Древняя земля Белозерья хранит в своих недрах следы великой культуры. Недаром явилась она источником многих ценных записей устного народного творчества. Здесь чувствуется и прямое воздействие таких выдающихся деятелей литературы русского православия, как Кирилл Белозерский (1337-1427), основатель Кирилло-Белозерского монастыря и создатель знаменитой монастырской библиотеки; автор посланий, поучений, научных трактатов Нил Сорский (около 1433-1508); прославленный боец-публицист за правду нестяжателей монах Ефросин, известный и как переписчик в 70-х годах XV века "Задонщины". Правда, границы земель Белозерья с веками менялись, и Белозерский уезд, позднее Белозерский район, входил в разные губернии и области России.
В нашей работе говорится о литераторах, чья судьба и чье творчество прямо связаны с городами и селами на территории нынешнего Белозерского района Вологодской области. Не забудем, однако, что многие писатели были гостями этих мест, некоторые, как Анатолий Васильевич Петухов, жили здесь годами и учились, что в 1908 году в Мишутинской волости Борис Матвеевич Соколов (1889-1930) и Юрий Матвеевич Соколов (1889-1941) собирали народные сказки и песни, что дружба и переписка связывали и связывают писателей и поэтов Белозерья со многими известными деятелями русской литературы, что, наконец, сегодня в рядах начинающих поэтов и прозаиков, печатающихся на страницах районной газеты и других изданий, вполне вероятно находятся те, кто прославит и литературу русскую, и свой край, который недаром вместе с Кирилловским районом называют сердцем Северной Руси.
Поскольку включенных нами в эту публикацию писателей - уроженцев Белозерского района - не так уж много, то мы, во-первых, даем о них довольно подробные сведения, а во-вторых, располагаем их не в алфавитном порядке, а в хронологической последовательности.
БЕЛОЗЕРСКАЯ (урожденная Ген) Надежда Александровна (1838-1912) - писательница и переводчица, автор воспоминаний и историко-литературных работ, сотрудница ряда журналов ("Русская старина", "Исторический вестник", "Дело", "Родник"), редактор журнала "Воспитание и обучение".
И сегодня представляют интерес ее монография о В. Т. Нарежном, статья о Н. В. Гоголе, мемуары и посмертно опубликованная "Автобиография", содержащие сведения о П. В. Анненкове, К. Д. Кавелине, И. С. Тургеневе, Я. П. Полонском, Марке Вовчок, Т. Г. Шевченко и других деятелях отечественной культуры. Среди переводов Н. А. Белозерской - "Записки о Московии XV века" Джерома Герсея, романы Ч. Кингсли, А. Мегью, произведения Проспера Мериме, Г. Лаубе, Г. Кенига.
Родилась Н. А. Ген в усадьбе Софиевка Белозерского уезда, где жила до трех лет. Отец ее, получив должность лесничего, переехал с семьей в Петрозаводск. Восемнадцати лет Надежда Ген вышла замуж за тридцатилетнего Василия Михайловича Белозерского, одного из основателей Кирилло-Мефодиевского общества, а в дальнейшем издателя украинского журнала "Основы". В 1867 году Н. А. Белозерская разошлась с мужем и, оставшись с тремя малолетними детьми, зарабатывала уроками, а также в течение пяти лет была секретарем историка Н. И. Костомарова и одновременно заведовала до 1878 года высшими женскими курсами, в учреждении которых участвовала вместе с Н. В. Стасовой и М. В. Трубниковой.
Сведения о Н. А. Белозерской можно найти в книге Е. А. Штакенштейдера "Дневник и записки (1854-1886)", изданной в 1934 году, а также в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона, в Библиографическом словаре русских писательниц Н. Н. Голицына, в справочниках С. А. Венгерова, И. Ф. Масанова и других биографических справочниках и словарях.
ГАРНОВСКИЙ Виталий Всеволодович (1902-1981) - писатель, автор рассказов и повестей, а в ранний период творчества - и стихов, редактор районных газет "Колхозный путь" и "Красная Шола".
