Правосудие и охрана правопорядка

Гришенков М. [Хроника одного расследования] / М. Гришенков // Досье 02. – 1997. – №6.

---

Хроника одного расследования

Осенними вечерами сорок второго года, самого трудного и изнурительного из военного лихолетия, когда по радио ежедневно передавались скупые и тревожные сводки о напряженных боях в Сталинграде, а снабжение продовольствием не только гражданского населения, но и тыловых армейских частей было весьма скудным, в дежурные комнаты милиции частенько поступали сообщения о кражах и разбойных нападениях, грабежах и убийствах, сотрудникам уголовного розыска скучать не приходилось.

Подозрение пало на «черную кошку»

...В помещение второго отделения городской милиции вбежал паренек:
– Товарищ дежурный, в нашем доме по улице Папанинцев убили старенькую учительницу!
Оперативный уполномоченный лейтенант милиции Михаил Игнатьевский доложил о происшествии начальнику горотдела, подполковнику Боровкову в областное управление, в городскую прокуратуру и побежал к дому, где произошло злодеяние.
...Небольшая комнатка в мезонине. Чуть колышется маленький язычок пламени под стеклом старенькой керосиновой лампы. Тело убитой лежит возле стола. Окровавленный топор валяется тут же. Сестра убитой, всхлипывая от горя, медленно вспоминает, как выглядели золотые и серебряные часы, чайные и столовые ложки их благородных металлов, театральный бинокль из слоновой кости с золотыми инкрустациями... Подавленная горем пенсионерка прервала рассказ о похищенном и, сквозь слезы, стала убеждать вошедшего в комнату представителя прокуратуры, что это дело рук бандитов из «черной кошки».
– Это они, злодейки, убили мою сестру. Их нужно обязательно задержать и судить строго-настрого!
Действительно, в ту тяжелую осень в разных концах города неизвестные преступники задушили четырех старушек. Позднее выяснилось, что злодействовали три молодых женщины, выпущенные из колонии. Под видом поиска жилья они обходили дома вологжан. Наметив жертву, преступницы под предлогом осмотра комнаты заходили в дом и стремительно набрасывали на шею хозяйки петлю. Расправившись с немощной и ничего не подозревавшей женщиной, складывали наиболее ценные вещи в чемоданы и, закрыв двери на замок, исчезали. Иногда, когда хозяйка квартиры, не открывая дверь, отвечала, что комнату не сдает и никого из посторонних не пускает, непрошенные гости уходили на короткое время, а затем через денек-другой мяукали и скребли у порога, подражая кошке. Если жалостливая хозяйка открывала дверь, то мгновенно на ее шее затягивалась петля.
При сопоставлении данного случая с ранее имевшими место наряду с некоторыми совпадениями имелись и существенные отличия – старушка убита топором, а не задушена. Преступники почему-то не тронули одежду, а забрали только малогабаритные ценности.
«Десятилетний опыт борьбы с особо опасными преступниками подсказывал мне, – писал в своих воспоминаниях Михаил Игнатьевский, – что убийца хорошо знал, чем можно поживиться в квартире старушек. Итак, можно было подозревать соседей и родственников, солдат из запасного полка, наведовавшихся изредка в этот и соседние дома. Нельзя исключить и молодую шпану.

