Тайна сия велика. Палачи от литературы вырубают корни русской культуры, народного самосознания, духовной мощи и нравственной крепости. А накопленная веками энергия памяти отворяет в глубинных пластах истории свежие родники.
И спешат они заполнить нишу бездуховности живой водой творчества. Виктор Астафьев из Овсянки, Федор Абрамов из Верколы, Владимир Тендряков из Макарьевской, Николай Рубцов из Емецка, Александр Яшин из Блуднова...
И плетется искусно магическая тайна русской словесности.
Она прячется в особом строе художника, даре слова, в Божьем Промысле.
Слеза поэта
Литературной родиной Александр Яшин называл Архангельск. Здесь в 1934 году вышла первая книга поэта «Песни Северу». Отсюда его направили (в 21 год!) на Первый съезд писателей СССР, затем – в Литинститут. Родной Север для него – «край добра и чудес», оберега и опора.
...Помню затасканный, в четыре пальца толщиной, альманах «Литературная Москва» (1956 г.). Сладкий морозец мурашками царапал спину – какая смелость! Среди других – короткий рассказ Яшина «Рычаги». Шайкой по черепу стала для «очернителя» статья А. Софонова в «Литгазете». Короткую «оттепель» сменили ранние заморозки.
С Федором Абрамовым поэта познакомили и подружили разгромные залпы. «Вологодская свадьба» А. Яшина («Новый мир» за декабрь 1962 г.) и «Вокруг да около» Ф. Абрамова в январской «Неве» за 1963 год вызвали камнепад разгромных статей. Лакеи- журналисты организовали открытые письма «Свадьба с дегтем» (Яшину) и «К чему зовешь нас, земляк?» (Абрамову). Откровенные политические доносы объединили писателей: «Нам с Яшиным было нелегко, и вполне понятно, что мы потянулись друг к другу» (Ф. Абрамов. «Семь верст до небес»).
Впервые они увиделись в избушке Яшина на высоком берегу Юг-реки, на родине поэта. Бобришный Угор. Вот снова перечитал воспоминания Абрамова об этой встрече и даже поежился: какие глыбы, оба – из кона Аввакумова.
«...Уставший, замученный травлей, больной, Александр Яковлевич в 1965 году снова приехал в Архангельск. Встречу с писателем назначили в концертном зале филармонии. Хотелось вместить всех почитателей большого русского поэта. Пришло человек сорок. Мы сдвинулись в первых рядах.
Его мне было трудно принять – ничего от поэта. Бледный, угрюмый, неловкий. И вдруг он подобрел, виновато улыбнулся и, глухо нажимая на «О», выронил: «Запасаемся светом. Посвящаю Федору Абрамову». Он читал тихо, просто. Какие-то неведомые доселе силы поднимались в моей душе. Потом шли «На Бобришном угоре», «Медведя мы не убили», «В несметном нашем богатстве»...
Мы принимали его всего, жалели и понимали. Снова вспомнились орудийные залпы литературных хапуг. «Из-за утеса, как из-за угла. Почти в упор ударили в орла...» Яшин говорил о себе. Было спокойно и жутко. «Нет, ни дробинки не скользнуло мимо. А сердце и орлиное ранимо...»
Огромная слеза народилась в глубокой глазнице, медленно покатилась по сухой бледной щеке, запуталась в рыжем усе и вдруг рассыпалась миллиардом сверкающих искр. «Орел упал, но меж далеких скал. Чтоб враг не видел, не торжествовал».
У выхода меня нагнал мезенский журналист Иван Левкин. На углу Свободы липко скрипел огромный плакат с вождем: «Верной дорогой идете, товарищи!» Над городом плескалась тревожная серая ночь. У памятника Петру Первому узнал Бориса Пономарева и Александра Яшина. Бойцы вспоминали минувшие дни. В книге «Литературный Архангельск» Борис Семенович об этом пишет: «Александр Яковлевич заметно растрогался и, думая о чем-то очень личном, сказал, глядя на Двину: «Наверное, уж больше здесь не бывать».
Ох уж этот Павлов!
С вологодским учителем из деревни Калинино нас заочно познакомили Владимир Тендряков, Федор Абрамов и Александр Яшин. Вернее, наши выступления в местной и центральной печати. Алексей подвигал меня, звал на родину Александра Яшина.
