Литература об отдельных участниках Первой мировой войны

Кириллов А. Воин с душой поэта (Полный Георгиевский кавалер Н.П. Казаданов)

В 1992 году в Череповце вышла из печати небольшая книга «Вологжане – Георгиевские кавалеры». Автор Валерий Вепринский коротко рассказал в ней о жизненном пути, подвигах 14 наших земляков, отличившихся в разных сражениях.

Очень заинтересовала судьба одного из них – Николая Платоновича Казаданова, который участвовал в двух войнах, за героизм и мужество был удостоен высоких наград: на его груди красовались четыре Георгиевских креста и медали, орден Красной Звезды.

Жизнь свела меня с его двоюродным племянником Евгением Николаевичем Казадановым, хорошо знавшим дядю. Так как слышал из его уст рассказы о наиболее ярких событиях из биографии именитого родственника, то решил: нельзя допустить, чтобы земляки этого талантливого, самобытного человека ничего не знали о нем; тем более, что недавно выяснил – и его брат Василий тоже носил высокое звание полного Георгиевского кавалера (так называли тех, кто награждался четырьмя крестами и медалями).

ВЫХОДЕЦ ИЗ НАРОДА

Заинтересовало вначале, откуда появилась в наших краях такая необычная фамилия. Евгений Николаевич пояснил, что их предки были родом с Дона, где жили казаки. Так два понятия «казак» и «Дон» трансформировались в фамилию – Казаданов.

А родился Николай Платонович в деревне Прислон Череповецкого уезда в 1889 году. Позднее семья переехала и жила в Ярославле. Там он окончил три класса. С 12 лет пошел чернорабочим, таким образом началась его трудовая деятельность. Затем четыре года постигал старинное мастерство краснодеревщика в ярославском приюте. В городе на Волге стал свидетелем выступлений рабочих Корзинкинской фабрики и других предприятий, протестовавших против тяжелых условий труда, низких заработков, произвола хозяев в бурные годы революции 1905 – 1907 годов. За участие в демонстрациях, распространение прокламаций, подвоз оружия защитникам баррикад Николай был выслан под надзор полиции на родину, но через два месяца бежал.

НА ВОЙНЕ И НАКАНУНЕ ОКТЯБРЯ

Вскоре грянула Первая мировая. Почти пять лет наш герой отвоевал на ее фронтах, участвуя в различных сражениях. Как итог, четыре «Георгия» и медали за боевые отличия.

14 ноября 1914 года получил тяжелое ранение, после чего находился на лечении в земской больнице Двинска. Вскоре больницу посетила царская семья во главе с императором Николаем в сопровождении императрицы, дочерей Ольги и Татьяны. Там Казаданов был представлен царствующей особе как герой войны, уже имеющий два георгиевских креста. Расспросив о подробностях боев, в которых ему довелось участвовать, император приколол на грудь Николая Георгиевскую медаль и поблагодарил за службу.

После выздоровления снова на фронт, где он был произведен в подпрапорщики, а затем в прапорщики.

В 1917 году, находясь в Ярославле, принимал активное участие в Февральской революции, выступал на митинге в городском театре им. Волкова, потом с программой большевиков – в частях Юго-Западного фронта. Бурную реакцию у слушателей вызывало чтение в различных аудиториях его стихотворения «Доля мужика», в том числе – во второй финляндской дивизии, где Николай проходил службу. А в театре, где выступал Казаданов, даже случилась рукопашная схватка, митинг закрыли, а его самого отправили на фронт.

Хочется привести два четверостишия из этого стихотворения.

Тяжела твоя горькая доля,
Безответный страдалец – мужик.
Видно, много ты пережил горя,
Коль главою могучей поник.
И светлого царства настанут века,
Жизнь будет привольной, как Волга-река,
Развеются призраки мрака и тьмы,
Не будет голодных, не будет тюрьмы!

