Социальная жизнь

Никитин А. Старики / А.Никитин // Красный Север. – 1978. – 14 июня.

Старики

Все чаще думаю о той категории людей, к которой все мы когда-нибудь примкнем, – о стариках. Не зря, наверное, родилась пословица; «Старость – не, радость». Но ведь и не гадость же, не фатальное несчастье, не биологический приговор. Встречал я немало счастливых стариков, они не скрывали секретов долголетия.
Секреты простые. Здоровье. Достаток. Внимание и любовь близких. Уважение окружающих. И труд – непременно труд, посильный, соответствующий здоровью, способностям и склонностям.
Из всех этих благ только первое мы не всегда можем дать дорогим нашим старикам. Слишком много крупповской стали израсходовано на каждого из них. Слишком много горя, труда, голода, холода, потерь близких... Никакого золота на земле не хватит, чтобы поставить достойный памятник нынешнему поколению советских стариков. И не надо золото на это тратить – давайте лучше о живых позаботимся.
Достаток. При всех претензиях к нашим собесам второй такой системы социального обеспечения, в мире нет. 46 миллионов людей на пенсии с 55-60 лет, десятки тысяч одиноких стариков на полном государственном обеспечении, бесплатные машины для инвалидов, льготные путевки на курорты и в санатории.
И все-таки в добавление к казенному приварку нам самим, сыновьям и внукам, не мешало бы побольше баловать наших стариков. Пока что они нас чаще балуют. И уже есть граждане, которые предъявляют претензии к родителям: вон Ивановы, выйдя на пенсию, кооперативную квартиру сыну купили, а вы чем меня отблагодарили за великую мою заслугу – появление на свет? А иной годами судится со старухой-матерью за дом в далекой деревне, и корчатся от омерзения многотерпеливые народные заседатели, слушая выступление мордастого «истца», исходят жалостью, глядя на заплаканное морщинистое личико «ответчицы».
Ну ладно, это выродки, моральные уроды, но мы-то с вами, любящие сыновья и дочери, которые без слез не могут слушать «Оренбургский платок» в исполнении Зыкиной! Когда в последний раз мы написали письмо своей старушке? Нашли ли в себе терпение и мужество спокойно выслушать воркотню своих стариков, которые ведь только одного хотят – чтобы мы были счастливы, хотя их представления о счастье с нашими зачастую расходятся...
Уважение окружающих. Поговорим и об этом. Уважение начинается с понимания. Понимаем ли мы наших стариков?
Наша, старинная Вологда стремительно развивается. В городе, наверно, процентов 80 населения – выходцы из деревни. В домах наших много старушек. По вечерам они садятся на скамеечки по обеим сторонам подъезда и громко обсуждают входящих – выходящих. Не знаешь, сердиться или смеяться.
У пенсионеров натянутые отношения с молодежью двора. Они весь двор озеленили – ребятам поиграть негде. Чрезмерная активность пенсионеров вызывает раздражение не только во дворе. Спросите в любом домоуправлении, в ЖЭКе, в мастерской бытового обслуживания – вам скажут, что львиная доля жалоб, писем, заявлений, предложений идет именно от этой категории граждан.
Можно сердиться или иронизировать но этому поводу, а лучше, наверно, задуматься чего не хватает нашим старичкам? Что их мучает?
Один шутник предлагал письма пенсионеров собирать в картотеке под единой рубрикой «Верните мне молодость». Я этот раздел назвал бы иначе: «Обеспечьте мне нормальную старость». И вовсе не иронизировал бы над этой просьбой.
Где тяжелее с бытом – в городе или в деревне? Ясно же – в деревне. Откуда меньше жалуются пенсионеры? Из деревни! Не парадокс ли это? Все дело в том, что наши представления о, «нормальном» быте, «нормальной» старости зачастую не совпадают с представлениями наших отцов и матерей, проживших в, деревне основную часть своей жизни…
Если бы меня спросили: какой разряд людей у нас на Севере мне больше всех нравится, я ответил бы: деревенские старушки. Добрые, ласковые, хлебосольные – в любой избе чувствуешь себя сыном, приехавшим на побывку. Труженицы, редкие – и в семьдесят лет не откажутся выйти лен колхозу потеребить. Чистюли – стол всегда «дресвой» надраен, в избе ни запаха, ни клопов...
Умиляет меня их оптимизм. Вечная припевка: «Но но чего не жить? Ноне как в раю живем: пенсию дают, в магазине хлебушко, сахар, одежда всякая, скотинку держать дают, телевизор в избе...».
А умницы, а речь какая – «кажно словечко», как ягода-морошка, – круглое, сочное... Не зря наши писатели Белов, Астафьев, Фокина готовы ча­сами толковать с деревенскими старушками...
Их вокруг все уважают, и они в общем-то довольны своей жизнью, хотя, поверьте, жизнь в глухой, «неперспективной» деревне ох как далека от «райской». Особенно когда вам за шестьдесят и когда позади у вас бесконечный, тяжелый труд, голодухи, гибель близких на фронте...
Так вот. Я утверждаю, что эти старушки и те, которые допекают нас, сидя на лавочках у подъезда, – односельчан­ки, а может быть, даже и родственницы. Только этих, городских, переместили в иные условия. Пересадили, как старое дерево, в иную почву – удивительно ли, что они «болеют»? Обратите внимание: почти все, чем они нас раздражают, – это же деревенские Черты! На месте, в деревне, мы ими восхищались. Посиделки у подъездов – это вся та же общительность, участливость, небезразличие к людям сельской бабушки, которая там, в деревне, заставляет ее принять, расспросить, напоить чаем и накормить усталого и промерзшего «чужого» человека.
