Но при всей своей впечатлительности Вяльцева заботилась о своем здоровье явно недостаточно. Еще летом 1911 года, когда она отдыхала в Ялте, местный доктор Бышевский нашел у нее плеврит, частый пульс и неправильное сердцебиение. Следовало серьезно лечиться. Артистка же, не послушав благих советов, отправилась в Петербург, а оттуда – в очередное концертное турне. «Эта поездка будет предпоследней. Съезжу еще весной и баста!.. Весной кончатся мои скитания по России», – говорила она обеспокоенным родным.
Весной 1912 года, вернувшись из большой гастрольной поездки по поволжским городам, Анастасия Дмитриевна почувствовала себя настолько утомленной, что вынуждена была отказаться от концертов в петербургском «Буффе», тем более, что врачи предупредили ее о возможности наступления нервного переутомления. Отдохнув несколько месяцев в своем имении Каменка, певица в конце июля возобновила контракты: турне, организованное А. В. Таскиным, Вяльцева не соглашалась отменять и в конце октября выехала на гастроли. Ей предстояло посетить северо-западную окраину России, а затем Киев, Одессу, Харьков и другие южные города.
Поездка, несмотря на недомогание, началась благополучно. В каждом городе певицу встречали овациями в переполненном зале. Голос певицы звучал так же прекрасно, как всегда. Но, объехав ряд городов, она почувствовала себя опять плохо, отвергнув, однако, все предложения А. В. Таскина и певца Б. А. Мезенцева, гастролировавшего с нею, отменить несколько концертов и «отлежаться». Полубольной она дала еще десять концертов. Но в Курске случилась беда... Пела артистка на том концерте без конца и «Гайда, тройка!», и «Ветерочек», и «Чудо, чудеса», и «Все говорят», и «Полосыньку», и много других песен – все, что требовала публика. Но вот с галерки закричали: «Чайку! Чайку!». И Анастасия Дмитриевна с готовностью запела:
Вот вспыхнуло утро. Румянятся воды,
Над озером быстрая чайка летит,
Ей много простора, ей много свободы,
Луч солнца у чайки крыло серебрит.
Но что это? – Выстрел? Нет чайки прелестной,
Она, трепеща, умерла в камышах...
Шутя ее ранил охотник безвестный,
Не глядя на жер...
Но тут она покачнулась, побледнела и упала на стул, тихо шепча: «Воды...» Принесли воду. Отпив, с трудом поднялась и, опираясь на рояль, снова начала петь. Пропела десять тактов и замолчала: ее без чувств унесли с эстрады. В уборной остро запахло нашатырным спиртом и валерьяной. Затем началась рвота. Пришлось вызвать врача, и тот потребовал немедленного прекращения концерта.
А через тонкую перегородку из зала доносились крики: «Скоро миленький придет», «Мой хороший, мой пригожий», «Едет, едет, едет к ней, едет к любушке своей»... Публика неистовствовала, думая, что песня Вяльцевой оборвалась от избытка чувств. И Анастасия Дмитриевна, слегка оправившись, закончила концерт.
Послав домой телеграмму, что чувствует себя превосходно, она решила продолжать турне. Артисткой было дано еще 14 концертов. Концерт же в Воронеже в начале ноября оказался ее лебединой песней. Чувствуя себя совершенно разбитой, Анастасия Дмитриевна, всегда аккуратная и последовательная в отношении того, что ей предстояло сделать, не могла уже подняться с постели и заставила публику ждать ее до десяти часов вечера. Наконец, приехала, вернее, ее привезли. Зрители стучали, кричали, а Вяльцева лежала за кулисами, собираясь с силами, чтобы начать концерт. Занавес поднялся, и певица с выражением страдания на лице запела, опираясь рукой то на аккомпаниатора, то на рояль. Кое-как первое отделение было закончено, дальше она петь была не в состоянии. Вышла к публике, извинилась, что больна, и обещала в следующий раз спеть вдвое больше.
Артистку срочно увезли в Петербург, где консилиум врачей нашел положение больной очень серьезным: у Вяльцевой был плеврит, белокровие и нервное переутомление. 28 декабря 1912 года петербургская газета «Новое время» сообщила всему миру: «А. Д. Вяльцева опасно больна». Подробные сведения о здоровье любимицы публики стали регулярно публиковать не только столичные, но и провинциальные газеты. 11 января 1913 года газета «Театр» сообщала: «9 января, после двух дней улучшения, состояние здоровья А. Д. Вяльцевой вновь изменилось к худшему... На днях кризис должен разрешиться»105. О состоянии после кризиса информировала екатеринославцев 1 февраля газета «Приднепровский край»: «В состоянии здоровья А. Д. Вяльцевой наступило резкое ухудшение. Дыхание тяжелое, приходится прибегать к кислороду. Пульс неравномерен, 120 – 124. Температура без перемен. Поздно ночью наступило резкое ухудшение, так что с минуты на минуту ожидают печального исхода. А. Д. Вяльцева за последнее время настолько ослабла, что с трудом узнает врачей и временами лишается способности речи»106. Московская же газета «Русские ведомости» в своем бюллете-
 |
 |
| Бюллетень о здоровье певицы, напечатанный в екатеринославской газете «Южная заря»
Фото. 1913. Из коллекции Н. Зайцева |
Во время болезни
Фото. 1913. ГАБО |
не от 2 февраля была более лаконичной: «Положение Вяльцевой продолжает оставаться очень тяжелым».
Состояние Анастасии Дмитриевны возбудило сочувствие к ней всех кругов общества. Вся страна следила за борьбой, которую вели врачи с постигшим артистку недугом. Казалось, испробованы все средства, чтобы спасти певице жизнь. Из уст в уста передавались и такие тревожные подробности: вместо шести миллионов красных кровяных телец, кровь Вяльцевой содержала всего лишь 650 тысяч, т.е. в семь раз меньше, чем нужно; гемоглобина было всего 19 процентов. В связи с этим по Петербургу заходили тревожные слухи... Многие жители столицы нередко посещали новгородский Десятин-монастырь, основанный еще при Иване Грозном. В одной из его келий проживала 106-летняя Мария Михайловна, которой предписывали дар предвидения. И в зимние дни 1913 года стало известным зловещее предсказание этой ясновидицы: «Больше здесь Вяльцева петь не будет, там запоет теперь!» При этих словах, как сказывали очевидцы, старушка подняла руку вверх, к небу.
Но те, кто недавно слушал певицу на концертах и в граммофонных записях, кто полюбил ее песни о любви и ласке, смириться со зловещими предсказаниями не желали. И родные артистки стали получать массу писем со всевозможными медицинскими советами, народными средствами, молитвами и даже заклинаниями. Предлагали свои услуги и оккультисты, обещавшие вылечить больную «личным электричеством», «заочным влиянием» и прочими чудесами. И это был не красивый жест, а душевный порыв сотен людей спасти жизнь прекрасного человека и замечательной певицы.
Сама же больная, страшно похудевшая, неподвижно лежала в постели, сжавшись в комок и глядя куда-то, в невидимую для других точку. На необычайно бледном лице выделялись лишь глаза, совсем недавно светлые и смеющиеся. Говорила мало, и голос звучал, как сильно натянутая струна, резко и болезненно. Каждые полторы минуты слышались болезненные вздохи. Поэтому трубка с кислородом все время находилась под рукой. В бреду срывалась с постели и начинала петь свои романсы...
Для лечения певицы были приглашены не только русские и западноевропейские медицинские светила, но и монгольский, и тибетский врачи. Монах знаменитого в Монголии монастыря Эмчи, являвшегося одним из оплотов восточной медицины, лама Джамцы Марынба сообщал о визите к больной: «Госпожу Вяльцеву я застал лежащей в кровати. Лицо у нее очень истомленное. Сильный жар. Ласковым голосом она сказала мне: «Садитесь». Я выслушал у нее пульс. Соображая действие пульса с рассказом больной, мы распознаем болезни. Главная болезнь госпожи Вяльцевой – болезнь крови... Кровь попала внутрь: ее скопилось очень много, что причиняет большие страдания больной... Меня спросили: «Могу ли вылечить?» Я – не Бог. Сказать определенно не могу. Болезнь очень запущена. Но в лице больной печати смерти я не видел, а мы это распознавать умеем. Думаю, что надежда еще не потеряна [»107]. Не нашел безнадежной Анастасию Дмитриевну и тибетский врач П. А. Бадмаев, обещавший восстановить ее силы настоями горных трав.
