Правосудие и охрана правопорядка

Ворочалков Е. Милиция в годы войны / Е. Ворочалков // Комсомольская правда. – 2008. – 8-15 мая.

---

Милиция в годы войны

Было это в конце лета сорок второго года. Война была в полном разгаре, и до победы над Германией было еще далеко.
Заводы и предприятия Вологды работали на фронт. В третье отделение милиции, которое располагалось на улице Чернышевского, стали обращаться люди с жалобой на воров, обокравших их дома по улице Комсомольской. Третий отдел милиции обслуживал Молотовский район (ныне Заречье), поэтому кражи были на их территории. Дежурный сообщил в управление, и спустя некоторое время оттуда выехала опергруппа. Дома на этой улице были частные, и грабители, воспользовавшись отсутствием хозяев, прошлись по ним, вскрывая один за другим. Как сообщили ограбленные жильцы, исчезли в первую очередь продукты питания и кое-какие вещи. В принципе рядовое для того времени ограбление. В войну было туго с продуктами питания, и на кражу мог пойти кто угодно. Но отчего так вероломно, не боясь наказания, средь бела дня? В том, что действовали одни и те же преступники, сомнений не было, почерк преступлений говорил сам за себя. Все взломы как один похожи друг на друга, во всех случаях дужка навесного замка была просто раздавлена и сломана. В нынешних бы условиях эксперты-криминалисты собрали отпечатки пальцев, изучили следы преступления, проверили картотеку на предмет сходных краж. Но это сейчас, а тогда материальная база была слабая, и в условиях военного времени по указу на раскрытие такого рода преступлений отводилось семьдесят два часа. И это при том, что не хватало людей и техники. Было принято решение использовать поисковых собак. Но возникал другой вопрос: где их взять? Собаки тоже были на вес золота. Оперативники связались с конвоем. Вскоре собака взяла след и привела блюстителей порядка к одному из домов, кстати, тоже на этой же улице. Двери отворила молодая женщина, в ее доме на диване посапывал мужчина, который и стал объектом поиска собаки. Правда, разбудить его было не так уж и просто, сильный алкогольный запах говорил сам за себя. Часть украденных вещей была тут же остальные, по всей видимости, он обменял на спирт.
На первом же допросе Петр Ануфриев сразу сознался в краже и, не пытаясь увиливать, пояснил: «Просто захотелось поесть». Вести это дело было поручено помощнику оперуполномоченного, младшему лейтенанту милиции Матвеевой Таисии Александровне. Видя перед собой не сурового стража порядка, а симпатичную молодую даму в погонах, грабитель заулыбался, ему самому тогда было не больше двадцати пяти. На задававшиеся вопросы Ануфриев больше отшучивался, чем говорил по существу. Видя такое поведение подозреваемого, младший лейтенант Матвеева, сурово посмотрев на него, сказала: «Вы не готовы к допросу, придется подождать в камере!»
Но спустя уже два дня Петр сам запросился на встречу. Первым делом он извинился за недостойное поведение и покаялся: «Пиши, начальник, все расскажу, надоело сидеть без дела». Как выяснилось, Петр Ануфриев бежал с фронта, случайно сошел с поезда на станции Вологда, так как был голоден. Ну а дальше все просто: на первой попавшейся улице, где не было людей, взломав замок, забрался в дом. Потом в другой и так далее. Искал еду, ну и прихватывал попутно кое-какие вещички, чтобы обменять на водку. Потом познакомился с дамой, вместе выпили. Приходу милиции нисколько не удивился, потому что знал, что рано или поздно поймают и по закону военного времени все равно отправят на фронт. На вопрос: «Чем замки ломал?» детина молча встал, подошел к стенному шкафу, на котором висел навесной замок, и сломал его, раздавив дужку руками. Несмотря на молодой возраст, сила в его руках была, и немалая.
– Что же ты, такой здоровый, а с фронта убежал? – спросила Таисия Матвеева.
– Страшно там очень, – сразу же посерьезнел Петр. – Отдохнуть захотелось.
Незаметно летело время, одни уголовные дела сменяли другие. Таисия Александровна уже успела забыть своего незадачливого грабителя, окунувшись в новые проблемы, как вдруг он сам напомнил о себе.
В начале сентября погода оплакивала дождем уходящее лето и размазывала грязь по обуви вологжан. Таисия Александровна сидела у себя в кабинете и знакомилась с очередным уголовным делом. Сквозь шум дождевых капель о стекло стала негромко просачиваться музыка приближавшегося оркестра. «Опять на фронт провожают», – промелькнуло в голове у женщины. Вдруг все резко смолкло, и, разрезая тишину, послышались крики: «Стой, стрелять буду!» Все сотрудники третьего отдела милиции прильнули к окнам. По среди улицы стоял строй отправляемых на фронт, а вооруженный конвой бегал по соседним дворам, как будто что-то ища. Шум за дверями заставил людей оторваться от окон, дверь распахнулась и... на пороге, мокрый и запыхавшийся, стоял Петр Ануфриев. Отыскав глазами среди присутствовавших Таисию Александровну, он сказал: «Извините меня. Я не мог уехать, не простившись. Сейчас еду на фронт. Коли жив буду, напишу! Простите меня за мое поведение». Через секунду за его спиной показались конвоиры и увели беглеца. Но его взгляд еще долго оставался в памяти помощника оперуполномоченного Матвеевой.

