Социальная жизнь

Андреева А. Неправильное решение / А.Андреева // Красный Север. – 1960. – 28 октября.

---

Неправильное решение

(Документальный рассказ)

В этом рассказе нет ничего вымышленного. В нем все – правда.
Это рассказ о трагичной и светлой судьбе человека, о комсомольце, о вологжанине.
Недавно нашей редакцией была организована выставка его гравюр и акварелей. Текст рассказа сопровождается гравюрами с этой выставки.

* * *

ЕЩЕ несколько секунд назад самолет был послушен каждому движению рук. Но вот он резко рванулся вниз, и все замелькало, запестрело вокруг, как в гигантском калейдоскопе. Еще можно было попытаться посадить самолет в центре бетонной полосы. Но там, впереди, были другие самолёты, там товарищи. Может произойти столкновение, нельзя подвергать их риску. И последним усилием летчик бросил свою машину на край полосы. Это только усугубило положение.
Самолет ударился шасси о бетон, и тотчас же его, как гигантский мяч, бросило вверх. Потом снова вниз и снова вверх. Четыре сумасшедших скачка – каждый раз все выше и выше.
Летчики называют это «скоростной прогрессирующий козел». Это означает конец. Все длится только несколько мгновений на бешеной скорости. Но в эти мгновения мысль работает с нечеловеческой быстротой.
Неужели все? Неужели это он? Он – Володя Иванов? Неужели смерть? Нет, он не боится. Умирать, оказывается, не страшно. Но обидно. Так обидно! Ведь это из-за какой-то случайности, из-за какой-то ошибки. Надо выпрямить машину, сдержать, сдержать...
Когда умирают летчики, они умирают в борьбе, сжимая штурвал. Их находят в кабинах застывшими в напряженных позах, и их руки лежат на штурвалах. И он, напрягая все силы, пытается еще овладеть самолетом.
Пятый отскок... «МИГ» почти вертикально идет в землю. Потеряна одна из плоскостей.
Шестой отскок... Самолет удается выпрямить. Но он уже опрокинулся и рушится вниз. Треск, страшный грохот, удар... И все обрывается. Тишина... тишина.

Краски и небо

С детства у Володи были две страсти – рисование и самолеты.
Когда, разложив на полу бумаги, он брался за краски, мать покрикивала на дочерей: «Девчонки, тихо Володя занимается».
Жили Ивановы скудно. Крохотная комната. Семья большая. Мать работала уборщицей. И очень хотела, чтобы сын скорей вырос и стал художником.
Сыну нравилось слово «художник» и все, что связано с этим словом: белая гладь бумаги, белизна ее делает необъятной, и вдруг под твоей рукой возникает на ней четкая линия карандаша. Или бросишь на эту белизну кисть, и, как яркие огни, вспыхивают и мешаются краски.
