Другие любители книг гордятся прежде всего содержанием библиотеки, ее ценностью и полезностью. Для них книга является не только хорошим другом на досуге и помощником в ученье, но и постоянным спутником в работе. Такие книголюбы действительно дорожат книгой, любят ее и уважают. Подобных людей сейчас становится все меньше и меньше. Книгу заменяют телевизор и видео. Эту ситуацию вряд ли можно признать нормальной, потому что полноценной замены книге нет. Не случайно одним из важных показателей культурного уровня общества всегда было библиофильство.
      Знаменитая библиотека графа Н. П. Румянцева положила начало крупнейшему отечественному книгохранилищу - Российской государственной библиотеке. Около 20000 поэтических книг, начиная от «Слова о полку Игореве» и кончая современной поэзией, редчайшие книги с автографами, старинные песенники находились в библиотеке профессора И. Н. Розанова. Историкам отечественной культуры хорошо известны личные библиотеки А. С. Пушкина, красноярского купца Г. В. Юдина, энтузиаста-собирателя Д. В. Ульянского.
      Однако, кроме этих знаменитых собраний, существовали и существуют скромные домашние библиотеки, роль которых в жизни провинции трудно переоценить. Еще недавно в нашем селе жил Николай Алексеевич Шарапов. Он собирал книги всю свою жизнь. В его личной библиотеке насчитывалось более 3000 томов. По местным меркам, это очень много. Когда я заинтересовалась Николаем Алексеевичем и книгами, им собранными, его самого уже не было в живых. С расспросами я обратилась к его дочери Прасковье Николаевне Шараповой. Она с удовольствием рассказала о своем замечательном отце и его коллекции книг.
      Н. А. Шарапов родился в 1887 году в Петербурге. Он очень рано остался сиротой, и ему пришлось начать работать, чтобы не умереть от голода. Образование у него было небольшое — всего 4 класса, но в то время такой человек считался довольно грамотным. Со своей будущей женой, Анной Ивановной Бобиной, Николай Алексеевич познакомился там же, в Петербурге, в 1912 году. Она служила кассиром в пароходстве, а он сопровождал грузы, сдавал деньги в ее кассу. Так и познакомились. В том же 1912 году Анна Ивановна и Николай Алексеевич поженились. В 1918 году супруги переехали в село Шуйское и обосновались в доме матери Анны Ивановны. Николай Алексеевич работал сначала сторожем в районной потребительской кооперации, а затем в 1928-1930 годах перешел на почту, стал разносчиком газет. Работа эта ему не нравилась. Но почтовому служащему легче было подписаться на серийные издания. А Николай Алексеевич стремился получить подписку на все, что выходило.
      «Он очень любил книгу, - рассказывала мне Прасковья Николаевна. - Первым начал собирать, а потом и вся наша семья присоединилась. Он приучил нас к чтению с детства. По вечерам у нас дома было тихо, все читали. А также мы обсуждали и читали книги вместе. Они хранились в горнице и в комнатах по всем стенам. Для нашей семьи они были как богатство, всегда стояли на первом месте. Часто люди приходили к нам. Просили продать некоторые старинные книги, но отец никому не разрешал этого делать. Вот как он дорожил книгой! И лишь часть романов прошлого века в мягких переплетах, не представляющих для него ценности, была продана».
      Николай Алексеевич относился к числу тех библиофилов, которые дорожат своими собраниями и не допускают к ним всех подряд. Но у них всегда есть круг людей-единомышленников, умеющих обращаться с книгой, которым открыт доступ и к самым заветным полкам. Прасковья Николаевна вспоминала: «Книги мой папа читать давал не каждому, а только очень хорошим знакомым. Поэтому друзья к нам часто приходили. Помню, он очень берег книги. А если кто портил книжку, то тому уже никогда ничего читать не давал. Мой отец любил книгу чистую, чтоб не было и странички загнутой».
      Многие книголюбы обзаводятся экслибрисами (книжными знаками). Но Николай Алексеевич не любил пометок и наклеек на книгах, поэтому и экслибрисами не пользовался. Может быть, зря. Экслибрис облагораживает библиотеку, помогает упорядочить собрание, теснее связывает владельца с печатными изданиями, способствует их сохранности.