Перу В. В. Гарновского принадлежат сборник стихов "Море и корабли", книги прозы: "Полесники у костра", "В краю лесов и озер", "Лесные рассказы", "Рябчик-рябушка", "Белозерье", "Песня над рекой", "Нечаянное путешествие", многие произведения для детей и взрослых, печатавшиеся в альманахах, журналах и газетах, очерки, статьи.
Родился В. В. Гарновский в Петербурге, служил в армии и на Балтийском флоте, жил и работал в Новгородской области, а с 1936 года - в Липином Бору Вологодской области, недалеко от Белозерского района, откуда в 1948 году переехал в Зубово, тогдашний центр Шольского района, территория которого ныне входит в Белозерский район. Уже пожилым уехал писатель из Зубова в места своего детства, где и прожил последние годы.
Нашел себя как литератора В. В. Гарновский под влиянием М. М. Пришвина, от которого он получил ободряющее письмо еще перед войной, когда жил в Липином Бору. Но расцвет творчества писателя приходится на период его жизни в Зубове. Именно в это время вышли его основные книги, за исключением первого сборника стихов и последних произведений, в том числе изданной посмертно книги "Огненный гранит". Главная книга В. В. Гарновского называется "Белозерье", а последние опубликованные его стихи назывались "На Белом озере". Белозерцы по праву считают его своим, тем более, что возле Белого озера прожил он в общей сложности двадцать шесть самых плодотворных лет своей жизни.
О произведениях В. В. Гарновского писали К. Коничев, Д. Молдавский, С. Викулов, И. Гура, Б. Головин. Сведения о писателе можно найти в био-библиографическом справочнике "Писатели-вологжане (1917 - 1957)", изданном в Вологодском книжном издательстве в 1958 году.
АРБАТ (настоящая фамилия Арбат-Яковлев) Юрий Андреевич (1905 - 1970) - писатель, автор книг: "Шесть золотых гнезд", "Народное декоративное искусство", "Путешествие за красотой", "Русская народная роспись по дереву", "Северный корень", "Звонкое чудо", "Сорок памятных зарубок", юмористических очерков ("Европа своими глазами"), сборников рассказов и фельетонов ("Часы с боем"), сказов. Главная тема его творчества - прошлое и настоящее русского народного искусства, судьбы художников.
Родился Ю. А. Арбат в Белозерске, жил и скончался в Москве. О творчестве Ю. А. Арбата писали В. Широков в журнале "Урал" (1971, №8), В. Солоухин в "Литературной газете" (27 апреля 1965 г.), тепло отзывались многие литераторы.
ОРЛОВ Сергей Сергеевич (1921 - 1977) - известный поэт, лауреат Государственной премии РСФСР им. А. М. Горького (за книгу стихов "Верность" в 1974 г.), автор поэтических сборников: "Третья скорость", "Поход продолжается", "Радуга в степи", "Городок", "Стихотворения", "Голос первой любви", "Память сердца", "Человеку холодно без песен", "Колесо", "Лирика", "Дни", "Страница", "Костры", поэм: "Командир танка", "Светлана", "Песня Ленинграду", "Слово о Циолковском", "На острие стрелы багряной", книги о творчестве "Свидетели живые", сборника статей "Наедине с тобою". В 1979-1980 годах вышло собрание сочинений поэта в 3-х томах.
Родился С. С. Орлов и жил до 1930 года в селе Мегра Белозерского района (ныне затоплено), с 1936 по 1940 год жил и учился в Белозерске. Печататься начал до войны в местных газетах, после войны часто бывал в Белозерске, Вологде и других районах области.
Спустя годы он писал о Белозерске, как о первом своем городе, увиденном в раннем детстве, который показался ему настоящей сказкой.
После смерти С. С. Орлова в Белозерске установлен памятник поэту, а в школе, где он учился в 1938-1940 годах, создан народный музей.
Прочитать о С. С. Орлове можно в книгах Д. Т. Хренкова "Сергей Орлов" (Л., 1964), "А был он лишь солдат..." (М., 1981), во многих работах В. В. Дементьева ("Мой лейтенант" и др.), а также в словарях и справочниках (в том числе "Писатели-вологжане", Вологда, 1958).