Осечка

...Тем же вечером, когда специалисты УГРО вплотную занялись «раскручиванием» этого убийства, в одном из вологодских притонов вблизи колхозного рынка милицейские патрули задержали человека в окровавленной красноармейской шинели с двумя чемоданами вещей. Служивый держался нарочито развязно:
– Спрашиваете, почему кровь на шинели? Ха, да куренком захотел себя побаловать. Купил перед вечером на базаре курочку-рябу. Для удобства оторвал ей голову. Вот кровь и попала на шинель.
– Чемоданы с вещами тоже на рынке купили?
– Нет, я не миллионер. С чемоданами мне малость подфартило – какой-то дундук бросил эти вещички на высоком речном берегу. Чтобы их ветром сильно не продуло, я их и прихватил с собой...
Для установления личности задержанного вызвали старшину его роты. Тот, осмотрев внимательно служивого, охарактеризовал любителя курятины как лодыря и самовольщика.
Задержанный с прежней наглостью разглагольствовал:
– Из Москвы я. Судился ли, спрашиваете? Было два раза. За кражи. Сейчас рассчитался сполна. Ясно вам, я иду не с войны, а на войну.
Михаил Игнатьевский решил, как говорят, играть с задержанным в открытую:
– Слушайте меня внимательно. Кровавые пятна на вашей одежде – серьезная улика. Потребуется, и мы установим, чья это кровь. Сдается мне, что не только с курочкой вы баловались.
Рецидивист понял, что его подозревают в убийстве и грабеже. А в условиях военного времени с этим шутки плохи. Задержанный изменил свой тон:
– Ладно, гражданин начальник, расскажу все, как было. Я – вор-одиночка, а не убийца. Вчера после дневальства ушел в город погулять. Недалеко от рынка вздумалось мне постучать в дверь приглянувшегося домика, а стук никто не отвечал, и я в два счета «договорился» с замком. Наложил два чемодана вещей. В курятнике поймал куру. Чтобы не демаскировала меня кудахтаньем, оторвал ей голову и отправился к знакомой, адресок которой дал приятель еще перед освобождением.
При проверке рассказ рецидивиста подтвердился. Следствие по делу завершила военная прокуратура.

Театральный бинокль

На восьмой день поиска убийц в кабинет М.В. Игнатьевского зашла Наташа, молодая сотрудница УГРО. Не обращая внимания на то, что оперативник внимательно работает с документами,  щебетала:
– Михаил Васильич, а я вчера в кинотеатре была. Интересный киносборник показывали.
– Ну и что из этого? – словно от мухи, отмахнулся тот.
Наташа попыталась изобразить обиду, но, поняв состояние невыспавшегося и издерганного человека, тепло и лукаво продолжала.
– А то, Михаил Васильич, что во время сеанса приметила я у одной девчонки театральный бинокль. Пожалуй, тот самый, о котором Вы нам неделю назад рассказывали. Помните?
Игнатьевский оторвался от бумаг и насторожился. Убийца, возможно, по случаю сбыл бинокль, при удачном раскладе можно было получить в свои руки начало заветной ниточки...
– Вы, Наташа, не ошиблись? – вежливо переспросил оперативник бдительную сотрудницу.
– Что Вы, Михаил Васильич, – после сеанса девчонка не сразу убрала бинокль. Думаю, что он у нее недавно появился. Она довольно долго им любовалась. Вас, конечно, интересует, где живет эта школьница? Ее адрес вот на этом – листке записан, – сказала Наташа, передавая небольшой листок –  из блокнота.  
Убрав документы, лейтенант милиции Игнатьевский заторопился на улицу Подлесную, где, как подтвердило адресное бюро, проживали интересовавшие уголовный розыск эвакуированные ленинградки – мать с дочерью. С  мамой побеседовал вежливо и  тактично в маленькой прихожей.  
– Оля еще спит, – сказала сравнительно молодая женщина. – Стоит ли ее будить, если ничего серьезного не случилось?
– Пожалуйста, разбудите ее. Пусть оденется и пройдет со мной. Захватив, бинокль, с которым вчера ходила в кино.
По дороге в отделение Оля изредка поворачивала голову в сторону оперативника и охотно, без  напряжения отвечала на вопросы:  
– Ага, бинокль я брала вчера с собой в кино. Нет, не покупала его. Это подарок знакомого мальчика.
Обычно быстрая смена обстановки вызывает у человека замкнутость. Мешает ему сосредоточиться. Но Оля и в уголовном розыске ни капельки не смутилась. Спокойно и уверенно рассказывала:
– Неделю назад у кинотеатра Горького мальчик Стасик подарил мне билет на последний сеанс. Я билет взяла. Стасик предложил дружить и в знак своего дружеского расположения ко мне вручил этот бинокль. В тот вечер он  был не один, а со своим приятелем Сергеем, девятиклассником  из первой школы.
Согласившись помочь следствию, девочка терпеливо отдежурила несколько часов на Красном мосту, наблюдая за  учащимися первой школы. Прошла вся первая смена. Ни Сергея, ни Стасика Оля не заметила. Зато во второй половине дня  упорство было вознаграждено. Девочка указала на Сережу, которого многие в городе знали очень хорошо.

