Социальная жизнь

Конасов В. Это было секретно… / В. Конасов // Русский Север. – 1992. – 4 июня.

---

Это было секретно…

Так уж получилось, что старательно лакируя прошлое, историки исказили одну  из самых трагических страниц Великой Отечественной войны – страницу, посвященную труженикам тыла. Привычно читая такие формулировки, как «всеобщий энтузиазм», «невиданный патриотизм», мы мало задумывались над оборотной стороной медали.  
Завораживали рапорты трудовых побед, заверения трудовых коллективов перевыполнить план, сообщения о сотнях тысяч рублей, пожертвованных  гражданами – на нужды фронта. Тем более, что документы подобного рода обильно цитировались в трудах ученых.
Однако, какой ценой давался человеку в пору военного лихолетья каждый лишний пуд хлеба, дополнительная тонна металла и угля, еще один рубль безвозмездной помощи фронту, об этом историки умалчивали.
Традицией руководителей сталинской эпохи было от имени народа обещать, а потом взваливать на плечи людей, часто без учета реальных возможностей, непомерные обязательства. Первый секретарь Вологодского обкома ВКП(б) П.Т. Комаров в сентябре 1941 года клятвенно заверял ЦК, что вологжане соберут до 1 января 1942 года в фонд обороны страны 40 тонн шерсти, 30 тонн шубного лоскута и свыше 22 тысяч штук овчин. План был выполнен. Правда, население, работавшее на оборонных работах в зимние холода, страдало от отсутствия валенок. По этой причине многие покинули места работ. Увы, никто не прислушался к аргументам «дезертиров трудового фронта», осудив каждого на пять лет лишения свободы с поражением в правах и конфискацией имущества.
Мало кому известно, что специальный отдел под литером «В» осуществлял в годы  войны тотальную проверку личной переписки граждан. Письма, свидетельствующие о «нездоровых настроениях» их  авторов, немедленно брались на учет. Полковник Галкин не реже одного раза в месяц направлял первому секретарю обкома и председателю облисполкома подробный отчет с выдержками из «крамольных посланий».
«Скорее бы конец, ничего на свете не мило, жить не хочется. Нам, эвакуированным, не дают пайки, считают  нас хуже собак. А ведь мы  красноармейская семья, а отняли последний кусок хлеба. Правды не найти – область ссылается на район, район на сельсовет, а тут с тобой и не разговаривают. Вот и ходим, побираемся от стола к столу». (Из письма Барановой Нины в Ленинград, дер. Запрудное, Грязовецкий район, январь 1944 года).  
«Дают по 150 граммов хлеба, да и этот несчастный паек выкупить не на что. Вова ходит в школу, ботинок  нет, есть одни, в которые не влезает. Пока тепло, так ходит босиком, а потом не знаю, в чем пойдет. У меня одно платье, да и то разорвалось. У мамы тоже одно платье и сменить нечем, надо бы выстирать, да в нечего переодеться. Скоро зима подходит, валенок нет…» (Из письма Ф.В. Решетовой. 28 сентября 1944 года. Колхоз «Авиатор». Почтовое отделение «Старое»  Междуреченского района).  
«Мама, картошки так бы и поела, а ее здесь нет. В столовой в супе поймаешь иногда картошку, но это редко. Хлеба дают 200 г.  и порцию супу в обед и две ложки на второе. Все дни есть хочется». (Из письма студентки 1 курса Грязовецкого агротехникума своей матери).  
«Прибыл домой я  31.09.44, хожу на костылях, но надо добывать себе кусок… Жене всех не прокормить, а у нас двое детей. Нам, инвалидам, почета здесь нет. Я – инвалид второй группы, а паек дают 150 г., да 95 рублей пенсии. Вот и живи, существуй, а ведь работать физически не могу». (Из письма инвалида-фронтовика И. Мальчикова. Дер. Михеево, почт. отделение «Мороцкое», Уломский район).
Подобных писем несколько десятков в каждой подборке, причем, до сведения первых лиц области доводились далеко не все. С жалобщиками, в чьей корреспонденции усматривали «вражескую пропаганду и агитацию», поступали круто, «по законам военного времени». «Вообще, судя  по документам, – большинство вологжан,  особенно многострадальная деревня, давно перешагнули в годы войны всякую мыслимую черту бедности.
Зато не бедствовала номенклатура. Раз  в квартал Кремль  принимал постановление о выделении лимитов на дополнительное бесплатное питание руководителям партийных, советских и хозяйственных органов. Таких «малообеспеченных» в Вологодской области согласно разнарядке свыше (к примеру, в четвертом квартале 1945 года) должно было быть 2700 человек. Отказываться от предоставляемых льгот Система не позволяла. Кстати, из числа номенклатурных работников военного времени сегодня не найдется, пожалуй, ни одного, кто бы в отличие от рядовых тружеников, не ходил в ранге участника войны.
Справедливо ли это, вопрос, как вы сами понимаете, чисто риторический.  

В. Конасов,
кандидат исторических наук