ВИКУЛОВ Сергей Васильевич (р. 1922) - поэт, лауреат Государственной премии РСФСР им. А. М. Горького (за книгу "Плуг и борозда" в 1974 г.), автор сборников: "Завоеванное счастье", "Полюшко-поле", "Деревьям снятся листья", "Костер, что грел тебя", "Всходы" и др., поэм: "В метель", "Галинкино лето", "Тобой бы он гордился", "Трудное счастье", "По праву земляка", "Преодоление", "Окнами на зарю", "Против неба на земле", "Ив-гора", "Один на век", "Дума о родине", "Остался в поле след", "Соседи" и др.; книжек для детей: "Зеленый цех", "Захотелось мишке молока", "Случай на реке", проблемных очерков ("Первые версты"), статей. В 1982 году вышел двухтомник избранных произведений С. В. Викулова, в следующем году - том его поэм. Многие годы С. В. Викулов был редактором журнала "Наш современник".
Родился поэт в деревне Емельяновской Белозерского района, детство и отрочество его связаны с Мегрой, а педагогическое училище он закончил в Белозерске в 1940 году. Участник Великой Отечественной войны. После войны С. В. Викулов закончил Вологодский педагогический институт, работал в Вологде в книжной редакции, в отделении Союза писателей. Живя с 1967 года в Москве, часто бывает в разных районах Вологодской области, всем творчеством связан с родным краем, которому посвящает стихи, поэмы, очерки.
Из многих критических работ о творчестве С. В. Викулова следует выделить книги вологжан В. И. Коробова (Сергей Викулов. М., 1980) и В. А. Оботурова (Сергей Викулов. Страницы жизни, страницы творчества. М., 1983).
БЕЛЯЕВ Леонид Александрович (р. 1939) - белозерский поэт, журналист, автор стихотворных книг: "Тополя роняют пух", "Дожди грибные", "Освещенные окна мои" и других произведений.
Родился поэт в Белозерске, учился в Белозерском и Вологодском педучилищах, в 1963 году окончил Вологодский педагогический институт, служил в армии, на флоте, некоторое время работал в областной студии телевидения.
Акрополь
В незапамятном детстве раннем
Я увидел свой первый город -
Сказкою о царе Салтане
Он открылся мне с косогора.
Вал зеленый у вод блескучих,
Стены сахарные над валом,
Золотые луковки в тучах
Лента радуги обвивала.
Голубиная почта меркла
В синем небе над головою,
Звон катился на крыши с церкви,
С колоколен, медным прибоем.
Крыши крыты железом красным,
Окна в два ряда и заборы.
Потрясенный творимой сказкой,
Въехал я на телеге в город.
Тихий город мой, в зорях алых
Щедро мне ты дарил открытья,
С чудом первой любви, пожалуй,
Мог тебя одного сравнить я.
И хотя на земле с тех пор я
Повидал городов немало,
Выходил к ним спокойно, к гордым,
Из ворот гремящих вокзалов, -
Но недавно, за синим морем,
В королевстве чужом, не в сказке,
Будто снова я въехал в город
На телеге мальцом вихрастым.
Белый мрамор колонн летящих -
С морем синим и небом рядом -
На холме, под солнцем палящим
Мне открылась земля Эллады,
И, увидев впервые город
Изо всех городов на свете,
Словно солнце и словно горы,
Переживший тысячелетья, -
Замер я, словно в детстве раннем,
Заглядевшися с косогора,
Перед молодостью сказанья
На земле сухой, словно порох.
Я уже никогда не забуду
В небе полные солнца колонны
И безгрешного детства чудо -
Мой Акрополь в лесах зеленых.
* * *
Нам уходить от милого порога,
Не возвращаясь много лет домой.
Опять под ноги падает дорога
И остаются ветры за спиной.
В лицо подул старинный ветер странствий,
Забудь былое и иди вперед,
Звезда мерцает в голубом пространстве,
Но, может, не мерцает, а зовет...
