И. А. Морозов, И. О. Слепцова. Святка и масленица
 // Российский этнограф: Этнологический альманах. – 1993.

<<< | СОДЕРЖАНИЕ | >>>

ШУТКИ, ЗАБАВЫ, ЭТИКЕТ ПРИ ПЛЯСКЕ

Отметим, что все игры, о которых шла речь выше, вместе с протяжными («долгими») песнями начали исчезать уже в середине XIX века. К 40-м годам нашего века сохранились немногие из них: «Со вьюном», «Капуску завивать», «Пшону сеять», «Розочка алая» и нек. др. Их заменили кадриль и ланчик, исполняемые под частушки-импровизации, которые в старину распевались, по-видимому, только в особых обрядовых ситуациях – ряжеными, членами свадебных «дружин» (например, при высмеивании дружками невесты дружек жениха в наоборот) и т.п. Их нарочитая грубоватость, имевшая в обряде особый смысл, в игре приобрела характер абсолюта, стада разновидностью несколько вульгарной игровой шутливости.

Борьба между старым и новым танцевальным и песенным стилем продолжалась в некоторых местах еще в конце прошлого века. Вот как описывает это И.Я.Львов: «Первые частушки появились в этой местности (на Сев. Двине, по границе с Архангельской губ.) в середине 70-х годов прошлого века. Затем их стали распевать на игрищах при «походеньках», т.е. хождении девушек с парнями парами по комнате... Со временем походеньки усложнились и теперь (в 1890 г.) смахивают уже на некоторые фигуры кадрили. Походеньки заменяют танцы, плясать молодежь еще не отваживается».

Характерно, что на рубеже веков даже типично хороводные игры превращались в обычные пляски. Это отмечалось, например, М.Б.Едемским. «Игра «во лузях» – ничто иное, как пляска, при которой из стоящих друг против друга шеренг молодцев и девиц поочередно выходят парочки и под песню «Во лузях», став друг против друга, притоптывают и выставляются то одним, то другим боком вперед со взглядом, обращенным все время на партнера («косятся»), а затем сходятся и вертятся в одну и в другую сторону, ухватываясь попеременно то правыми, то левыми локтями».

В некоторых местах отношение к пляскам старшего поколения было подчеркнуто отрицательным. Резкие, динамичные движения и повороты участников пляски, верчение, притопы и т.п. в сравнении с плавными и медленными движениями старинных «кружков» и «городков» воспринимались как греховные и непристойные. Примерно такое же отношение было и к новейшим игровым припевкам: «Вот заладили Яшку да Яшку», – ворчали старушки во время святочных плясок в Сольвычегодском уезде, имея в виду вошедшую в моду в конце 90-х годов плясовую песню. Особенно отрицательным могло быть отношение к нововведениям в старообрядческих деревнях. В ряде мест девушкам, а иногда и женщинам, плясать запрещалось вообще (д. Вострое) или нельзя было плясать поодиночке (д. Наумовская).

Тем же объясняется и особое отношение и внимание к тому, как держится молодежь во время пляски. В этот ответственный момент зачастую определялась репутация молодых людей, причем важную роль здесь играли старые женщины. Очень выразительную картину молодежной «игры» оставил, например, крестьянин из д. Ягрыш. «Меня всегда поражало то, как держала себя девушка, когда ей надо было ходить; она как будто плывет: сарафан не шелохнется, голову держит прямо, несколько свысока; по сторонам не смотрит, она знает, что в это время за ней наблюдают обсотни любопытных глаз… Парни также играют чинно. Разве иной только позволит себе притопнуть ногой в такт песне». Такая сдержанность в пляске сохранялась и в 10-20-e годы нашего века. Так, в д. Антипинская девушки в пляске даже «не трепенуцца». Если кто-нибудь ногой топнул, «бабы осудят, это уже не девка». Неприязненное отношение старшего поколения к танцу «с притопом» объясняется, видимо, тем, что это один из самых старых танцев, известных народам Русского Севера, который еще прочно ассоциировался с «пагаными» «языческими» увеселениями предков, осуждаемыми церковью. У русских он чаще всего назывался «топотун» или «топтуха», а в Вологодском крае был известен под названием «русского». Старые, «языческие», формы этой пляски, сохранялись в некоторых деревнях до 20-х годов нашего века. Вот, к примеру, описание из д. Монастыриха, относящееся к этому периоду: «Танцуют неуклюже, громки топая ногами. Весь танец состоит в том, что девушки ходят друг за другом и топают. Так же танцевали и на памяти старух». Похожие впечатления сохранил от своей поездки по Бережнослободский вол. и Л.Скворцов: «Народных танцев под песни здесь нет: пляски состоят из топанья ногами с загнутой вверх головою в одиночку парнем или девицею.» Любопытно, что этот тип танца сочетается и с особого рода напевами. Например, в д. Монастыриха: «Поют частушки, но... громко и визгливо выкрикивая, и чем громче, тем считается лучше». А вот наблюдения Л.Скворцова: «Характерных песен или русских народных мотивов здесь не услышите: самая лучшая песенница (запевалка) знает их не более десяти, причем все на одни и те же три мотива с диким взвизгиванием и хрипотой». Интересно, что подобное же впечатление производили на наблюдателей и исследователей прошлого века напевы и пляски восточных финно-угров (бесермян, удмуртов, коми-пермяков), у которых, по-видимому, дольше сохранялись архаические танцы и напевы, ранее распространенные более широко.