      Злейшими врагами библиотек являются насекомые и грызуны. К книгам их привлекает клейстер, применяемый в переплетном деле. Опасна для книг и плесень, появляющаяся в сырых помещениях. У Н. А. Шарапова специальных условий для хранения книг не было, и они, случалось, портились. Это причиняло библиофилу душевную боль.
      Обычно собиратели книг не ограничивают круг своего чтения только домашней библиотекой. Трудно найти библиофила, создавшего пусть даже уникальную коллекцию, который не был бы читателем одной или нескольких общественных библиотек. Дружба с общественной библиотекой — необходимая предпосылка для формирования полноценной личной библиотеки. Такая дружба духовно обогащает человека. Да и библиотечных работников тоже.
      «Мой папа не только свои книги перечитал не по одному разу, но и в районной библиотеке тоже, хотя там книг было очень мало. Он настолько чтением увлекался, что порой покупал книги на последние гроши, и тогда нам туго приходилось. А когда мой папа ослабел совсем и глаза его стали не те, он все равно не прекратил читать, читал до последнего. Даже когда умирал, с ними в первую очередь попрощался. Книга - вся его жизнь!» - закончила свой рассказ Прасковья Николаевна.
      Но память о Николае Алексеевиче хранит не только дочь. Старожилы села до сих пор вспоминают о нем.
      С просьбой рассказать о Николае Алексеевиче я обратилась к Леониду Леонидовичу Трошкину. И он рассказал вот что: «Прекрасный человек был. Мой дед ему соседом приходился. Они в хороших отношениях были. Я тогда маленький еще был, но книги умел читать и часто у дяди Коли пропадал. Его все знали. Называли дядя Коля-почтальон или ласково Шарапка - маленького он был роста. Очень петь любил, и это у него хорошо получалось. Идет, бывало, и поет, громко поет, его издалека узнавали. Он в клубе выступал и в церковном хоре пел. Вот такой был человек общительный. А еще у него огромная любительская библиотека была. Там много всего интересного было. Даже дореволюционные издания имелись - «Три мушкетера» и «Тарзан». В начале 1950-х годов таких книг даже в районной библиотеке не было, а вот у него имелись. Тогда в селе считалось престижным брать книги у Шарапова. Он ведь не каждому доверял. А вот я, например, имел разрешение читать его книги, даже домой иногда брал. А случалось, что дед целую стопку приносил, и мы с ним вместе зачитывались этими книгами. До сих пор чтение я обожаю. Даже дома у меня небольшая личная библиотека имеется». Теперь Леонид Леонидович сам дает читать книги людям.
      А вот воспоминания Н. Ю. Мелетеевой: «Он часто покупал книги, которые ему предлагали, особенно любил исторические и покупал их как-то очень легко, не раздумывая. Чувствовалось, что на них он готов истратить последние деньги. Я знала, что у него есть произведения, которых нет даже в районной библиотеке, были некоторые книги даже не в одном экземпляре, но попросить почитать я не решалась, так как знала, что он дает книги только малому кругу людей. И вдруг однажды он сам предложил мне взять что-нибудь. Это было самым большим проявлением доверия и уважения со стороны этого человека, если он давал читать книги из своей библиотеки. Я чувствовала, что он боится потерять книгу, как друга. Тогда для меня, девятнадцатилетнего человека, он был интереснейшей личностью. Да и сейчас, через много лет, в моем отношении к нему ничего не изменилось».
      Много доброго и хорошего я узнала о Николае Алексеевиче, о его тяге к книгам. Я уважаю таких людей. Меня огорчает факт, что после смерти Николая Алексеевича его библиотека перестала существовать как единое целое. Некоторые особо ценные книги Прасковья Николаевна после смерти отца передала в Вологодскую областную библиотеку имени Бабушкина. Все они имеют памятную надпись «Дар Шараповой Прасковьи Николаевны». Остальные издания разошлись по рукам разных людей. Жаль, конечно, что собрание Шарапова рассыпалось. Но Прасковья Николаевна была вынуждена пойти на это. Она стала слабой, и ее поселили в дом престарелых. А там комнаты маленькие и просто негде хранить книги.
