Партийная жизнь, пропаганда и агитация

Есипов В. Как это было: (Еще раз о заговоре 1918 года в Вологде) //Красный Север. – 1992. – 17 апреля.

---

Как это было

Мне уже приходилось сетовать по поводу поверхностности некоторых авторов, пишущих на исторические темы. Однако эта черта становится уже воинственной. И поскольку таким образом тиражируются иллюзии и заблуждения, приходится вновь браться за перо.

В новой своей публикации «Был ли заговор в Вологде?» («PC» от 14 января) В. Аринин утверждает, что никакого заговора в 1918 г. не было, и это якобы «миф, придуманный большевиками для оправдания своего террора». При этом автор ссылается на архив бывшего областного КГБ – мол, там нет ничего о заговоре.
Но тут не надо даже погружаться в архивные бездны. Гораздо проще пойти в областную библиотеку и прочесть, например, небольшую книжку под названием «Некоторые факты и итоги лет гражданской войны», она находится в общем каталоге и знакома каждому добросовестному краеведу. Автор ее – В. И. Игнатьев, бывший член ЦК партии народных социалистов, участник тайной организации «Союз возрождения России», действовавшей в 1918 г. Это человек непростой судьбы – он открыто выступал против большевиков, но затем разочаровался в этой борьбе. Воспоминания его, изданные в 1922 г., интересны со всех точек зрения – и как свидетельства очевидца о Вологде 1918 года, и как факт сознания интеллигента той поры (по многим пунктам – программа партии народных социалистов совпадала с программой эсеров – самой массовой партии в России тех лет). Кто всерьез хочет постичь эпоху пресловутой «вологодской демократии», не может обойти эту книгу. Иначе – не приметить слона...
Раз уж книга мало известна широкому читателю, позволим себе обильно ее цитировать. И, думается, безыскусные свидетельства Игнатьева перевесят нагромождение домыслов.
Итак, вначале о заговоре. Вот что писал Игнатьев: «В июле в политический центр «Союза возрождения» в Петрограде приехал представитель вологодского отделения «Союза возрождения». Он заявил, что в Вологде подготовка к перевороту почти закончена, все готово, ждут только высадки союзнического десанта в Архангельске...
В Вологде я застал генерала X., который информировал меня о степени подготовки военной организации к выступлению. Оказалось, что эта организация в Вологде является фактически военной организацией эсеров, тек как, кроме эсеров, в ней никто не работал. Средства шли через С. Маслова непосредственно партийным руководителям организации. В средствах не нуждаются, так как имеют местный источник – английскую миссию (в то время иностранные посольства находились в Вологде). Вся организация сводилась к партийной организации эсеров в железнодорожных мастерских, группе офицерства, небольшому складу оружия. Районная организация существует только в Череповце. Надеяться при таком положении вещей на переворот невозможно, следует прежде всего расширить работу за пределы партийной организации. Я собрал совещание, указал на недопустимость замыкания в рамках партии...».
То есть – заговор готовился, но сил было еще мало.
Затем Игнатьев нелегально выехал в Архангельск и вернулся в Петроград. Вскоре его вновь направили в Вологду для непосредственного руководства военной работой. Он писал:
«Вологодский плацдарм приковывал в это время наше особое внимание, мы придавали ему огромное значение... В связи с нашими планами о захвате Мариинской системы, а также с твердым заявлением союзников о том, что они произведут высадку в Архангельске и самое позднее дней через десять после высадки будут в Вологде, мы решили на Вологде сосредоточить центр нашего внимания.
В Вологде военной работой руководил эсер А. В. Турба. С ним и с эсером Талицким, заведовавшим связью, мне и пришлось больше всего иметь дело.
Со мной приехали несколько офицеров, членов нашей петроградской организации, которым я немедленно дал задания. Целью нашей было в течение десяти дней приготовить Вологду к перевороту и сохранить военное имущество на складах от разрушения его отступающей Советской властью. В день моего приезда в Вологду в Архангельске высадился союзный десант, и произошел переворот. Силы Советской власти, которые она двинула против десанта, были ничтожны...