Набор плясок по районам мог быть очень разным, хотя встречаются и почти общераспространенные («Груня», «парочки», «в трояка», «восьмерка», «шестерка», «русский»). В западных районах самой популярной пляской был «ланчик», часто встречается «метелица»', «березка». Некоторые разновидности плясок названы по месту происхождения, то есть «арханоцька» (так как считалось, что она занесена из Архангельской губ. в Велико-Устюгский район), «верховазьский» (так как в Верховажье эта пляска считалась местной) и т.д. В восточных районах очень популярными были пляски «с оттопом», иногда при этом партнеры стояли спиной друг к другу, повернув головы «вис а вис» («косились»). Некоторые разновидности плясок, несмотря на общераспространенность, могли приобретать местные формы, существенно отличающие их от известных повсеместно вариантов, как это, например, произошло с «почетным чижиком» в Кич-Городецком р-не. Встречаются я локальные, малоизвестные виды пляски. Например, в д. Михайловская плясали «на мутовку»: парень двигался по кругу, отплясывая «русского» и держась лицом к девушке, которая «за ним крутицца».

Пляску часто начинали две девушки, которые некоторое время «захаживали» друг перед другом, а затем шли приглашать парней «водить ланца» (д. Ромашево Кирил.). Сама церемония приглашения в пляску была не менее изысканной и сложной, чем приглашения в хоровод. Здесь также использовались все средства – от кивков и поворотов головы, помахивания платком, притоптывания ногой, хлопания по плечу или колену, до более-менее устоявшихся словесных формул.

Иногда приглашение в пляску, например, в кадриль, напоминало игру в «солдатский набор». Например, в д. Холшевиково две девушки тайком, назначали парней своим подругам (чаще по их желанию), затем парни плясали в кругу поодиночке. Отплясав, каждый подходил к одной из девушек и протягивал ей руку. Если он подошел к той девушке, которая его выбрала, то она тоже подавала ему руку («здоровалась» с ним) и сажала его рядом. Если же парень ошибался, девушка говорила: «Не мой». Тогда он снова плясал и подходил к следующей девушке, и так пока не находил назначенную ему. Когда вое разбивались по парам, шли плясать кадриль. Затем вся процедура повторялась, только на этот раз угадывали девушки.

В некоторых местах существовали и формулы или знаки отказа, хотя чаще всего отказываться от участия в пляске, особенно девушкам, было не принято.

Пляска была хорошим способом демонстрации молодецкой удали и девичей грациозности. Недаром в некоторых местах Кич-Городецкого р-на существовало до 12-ти «колен» «русского» и чем больше «колен» могли продемонстрировать участники пляски («продробитъ»), тем большее уважение вызывали они у присутствующих. В таких деревнях парни часто устраивали соревнование: кто больше спляшет «колен», чьи «коленца» сложнее или смешнее. То есть пляска превращалась в своеобразную игру.

Распространены были и шуточные, озорные пляски, пляски-насмешки. В д. Олюшино, например, во время плясок на игрище девушкам, которые долго не выходили замуж, перед кадрилью навешивали на шею коровий колокольчик (колоколо) Безудержной фантазией и юмором были наполнены и пляски ряженых, которые, к тому же, сопровождались весьма своеобразным «аккомпаниментом» дребезжащей печной заслонки, в которую колотили чем-нибудь металлическим.

