Социальная жизнь

Карамышева Н. Куркино в годы Великой Отечественной войны / Н. Карамышева // Известия ВОИСК. – Вып. 13. – Вологда, 2004.

---

Куркино в годы Великой Отечественной войны

Великая Отечественная война оказала огромное влияние на дальнейшие судьбы людей, страны, на всю историю второй половины XX века. Совхоз «Куркино» в 1940 году был преобразован в Государственную селекционную станцию, и мне было интересно посмотреть, как научная селекционная работа могла осуществляться во время войны, когда все силы были брошены на отпор врагу.
Я стала искать материал для своей работы. Обратилась в Кубенский районный краеведческий музей, в музей при Молочной сельскохозяйственной академии им. Верещагина, так как опытно-производственное хозяйство «Куркино», в том виде как оно сейчас существует, является научной базой академии, в Государственный архив Вологодской области, в Вологодский областной архив новейшей политической истории.
Кроме этого, я обратилась к воспоминаниям, собранным учащимися нашей школы в 1999 году, к 55-летию Победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Тогда было опрошено 98 ветеранов. Настоящим открытием для меня было то, что в конторе ОПХ «Куркино» хранятся документы с 1938 года по 1945 год. В том числе оказалось, что в то время ГСС «Куркино» не подчинялась районным и областным ведомствам, а напрямую была связана с Москвой. Поэтому документы никуда не были отправлены. В моих руках оказались книги приказов по ГСС «Куркино» за 1941-1945 годы. Таким образом, я смогла сопоставить воспоминания ветеранов, партийные документы и административные приказы. Из огромного объема различной информации я вычленила наиболее важные для меня вопросы и подробно их исследовала.
Характер и условия труда – вспоминает В.В. Бутенина: «Была бронь на механизаторов: даже женщины пахали, ездили за бензином, за керосином в город, сено возили с пожен. Мы по силе возможности помогали. Летом работали от зари до зари. Так, дров зимой нарубили в Оленнике и на санках привезли. Работали все вместе, скандалов не было» [1].
Вспоминает А.С. Горенкова: «Мать (рабочая) в полеводстве и животноводстве была: летом – на поле, зимой – на животноводстве. Косила по 0,5 га яровых в день, брала нас с собой, все руки были в остях, никаких нарукавников. Она косит, а мы вяжем вдвоем в снопы, а вечером ставим в груды (суслоны по 15 снопов). Мы работали зиму и лето: фураж привозили, дома сторожили, все помогали, пололи» [2].
Вспоминает Н.А. Горенков: «Собирали колоски на поле, лен вальком колотили только мы. Из школы придешь, поешь и идешь колотить. 300 снопов – 1 трудодень, 25 снопов (норма) – четверть трудодня. А что дадут? Может, 600 граммов зерна на один трудодень (если уродится). Навоз летом возили от дворов, за лето 25 трудодней заработаешь» [3].
Вспоминает В.К. Кустова: «На работу – зимой брали горох домой, перебирали, за это платили деньги без оформления... И женщины работали с 5 часов утра и до 9 часов вечера: рубили дрова зимой, уборочная, сенокос, от темна и до темна работали» [4].
Вспоминает М.Н. Герасимова: «Работать пошла в 13 лет. На полевых работах чего заставят, зимой на Вологду за дровами. Боронила на паре. Потом взяли на животноводство. Хлеба давали мало. Больше работали, не считались со временем. Коровушек подою да двоих быков-производителей обряжала. А заработок маленький» [5].
Из этих немногочисленных воспоминаний можно увидеть, что работы было много, хватало всем. Детям давали в основном несложную физическую работу. Они возили воду, пасли лошадей, собирали колоски. Эта работа не требовала квалифицированного труда. Не закончив учиться, работая с утра до вечера, дети, взрослея, не могли реализовать свои способности в чем-то большем. У них не было никакой возможности самовыразиться, выделиться из толпы таких же, как они. Наиболее подробно о выполняемой работе нам рассказали Л.А. Сорокина и П.М. Сорокин.
Л.А. Сорокина о работе в ГСС «Куркино»: «Жили бедно. Сестра закончила 8 классов в с. Кубенское, поступила на работу на почту телефонисткой. В 1941 году добровольцем ушла на фронт. Была на Карельском фронте. Я закончила 7 классов, в 1940 году поступила в Железнодорожный техникум, но проучилась только 2 месяца. Пришлось уйти помогать маме. Стала работать на ГСС в группе по селекции яровой пшеницы. ГСС только начинала делать упор на семеноводство. Нас в лаборатории работало много: из снопов выбирали элитные колосья, специалист объяснит, проверит по типичным признакам, выбракует оставшиеся, вручную обмолотим, сосчитаем каждый колосок в отдельный пакетик. «Семья» назывался питомник отбора, по весне в отдельный рядок сеяли. До 40-50 зерен в колоске было у сорта яровой пшеницы «Диамант». Мы отбирали по другим культурам ячмень, горох. Рожь – не знаю. Для селекции на первый год привезли коллекцию яровой пшеницы, и не только нашей природной климатической зоны, но и других зон. Сотрудники смотрели и отбирали сорта, которые прижились в наших природных условиях. Проводили скрещивание. Появился селекционный питомник 1-го года, из него отбирали типичные по устойчивости сорта, проводили полный анализ: высота стебля, количество стеблей (кустистость), количество развитых и недоразвитых растений, количество зерен на одном колоске и сколько вместе. Фенология. Посеем – ждем всходов. Считаем, сколько процентов взошло. Отмечали дату, когда полностью взошли посевы. Отмечали даты кущения, выхода в трубку, цветения. Определяли спелость (молочную, восковую), колошение. Отмечали устойчивость к полеганию, к болезням. Научный сотрудник за всем этим строго следил, выбирал по хорошим признакам только самое хорошее зерно. Затем появился селекционный питомник 2-го года. На третий год были уже контрольные делянки (по 10 метров – 5 рядов), или иначе контрольный питомник. Определяют урожайность, сравнивают стандартность. Через 10 номеров высевали стандарт. Худшие показатели зерен (сортов) изымались. Выдающиеся сорта высеивались в малое сортоиспытание. Те, что выдержат конкурс со стандартным, высеиваются в конкурсные делянки (в 5–6-кратной повторности). Это делалось на разных почвах, чтобы знать результаты на всех видах почв. Когда сорта проходили конкурс, их отправляли на Вологодский сортоучасток, в Карелию, в Латвию, другие зоны» [6].