Но родные Вяльцевой не решились прибегнуть к малоизвестным средствам монгольской и тибетской медицины, полностью доверились европейским светилам. К больной был приглашен австрийский профессор Эндерлейн, который предложил сделать переливание крови. И 21 января, вопреки протестам петербургских лейб-хирургов Е. В. Павлова и С. П. Федорова, певице влили кровь ее супруга. И уже спустя некоторое время у Анастасии Дмитриевны начался сильный озноб и резко повысилась температура. Через несколько дней влили кровь поручика одного из столичных полков.
Облегчения от этих процедур Вяльцева не получила, поэтому ее родные призвали на помощь довольно известного в медицинских кругах лифляндского профессора Розендорфа, предложившего лечение фосфоцидом. После первого же вспрыскивания положение артистки осложнилось. От страшных болей Анастасия Дмитриевна стала часто терять сознание. Когда же приходила в себя, скрывала страдания от близких, стараясь казаться спокойной и веселой.
За две недели до кончины она стала говорить, что предчувствует смерть и пригласила свою постоянную портниху, с которой долго обсуждала фасон платья, «белого с розовыми ленточками», в котором хотела быть похороненной. Незадолго до смерти пожелала взглянуть на платье и вынесла несколько замечаний по переделке. За четыре дня до кончины нотариусу Бологовскому продиктовала свое духовное завещание.
В то время, как Вяльцева сохраняла присутствие духа и ожидала с большим спокойствием свой смертный час, ее близкие предпринимали отчаянные попытки по спасению родного человека. Больную стали подвергать сеансам гипноза, но уже вечером 31 января она сказала, что слабеет с каждым часом и просила ускорить смерть, так как физические страдания стали непереносимыми. В те дни Вяльцеву посетил финский доктор Акасанов (из города Верро), оказавшийся изобретателем фосфоратина, он и произвел вспрыскивание своего препарата. На первых порах положение больной несколько улучшилось. Но стоило ей резко повернуть голову, как из носа хлынула кровь, которую остановили с трудом.
Ранним утром 4 февраля лицо страдалицы как бы просветлело. Глаза были ясными. Анастасия Дмитриевна с улыбкой произнесла: «Как светло... Какое яркое солнце!.. Как мне хорошо!.. Нигде мне не больно... Пусть придет поцеловать меня муж, а потом мама...» Однако, усталость пришла быстро, и Вяльцева задремала. В десять часов утра лечащий врач, приват-доцент Венского университета Плеш сделал ей инъекцию нового препарата радия – «торий-х». И у Анастасии Дмитриевны начался упадок сердечной деятельности, она потеряла сознание. Придя в себя в третьем часу дня, заметалась в смертельной тоске: «Батюшку! Батюшку!» И это были возгласы и стоны не королевы романсов, не царицы публики, засыпавшей ее цветами, а возгласы русской женщины в смертный час. Немедленно привезли священника. Приобщившись святых тайн, Анастасия Дмитриевна попросила собрать всех родных и прислугу: «Я хочу проститься с ними». Возле больной сошлись врачи, мать, муж, брат, горничные, экономка, и каждому она сказала доброе слово и улыбнулась. Затем, обведя всех глазами, прошептала едва слышно: «А теперь идите в столовую. Прощ...» Это были ее последние слова. Началась агония, и в 17 часов 50 минут того же дня Вяльцева скончалась.
По столице сразу же поползли слухи о профессиональной непригодности врачей, лечивших певицу. Начало им было положено заметкой одного врача-гомеопата, не назвавшего себя, в газете «Россия»: «4-го февраля случилось то, что нужно было ожидать давным-давно. Погибла А. Д. Вяльцева не столько от тяжелого недуга, сколько от бесполезного применения тех средств лечения, которые заранее должны были быть осуждены по полной непригодности. В этой неудачной борьбе человеческого ума и знаний резко сквозили односторонность взглядов и тот непонятный гипноз, который и по сие время лишает окружающих больного критического отношения к делу. У Вяльцевой развилось злокачественное малокровие... и вместо того, чтобы сделать все к спасению органов кроветворения, прибегли к операции переливания крови. Перелитая кровь могла лишь временно послужить источником питания, но не больше. Но ничего не было сделано, чтобы возбудить жизнедеятельность тех клеточных элементов, которые влияют на развитие и жизнь кроветворных органов. Вслед за этим неудачным приемом борьбы с тяжелым недугом применяют так называемый «фосфорицид», не имеющий никакого отношения к кроветворению... Решение напоследок прибегнуть к применению нового средства – «тория-х», совсем еще малоизвестного, тоже не помогло. За все хватались, ко всем обращались... Повторилась в тысячный раз та же история, что и с «606», туберкулином и т.п., не знали, как взяться и чем возбудить жизнедеятельность клеточных элементов органов кроветворения, что и повело к печальной развязке».
Масло в огонь подлило письмо генерал-лейтенанта Н. А. Родного, опубликованное в газете «Новое время» сразу же после кончины певицы: «О болезни Анастасии Дмитриевны я узнал в Лондоне. О горестной утрате, перенесенной Россией, я узнал уже в Париже. В этот вечер я был у одного из моих друзей, профессора, доктора Год-ля, у которого должен был собраться небольшой кружок светил медицинского мира Парижа и Берлина... Находясь еще под тяжелым впечатлением полученного известия, я заговорил о Вяльцевой, о самоотверженности ее мужа, и тут произошло нечто странное... Профессора и ученые удивленно переглядывались между собой и с жаром начали доказывать мне, что я заблуждаюсь, не имею точных сведений, что невероятно, чтобы расшатанному организму Вяльцевой перелили кровь ее мужа... Меня осмеяли, я поспешил сказать, что я, вероятно, ошибаюсь. Вскоре покинул их и с тяжелым чувством вернулся к себе. По приезде в Россию кошмар не рассеялся и настоящее мое письмо имеет целью получить не допускающие возражений ответы от г.г. медиков, пользовавших покойную Анастасию Дмитриевну, дабы я, по скором своем возвращении во Францию, мог постоять за наших медиков и с гордостью сказать: «Не мы, а вы заблуждаетесь». Одним словом, очень многие россияне посчитали причиной смерти популярной певицы неудачные методы ее лечения, о которых даже художник И. Е. Репин, далекий от медицины, в своих воспоминаниях «Далекое близкое», даже спустя многие годы, отозвался, как «о наивных опытах, за которые покраснели бы даже фельдшера».
Но никакие сожаления и сомнения угасшую жизнь возвратить уже не могли. С лица Анастасии Дмитриевны художником-скульптором В. И. Демчинским была снята посмертная маска. А вечером того печального февральского дня уже состоялась первая панихида по покойной. Пел церковный хор Архангельского собора Петербурга. Тело Вяльцевой покоилось на кровати белого клена под белым кружевным покрывалом. Одета покойная была в платье, сшитое по ее рисунку. Согласно последней воле Анастасии Дмитриевны, парикмахер Егор Жучков сделал ей прическу, с какой она всегда выступала на сцене. В ногах стоял букет белой сирени и мимозы. У изголовья – четыре подсвечника, обтянутые белым флером, и маленький складень из трех икон, который сопровождал артистку во всех концертах и турне.
Известие о кончине Вяльцевой потрясло всех. Уроженец Брянска А. А. Милехин, в то время учившийся в Петербургской военно-медицинской академии, вспоминал, что 4 февраля 1913 года он со своими сокурсниками долго не мог дождаться на очередную лекцию
 |
| Посмертная маска певицы
Фото. 1913. Государственный архив Санкт-Петербурга |
профессора В. Сиротина. Когда же тот явился, в глаза студентов бросились поникшие плечи и очень бледное лицо старика. Все притихли, ожидая услышать недобрую весть. И, действительно, послышалось: «Прошу встать...» Потом, прокашлявшись и пряча лицо, профессор хрипло продолжил: «Сейчас ушел в лучший мир божественный соловей... Не стало Анастасии Дмитриевны Вяльцевой».
На похороны певицы прибыли делегации из многих городов России. По общим подсчетам, в ее похоронах участвовало 150 тысяч человек [108]. Телеграммы с соболезнованиями шли бесконечным потоком.
