Образование. Наука

Новосельский В. Светлой памяти борца за грамотность – тов. Опалева //Красный Север. – 1925. – 15 апреля.

Светлой памяти борца за грамотность – тов. Опалева

Цепкими когтями смерти из наших рядов вырвана крупная жертва. Умер на красном посту деятель большого размаха, работник кипучей энергии. Ушел из жизни прекрасный, чуткий товарищ. Окончил свой тяжкий, не розами усеянный, а полный злоключений и терний жизненный путь Георгий Георгиевич Опалев.
В его лице фронт культурной революции, в частности – вологодский участок этого фронта, потерял честного, преданного, неутомимого борца.
Его делом было – борьба, и борьба до конца, до полной победы, с народным невежеством, с великой тьмой, застилавшим веками сознание трудящихся, с огромной бедой, оставленной нам, как проклятое наследие от старого времени, – неграмотностью широких рабоче-крестьянских масс. Этому делу он отдался весь, целиком, положил для успеха его все свои силы. Все существо свое, можно сказать, он пропитал неодолимо-могучей и своеобразно-напряженной страстью борьбы за грамотность.
Он весь горел порывом неустанной работы. Будучи на редкость крайне скромным и неприхотливым в своей личной жизни, отказывая себе в самом необходимом и самом потребном – на работе тов. Опалев кипел, бурлил, горел светлым костром бодрых идей, смелых планов, решительных действий.
И в дело ликвидации неграмотности по нашей губернии предгубграмчека, или как некоторые специально и характерно подчеркивая опалевский темп и пыл работы, выражались – «громчека», Опалев сыграл огромную роль. Громадное значение личных усилий тов. Опалева здесь неоспоримо. Можно без преувеличений сказать, что именно его работа, его порыв и размах в осуществлении ленинского завета: «к десятилетию октября – ни одного неграмотного», что именно его напористый натиск на проведение этого завета во что бы то ни стало в жизнь, его личное субъективное воздействие были решающими, определяющими тот основной тон и ход ликвидации неграмотности в губернии, какой уже в целом наметился, какой налицо в настоящее время имеется, и результаты которого ставят нашу губернию в этой области работы в ряд лучших, в ряд передовых.
Пишущему эти грустные, надгробные строки, пришлось близко знать по работе тов. Опалева. Вспоминается первая встреча с ним. В серый январский день 1923 г. в губполитпросвет является приземистый человек, в крайне оборванной, висящей лохмотьями одежде, обутый, кажется, в истрепанные лапти, видать, изрядно измотанный жизнью, многое в ней испытавший, изможденный и усталый, но с острым, бодрым, энергичным взором глаз. Смущаясь своего внешнего вида, и видимо плохо надеясь на внимание к себе, он робко заявляет о желании работать по ликвидации неграмотности. Эти был Опалев.
После вопроса: а знает ли он достаточно это дело, сможет ли с ним справиться, – весь встрепенулся, ожил, заговорил бодро, уверенно, ссылается на опыт, который у него был в этой области ранее по Вятской губернии, показывает документы; рассказывает о злоключениях своей жизни и о работе в последнее время на железной дороге в качестве простого чернорабочего. На первый взгляд, возникали было сомнения в его работе, но чувствовался в нем огромный заряд энергии, страстное желание работать и безграничная вера в дело и в силы, какие можно для этого дела найти и использовать.
И Опалев был назначен на должность губернского руководителя делом ликвидации неграмотности. Он сразу же с редкой отвагой берется за эту работу. Эта отвага и смелый напор на работу не покидали его за все время, пока он не слег, наконец, совсем больным осенью 1924 года.
Тов. Опалев не раз в полушутку, в полусерьез говаривал, со свойственной ему прямотой и искренностью: «я подохну, ноги протяну, – но дело сделаю». Он не мог работать с прохладцей, не любил, терпеть не мог такой «прохладной работы». Ему свойствен был пыл горение, кипучесть в деле. И человек с прохладцей в то время ничего бы не в состоянии был сделать на должности тов. Опалева.
