Социальная жизнь

Волков Н. Жили-были у тетушки… / Н.Волков // Красный Север. – 1962. – 19 октября.

---

Жили-были у тетушки…

В Ленинградском тупике под номером двадцать стоит приземистый деревянный особнячок. Со всех сторон его окружают уже оголенные осенью кустарники, а высоко над кровлей раскачиваются на ветру безлистые ветви тополей. Около домика тесной стайкой сгрудились надворные постройки: хлев, погребок, разные клетушки и загончики. Вокруг строений раскинулся обширный приусадебный участок, почти полукругом обнесенный высоким дощатым забором. То тут, то там чернеют перекопанные грядки, желтеет отава укосных угодий...
Красив, по-своему привлекателен этот уголок пустынного переулка, но, чур, не подходите к нему близко. Его покой надежно охраняют три злющие собаки. Чуть приблизишься, они стремглав выскакивают из своих конур, чтобы рыча и клацая зубищами встретить незнакомца. Наверное, хозяин не зря держит эту свору, ей есть что оберегать...
А вот и сам хозяин усадьбы Николай Владимирович Лукша, до недавнего времени заведующий вологодским магазином «Природа», ныне пенсионер. Невысокого роста, плотный, тихонько посвистывая, он пасет на общественных огородах своих овечек. Их у него восемь. Хорошо откормленные, шустрые, они с аппетитом обгрызают капустные корешки, щиплют травку. Рядом супруга Лукши – Надежда Александровна пасет козу.
Окидывая взглядом отару, Николай Владимирович говорит:
– Недолго пасти осталось. Вот дождусь заморозков, и шесть животных пойдут на мясо. На зиму оставлю двух маток... Глядишь, к весне опять приплод...
– На сколько же едоков эта баранинка?
Хозяин косит глаза в сторону жены и нехотя отвечает:
– На двоих... Может, оно и многовато, но я, право, мясо не продаю...
Лукша жалуется на то, как тяжело выкармливать скот.
– Ну, а кто же заставляет вас это делать?
Николай Владимирович пожимает плечами:
– Скуки ради...
– А кроме овец и козы у вас есть еще какая-либо живность?
– Кажется, штук семь цыплят, – опережает Лукшу супруга. – Зачем нам больше-то...
В это время из-за хлева на полянку с гоготом вышла стая гусей – одиннадцать штук. А вслед за ними, покачиваясь с боку на бок, ковыляло с полдесятка дородных пекинских уток.
Николай Владимирович глянул в их сторону и зло сплюнул. По выражению его лица можно было бы без ошибки определить: не вовремя вышли погулять пернатые, подвели хозяина.
Чтобы скрыть досаду, он стал торопливо рассказывать, как и где косил сено, откуда «достает» другие корма для скота, а в заключение совершенно серьезно заверил:
– Имейте в виду: хлебом овец и козу я не кормлю. Хватает сена и домашних отходов.
– А гуси, утки и собаки тоже сено едят?...
Лукша запнулся, придумывая ответ, но перевел разговор на другую тему:
– Может, в хату зайдем?
В простенке между окон накрытый чехлом телевизор. На столе в аквариумах плещутся золотые рыбки. Супруги продолжают разговор о житье – бытье. Он получает пенсию 20 рублей 80 копеек, она работает на приемном пункте мясокомбината. Трудновато прожить на эти деньги, но ведь Николай Владимирович иногда прирабатывает...
О доходах от скота и приусадебного участка супруги говорят скромно. Если верить им на слово, то тут больше мороки, чем пользы. И опять возникает вопрос: так зачем все это? Не лучше ли было честно трудиться по мере сил и, «скуки ради», держать, скажем, козу и пяток кур?
Тогда не надо заготовлять так много корма, подстилки, утеплять хлев и т. д., и т. п.
Лукша отрицательно качает головой – и это понятно. Он уже много лет разводит овец, птицу. Николай Владимирович тщетно пытается доказать, что все продукты с фермы идут только на свой стол, а на содержание рогатых, борзых и пернатых не расходуется ни грамма хлеба и зерна. Вряд ли кто поверит в эти россказни! Барыш и личная нажива – вот истинный смысл собственнических устремлений Лукши.
Конечно, он не согласится с такими выводами, будет спорить, требовать доказательств, но логика и факты не в его пользу.
Барышники вообще не любят признавать своих истинных целей. Попробуйте назвать спекулянткой Евстолию Федоровну Государеву. Она, что называется, глаза выдерет. А ведь жители дома № 46 по улице Чернышевского и соседних домов в один голос заявляют:
– Тетка Толя круглый год молоко продает.
Сейчас Государева содержит пятнадцать коз, в том числе восемь дойных, два козла – производителя и молодняк. Вполне понятно, что не от нечего делать развела она такое стадо и занимается «козоводством» уже около двадцати лет. Кроме рогатой живности, в ее хозяйстве постоянно откармливается десяток – другой кур.