Уже на следующий день после смерти Вяльцевой Набережная реки Мойки возле дома № 84, где она проживала с семьей, была запружена народом. Люди толпились на тротуаре, у решеток Набережной до соседних Фонарного и Прачешного переулков. Экипажам и автомобилям не было никакой возможности подъехать к подъезду дома, поэтому был вызван усиленный наряд полиции, образовавший возле дома покойной двойную шеренгу.
Прибывших поклониться праху усопшей пропускали партиями. И только за первый день у гроба прошло несколько тысяч человек. Сплошной рекой, вливаясь через парадный вход вяльцевской квартиры, люди отдавали последний поклон той, которая совсем недавно пленяла их своим пением... И так же величаво и скорбно людская река стекала с лестницы черного хода. Река распадалась на рукава, потом – на ручейки, и печаль растворялась в житейском море.
Наступило туманное петербургское утро 7 февраля 1913 года. Гроб с телом певицы был вынесен и поставлен на катафалк с серебристым балдахином, украшенным гирляндами роз. Шестерка лошадей повезла колесницу к месту вечного успокоения Вяльцевой к Староникольскому кладбищу Александро-Невской Лавры. За процессией следовали три колесницы с венками. Из массы роскошных венков выделялся фарфоровый из белых лилий и сирени с надписью: «От безумно любящего мужа, навек преданного памяти безоблачной долгой совместной жизни и убитого горем невозвратимой потери своего сказочного счастья – моей единственной, дорогой, незабвенной, милой Настюше». Не менее трогательными были надписи и на других траурных лентах: «Прах твой истлеет, но дивный голос вечно будет звучать» (от редакции журнала «Граммофонный мир»), «Безвременно угасшему великому самобытному таланту А. Д. Вяльцевой глубоко признательная дирекция «Летнего Буффа», «Во цвете лет и блеске сил погибшему таланту» (от цыганского хора Шишкина), «Незабвенному товарищу и другу, чудному человеку от г-жи Медеи Фигнер». Короткие, но трогательные надписи были на венках от балерин О. О. Преображенской и М. Ф. Кшесинской, певиц Н. Дулькевич и. Е. Сорокиной и других.
Когда траурная процессия выехала на Невский проспект, студенты Петербургского университета сняли гроб певицы с катафалка и понесли его на руках до самого кладбища. На проспекте остановились все трамваи, и от вокзала до Лавры потянулся огромный и широкий людской поток. На похоронах можно было увидеть представителей самых различных социальных слоев российского общества: важного чиновника и скромного конторского служащего, который, быть может, не раз откладывал деньги из своего небольшого жалования на концерт А. Д. Вялыдевой; блестящего офицера и нарядную даму, купца и подмастерья. Было много цыган, рабочих и работниц, большинство которых никогда не видели Анастасию Дмитриевну, но слышали ее пение на граммофонных пластинках. Репортеры отмечали в своих сообщениях, что в толпе нередкими были восклицания: «Жиличка-то моя пятый день граммофон на Вяльцеву заводит. Слушает да плачет! Слушает да плачет». На присутствие иностранцев в похоронах указывала звучавшая в толпе французская, немецкая, английская речь.
 |
| Похороны А. Д. Вяльцевой
Фото 1913. Санкт-Петербургский театральный музей |
Возле Александро-Невской Лавры похоронную процессию встретил митрополичий хор. Но сами похороны, к сожалению, без инцидента не обошлись. С приближением процессии к Лавре ворота Староникольского кладбища закрылись и возле них выстроилась шеренга полицейских. Но толпа напирала, и произошла давка, во время которой чуть не опрокинули гроб с телом покойной и стали раздаваться истерические вопли людей, сбитых с ног. Некоторым из них потребовалась срочная медицинская помощь... Похоронили Вяльцеву рядом с могилой Веры Комиссаржевской, на краю крутого обрыва. И долго еще не расходились люди. Они молча стояли у могилы своей петербургской музы, сгоревшей на костре чувств, которыми зажигала сердца миллионов своих слушателей. Казалось, вместе с ними прощальный привет посылал всеобщей любимице чудный морозный день с несмелыми лучами солнца.
Речей на могиле не было. Их заменили цветы, выросшие целой горой, и слова землячки покойной, поэтессы Ксении Богаевской:
Ты ушла... Но тех песен нам, верь,
не забыть!
Их могила бессильна у сердца отнять.
И улыбка твоя будет с нами любить,
И душа твоя с нами о них тосковать!
 |
 |
| Венки на могиле певицы
Фото. 1913. Из коллекции С. П. Кизимовой |
Объявление о демонстрации в кинотеатрах Петербурга кинохроники «Похороны Вяльцевой»
Фото. 1913. Из коллекции П. П. Кизимова |
Во многих газетах и журналах в России и за рубежом памяти этой замечательной артистки, о которой отзывались как о певице, «рождаемой раз в 100 лет», были посвящены целые страницы. Один из центральных журналов писал: «Необычайно жутким аккордом оборвала сказку своей жизни А. Д. Вяльцева. Сказка кончилась так же необычно, как и началась... Жизнь Вяльцевой наиболее яркая из тех сказок, которые мы знаем там, волшебном царстве искусства»'"''. А газета «Раннее утро» в те траурные дни подытоживала: «Вяльцева угасла, как тихий аккорд сладкозвучной песни, и еще угрюмее и безотраднее стал Петербург... И уже нет больше Несравненной. По капельке во всех концах России расточила она свои силы, сок своих нервов, кровь сердца и угасла, как лилия, оторванная от стебля»"".
Немало строк было отведено памяти Анастасии Дмитриевны и в зарубежной прессе. Одна шведская газета писала: «Есть разные цветы, которые мы любим. Например, розы. Но есть и полевые цветы, к которым надо отнести талант Вяльцевой» [111].
С кончиной Анастасии Дмитриевны начала распадаться ее маленькая дружная семья. 22 июля 1913 года рядом с могилой певицы похоронили ее мать, 66-летнюю Марию Тихоновну. У старушки были обнаружены все симптомы той же коварной болезни, от которой ушла в иной мир ее дочь. Через два года покончил самоубийством приемный сын Анастасии Дмитриевны Женя Ковшаров. Не лучшим образом сложилась дальнейшая жизнь и мужа В. В. Бискупского. После смерти артистки он был восстановлен в офицерском звании и первую мировую войну встретил службой в Иркутском гусарском полку, расквартированном в Ревеле. С началом Гражданской войны бежал к своему старому собутыльнику, «ясновельможному гетману всея Украины» Павло Скоропадскому и стал его приближенным. Затем судьба забросила Василия Васильевича в немецкий городок Кобург, где, в силу родственных связей семьи Романовых с местным правящим домом, находился бывший великий князь Кирилл, возведенный частью белой эмиграции в сан блюстителя российского трона, а позднее объявивший себя императором Российским. Бискупский был назначен воспитателем наследника престола, Владимира. Оказывал он членам семьи Романовых и другие услуги. Так в 1920-х годах сумел продать их фамильные бриллианты за 200 тысяч немецких марок, которые жена Кирилла, Елизавета, позднее передала лидерам зарождавшейся фашистской партии, вдохновителям «коричневой чумы» – Штрейхеру, Штрассе-ру, Гитлеру, Розенбергу и другим, с помощью которых видела возможность восстановления монархии в России. За все эти услуги император Кирилл произвел В. В. Бискупского в генералы от кавалерии. С приходом к власти Гитлера Василий Васильевич стал управляющим по делам российской эмиграции в Германии, причем, управление находилось в ведении гестапо. Умер он в 1945 году от паралича в Аугсбурге, куда перебрался при наступлении советских войск. Стены его квартиры оказались сплошь завешанными портретами А. Д. Вяльцевой, хотя многие давно понимали, что этому эгоистичному человеку всегда были чужды высокие идеалы жены, русской певицы А. Д. Вяльцевой. Биография Бискупского была, по сути, главной причиной того, что имя Анастасии Дмитриевны на многие десятилетия оказалось «изъятым» из народной памяти.
Трагически завершился жизненный путь и постоянного аккомпаниатора певицы А. В. Таскина: он умер в 1942 году от голода в блокадном Ленинграде.