Ликвидация; неграмотности в то время, к январю 1923 г., находилась в нашей губернии в совершенно «ликвидированном» виде. Переход на НЭП катастрофически потряс до этого всю сеть учреждений по народному просвещению, в частности и в особенности сеть пунктов по ликвидации неграмотности. В январе 1923 г. у нас был всего один ликпункт в г. Вологде на всю губернию, и то захудалый с работником по совместительству. Дело было в совершенно мертвом положении. Нужен был толкач, будитель, двигатель. Надо было сдвинуть дело поистине, как говорят, «с мертвой точки» – и сдвинуть не просто так, слегка, а решительно и сильно вперед. Надо было вызвать к жизни то, что кажись замерло на безнадежно долгие сроки. Это было поручено т. Опалеву. И он начал «двигать» «нажимать» изо всех сил и со всех сторон. И под его руками, как это ни странно и не осуществимо было  для многих,  делу сразу был придан крутой повороту благоприятную сторону.
В марте того же года мы уже имели вместо одного 22 ликпункта с 547 учащимися. Опалев организует инструктивный уголок ликвидатора неграмотности. В июле создает и проводит губернские курсы ликвидаторов на 40 человек. В1923/24 учебном году у него уже работает 325 ликпунктов, производится выпуск до 9000 человек, обученных грамоте взрослый граждан губернии. Весной 1924 г. т. Опалев полагает начало об-ву: «Долой неграмотность». Летом опять курсы и областное совещание по л/б. Тов. Опалев вводит по губернии систему индивидуального обучения т. н. «крестничество» над неграмотными. По его же идее, с осени 1924 г. вводится клиновая система обучения неграмотных, когда в каждом уезде берется на каждый данный год определенный ударный клин из нескольких волостей для полной всех охватывающей работы по л/б, и туда бросаются в этот год все главные силы и средства, а на следующий год берется другой район и т.д.
Тов. Опалев борется за средства на дело л/б, отстаивает в бюджете губернии на это дело со всею страстностью своей натуры каждый рубль. Запросы его всегда были велики, поскольку велик был и его размах в работе. Он прямо болеет, мучится душой, когда по общей экономии и за скудностью средств приходится сильно обрезывать ассигнования на л/б.
Нужен был работник ударного порядка для развертывания дела ликвидации неграмотности по нашей отсталой крестьянской губернии. И т. Опалев таким был. И был на месте.
Он не был кабинетным работником.
Он рвался на места, ближе к массам, к живой низовой работе. Чуть где дело слабеет, чем-либо тормозится, т. Опалев тотчас скоропалительно собирается и едет туда, едет в Сухонский район, в Кадниковский уезд, в Каргополию, и др. места, едет по деревням, иногда пробирается пешком, – и так не однажды и не дважды, а много-много раз. И дело после того оживает, выправляется. Он принимает, пробует все меры – лишь бы был обеспечен успех работы.
Размах работы нынешнего года, когда ужу десятки тысяч неграмотных взрослых обучаются в ликпунктах по губерн. и то, что Вологодская губерния стоит на одной из первых мест по развертыванию работы по л/б – этим мы обязаны в значительной мере неустанной изумительной энергии тов. Опалева.
Он взбудоражил массы, он поднял шум вокруг дела ликвидации неграмотности, он, несмотря на. отсутствие средств, на все трудности – сумел развернуть работу.
Тов. Опалева хорошо знали и высоко ценили за работу в ВЧКЛБ.
Вместе с нами о его работе будут глубоко сожалеть и там, в Москве, в штабах советской работы.
Тов. Опалев был беспартийным, но надо было видеть, как он всегда и везде, горой стоял за коммунистическую партию, за ее идеи, за ее дело. Он стремился быть в партии,  готовился к этому и умер с этим стремлением, не успев осуществить его в своей жизни. Он имел революционное прошлое и был революционером до конца своих дней.