Но была и другая страсть. Иногда по пути на занятия в изокружок тайком от мамы Володя бежал в аэроклуб.
Вместе с другими мальчишками глядел сквозь дырки в заборе. Там, за забором, старшие ребята копошились около старенького самолета. Чуть ли не часами мог Володя смотреть на самолет, с завистью ловил каждое движение тех, кому была доверена эта крылатая машина.
В 10-м классе Володю приняли в аэроклуб. Это было настоящим праздником.
Вологодский аэроклуб... С ним связаны первые уроки в воздухе, первые полеты. Закончил он клуб успешно. Был старшиной группы. Мальчишечья мечта стала осознанной целью – я хочу летать.
Авиационное училище. Новая обстановка, новая техника. Это было время, когда чуть ли не каждый год появлялись новые марки самолетов.
Первые сомнения. Неужели возможно подчинить эту сложную грозную машину? Нет, не справиться ему... Один за другим отчисляются из училища однокурсники. Не за ним ли очередь теперь? Ведь он даже руль как следует не может оттянуть. Наверно, силы не хватает (с детства считал себя слабосильным).
И вот теперь каждый день после занятий шел в спортзал. Крутился на турнике, занимался на брусьях. Срывался. Поднимался и снова влезал на турник: «Я должен быть сильным, должен...» Руки были в огромных мозолях – стерты чуть ли не до кости.
Зубрил конспекты, учебники. Человек хотел летать.
А рисование? Некогда было. Но иногда освобождали от занятий. «Рисуй газету. Рисовал с удовольствием. Случалось даже такое – капитан распекает: «Курсант Иванов, почему при посадке забыли выпустить шасси. Немедленно нарисуйте карикатуру на курсанта Иванова». И Иванов старательно рисует карикатуру на самого себя. Ничего не поделаешь – армейская дисциплина.
Занятия, занятия, занятия... И вот наступает момент – чувствуешь, что можешь.
Окончена теория. Настала долгожданная пора полетов. Летчики смотрят в небо... Скорее... Скорее... И вдруг команда «Отставить!». Heлетная погода. И сразу – хандра, некуда себя деть. Неужели завтра опять не полетим?
Назавтра – подъем в четыре часа. Солнце только выглянуло из-за холма. По низинам лежат туманы. Спит город вдали. Спит земля. А ты с громко бьющимся сердцем в кабине самолета.
«Я коршун-47. Разрешите взлет?
Взлет разрешаю».
Дрогнула, оторвалась земля и осталась внизу. Кажется, плоскости самолета стали твоими крыльями и опрокинулись тебе за спину. Ты лежишь на груди в воздухе. Ты летишь! Здравствуй, небо!