Как и Лукша, тетка Толя кряхтит и охает, сует под нос собеседнику свои костлявые руки.
– Вот, посмотрите на мои мозоли, не думайте, что мне легко прокормить козочек... Весь год при работе...
У любого каменщика, слесаря, колхозника тоже есть мозоли на руках, но те мозоли от честного труда на общее благо народа и их надо уважать. А мозоли на грязных ладонях «королевы» коз не от добрых дел. В одном из ее сараев хранится около тонны свежей капусты.
– Это заготовила на корм козам, – поясняет она. – Все на своем горбу наносила. Никто не помог...
– А почем покупала капусту?
– Не покупала. Насобирала на огородах. Вон её сколько в совхозе «Заречье» валяется – иди и собирай...
У тетки Толи полные сараи сена. Она тоже доказывает, что «собирала траву, где придется, и лишь немного прикупила...» Да, собирала. Но на чьих угодьях, с чьего разрешения? Едва зазеленеют луга, Государева ежедневно уводит свое козлиное племя за город. Пока маньки и дашки пасутся на государственных покосах, Евстолия Федоровна набивает мешки травой. Возвратившись домой, сушит ее во дворе и – под крышу.
Так было многие годы. И никто не обращал внимания на тетку Толю. Правда, некоторые жильцы дома пытались усовестить ее, жаловались на то, что она загадила двор, но вскоре отступились. У Государевой нет ни стыда, ни совести, зато хамству и грубости не бывает предела. Любого оборвет, выругает на чем свет стоит, а войдет в раж – кулаки в ход пустит.
Она доказывает, что без коз и кур ей завтра же придется чуть ли не с голоду умирать.
– У меня семья, я должна ее кормить!
А в семье двое: она и двадцатилетний сын, который уже давно работает. Кроме того, тетка Толя получает 17 рублей 60 копеек пенсию. И, конечно, не в материальных недостатках дело. Жалобами на нужду Государева прикрывает свою лютую алчность, оправдывает спекуляцию молоком, мясом и яйцами.
Вот простой расчет. Сейчас у нее пять дойных коз. В среднем они дают до десяти литров молока в день. Два литра хозяйка оставляет для «семьи», а остальное продает по тридцать копеек за литр. Причем, с молоком на базар она не бегает. У нее есть постоянные покупатели, которые приходят на дом. Тетка Толя продает и другие продукты своего хозяйства. Например, нынче на зиму она собирается оставить только четырех коз, а остальных – под нож. Трудно поверить, что вдвоем с сыном они съедят мясо одиннадцати животных!
Нехотя рассказывая о своих доходах, Государева не упустила случая подчеркнуть:
– Ни коз, ни кур печеным хлебом не кормлю. Дорого это обходится. Я предпочитаю покупать зерно...
Пусть будет так, хотя зерно – это тот же хлеб, но вот характерная деталь. Всего несколько минут назад тетка Толя пришла из магазина с двумя буханками ржаного хлеба.
– Больше не дали, дьяволы,– огрызнулась она.
– Зачем вам больше? На двоих, пожалуй, достаточно...
Поняв свою опрометчивость, хозяйка хитро улыбнулась:
– А мы ведь много едим, батюшка...
Но как бы Евстолия Федоровна ни изворачивалась, ей никто не поверит.
К сожалению, Лукша и Государева – не единственные барышники в Вологде. Только в нынешнем году работники горотдела милиции зарегистрировали 36 горожан, продававших на колхозном рынке мясо по спекулятивным ценам. Среди них В. Т. Пенцов, проживающий в доме № 4 на улице Гоголя, П. Т. Сергиенко (ул. Калинина, дом № 8), Н. С. Богатов (Советский проспект, дом № 108) и другие:
Для откорма скота они использовали хлеб, зерно, крупы, покупая все это в магазине по государственным ценам. И никто нм не препятствовал. А ведь еще в августе 1957 года Совет Министров СССР принял специальное постановление «О мерах борьбы с расходованием из государственных фондов хлеба и других продовольственных продуктов. Запрещалось повсеместно, как в городах, так и в сельской местности, кому бы то ни было скармливать скоту и птице хлеб, муку, крупу, картофель и другие продукты. За нарушение этого постановления органам милиции предоставлено право штрафовать виновных в первый раз до пятисот рублей, а в повторных случаях – до тысячи рублей (в старом масштабе цен). Но местные органы крайне нерешительно проводили его в жизнь, не выявляли и не наказывали тех, кто за счет государственного хлеба откармливал скот, а затем втридорога драл за мясо, молоко и другие продукты.
Такое явление особенно недопустимо сейчас, когда в нашей стране ведется решительная борьба с разбазариванием хлеба, добытого трудом и потом честных людей. Местные власти, органы милиции, торговые работники, вся общественность должны преградить дорогу мелким собственникам. Хлеб – это великое богатство Родины и никто не имеет права расходовать его в целях личной наживы и обогащения.

Н.Волков