      Проведенный мною опрос жителей Шуйского показал, что молодежь сейчас мало интересуется книгами. Далеко не у всех есть домашние библиотеки. Но книголюбы пока еще существуют. Они бережно относятся к книге, любят и уважают ее, имеют домашние библиотеки. Книга должна играть важную роль в жизни каждого, ибо она воспитывает и облагораживает человека. Н. А. Шарапов понимал это очень хорошо.

      Приложение
      Благодарственное письмо директора Вологодской областной библиотеки им. И. В. Бабушкина П. Н. Шараповой
      Уважаемая Прасковья Николаевна!
      Областная библиотека им. И. В. Бабушкина благодарит Вас за ценнейший дар, который Вы преподнесли библиотеке. Ваши книги XVIII-XIX веков пополнили фонд редких книг - главную ценность и достояние нашей библиотеки. На всех книгах будет стоять надпись «Дар Прасковьи Николаевны Шараповой». Таким образом Ваше имя будут с благодарностью узнавать и наше, и будущие поколения читателей. Здоровья Вам, светлых, спокойных дней, радостного настроения.
      С уважением, директор Вологодской областной библиотеки им. И.В. Бабушкина 17.08.98. Н.Н. Белова

     
      Наталья Воротникова
      ученица 11 класса, Харовский дом ремесел.
      Научный руководитель - заведующая мастерской росписи Харовского дома ремесел Галина Анатольевна Петрова.
      ХАРОВСКИЕ СУНДУКИ (ПО МАТЕРИАЛАМ ЭКСПЕДИЦИЙ)
      Стоит сыр дуб,
      В сыром дубу — ящик,
      В ящике - синь плат,
      В плате - золото.
      «Сундук - это тяжелый напольный ящик для хранения вещей, с крышкой на петлях и с замком». Такое описание сундука дается в Толковом словаре русского языка (С. И. Ожегов и Н. Ю. Шведов).
      Сундуки различных форм изготавливались из плоских, плотно прибитых друг к другу плашек. Для них использовались различные породы дерева: сосна, ель, кедр, дуб, липа, осина. Побывав в экспедиции в нескольких сельсоветах Харовского района, я узнала о том, что у нас сундуки имели только прямоугольную форму.
      Производство сундуков всегда носило кустарный характер. Обычно мастер сам делал и расписывал сундук. И таких мастеров известно немало. Например, отец Августы Арсентьевны Петрунинцевой из д. Семеновской делал сундуки для жителей своей деревни, а когда Августа Арсентьевна поехала учиться, отец сделал для нее небольшой дорожный сундучок. У Нины Николаевны Гудковой из д. Подошарихи сундуки делал также отец — Николай Андреевич Титов. А у Марии Алексеевны Фокиной из д. Быково отец - Алексей Михайлович Кучеров - не только делал, но и расписывал сундуки. Один из них сохранился до сих пор.
      Сколько же было сундуков? В состоятельных домах - около 10 и больше. Екатерина Андреевна Смирнова из д. Макаровской подтверждает, что, сколько сундуков было в доме и какого они качества, этим определялся и достаток семьи.
      Существовал особый порядок размещения сундуков в избе. Во многих источниках информации сказано, что сундук стоял «в синике». Подтверждает это Капитолина Алфеевна Мельникова из г. Харовска: «А в некоторых домах сундук стоял в избе у стены, рядом с лавками».
      Был и особый порядок складывания вещей в сундук. Н. Н. Гудкова рассказала, что одежда в сундук складывалась пластинка к пластинке, т. е. очень аккуратно. Серафима Ивановна Кузнецова из д. Лекалихи рассказала такую историю про мамин сундук: «Когда я была маленькой девочкой, любимым моим занятием было забираться в мамин сундук, в котором хранилась красивая праздничная одежда. Самыми красивыми в сундуке были широкая юбка с оборками и кофточка с множеством пуговиц (парочка) да нарядная шаль». Но не одежда привлекала девочку, она знала, что на самом дне сундука мама прятала зеркальце. Чтобы добраться до него, ей приходилось перерывать весь сундук. И вот за то, что Серафима нарушала порядок в сундуке, переворачивала все вверх дном, ее наказывали.
      От К. А. Мельниковой удалось узнать, что летом в сундуках хранилась зимняя одежда, а зимой — летняя. Также в сундуках хранилось девичье приданое, которое невеста собирала с самого детства.