Из рассказа Л.А. Сорокиной можно видеть подробное содержание работы ГСС «Куркино», а также ее развитие с самого начала: появление питомников, наблюдения, проведение опытов, выведение сортов, конкурсы. Несмотря на возраст, она подробно знала стадии развития зерновых, названия сортов, научные термины. Видимо, долгая работа в ГСС была отлично усвоена, отрегулирована. Ошибок быть не должно, за этим строго следили. Здесь наблюдается квалифицированный труд. Интерес, с которым рассказывала Л.А. Сорокина, говорит о том, что свою работу она выполняла с любовью. Работая над улучшением сортов, она вносила свой вклад в науку. Душевное успокоение, удовлетворение испытывает всякий, кто чувствует себя нужным. Имея возможность заниматься любимым делом, человек полностью посвящает себя ему. Примеров, когда бы трудящиеся могли заниматься творческим квалифицированным трудом, очень мало, даже в современной нам истории.
Война ухудшила условия жизни и труда людей. Работали в войну весь световой день – с 5 утра до 9 вечера. Обеденный перерыв был с 12 до 14 часов. Так было весной, летом, осенью. Зимой – 10-часовой рабочий день. В 9 утра повар привозил на лошади завтрак в поле – кашка (комбикорма для скота сейчас лучше готовят). Иногда вместо кашки привозили 5 картофелин в мундире. Обедали дома (из столовой уносили в котелках, тарелочках приготовленный там горох, жидкий суп, кислые щи, иногда нехорошее, с запашком мясо). Если перевыполняли нормы, то давали 100 граммов сметаны или сливок. В 17 часов был полдник в счет зарплаты. Нельзя не заметить, что условия для жизни были ужасными, но люди в то время не возмущались, не ссылались на тяжелые условия работы, плохое питание, удлиненный рабочий день. Каждый понимал, что идет война, такой нелегкий труд нужен для победы.
Я понимаю, что питание в воспоминаниях сравнивается с современным и, конечно, не может сравниться по качеству. «Даже скотина сейчас питается лучше, чем тогда люди», – говорит Л.А. Сорокина.
П.М. Сорокин говорит о работе так: «Я работал на полевых, работу не разбирали (для подростков). Мы возили зерно в город на лошадях (по 300 килограммов на лошадь – 6 мешков по 50 кг). Из города везли удобрения или бочки с горючим. Я и сам-то весил всего 50 килограммов. Однажды положили мне на спину, поднял я ногу и упал вперед, мешок на меня. Порожек был в два бревна, в высоту надо положить 8 мешков в ряд, закатывать приходилось вчетвером. Бочки по 200 литров – все вручную. Утром уезжали голодные, вечером приезжали голодные. Если были деньги, можно было купить пирожки по 10 рублей за штуку. Иногда изворачивались. Сена для лошади больше взял продал на пирожок. Иногда у лошади из-под морды воровали сено другие. Едешь, портянка из валенка тянется. Однажды бежал впереди лошади (грелся), лошадь наступила на портянку – упал». Казусы встречались смешные и страшные. Они и запоминаются чаще всего, их люди проносят через всю жизнь. Для детей работа не была главным занятием. Запомнился еще случай: «Был в фуфайке. Мы едем на лошадях, а городские крючками зацепились за мешки, чтобы покататься. Мешки от этого портились. Мы их кнутами (мешки не примут). Пацаны нажаловались, пришли взрослые.
Ваньку Смирнова ткнули хорошо. Милиция меня спрашивает: «Где ткнули?». У меня на фуфайке дыра на дыре, не показать. На спине есть царапина, а на фуфайке показать не могу. Парней приводили, а мы не показали. Боялись, вдруг отомстят» [7].
Из этих воспоминаний можно понять, что дети делали порой непосильную работу. И таких детей было очень много. На работу привлекались школьники. В постановлении Бюро Кубено-Озерского РК ВКП(б) читаем: «Учащихся средних и неполных средних школ посылать на сельскохозяйственные работы в колхозы и совхозы школьными отрядами, раздельно мальчиков и девочек во главе с учителями школ. Работа школьных отрядов в колхозах и совхозах должна происходить организованно, с сохранением в отрядах школьниками дисциплины, в смысле явки на работу и полного подчинения учащихся учителю, руководителям отряда. Школьным отрядам колхозы и совхозы должны выделять самостоятельные участки для прополки посевов или других работ, на которых учитель организует проведение работ и отвечает за их выполнение. За руководство школьным отрядом учитель по выработанным лично им трудодням должен начислять полтора трудодня за каждый день работы при условии выполнения им дневной нормы выработки школьными отрядами» [8]. Школы и отделы народного образования отчитывались об участии школьников и учителей в весенне-летне-осенних работах на полях в колхозах и совхозах.