Гремят мосты, и наступают сроки
Нежданных встреч, негаданных друзей,
Жизнь - это путь, суровый и далекий,
Невыдуманных песен и страстей.
И если есть в конце его береза,
У каждого та, под которой лечь...
Забудь о ней, живи легко и просто
И не тумань печалью радость встреч.
Есть в трепетанье наших рощ зеленых,
В ночных огнях далеких городов,
В березах белых, красноватых кленах
Дух вечной жизни и бессмертных снов.
Учись у сосен гордому упрямству,
Беспрекословно пробивайся ввысь
И сохрани крутое постоянство
В любви к Отчизне и земли держись.
А если смерть негаданная встанет,
Гляди в глаза, не отводи лица
И твердо стой на самой страшной грани
Жестокого, но славного конца.
1946 год
* * *
Стихи мои о деревне,
и радость моя, и боль!
Кто зову земли не внемлет,
едва ль вас возьмет с собой
в дорогу - развеять дрему...
Глухому к земле, ему
стихи про Фому-Ерему,
сермяжные, ни к чему.
Томов со стихами - груда.
А в тех, говорят, томах
что ни страница - чудо,
что ни куплет, то ах!
Новаторские, блестящие,
строка о строку звенят.
А вы, мои работящие,
в пыли с головы до пят.
Не очень-то вы нарядны
и - где уж там! - не модны.
Вы будничны, не парадны...
И все-таки вы нужны,
я верю тому, кто в поле
упрямо растит зерно,
чьи с коих-то пор мозоли
в стихах поминать грешно...
Старо и неблагозвучно!
Да полноте, остряки!
А ваши-то белы ручки
не потому ль мягки,
что эти не в меру каменны -
не руки, а жернова!
В мозолях все, как в окалине...
Нужны ли еще слова!
Добры, горячи по-русски
и грубы на первый взгляд,
корявые эти руки,
красивые эти руки
и впрямь чудеса творят!
Держите ж голову гордо,
стихи мои! Мы и впредь
о них, не жалея горла,
по-своему будем петь!
* * *
Нелегкую ты выбрала мне долю -
дала бумагу мне, перо дала...
О Русь моя, колосья по подолу,
и синь в глазах, и солнце у чела!
Ты вечная, моложе век от века!
Тебе, моя великая страна,
ни позолота лести человека,
ни пудра фраз красивых не нужна.
И ты, великодушная на диво,
казни меня забвеньем, коль солгу...
И без меня ты можешь быть счастливой -
я без тебя, Россия, не могу.
Помню зимние вечера.
Снова дует сегодня с севера.
Входит в валенках со двора
наша бабушка, Олексеевна.
Из подойника молоко
льет в посудинки, дужкой брякая...
До спанья еще далеко.
Еще бабушка сядет с прялкою,
небольшой, но такой баской, -
словно в горенку глянет солнышко.
И закружится веретенышко,
зажужжит под ее рукой.
Запотрескивают дрова,
свет запляшет у ног - в два лучика...
И придут ей на ум слова
песни старой про Ваньку-ключника.
Под жужжанье веретена -
прядись, ниточка, прядись, тонкая, -
поплывет по избе она
и неспешная и негромкая.
Вся страдание и печаль,
вся о том, как княжна коварная
миловала-любила парня
Ваньку-ключника по ночам.
Завывает метель в трубе
знобко, жалостно...
А в избе
льется песня - печаль-забавушка.
И, раздумавшись о себе,
о злосчастной своей судьбе,
утирает слезинку бабушка.
Ой, не вьюгою ли шальной
ее тропочка заметается!
Песня льется, переплетается
с тонкой ниточкою льняной.
И протяжна, и широка,
и ничем таким не расцвечена,
выпрядается бесконечная
вместе с ниткой из кужелька.
* * *
Древний видится вал,
Брежу озером Белым.
Только год не бывал -
Веком кажется целым.
Чтоб совсем не зачах,
Мне хоть изредка надо
Согреваться в лучах
Материнского взгляда,
Посидеть вечерком
В теплой комнате деда,
Привозным табачком
Угощая соседа.