      Сундуки имели запоры, которые часто делались «с секретом», и их открывание сопровождалось мелодичным звонком или музыкой. К. А. Мельникова рассказала, что замки были только внутренние, навесных не было. От Ольги Афанасьевны Новожиловой из д. Макаровской я узнала о том, что у них в доме был сундук с замком, отпирание которого сопровождалось музыкой, он очень ценился не только в их доме, но и во всей деревне.
      Существует несколько разновидностей наружного оформления сундуков. Образцы некоторых из них обнаружены во время экспедиций по нашему району.
      1. Кованые сундуки. Железные полосы не только укрепляли сундук, но и служили украшением, когда за дело брались искусные кузнецы. Каждый мастер оковывал сундук по-своему. На деревянном сундуке Анны Николаевны Семенковой из д. Семеновской по коричневому фону идут вертикальные и горизонтальные полосы черного железа. Железные пластинки охватывают углы, прорезь замка украшена железным ромбом. Более богато украшен сундук у Николая Александровича Устинова из д. Козлово. Боковые стенки и крышка окованы, как и у предыдущего сундука, квадратами, а на лицевой стороне мастер украсил его двумя большими ромбами с диагональным пересечением более тонких железных полосок. Сундук этот отличается еще и тем, что у него окованы все ребра, а между железными полосами, в квадратах, нарисованы белые цветы. Композиция из цветов и геометрического кованого орнамента означает плодородие, прибавление богатства. Внутренний замок у этого сундука сломан и поэтому сделан навесной, что характерно для многих обнаруженных сундуков.
      2. Расписные сундуки. На многих из них мы видим нарисованные черной или темно-синей краской горизонтальные и вертикальные полосы, закрашенные треугольниками или дужками уголки.
      Это имитация ковки, но в отличие от кованых сундуков художник не был ограничен пространством и поэтому писал на крышках и стенках более сложные композиции из цветов и листьев, геометрических элементов. И это объединяет по смыслу расписные сундуки с коваными, потому что написанный букет либо круг — это тоже символ процветания, сулящий благополучие семье. Внимание привлекли два сундука, так как они схожи по композиции: центральную часть крышки занимает геометрический орнамент в круге (владельцы - Любовь Дмитриевна Сладкова из д. Ерофеевской и семья Устиновых). Сходны они и по расположению черных полос, только на кумзерском сундуке передняя стенка украшена букетом и надписью. Возможно, это написано имя и отчество женщины, которой предназначался этот сундук (Олене Ивановне).
      Говорить, традиционна или нет такая композиция росписи для харовских сундуков, я считаю преждевременным, так как нами исследован еще не весь район. Кроме геометрического орнамента, мастера украшали сундуки букетами. Традиционные для харовской росписи розы и тюльпаны (красного или синего цвета) написаны на крышке и передней стенке сундука у С. И. Кузнецовой. Если на крышке композиция построена в виде «овальной клумбы», то на передней стенке изображен букет, поставленный в вазу. Зеленые листья и кустики травы сплетают единый узор. В него неизвестный художник гармонично вписал дату росписи сундука: 1885. На этом сундуке мы видим имитацию ковки ребер и углов. По своей символике этот сундук тоже очень интересен. Ведь тюльпан - это символ богатства. Значит, в роспись сундука был заложен символ пожелания процветания и приумножения добра. Можно также предположить, что кованые полосы и рисованные, особенно те, которые охватывают углы и ребра сундука, выступают в роли оберега.
      Если предыдущие расписные сундуки чем-то схожи друг с другом, то в Михайловском с/с есть очень интересный сундук, крашенный гребешком.
      В отличие от предыдущих сундуков, у которых крышка и дно находятся на уровне корпуса, у катромского сундука они выступают. Осуществляется это за счет того, что крышка и дно обнесены по периметру рейкой, что создает впечатление тяжеловесности, возникает ощущение неподъемности крышки. Еще одна особенность конструкции - это узенький, неглубокий ящичек сбоку, внутри во всю ширину в верхней части сундука, который служил для хранения различной мелочи. О нем нам рассказала хозяйка одного из таких сундуков Лидия Николаевна Смирнова из д. Мишутихи. Снаружи катромские сундуки не красились.