Завершалась пляска нередко весьма «остроумной» выходкой парней, которые сыпали на пол табак. Девушки поднимали табак в воздух движением своих юбок; тогда «все зачишут – и пляске конец» (дд. Оносово, Урусовская).

ПРИПЕВАТЬ ДЕВУШЕК (Сольвыч., Тарн.), ПОХОДКА (Кадн.). Шутки, забавы, озорство были характерным элементом всех святочных игрищ. Некоторые из этих забав имели как бы «переходный» характер от чинных и медленных хороводных игр к безудержно веселой и подвижной пляске. К ним относится в описанная М.Б.Едемским забава с шуточным «величанием» игроков.

«Припевки поют и на вечерованье, и на свадьбе, и на посиделках, и в трепавках, где девушки чистят лен и куда приходят сидеть и парни, и на сенокосе, и на помочах. Где соберется порядочно молодежи, там и поют, зимой и летом.

У девок это, по словам одного крестьянина, выходит вроде угощения. Все равно как вот в городе зашел в компанию гость, ему говорят: «Присаживайтесь! Не угодно ли папироску?» То же самое и тут: зашли вы на беседу, девицы будут усаживать и говорить: «Садись, посиди-ко с нами-то, Иван Петрович (или там Петр Иванович, что ли), – мы тебе припевочку споем!» – «Пойти к девкам посидеть, дак не споют ли хоть припевки», – скажет иногда какой-нибудь уже весьма почтенный возрастом муж.

Во время бесед или вечерований припевание обыкновенно ведется в таком роде. Пришедшим молодцам девицы, сидящие по лавкам в ряд, уступают в промежутках места («середочки»), а те усаживаются к своим «прихехеням». Выбором места определяется уже симпатия молодца к девице. И вот припевкой, о одной стороны, подчеркивают это остальные участники вечерования или беседы, а с другой – дают как бы случай к еще большему сближению и выражению взаимных симпатий припеваемых. Перебросившись двумя-тремя знаками друг с другом, девицы без промаху припевают ту или другую девицу или молодца или наоборот. Окончив припевку, «сдают» ее припеваемым.

«Сдавание» припевки состоит в том, что одна или две из участниц припевания подходят к припеваемым (хотя чаще «сдает» с места). Одна из них говорит: «Бицелом (=бить челом) Василий Иванович да с Надеждой Полевовной (=Полиевктовной)!» Другая: «Бицелом, Надежда Полевовна, да с Васильем Ивановичем!» Припеваемые обыкновенно благодарят, причем в д. Новгородская, если парень, положим, скажет «спасибо», ему говорят: «Що ты, паре, не за сухую пареньцу (=пареную репу)!» Тогда он поправляется и свою слишком обычную и сухую благодарность, выражаемую словом, заменяет примерно так: «Ну, благодарим!» или покорно!» Припетая девица отвечает словами: «Покорно благодарим, лебеди белые, напрасно беспокоились!» «Сдающие» припевку девицы несколько шутливый тоном продолжают:

При этом, особенно во время свадьбы или святочных вечерований, припетые целуются. Бели же одному из них не понравится, что припели ему не пару, не по вкусу, то он иногда не только не благодарит за припевку, но и не стесняется выразить неудовольствие».

Обычаи припевания был распространен практически повсеместно. Вот что пели при этом в Замошокой волости:

–	Стелиццё, стелиццё Ребинушка цяста, Хвалиццё, хвалиццё Федор женою:
–	У меня, у меня Марья хороша, У меня, у меня Ивановна пригожа.
–	Не летай, голубь, высоко, Не маши крыльем широко. Еще много ли бояр в Москве, Есь побольше хресьян на Русе, Нет против Петра, добра молодця: Он на горуше соболя убив, Под горою лисицю изловив, Он на заводе утицю, На жовтом песку лебёдушку, В терему-то красну девушку, Анфусу Григорьевну.