Побродить по полям,
Побывать на болоте,
Подойти к журавлям:
"Добрый день! Как живете?"
Я приеду опять
В тихий час листопада,
Буду яблоки рвать
Из отцовского сада
И ловить пескарей
В нашем старом канале.
Только бы поскорей
Эти дни наставали.
Здесь я сын, а не гость.
Я не за день, не за год
Пропитался насквозь
Соком северных ягод.
* * *
Край любимый - мое Белозерье,
Голубая отрада души.
Словно тут приворотное зелье
Растворилось в озерной тиши.
Пусть в заботах увязну по горло,
Брошу все и - была не была -
Я хоть на день приеду в свой город,
Чтоб взглянуть на его купола,
Чтобы вновь, не скрывая волненья,
На крутой бечевник поспешить -
В Белом озере омовенье,
Как в священной воде, совершить.
* * *
В платьицах девчонки отфорсили,
Не рискну в луга бежать босым -
Началось по всем лесам России
Факельное шествие осин.
Потянуло снова в перелески -
Так бывает к осени со мной.
Здравствуй, воздух, чистый, деревенский,
Просмоленный, ягодный, грибной.
Я иду по тропке, напевая
Песенку веселую свою.
Самой высшей пробы - золотая
Осень в нашем северном краю.
* * *
Весь мир молчит,
и занавес приподнят,
И над речным
задумчивым стеклом
Плывет туман,
как дым из преисподней,
Из всех щелей,
из всех лесных сторон.
Я у костра смотрю
на чудо света,
Которое вершится
каждый день.
И как всегда,
во всем ищу ответа,
И как всегда,
на все бросаю тень.
Ищу ответ,
но вижу лишь вопросы
И нахожу еще один вопрос;
"Ну почему
простые эти росы
Милей других,
таких же чистых рос?"
Поднялось солнце
ярким караваем
И по смычку серебряных
лучей
Взлетел на небо
гимн родного края
На белых крыльях
звонких лебедей.
Неровностью стекла обезображен
Косился день сквозь раму в потолок,
Он искренне злорадствовал и даже
Вороний грай на крышу заволок.
А голуби скользили по туману
И, накренясь, ныряли в купола.
Но слюдяною завесью обманут
Я проклинал калейдоскоп стекла.
Но взгляд стал буен, в тесноте затоптан,
И ставни век засов не удержал -
Он вырвался, взметнулся и защелкал
По частоколу просмоленных шпал.
И взгляд, скользя по выгнутым лениво
Блестящим рельсам, ринулся туда,
Где иногда блеснуются бурливо
И где молчат годами иногда.
Чего он видел в голубом ущелье,
Меж двух лесов, меж двух снегов,
меж двух полей,
В мелькании объятых канителью,
Воздетых к небу веток тополей?
Чего там слышно в перезвонах стона,
Прогнувшихся от неба проводов,
В белесой мгле пустынного перрона
За шорохом встревоженных шагов?
2.
Все, что неясно промелькнуло мимо,
Все, что неслышно, сгинуло во мглу,
И резкость красок, декабрем гонима,
За снежной весью грезилась ему.
Он утонул в вокзальной сутолоке,
Когда настиг гнездовье всех причин,
Родивших беспорядочную склоку
Пречистых лиц и смазанных личин.
Причины ветром пронеслись по глади
Людских трущоб, забывшихся во сне,
И вот уже Россию лихорадит,
Россия вновь в антоновом огне.
Смиренница и помыслом, и телом:
Какой резон стократ ползти под плеть?
Ты старою медведицей хотела
В берлоге глаз скорбящих умереть.
Глаза редеют и редеют души
Несущих возрождения слова.
Какой иуда тишь твою нарушил,
Перед которой никнет синева?
Какой иуда обнажает корни,
Иссохшие и спекшиеся в прах,
И мнит, что ангел голубой и горний
Еще почиет в черных куполах?..
3.