Со дня смерти А. Д. Вяльцевой прошло уже много лет. Но по-прежнему ее могила является местом паломничества почитателей таланта Несравненной. Один из них, народный артист Российской Федерации Б. В. Ларионов рассказывал: «Имя Вяльцевой для нас, актеров, дорого, имя удивительной, талантливой, действительно «чайки русской эстрады». В прежние годы, когда МХАТ гастролировал в Ленинграде, мы ходили на кладбище и посещали могилу Вяльцевой. На двери решетки ограды была дощечка на веревочке. На дощечке было написано чернильным карандашом: «Просим не трогать. Могила посещается поклонниками таланта».
Недолгую жизнь Анастасии Дмитриевны можно было сравнить с ярким метеором, промелькнувшим на сером, унылом небе земной будничной жизни, быстро поднявшимся над горизонтом и также быстро, в полном блеске и красоте, утонувшем в голубом тумане вечности. Вяльцева и была таким метеором, принесшим людям песни любви, ласковые и жгучие, как лучи теплого, майского солнца.
|
|
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ПАМЯТЬ НАРОДНАЯ
Везде – над лесом и над пашней,
И на земле, и на воде –
Такою близкой и вчерашней
Ты мне являешься – везде.
А. Блок
ДЛЯ увековечивания памяти Анастасии Дмитриевны Вяльцевой, которую после кончины называли Незабвенной, было сделано – и делается – немало. Еще в 1890-х годах, когда только всходила заря эстрадной певицы, петербургский художник Базанов написал маслом портрет артистки в костюме прекрасной Елены из одноименной оперетты Ж. Оффенбаха, любимой роли Вяльцевой. В 1920-х годах этот портрет был передан родными Анастасии Дмитриевны в Ленинградский государственный театральный музей, а в 1964 году – подарен Брянску. И когда смотришь на него, на лицо лукавой и надменной Елены, невольно представляешь себе, как самозабвенно исполняла Анастасия Дмитриевна эту роль... На весенней выставке в Академии Художеств в 1904 году впервые был предоставлен портрет певицы в полный рост кисти Зайденберга. Но, пожалуй, самыми удачными были рисунки Andre a. К сожалению, полного сходства художникам добиться было нелегко, ведь,
 |
 |
| В роли Елены из оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена»
Акварель. Художник Базанов |
А. Д. Вяльцева
Рисунок. Художник Andre a |
 |
 |
| Анастасия Дмитриевна Вяльцева
Рисунок. Художник Н. Мельников |
А. Д. Вяльцева. (Шарж)
Рисунок. Художник А. Марселли |
 |
 |
| "Г-жа Вяльцева в роли Кармен" (Шарж) Рисунок. Художник П. Робер |
«Преступление и наказание». Г-жа Вяльцева и г-н Секар-Рожанский в «Кармен». (Шарж)
Рисунок. Художник М. Демьянов |
как говорила Анастасия Дмитриевна: «Лицо мое меняет выражение каждую секунду».
От тех далеких лет до нас дошли дружеские шаржи М. Демьянова и А. Марселли. Из них наиболее впечатляющими были: «Г. Крушевский дирижирует г-же Вяльцевой», «Преступление и наказание» М. Демьянова. Эти шаржи запечатлевали певицу в ролях, наиболее поразивших воображение художника.
Портреты и фотографии Вяльцевой украшали обложки многих нот и альбомов, модные магазины и салоны столичных чиновников и купцов. Санкт-Петербургский архитектор и литератор Г. Алексеев, увидев в 1980-х годах фотопортреты Анастасии Дмитриевны, до самой своей скоропостижной кончины жил под знаком ее очарования, носил цветы на могилу певицы и посвятил ей книгу ные берега», в которой были такие строки:
В младенчестве, завидя цветы,
Тянулась к ним и смеялась радостно.
Подросла – собирала в поле цветы,
Пела и смеялась беспечно.
Выросла – ей стали дарить цветы,
Она говорила «спасибо» и
смеялась смущенно.
На концертах ее засыпали цветами,
И, выбираясь из цветов, она
смеялась от счастья...
Петербургский коллекционер Н. С. Тагрин, собравший 43 открытки, посвященные Несравненной, вспоминал в 1978 году в своей книге «Мир в открытке» интересный случай: «Как-то после войны ко мне явилась расстроенная посетительница. Сбивчиво, сквозь слезы, поведала она о том, что с ней случилось. Месяц назад ей пришлось заложить в ломбард свою единственную драгоценность, с которой она никогда не расставалась, – бриллиантовое колье... Когда
же она пришла, чтобы вернуть залог, ей сказали, что, увы, колье потеряно. «Но мы Вам сейчас же выплатим три тысячи рублей», – попробовали успокоить старушку... Труднее затем оказалось дать точное и наглядное описание исчезнувшей вещи, необходимое для розыска... Но оказалось, что помочь в этом деле я все же могу, и опять-таки открытками. Это злополучное колье было много лет назад подарено пострадавшей ее покойным мужем, профессором, который приобрел его для жены у широко известной до революции... А. Д. Вяльцевой. В коллекции, среди множества портретов знаменитой певицы, нашлись и такие, где она украшена отчетливо видимым на ней драгоценным колье. Открытки эти пересняли, увеличили, после чего они существенно облегчили работникам уголовного розыска отыскание пропавшей вещи. В результате виновники преступления были изобличены и понесли заслуженное наказание».
Скульптором С. А. Галяшкиным в начале 1900-х годов был создан портрет певицы из розового мрамора, изображающий ее сидящей в кресле с розами.
Когда певица умерла, с ее лица художником-скульптором В. И. Демчинским была снята посмертная маска, а художнику И. Грин-ману, известному благодаря удачному портрету Л. Н. Толстого, была заказана картина «А. Д. Вяльцева в гробу» ...Был поздний вечер 4 февраля 1913 года, когда художник отправился на квартиру Вяльцевых. Его встретила мать покойной Мария Тихоновна, ее брат Ананий и сестра милосердия. Тело Анастасии Дмитриевны покоилось в гробу, поставленном на высоком постаменте под серебротканым покрывалом в гостиной, затянутой белым флером. У ног усопшей монашка читала псалтырь. Гринман выбрал удобное место, откуда отчетливо из моря цветов виднелось лицо Вяльцевой. Цветы все были белыми, только на грудь певицы кто-то кинул пучок ярко-красной гвоздики. Увидев их, Мария Тихоновна заволновалась: «Надо будет убрать красные цветы. Настя не любила ничего красного». Но художник запротестовал, потому что на фоне белых цветов это ярко-красное пятно было особенно эффектно. Мария Тихоновна, нехотя, согласилась: «Да как же, ведь любимый цвет Насти – белый да розовый, она и платье-то, вот это, сама заказала на случай смерти, чтобы мы ее похоронили в белом с розовыми ленточками». Работать И. Гринману пришлось всю ночь. И по мере того, как работа двигалась к концу, к картине все чаще подходили те, кто находился с художником рядом. Все они молчали, печально вздыхая. Лишь монашка промолвит: «Как похожа!», – перекреститься и опять начнет бормотать молитву. Внимательно разглядывая картину и найдя в лице дочери какой-то изъян, Мария Тихоновна поспешила к гробу, чтобы закрыть губы Анастасии Дмитриевны, но сестра милосердия запротестовала: «Ведь Анастасия Дмитриевна не велела замыкать уст, она в гробу хотела лежать с открытыми устами, как будто поет... Нам не губы нужно поправлять». И она показала на волосы покойной. Согласно своему последнему желанию, певица лежала в гробу тщательно причесанной ее постоянным парикмахером Жаном (Егором Жучковым). Подумав, сестра милосердия немного растрепала волосы и спустила на лоб Вяльцевой прядку волос: «Вот что надо было сделать. Так более похоже, так Анастасия Дмитриевна всегда ходила... Так и на картине надо сделать». И Гринману пришлось учесть это замечание. Картина была закончена на рассвете следующего дня.
