Редакция газеты
«Ленинский путь»

ВОСПОМИНАНИЯ. ДОКУМЕНТЫ. ИССЛЕДОВАНИЯ

 «Обычно, уходя, он убирал черновики в ящик стола. Тут видим (я и литературный сотрудник Н. Матвеев) на столе лежит черновик, на котором четким почерком Рубцова написано: «В горах погаснет солнечный июнь, Заснут во мгле печальные аилы, Молчат цветы, безмолвствуют могилы, И только слышно, как шумит Катунь...». Факт неоспоримый: стихотворение «Шумит Катунь» поэт заканчивал у нас в редакции. И, как дань и благодарность нам, бабаевцам, было великодушное решение Рубцова – впервые опубликовать это произведение в нашей районной газете «Ленинский путь». Это случилось 8 апреля 1967 года («Ленинский Путь» № 43). И не только этим стихотворением отблагодарил нас поэт. Чуть позже, 22 апреля этого же года, опять же впервые на страницах газеты увидели свет стихотворения «Ворона», «Медведь». В это же время напечатаны стихи «Море», «Высокий дуб», «Глубокая вода» и другие. Как дети, сотрудники редакции радовались новым произведениям нашего гостя».
Лукошников, В. И. Бабаевские весны Николая Рубцова : (воспоминания В. И. Лукошникова о пребывании Николая Михайловича Рубцова в городе Бабаево) / Валентин Лукошников. – Бабаево [Вологодская область] : [б. и.], 2007. – С. 13.
Читать полный текст

 «Я тогда училась в 9 классе бабаевской средней школы № 1. В 1965 году наша страна отмечала 20-летие Победы над фашизмом. В Москве с большой торжественностью было произведено перезахоронение на Красной площади Неизвестного солдата. Вся страна оплакивала это событие. Под влиянием этого я написала рассказ «Мать», его напечатали в нашей районке и предложили мне стать членом литературного районного объединения. Тогда возлагали большие надежды на молодых дарований. Вместе со мной из молодых занимался в объединении Евгений Некрасов, впоследствии работавший журналистом в «Вологодском комсомольце» и редактором газеты «Красный Север». Собирались мы примерно один раз в месяц. В январе 1966 года нас пригласили на очередное заседание. Руководил объединением Валерий Аншуков. Необычна была обстановке в этот раз, я бы сказала, что какая-то приподнято-торжественная. Только потом я поняла, что причиной тому был поэт из Вологды – Николай Рубцов. Сидел он от меня слева наискосок. Скромен, незаметен, похож на подростка, одет во что-то темное. Голос тихий, проникновенный, читал нам свои стихи. Стихи были замечательные, что-то про деревню. Помню, что после того, как он закончил читать, долго стояла тишина. Никто не осмеливался заговорить. В тот момент я почувствовала, что все присутствующие относятся к нему с огромным уважением».
Лукошников, В. И. Бабаевские весны Николая Рубцова : (воспоминания В. И. Лукошникова о пребывании Николая Михайловича Рубцова в городе Бабаево) / Валентин Лукошников. – Бабаево [Вологодская область] : [б. и.], 2007. – С. 11-13.
Читать полный текст

«Вот что стало известно из письма бывшего литературного работника районной газеты «Ленинский путь», а затем заместителя редактора этой газеты Валентина Ивановича Лукошникова. Он отмечает открытость, деликатность, незащищённость поэта и приводит вот такой пример: у сотрудников редакции уже давно были ручки-самописки, а когда пришёл Николай Михайлович, стали искать ему перьевую ручку, перья и чернила, которых у него не было. Не было их и в редакции. Валентин Иванович пишет: «Душа поэта была чиста, как душа младенца, жил Он только поэзией. Презирал материальное благополучие, презирал людей, которые
...как зверь в часы охоты...
Так устремлён в одни свои заботы,
Что он толкает братьев и сестёр?
Работал настолько напряжённо, что временами никого не слышал и не видел. Иногда Николай, уперев локти в стол, замирал, устремив взор в одну точку. Проходило пять, десять, пятнадцать минут – никакого движения. Только по теням, пробежавшим по смуглому лицу, можно было понять, какая титаническая работа происходит у него в мозгу. В это время для него ничего не существовало вокруг – он был где-то далеко-далеко. В такие моменты мне было не по себе. Тихонько, осторожно, чтобы не спугнуть «звон», интересуюсь: «Николай, у тебя всё в порядке?» Как бы очнувшись, вернувшись из небытия, Николай виновато отвечает: «Всё в порядке, Валентин, извини, задумался». Как правило, после этого он вставал из-за стола, выходил в прихожую (курилку) и долго курил. Курил много. Мне, не бравшему папироски в рот, это не нравилось. Коля чувствовал это и никогда не курил в помещении, где работали сотрудники. Он стеснялся в самой малости навредить людям. Его тонкая натура не позволяла ему быть в тягость окружающим. Сам же поэт испытывал постоянно и материальные, и моральные, и в том числе творческие тяготы».
Полетова М. А. Душа хранит… Николай Рубцов, малоизвестные факты биографии / М. Полётова. – Москва : Молодая гвардия, 2009. – С. 181-182.
Читать полный текст