Где настоящяя любовь?

Окончено училище. Молодой лейтенант приехал в отпуск в Вологду. Ему 20 лет.
Ладно сидит и приятно похрустывает новенькая форма. Приятель хлопает по плечу:
«Видный ты стал, Володька... Хочешь, познакомлю с шикарной девочкой? Развлечемся».
Но Володя поворачивается и уходит.
Пусть приятель считает его наивным и «зеленым». Пусть одерживает над «девочками» легкие победы. Он верит в другое.
С волнением стучит в заветную дверь. «Да, да. Войдите!» Пушистые белые косы, огромные, задумчивые глаза. Зовут ее Галя. На столе раскрытые учебники – десятиклассница.
«Присаживайся...»
Садится. Пристально, даже жадно глядит в эти глаза. Он так ждал ее писем в училище. Высчитывал сроки, волновался. А когда письмо приходило, в первый день не мог даже вскрыть его. Носил в кармане – до следующего дня, чтобы продлить радость.
И вот они встретились. Сидят напротив. Молчат. Она не рада?..
«Может, я мешаю?»
Сейчас она скажет, должна сказать: «Нет. Я хотела тебя видеть...»
Она опускает голову: «Немного мешаешь. Мне нужно заниматься...»
Срывается с места: «Прости...» Захлопывает дверь.
Приехал в полк. Начались будни новой жизни. Военный летчик... У него почти все время связано с самолетом. С его «МИГ-15».
Но как-то вечером пошел на каток. Мимо в снежной пыли промелькнула знакомая девичья фигурка. Галка! Бросился к ней. Нет, это была не она. Другая девушка. Только очень похожая на нее.
Так уж получилось, что с катка возвращались вместе. Ее зовут Светланой. Характером она оказалась совсем не похожей на Галю.
Дерзкая, со смелым взглядом, она держалась уверенно, умело. Это казалось удивительным и привлекало к ней. Дразнила глазами, смеялась и сама первая протягивала руки к нему...
В один из вечеров Володя пишет Гале письмо; «Я мешал тебе. Извини меня. Я встретил девушку и думаю, что не ошибусь в ней. Желаю тебе всего хорошего».
Письмо отправлено. Но остались сомнения. Правильно ли он поступил? Действительно, ли встретился с ней, с настоящей любовью?

