Святослав Задерий
Прыжок в славу
Среди мертвых трудно быть живым
Это классическая история... Я был в Москве, в гостях у Сергея Рыженко, известного скрипача и композитора. И он мне поставил на старом бобинном магнитофоне несколько песен Башлачева. А из бобинника этого – рвущийся поток кипящей мысли и энергии, остановить который практически невозможно. Чувствовался посыл и интересная подача, но информации было слишком много, сразу всего не понять.
Уже в Питере мне позвонил Костя Кинчев: «Башлачев выступает, пойдем посмотрим!» Я отвечаю: «Я слышал его у Рыженко, пойдем». Мы пришли, позвонили в дверь, открыла нам Женька Каменецкая. Такая картинка: малометражка, сразу кухня, и там Башлачев сидит над магнитофоном, из которого слышится наш «Доктор Буги»! И тут появляемся мы! Что сказать? – Квадратные глаза! Он не ждал нас, никто его не предупреждал, что мы приедем. А тут мы – прямо с магнитофона. Он кинулся нам на грудь, что называется. Для него это было из области нереального.
Но подуспокоился довольно быстро, начал свой концерт. Вышел в тельняшке, сел, перед ним стояла табуреточка, на ней водочка, папиросочка, закусочка. В таком жанре...
В середине концерта мы отошли в сторонку, Кинчев у меня спрашивает: «Ну, как тебе?» Я говорю: «Он либо гений, либо сумасшедший, одно из двух. Потому что все это вместе, в совокупности – и информация, и энергия в такой плотной форме, – так скажем, очень плохо воспринимается. Надо внимательней почитать текст». Слишком большое количество информации... Нельзя ни на что отвлекаться, нужно очень внимательно слушать. Переключился на одно мгновение – и уже все пропустил. Это, как финка... Чем финка отличается от обычного ножа? Она с обеих сторон заточена, и сверху тоже. Проникает безболезненно, а раны наносит серьезные. Абсолютное оружие. Вот и Башлачев такой же – в том, что касается формы стихосложения. Его поэзия максимально централизована и поэтому сложна. Людям, просто исполняющим песни на гитаре, Башлачева не спеть. Вот есть танец, а есть песня – это две разных формы, и в них есть конкретные основополагающие моменты. Как раньше писали поэты, Некрасов или Пушкин: стихи, поэмы, песни. Все отдельно! У песни, может, и нет никакой музыки, но сделана она в форме песни. Это вещи, о которых сейчас не говорят, пытаются не обращать внимания, но это смешно, честно говоря. Потому что получается: «Дайте мне вот это, пожалуйста, но не говорите, как это называется!»
Если бы он еще играл достойно... Но он не мог играть, образования у него не было. Я знаю, все говорят, что он погубил свой талант из-за того что увлекся рок-музыкой, лучше бы он просто стихи читал, как-то поэтически себя проявлял. Но дело заключается в том, что он стал поэтом только благодаря рок-музыке. Все его стихи соответствуют жанру всемирной рок-революции. Видно было, что он читал и Моррисона... Многие песни были написаны на эмоциях «Pink Floyd», именно по стилистике жанра, по развитию, по краскам, по схемам рок-музыки. Рок-музыка – это отдельное движение, и мы никогда не позиционировали его как продукт. Не занимались изготовлением продукта, мы делали эксперимент: либо это музыкально-поэтический спектакль, либо это шоу. Рок-песни – менее интересный жанр. Для Башлачева было интересно театрализовать рок, то есть сделать его эмоциональным, близким к спектаклю, к некой средней форме. Смесь сатиры и драмы... Все песни у него были сделаны под это. Чего стоит одна «Егоркина былина»? Это намного дальше рок-музыки! Вроде как начинается все привычно: песня и песня, потом все превращается в моноспектакль, потом дуэт – и развивается... Башлачев никогда не увлекался рок-музыкой как таковой. Рок-музыкой для него была группа «Рок-сентябрь», где он писал песни для танцев. Это была рок-музыка такая череповецкая... Целая рок-группа у него была, которая играла песни на его стихи! Пока не появился извергающий молнии грозный рокер по имени Юрий Шевчук. Собрал группу и записал свой собственный альбом. Башлачевские танцевальные песни про Фантомаса ушли на задний план. «Дождь все дороги заметает. Небо как будто решето, мой островок остался с краю» – это Башлачев! Вся Россия танцевала! Я приехал к своей первой жене, она: «Ой, у нас «Рок-сентябрь» – супер-пупер!» Да это же супер танцевальная группа была! Вот так. Башлачев на некоторое время исчез из Череповца, а вернулся уже с таким багажом, что даже Юрий Юлианович задумался: «Я мальчишку отшвырнул сапогом! А он вон оно как!»
