Правосудие и охрана правопорядка

Малкин Д. Хоть святых выноси! / Д. Малкин // Премьер. – 1999. – №25.

---

Хоть святых выноси!

Не успели вологжане в 1978 году опомниться от суда над серийным убийцей Сахаровым, как наш тихий провинциальный городок накрыла волна новых слухов: мол, в области действует банда, таскает добро сельских жителей, а их убивает. Вскоре милиция арестовала преступников. Так появилось знаменитое «дело иконников».
Клубок разоблачений, по официальной версии, начал распутываться с заявления в милицию некой вологжанки Веры, которая утверждала, что ее изнасиловал художник-оформитель Вадим Соколов. А поскольку это происшествие случилось в гараже Соколова, то именно туда нагрянула оперативно-розыскная группа городской прокуратуры. В одном углу старший следователь Владимир Лабичев увидел стопку спрятанных под материей икон.
– Я же коллекционер, и мои иконы зарегистрированы в областном музее, – не моргнув глазом, объяснил Соколов...
Справедливости ради надо сказать, что, по утверждению очевидцев тех событий, изнасилование случилось несколько позднее. А первоначально в правоохранительные органы начали поступать сигналы из кафе «Северянка» о том, что некий Зингер чуть ли не ежедневно просаживает в этом увеселительном заведении по сотне рублей.
«Откуда у молодого парня такие большие деньги?» – задалась вопросом милиция. За Зингером установили наблюдение. И однажды, когда гуляка возвращался на поезде из района домой, к нему подошли дружинники и попросили показать содержимое саквояжа. Там оказались иконы. Кстати, по слухам, Зингер якобы тоже указал на гараж Соколова, где хранился антиквариат. Знающие люди уверены, что эта самая Вера была использована милицией как подсадная утка для разоблачения торговцев иконами.
Итак, очутившись на тюремных нарах, художник Соколов начал устанавливать связь с миром привычными зэковскими методами, передавая через купленных конвоиров так называемые «малявы». Но вышла промашка – часть посланий оказалась в руках правоохранительных органов.
Приведем текст одной из таких записок: «Коля, нам клеят 117 ч.3. Передай Р., что я спал, пусть не забывает этого. В отношении сына: пусть покажет, что телку снимали с Р. для себя. В противном случае пусть мама сына сушит сухарики. Ты и он меня знаете. Убеди его, Коля. Бросьте все доски на 2-3 дня, прокатайте хоть сто рублей, но добейтесь своего. В долгу не останусь. И это ты знаешь. Можешь рассчитывать. В расходах его, Коля, не ограничивай. Девчонка должна отказаться от заявления, иначе пеняй на себя. Если нужно, приведи Лыску к окну, я ему крикну, чтобы дал, сколько нужно. Да передай ему, что он тоже представляет для них интерес. Зарубите себе это на носу. Понятно?»
Вскоре вычислили и адресата Соколова. Им оказался скромный инженер «Вторчермета» Николай Дойников, к которому в один из дней нагрянули «гости» в погонах.
– Где Лыска? – ненавязчиво поинтересовался следователь.
– В Москве, доски сдает, на Большой полянке, – заикаясь от нервного напряжения, забормотал Дойников.
– Кто уехал?! – начал валять дуру следователь.
– Да Лыска, то есть Суров, – открыл ларчик Николай.
В кругах местных антикваров Михаил Суров тогда, действительно, был заметной фигурой. Так что найти его особого труда не составило. Кличка Лыска привязалась к нему из-за того, что он всюду мог, как утверждали его компаньоны, «пролезть, ко всем подластиться».
Признаюсь, Сурова я тоже знал заочно, и мне он всегда импонировал. О его подвигах были наслышаны все пацаны. Тогда, в середине 70-х, его мощной руки побаивались многие. И только на танцплощадке начиналась «махаловка», Мишель в числе первых по-своему спешил навести порядок. Правда, один раз ему это вышло боком.
Был теплый августовский вечер, который Александр Реутов со товарищи поспешил разбавить дешевым вермутом. Когда вино кончилось, друзья в поисках приключений стали бродить по парку ВРЗ. Увидев стоящих неподалеку девчонок, Реутов накинул одной из них на шею удавку и потащил в кусты.
Разумеется, это им даром не прошло: во время танцев к хмельной компании подкатили с разборками пацаны. Слово за слово, началась потасовка. Миша, как обычно, кинулся на усмирение драчунов, а те – с кулаками на него. Ну, он и двинул Реутова рукой. Приехала «скорая». Потом выяснилось: у Реутова – тяжелая черепно-мозговая травма. Суд, сжалившись над Суровым, как положительным студентом пединститута, дал Мише два года условно.
Будучи человеком огромной физической силы и невостребованных возможностей, Суров, набрав компаньонов себе подстать, взялся за торговлю антиквариатом.
«Хлюпиков не надо, нужны крепкие ребята», – по такому принципу он сколачивал свою артель. И, видимо, совсем не случайно в зону его внимания попали подающие надежды и уже известные спортсмены. Первый вояж за иконами дружки предприняли в декабре 1978 года. Они прошлись по грязовецким деревням с мешком и стамеской. Поход удался: за иконы «Иоана Предтечи», «Богоматерь Знамение», «Илья Богослов» и «Богоматерь всех скорбящих». Суров отвалил подельникам 185 целковых.
Воодушевленная легкой добычей и шальными «бабками», артель начала вскрывать оставленные без присмотра дома, как консервные банки. Вскоре братва знала, что и сколько стоит. И потому их гонорары пошли в гору. Был доволен и Миша, так как умудрялся перепродавать «доски» намного дороже. Например, рассказывали такую байку: в Тарноге Суров за трешку приобрел у какой-то выжившей из ума старушки икону «Деисусный чин» и толкнул ее братьям Нухмен за 2800 рублей.
Из протокола суда: «С 1978 по 1980 год Суров, с целью наживы скупал у различных лиц иконы и перепродавал их отделу экспорта производственно-художественного комбината имени Вутетича. В частности, у братьев Мироновых и Периковых он купил иконы: «Моисей, Нифонт, Вонтифатий» за 5 рублей, а продал за 30; «Воскресенье Христово»: покупка – 15, продажа – 80 рублей».
Из показаний Владимира Перикова на суде: «В марте 1979 года Суров предложил съездить в Тарногский район. При этом пообещал взять все накладные расходы на себя, но при условии: 40 процентов от улова – ему. Приехали на место. Разделившись на две группы, открывали дома и брали оттуда иконы. В деревне Ворониха я с Суровым подошел к дому. Он остался на дороге, а я, взломав замок монтировкой, похитил там икону «Вознесение» и два четырехстворчатых складня».
Если бы не эти показания Перикова о соучастии Сурова в групповой краже (правда это или вымысел, знают только они вдвоем – Д.М.), то судебное решение в отношении Михаила Васильевича, как нам думается, было бы менее сурово.
Лирическое отступление.
С Володей Периковым по прозвищу Зингер (так его назвали в честь известного хоккейного вратаря, поскольку Периков и сам неплохо стоял на воротах – Д.М.) мы были знакомы еще по пионерлагерю, но затем я его старался обходить стороной, так как его бандитские дружки постоянно отбирали деньги у «маменькиных сынков».
Помню, один раз я с дворовыми мальчишками имел неосторожность обыграть эту шпану в футбол, так они от злости принялись меня бить.
– За что? – сквозь бессильные слезы вперемешку с кровью вопрошал я.
А они, не зная, что ответить, лишь скалились и продолжали наносить мне удар за ударом, в том числе и за друзей, которые вовремя убежали.
Кто бы мог подумать, ведь буквально накануне их ареста я встретился с Периковым в ресторане «Север», где он с компанией справлял свой день рождения. И тут Периков, приметив меня за соседним столиком, от щедрот протягивает фужер дорогого коньяка.
– За удачу, Володя! – коротко произнес я.
Только не помог Вовке мой тост – вскоре его арестовали.