Прибыв в свой полк, он убедился, что основная масса солдат ничего не знает о свершившейся революции (газеты ничего не писали). Много раз выступал на собраниях, митингах, на которых призывал к прекращению войны, к созданию полковых комитетов. Вскоре его избрали в один из них.

В штабе 7-й армии, которая дислоцировалась в Проскурове, об этом узнали от прапорщика Финлядского полка и вызвали Казаданова для объяснений, затем пытались арестовать. От суда и расправы Николая спасла группа конных разведчиков, которая сопровождала его в поездке в штаб. Преследуемые штабной жандармерией, они с боем ушли в свою часть. Однако командиру полка был отдан приказ – немедленно арестовать бунтовщика и под усиленным конвоем доставить в штаб армии. Этому помешала рота пулеметчиков, охранявшая дом, где разместился глава полкового комитета.

Вскоре его выбрали на должность командира полка, после чего последовал приказ: выступить на Проскуров против войсковых частей, верных Керенскому. Они были разбиты, и в городе установилась власть Советов.

После этих событий Казаданов вновь оказался в Ярославле, куда прибыл по вызову. Уже в день приезда он убедился, что меньшевики и эсеры распространяют ложные слухи, что фронтовики вместе с большевиками выступают за продолжение войны с Германией. Николай сразу же направился на митинг в дом губернатора, где опроверг ложные домыслы. На следующий день вся власть в городе перешла в руки Советов.

После возвращения в свой полк Н.П. Казаданов был делегирован в Петроград для получения директив о дальнейших действиях Финляндского полка. Там, в Смольном, ставшем штабом Октябрьской революции, произошла встреча с Лениным. Вождь посоветовал Николаю не возвращаться в свой полк, так как его намечено расформировать, а остаться в столице для участия в организации Красной гвардии. Еще был вариант возвращения в Ярославль. Последнее предложение устроило, и Ленин тут же написал записку в адрес ярославского Совета, в которой содержалась просьба – использовать посланца партии на руководящей должности. Затем Владимир Ильич позвонил в комиссариат республики и попросил наркома принять представителя Финляндского полка, чтобы заслушать его информацию о положении в частях и дать указания по организации Красной гвардии в Ярославле и губернии.

ЯРОСЛАВСКИЙ МЯТЕЖ

– Через день после встречи с наркомом я выехал в Ярославль, – писал в автобиографии Н. П. Казаданов, – где сразу же включился в работу военной секции исполкома при военном комиссаре Гарновском. Мне поручили организацию отрядов Красной гвардии в городе и области. 5 февраля 1918 года был назначен на должность ярославского губернского комиссара по ведомству мест заключения. По совместительству занимал должность комиссара губернского отряда Красной гвардии и члена коллегии губюста.

В автобиографии подробно рассказывается о белогвардейском мятеже, начавшемся в городе в ночь с 5 на 6 июля, организатором которого был полковник Перхуров. Мятежники хотели свергнуть новую власть, они захватили оружейные склады, арестовали комиссаров и активистов, посадили их на баржу, стоявшую на середине Волги, с намерением учинить расправу.

Николаю Платоновичу удалось избежать ареста и скрыться от охотившихся за ним белогвардейцев. Он сумел собрать группу надежных людей, затем снять часовых у оружейных складов и завладеть оружием. Потом началась ликвидация мятежа. В первую же неделю удалось не только остановить продвижение мятежников на близлежащие населенные пункты, но и запереть их в городе.

Характерно, что вся семья Казадановых – отец, брат и сестры приняли активное участие в ликвидации восстания белых. Отец командовал артиллерийской батареей, брат – ударным отрядом. Сестры стали разведчицами и ухаживали за ранеными, а дети были связными.

Примерно через неделю после начала боев была создана тройка по руководству ликвидацией мятежа. В нее вошел и Н.П. Казаданов. Фактически ему принадлежала ведущая роль в планировании и проведении ряда боевых операций, так как у его коллег боевого опыта было явно маловато.