Авария

Чудесная машина – реактивный истребитель «МИГ-15». Она надежна, стремительна в полете, грозна в бою. У нашей авиации – первоклассная реактивная техника.
Но случилось непредвиденное. Это было 10 июня 1958 года. Стоял довольно хмурый день, и с утра полеты были отменены. Однако с полудня прозвучала команда: «По самолетам», и в воздух поднялись сразу две эскадрильи.
Какая-то тяжесть лежала в этот день у него на душе.
Что-то, неладное получилось у них со Светланой.
А вскоре люди на аэродроме увидели, как самолет Иванова, уже идя на посадку, рванулся вниз... Авария. Редкое стечение обстоятельств. Никто не знал тогда ни о разладе со Светой, ни о том, что Иванов не хотел подвергать риску товарищей, бросив самолет в сторону... Люди бежали со всех концов к ударившемуся о край площадки, опрокинувшемуся «МИГу». Бежали и не надеялись живым увидеть своего Володьку. Увидели – летчик безжизненно висит на ремнях парашюта в кабине вниз головой. И вдруг – его голос. Живой голос. Жив? Я жив! Жив!!! Отбросили колпак. Стали резать ремни. А он, хотя голова в крови, пытается шутить: «Зачем парашют портите – еще пригодится». Стали вытаскивать из кабины. И тогда он закричал. Такая страшная боль слышалась в этом крике, что люди растерялись. Но вытащили из кабины, положили на носилки. Володя пытался приподнять голову. Увидел свои безжизненно висящие ноги. «Что с ногами, ребята?» Парень из другой эскадрильи, худущий Жилкин пытался успокоить: «Не бойся, Володька, целы твои ноги».
Носилки понесли. Кусал от боли губы. Еще не знал, что у него сломан позвоночник и парализованы ноги.

Мужество и измена

Когда Зинаида Викторовна, мать Володи, и его сестра Любушка спешно приехали в далекий город, в госпиталь, когда впервые с мольбой и страхом взглянули на врачей, те беспомощно развели руками: «Будьте мужественны. Состояние безнадежное».
И тогда со слезами, страстно и нервно заговорила Любушка: «Нет, нет, он не умрет, этого быть не может, чтобы умер наш Володька!»
Володя в это время даже не лежал (лежать было трудно), он висел, подвешенный сначала за подбородок, потом – под руки. Тело раздирало боль. Как будто раскаленный бурав все время протыкал спину. Человек терял сознание, но он хотел жить. И гнал смерть.
Понемногу боль стала утихать (хотя приступы ее периодически возобновлялись). На второй день после аварии израненный летчик, который и мог только руками шевелить, попросил бумагу и карандаш. Он не собирался писать завещание. Он рисовал!
Через несколько дней сделали операцию. Состояние по-прежнему было очень тяжелым. Малейшее прикосновение вызывало боль. Володя лежал теперь на спине, даже головы не мог поднять.
Светлана в эти дни была рядом. Это значило бесконечно много.
Постепенно начал, по его же выражению, «ломать науку», опрокидывал мрачные прогнозы врачей. У человека двигались только руки. Но он попросил гантели, резиновые мячи. Тренировал руки, пытаясь влить таким образом силы в переломленное напополам тело.
Он был беспомощен, как ребенок, ему предстояло учиться вновь почти каждому движению, и каждое новое движение было возвращением к жизни.
Пять месяцев неподвижности. На шестой – научился, сумел поднимать голову. Новое завоевание – научился сам есть и пить. Потом, пользуясь резиновым шнуром, стал чуть-чуть приподниматься. Это было большим событием. Прибежал, запыхавшись, профессор: «А ну-ка, ну-ка покажи!» Сбежались врачи, сестры. Вцепился в шнур, сел. Впервые сел! Даже для самого себя неожиданно. И сразу упал. Больно, очень больно, но хорошо!
Потом учился поворачиваться, опускать ноги. Сумел сесть в коляску. Теперь уже можно было жить! Взял в руки гитару. Читал. Стал много рисовать. Друзья сконструировали специальный столик. Впервые стал рисовать с натуры и понял, что это самое важное в рисовании.
Но главным событием оставалась Светлана. Правда, она все реже приходила в последние дни. Страшно скучал, ловил каждый шум, каждый шаг на лестнице. Не она ли идет?
Все глядят на него, как на чудо. Жизнь висит на волоске, а он других больных ободряет. Даже врачи поверили в это чудо. Но никто не знает, как временами страшно бывает ему. Как он с затаенной тоской глядит на людей, – может, завтра он не увидит их... Как временами возобновляется дикая боль...
Но вот приходит Светлана, гладит его волосы. «Я никуда от тебя не уйду. Ты мой. Ты еще будешь танцевать. Мы поженимся. Всегда-всегда будем вместе». Какая это радость –слышать ее слова, видеть ее! Но ей пора уходить. До свидания, милая!
Она уходит. Он чувствует прилив сил. Он счастлив. А где-то на перекрестке ее встречает другой...