После похорон артистки вплотную встал вопрос об установлении скульптурного памятника на ее могиле. Ананий Дмитриевич Вяль-цев в те печальные дни рассказывал журналистам: «Сестра умерла и так распределила свои средства, что действительно неоткуда взять деньги на надгробный памятник... Пока что муж сестры производит некоторые работы по установке на могиле памятника-статуи. Но предполагается еще и постройка часовенки. О том, как будет вылеплена статуя сестры, определенно сказать не могу. Вероятно, она будет изображена в мантии, в роли Далилы, которую она так любила. Хотелось бы, чтобы статуя-памятник была поставлена в день смертной годовщины. С предложением принять на себя постановку памятника мы обращались к скульптору Судьбинину. Но он до сих пор... не предоставил эскизов. Кроме того, за работу этот скульптор запросил дорого – десять тысяч рублей. Петербургский скульптор г-н Бах заявил нам, что согласен сделать памятник за тысяч пять-шесть. Недавно мы получили из заграницы от большой поклонницы сестры, барышни А. П. Ратнер, письмо, в котором она пишет, что итальянский скульптор Романели берется сделать памятник тоже за тысяч шесть». Затем в прессе стали называть имена скульпторов Аропсо-на и Диллон, также желающих внести свою лепту в дело увековечивания памяти артистки.
 |
 |
| А. Д. Вяльцева
Скульптура. Автор С. А. Голяшкин |
Прошение бывшего аккомпаниатора певицы А. В. Таскина министру Внутренних Дел о разрешении открыть в Санкт-Петербурге подписку добровольных пожертвований для сооружения часовни-памятника на могиле Вяльцевой
Фото. 1914. Российский государственный исторический архив |
Пока родные Анастасии Дмитриевны раздумывали, какому же скульптору отдать предпочтение, постоянный аккомпаниатор Вяль-цевой А. В. Таскин на страницах петербургского «Нового времени» объявил подписку, «вследствие поступающих к нему писем и просьб от многих лиц из числа бывших почитателей таланта Анастасии Дмитриевны», на сбор средств для сооружения памятника. Первым взнос поступил от мелкого чиновника одной из станций Юго-Западной железной дороги. Затем – от жителей Санкт-Петербурга. Но супруг Вяльцевой, полковник В. В. Бискупский, категорически запретил прием частных пожертвований и твердо решил ставить памятник за счет собственных средств.
К маю 1914 года на могиле Анастасии Дмитриевны по эскизам архитектора Ильина была установлена часовня в древнерусском стиле из белого известняка с лепными украшениями. И, как сообщало «Обозрение театров» от 31 мая того же года, в часовне ожидалось установление бюста певицы, над созданием которого работала Диллон. По другим источникам, свою работу над скульптурой А. Д. Вяльцевой завершал и Судьбинин. Однако, развязавшаяся Первая мировая война перечеркнула все расчеты родных артистки: на могиле Анастасии Дмитриевны и поныне стоит лишь одна часовенка.
Совсем недавно в фондах Серпуховского историко-художествен-ного музея был обнаружен скульптурный портрет знаменитой певицы из белого мрамора, на котором оказалась выгравированной надпись; «1911. Zeamaqnini». Историю появления этого памятника в небольшом городке Московской области никто не знает. Ясно только то, что скульптор, изобразивший Анастасию Дмитриевну в полный рост, довольно верно передал ее улыбку, прическу и обаяние, присущее актрисе. Подтверждением служит восклицание посетительницы музея, одной старой ленинградки, сразу обратившей внимание на скульптуру: «Ба!.. Вяльцева!.. Я ее слушала в 1911 году».
Образ А. Д. Вяльцевой был в центре внимания художников и скульпторов последующих лет. В 1964 году на здании Трубчевского РДК была установлена мемориальная доска в честь того, что в этом небольшом районном городке Брянщины проживала в детстве Анастасия Дмитриевна. К 100-летию со дня ее рождения такая же доска с барельефом артистки, выполненная брянским скульптором А. Прокопчиком, была помещена на фасаде клуба мебельного комбината рабочего поселка Алтухово Навлинского района, родины певицы. На брянских областных художественных выставках конца 1980-х годов можно было видеть скульптурный гипсовый портрет Вяльцевой, созданный Н. Н. Козловой. В 1989 году барельеф А. Д. Вяльцевой был установлен в московском саду-парке «Эрмитаж». В 1994 году брянский художник В. Волков стал инициатором создания в обла-
 |
 |
| Часовенка на могиле певицы. Рядом стоит внучатпая племянница А. Д. Вяльцева-младшая
Фото 1979 ГАБО |
Мемориальная доска, установленная на здании Трубчевского Дома культуры в честь А. Д. Вяльцевой
Фото. ГАБО |
 |
 |
| Решение Алтуховского поссовета о переименовании переулка Калинина в улицу имени Вяльцевой
Фото. 1971. ГАБО |
Мемориальная доска, установленная на здании Дома культуры в Алтухово Навлинского района
Фото. 1979. Из коллекции Н. Зайцева |
стном центре бронзового памятника Анастасии Дмитриевне, который предполагалось установить в год 125-летия со дня рождения певицы на ее родине. В том же году другими местными художниками Н. Г. Бобовским и М. Решетневым были написаны портрет артистки и картина «Домик Вяльцевой в Алтухово».
Своеобразными памятниками были также граммофонные пластинки с записями голоса Несравненной. История их появления такова. В 1902 году английское акционерное общество «Граммофон» открыло в Риге первую в России фабрику пластинок, где Вяльцева и сделала несколько записей. В том же году она напела романсы в открывавшейся в Петербурге фабрике торгового дома «Оптика и механика» А. Бурхарда. Позднее грампластинки с ее записями были выпущены на фабриках английского общества «Колумбия» и французской фирмы братьев Патэ. В журнальной хронике за 1903 год можно прочесть: «Нам сообщают, что записанные К0 «Колумбия» в декабре месяце в Москве и Петербурге номера скоро поступят в продажу. Вероятно, пластинки выйдут в свет в конце апреля месяца. Напомним, что записаны были, между прочим, ...Фигнер и Вяльцева» [112]. Фирма братьев Патэ голос певицы записывала дважды: в 1909 и 1911 годах. Общество «Граммофон» свой выпуск пластинок с романсами А. Д. Вяльцевой повторило лишь в 1913 году, в печальный год кончины артистки. И верность поклонников таланта Анастасии Дмитриевны сказалась в стремительно возросшем спросе на эти грампластинки – продажа только за первое полугодие 1913 года превысила обычную норму на 100 тысяч экземпляров.
Всего же различными граммофонными фирмами и фабриками дореволюционной России было выпущено более ста музыкальных записей певицы.
Сама же Анастасия Дмитриевна изобретение Эдисона недолюбливала – во-первых, потому, что не видела лиц зрителей; во-вторых, из всех записей более удачными считала лишь несколько, сделанных обществом «Граммофон». Перепевать же номера совершенно не любила и страшно нервничала, если техник долго приготавливал пластинку. Неприязненно поглядывая, как сапфирный резец, присоединенный к мембране, вычерчивал на восковом валике узор – своеобразный отпечаток ее голоса, повторяла, что граммофон – самое ужасное зеркало голоса, которое лишь подчеркивает его недостатки.
Выпущенные грампластинки с напевами А. Д. Вяльцевой тоже нравились не всем. Когда С. Г. Петров-Скиталец впервые их услышал, то произнес с горечью: «Потомки услышат тень ее голоса в граммофоне, но скажет ли им бездушная пластинка, в чем крылось колдовство, в чем было сладкое, сладкое, незабвенное очарование Несравненной» [113]
В 1907 году, когда граммофон, ранее бывший предметом роскоши, стал доступен каждому и его можно было встретить даже в квартире простого рабочего, началось коллекционирование пластинок любимых певцов и певиц. Скоро коллекция из 1000 пластинок стала считаться явлением заурядным. Самым крупным коллекционером пластинок А. Д. Вяльцевой в конце 1900-х годов считался бывший главнокомандующий Маньчжурской армии, генерал-адъютант Линевич, имевший восемь граммофонов и пять тысяч пластинок популярных певиц. Почти таким же количеством пластинок владел купец Г. Г. Елисеев.
Зная о том, что в зените славы находилась любимица публики Вяльцева, генерал Куропаткин закупил почти все вышедшие с ее напевами пластинки и, с назначением в феврале 1904 года главнокомандующим русской армии в Маньчжурии, прихватил их с собой на фронт. Песни певицы зазвучали на передовых позициях, в блиндажах, госпиталях. Уже через несколько месяцев артистка получила из города Кандалисяна крайне взволновавшую ее телеграмму: «Слушая в граммофоне Ваше чудное исполнение цыганских романсов, невольно переносимся на далекую, дорогую Родину. Вспоминая всех ближних, вспоминая среди снега и невзгод отрадные вечера Ваших концертов, шлем широкий привет славной русской женщине, благодаря которой обстановка боевой жизни превращается в чудный, жизнерадостный вечер» [114]. Телеграмму подписали полковник Крузе, доктор Шестаков, капитаны Бобров, Сытин, штабс-капитаны Маевский, Завадский, поручик Дюшкевич и кандидат Виноградов 1-й батареи 9-й Восточносибирской артиллерийской бригады.