      В настоящее время сундук уходит из нашего обихода, мы можем встретить его только в старых деревенских домах. Наши бабушки не собираются расставаться с ними: сундук, как друг, хранил девичьи тайны.

      Приложение
      Список респондентов
      Кумзерский с/с:
      Сладкова Любовь Дмитриевна, 1925 г. р., д. Ерофеевская.
      Михайловский с/с:
      Комарова Римма Владимировна, 1940 г. р., д. Поповская.
      Пустораменский с/с:
      Сухарева Надежда Павловна 1923 г. р., д. Сибла. Фокина Мария Алексеевна, 1913 г. р., д. Быково.
      Слободской с/с:
      Власова Ангелина Александровна, 1940 г. р., д. Полутиха;
      Корчагин Алексей Афанасьевич, 1928 г. р., д. Семеновская;
      Николаев Николай Афанасьевич, 1923 г. р., д. Злобиха.
      Новожилова Ольга Афанасьевна, 1921 г. р., д. Макаровская;
      Петрунинцева Августа Арсентьевна, 1925 г. р., д. Семеновская.
      Смирнова Анна Георгиевна, 1923 г. р., д. Макаровская;
      Смирнова Екатерина Андреевна, 1929 г. р., д. Макаровская;
      Смирнова Лидия Николаевна, 1914 г. р., д. Мишутиха;
      Федотова Евстолия Александровна, 1924 г. р., д. Макаровская;
      Фокина Евгения Александровна, 1921 г. р. д. Полутиха.
      Шевницкий с/с:
      Гудкова Нина Николаевна, 1926 г. р., д. Подошариха;
      Кузнецова Серафима Ивановна, 1930 г. р., д. Лекалиха;
      Лебедева Софья Васильевна, 1939 г. р., д. Козлово;
      Устиновы Николай Александрович, 1931 г. р., и Лина Ивановна, 1927 г. р., д. Козлово.
      г. Харовск:
      Мельникова Капитолина Алфеевна, 1933 г. р.

     
      История

      Наталья Клюева
      ученица 11 класса гимназии № 2 г. Вологды.
      Научный руководитель - педагог дополнительного образования гимназии № 2 Александр Васильевич Myхин
      Из истории Спасо-Каменного монастыря
      Спасо-Каменный монастырь - один из древнейших на Севере. В Вологодском крае эта обитель возникла одной из первых и послужила богатым, благодатным рассадником иночества. Из нее вышло много знаменитых подвижников: Иоасаф Каменский, Дионисий Глушицкий, Александр Куштский и другие, положившие основание многочисленным обителям. Монахами монастыря было открыто более 10 монастырей и около 15 храмов в Кубеноозерье.
      Знаком высочайшего доверия московского правительства к обители было неоднократное использование изолированного от большой земли монастыря в качестве места заключения важных преступников. Именно здесь, в частности, пребывал в ссылке инок Исайя Каминчанин, выходец из Великого княжества Литовского, прибывший в Москву с миссией сложного характера, соединявшей мотивы укрепления культурно-религиозных связей с элементами политического шпионажа. В XVII веке здесь пребывал главный деятель раннего старообрядчества Иван Неронов. В 1730 году, после лишения архиерейского сана, в Спасо-Каменный монастырь был сослан бывший ростовский архиепископ и вице-президент Святейшего Синода Георгий (в схиме - Гедеон) Дашков. А после пятилетнего заточения он был перемещен в Сибирский Нерчинский Успенский монастырь, где и скончался в 1739 году. По одной из версий, виновником монастырского пожара 1774 года был один из содержавшихся тогда в монастыре ссыльных, переведенных после этого пожара в Кирилло-Белозерский монастырь.
      Благодаря дошедшим до нас великокняжеским и царским грамотам мы можем узнать, каким образом монастырь накапливал свои земельные богатства и кто даровал монастырю те или иные вотчины. Активное дарение монастырю земель началось при Великом князе Василии Васильевиче Темном и продолжалось до царя Федора Алексеевича. В жалованной грамоте Василия Темного (около 1453 года) читаем: "Се язъ Князь Великий Василий Васильевич пожаловал игумена Герасима Спасского на Каменном с братею, или кто на нем иный игумен будет у Великого Спаса на Каменном: дал им в дом Великому Спасу на Каменное свои пустоши Пучские, со всем с тем, что к тем пустошем потягло из старины, по своем прадеде по Великом Князе Иване Ивановиче и по своем деде по Великом Князе Дмитрии Ивановиче, и по своем отце по Великом Князе Васильи Дмитриевиче, и по своей матери по великой Княгине, на поминок их души, и по всем по своему роду".