Неоднократно в воспоминаниях мы встречаем повторяющиеся рамки рабочего дня: летом с 5 утра до 9 часов вечера, зимой с 8 часов до 17 часов [9]. Но в Книге приказов мной был обнаружен приказ №57 от 17.07.41, из которого следует, что был установлен 10-часовой рабочий день. Люди же в воспоминаниях говорят о 14-часовом рабочем дне. Из этого можно сделать вывод, что многие приказы не исполнялись, и народ о них ничего не знал. Л.А. Сорокина, узнав об этом приказе, долго возмущалась и была крайне удивлена этому сообщению.
К сожалению, очень мало удалось узнать о людях эвакуированных, так как, по словам опрошенных, они приезжали и очень быстро уезжали. Часто не запоминали даже их имена и фамилии. Они также работали в ГСС «Куркино». Из протоколов заседания Кубено-Озерского райкома ВКП(б) мы узнаем, что в Куркино должно было быть размещено эвакуированного населения из города Ленинграда до 100 человек [10]. Какие-то приезжие были – это жители Куркино помнят, но чтобы такое количество ленинградцев прибыло в Куркино и близлежащие деревни – не помнит и не подтверждает никто. Немцы были. Про них вспоминают многие. Л.А. Сорокина рассказывала: «Про эвакуированных не помню. Немцы с Поволжья были. Работали здесь. Много их было. Умерло много. Эля Шааф с нами работала. Нормально к ним относились. Наши, русские. Неприязни никакой не было. Общаться не боялись. Были среди них и мужчины, в основном подростки. Жили в Меглееве и в Еремееве».
П.М. Сорокин уточняет: «Немцы с Поволжья были – 30 семей. Я лично привозил. Два раза на лошадях ездили на вокзал. В 1944 году зимой. Жили в Меглееве. Жили тихо, дружно. Была только одежка. Мебели не было. Отлично к ним относились. И боязни не было. Администрация не запрещала общаться. Сестра работала в столовой, и с ней работала Ирма Леккерман. Но нельзя было дружить парням и девушкам. Опасенья были. Статья была в Уголовном кодексе – сожительство с иностранцами. Никто не презирал друг друга».
Интересно, что немцы с Поволжья для Л.А. Сорокиной – «наши, русские», а для П.М. Сорокина – «иностранцы». В архивах о выселенных немцах нет ни строчки, по-видимому, была запретная тема.
По документам из ГАВО стало известно, что в годы войны в ГСС «Куркино» работали мобилизованные и бронь-подростки, но также видно, что они были предоставлены сами себе – нет ни достойного жилья, ни элементарных гигиенических средств, ни работы [11]. Из этого следует, что директор не интересовался ими, не помогал. Мне не удалось узнать о них у ветеранов. Никто их не помнит.
Сельское хозяйство являлось основной отраслью в Кубено-Озерском районе. Сельхозработы велись с большим напряжением. Об этом свидетельствуют протоколы партсобраний парторганизации ГСС «Куркино» (ВОАНПИ, ф. 638) и протоколы заседаний Бюро райкома ВКП(б) Кубено-Озерского района (ВОАНПИ, ф. 609). Сказался уход в армию мужчин.
В.К. Кустова приводила такой пример: «Мужчина в Ожегове один был на всю деревню – Николай Афиногенович Малахов. Был на броне, тракторист. Мало его видели. Почти не видели. Все время на работе. Часа два постоит и опять уйдет» [12].
А.С. Горенкова из д. Пасынково вспоминала о том же: «Был в деревне Косарев Александр, старше 60 лет. На нем все и держалось. А ушло из деревни 14 человек. Вернулись пятеро, из них – один инвалидом, двое – по ранению» [13].
Несмотря на все трудности, трудящиеся делали все, что могли для скорой победы. На ГСС «Куркино» была возложена особая роль. Государственная станция не только выполняла обязательные госпоставки по молоку, мясу, хлебу и т.п., но и вела научно-опытную работу по селекции семян картофеля, пшеницы, ржи, гороха, трав и т.п. Ученые, работавшие на станции, читали лекции, стараясь пропагандировать агрономические и зоотехнические знания. Так, например, И.Н. Гудков прочитал в 1942 году около 50 лекций [14]. В 1943 году директор ГСС «Куркино» П.Ф. Секун прочитал пять лекций по вопросам агротехники, агроном Самарин – 23 лекции, причем 9 – в колхозах, агроном Каспиров прочитал 5 лекций, 3 лекции – в колхозах. Всего агрономами Куркино было прочитано 47 лекций [15]. Помогала станция колхозам и совхозам семенным материалом, хотя, конечно, в недостаточном количестве. Положение в сельском хозяйстве оставалось крайне тяжелым. Так, в Несвойском сельсовете в 1941 году по сравнению с 1940 годом поголовье крупного рогатого скота в колхозах сократилось на 25%, свиней – на 85%, телят – на 20,8%, поросят – на 20%, ягнят – на 27% [16]. Ценой неимоверных усилий женщин, стариков, детей, мужчин-механизаторов «на броне», ученых, всех трудящихся уже в 1942 году были отмечены успехи.