И вот летом налегке, босиком по росе я вышел из Подосиновца (тоже Юг-река, исторически – Никольский уезд Вологодской губернии) в Никольск. От Большероманова до Шестакова меня прихватил молоковоз. Потом подобрал мощный «КрАЗ» до Кич. Городка. Шофер-детинушка всю дорогу читал Рубцова. Много спрашивал. Говорил сочно, легко. В ответ я прочитал стихотворение Николая Рубцова «Последний пароход», посвященное Александру Яшину: «Мы сразу стали тише и взрослей...»
Калинино мне вначале не показалось. Полчаса бродил по деревне – ни души. Пришлось постучать в окошко, где торчал сплющенный нос. Ушастая девчушка с радостью повела меня. День умирал. Опустился резкий настой скошенного сена, запаха огурцов и парного молока.
Меня встретила супруга Павлова Нина Ивановна. Сам Алексей был еще на лугах... В комнату влетел стройный, загорелый хозяин. Крепко стиснул мои нетощие плечи. Потащил меня в комнатку на чердаке. Картотека учителя поразила. Вопросы были беспокойные, острые. Я обессилел. Павлов выкинул на стол папку с письмами В. Тендрякова, Ф. Абрамова, Л. Крутиковой-Абрамовой... и пропал.
За печкой загремел рукомойник. Алексей появился в свежей ковбойке. Он вытащил кипу альбомов и папок с газетно-журнальными вырезками, удивил меня точным знанием всех прототипов рассказа «Вологодские свадьбы» и перипетий в судьбе любимого писателя. Особенно учителя Павлова волновала кампания клеветы и травли А. Яшина: письмо «Свадьба с дегтем» организовал Петерсон (напечатала «Комсомолка»), в журнале «Октябрь» (№ 4, 1963 г.) Сергованцев, в «Москве» (№ 5, 1963 г.) Дымшиц, а также вездесущий Бровман тащили на плаху голову поэта. Алексей приводит фразу В. Астафьева из книги «Зрячий посох»: «Ожидаю хулу и брань всяких «бровманов»... Сволочи, выбивают недозволенными приемами перо из рук».
Я напомнил А. Павлову фабулу рассказа Леонида Андреева «Иуда Искариот»: не синедрион за 30 сребреников расправился с Иисусом – Иуда Искариот руками синедриона распял Христа на Голгофе. Бровманы-Петерсоны удавкой партийной идеологии вырубали корни русской духовности, национальной культуры, гражданской активности. Крушили Россию.
...Назавтра утром я вышел в путь на встречу с любимым поэтом в трагический день кончины – 11 июля. Точь-в-точь: «Завихряется стружка, пахнет ягодным бором. Вырастает избушка над Бобришным Угором...»
Вспомнил желание Яшина и Абрамова побывать в Пустозерске, на месте костра Аввакума Петрова. Надо сходить.
***
На днях получил от Алексея Павлова третью книгу трилогии «Моя судьба – в судьбе Отечества» – многолетний краеведческий поиск с автобиографическим уклоном.
Перечитываю ее сейчас и снова убеждаюсь: на малой родине – истоки нравственного самосознания, народной культуры, великого трудолюбия и человеческой красоты. Из русской деревни начиналась великая Россия. И только здесь кроется ключ к ее духовному возрождению и величию.
Письма наставнику
Неожиданно из Москвы пришел толстый пакет. Это дочь Яшина Наталья Александровна прислала буклеты, копии документов и писем Николая Рубцова Александру Яшину.
В буклете «Жизнь на миру» – фотоснимок о поездке по Волго-Балту в августе 1967 года. А. Я. Яшин, высокий, стройный, в окружении молодой поросли: Василий Белов, Николай Рубцов, Виктор Коротаев, Борис Чулков, Александр Романов...
В книге Северо-Западного издательства «Земляки помнят. Александр Яшин в воспоминаниях северян» (Архангельск, 1988) каждый из них с любовью и болью вспоминает десятки случаев, когда Яшин помог, поддержал, подставил плечо. Книга начинается пронзительным по глубине и искренности вскриком Николая Рубцова: «Скажите мне, кто в этом виноват. Что пароход, где смех царил и лад. Стал для него последним пароходом?»
В десятый раз перечитываю письма Рубцова Яшину и вновь убеждаюсь: без Александра Яшина не было бы Николая Рубцова. Такого, о котором Федор Абрамов запишет в дневнике: «Бог явил нам радость и чистоту в виде стихов Рубцова...»