Я как-то спросил у Башлачева: «А ты знаешь как Голгофа переводится? – «Лобное место, это попятно», – «Понятно? А вот на самом деле это – череп, Череповец!»
Это сказки все. Мы родом из сказки, мы так говорили о себе: «Старший – умный был детина, средний был и так и сяк, младший вовсе был дурак». Мы с Кинчевым сразу его приняли за своего. Ну, а как его не принять? Разговаривать он умел, интересно с ним было. Редко находился кто-то, с кем поговорить и помолчать можно. Вот и все.
Никто никому не завидовал. Да, он здорово писал стихи, ну и мы-то тоже знали, что делали. Да, отсутствие образования сказывалось... Все-таки Кинчев специалист по финансам, как Кощей считает злато. У меня образование гуманитарно-технически-музыкальное. Я среди них один музыкант был. Но у каждого свое. Поэтому им и интересно было соответствовать мне как музыканту.
Что такое рок-н-ролл? Рок-н-ролл возник из танца. Изначально был танец, потом вдобавок к танцу появилась информация какая-то, которая стала все больше и больше раскручиваться, дошла до рок-опер и прочих интеллектуальных композиций. Мне как раз интересна рок-музыка, как синтез интеллекта и искусства, на основе духовного восприятия мира, и не без помощи химических средств. Это была наша музыка... Никак не музыка протеста.
Просто так получилось, что в то время как Башлачев появился в нашей среде, был момент общего подъема, все ездили на гастроли, и он тоже хотел. Он говорил: «А что я могу-то один ? Нужны музыканты, а музыканты все в поездках». И он туда-сюда, туда-сюда, а для того, чтобы записать сложные по форме и по смыслу произведения, как планировал он, это надо было основательно посидеть в студии. Вот «Pink Floyd» правильно сделали – арендовали студию на год. И дневали там и ночевали, зато и альбом получился безумный. Да, вещи Башлачева были искусственно для рок-формы усложнены, но еще же нужно было и музыкантов научить, как это играть. И никак не получалось. Один раз он попытался в Москве записаться с музыкантами. Но очень волновался, хотел сам сначала все сделать. И взял слишком много травы... Запись не получалась. Чем дальше, тем трудней и трудней. И альбом его этот, «Время колокольчиков» не очень-то, честно говоря... Вообще, планировались еще и другие инструменты. И по атмосфере он тяжеловатым получился.
Мы часто играли совместные квартирники и в Питере, и в Москве, тогда это была самая распространенная форма концертной деятельности. Бывало, оказывались в Москве всем скопом: и Цой, и Майк, и Шевчук, и Башлачев, и мы с Кинчевым. Как-то с Шевчуком мы играли один концерт. У Пети Мамонова был концерт, я помню, он здорово нас всех поразил. Мы в первый раз его видели: он был в таком приличном коричневом костюме, в белой рубашке с красным галстуком, аккуратно постриженный. Дяденька такой, сел, начал играть на гитаре, и на первой песне у него из уголка рта стала вытекать коричневая жидкость, которая спускалась ниже и ниже, на воротничок, на галстук, а он пел себе, не обращая на это никакого внимания. Нормально! Он шоколад как-то за щеку умудрился засунуть. То есть так, без разговоров сразил нас всех наповал.