Сохранилось интересное воспоминание художника И. Е. Репина о его первом знакомстве с грамзаписями голоса Анастасии Дмитриевны. Теплым весенним вечером 1913 года, любуясь закатом, бродил Илья Ефимович по окрестностям Куокаллы. Возле соседней с его Пенатами усадьбы, он невольно задержался. Из открытой форточки доносился звонкий женский голос. Прорываясь сквозь шорохи и треск граммофонной записи, он самозабвенно пел'о любви и ласке. Художник сначала слушал равнодушно. Но вскоре почувствовал, что перестает различать треск, откликаясь душой на этот завораживающий и куда-то зовущий голос. Ему даже казалось, что тень певицы, которую он никогда не видел и не знал, витает где-то неподалеку. Не выдержав, толкнул калитку и постучал в дверь. Первыми его словами были: «Кто это так чудно поет?» ...Позднее И. Е. Репин рассказывал: «О Вяльцевой, как артистке-певице, я много слыхал и относился ко всем рассказам и восхищениям ломившейся на нее публики с большим недоверием. Настолько, что я даже и не слышал ее пения и не видел ее живую... И вот теперь, еще не так давно... я услышал ее голос в граммофоне... Э-э-э, так вот что значит истинный талант! Вот где душа, озаренная божественным отражением рая!.. Нет, это не выразить никакими словами, это надо слышать собственными ушами, это незаменимо своей неизъяснимой красотой!.. Велик граммофон!.. Только его фотографической передаче нельзя не верить. И незаменим, и неисчерпаем истинный рай искусства у Господа-Бога, и неиссякаема душа истинной талантливости» [115].
Пластинки с романсами Анастасии Дмитриевны звучали и во время первой мировой войны, что дало повод журналисту «Огонька» Л. Бегуну отметить в те годы: «А милая покойная Вяльцева..,
 |
 |
| Объявление о получении вяльцевских грампластинок в Харькове
Фото. 1908. Из коллекции П. П. Кизимова |
Объявление о получении музыкальными магазинами Санкт-Петербурга, Москвы и Риги грампластинок с записями романсов А. Д. Вяльцевой.
Фото. 1909. Из коллекции П. П. Кизимова |
 |
|
| Певица в магазине граммофонов
Фото. 1909. Санкт-Петербургский архив кинофотодокументов |
|
думала ли она, что ее пение не утрачивает своего обаяния и тогда, когда стены дрожат от близкой пальбы» [116].
Не были забыты пластинки в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Писатель К. Паустовский, принимавший участие в освобождении Киева от немецких оккупантов в 1918 году, рассказывал: «Как только богунцы заняли город, из всех окон понеслись рулады давно позабытых жестоких романсов. Снова угрюмый баритон жаловался, срываясь с голоса, что ему некуда спешить и некого больше любить... Снова Вяльцева, вскрикивая, скакала на «Гайда, тройке» и умирала на озере, где румянятся воды, прелестная чайка» [117].
В годы Великой Отечественной войны, когда войска Советской Армии форсировали Днепр, одна из ее частей, оказавшись на правом берегу реки, неподалеку от Запорожья, заночевала в небольшой деревушке Мандрыковке [118]. Из разбитого оконца вросшей в землю хибары тянуло запахами картофельника и свежей яровой соломы. Усталые бойцы уже засыпали, когда неожиданно послышалось характерное жужжание играющей граммофонной пластинки и нежный женский голос. То хозяева хибарки, одинокие старики, на радостях от возвращения «сынков» выкопали из заветной ямы за овином граммофон «Сирена-рекорд» и толстые, как черные блины, старинные грампластинки. Простой, милый мотив звучавших песен все заметнее стал брать власть над бойцами. И когда голос Вяльцевой уже как будто не пропел, а сказал: «Дай, милый друг, на счастье руку», – у бойцов, собравшихся на звук песни, молча слушавших и крутивших цыгарки, затуманились глаза. Им показалось, что нет ни ворогов, ни великого горя, а есть и будет жизнь, любовь, Родина, песни, в которых место лишь горю пережитому и отошедшему.
Всем известно, что блокадный Ленинград был наполнен музыкой. В любой час на всех его безлюдных площадях и улицах из мощных репродукторов звучали симфонии Бетховена, Чайковского, Шостаковича, голоса выдающихся певцов страны. Ленинградка К. В. Адамчевская, пережившая блокаду, вспоминала: «Помню, в блокаду летом 1943 года я шла по улице Ленинграда. Был страшный артиллерийский обстрел. В доме на углу Мойки и Мошкова переулка кто-то заводил пластинки Вяльцевой. Я, как зачарованная, остановилась и слушала. Видимо, и тот, кто заводил где-то в квартире эти пластинки, тоже не боялся артиллерийского обстрела и так же, как и на меня, голос Вяльцевой действовал на него чарующе».
Грампластинки с записями голоса Вяльцевой дали возможность узнать об этой певице и за рубежом. Корреспондент газеты «Голос Москвы» М. Вильде, побывавший в 1900-х годах в Константинополе, сообщал, что среди турок большим спросом пользуется романс «Под чарующей лаской твоею». А о распространении пластинок в Америке рассказывала балерина Айседора Дункан. Зимой 1907 года проходили ее гастроли в Петербурге. Но, когда однажды художник А. Я. Головин пригласил американку на артистический вечер, та, ссылаясь на усталость, отказалась. Услыхав же слова: «Кстати, сегодня обещала у нас быть Анастасия Дмитриевна Вяльцева!», – воскликнула: – О, Вяльцева!? Я слышала много пластинок этой замечательной певицы... Чтобы с ней познакомиться, я согласна на все!» На вечер Дункан поехала с Ф. И. Шаляпиным и композитором А. К- Глазуновым. Едва вошли в помещение, их встретили аплодисментами и радостными криками. Несколько человек бросились к вошедшим навстречу. Удивленная американка растерянно оглянулась на своих спутников и тотчас же услышала слова Глазунова: «Господа!.. Мы – не Анастасия Дмитриевна. Сохраните свой пыл до встречи с нею». Айседора оглядела помещение. Почти все столики перед сценой были заняты, но никто не заказывал ни ужина, ни вина: все ждали приезда популярной певицы и, несмотря на полночь, не расходились. Позднее, прослушав в исполнении А. Д. Вяльцевой все романсы ее репертуара, очарованная Дункан вместе со всеми горячо аплодировала этому большому таланту.
Одним словом, вместе с изумительной новинкой того времени – граммофоном знаменитая вяльцевская «Чайка» пришла в гости к жителям не только России, но и других государств.
В наши дни значительные коллекции с записями романсов популярной певицы имеются у московских коллекционеров – И. Ф. Боярского, Б. В. Рудзеевского, Л. Волкова-Ланнит, ленинградских – Ю. Б. Перепелкина, А. Е. Павлова, ростовского коллекционера М. И. Мангушева и ярославского – И. Я. Минаева. Коллекция грампластинок фирмы «Колумб» в прежние годы была у жителя Брянска С. Н. Архангельского. В небольшой комнате Серафима Николаевича, в специально приспособленных ящиках, хранилось более полутора тысяч музыкальных записей знаменитых певцов прошлого и начала нынешнего веков – настоящих россыпей музыкальных сокровищ. К сожалению, после смерти коллекционера судьба собрания неясна, а жаль...
Разными путями собирали свои сокровища эти коллекционеры. Б. В. Рудзеевский, выросший в семье, где царила атмосфера любви к музыке, первую покупку приобрел на Ярославском рынке. Когда началась Великая Отечественная война, Борис Викторович ушел на фронт. Закончил ее в Германии. В 1947 году, после двухлетней службы в Советской военной администрации, вернулся на Родину, привезя с собой два чемодана старинных пластинок...
И все же теперь их сохранилось мало. Потому-то и испытывают посетители Центрального архива звукозаписи неподдельное волнение, когда им показывают серебряные или медные диски с бороздками, на которых увековечен голос исполнительницы, некогда очаровывавшей публику.