Здоровье тов. Опалева было все время не важно. Оно было подорвано еще и ранее, всем предыдущим периодом его жизни. Но на работе по л/б он еще более надорвал себя. Весной 1924 г. ему уже надо было лечиться. Он лечился, но плохо. Не знаю почему, но он был отправлен комиссией на курорт. При моих последующих встречах с ним он жаловался на какую-то волокиту с отправкой его для лечения на юг. И вот осенью 24 года он слег совсем. И дорогого Георгия Георгиевича, который когда-то, можно сказать, весь дышал, несмотря на все свои недомогания, особой жизнерадостью, между нами уже более нет.
Он нс в шутку говорил: «умру на работе». Он не жалел себя: Бодрился, часто остро шутил и над другими, и особенно сам над собой. Симпатичная шутливая веселость была его постоянной, по природе присущей ему чертой. Но болезнь взяла свое, – организм надломился и не вынес тяжелого недуга.
В последний раз, в марте месяце, когда мне пришлось видеться с тов. Опалевым, уже неподвижно прикованным болезнью к больничной койке, он жаловался не на боли, какие причиняли ему его многие телесные недуги, а на то, что «обидно, ой как обидно, – говорил он – что я лежу, что здесь, так и помру, а надо бы работать. Ведь так много дела еще не сделано. Работать бы еще и работать».
Что будет с делом ликвидации неграмотности далее – это его беспокоило прежде всего и более всего.
Вспомним первые дни, когда он только приступил к работе. И огонек удовлетворения и живой детской радости светился в его добрых глазах при мысли, что труды его не пропали даром, что делу и на будущее, обеспечен очевидный успех.
Георгий Георгиевич был уже тогда очень плох. Уже можно было догадываться, что роковой исход неизбежен. И сам больной, пожалуй, это хорошо сознавал. С неописуемой горестью выражения он мне бросил скорбные, тяжелые, слова: «как не хотелось бы умирать». Слезы проступили притом на его глазах. Трудно было говорить слова утешения, подогревать искорки надежд на выздоровление. Эти искорки мерцали уже последними огнями, и все бледней и бледней.
Тов. Опалев на виду таял. И при жизни на работе, он все время как бы горел и сгорал, торопился сгореть прежде времени. Он все спешил, торопил себя, и других делать то, что надо было делать, что ему хотелось во что бы то ни стало сделать и доделать, как будто зная, что сроки для: него лично остаются малые – уже сочтены и быстро истекают, приближаются к концу.
И вот бурливый живой ключ энергии, который кипуче бил во всей натуре т. Опалева, иссяк, смолк навсегда.
Но живет, растет и развивается все шире и глубже, все больше и больше дело, за которое он так ратовал, которое вел с такой страстностью, с таким напряжением сил, которому отдал целиком последние годы жизни и самую жизнь.
Искры от костра опалевской энергии в настоящее время разбросаны по всем уголкам губернии и сотнями ликпунктов, в десятках тысяч учащихся в них разгораются в прекрасные яркие огни – вестники всеобщей народной грамотности.
Наша задача – все шире и шире развертывать дело л/б, заразиться таким же страстным порывом борьбы с морем неграмотности, пропитаться такой же верой в победу над темнотой и невежеством, какими весь светился, горел среди нас тов. Опалев, – и общими усилиями скорей приблизить тот желанный момент, когда это зло эта беда, эта темная сила – безграмотность, стоящая грозным врагом перед нами на путях нашей стройки повсюду, за что бы мы ни взялась, навеки исчезнет с лица обновленной советской земли.
А о горячем кипучем проводнике этого общего дела в 1923-25 годах о самоотверженном борце за грамотность, жизнь положившем на своем красном посту – о  Георгии Георгиевиче Опалеве рабочие и крестьяне и все трудящиеся Вологодского края должны сохранить у себя и передать потомкам глубокую, благодарную, светлую память.

В. Новосельский