Важно, что мы были объединены! Рок-клуб был формой духа, и мы все были его представителями. Как говорил Башлачев: «Любая проповедь хороша, когда она истинна». Наши концерты носили форму исповеди, но на самом деле являлись проповедью. Это все понимали. Мы иногда собирались вместе, например, оказавшись в Москве, мы просто пускали гитару по кругу, каждый отвечал на предыдущую песню своей новой песней, которую еще никто не слышал. То есть, это был одновременно и обмен информацией, и душевный разговор. Совет-то тоже должен быть, даже у мудрецов. А как общаться? С помощью музыкального инструмента. А когда ты еще мысль свою вводишь в форму, пусть она рок-н-ролльная, появляется уже особая атмосфера. Маленький монолог укладываешь в песенную форму и отвечаешь на песню товарища, что называется, достойно. И все обо всех становилось приблизительно понятно.
Саша Башлачев, конечно, был не от мира сего. Меня Доктор спросил: «Как вы думаете, профессор? Что с больным?» Я обозначил диагноз. Ведь критика – это диагностика, в принципе-то. Всегда нужно учитывать психическое состояние артиста. Боялся он, что не настолько одарен, как кажется... Мы все были больны. Как любовь – форма болезни, так и жизнь. Среди мертвых трудно быть живым. Пахнет иногда плохо. Но Башлачев любил жизнь! Как можно быть равнодушным к жизни, как ее можно не любить? «Ну разве можно не любить, вот эту бабу не любить? Да разве можно хаять?»
Все его стихи легко цитировать, он и в жизни был такой же афористичный. Человек-праздник был. В любую компанию приносил словечки какие-нибудь, истории, байки. Массовик-затейник! Придет в какую-нибудь компанию, а там все мрачно сидят, пьют кофе... И вот все превращается в глобальную пьянку-веселье. И ничего с этим сделать нельзя. Человек всегда должен быть настоящим. Другое дело, бывает не с чем соотносить себя. Это как в фильмах Хичкока... Иногда выходить на улицу не стоит. Надо заранее понимать, что ты несешь свое сокровенное – для всех, но не всем. Не жизнь ради денег, а деньги на жизнь. Форма другая. Это, к сожалению, не все понимают. А метать бисер достаточно скучно. Это касается любого искусства, создания картин, спектаклей, песен. Если в этом нет общего ритуала, произведение не имеет ценности. По идее, любой ритуал – это ощущение, когда слушатель упорно пробирается через радость и страдание сюжета песни, делает свои выводы и выходит из произведения очищенным. Потому что он переосмысливает то, что было в его жизни, что-то похожее. Тогда это позитивная форма. А если тебя загружает по полной схеме, ты становишься еще более загруженным, чем был, и после ты мучаешься депрессией несколько суток, тогда это – не благое искусство. А мы рождены для того, чтоб сказку сделать былью! Точно, Башлачев делал сказки былью... Он сказки эти писал. От корней, от исконного... Башлачев – аграрный был человек. Он к деревенскому всему очень был расположен. Вообще, поразительно, он, как бабушка мог разговаривать... А я все-таки придерживаюсь городской, авангардной формы. И вообще, я себя поэтом не считаю, я не получаю такой «тык» страдания извне. Моральный и физический лунатизм мне не очень свойственен, так скажем. Хотя, бывает... Но у Башлачева лунатизм был возведен в ранг профессионализма, потому что он все-таки закончил факультет