Судите сами: «А все-таки, если б не Вы, сидеть бы мне сейчас за железной решеткой, распевать бы да слагать тюремные песенки, да клевать бы, как птице, клюкву на болоте во время перекуров...» Это Рубцов пишет из села Никольского (Николы) Тотемского района. «Здесь для души моей родина, здесь мне нравится... О Вашей «Вологодской свадьбе», об этом прекрасном литературном явлении, слава Богу, и здесь стали говорить лучше, трезвее».
Все письма – это исповедь «до донушка» собрату, сотруднику, соратнику. В них попытка выразить словами мысли, убеждения: «...поэзия не от нас зависит, вернее, не поэзия от нас зависит, а мы зависим от нее».
Есть в письмах страницы трудные, когда Рубцова исключили из Литературного института: «Сведения о моем проступке дошли до него (ректора – О. Г.) в явно искаженном виде. Из искры раздули пламя, правда, искра была сильной... Когда поеду, позвоню Ивану Николаевичу, что я свинью не подкладывал». На конверте рукой Яшина написано: «13/12-63 г. Пятница. Я с Атаровым сходил к Коропкову, и договорились, что Рубцова в институте восстановят. А. Яшин.»
А вот, возможно, самая краткая рекомендация в Союз писателей: «Поэтическое дарование Николая Рубцова бесспорно и уже так отчетливо выявилось в двух его книгах и в журнальной и газетной периодике, что я не нахожу необходимости в подробной характеристике его работы. Александр Яшин. 24 февраля 1967 г. Москва».
«Яшинская рябинка»
Творческое вдохновение – это человеческая потребность. Четверть века я руководил школьным клубом «Поморец». Для нас он – радость общения, ограда от зла, путь к себе.
К юбилею мы выпустили книгу «Родовое гнездо». В ней – попытка осмыслить и обобщить опыт работы.
Первым книгу поддержал Алексей Павлов: послал десятки адресов. Талантливый учитель, генератор идей, он в письмах, газетах, журналах и книге «Моя судьба» живо. поднимает проблемы воспитания Гражданина, утверждения добра на земле, возрождения Отечества. Алексей Александрович побуждает к творчеству коллег, лично участвует в работе клубов.
Он отлично знает этот островок духовности – клуб любителей поэзии «Яшинская рябинка» в Вологде. Его создала преподаватель ПТУ-30 В. С. Старкова. Стало традицией 27 марта проводить торжественное собрание. В гостях у клуба побывали Николай Рубцов, Ольга Фокина, Виктор Астафьев, Виктор Коротаев, Александр Романов. А в 1986 году нагрянул ленинградский клуб школьников «Дым Отечества». На этом празднике был друг и однокурсник А. Яшина А. П. Борисов.
Ребята выпускают рукописный журнал. В 1997 году издали миниатюрную книгу «Незаросшей тропкой Яшина». За спиной у них – поездки по литературным маршрутам: Пушкин, Тургенев, Толстой, Есенин.
Попутно передам рассказ А. Павлова об учительнице из Челябинска Е. А. Михайловой: «Она ведет биологию. Познакомились на Абрамовских чтениях. Биолог пояснила: «Я сначала влюбилась в сказку «Жила-была семужка», а потом – в Абрамова».
А вот эту бандероль мы получили из Никольского клуба-музея «Земляки». В ней – брошюра руководителя М. В. Бересневой: гимн клуба, страницы истории, устав, книга отзывов, познавательные викторины. Муза Вячеславовна пишет: «А. Яшин буквально связывал всех земляков своей огромной любовью к родной Вологодчине».
Мы рассматриваем цветной фотоснимок. «Земляки» – 27 марта 2000 года. Красивые, одухотворенные, просветленные лица. Рядом с Музой Вячеславовной Бересневой – гость Наталья Александровна Яшина и президент клуба Катя Рыжкова.
А вот это – событие. Номера Никольской районной детской газеты «Зеленая веточка» (приложение к «Авангарду»). Идею подала корреспондент районки Т. М. Колчеева. «Мои ребята стали расти на глазах. Только работы у меня столько прибавилось!» – пишет Муза Вячеславовна.
***
К. Д. Ушинский считал родной язык величайшим народным наставником, удивительным педагогом. Слово питает духовную жизнь человека, оно формирует и одухотворяет личность. Слово – наше спасение. В 1957 году Александр Яшин написал эту оду: «В несметном нашем богатстве Слова драгоценные есть: Отечество, Верность, Братство. А есть еще Совесть, Честь... Ах, если бы все понимали. Что это не просто слова. Каких бы мы бед избежали. И это не просто слова!»