Галя

Много прекрасных книг написано о женской верности и любви. Героини их кажутся необыкновенными.
Но внимательно посмотришь вокруг и видишь – одухотворенные, светлые душой девушки и женщины живут среди нас. И считают себя самыми обычными...
Галя училась в десятилетке. Потом работала на льнокомбинате ткачихой. В жизни у нее было все просто. Светловолосая, веселая, хорошенькая, она любила танцы, наряды, песни. Мечтала поступить в медицинский институт.
Еще школьницей довольно отчетливо представляла: Володя – лучший друг для нее. Они дружили с детства. А потом, когда он поступил в училище, писала ему письма.
Но вот он приехал в отпуск и произошла размолвка. Тогда она возмутилась, вспылила.
Это было просто недоразумение, которое легко прекратить. Но они не поняли друг друга, не сумели поступиться самолюбием.
Он уехал. Она ждала примирительного письма. Но он уже считал, что мешает ей, и потому должен уйти от нее, не мешать.
Забыть Галю было трудно. Он пытался найти ее в другой девушке. Так появилась Светлана.
Узнав о Светлане, она горестно подумала: «Неужели конец?» На душе было тяжело. По-прежнему приходила она в дом к Ивановым.
Когда пришла страшная весть об аварии, Галя вздрогнула от нее, как от удара. Пыталась утешить Володиных сестер, мать и не могла, залилась слезами. Боль, жалость, любовь – все смешалось в душе девушки.
Одиннадцать месяцев пролежал Володя в госпитале, и все эти месяцы Галя жадно ловила каждую весточку о нем. И вот родные привезли его в Вологду. Забыв обо всем, Галя прибежала в дом Ивановых.
Он лежал на полу на носилках. Повзрослевший, бледный, чужой. Приподнял голову. Взгляды их встретились. В его глазах недоверие. Она сжала губы, чтобы не разрыдаться. И весь вечер не могла отойти от него.
Но что делать ей дальше? Может, не приходить в этот дом? У него есть девушка. Он ждет от нее писем.
Галю всегда считали гордячкой. Но ей так хотелось видеть его, хотелось облегчить его страдания.
Она стала приходить к нему каждый день. Некоторые знакомые удивлялись. Галя, Галка, что ты делаешь? Симпатичная девчонка. На тебя засматриваются другие парни. Что тебе нужно от инвалида, который прикован к постели, и, может, завтра умрет? Из жалости что ли ты? Нет, совсем не из жалости… Зачем ты жертвуешь своим временем, жертвуешь собой? Нет, она ничем не жертвует – она любит.
Она подолгу сидит у Володиной постели, поправит подушку, скажет слово... Все как-то легче. Только глаза выдают то, что у нее на душе.
Они почти не говорят. Им трудно говорить. А от Светланы приходят письма: «Не думай, что я тебя забыла. Я верна тебе». Каждая строка – это царапина на Галкином сердечке.
И вдруг письма прекращаются. Потом приходит письмо от друзей по полку. «Володя, – пишут они, – постарайся быть мужественным. Светлана обманывала тебя. Недавно она вышла замуж».
Радость подсознательно вспыхнула и захватила Галю. Но тот час же сменилась тревогой. Как он все это перенесет? В страхе она глядит на него. Но его глаза спокойны. Он уже раньше о многом догадывался. Теперь он все понял.
Проходит несколько месяцев. Время исправляет допущенную ими ошибку, их размолвку.
Галя и Володя совершают первую прогулку. Странная это пара. Он едет в коляске. Она идет рядом. Они уже о многом говорили в последнее время.
Но сегодня их разговор особенно серьезный и откровенный. Он в волнении машет руками: «Нет, нет, Галка, зачем ты это говоришь? Неужели ты серьезно собираешься быть со мной? Я искалечен. Я не имею права на тебя!».
А вокруг них – такие знакомые улицы, такие знакомые места. Здесь они бегали когда-то в школу, здесь назначали свидания и бродили под деревьями. Здесь когда-то поцеловались в первый раз...
И напрасно, совсем напрасно Володя пытается сейчас в чем-то переубедить Галину, волнуется, машет руками...
…В начале весны 1960 года веселая свадьба была сыграна в доме Ивановых.
Стол ломится от угощения. Гремит музыка. Танцует молодежь.
Правда, жених не может танцевать. Даже сидеть ему еще так трудно.
Невеста – в белом платье, и глаза у нее такие счастливые!
Люди, предназначенные друг для друга, – снова вместе. Они любят, и ничто не может им помешать – даже страшная беда, даже угроза смерти.
Галя стала верным, любимым другом в его жизни. А через несколько месяцев пришло письмо от Светланы. Она просила у Володи прощение. «Прости. Я обманывала тебя. Она писала, что несчастлива в браке – все получилось слишком просто и поспешно. Галя с недоумением читала это письмо.
Каждый в жизни выбирает свое: одни – настоящее, большое, другие – случайное, мелкое.