Из Постановления VIII Кубено-Озерской райпартконференции от 13-14 февраля 1943 года: «По сравнению с 1940 годом увеличилась урожайность колхозных полей по зерновым – на 150% , по картофелю – на 125%, по овощам – на 127%. В 1942 году значительно увеличилась кормовая база... План озимого сева в 1940 году был выполнен на 100%, в 1941 году – на 106%, а в 1942 году – на 122%... В 1942 году сдано государству по сравнению с 1941 годом больше зерна на 4 137 ц, картофеля -на 7 016 ц, овощей – на 5 437 ц, сена – на 8 814 ц, мяса – на 1 310 ц и т.д. Собрано на строительство танковой колонны «Вологодский колхозник» 2 972 тыс. руб., на авиасоединение «Героический Ленинград» – 455 тыс. руб.. Сдано в фонд Красной Армии – 2 766 ц хлеба, 240 ц овощей и картофеля, большое количество облигаций, золотых и серебряных вещей. Руками трудящихся изготовлены десятки тысяч теплых вещей и белья, посылок фронтовикам Великой Отечественной войны» [17].
Человек и власть.
Как уже упоминалось ранее, ГСС «Куркино» в 1940-е годы входила в прямое подчинение Москве, и поэтому не все документы изымались в архивы. И в настоящее время они сохранились в администрации ОПХ «Куркино».
Из этих документов мною было выявлено много тех, по которым работники ГСС «Куркино» отдавались под суд. Меня заинтересовали именно они. Сразу возник вопрос: «А доводились ли эти дела до суда?» Ведь я уже столкнулась с приказом по принятию 10-часового рабочего дня, который фактически не выполнен. Как дело обстоит тут, мне предстояло выяснить.
Сначала я выявила всех людей, о которых идет речь в приказах, но никакой информации у меня о них не было. Поэтому я обратилась за помощью к Л.А. Сорокиной, так как она была очевидцем тех лет и, может быть, что-то помнит о тех людях. Действительно, о некоторых из них она мне кое-что рассказала. Л.А. Сорокина снова много удивлялась, когда слышала, что тот или иной человек был отдан под суд. Многих, кого она знала, описывала с лучшей стороны и никогда бы не подумала, что они могли провиниться, всегда искала какую-нибудь причину в оправдание им. Как выяснилось из беседы, в Куркино живет женщина, имя которой фигурирует в приказе №92 от 15.12.1943 – А.Н. Чижова. Это меня очень заинтересовало. Мне захотелось поговорить с ней. Встреча была назначена у нее дома, но тема, о которой пойдет речь не была названа, чтобы не волновать заранее и чтобы она не могла подготовиться, не стала заготавливать ответы.
В ходе беседы был задан вопрос: «А бывало ли когда-нибудь, чтоб люди отдавались под суд, сидели в тюрьме?» Я надеялась, что А.Н. Чижова сама вспомнит и поведает о своем случае. Она рассказала о другом: «Соседи писали анонимки, в войну тоже. Был секретарь одноногий – М. Как-то вместе выпивали с П., отмечали конец посевной, Заговенье. В это время объявили войну, часов в 12. Все в кучки собрались, обсуждают. П. говорит: «Разобью стекло, попаду в тюрьму, жив останусь». М. об этом и доложил. П. осудили на 10 лет. Отсидел от звонка до звонка и остался жив из всех» [18].
Может быть, и были люди, которые так хотели спасти свои жизни во время войны, но можно ли доверять этим воспоминаниям? Ведь наверняка этот случай А.Н. Чижова узнала в те годы с чьих-то слов.
Очень часто рассказывают одно, человек добавляет свое, и получается уже совершенно другая история. Тот ли случай передала нам эта женщина, мы уверены быть не можем. К тому же, так как она была молода, воспринимала события по-своему, а сейчас, с возрастом, переосмыслила многое. Заставляет поверить, что такой случай имел место, потому что о нем же вспоминает Л.А. Сорокина.
На вопрос, доходили ли дела до суда, А.Н. Чижова ответила однозначно: «Не разбирали, не было такого, не помню, да и зачем мне?»
То ли суд проходил закрыто, то ли дела не разбирались, то ли этих случаев не осталось в памяти, то ли она просто не захотела их вспоминать, мне не удалось выяснить. Надо ли учитывать, что в молодые годы проблемы взрослых интересуют мало? Зачем молодежи волновать себя лишний раз? Ведь молодость, даже если приходится на годы войны, связана с забавами, развлечениями, прогулками, встречами с друзьями и подругами.
Но так как по документам А.Н. Чижова разобрала 20 погонных метров забора и дело было передано в Народный суд, меня интересовало, помнит ли это она сама. Как оказалось, что даже случая разбора женщина не могла вспомнить. Вряд ли можно было так сразу разыграть удивление, если даже такое было. А.Н. Чижова начала перебирать в своей памяти случаи, размышляя вслух: «Коров прямо в лесу пасли. Сами как-то для своих городили, дак судить бы не стали: дядя Вася да отец городили». Вряд ли женщине понадобилось бы разбирать забор, если, по ее словам, рядом с домом был лес.
