том, что вследствие необъяснимой неосмотрительности, создавшей впечатление легкости случая, был отпущен извозчик, на котором можно было увезти Шестакову в больницу сразу же, а карета скорой помощи была использована д-ром Лурье исключительно для своего выезда. Другая же повозка была прислана поздно!
Я обвиняю д-ра Лурье в том, что все его действия и распоряжения вызвали излишние мучения Шестаковой, для облегчения которых им почти ничего сделано не было... Я убежден, что в корпорации врачей г. Вологды, врачей способных поступать так, как д-р Лурье – нет. Страницы истории медицины сверкают примерами величайших подвигов самопожертвования честных тружеников науки, погибших ради спасения жизни, ради облегчения страданий больного. И наряду с ними, каким-то уродливо-темным является поступок д-ра Лурье!
Вне всякого сомнения, врачебная корпорация г. Вологды и судебные органы не оставят такой поступок д-ра Лурье без внимания.

Преподаватель Рабфака А.Д. Кондратьев