Первые шаги

Родные окружили Володю заботой и любовью. Но он не хотел замыкаться только в семейном кругу.
Комсомол всегда много значил для Володи. «Я – комсомолец», – говорил с гордостью.
Он был прикован к постели, не мог двигаться, но не считал себя выбывшим из комсомола.
Его еще только привезли в Вологду, а он уже забеспокоился: «Мне нужно встать на учет. Попросил родных: «Сходите в ближайшую организацию. Заплатите взносы. Узнайте (об этом говорил с надеждой), не могу ли я выполнить какое-нибудь поручение».
Ближайшая организация оказалась в тракторной мастерской. Он платил взносы и ждал:  к нему придут его новые друзья – комсомольцы. Расскажут о своих делах, обсудят их вместе с ним, дадут задание. Он не может ходить. Но умеет рисовать. А это значит, может быть полезным комсомолу.
Но проходило время. Никто не приходил и не считал нужным поручить ему какое-нибудь дело. Такое равнодушие было обиднее всего...
Перевелся в другую организацию – в областную типографию. Вскоре его навестил инструктор горкома комсомола Виктор Минин. Он принес с собой первое задание – оформить сатирическую газету «Крокодил идет по городу».
С каким жаром принялся Володя за работу! Забывал про время, разрисовывал горы бумаги.
Пестрые, ярко раскрашенные выпуски «Крокодила» стали выставляться в центре города. Каждый выпуск собирал толпу.
Нет, не всегда удачно получались рисунки. Но казалось – каждый рисунок приближает его к людям.
Ему так хотелось быть вместе с людьми. Они были рядом. Среди них встречались равнодушные и черствые. Но большинство было других. Они старались помочь, чем могли, они протягивали дружеские руки к нему. Он чувствовал огромную благодарность к ним – к близким и случайно встретившимся, к знакомым и почти неизвестным ему – к людям.
Комсомольцы, навещая его, рассказывали о своей работе, советовались с ним. Первая книга, подаренная ему горкомом комсомола, была «Как закалялась сталь».
Семья Ивановых переехала в новую, хорошую квартиру. Плотник Николай Кукушкин орудовал рубанком и топором, стремясь все как можно лучше приспособить в квартире для Володи, многое в ней переоборудовал и, разумеется, наотрез отказался от денег.
Художники Д.Тутунджан и Н.Баскаков давали первые профессиональные советы и уроки в рисовании. В.Минин, ставший журналистом, принес задание из областной газеты.
Первый рисунок в газету «Красный Север»...» Даже не рисунок, а небольшая заставка. Но Володя волновался как никогда. Переделывал множество раз. Ведь тысячи читателей будут смотреть на его работу!
Когда работа была закончена и послана в редакцию пришли новые волнения. А вдруг – отказ? Вдруг – скажут, что плохо? Прошло несколько дней. И вот, раскрыв свежий номер газеты, он увидел свою заставку.
Возможно, многие читатели, просто не обратили на эту заставку никакого внимания. А он смотрел на газету и радовался, словно получил большой неожиданный подарок.
Начали поступать заказы из газет «Красный Север» и «Вологодский комсомолец». На их страницах появились его первые рисунки. Все это придавало силы, помогало сделать первые шаги.
Первые шаги... Они врезаны в память. Когда впервые принесли костыли, он только мрачно усмехнулся: «Нет,     не смогу» – «Сможешь, Володя, – попробуй», – убеждали Зинаида Викторовна и Галя. Попытался, встал на костыли. Всем телом двинулся вперед... И рухнул. Еле успели подхватить.
Боль. Злость на самого себя. И зачем все это? Все напрасно. Напрасно. Напрасно.
Но снова вставал на костыли. Проходили дни. Снова падал. И вставал. И сделал первый шаг!
Пот крупными каплями выступал на лице. Но будто гора свалилась с плеч. Человек сделал первый шаг.
Через несколько месяцев после напряженных усилий, тренировок, подлинного труда сумел пройти на костылях несколько метров. Сколько радости было в доме!
Но настоящее выздоровление так и не наступило Ноги по-прежнему были парализованы. И передвигался Володя, благодаря огромным усилиям, опираясь на костыли руками, и как бы переносил тело на руках.
Временами возобновлялась боль. Он уже привык к ней. Переносил ее без стона, без жалоб.
Но иногда вечерами ему начинало казаться – новая беда бродит под темными окнами. В эти трудные вечерние часы он брался за бумагу. Покою не давала мысль – он должен оставить свой след на земле. Ему нужно передать людям то, что есть в его душе. Он должен изобразить то, что видел и пережил. И на бумагу ложились контуры нового рисунка. Это было нечто большее, чем выполнение заказа в газету, гораздо большее. В этих контурах оживала и билась его душа. И пропадала боль – приходила радость и охватывала его.
А на утро он уже с недоумением и недовольством смотрел на рисунок. Нет, не то. Не нравится ему самому, – а разве может понравиться другим?
Он отбрасывал рисунок в сторону. К черту все! Зачем он рисует? Перед ним только тоска и безнадежность.
Никому эти рисунки не нужны!

