Принято считать, что прошлый век в искусстве, в культуре был золотым. <...> Но подумаем: Солженицын, Белов, Распутин, Астафьев, Абрамов, Набоков в литературе; Шостакович, Прокофьев, Свиридов в музыке — всё это творцы не меньшего масштаба, чем их знаменитые предшественники из прошлой эпохи.
Я думаю, что никакое время не надо ни возвеличивать, ни унижать. Логика истории приводит к тому или иному времени. У каждой эпохи свои достоинства, недостатки и способы познания мира. У XX века есть очень большие заслуги перед грядущим. Но он поставил и немыслимые раньше вопросы, породил невиданные проблемы и ужасы.
Имён в искусстве замечательных много. Правда, картину, во всяком случае в музыке, портит одно «но». Сейчас музыка из разряда живой переходит в разряд коммерческой. И это пренеприятное явление, то есть восприятие становится по преимуществу чувственным, а не духовным. Балетное, оперное искусство все больше превращается в коммерческий антиквариат, в предметы удовольствия.
Но ведь нельзя сказать, что это явление последних лет — оно всегда было...
Оно всегда было, но из России оно всегда изгонялось. Ведь эстетика русского XIX века (она в трудах Стасова, Серова, в философии Достоевского, Толстого) такова: искусство должно обращаться к высшим сферам в человеке. А за последнее время, особенно за перестроечный период, эту эстетику усиленно дискредитировали. Причем на словах сейчас много говорят о духовности и душевности, тогда как вся практика жизни свидетельствует об обратном: деятельность людей искусства стала очень коммерциализированной. Она стала напоминать искусство «медвежатников»: натренироваться в своем деле, вскрыть кассу и все унести. Поэтому, естественно, воспитательная роль теряется.
Мы долгое время жили при социалистической системе, теперь отказались от нее, решили, что это было заблуждение. Обратились к рынку. <...> Капитализм в его нынешнем варианте — тоже, похоже, не путь для России. Может, действительно, пока не ведомый миру третий путь ждет нашу страну?
Вы знаете, я в свое время очень много занимался изучением коммунизма. Не марксизма, а именно коммунизма, того, что называется утопическим и находит выражение в общинах. В частности, изучал русские общины. С одной стороны, ужасные, фашиствующие общины Ашинова и Попова, которые начинались как благородные и кончались как рабовладельческие организации (община Ашинова была создана в Африке, а Попова — в Ленкорани). И вот эти вожди оказались совсем не общинными людьми, а просто выжигами, проходимцами, склонными к рабовладению. А с другой стороны, существовала в России, например, удивительная коммуна Неплюева в Черниговской губернии. Началась она просто со школы для крестьянских детей и разрослась до огромнейшего товарищества со своими землями, больницами, фабриками. Основой существования этой коммуны были десять заповедей Христовых и прежде всего — закон любви. И туда шли только те люди, души которых тянулись к этому закону. Коммуна Неплюева просуществовала очень долго. Только в 1920 году советская власть ее разорила как коллективного кулака. И надо сказать, немало в России существовало подобных общин — вот такие чудеса были!
Так вот я хочу сказать, что никакого социализма у нас в России никогда не было. Ни при ком. У нас было тоталитарное, фундаменталистское, на псевдорелигии основанное государство, очень близкое к рабовладельческому и к рабовладельческим общинам, о которых я рассказывал. Я выходец из деревни и знаю: у нас люди не могли пойти за семь километров в райцентр что-либо купить — они должны были отметиться. У них отняли все — это были рабы. О каком социализме могла идти речь?
Конечно, все послереволюционные годы мы стояли на ложном пути. Но тот путь, на который нас сейчас толкают очень существенные силы общества, мне представляется не менее ложным. Причем и для России, и для всего мира. Как ни странно, тот строй, который был у нас, мало отличался от капиталистического по своей сути. Мы всегда удивлялись, откуда у нас такие пороки, откуда воры, преступность? Да оттуда же, откуда в Америке. Ведь оба общества, и капиталистическое и то, что было у нас, тождественны в главном: это общества потребления. А раз общество потребления, значит, царство Мамона. Вот оба общества, собственно, и жили по одним и тем же законам: кражи, грабежи, чудовищно растущие потребности.
<...> Общество всё растущего потребления никакого отношения не имеет к духовным и производственным, если можно так сказать, традициям России.
Конечно. В России издавна, до Петра, сильно утверждалась идея большой сдержанности. И даже два наших святых, Иосиф Волоцкий и Нил Сорский, друг с другом на этой почве все время спорили. Нил Сорский — нестяжатель, а Иосиф Волоцкий — стяжатель, но с осознанием меры и чувством большой ответственности перед Богом и его заповедями. А это ведь очень важно: не рубить целый лес, если тебе нужно всего лишь одно дерево. А этой заразы — иметь неограниченно, — этого эго в начале всего, раньше в России никогда не было. Русский, как никакой другой народ, до сих пор сохранил сильнейшие зачатки общинности, стремление жить вместе.