по лингвистике, чего не было практически ни у одного рокера. Мы строгали себе гитары, мы отбивались от армии, пытались учиться в каких-то сомнительных учебных заведениях, чтобы не попасть под «пушку», не потерять время на пустую маршировку. Ведь в армии человек прерывает свое развитие, он теряет форму, как спортсмен. Башлачев же пришел в рок уже профессиональным поэтом. Да, он считал себя профессионалом. Ну, а как же? Ты же паспорт не выбрасываешь, после того как его получаешь? Даже более того – начинаешь его использовать. Так и здесь. Конечно, чувствовалось его превосходство, чувствовалось, что он был поэтом. Это как у боксеров... Ты знаешь, что ты сильнее, но не убивать же всех людей за это. Наоборот, показать им себя. Точно так же и здесь. Не хочу сказать, что искусство – это спорт, но некий дух соревнования присутствует и в искусстве, он дает возможность двигаться дальше, развиваться. Чем был хорош рок-клуб? Не сразу же появилась та форма, к которой мы располагаем. Начиналось все практически с народного вече. Где, что и как? Политика везде мерещилась, менты за углами, каждый второй в зале – представитель КГБ, некоторые и до сих пор так считают. Они забывают о том, что эти органы призваны защищать людей, а не угнетать их, заставлять что-то делать. Кинчев спросил меня как-то: «А чего это КГБ нас не вызывает? Гребенщикова вызывали, Майка вызывали, а нас нет. Мы такие обнаглевшие до опупения, а нас никто не трогает!» Я отвечаю: «А чего нас трогать? Мы выходим, и со сцены все рассказываем, ничего ни от кого не скрываем. Зачем нас в отдельный кабинет?»
В любой форме можно передать таинственность. Некоторых это бодрит. Я борец с таинственностью. И Башлачев был борцом. У Геракла был один из подвигов: Гера велела ему очистить авгиевы конюшни. Гипербола... Любой человек, приносящий свой дар людям, является противоположностью того, что он приносит. Но надо уметь правильно объяснить, доступно. Чем был интересен момент литовки текстов в рок-клубе? Это был такой компромисс: с одной стороны надо, а с другой стороны никак нельзя. Ну, как слово «правда» вырвать из песни? Почему? Потому что – потому, и все. А как? – А вот так. И вот мы начинали думать, как бы изловчиться, сказать так, чтобы нас поняли те, кому это нужно. Конечно, нам всем хотелось, чтобы песни звучали на больших концертах. Песни – они же, как дети... Хотелось фирмы, счастья, процесса!
В принципе, как таковой формы тогда у рока не было, как правило, по началу организации рок-клуба, это были такие волосатые парни в дясинсовых костюмах, играли на самопальных недорогих гитарах. Такой «Deep Purple». А мы начали приносить в рок-музыку театрализованную форму. Мне сказали недавно, что «Алиса» была первой гламурной группой. Потом появился Курехин, он от нас взял основу и создал такой хаотический джазовый бардак под названием «Популярная механика». Башлачев обращался к Курехину, как к дирижеру, умеющему руководить авторитетами и формами. Башлачев хотел, чтобы участников группы было больше, а так как он еще и приезжий, он хотел чтобы значимости было больше. Он же все-таки деревенский. Он и родился, и вырос в деревне у бабушки. А деревенские, они такие, так просто не хотят. Надо, чтобы непременно с пользой, чтобы толк был. Это же воспитание с детства.