На этом ответственном посту Николай Платонович безотлучно находился до декабря 1918 года. Только после настоятельных просьб штаб Ярославского военного округа направил его на фронт. В Курск он прибыл в начале января 1919 года, где принял под свое командование боевой отрад погранвойск.

Начался новый, не менее драматичный и напряженный период в его жизни.

ОТ КУРСКА ДО ЛЬВОВА

Почти сразу же часть, которой он командовал, вступила в ожесточенные бои с петлюровцами под Белгородом. Затем – у Харькова, Павлограда, под Екатеринославом, с армией Деникина под Юзовской. На станции Авдеевка нашим удалось отбить у белых бронепоезд. В мае были схватки с бандами атамана Григорьева, бои с белополяками, потом снова с петлюровцами – под Винницей, Жмеринкой...

3 июня 1919 года Н.П. Казаданов был утвержден командиром 392 стрелкового полка. С сентября он уже возглавил объединенный Таращанский полк, особо отличившийся в боях с врагами Советской власти.

После ранения под Черниговом Николай Платонович проходил излечение в Москве. Выздоровев, получил кратковременный отпуск, но при возвращении в часть заболел тифом и вновь попал в госпиталь.

В марте 1920 года штаб 12-й армии утвердил его на должность командира 405 полка, который участвовал в боях с белополяками под Белой Церковью, Фастовом, Бердичевом. С авангардной группой войск Первой конной армии Буденного он наступал в направлении Броды-Львов. Кстати, соединением, в состав которого входил полк Казаданова, командовал прославленный военачальник Якир.

В своих воспоминаниях Николай Платонович писал, что уже был назначен штурм Львова, который так и не состоялся. Накануне был получен приказ об отступлении. Лично он объясняет это как вредительство Троцкого или его недальновидность. Ныне известно другое: авангард Красной Армии в своем стремительном броске на Львов оторвался от тылов, не располагал необходимыми резервами и техникой, а также встретил сильное сопротивление противника, сумевшего мобилизовать дополнительные силы и средства для борьбы с красными.

За умелое руководство полком Н.П. Казаданов неоднократно получал благодарности, был награжден орденом Красного Знамени.

После окончания гражданской войны его служба в армии, к сожалению, продолжалась недолго. Закончив харьковскую повторную школу комсостава, успел немного покомандовать полком 45-й дивизии, расквартированной под Киевом, но вскоре серьезно заболел и по этой причине в ноябре 1924 года был уволен из рядов Красной армии.

НА КУЛЬТУРНОМ ФРОНТЕ

Впрочем, без дела долго сидеть не пришлось. Уже 25 ноября его утвердили комендантом Киевского оперного театра, а через год – заведующим группой театров Киева. Так, с фронта военного он был переброшен на фронт культурный, что требовало от него, как руководителя, обширных знаний в области культуры, больших усилий, выдержки и нервного напряжения.

И на этом, новом направлении деятельности георгиевский кавалер проявил себя с лучшей стороны. Николай Платонович не только занимался организацией спектаклей, гастролей, но и сам активно участвовал в творческом процессе.

Знакомясь с личным архивом, который он передал своему двоюродному племяннику, я был поражен: наряду с автобиографией и официальными бумагами в нем находилось несколько толстых тетрадей со стихами. Многие из них переложены на музыку, о чем свидетельствуют папки с нотами. Его перу принадлежат и несколько пьес. Часть из написанного была опубликована. Авторство подтверждено документами, в том числе договорами с издательствами.

Особенно хочется отметить его произведения периода Великой Отечественной войны. В их числе «Поэма о сыне», «Моя Отчизна», «Стой, солнце». Они звучали со сцен театров и лагерных клубов, вселяя в людей веру в Победу, в то, что справедливость восторжествует (наш герой был репрессирован, о чем пойдет речь ниже).