Удостоверившись в возрождении интереса современников к творчеству корифеев русской эстрады, Всесоюзная студия грамзаписи фирмы «Мелодия» сделала для них подарки. Когда в 1970 году издательство «Советский композитор» выпустило книгу И. В. Нестье-ва «Звезды русской эстрады», к ней были приложены две гибкие грампластинки, изданные студией. На них были записи песни «Гай-да, тройка!» и романса «Дай, милый друг», исполненные Анастасией Дмитриевной Вяльцевой. Опытные мастера отреставрировали часть музыкальных записей певицы, которые вошли в диск, выпущенный в 1973 году Апрельским заводом в серии «Звезды русской эстрады». И сквозь треск старинной граммофонной пластинки, шипение усталых разношенных дорожек, как бы сквозь само время, к нашим современникам прорвался далекий и милый голос Неподражаемой.
Коллекционирование старых граммофонных пластинок и появление новых позволило нашим современникам проводить музыкальные вечера с прослушиванием грамзаписей голоса незабвенной Анастасии Дмитриевны. В 1971 году Брянская студия телевидения подготовила первую музыкальную передачу о жизни и творчестве своей знаменитой землячки и дала возможность жителям области услышать голос Несравненной. Эстафету подхватила Москва. В октябре того же года заведующий отделом «Театр у микрофона» Всесоюзного радио Б. В. Рудзеевский решил провести ряд музыкальных вечеров, посвященных корифеям дореволюционной эстрады. На лекцию-концерт «Старинный русский романс», проводимый им в театральном музее имени А. А. Бахрушина, лишний билетик спрашивали еще возле метро «Павелецкая». Зал не мог вместить всех желающих, поэтому лекцию пришлось повторить... 33 раза. Имена дореволюционных певцов и певиц оказались притягательными и для нового поколения слушателей.
 |
 |
| Афиша музыкального вечера «Звучат голоса эстрадных исполнителей» в ленинградском Доме искусства имени К. С. Станиславского
Фото. 1972. Из коллекции А. Д. Вяльцевой-младшей |
Объявление о проведении лекции-концерта, посвященного памяти певицы, в одной из библиотек города Тамбова
Фото. 1972. Из коллекции С. П. Кизимовой |
Ранней весной 1976 года вечер памяти А. Вяль-цевой, В. Паниной и А. Давыдова с прослушиванием грамзаписей состоялся в Московском Доме актеров. А в июне народный артист Российской Федерации, актер МХАТа Ю. В. Ларионов, большой поклонник таланта этих певцов, устроил в Доме отдыха «Полет» Министерства авиационной промышленности, под Москвой, прослушивание грамзаписей. Вечер, на котором присутствовало 150 летчиков, прошел с большим интересом и успехом. 5 апреля 1977 года такой же вечер состоялся в Ленинградском Дворце работников искусств имени К. С. Станиславского. Серия вечеров с прослушиванием грамзаписей проходила в Свердловской, Ростовской, Тамбовской, Орловской и
других филармониях страны. В 1991 году подобные вечера, посвященные 120-летию певицы А. Д. Вяльцевой, проводились в библиотеках ряда городов.
О творческой биографии певицы рассказывали статьи, лекции, тематические вечера, на которых артисты исполняли романсы и песни ее репертуара. Начало таким вечерам было положено в 1914 году. В тот год артистом МХАТа Н. Морсковым было написано стихотворение «Первая годовщина», опубликованное в журнале «Варьете и цирк».
Еще много промчится, мелькнет февралей.
Много вод унесется в пучину.
И не раз мы вспомянем с тоскою о ней,
И не раз погрустим в годовщину.
Эх, ты, Русь!.. Целый год ведь прошел, не момент,
Не поставила ей монумента...
Впрочем, что это я? Есть давно монумент –
Ее песен красивая лента».
Инициатор вечера, примадонна Малого театра С. А. Пальма в Санкт-Петербурге Р. М. Раисова, привлекла тогда к участию в ве-
 |
 |
| Лекция о жизни и творческой деятельности певицы в конструкторском отделе Коломенского станкостроительного объединения. Лектор – инженер Л. Л. Ефремов
Фото. 1979. Из коллекции Л. Л. Ефремова |
Афиша о проведении музыкальной гостиной, посвященной «чайке русской эстрады», во Дворце культуры брянских машиностроителей
Фото. 1976. Из коллекции Н. Зайцева |
 |
 |
| Солисты вокально-оперной студии Дворца культуры брянских машиностроителей, пропагандирующие на Брянщине романсы и песни вяльцевского репертуара. Стоят (слева направо): А. М. Сафронов, Л. В. Шидловская, Г. А. Леонович, М. А. Архангельская (руководитель), В. В. Бычков, Д. В. Панфилова. Сидят (слева направо): М. Мануйлова, Л. С. Беленкова, В. Кондакова (концертмейстер)
Фото. 1994. Из коллекции А. Шкроба |
Солисты вокально-оперной студии АО «Брянский машиностроительный завод», лауреаты Второго межрегионального конкурса вокалистов имени А. Д. Вяльцевой Л. С. Беленкова и А. М. Сафронов
Фото. 1996. Из коллекции Л. С. Беленковой |
чере известных артистов столицы, хорошо знавших Вяльцеву и ценивших ее талант. Сама Раисова с чувством исполнила два романса из репертуара покойной певицы: «Чайку» и «Гайда, тройку!». Трогательно исполнил романс «Вы просите песен, их нет у меня» А. М. Давыдов. С обычным мастерством декламировала «Благотворительницу» М. Г. Савина. Танцевала любимые Анастасией Дмитриевной испанские танцы неугасимая М. М. Петипа.
Независимо от Петербурга, в феврале того же года в ташкентском «Одеоне» после каждого сеанса кинокартин устраивался концерт, посвященный памяти А. Д. Вяльцевой, в котором любимец публики, имитатор Н. Панин, исполнял ее романсы, причем, в туалетах певицы, приобретенных на столичном аукционе. Журнал «Театр и искусство» по этому поводу искренне сокрушался: «Думала ли бедная Вяльцева, что после ее смерти, ежели не она сама, то хоть туалеты ее будут продолжать гастролировать. Немножко нехорошо, что украшает ими себя мужчина, а не одна из многочисленных див, которые тщетно пытаются занять положение покойной. Что делать?!» [119]
В 1932 году для участия в одном из таких концертов, устраиваемых в Павловском музыкальном вокзале, был приглашен бывший аккомпаниатор покойной певицы А. В. Таскин. В ожидании начала концерта он присел с артистом-конферансье К. А. Гузыниным на скамеечке, наблюдая, как машинисты сцены в последний раз проверяли громоздкие механизмы. «Интересно, – сказал он, – обращаясь к собеседнику, – на каком-то я сегодня рояле буду играть? Я даже еще не успел посмотреть». «Вы будете играть на том же самом, на котором в 1910 году играли для несравненной Анастасии Дмитриевны», – неожиданно ответил Таскину один из машинистов. «Вы в этом абсолютно уверены?» – голос старого аккомпаниатора задрожал.
– Уверен... В те годы я служил в депо роялей и собственноручно отправлял этот рояль в Павловск на Ваш концерт. А вот забрать не успели... Ежели желаете, я покажу его».
Алексей Владимирович поспешил за ним. Рояль стоял за сценой. Подойдя к нему, Таскин стал гладить холодные и блестящие бока инструмента, затем с нетерпением пробежался по клавишам и, закрыв лицо руками, заплакал, приговаривая: «Вот я и встретился с Вами, Анастасия Дмитриевна... Вот я и встретился...» В тот вечер он играл много и вдохновенно. Рождающаяся под его быстрыми пальцами мелодия обволакивала сердца слушателей какой-то нежной печалью, будто приглашала и их вместе со старым пианистом вспомнить далекий и прекрасный облик знаменитой певицы.
В конце 70-х годов режиссером В. Виноградовым и сценаристом Л. Мархасевым на Ленинградской телестудии был подготовлен телефильм «Я помню чудное мгновенье», в котором рассказывалось о бессмертии и вечной прелести русского романса. Немало добрых слов в телефильме было посвящено А. Д. Вяльцевой. Романсы исполняли А. Фрейндлих, Ж. Бичевская, А. Борисов и Б. Окуджава.