      Около 1470 года ярославский князь Александр Федорович пожаловал Спасо-Каменному монастырю пустоши в Закубенской волости: "Се язъ князь Александр Феодорович пожаловал есмь игумена Феодосья Спасского на Каменном, и его братею старцев Каменских: дал им в дом Святому Спасу пустоши, Безопишино Якушинскую, Исакова, да Шажницыно, да Сыроешкино, да Данилково перебатина, да Маритыновское Нагова, с пошлыми землями, с лесы и пожнями; а пожаловал есмь их Александром Александровичем. А грамоту писал Ивашко Филатов сын".
      Существовали даже "меновные" грамоты, по которым князь или царь мог поменять какое-либо владение монастыря на другие. Вот что читаем в меновной грамоте (около 1481 года) Вологодского князя Андрея Васильевича о промене Спасо-Каменному монастырю деревни Пантелеевской на деревню Левонтиевскую: "Се язь князь Андрей Васильевич ... менял есмь с ними деревнями: променил есмь им свою тяглую деревню Пантелеевское на Корне, впрок, в дом Святого Спаса, со всем, что к той деревне из старины потягло, а выменил есмь у них их деревню монастырскую Левонтиевское на Корне же, со всем с тем, что к той деревне из старины потягло".
      В 1569 году царь Иван Васильевич Грозный пожаловал монастырю в Сямской волости деревни Бережок и Подозерное: "И по писцовым книгам в тех деревнях, в деревне Подозерном, что на речке на Пучке: дв. Трошко Матвеев, дв. Нечайко Дементьев, дв. Шырокой, дв. Уской Матвеевы дети, дв. Иванко Полуянов, пашни 42 четверти в поле, а в дву по тому же, сена 40 копен да на речке на Пучке 15 копен, лесу нет; земля середняя три выти без получети, а 2 чети пашенные земли дано им за сено 40 копен. Деревня Бережок на речке на Пучке ж: дв. Володка Иванов, дв. Иванко Фомин сын Зуев, дв. Неклюдко Кондратьев, дв. Афонка Некрасов, дв. Ивано Марков, пашни 44 чети в поле, а в дву по тому же, сена 50 копен, лесу нет, земля середняя три выти, а две пашенные земли дано им за сено за 40 копен. А в тех своих государевых дворцовых деревень место у Спасского монастыря... взял государь на себя деревеньку Колычово у города у Вологды под городовою поскотиной с пашенною ж и со всеми угодьями". Последующие грамоты только подтверждают предыдущие жалования или сообщают о каких-либо льготах монастырю.
      В 1670 году в вотчинах монастыря значилось: 7 сел, 4 сельца и 99 деревень, а в них 819 душ крестьян мужского пола. Во всех селах и сельцах располагались монастырские конюшенные и скотные дворы и запасные хлебные амбары. В тех дворах имелось: 169 лошадей, 259 голов крупного рогатого и 316 голов разного мелкого скота. В запасных амбарах было хлеба: ржи 552 четверти и овса 530 четвертей, кроме того, числилось "по кабалам" в долгу за крестьянами: ржи - 883 четверти, пшеницы - 50 четвертей и овса - 2601 четверть, На монастырских полях высевалось в год: ржи до 287 четвертей, овса до 632 четвертей, ячменя до 98 четвертей и пшеницы около 7 четвертей.
      В Вологде Спасо-Каменному монастырю принадлежали два подворья, а в Тотьме - две соляные варницы. Кроме того, по царским грамотам монастырь пользовался правом беспошлинной покупки разных предметов на сумму 200 рублей, а также правом беспошлинного провоза, покупки и продажи 6000 пудов соли и некоторыми другими льготами. На 1678 год по количеству крестьян монастырь стоял на четвертом месте в Вологодском уезде (Корнилиево-Комельский монастырь - 731 душа крестьян, Павло-Обнорский монастырь - 717 душ, Спасо-Прилуцкий - 616 душ, Спасо-Каменный - 472 души крестьян).