Может быть, Башлачеву нужен был режиссер, а не музыканты. Я им занимался, что-то пробовал... Я же музыкант и режиссер. Могу сказать, что те концерты, которые Башлачев давал до нашего «сотрудничества» и после – очень отличаются друг от друга. Там уже – с обращением, с паузой. И объявляет правильно, и подает. Это совсем не то, что сесть, грязь с локтей стряхнуть, и давай на балалайке бренчать. Разные вещи. Вот, например Есенин выступал... В Питере денег нет, поехал в Москву. В Москве стихи никому не нужны, зато пользуются популярностью скабрезные частушки. Почему бы деньги на этом не заработать? Вот и Башлачев в Москву ездил деньги зарабатывать. Еще как! Башлачев – серьезная личность. А где бы он деньги брал? Здесь, у нас что ли? Москва всем давала. Деньги у мамы. Москва же женского рода, Питер – мужского. Москва – это звон. Есть чем Москве позвенеть. Деньгами, как яйцами рождественскими. Все ездили туда с концертами, вся верхушка рок-клубовская: Цой, Майк, Гребенщиков, Кинчев, Башлачев. Приезжали, играли домашние концерты, пять-десят-шестьдесят рублей получали, это при средней зарплате в сто рублей. Считай, половина зарплаты. Так что Москва помогала. Это ж невозможно только по питерским кожаным диванам, с портвейном и анашой-то болтаться. Кинчев вот тоже обратно уехал, не очень понравилось спать под роялем, хватило ему романтики рок-н-ролла.
Друзья... Костя, Слава и Саша. Для героев понятия друзей-приятелей относительно. Бывает, и сразиться приходилось. Опять же, я-то в деле давно, а у Башлачева дилетантские моменты присутствовали. Башлачев попал уже в профессиональную среду. Если раньше еще были какие-то рок-клубовские соревнования, то здесь мы вышли уже на профессиональный уровень: ездили на гастроли, играли в больших залах. Форма-то все равно должна соответствовать содержанию, и уровень профессионализма никто не отменял. То есть какой бы ты там не был развеселый, а есть вещи, которые нужно учитывать. В противном случае не от чего будет плясать. Печка в доме должна быть, иначе холодно будет. Вот Башлачев и учился у нас у всех. Дают – бери, бьют – беги. Он боец был. Он знал, с кем разговаривать, с кем не разговаривать. Вот «Случай в Сибири», например... Конкретно, был такой разговор, из него получилась песня. Ругаться, что ли, с дураками? Это, конечно, эмоциональное состояние, много адреналина, но не всегда хорошо ходить и материться: «А, бля, я вам сейчас тут устрою!» Что руками-то махать, вертолет, что ли? Сам он, конечно, на рожон не лез, не скандалил зря. Но и на ногу наступать не надо. Драться, по крайней мере, он умел. У всех почему-то представление о поэтах, как о лунатиках и романтиках. И Пушкин не был лунатиком, романтиком. Пушкин был борцом! Портрет Кипренского можно вспомнить. У Пушкина кольцо на пальце, других украшений нет. И что это значит? Это значит – бретер, забияка, дуэлянт. Это кольцо, чтобы передергивая пистолет, палец не стирать. Большое кольцо на пальце – значит, пистолет всегда к вашим услугам. Поэтому я бы не советовал так уж идеализировать поэтов.
По телевизору как-то показывали фильм про Чапаева... Оказывается, он писал в Кремль Сталину письмо – мол, у меня тут реальные проблемы, фланги раскинуты на сторонах, а я на этой тачанке езжу под пулями, под снарядами... Выдайте, писал, мне мотоцикл с коляской, чтобы технически соответствовать военному уровню. Я себе представил сразу же фильм «Чапаев», только так – с мотоциклом, а не с тачанкой! И ведь это, правда, круто: на мотоцикле, с пулеметом... Вот был бы супер-Чапаев того времени. В коже! Рокеры отдыхают!