Не берусь судить о мастерстве автора как поэта, прозаика и драматурга-самоучки. К тому же, не все автором этих строк было найдено и прочитано, но смею сказать: творческие задатки у Николая Платоновича были. Как говорят, этот человек был с божьей искрой. А тому, кто заинтересуется нашим земляком и его творчеством, можно обратиться в Музей череповецкой поэзии, где хранится архив нашего героя.

В ТРУДОВОМ ЛАГЕРЕ

В 1929 году он поступил на литературный факультет Московского госуниверситета. Но долго учиться не пришлось, сказались семейные проблемы, материальные затруднения.

После перевода в Москву работал директором драматических мастерских ВЦПС и Наркомпроса, зам. председателя Всесоюзного дома самодеятельного искусства им. Крупской, начальником «Киностроя», главным инспектором государственных академических театров. Последняя должность стала для него роковой.

Началось с того, что он написал докладную на имя заместителя председателя комиссии, руководящего государственными академическими театрами Ворошилова (ее председатель Енукидзе был в то время в отпуске). В ней было выражено беспокойство недостатками в охране театров (как тут не вспомнить недавний большой пожар в Мариинке, полностью уничтоживший мастерскую декораций!). Документ попал в руки всесильного тогда Ягоды, который усмотрел в нем подрыв личного авторитета и «наезд» на его ведомство. Он вызвал автора к себе. Произошел очень острый разговор, в ходе которого Николай Платонович не сдержался, вспылил. После этого начались преследования вдруг неизвестно откуда появившихся недоброжелателей. Было сфабриковано «дело», в результате чего 20 марта 1933 года Казаданов заочно, без суда и следствия, постановлением коллегий ОГПУ был приговорен к 10 годам заключения в трудовых лагерях по статье 59 «г» «...за бандитизм в 1918 г.». Видимо, «праведные» судьи посчитали его деятельность по подавлению мятежа в Ярославле «бандитизмом». Возможно, тут не обошлось и без наговора оставшихся целыми участников того белогвардейского восстания.

Стоит отметить, что Ягода и его приспешники действовали коварно, рассчитывая, что с тех пор прошло много лет, и никто не станет доискиваться правды, искать правового и виноватого.

Отбывать наказание отправили на Соловки, в печально известный теперь СЛОН, о котором в наше время подробно рассказывали пресса и телевидение. Здесь отбывали наказание политзаключенные, священнослужители и просто те, кто чем-либо не угодил власти. С заключенными лагеря охрана особо не церемонилась, придумывала различные наказания. Шла своего рода репетиция перед открытием системы лагерей ГУЛАГа.

Но и в тех суровых условиях нашлись люди, которые боролись с произволом, старались защищать свою жизнь и своих товарищей по несчастью. Николаю Платоновичу помогло то, что на его способности обратили внимание, и он нашел поддержку у лагерной администрации, что сделать было весьма непросто. Вместе с ним срок отбывали классные специалисты, крупные ученые, философы, деятели культуры. Они-то и помогли ему получить специальность ветфельдшера, стать нужным в среде заключенных человеком. Был по достоинству оценен и его литературный талант, как следствие – в период отпуска начальник лагерной культурно-воспитательной части поручал ему исполнение своих обязанностей.

Тем не менее Ягода дважды отдавал приказ о ликвидации Казаданова. Спасли его друзья по несчастью, которые помогли организовать перевод в Норильский лагерь, где пришлось заново «обустраивать» свою жизнь в условиях полной несвободы.