Ax, куполам ли, врезавшимся в небо,
Где мест святых зияет пустота,
Хранить устало золотую небыль,
Радеть, чтоб быль осталася чиста?
Мне хочется изведать о забытом.
Но временем в ревнивой тишине,
Воздвигнуты забвенья монолиты,
И только это остается мне.
Аукнуть в тишь, глотающую звуки,
Воззриться в муть, ворующую свет -
Напрасно все, пожизненной разлуки
Со всем минувшим горестнее нет...
Подумалось ли, кем-то прошепталось,
Иль снегом опустилося на снег -
Минует ночь, и потечет усталость
Холодным светом из-под липких век.
Взгляну в себя, как вечер смотрит
в полдень,
И вспомнится, что прикорнул затон.
Что дышит лес, на сумерки приподнят
И оттеснен за солнечный кордон.
Где нет меня, там нет уже смятенья;
Взгляну отсюда, как из темноты:
Не разберешь, беснуются ли тени,
Стараясь охватить из-под фаты...
Тринадцать орланов
Поднимаюсь я бодро и рано,
А сегодня с утра сам не свой
Оттого, что тринадцать орланов
Неотступно кружат надо мной,
Оттого, что качаются пьяно
Камыши на заре золотой.
Гей, вы, гордые, вышние птицы!
С высоты восходящих кругов
Видно ль вам, как гусей вереницы
Потянулись на лоно лугов.
Говорливых гусей вереницы
Голосят до моих берегов!
Для чего вы, беду предвещая,
Собрались над тропою моей?
На озерах, тоску источая,
Разливается плач лебедей.
На земле нам обиды прощают,
Поступитесь виною моей!
Иль не видите, - будет пожива
Без того... Над простором полей,
Помывая крылами лениво,
Колыхнулся косяк журавлей;
Закричали орланы визгливо,
Упиваясь бедою моей.
Гей, вы, гордые вышние птицы!
Мне не нравится это число;
Я сейчас буду Богу молиться,
Чтобы пулю до вас донесло.
Если небо ко мщенью стремится,
И земля отзывается злом.
Над зрачком приподнимется веко,
Протянуть тонкозримую нить,
Чтобы мне не убить человека,
Мудрено ль мне орлана убить?
Разбудилось выстрелом эхо,
Над кугою взметнулася выпь...
Сень урочных тринадцатых крыльев
Подломились над самой рекой,
Пронеслись над желтеющей былью
И упали в туман голубой.
В горном небе за мною следили
И смеялись уже надо мной.
И, о, ужас! Немедленно, ровно
Из тумана поемных полей
Поднимается тенью безмолвной,
Приближается новый орлан.
Поседев, я постиг, что виновный,
Неприкаянным силам отдан.
Поднимаюсь я бодро и рано,
Но сегодня с утра сам не свой
Оттого, что качаются пьяно
Камыши на заре золотой,
Оттого, что тринадцать орланов
Неотступно кружат надо мной.
Он разлуки почуял страх,
Маму звал и тянул ручонку,
Долго плакал, бился в руках,
Но все крепче держали мальчонку.
Вот уходит, оставив его,
И в слезах силуэт расплылся,
Тело детское в крике свело,
И ревел, и кричал, и бился...
Говорили - придет она,
Утешали всем детским домом.
А у новенького пацана
Слезы в горле встали комом...
На руках унесли вовнутрь,
Где веселые дети шумели.
Долго-долго не мог уснуть
В
неуютной сиротской постели.
Детприемник, побег,
И вокзалы, и парки,
И ворованный хлеб,
И базарные галки.
Милицейский "УАЗ",
И брезгливых толпа,
Надзирателя "глаз",
Да и ночи без сна...
И кому объяснить,
Дома пьянки с утра,
Что до смерти забить
Могут просто зазря...
Ну, а кто поймет,
Что в двенадцать лет
Он и курит, и пьет,
И возврата нет...
Закричать, позвать?
Но сжимает стон.
Наизусть узнать
Тот ужасный сон...
Детприемник, побег,
И окурок жжет,
И подобранный хлеб,
И никто не ждет...