Зелень во дворах, от которой, ребятишкам житья нет, – это тоска по огороду, по черемухам и – рябинам возле избы.
Миллионы семей нашли в своем быту очень удачное сочетание города и деревни. На лето они приезжают в отпуск, привозят деду и бабке городских внучат. Не могу найти достаточно убедительные слова, чтобы читатель оценил всю великую важность этого современного народного обычая. С любой точки зрения: экономической, моральной, педагогической, медицинской, политической. Взять воспитание детей... Ведь ни семейные вылазки на лоно природы, ни дачные участки, ни пионерлагеря, где ребят не выпускают за ограду, не заменят лета в деревне, у ласковой хлопотуньи – бабушки! Это одна из самых мощных, самых интимных связей между городом и деревней, и боюсь, что по-настоящему мы оценим ее социальное значение только тогда, когда, потеряем...
Все больше деревенских стариков выезжает на зиму в город к родным. И это тоже хорошо: старики подлечатся, отдохнут, избавятся от тягот зимнего сельского быта. Если, конечно, «предприимчивая» родня не будет использовать гостей как прислугу.
Уверен: многие старики не переехали бы навсегда в город, будь чуть, побольше внимания к ним со стороны их колхозов, совхозов, сельсоветов. Сейчас одна отговорка неперспективная деревня. – Чего о ней заботиться – все равно скоро исчезнет! Сами старики тоже это понимают и больших претензий никому не предъявляют. Сколько раз мне доводилось подвозить старуху с кошелкой, бредущую из сельпо за 5-7 километров. И даже эти прогулки не лишают «неперспективную» бабушку ее извечного благодушия, но заставляют писать жалобы на сельпо и на колхоз, которые при всех дорожных трудностях могли бы все-таки позаботиться о доставке хлеба своим ветеранам. Ведь мы же не Иваны, родства не помнящие! Ведь эта бабка четыре года на пару с своей коровой землю пахала, фронт кормила, отдала Отечеству сыновей и мужа...
Посмотрим на проблему некоторых «неперспективных» деревень с другой, деловой, экономической точки зрения. Существование этих деревень, говорят, экономически невы­годно. Кому невыгодно? Обществу? Или руководителям местных хозяйств?
Колхозы и совхозы дают две трети молока и мяса, производимого в области, меньше половины картошки. Остальное – это продукция приусадебных участков. Какая ее доля из «перспективных» деревень? Никто не считал, но уверенно можно сказать – большая. Там есть, где накосить сено, куда выгнать скотину. Там люди живут не на пятом этаже панельного дома, а в крестьянских дворах, немыслимых без коровьего мыка и поросячьего визга.
Беда в том, что колхоз или совхоз в этой продукции прямо, экономически не заинтересован. Она ему в план, в зачет не идет. Люди сдают ее сельпо или заготовительным организациям. А скотина, как-никак, кормится с колхозной земли. Отсюда и отношение многих руководителей хозяйств к «неперспективным» деревням и их обитателям...
Так почему бы не исправить этот явный экономический перекос? Почему не включить в план хозяйству, не разрешить ему принимать продукцию у всех «частников», живущих на его территории? Потому что это не «частники» (какая чиновная душа первой применила этот термин к колхознику-пенсионеру). Это люди, которые по возрасту имеют полнейшее право не работать вообще, но не хотят, не могут не работать и кормят себя, а заодно еще двух-трех едоков...
Эта простая и разумная мера повлекла бы за собой целую цепь последствий – таких же разумных и благотворных.
Председатель начал бы лучше заботиться о своих стариках. Он заказал бы для них бензокосилки вместо литовок. Он отдал бы им «неудобья», а не заставлял бы их косить в сентябре, после колхоза. Он удобрил бы их огороды и дал бы трактор для их обработки, не вынуждая бабку гоняться с «полбанкой» за колхозным механизатором (знаю случаи, когда колхозный тракторист менял профессию, чтобы не спиться от этих «полбанок»!).
Председатель подвез бы старикам дрова и хлеб, выделил бы машину для поездок врачей по «неперспективным» деревням. Он продавал бы своим ветеранам молодняк и заключал бы с ними договора на его доращивание.
Словом, экономика, план заставили бы его делать то, что давным-давно делают многие его коллеги под давлением совести и долга перед колхозными ветеранами.
И старики не стали бы заколачивать свои избы, чтобы поселиться в городе и пополнить очереди в поликлиниках. Они жили бы до ста лет хозяевами в своих избах, занимаясь любимым привычным трудом, принимая летом любимых внучат, приезжая зимой в гости к городским родственникам.
Я так подробно остановился на судьбе этой категории пенсионеров по двум причинам. Во-первых, мы совсем недавно стали городской областью, и проблемы, о которых я пишу, касаются очень многих людей. И, во-вторых, рассуждения эти помогают понять простую истину: человеку – старому в особенности – мало для сча­стья достатка и комфорта. Ему еще нужен труд, деятельность, причем не всякие, а какие ему нравятся, к каким он привык, какие дают здоровье и делают старость... ну, если не радостью, то, во всяком случае, неплохим временем жизни...

А. Никитин,
журналист.