Мог ли кто-то написать анонимку? Может быть. Но почему тогда дело не было передано в суд? Наверно, даже если такой случай имел место, руководство ГСС «Куркино» не желало терять работников. Как говорит сама А.Н. Чижова: «Работала на посевных, косили на пожнях, заготовляли корма для скота, косили осоку. Зиму всю с Ниной Головой возили. Были посмелее остальных. Некоторые ревели, блудились на пожне». Мое сообщение очень взволновало женщину, и она долго не могла успокоиться.
Встретился мне и еще один интересный случай. По приказу №21 от 18.02.43 работница фермы №2 с 13 февраля сорвала доставку воды, а 14 февраля не вышла на работу. Дело было передано в Народный суд. Как выяснилось, сейчас в Куркино живет ее племянница, к которой я и обратилась. Вот что она рассказала: «Я что помню? Когда еще мы жили в полукаменке в ужасных условиях – я, Гоша, мама, бабушка Мария – вода во время дождя по щиколотку затапливала пол, крыша текла. Бабушка привезла Лиду из инвалидного дома. Она была неглупая, очень неглупая, вредная. На всех фотографиях писала глупости. Старалась досадить. У нее обида на жизнь была. Она тряслась, все поплевывала на пальцы и слюнявила волосы. Она могла что-то возить, носить могла. Остановится, поплюет, поправит юбку, потрясется. Она много могла работать, подсобные работы выполняла» [19].
Из этих слов мы узнаем, что женщина была больная, но, как и другие, выполняла тяжелую физическую работу. Но почему даже больного человека могли обвинить? Могли ли ее устранить таким образом потому, что видели, что на самом деле она была неглупа, хотя выглядела больным человеком. В годы войны все были равны перед законом. Было ли дело доведено до суда, мне не удалось узнать. В целом же, как выяснилось, о случаях довода дел до суда помнят очень мало. Лишь единичные случаи всплывают в памяти людей. Зачастую люди забывают события, связанные с ними лично, так что и о других они могли быстро забыть или не знать вовсе.
Многие приказы, по моему предположению, так и оставались на бумаге, не доводились даже до людей, но уверенной на сто процентов в этом я быть не могу, так как полной информации по этому вопросу получить не смогла.
Я думаю, была и еще одна сторона отношений с властью. Это отношения работников и местного управления. Например, директор ГСС «Куркино» П.Ф. Секун. К нему люди относились по-разному, и он к людям тоже. Л.А. Сорокина вспоминает его хорошим, внимательным, недвуличным, говорит, что страха перед ним не было. А воспоминания П.М. Сорокина говорят о другом: «Секун-то был псих, горячий мужик да строгий был. Его боялись». Тем не менее никакого сопротивления со стороны работников не наблюдалось. Страх перед властью не позволял отказываться от работы. Да и нельзя было в такие тяжелые годы терять урожай. Все же голодно было всегда. В памяти людей сохранились, например, такие случаи. Вспоминает П.М. Сорокин: «Давали один килограмм мяса на 10 человек, если на ночевку, да и то не всегда. Однажды пришел, попросил что-нибудь для еды, дак Секун выписал редьки 1,5 кг». А.Н. Чижова рассказывает: «Летом 1943 года с весны работала (ездила за горючим на паре лошадей).
Сено жалели, лошади весь день голодные, дак в дороге лопухами подкармливала. А бочки – по 400 кг горючего. В дождь промокла, бочки оставила. В 11 вечера привела лошадей, после этого заболела. Секун за меня заступился, сказал, что пришла в 3 ночи и не вышла на работу. Выписал мне 7 кг меду и предупредил, чтобы забрала по 4 и 3 кг».
Отношение Секуна к отдельным людям иногда удивляет. Если учитывать, что в основном таким образом относился к детям, можно предположить, что так он пытался помочь им и их семьям в нелегкие дни. Объяснить, что именно эти случаи отложились в памяти, можно, наверное, тем, что для детей эти дни становились праздниками, чувство признательности к этому человеку звучит в их голосах и по сей день. Может быть, они были удивлены таким поведением человека, которого они знали как строгого, злого руководителя.
П.М. Сорокин вспоминает следующий случай: «Т.Х. работала на маслозаводе, принимала и сепарировала молоко. Р.В. выглядел, что она несла сливки. Видно несла полную тарку. Она шла да и уплеснула. Р. донес директору. А он спрашивает: «А ты видел?». «Видел». «А вот сходи и скажи ей, чтобы ходила да сливками не плескала». Рассказ П.М. Сорокина явно уже имеет форму предания, в котором отразились и народный юмор и народный менталитет. Архивные документы нам приводят пример другого отношения директора П.Ф. Секуна к своим рабочим. На собрании районного партактива Кубено-Озерской парторганизации он говорит следующее: «У нас имеются люди, которые живут паразитами за счет государства, например, гражданка Выборнова имеет корову, кормит на совхозном участке, продает втридорога молоко и никак не хочет работать. Я считаю, что таким людям не нужно выдавать хлеб, если нет никакой пользы государству» [20].
Многие люди в Куркино, пережившие войну, вспоминают, как трудно было держать корову. Пасти было негде, косить не давали. Косить приходилось по ночам, так как световой день летом работали в совхозе. Молоко и творог меняли на муку и горох. В сводках агиток Выборнова называется в числе передовиков, хотя, возможно, это ее дочь, так как имени не указано [21].
