А. Яшин открывает сборник произведениями последних лет. Но не случайно в первом разделе книги мы встретили вдруг два стихотворения, датированные 1939 годом. Поэт как бы обращает наше внимание на истоки своего творчества. Вот отрывок из стихотворения «Илье Сельвинскому»:
Мороз расписал оконные стекла,
И сказочной стала моя изба.
Пред этой искусной работой поблекла
Резьба по кости, по бересте резьба…
Тоскуешь о море –
Увидишь море,
О доме тоскуешь –
Увидишь дом:
Уставшую мать в цветастом уборе,
Старинный колодец на сельском угоре,
Четыре березы под самым окном...
До сегодняшней поры А. Яшин остался верен чувству родной земли. В нем сохранилось неизменным стремление ощущать под своим началом время и врисовывать в его рамку живые пейзажи отчего края – Вологды, и скромной Юг-реки, и образы земляков-северян: кружевниц, плясуний, колхозных заводил, звероловов и рыбаков. Перечитывая сейчас «Олену», «Сватовство», «Евдокию Петровну», убеждаешься в добротности фольклорной и сказочной традиции, наследованной Яшиным в этих, да и в других стихотворениях. Она жила в причудливой связи летописных словечек и оборотов с речевой новью, творимой народом и еще совсем свежо звучащей с полос советских газет.
С годами творческое дарование А. Яшина развивалось и мужало. Пришел срок, когда он почувствовал, что не может писать, как раньше, если не желает повернуть против себя первые поэтические достижения и сделаться лишь копировщиком, стилизатором народной традиции. Новые темы, продиктованные военной необходимостью, потребовали своего. Теперь поэт часто берет на вооружение слова военного обихода, простые и обнаженные, на первый взгляд даже прозаические. Но ему удается передать неизведанное, выверенное собственным опытом.
Стихи, собранные в книге под рубрикой «Военные годы», отчасти хранят в себе неровное, горячее дыхание того времени. Однако и поэтическое дыхание в них тоже неровно, а это – другое дело! Причина, нам кажется, в том, что А. Яшину все-таки оказалась свойственной определенная инертность поэтического мышления. Она мешала обобщать явления жизни, углублять психологизм лирического героя. Освоение жизненного материала велось, в основном, вширь. Определяющей формой освоения явилась живописная зарисовка, оперативный, подчас остроумный, но, как правило, поверхностный репортаж.
В последние пять-шесть лет Яшин стремится как можно больше сказать от себя, выговорить свое, заветное, накопленное годами. Он глубоко сознает безмерность роднящего всех людей чувства отчей земли! С неизвестной ранее силой зазвучал в стихах страстный ораторский голос, полный веры в счастье людей.
«Спешите делать добрые дела!» – призывает он в «Обращении к читателям».
Конечно, есть и недостатки в новых циклах А. Яшина. Порой кажется, что автор поэтизирует безволие лирического героя, у которого, очевидно, от неуясненного различия между «правдой» и «злом» опускаются руки, «пропадает к работе влеченье». Мы ограничимся этим примером, потому что главное в «новом» Яшине не вяжется с этими мало естественными для него интонациями.