* * *

Пока шел сбор «досок» в деревнях, Соколов и Дойников копили деньги на пополнение своих коллекций. Правда, не всегда это им удавалось. Говорят, что эта парочка проиграла за ночь заезжим покупателям антиквариата по 3 и 5 тысяч рублей (цена «Жигулей» по тем временам – Д.М.).
Немаловажную роль в добывании информации играл этот самый Соколов. Дело в том, что он расписывал агитационными плакатами стены сельских клубов, а в часы отдыха наведывался к деревенским бабушкам, у которых, как у индейцев золото, выменивал на электрические лампочки, чай и ткань произведения религиозного культа.
Из рассказов очевидцев: «Однажды к Соколову из Ленинграда приехал за иконой отпрыск одного знаменитого профессора. Соколов просил за икону в серебряном окладе 15 тысяч рублей, а тот умолял снизить цену до 9 «кусков». Так и не договорившись, профессорский сынок укатил с пустыми руками. А вскоре к художнику пожаловали неизвестные в масках, которые, стукнув его по голове, утащили у Соколова эту самую икону».
К окончанию следствия было исписано 16 томов. Следователь, видимо опасаясь, что обвиняемые на суде «пойдут в отказку», навесил на участников по нескольку статей. Например, Михаил Суров был осужден сразу по 6 статьям. В частности, там фигурировала статья: «Подделка документов». Его вина была в том, что Михаил Васильевич исправил в больничном листе дату. По тем временам у него были только две серьезные статьи: 154-я, часть 2 (спекуляция) и – 144-я часть 2 (кража с группой лиц по предварительному сговору. Помните тот случай, когда он стоял «на стреме»?).
А спустя 10 лет после антикварного процесс; «спекулятивную» статью отменили. Теперь это обычный бизнес. Кто знает, если бы не эта роковая ошибка молодости, быть бы Михаилу Васильевичу начальником областной налоговой инспекции – как пить дать.
Суд над организаторами иконного бизнеса проходил в актовом зал локомотивного депо и растянулся почти на месяц. Так что даже самые любопытные зеваки устал ходить на этот, как они говорили, юридически спектакль. Самый большой срок получил Вадим Соколов – 12 лет тюрьмы. Он, как выяснилось, кроме, спекуляции и изнасилования, еще и баловался наркотикам». Инженеру Николаю Дойникову впаяли 7 лет и б месяцев. 7 лет получал Суров, а Периков – 6. Что касается остальных обвиняемых, то они отделались более мягким наказанием.

Д. Малкин