Первое время работа шла на лад, потребовались новые денежные ресурсы. Денег в кассе вологодского штаба «Союза возрождения» уже не было – часть их увез для Архангельска Маслов, вологодская часть была израсходована. Турба и Талицкий свели меня тогда с проживавшим нелегально в Вологде представителем английской миссии Гелеспи, который выкопал оставленные в условном месте деньги и передал их мне для нужд военной работы. Получал я от него деньги раза три, всего на общую сумму тысяч полутораста-двухсот; на эти средства было куплено оружие, содержались члены организации, бывшие на нелегальном положении…».
Короче говоря, заговор стал реальностью. Все признаки его налицо. Вполне очевидна и пособническая роль иностранной миссии.
Короче говоря, заговор стал реальностью. Все признаки его налицо. Вполне очевидна и пособническая роль иностранной миссии.
Кто бы желал, чтобы на улицах мирной Вологды вспыхнула кровавая бойня – подобная той, что произошла тогда же в Архангельске и Ярославле? Легко рассуждать об этом сегодня, сидя в тиши кабинета! Вообще, очень легко переписывать историю на бумаге. А тем реальным людям, кто жил в прифронтовой обстановке, приходилось решать и действовать.
О заговоре стало известно ЧК и... по городу прокатилась волна арестов. Вот что писал все тот же Игнатьев:
«Подготовка к выступлению стала тормозиться вследствие репрессий по отношению к Вологде; массовые аресты, поквартальные обыски и облавы нервировали работников «Союза возрождения», ряды их редели за счет тюрем. Был арестован, а потом расстрелян А. В. Турба. Мне без документов пришлось три недели почти ежедневно менять место ночлега, рискуя ежедневно не только попасться самому, но и подвести под репрессию граждан, принимавших меня ночевать. В таком же положении находилась часть офицерства, документы которых, как и мои, были провалены...».
(О массовых облавах 18-го года писал и В. Т. Шаламов в «Четвертой Вологде». В его глазах это был террор, вызванный произволом наркома М. С. Кедрова. Но Шаламов, в ту пору 11-летний мальчик, не мог знать всей подоплеки событий. См. об этом комментарий к «Четвертой Вологде» в журнале «Лад»).
Игнатьеву и его сообщникам пришлось бежать – лесами, через Кадников – в Архангельск. Планы заговорщиков были расстроены.
Таковы факты. Почему же их обходит В. Аринин? Наверное, потому, что они в корне подрывают цветистый плод его фантазии – сказку о «добрых волшебниках» (иностранных послах в Вологде, носителях «демократии») и о «злодеях-большевиках». А может, и просто потому, что слабо знаком с предметом, о котором пишет.
Беспомощность автора особенно очевидна, когда он, перескакивая через времена и эпохи, начинает рассуждать о «конвергенции», о том, что «Запад и Восток должны учиться понимать друг друга». Несомненно – должны. Но причем здесь 18-й год? Тогда и понятия конвергенции не существовало. А было вполне однозначное и грубое явление – интервенция.
Между прочим, в воспоминаниях того же Игнатьева дана необычайно яркая картина пребывания интервентов в Архангельске. Бывший член «Союза возрождения» вначале тоже горячо верил в цивилизаторскую роль Антанты. Но скоро ему пришлось убедиться, что союзники ведут себя как завоеватели. Они даже либеральное эсеровское правительство Н. В. Чайковского отправили на Соловки. И вчерашние поклонники союзников вынуждены были признать, что «фактически произошла оккупация». Нетрудно представить: то же самое ждало и Вологду, доберись сюда интервенты.
Надо напомнить только одно: в 1920-е годы в России, при тех же большевиках, существовал рынок – вполне, жизнеспособный организм, о котором мы сегодня только мечтаем. Были и достаточная политическая терпимость, и плюрализм мнений. Например, тот же Игнатьев, несмотря на свое «контрреволюционное» прошлое, служил в советском учреждении, а студенты изучали «Систему социологии» Питирима Сорокина, изданную в 1920 г. (несмотря на острую критику марксизма, содержавшуюся в ней). О двадцатых годах – времени юности и надежд – всегда с теплым чувством вспоминал В. Т. Шаламов. Еще живы и в нашей области крестьяне, помнящие, что они имели тогда свою землю.
Забывать все это, видеть истоки современных бед только в 18-м году – значит, упрощать и вульгаризировать историю. Литературно-мечтательные набеги на эту строгую отрасль науки не приносят ничего хорошего – лишь усугубляют сумятицу в головах бедных читателей. Но похоже, эта сумятица одолела прежде всего самих авторов, выдумывающих новую мифологию взамен старой.

Валерий ЕСИПОВ