Почему Секун так резко отозвался об этой работнице, ответить непросто. Возможно, это была его самозащита: когда ругают тебя, нужно чтобы ты выругал кого-то, отдал на расправу другого, если не хочешь, чтобы расправились с тобой. А может быть, это результат недовольства директора тем, что Выборнова не подчинилась проводимой политике дальнейшего обобществления скота у работников совхоза. Отдай она свою корову, и тогда полностью будет зависеть от руководства ГСС «Куркино» и лично от Секуна. А он уже будет карать или одаривать сливками, медом и еще чем-нибудь, чтобы боялись или были благодарными. А там и до личной преданности недалеко. А она нужна была, очень. На VIII Кубено-Озерской партконференции в феврале 1943 года Секун говорил: «Наша станция находится как бы на отшибе от районной организации и пользуется недостаточным вниманием. Задача станции снабжать сортовыми семенами райсельхозы области. С этой задачей мы справляемся пока плохо.
В 1941 году станция сдала 250 т, в 1942 году – 175 т вместо 237 т. Хотя имеется улучшение в нынешнем году, но план все же не выполняется. В работе большое значение имеет подбор кадров. Частая смена кадров плохо влияет на работу, а за три года существования станции сменилось уже пять директоров. Смена производилась не без ведома райорганизации. Я считаю, что это можно было бы предотвратить» [22].
П.Ф. Секун будет руководить ГСС «Куркино» до весны 1945 года. Победу в Куркино уже встречали с другим директором – И.С. Спектор. А вообще руководство хозяйства очень боялись. П.М. Сорокин вспоминал: «Народ не сидел даже перед бригадиром. Боялись. В войну за 5 минут опоздания давали 4 месяца принудиловки. И после войны человека судили. За 20 минут опоздания – 4 месяца тюрьмы. За самовольный уход с работы – год тюрьмы. Много людей осуждено было».
Л.А. Сорокина вспоминает такое: «Е.И. Малахова, секретарь парторганизации, соберет комсомольцев в обед и просит выйти на субботник: вечером метать стога до 12 часов. Осенью, тоже вечером, обмолачивали и скирдовали. Бывало и мороженые снопы обмолачивали. В обед один час отдыхали. В 1943-1945 годы соберут и дадут снести листовки, отпечатанные о событиях на фронтах. Никогда не было, чтобы отказались, с готовностью выполняли». Молодежь выполняла задания с энтузиазмом, с оптимистическим настроем. Для молодых девушек это был повод лишний раз сходить проведать друзей и подруг. Но как сказал П.М. Сорокин: «Человеком в те годы руководил страх». Это мог быть страх за родных на фронте, страх, что проиграем войну немцам, боялись почтальонов, что принесут повестки. Боялись газет, что будут сводки об оставленных нашей армией городах. Боялись голода. И, конечно, боялись власти.

Будни и праздники.

Жилось трудно и из-за нехватки еды. Зачастую трудодни оставались «голыми». Питались в основном мороженой картошкой, летом – ягодами, грибами, овощами с огорода. Бывало, приходилось есть и траву, почки, варить щи из крапивы. Е.В. Кирова вспомнает: «... в начале войны у некоторых и картошки не было. Садили мало. Запасов не делали. Огороды были 3-4 сотки, садили для себя – брюкву, свеклу, морковь, огурчики. На картошку-то мало оставалось. Почему-то махорки не было. Мужики, если курить нечего, садили табак» [23]. По словам П.М. Сорокина, «... ели колоколины (ото льна головки), истолкут поменьше. Если был – колоб (жмых от масла, варили скоту, воровали и разжаривали). Горчичный жмых был горький. Семенной вкуснее. В марте начинали ходить за мороженой картошкой. Олашки пекли. Такие вкусные. А если еще соли добавить, если была, то и вообще хорошо. На молотилке искали в шелухе после обмолота зернышки, если попадет, то счастье. А чисто хлебного ничего не пекли. Все что-то намешивали».
Помнят жители и столовую. «Было первое, второе. На третье – чай без сахара. Сливок давали 100 граммов за перевыполнение нормы. Суп был мясной (вынужденный убой), но не всегда. Второе – пюре. Кисель овсяный», – вспоминает Ц.М. Сорокин. «Бывало гороховый суп придешь получать, а там червячки, а каши – там говяшки мышиные. Выкинешь и продолжаешь есть. Перебирать-то крупу не будешь вручную. Теперь такую крупу в комбикорма, а тогда перемалывали и варили каши. Мы частушки про это в стенгазету сочиняли. А пеклеванный хлеб был маленький. 400 граммов дадут – лепесточек небольшой. Ешь – к зубам липнет. Съешь сразу всю «портцайку» и сидишь голодный до следующего дня», – вспоминает Л.А. Сорокина. Хотя есть такую пищу было неприятно, ее ели, так как другой возможности питаться не было. Были случаи обмена продуктов на вещи и наоборот. Это помнит Н.А. Горенков: «Хлеб и картошку выменять можно было на вещи. Костюмы несли и золотые кольца. Несли по деревням, предлагали карточки и серьги. За серьги – пуд зерна, взять-то его негде. Игрушки носили. По домам, по деревням ходили. Меняли». Трудности всегда приходилось преодолевать. Люди справлялись со всем.
Несмотря на долгий рабочий день и усталость, многие держали и свой скот: коров, овец, кур. После работы в летнее время успевали заготовлять сено.