      По данным исповедных книг, в 1750 году в вотчине Спасо-Каменного монастыря значилось: 77 сел и деревень, 370 дворов, 1458 мужчин и 1320 женщин, а всего монастырю принадлежало 2778 человек.
      Более половины деревень, принадлежащих Спасо-Каменному монастырю, продолжали существовать и в середине XX столетия, когда тысячи деревень оказались заброшены. В ходе экспедиции 1998 года нам удалось побывать в ряде деревень, которые раньше принадлежали Спасо-Каменному монастырю.

     
      Дмитрий Мухин
      ученик 11 класса гимназии № 2 г. Вологды.
      Научный руководитель - педагог дополнительного образования гимназии № 2 Александр Васильевич Мухин
      Дворянство Грязовецкого уезда первой половины XIXвека
      Провинциальное дворянство - особый культурный пласт ушедшей России. В то время как о столичном дворянстве имеется достаточно большое количество исследовательских работ, провинциальное дворянство изучено слабо, и грязовецкое дворянство здесь не исключение. По сути дела исследование ограничивалось лишь родом Брянчаниновых.
      В Вологодской губернии "дворянскими" были три уезда: Вологодский, Грязовецкий и Кадниковский. По данным исповедных ведомостей за 1820 год, в Грязовецком уезде проживало 166 дворянских семей (584 человека); дворовых насчитывалось 3749 человек. Процент крепостных крестьян составлял в уезде 52,3 % (43 673 человека).
      Таблица 1
      Список дворян Грязовецкого уезда, имевших во владении в 1800 году более 50 дворов

      В 1820 году шестнадцати наиболее крупным помещикам принадлежало около 21 % всех крепостных крестьян и дворовых Грязовецкого уезда, а остальным 578 дворянам принадлежало лишь 79 %. Больше всего крепостных принадлежало Волкову Платону Сергеевичу и семье Свиньиных (Петру Сергеевичу и Екатерине Петровне). В списке за 1820 год мы видим Константина Николаевича Батюшкова - поэта, "учителя" А.С. Пушкина. Батюшкову в приходе церкви Спаса на Угле принадлежало 10 деревень, в которых проживало 372 крепостных, а всего он имел в Грязовецком уезде 468 крепостных мужского пола.
      Таблица 2
      Список дворян Грязовецкого уезда, имевших во владении в 1820 году более 50 дворов

      Особый интерес вызывает личность Платона Григорьевича Волкова. В книге В.И. Аринина "Неразгаданные тайны Пушкина" он назван вологодским помещиком. По мнению В.И. Аринина, Волков был мнимым ревизором в Устюжне, и именно о его похождениях Пушкин впоследствии рассказал Гоголю, который, в свою очередь, использовал этот сюжет в "Ревизоре".
      Дед Платона Григорьевича - Платон Стефанович Волков - чрезвычайно интересная личность: до женитьбы у него владений в Грязовецком уезде не было. Женившись на грязовецкой помещице, он скупил многие деревни уезда и стал одним из крупнейших грязовецких помещиков, в 1800 году ему принадлежало около тысячи крепостных. В 1820 году Платону Стефановичу исполнилось 82 года, он проживал вместе с сыном и его семьей в селе Княжево, в приходе церкви Николая Чудотворца на Кузнецове. Среди его внуков в документе 1820 года перечислены: Мария (17 лет), Екатерина (15 лет), Анна (14 лет), Александра (13 лет) и Стефан (7 лет). Старшие внуки - Платон и Александр - в это время учились, по-видимому, в Петербурге.