Котенка обидеть не трудно
Я знал Башлачева, я с ним дружил, я с ним бывал в разных ситуациях, и видел, как он относился к жизни. Его надо читать с улыбкой! Надо читать, зная. Не все вещи открываются так просто, как хотелось бы. Иногда дверь кажется закрытой, а толкнешь ее – она вообще без замка. А все стоят, думают: «О! Крепкая, наверное, заперта навечно». Надо улыбаться! В противном случае, нет смысла его читать. Даже разговоры со смертью у него были несерьезные: «Отпусти мне грехи, я не помню молитв, если хочешь, стихами грехи замолю. Объясни, я люблю оттого, что болит, или это болит оттого, что люблю». Он это пел так надрывно и страдающе просто потому, что голоса не было. Его так научили Высоцкий и Галич, со своими по-зоновски хрипловатыми голосами. А вообще, откуда появился хриплый голос в роке? – Из джаза, это джазовая труба. И Башлачев весь в этом... Джазовая труба. Я уже как музыкант говорю. У вокалистов есть разные формы, в которых они существуют. Вот у Башлачева была такая форма, такая манера. Боль, надрыв, страдания... Вот как повара говорят: «Вы попробуйте!» А что, вечно колбасу нарезать? Он колбасу нарезал в Череповце, он уже был в музыкальном общепите. Что такое поп-рок? Ну, или не поп-рок, а поп-сцена, эстрада? По-русски – это продукт широкого потребления. Продукт же? Да, его берут. И много. Можно на нем заработать, но делать его неинтересно.
Башлачеву неинтересно было заниматься общепитом, но он не смог собрать настоящую рок-н-ролльную группу, потому что мы все на войне были! Все воевали за перестройку, играя свои концерты. Он попал к нам, когда боевые действия шли по всем фронтам – присоединился, и бегал со своим минометиком под мышкой, от окопа к окопу. Бегал, постреливал... Не с пистолетиком, а с минометиком. «Вы сыграйте мне песню звонкую, разверните марш минометчиков».
Это все ерунда: жить ему было негде, есть ему было не на что, носить нечего... Многим в то время было трудно. Ему было трудней других потому, что тут решалась моральная проблема: Питер-Москва. Москва-то в рынок! А Питер – к небу. Вот выбор: между Богом и дьяволом... На одном плече сидит Ангел Смеха, на другом Ангел Слез, такая картина. Стоит ли жизнь принимать всерьез? Мог ли он выбирать? Могу честно сказать, что как бы кого ни устраивало, все-таки родина русского рок-н-ролла – Санкт-Петербург. Здесь все и было, самое важное. Ему надо было жить здесь. Женя Каменецкая его прописала, устраивали домашние концерты, она была его первым менеджером. Она хорошая, что я могу сказать...
Но Петербург – город магический, а так как Башлачев и сам являлся магом, очень многие персоналии, относящиеся к области простого колдовства и мелкого болотного подвоха, быстренько на него и набросились. А он один. Набросились, потому что красивый был. Бесил... Разве непонятно, за что бросаются такие сущности на человека? И все не без воздействия соответствующих атрибутов того времени, так скажем. Вот, что в принципе ослабляет нас – особенно при определенных душевных предприятиях? Котенка обидеть не трудно... А душа поэта – субстанция тонкая. Я, может, поэтому и не хочу быть поэтом, чтобы не ослаблять свою физическую форму, потому что когда духовная форма преобладает над физической, то сначала человек попадает в состояние эйфории, а потом неизбежно слабеет. Очень опасно при этом оставаться в одиночестве. А он часто оставался один... А тут собеседник нужен. Хорошо хоть он был Близнецом – по зодиаку, двойственная фигура. Часто поэты бывают Близнецами, как Пушкин, например... Диалог ведет, он самому себе пишет стихи, хочет, чтобы они понравились второму, чтобы второй ответил. То есть слушатель – уже, считай, что третий собеседник. Даже в стихах Пушкина чувствуется это особое отношение к себе второму, к тому, кому он передает свое сокровенное.
Думаю, Башлачеву-второму большей частью нравилось то, что делал Башлачев-первый. Истина же рождается в споре. Конечно, они как-то договаривались между собой. Но вот он перестал писать... Проблема. Вот на флоте, к примеру, не встречают с оркестром – примета плохая. А у солдат все наоборот. Там оркестры, грохот... Рок-музыка во всех своих проявлениях только начала зарождаться: и «Кино», и «Аквариум», и «ДДТ», и «Алиса»... Одному с минометом трудно. Его задавило, просто заглушило. Он просто не выдержал, плюс все психостимуляторы, расслабляют же.