Но любая работа в любое время сменялась отдыхом. Так было и во время войны. Как таковых развлечений не было. Их придумывали сами. Например, кто-то ходил в библиотеку, которую помнят многие. Часто ходили смотреть кино. В Куркино была киноустановка. «Сначала немое было. Показывали не раз в год, но как часто – не помню», рассказывает Л.А. Сорокина. Жители помнят такие фильмы, как «Крестьяне» (первое кино, немое), «Чапаев», «Трактористы». Ходили в кино почти все. Выли случаи, когда привозили людей смотреть фильмы из соседних деревень и сел. Е.В. Кирова, которая работала учителем, вспоминает: «Мы спектакли ставили, ездили по колхозам, пели песни. Нас на лошади возили. И в клубе мы собирались. В Куркино все время ходили в клуб. Танцы, пляски с керосиновой лампой. Учителя все ходили. Все танцы, праздники в клубе проводили. Не унывали». Проводили время также на посиделках. «Женщины собирались часто. Были краснощекие и веселые», – так запомнил П.М. Сорокин посиделки, увиденные им в детские годы.
Молодым девушкам по-прежнему хотелось иметь рядом с собой сильное мужское плечо, на которое можно опереться в трудную минуту. Л.А. Сорокина рассказала об особенностях ухаживания в войну, как девушки прихорашивались, чтобы обратить на себя внимание: «Нам давали мыло дегтярное, чррное было. Сколько давали, не помню. Что хочешь с ним делай: хоть стирай, хоть сам мойся. А мы, девчата, челочку колечиком сделаем, мылом этим смажем, дак неделю держалась. Парни колхозные на танцы придут, горохом угостят, вяленой репой, брюквой, свеклой, яблочками-дичками. С целыми карманами приходили. «Теперь-то горохом угостят?» – спрашивает она у меня, улыбаясь. – Горох-то принесут и с овсом вместе. Дак мы перебираем и едим. Угощение это нормально воспринимали. А бывало, за мороженой картошкой пойдем, дак боялись, что парни, с которыми ходили, увидят. Стыдно ведь было» [24].
Всегда молодежь развлекается, создает пары. Так и в военное время вместе гуляли в парке, пели песни, веселились на посиделках. Девчонки еще и друг перед другом старались выделиться, о чем рассказала Л.А. Сорокина: «Мы-то, сельские, считали себя повыше колхозных девчонок, мы ведь в клубе танцевали. А они не умеют танцевать. Они плясали». Рассказывая это, Л.А. Сорокина смеялась сама над собой. Сейчас ей это кажется глупым, но тогда это было в порядке вещей.
Общепринятые праздники – Новый год, 1 Мая, 8 Марта – отмечались всем селом. Собирались в основном большими компаниями, находили, из чего испечь лепешек, варили квас, картошку. После того как немного выпивали, начинали петь песни, частушки. Развлекались и отдыхали. Мало кто из детей, сейчас уже взрослых людей, помнит новогоднюю елку, подарки. Нехватка денег не позволяла устроить большой праздник.
Отмечались и куркинские праздники, на которые стекались молодежь и взрослые люди из всех окрестных деревень и сел. Это Заговенье, Спас. «Настроение молодежи зависело от количества. Без драки не обходилось, – вспоминает, смеясь, П.М. Сорокин. – Пьяных, шатающихся не увидишь. Пьяный проспит и на празднике не участвует. Обидно. Гуляли долго. Ночь пробегаешь, а утром мать будит. Я встану, портянку напутываю да и усну». Гуляли весело, все вместе. Но самым общим, самым радостным был все-таки День Победы. Его отмечали все, от стариков до детей. Был обычный трудовой день, все занимались своими делами. В памяти почти у всех сохранился теплый весенний день, радость, плач вдов. Отмечали этот день все вместе. Столы были собраны на улице. Была и водка, и хлеб, и рыба, и пироги. Дети сидели вместе со взрослыми. Ведь это была общая радость, общий праздник, общая Победа.

* * *

Чем дальше в историю уходят события Великой Отечественной войны, тем значительнее становятся подвиги солдат во имя сегодняшней и грядущей жизни.
В едином боевом строю со всем советским народом достойный вклад в дело разгрома врага внесли наши земляки – воины и труженики Вологодского, Кубено-Озерского районов.
Вся промышленность и сельское хозяйство области переводились на производство продукции для нужд фронта. Под лозунгом «Все для фронта, все для победы!» вологжане, как и все советские люди, поднялись на войну с захватчиками.
В Кубено-Озерском районе пахотная площадь составляла 40 474 га. Крупного рогатого скота было 17 221, в том числе коров – 7 164, лошадей – 4 274, овец – 4 918 [25]. Крупных промышленных предприятий в районе не было. Были небольшие кирпичные заводы, маслодельные заводы, льнозавод. В местной промышленности Кубено-Озерского района работали артели по производству валяной обуви, ремонту и изготовлению кожаной обуви, швейная мастерская, шорное производство, артель «Мебельщик» по выработке столярных изделий и корзиночное производство, Порозовская санно-колесная, трикотажная и кружевные артели, Едковская ягодоварильная артель, рыбзавод, артели по заготовке грибов и ягод. С первых недель Великой Отечественной войны местная промышленность и промысловая кооперация района перешли на выпуск продукции для фронта. Государственных лесозаготовок не производилось, но много колхозников и совхозников было мобилизовано на лесозаготовки в леспромхозы Вологодской и Архангельской областей. Одновременно направлялась конная рабочая сила.