Цена жизни в годы войны

Михаил Михайлович Барышников пришел на службу в органы в нелегкое для страны время. Сорок второй год был тяжелым на фронте: кольцо немецкой оккупации все плотней и плотней сжималось вокруг страны. Продуктов питания мирному населению практически не хватало, страна кормила многочисленную армию, сопротивлявшуюся из последних сил врагу, и нередко жителей охватывала паника.
От голода люди занимались грабежами и разбоями, учащалось мародерство, от страха бежали подальше от фронта в глубь страны.
После двух тяжелых ранений на фронте двадцатисемилетний лейтенант Барышников был признан врачебной комиссией негодным к продолжению воинской службы. Иначе, как говорят на флоте, был списан на берег по состоянию здоровья. Но это не остановило Михаила Барышникова, он продолжил службу, но уже в войсках МВД, в глубоком тылу, в Вологде. И, как окажется потом, служба в тылу нисколько не легче передовой.
Основным из видов преступлений в голодной Вологде была кража рогатого скота. Вологжане практически не держали коров, предпочитая им коз, которые не требовали большого ухода и могли ограничиться небольшим рационом питания и при всем этом давали не менее калорийное молоко. Под покровом ночи грабители забирались в хлев и закалывали животное, причем отрезанную голову оставляли, а туши уносили с собой.
В зимний период злоумышленников можно было выследить по «горячим следам», пока капавшую с туши кровь не заметало снегом. Но не менее опасным было задержать разбойника: измученных голодом людей не пугали ни наказание, ни оружие. И поэтому, отстаивая украденный кусок мяса, человек, как затравленное животное, был способен на все, лишь бы не лишиться своей добычи.
Ежедневное патрулирование города было одной из важных задач милиции. Сотрудники всех служб привлекались к дежурствам на улицах. Проверялись документы у ночных путников, охранялись военные объекты и склады с провизией и боеприпасами для фронта. От измотанных войной и голодом людей можно было ожидать чего угодно. Однажды при патрулировании улицы Ударников старший патруля лейтенант Барышников вместе с напарником, женщиной участковым инспектором, зашел в дом, в котором, по сведениям, содержался притон. Дверь открыла полуголая девица и, увидев людей в форме, не на шутку испугалась: «Нет у меня никого! Чего пришли?» Войдя в помещение, стражи порядка обратили внимание на сервированный на две персоны стол и военный китель, висевший на спинке стула, но, кроме хозяйки, в доме никого не было. «Нет у меня никого, – повторила женщина, – а китель, наверное, брат оставил!» – «А обувь тоже брат оставил?» – отпарировала женщина участковый инспектор!
В те времена дезертировавшие с фронта военнослужащие с оружием слонялись в тылу, промышляя грабежом и разбоем. Поэтому было необходимо выяснить, кому принадлежал висевший на стуле китель с капитанскими погонами.
Лейтенант Барышников подошел к одиноко стоявшему в комнате шифоньеру и распахнул дверцы. Согнувшись в три погибели, на четвереньках с глупым выражением лица прятался мужчина. Постепенно лицо из глуповатого приняло суровый вид; резко вскочив на ноги, он рявкнул: «Ну, чего уставились?» На просьбу предъявить документы мужчина показал офицерское удостоверение. Хамство и заносчивые фразы выдавали в военном сильную степень опьянения. Он явно был взбешен тем, что его застукали в весьма неприглядном виде. Когда в рядах нарушителей порядка оказываются военнослужащие, милиция тут не властна, этим занимается военная комендатура. Поэтому милиционеры решили передать разбуянившегося вояку своим коллегам-военным. Но задетая честь мундира пьяного капитана не давала ему покоя, он схватил свое табельное оружие и открыл огонь на поражение. К счастью, изрядная доза алкоголя, принятая до этого, не дала совершить задуманное, пули просвистели в нескольких сантиметрах от лица Михаила Барышникова. Естественно, бежать за сотрудниками военной комендатуры времени не было: от пуль рассвирепевшего вояки могли пострадать случайные прохожие. Надо было срочно действовать, и Михаил Михайлович скрутил распоясавшегося дебошира. Вскоре ловелас, потупив голову, отчитывался за свое поведение перед своим начальством, а потом и вовсе был выслан на боевые рубежи. Естественно, перед этим он принес извинения молодому милиционеру, рисковавшему жизнью, утихомиривая буяна.
В таких нелегких условиях полуголодным милиционерам приходилось наводить порядок в городах и поселках истощенной войной страны, порой рискуя своей жизнью, когда у кого-то сдавали нервы или страх перед голодом толкал на преступления.

Евгений Ворочалков,
пресс-служба УВД области