Но рано или поздно черная полоса в жизни заканчивается. После освобождения он работал в Талды-Курганском русском драматическом, потом в Джамбульском театрах, где был художественным руководителем и по совместительству – научным сотрудником областного музея (до февраля 1947 года). По сохранившимся в архиве документам, деятельность на поприще культуры получила высокую оценку властей. Затем вновь резкий поворот в биографии – переход на работу ветфельдшером. О причинах можно только догадываться. Рискну предположить, что на этой работе у Николая Платоновича было больше свободы, инициативы, он не находился на виду у «органов». Кроме того, немаловажное значение для него имело материальное благополучие, а оно на новом месте было хорошим: в месяц, в общей сложности, выходило более тысячи рублей плюс набиралось еще около полутысячи продуктами.

СТЕНА РАВНОДУШИЯ

Нельзя без боли читать заключительные строки его автобиографии: «Ныне я одинок. На Великой Отечественной погибли многие близкие родственники. Сын Валентин убит 14 января 1944 года, похоронен в Калининской области. Брат Иван, сестра Евдокия и мать погибли под Ленинградом в марте 1942 года. Отец, братья Петр и Василий, сестра Татьяна умерли в разное время. Жена в 1946 году незадолго до моего освобождения из лагеря уехала в Сталинград с инженером..., прихватив все мое имущество… Как говорится, обобрали начисто».

Двоюродному племяннику он рассказывал, что ездил в Сталинград, надеясь вернуть хотя бы часть принадлежавших ему вещей, но там заявили, чтобы «катился отсюда, пока не отправили снова в лагерь».

Тогда до полной реабилитации он числился бандитом. Естественно, не мог претендовать на приличную пенсию и компенсацию. Квартиры своей не имел, да и в Москве, где было много друзей, права проживать был лишен. Уповая на то, что Буденный знал его по службе в Красной армии, пришел к нему на прием и представился. Решил обратиться к Буденному, надеясь, что тот помнит бывшего командира. Однако тот ошарашил, сказав, что не помнит такого, а узнав, что Казаданов сидел в лагере, отрезал: «К нам много людей после амнистии приходит. Претендуют на получение персональной пенсии, хотя и не заслужили ее». При этом маршал многозначительно посмотрел на посетителя.

Примерно такой же ответ услышал и после визита в приемную Ворошилова, который в те годы занимал высокий пост. Правда, лично с ним встретиться не удалось (был в командировке в Польше). В приемной с просителем побеседовали, попросили показать документы, посмотрели и сказали, что в Указе об амнистии сказано лишь о назначении пенсии и возмещении ущерба жертвам политических репрессий, а у Казаданова статья другая, в общем, помочь ничем не могут.

Оставалась надежда на родные края, малую родину, где поймут, примут и помогут. Тяжелобольным вернулся он в свой Петриневский район. Пытался найти правду, обращался с заявлением о назначении персональной пенсии в местный отдел соцобеспечения и получил ответ в письменном виде такого содержания (приводится дословно с сохранением орфографии и пунктуации): «На Ваше заявление по вопросу назначения персональной пенсии Петриневский райсобес сообщает, в связи с тем, что Вы имели судимость по ст. 59 пун. Г УК у райисполкома о назначении Вам персональной пенсии нет никаких оснований».

Таким образом центральные и местные власти «отблагодарили» человека, имевшего более десяти ранений (сабельных, пулевых, осколочных), отмеченного высшими знаками солдатской доблести за храбрость на фронтах Первой мировой, боевым орденом за заслуги в борьбе с врагами Советской власти, бывшего командира полка прославленной Первой конной.

Забвение прошлого, равнодушное и формальное отношение к человеку, его проблемам, черствость – один из первых шагов к нравственному падению.

Выражаю надежду, что нынешние власти Череповецкого района, работники местного краеведческого музея извлекут уроки из печальной истории незаурядного человека. Хочется верить, что когда-нибудь в одном из музейных залов появится стенд, посвященный жизни и деятельности братьев Николая и Василия Казадановых.

Источник: Кириллов А. Воин с душой поэта (Полный Георгиевский кавалер Н.П. Казаданов) / А. Кириллов // Октябрьский мост. – 2003. – 9 сентября. – С. 12.