Сельское хозяйство являлось основной отраслью в районе. Сельхозработы велись с большим напряжением. Сказался уход в армию мужчин. Тысячи колхозников и совхозников направлялись на строительство оборонительных рубежей в полосе северозападных фронтов, были отправлены лошади, тракторы, автомашины. За лето 1941 года не был выполнен план по заготовке сена. В сентябре затянулась уборка хлебов, в дождливую погоду снег лежал на полях. В июле 1941 года облисполком решил привлечь учащихся 7-10 классов (в обязательном порядке) к сельхозработам во время каникул. Облисполком принял решение о мобилизации населения на сельхозработы в колхозы и совхозы.
Основная тяжесть сельхозработ в годы войны легла на плечи женщин, подростков, стариков. Женщины заменили ушедших на фронт мужчин. Женщинам и детям приходилось выполнять тяжелую физическую работу каждый день. Такое однообразие не позволяло раскрыть все свои способности и умения в полной мере, подавляло любое желание выделиться. Главной задачей для человека стало – заработать кусок хлеба. Очень большое влияние также оказывала власть. В декабре 1941 года сложилось исключительно тяжелое положение с обеспеченностью хлебом в колхозах. Во многих колхозах не причиталось на трудодень ни одного грамма зерна. Не все колхозы рассчитались с государством по обязательным поставкам. В Кубено-Озерском районе таких колхозов было 30. В совхозах дела обстояли чуть легче. Людей каждый день кормили в столовой, за перевыполнение нормы давали сливки.
Зимой 1941-1942 годов сложилось крайне тяжелое положение в животноводстве. Из-за недостатка кормов снизились надои. Приходилось резать коров, чтобы сдавать мясо в счет государственного плана заготовок.
Весной 1942 года погода благоприятствовала полевым работам. Но во многих хозяйствах не хватало семян, в МТС – горючего, запасных частей, задержались с ремонтом техники. Был проведен между колхозами обмен зерном, ременами овощей, картофелем. Правительство отпустило семенное зерно в обмен на продовольствие. Приходилось пахать на коровах и быках, вскапывать пашню лопатами. В целом сев был завершен успешно.
В подготовке колхозов и совхозов к весенним полевым работам значительную роль играли ученые Вологодского молочнохозяйственного института, среди них – сотрудники научных учреждений, эвакуированные из Ленинграда. Ученые давали советы по выбору сортов растений, по уходу за посевами, объясняли приемы выращивания картофеля верхушками. В области начали выращивать табак, сахарную свеклу, пришлось знакомить колхозников и совхозников с особенностями их выращивания. Немалую роль в этом сыграло опытно-производственное хозяйство (ГСС) «Куркино», которое было опытной базой Вологодского молочно-хозяйственного института.

Наталия Карамышева,
ученица 11 класса Куркинская средней общеобразовательной школы
Вологодского района.

Научный руководитель – учитель истории Любовь Анатольевна Шавилова

ПРИМЕЧАНИЯ
1. Воспоминания Бутениной В.В. (1931 г.р.) записаны с ее слов в декабре 1999 г.
2. Воспоминания Горенковой А.С. (1933 г.р.) записаны с ее слов в ноябре 1999 г.
3. Воспоминания Горенкова Н.А. (1931 г.р.) записаны с его слов в ноябре 1999 г.
4. Воспоминания Кустовой В.К. (1930 г.р.) записаны с ее слов в декабре 1999 г.
5. Воспоминания Герасимовой М.Н. (1917 г.р.) записаны с ее слов в декабре 1999 г.
6. Воспоминания Сорокиной Л.А. (1925 г.р.) записаны с ее слов 15 ноября 1999 г.
7. Воспоминания Сорокина П.М. (1929 г.р.) записаны с его слов 10, 14 ноября
8. ВОАНПИ. Ф. 609. Оп. 2. Д. 87. Л. 166а.
9. Воспоминания Сорокиной Н.М. (1913 г.р.), Малаховой Е.И. (1913 г.р.) и Староверовой АВ. (1926 г.р.), записанные с их слов в ноябре-декабре 1999 г.
10. ВОАНПИ. Ф. 609. Оп. 2. Д. 7. Л. 40.
11. Там же. – Д. 57. Л. 11, 34.
12. Воспоминания Кустовой В.К. (1930 г.р.) записаны с ее слов в декабре 1999 г.
13. Воспоминания Горенковой А.С. (1933 г.р.) записаны с ее слов в ноябре 1999 г.
14. ВОАНПИ. Ф. 609. Оп. 9. Д. 68. Л. 6а.
15. Там же. – Оп. 2. Д. 56. Л. 39.
16. Там же. – Д. 6. Л. 8.
17. Там же. – Оп. 9. Д. 68. Л. 13.
18. Воспоминания Чижовой А.Н. записаны с ее слов 18 ноября 2001 г.
19. Воспоминания Ивановой В.Д. записаны ее слов 10 ноября 2001 г.
20. ВОАНПИ. Ф. 609. Оп. 2.
21. Там же. – Ф. 638. Оп. 1.
22. Там же. – Ф. 609. Оп. 9.
23. Воспоминания Кировой Е.В. (1921 г.р.) записаны с ее слов 17 ноября 1999 г.
24. Воспоминания Сорокиной Л.А. (1925 г.р.) записаны с ее слов 2 ноября 2001 г.
26. Книга Памяти Вологодской области. Вологодский район. Ч. I.: – Вологда. 1992. – С. 4.