Выставка

Был зябкий и неуютный сентябрьский вечер. Быстро темнело.
Володя сначала не хотел никуда ехать. Зачем только лишний раз расстраиваться? Зачем убеждаться, что затея с его выставкой ничего не стоит? Он будет сидеть дома. Так спокойнее.
Но потом не выдержал, крикнул: «Мама, едем!».
Неуверенность все время мучила его. Подъехал в автоколяске к зданию горкома. Остановился недалеко от входа. В левом крыле, где размещается редакция газеты «Вологодский комсомолец», светятся огни. В окнах мелькают силуэты людей. Ему видно – они жестикулируют, что-то обсуждают и, видимо, спорят. Они прикалывают к стенам листы бумаги. Это его работы. Его акварели и гравюры.
Несколько дней назад редакция молодежной газеты предложила Володе устроить выставку. Главным зачинщиком выставки явилась сотрудник газеты Е.Дуганова. «Володя, поверь, тебе уже есть что показать», – доказывала она ему.
Но теперь, глядя на освещенные окна, он мучительно думал, что напрасно согласился. Лучше утешать себя хоть крохотной надеждой, чем совершенно потерять ее. Для него эта выставка означала гораздо большее, чем просто показ зрителю своих работ.
Сотрудники редакции развешивали Володины гравюры и акварели, спорили, шутили, смеялись, и никто не знал, что он в это время жадно смотрит на них в окно, волнуется, ловит каждое движение, а потом резко повернет коляску и скроется в темноте.
Он ехал домой по темным улицам и пытался представить, как развесят его работы, как все будет выглядеть.
Но самое главное – сможет ли что-нибудь заинтересовать, понравиться зрителям? Акварели почти наверняка не понравятся.
Но гравюры – как покажутся они? Год назад он впервые увлекся гравюрой. Самодельными штихелями резал линолеум, делал первые оттиски и сам удивлялся, какие любопытные сочетания дают иногда светлые и темные тона. Все уверенней становилась рука. Под резцом воплощалось то, что волновало его.
Поймет ли это зритель, увидев его гравюры? Володя мысленно еще раз окидывает их взглядом.
Почти все они даны в движении. На них – стремительный ход поезда и полет самолета, порывы ветра и сверкание дождя, на них даже городские улицы как будто движутся – высокие башни устремляются в вышину, и над приземистыми домиками вырастают новые многоэтажные здания. Везде стремление вперед.
Но вот, как отзвук прошлых страданий, в его гравюрах проглядывает тоска и тревога. Налетевший ветер с огромной силой трясет верхушки деревьев. Под проливным холодным дождем уходит куда-то вдаль маленький автобус, как будто твоя доля уходит от тебя.
Но человек должен быть сильнее бед и несчастий. Вот гравюра – раненый летчик бредет по снегу. Он вернется к родной стоянке. Он победит.
Светлые радостные тона преобладают в большинстве гравюр. Даже в самой тяжелой обстановке человек ищет свой путь и находит его.
На одной из гравюр – уголок Вологодского кремля. Высокая звонница и тревожное небо над ней. Белые спирали рассекают небо – это будто пролетающее время. Проходят годы, века. Но далее время с его многими событиями не властно над созданием рук человеческих, над искусством.
Нет, не только гравюры – свои сокровенные мысли, свою новую жизненную цель выносил Володя на оценку зрителям. Но придут ли зрители на выставку?
Даже сами инициаторы выставки перед открытием не очень верили в ее успех. Художник ведь только начинающий – вдруг никто не придет...
Выставку открыли. Стали ждать посетителей. Прошел час, другой. Никто не приходил. Сбывались самые мрачные прогнозы. К концу дня побывало несколько человек...
Со второго дня все началось. Зритель пошел. Шли журналисты и художники, студенты и рабочие, и особенно много – целыми классами – школьники.
Выставка победила. Зрители почти единогласно выразили свое отношение к ней – нам это нравится!
Разумеется, выставка не явилась чем-то особенным. На ней были и слабые, поверхностные работы. Не всегда удаются Володе портреты, человеческие фигуры. Но ряд гравюр, сделанных крепко и ярко! («Осень», «Звонница», «Солнечный день», «Старая и новая Вологда» и др.), наглядно свидетельствовали, что из их автора со временем может вырасти интересный, хороший художник. И этот художник уже растет.
...В один из последних дней перед закрытием выставки Володя, пересилил волнение, побывал на ней. Как раз здесь было много школьников. Они окружили его. Он рассказал им о своей работе, о гравюрах.
Напротив него на стене, среди других работ висела гравюра, которую он назвал «Мечта». На, ней – человек, следящий за полетом самолета. Человеку хочется взлететь, расправить крылья за спиной...
Довольные, весело смеясь, уходили ребята с выставки. Володя сел в автоколяску. Волнение снова охватило его. И невольные слезы навернулись на глаза.
Это были слезы человека, перенесшего страдание и смотревшего в глаза смерти, узнавшего цену людского внимания и настоящей любви, переборовшего несчастье и пришедшего к творчеству, сумевшего, будучи почти неподвижным, обрести крылья.

1. Володя Иванов за работой.

2. Фабрика ждет.

3. Цветы.

4. Ночной полет.

5. Беспокойный ветер.

6. Перед одним из последних вылетов.

7. Грустная осень.

В. Аринин.