В мае 1989 года с творчеством А. Д. Вяльцевой познакомились многочисленные гости музыкального института имени Гнесиных в Москве. В тот день своими выступлениями на концерте, посвященном памяти звезд русской эстрады, певица В. Журавлева и пианистка Л. Оберфельд не просто принесли дань уважения замечательным артисткам прошлого, но и постарались выразить всю благодарность и любовь своих слушателей. В 1993 году большой концерт, посвященный памяти Анастасии Дмитриевны, состоялся в Санкт-Петербурге. Его спонсором стала известная кампания «Совтус-опе-ра». В первом отделении концерта выступили лауреат Международного конкурса вокалистов Г. Сидоренко и певец В. Совтус. Галина исполнила арии из опер и оперетт, некогда бывшие в репертуаре популярной дореволюционной певицы, а Владимир – русские народные песни. Во втором отделении любимые романсы Вяльцевой исполняла заслуженная артистка России, солистка Мариинского театра Римма Волкова.
На Брянщине почин таким вечерам был положен солистами вокально-оперной студии Дворца культуры брянских машиностроителей. Любителям камерной музыки хорошо памятен тот февральский день 1978 года, когда студийцы провели в своей музыкальной гостиной вечер, посвященный старинному русскому романсу. Слабое мерцание разноцветных лампочек, глубокие мягкие кресла, свечи, искусственный камин создали в гостиной уют и трогали своей неподдельной теплотой. Сердца слушателей покорили мастерским исполнением романсов (из которых немало было вяльцевского репертуара) Л. Медведева, Н. Новикова, Э. Никитенко, С. Слюченко, А. Тарасов, А. Чури-лин и Г. Леонович. А Татьяне Кирилюк пришлось на «бис» несколько раз повторить искрометную песенку «Гайда, тройка!». С тех пор прошло немало лет, менялись руководители студии – Н. А. Петерсон, М. А. Архангельская, – уходили старые солисты, появлялись новые – Л. Беленкова, Д. Панфилова, Л. Шедловская, А. Сафронов, В. Бычков и другие, -но постоянной была благодарность и любовь зрителей. Почин подхватили любители вокального искусства в Брянске, Трубчевске, Навле, Алтухово, в музеях области, в залах библиотек, музыкальном училище.
Формы проведения таких вечеров постепенно стали усложняться. От праздничных концертов, вечеров общения, музыкальных салонов
перешли к организации межрегиональных фестивалей. Первый, под названием «Гори, звезда приветная», проходил в Брянске в ноябре 1994 года. В его рамках состоялись конкурс исполнителей романсов и русских народных песен, музыкальные гостиные в областной библиотеке имени Ф. И. Тютчева и литературном музее. 42 вокалиста из Калуги, Гомеля и Брянской области оспаривали гран-при, учрежденный администрацией Навлинского района. Но достался он, вместе с денежной премией, заслуженному работнику культуры, директору Унечского РДК Петру Пузику, исполнившему русскую народную песню «Ах ты, степь широкая». Две вторые премии достались рабочему Брянского ДК имени Кравцова Александру Юртай-кину и трубчевскому врачу-травматологу Виктору Лысову. Воспитательница брянского детсада № 92 Лариса Беленкова, ученица школы № 52 Елена Шевченко и сотрудница городского ДК Брянска Надежда Силаева разделили между собой третью премию. Пять человек были удостоены поощрительных призов. Дипломантом фестиваля за лучшее исполнение народной песни стал калужский ансамбль. Приз зрительской симпатии достался солисту вокально-оперной студии ДК АО «Брянский машиностроительный завод» Анатолию Сафронову. Специальные премии за лучшее исполнение романсов из репертуара А. Д. Вяльцевой жюри присудило брянским солистам Людмиле Шидловской и Станиславу Александрову. Программу вяльцевского фестиваля дополнил сольный концерт заслуженной артистки России Риммы Волковой.
Гвоздем музыкального салона «Ты из шепота трав родилась» в Брянском литературном музее, завершившим фестиваль, было выступление директора Навлинского краеведческого музея Т. К- Слуцкой с рассказом о творческом пути А. Д. Вяльцевой и показом уникальных экспонатов, связанных с именем знаменитой землячки. Заключительную часть составил концерт вокально-оперной студии ДК брянских машиностроителей.
Весной 1996 года в Брянске прошел Второй межрегиональный фестиваль, посвященный 125-летию со дня рождения Анастасии Дмитриевны Вяльцевой. В конкурсе вокалистов уже участвовали 46 самодеятельных вокалистов из Брянской, Курской, Московской, Смоленской, Тамбовской, Тверской и Тульской областей. Жюри было сложно определить победителя – исполнители, владевшие прекрасными голосами, вкладывали душу в каждый романс. И все-таки звание лауреата «гран-при» получила учительница музыкальной школы города Мичуринска Тамбовской области Л. П. Золотова. В своем интервью Лилия Петровна говорила: «Я счастлива, что приняла участие в таком замечательном конкурсе. Я очень люблю романсы из репертуара Анастасии Вяльцевой. Они мне помогают жить». Первая премия была присуждена Л. С. Беленковой и А. М. Сафронову (г. Брянск), вторая – Ю. Борисову (Тверская область) и А. Юртайкину (г. Брянск), третья – И. Ковалевой (г. Обнинск), Л. Громовой (г. Кимры) и С. Александрову (г. Брянск). Так Анастасия Дмитриевна Вяльцева вновь возвратилась к своим слушателям – представителям нынешнего поколения, чтобы озарить всех теплом, радостью и светом. Романсы ее репертуара нашли вторую жизнь не только в исполнении народных артистов СССР Н. А. Обуховой, С. Я. Лемешева, М. Биешу, Е. Образцовой, Б. Штоколова, заслуженных артистов России Л. Руслановой, К. Каревой, Р. Волковой, но и многих самодеятельных певцов музыкальных студий страны.
Начиная с февраля 1996 года провело немало мероприятий, посвященных творчеству А. Д. Вяльцевой, и санкт-петербургское РО ВОПО «Духовное наследие». 27 – 29 февраля того же года в рамках фестиваля «Серебряный век» состоялся вечер, посвященный 125-летию со дня рождения певицы. В январе 1997 года это отделение провело пресс-конференцию, посвященную творческой деятельности Вяльцевой, где был поднят вопрос о восстановлении часовни на могиле певицы. А 28 января «Духовное наследие» обратилось к губернатору города В. А. Яковлеву с письмом, подписанным деятелями науки и культуры Санкт-Петербурга, с убедительной просьбой о выделении необходимых средств для реставрации этой часовни. 14 февраля районное отделение отметило День памяти Вяльцевой с посещением могилы певицы в Александро-Невской Лавре. А вечер «Чайка русской эстрады», посвященный 100-летию со дня творческой деятельности артистки, проводимый 17 ноября 1997 года в Малом зале Санкт-Петербургской Академической филармонии имени Д. Д. Шостаковича, явился продолжением мероприятий по возрождению и сохранению памяти о великой русской певице – одной из родоначальниц жанра русской эстрады и продолжению сбора средств на восстановление часовни на могиле А. Д. Вяльцевой на Староникольском кладбище Александро-Невской Лавры. В планах этого отделения «Духовного наследия» стоит организация фестиваля романсов памяти А. Д. Вяльцевой «Возвращение романсов».
Между тем не ослабевает работа по увековечиванию памяти Несравненной и в других регионах страны. Во многих уголках России (МХАТе, в музее-усадьбе С. В. Рахманинова, в с. Ивановке Уваров-ского района Тамбовской области, в столичных театрах, Брянском областном, Навлинском и Трубчевском районных краеведческих музеях) созданы мемориальные уголки, посвященные А. Д. Вяльцевой. Особенно нужно отметить энтузиазм директора Навлинского краеведческого музея Брянской области Т. К. Слуцкой. Страстно влюбленная в творчество своей землячки, она пребывает в неустанных поисках по сбору экспонатов, связанных с именем Анастасии Дмитриевны. Во вверенном ей музее хранится, пожалуй, самое крупное
собрание фотографий, граммофонных пластинок, афиш и других вещей, помогающих восстановить образ Вяльцевой.
В 1993 году режиссером В. Виноградовым (киностудия «Глобус», продюсер М. Климов) был создан полнометражный, художественный фильм «Несравненная», посвященный жизни и деятельности Анастасии Дмитриевны. Зрителям фильма предоставилась возможность не только познакомиться с основными этапами жизни Неподражаемой, но и услышать многие романсы ее репертуара.
Современник Вяльцевой поэт К. М. Фофанов был прав, утверждая:
«Есть добрые сердца,
есть светлые умы,
Они сияют нам, как утра
блеск багряный;