«В шестидесятые годы в редакции газеты «Ленинский путь» по четвергам собирался литературный кружок, которым руководил Вилиор Иванов. Однажды руководитель сообщил нам, что на заседании кружковцев будет поэт Николай Рубцов. Для нас приезд поэта был событием. Мы смотрели на него как на полубога. Воспринимали его в нашем Бабаеве как луч света в тёмном царстве; пишет стихи, печатается, учится в Литературном институте. Я думаю, что на наше восприятие Рубцова оказал немалое влияние Вилиор Иванов: он так нам «расписал» Рубцова, что невозможно было им не восхититься. Помню, обсуждали стихотворение самодеятельного поэта А. Сенина (по-моему, это был солдат, так как в Бабаеве тогда стояла воинская часть). Рубцов явно сыронизировал и спросил: «Может, он хотел подписаться “Есенин”?» Он же сказал по поводу стихотворения А. Сенина, что «это слепое подражание Есенину».
Из воспоминаний Ирины Алексеевны Даниловой (Тишкиной):
Полетова, М. А. Душа хранит… Николай Рубцов, малоизвестные факты биографии / М. Полётова. – Москва : Молодая гвардия, 2009. – С. 187.
Читать полный текст

«О своем прибытии в Бабаево Николай Михайлович заранее не предупреждал. Однажды утром я подходил к газетной витрине, стоявшей около здания редакции и типографии. Около нее прохаживался взад-вперед небольшого роста человек в темном демисезонном пальто, которое было не новым, но сидело на хозяине очень хорошо и говорило о принадлежности мужчины к числу культурных и интеллигентных людей. Когда я поравнялся с ним, он повернулся ко мне и сказал, улыбаясь и протягивая руку для приветствия:
– Я жду тебя.
Мы поднялись на второй этаж. Я сразу же попросил гостя дать несколько стихотворений для газеты. Рукописей у него с co6oй не было и он попросил чистых листков бумаги. Минут через пятнадцать передо мной на столе лежали воспроизведенные им на память стихи «Шумит Катунь», «Ночь на родине». «Прекрасно небо голубое!». В одном из номеров наша газета их напечатала. После я переписал их от руки, чтобы сдать в редакционный архив, а оригинал рукописей взял себе на память».
Иванов, В. А. Рубцов в Бабаеве / В. Иванов // Ленинский путь. – Бабаево, 1990. – 11, 16 октября.
Читать полный текст

Из стихов Николая Рубцова

ШУМИТ КАТУНЬ

…Как я подолгу слушал этот шум,
Когда во мгле горел закатный пламень!
Лицом к реке садился я на камень
И все глядел, задумчив и угрюм,

Как мимо башен, идолов, гробниц
Катунь неслась широкою лавиной,
И кто-то древней клинописью птиц
Записывал напев ее былинный…

Катунь, Катунь – свирепая река!
Поет она таинственные мифы
О том, как шли воинственные скифы, –
Они топтали эти берега!

И Чингисхана сумрачная тень
Над целым миром солнце затмевала,
И черный дым летел за перевалы
К стоянкам светлых русских деревень…

Все поглотил столетний темный зев!
И все в просторе сказочно-огнистом
Бежит Катунь с рыданием и свистом –
Она не может успокоить гнев!

В горах погаснет солнечный июнь,
Заснут во мгле печальные аилы,
Молчат цветы, безмолвствуют могилы,
И только слышно, как шумит Катунь…

<1966>

МОРЕ

Морской простор необычаен:
И с ураганною тоской,
И с громом волн, и с криком
                                        чаек
Непобедим простор морской!
Куда поплыл, кораблик утлый?
Иль самого себя не жаль –
Недолго ярким перламутром
Играет солнечная даль...
Вот он растет, растет из дыма,
Из грома, ветра и тоски
Девятый вал непобедимый
И ни души кругом, ни зги.
И вот он, сердце леденящий,
Летит на мачты, на тебя
Громогрохочущий, кипящий,
Все сокрушая и губя!
В большой беде
                        матросы-братья.
Кто их любил? Кто их ласкал?
Вот-вот послышатся проклятья
Матросов, гибнущих у скал.
Сигнал «Спасите наши души!»
Кто знает, слышит ли земля?
Средь грома волн,
                            вдали от суши
Ужасна гибель корабля...
И все же он необычаен
Не только гибелью, — и вот
И громом волн, и криком чаек
Он все зовет тебя, зовет,
Зовет на бой, зовет на волю,
Зовет в сто тысяч голосов,
И вот кому-то в тихом поле
Не даст покоя этот зов,
И кто-то смелый, беспокойный
Услышит зов – рванется в путь,
С достойным встретится
                                    достойный,
Вот где она, морская суть...

<1967>