Иногда припевание превращалось в шутку, называвшуюся в Кадниковском уезде походкой. На Кокшеньге ею завершались «городки» (=хороводы): каждую из стоявших в кругу пар заставляли показать свою «походку»:
 

–	Летав, летав воробейко Да летав молоденькой.
–	Скажи, скажи, воробейко, Скажи, скажи, молоденькой, Как Олексий ходит, Как Фёдорович гуляет?
–	Эдак, эдак он ходит, Эдак он гуляет! (показывают, как ходит) Красну девушку Себе да вызывает. (вызванная девушка ходит с парнем)

Если же припеваемые по той или иной причине отказывались поцеловаться или показать «походку», им пели насмешливые «отпевки»:
 

–	Идет старик с волоку (=лесной дороги), Несет пестерь своробу На Васькину голову: Чирей с овин, Да короста с блин, Ниточек моточик, Да чирей на носочик, Чашка вкруг, Да чирей в пуп! (д. Рыкаловская)
–	Как по тропке, по тропинке, Бежав лёгонькой дитинка, Не в тулупе, не в кафтане, Бежав в наньковой сибирке. Що у нашова Данилы Ни кобылы, ни коровы, Ни покрытые хоромы, Одна пестренькя собацькя, Да и ту звали Орешком. Ты продай свово Орешка, Та купи овин соломы, Ты покрой свои хоромы. (Замошская вол.)

Были «отпевки» и позабористее. Впрочем, как отмечал М.Б.Едемский, «такие случаи имеют место чаще всего среди подростков или у простоватых молодых людей, и то не на свадьбе или большом вечерованье, а скорее в небольшом кругу своих сверстников или близких знакомых».
Припевание сохранялось и в более позднее время, во время плясок. В д. Ереминская (Верхов.), скажем, пели короткие припевки:
 

–	У нас Лидия-та вежливая, В решете к обедне езживала, На роскате роскатилася, За Ивана ухватилася.

Девушки, упомянутые в тексте, поочередно выходили к стоящему в кругу или в центре комнаты парню и кружились у него под рукой.

В Сольвычегодском уезде уже в конце прошлого века припевание превратилось в один из элементов пляски. При игре кругом одна из пар выходила в середину круга, где плясала под какую-либо песню. Когда песня заканчивалась, парень слегка приподнимал свою девушку, обхватив ее за талию, а затем опускал ее на пол так, чтобы она пристукнула каблуками. Это и называлось «припеть девушку парню».

ЦЕЛОВКИ, ЦЕЛОВКА (д. Баталове, с. Устъ-Алексеево), ПРУЖИНКА СЛОМАЛАСЬ (д. Новоселки), ПРУЖИНКА ЛОПНУЛА (д. Дивково). Пляски часто представляли из себя своеобразную поцелуйную игру, поскольку начинались и завершались поцелуем. Так, в с. Устъ-Алексеево парни приглашали девушек, хлопнув их по колену: «Давайте пойдёмте, попляшем русского!» В конце пляски целовались. Иногда парень поочередно плясал с тремя девушками, целовал их, а затем девушки приглашали в круг следующего парня.
Эта церемония нередко имела свое, особенное название: «Раньше мода была – целовка: как попляшут парень с девкой, так к лавке пойдут и целуются» (д. Ватаново).

Деревенский поцелуй неоднократно описывался еще в прошлом веке. Иногда с легким налетом сентиментальности: «Деревенский поцелуй очень долгий и очень тихий: крепко прильнет губами молодец к девушке, обнимая ее, и часто о минуту времени остаются оба в таком положении, когда нравятся друг другу. Во время посиделки, – добавляет описатель, – вообще только и дела, что целуется молодой народ. На середине избы во время игры целуются несколько пар: кто улыбаясь, а кто делая неприятную гримасу. На лавке, глядишь, тайком, скрываясь за лопастью прялки, девушка целует молодца...»

Другие свидетельства более ироничны: «Это перехаживание и непрерывные поцелуи продолжались целый вечер, – пишет Н.С.Преображенский. – Приглашали к столбушке и меня. Первый поцелуй прошел благополучно, зато в другой раз здоровенная девчина так лизнула меня взасос, что я принужден был немедленно плюнуть: такая мерзость!» Плеваться, впрочем, мог позволить себе далеко не каждый, так как за это полагалось немедленное наказание, иногда довольно суровое. В лучшем случае грубияна, взяв под руки, «с почетом» вывели бы из избы.