Горе-музыканты

 До войны отец Сергея занимал в. Вологде солидный пост. К сожалению, когда его призывали на фронт, он забыл сдать служебный пистолет «ТТ».
Попрощавшись с отцом, сынок не преминул вынуть оружие из  отцовского стола и устроить стрельбу на Соборной горке. Тогда ограничились беседой, так как стрельба закончилась без жертв.
На квартиру Сергея послали милиционера с официальной повесткой. Мать парня, Амалия Петровна, встретила непрошенного гостя в гневе. Она заявила, что ее сын ни в чем не повинен и милиция вызывает его незаконно. Если от ее сына не  отстанут, то она вызовет с фронта мужа, и всем в милиции крепко попадет.  
Представитель закона, несмотря на бурное возражение Амалии Петровны, убедил девятиклассника Сергея пойти с ним в уголовный розыск на беседу. Вскоре, почти вслед за сыном, в отделение пришла и его мать. Сережа очень забеспокоился, когда увидел театральный бинокль на столе следователя. Но ожидания Игнатьевского, что школьник с юношеской непосредственностью и без утайки расскажет о злополучной вещице, обманулись: Сергея приходилось уличать, как взрослого преступника, настолько он был упрям, дерзок и невоспитан. Амалия Петровна опять поднялась на защиту отпрыска, но утихла, когда стал давать показания Стасик:
– Летом с Сергеем мы частенько посещали парк ВПВРЗ, слушали музыку. А потом сами решили организовать джаз-оркестр и выступать в парке. Родители раньше нам в деньгах не отказывали. Но на покупку инструментов денег потребовалась  уйма. Мои родители и мать Сергея щедрости не проявили. Чтобы осуществить мечту об оркестре, мы договорились совершить кражу.
Женщины нашего дома по вечерам любили судачить о богатстве, накопленном старушками-учительницами, обосновавшимися в мезонине. Я и намекнул Сергею: зачем ходить  далеко – куш-то у нас под носом. Авось, справимся с одной старушенцией – другая-то по магазинам шастает. Мы оба зашли в старухину комнату. Та, почуяв неладное, кинулась к двери, но Сергей схватил ее за руку, дернул к столу, и бабка малость осела. Я взял топор, лежащий у порога, и ударил по старухиной голове. Барахла в мезонине было много, а в тряпках-то спрятали пенсионерки главное добро: золотые и серебряные часы, чайные и столовые ложки из благородных металлов, кольца, серьги, браслеты, брошки, медальоны, бинокль и другие предметы.
Уходя, дверь защелкнули на внутренний замок, а ключ бросили в уборную. Оба свертка спрятали. Только Серега взял золотые часы, которые продал рыночному барыге. Да я оставил себе театральный бинокль и подарил потом девчонке-ленинградке, находящейся в эвакуации.
После суда семьи преступников переехали в другой город. Непросто каждый день смотреть в осуждающие глаза соседей и убитой горем одинокой пенсионерки-учительницы. Что стало впоследствии с Сергеем и Станиславом, установить не удалось. Поддавшись преступной алчности, они загубили свою юную жизнь и принесли тяжкие страдания родным и близким убитой ими женщины, а также своим родителям.

М. Гришенков,
директор музея истории милиции
Вологодской области.