Человек в смерти твердый, а в жизни мягкий
Черная дыра... Семь кругов беспокойного лада... Конечно, Башлачев знал, что так будет. Отчасти, он мог сознательно сделать шаг. Именно в этом возрасте, в двадцать восемь лет. Способность сделать шаг – одно из качеств рокера. Собраться с духом и пойти. А что, стоять будем? Важно, но не правильно... По Богу неправильно.
Конечно, он сделал свой «шаг к славе» по велению души: «А пошли-ка вы все! От винта!» Форма его поступка была идеально прорисована в этом стихе. Российский социум считает, что жизнь художника начинается после его смерти. То есть родился ребенок, и раз! В нашем отечестве гениев нет. Они приходят либо через заграницу, либо через смерть, к сожалению.
Да, знаю, есть такая тема, что не умер бы Башлачев мученической смертью, то жил бы он вечно... То не оставил бы такой след в истории отечественного рок-н-ролла. На самом деле, оставил бы! Попозже. Настоящее, оно никуда не девается. Только крепчает от старости. Но так просто – смертью возвеличивать! Потому что человек в смерти твердый, а в жизни мягкий.
Смерть – не показатель. Более того, пятнадцать лет приходится душе находиться непонятно где, это и по церковным законам так. Получилось, что мы его отпели как раз через пятнадцать лет. Почему так? Я не знаю, тут не просчитаешь ситуацию. То же самое и с гениями в отечестве. Как пел Башлачев: «Ведь святых на Руси – только знай, выноси! В этом высшая мера. Скоси-схорони».
Я помню его... Легко могу представить, что он сидит рядом. У него была характерная черта: эти три колокольчика. Они звенели постоянно... И на шее висели бубенцы. Это уже концертные, как у индийских танцовщиц на ногах. В гости приезжал, или останавливался в гостинице, все: «Ха-ха-ха!» А что делать? Башлачев постоянно звенел... На самом деле, первый физический шок я испытал, когда этот звон вдруг исчез. Все это почувствовали... Когда он в комнате находился, все к этому звону привыкали, он легким фоном присутствовал, а потом – раз, и чего-то нет, чего-то не хватает, пропало ощущение. Мы жили в Москве, например, утром слышим: дзинь-дзинь-дзинь... «О, Башлачев проснулся!»
Его все любили и справедливо хвалили... И этим его нельзя было испортить. Он гниению не поддавался. Такая порода. И поэтому с ним было удобно и легко. А как ты его убережешь? Ветер в руке не удержишь. Тем более такой самодостаточный ветер... Героев не так много, я уверяю. Мог бы подождать немножко?.. Но он решил воспользоваться своим шансом.
Что такое прылеок? Прыжок, а не шаг? Это быстро. Хочется иногда – сразу в вечность – из окна. Это и от безысходности, некоторым образом, наверное... Когда у человека есть перспектива, он не станет из окна прыгать. Я, скажем, если и теряю что-то, все равно нахожусь на своей земле, я знаю, как это исправить, у меня при слове «потеря» есть слово «перспектива». А Башлачев находился в непонятном для него месте, морально ему было намного труднее. Есть тысяча мнений, каждый судит относительно себя. Зрение не у всех хорошее, много дальтоников, слепых и глухих. Но у них всех есть свое мнение! Объективные моменты молено взять только из конкретных источников. Я – конкретный источник. Да, поэтому моя версия может не совпадать с большинством других версий, но я знаю, что мое мнение – это мнение мне подобных, так скажем, участвующих в тот момент в игре. У каждого есть своя правда. Почему? Отчего?.. Сторонний наблюдатель – всегда сторонний наблюдатель.