Поцелуями завершались и некоторые шутки во время пляски под гармонь. При пляске («ланчик» или «кадрель») , « гармонист вдруг –начинал наигрывать мотив, который напоминал повторяющуюся без конца фразу: «По цетыре, по цетыре». Все кричали: «Пружинка сломалась!» Это обозначало, что пляшущей паре надо поцеловаться (д. Новоселки). Парень становился на одно колено, на другое садилась девушка и, обняв партнера за шею, целовала его.

В д. Дивково, как только гармонист сыграет три «по четыре», целовались все танцующие. Причем девушка старалась не отказываться, так как в противном случае «парень мог и насмешку спеть», то есть «бранную» частушку, порой очень едкую, а то и неприличную («о картинками»).

ЦИЖА ПОЦЁТНОВО ПЛЯСАТЬ, ПОЧЁТНОЮ ЧИЖИКА, ЧИКА ПЛЯСАТЬ (д. Новоселово, д. Мокрушино, д. Скорюково, д. Паново Кич.-Гор., д. Крохалёво), ВОСЬМЁРКИ (д. Воронине, д. Кесарево), ПИЛОЙ (д. Татариново). Многие элементы улицы позднее входили в состав различных плясок. Одна из них, очень напоминающая некоторые варианты улицы, известна под названием «почётново чижика плясать (или водить). В д. Крохалёво в самый разгар плясок один из парней выкрикивал: «Почётново!» – после чего несколько девушек, взявшись за руки, образовывали вокруг него хоровод, а парень, идя против движения хоровода, по очереди приглашал девушек и «вывёртывал» их: девушка обходила парня, который все время старался держаться к ней лицом, кружась и притоптывая каблуками. Затем парень подходил к следующей девушке и т.д. Пляска сопровождалась пением частушек под гармонь. Считалось, что «это почётно, если парень посреди круга».

В дд. Паново (Кич.-Гор.) и Белянкино «чижа» также заказывал парень. Он выходил на середину комнаты с возгласом: «Чижа мне!» После этого обходил весь круг и выбирал двух девушек: «Давай, дивоцька, чижа плясать!» Затем втроем, приплясывая и кружась попеременно друг с другом, они снова обходили весь круг. При этом плясали крестики: две девушки, взяв друг друга под руки, поворачивались вокруг оси, а затем пропускали под руками парня (в д. Сычиха девушки сходились и расходились друг с другом), затем вращались в другую сторону и снова пропускали парня (в д. Сычиха парень, проходя между девушками, подавал обе руки – «здоровался» и целовал их). Обойдя круг, становились на свои места, а на середину выходил парень.

В д. Новоселове парень сначала выбирал себе одну девушку,а затем вместе с ней плясал поочередно со всеми девушками, вызывая их в круг «пареньками». В д. Мокрушино парень с гармошкой вызывал в круг двух девушек, плясал с ними, затем подходил к следующим двум девушкам и, поплясав с ними, снова возвращался к двум первым и т.д., пока не обойдет весь круг.

В дд. Воронине и Косареве очень похоже плясали «восьмерки». Четыре (а иногда и более) пары становились в два круга, причем внутренний круг образовывали девушки, внешний – парни. Сначала девушки переходили от парня л парню и, вызывая их в пляску, касались их головы платком, который каждая из них держала в руках. После этого девушка клала руку на плечо парня, а он обхватывал ее за талию, и каждая пара делала несколько оборотов. Затем девушки меняли парней. Так, пока не спляшут со всеми. После этого начинали обходить девушек парни.

На игрище в д. Татариново во время пляски устраивали забаву, которая называлась пилой. Все вечеровальники стояли в кругу. Один из них вызывал какую-нибудь девушку в круг. Она должна была обежать вокруг паарня, держа его за поднятую руку. Причем, если тот почему-либо был сердит на вызванную, то поднимал руку как можно выше, чтобы трудно было ее достать. Если девушке действительно не удавалось это сделать, шутник хватал ее за руки, взваливал себе на спину и «с почетом» нес по кругу, а каждый из игроков хлопал ее по животу («пучине»). Потом наступала очередь другой девушки и т. д. Когда один парень обводил вокруг себя всех девушек, выходил следующий.

Несколько перекликается с подобным развлечением и обычай, существовавший в д. Белянкино. Во время пляски парень обводил вокруг себя девушку, и они целовались.

<<< | СОДЕРЖАНИЕ | >>>