      В 1823 году в возрасте 84 лет коллежский советник Платон Стефанович Волков умер, и его владение согласно завещанию перешло внукам, каждому досталось по 201 душе мужского пола. По домовому разделу владения Григория Платоновича Волкова определены так: "... и по тому разделу досталось: первое, мне, Платону Волкову, Грязовецкого уезда Авнежской волости сельцо Ушаково, а в нем 5 душ, деревень: Воронино 4 души, Лостомской волости в селе Княгинино дворовых людей 4 души, крестьян 9 душ, в деревне Баранове 8 душ, доставшиеся ему, деду нашему, после покойной жены, а нашей бабки Анисьи Машиловой на равную 7 часть все без остатка, в чем он, дед, владение имел на оную 7 часть равным образом с крестьяне, владеющие землею, с женами и родившимися детьми после ревизии и приемыши. Село Григорьевское, Трусово тож, а в нем крестьяне 65 душ... д. Початково, а в ней крестьян 53 души, д. Осипово, а в ней крестьян 47 душ. Из д. Мынчаково 5 душ с владеемою ими землею, на вывезенных из д. Песье, погоста и Обухова и того писанные по 7 ревизии дворовых людей 4, крестьянских 201 мужского пола душ".
      В первой половине XIX века количество титулованных дворян, владевших имениями в Грязовецком уезде, резко сокращается. Так, в 1800 году их было 21, в 1820 году - 14, а в 1850 году лишь 7. На всем протяжении первой половины XIX века грязовецкими дворянами значатся князья Долгоруковы, Щербатовы, Ухтомские. Владения в уезде имели также князья: Волконские, Голицыны, Козловские, Массальские, Куташевы, графы: Румянцевы, Воронцовы, Салтыковы, Шереметевы, Спренгпортен. Большинство из них не проживало в своих грязовецких поместьях. Единственным титулованным помещиком, жившим в Грязовецком уезде, был князь Андрей Алексеевич Долгоруков. Он жил в своем сельце Никольском в приходе церкви Николы в Старом селе. Есть сведения, что в 1800 году он жил там один, а в 1820 году - уже с семьей (женой Марьей Григорьевной и двумя детьми: Александром и Екатериной).
      В XIX веке князья Долгоруковы постепенно теряют свои владения в Грязовецком уезде. Так, в 1800 году только двум представителям этого рода принадлежало 262 двора, в 1820 - 253, а в 1829-1832 годах князьям Долгоруковым в Грязовецком уезде принадлежало лишь 179 дворов: Алексею Алексеевичу - 198 человек, Александру Павловичу - 477 человек, Андрею Алексеевичу - 86, Катерине Артамоновне - 20, Павлу Андреевичу - 19 и Александру Андреевичу - 20 человек мужского пола. В 1850 году Долгоруковы владели в 5 деревнях 28 дворами и 186 крестьянами. Их родовая вотчина - село Старое Никольское - перешло к дворянам Волоцким, а у Долгоруковых в деревне с выразительным названием Оборино осталось 3 двора и 26 крепостных.
      Интересно рассмотреть представителей другой титулованной фамилии, имевшей владения в Грязовецком уезде, - графов Румянцевых. Самое богатое поместье в приходе Троице - Согожской церкви было у графа Петра Алексеевича Румянцева-Задунайского. Ему в 1785 году принадлежали деревни Екимцево (1 двор), Максимцево (5 дворов), Фоминское (5 дворов), Ларионово (25 дворов), Гнездово (3 двора) и Красное (7 дворов). До 1862 года Румянцевы владели железоделательным заводом и мукомольной мельницей на реке Согоже.
      Недалеко от завода, на высоком берегу реки, стояла красивая графская усадьба. Громадный дом с залом был приспособлен для устройства в нем театральных представлений и балов. Дом окружал густой тенистый сад с клумбами и прудом. В усадьбу, по народному преданию, каждое лето съезжалось много дворянской молодежи, и шло веселье. Целые дни играла музыка, жглись фейерверки, гости катались на лодках по реке Согоже. Граф Петр Алексеевич, видимо, редко посещал свою усадьбу. В 1801 году наследником Петра Алексеевича стал его младший сын - Сергей Петрович. Но уже к 1850 году графы Румянцевы потеряли все свои владения в Грязовецком уезде.
      Граф Сергей Павлович Румянцев один из первых в России отпустил своих крепостных крестьян на волю. 12 декабря 1801 года был издан указ, разрешающий купечеству, мещанству и свободным поселянам приобретать земли. После выхода этого указа Сергей Петрович Румянцев подал императору Александру I записку, в которой, имея в виду постепенное уничтожение крепостного права, предлагал предоставить помещикам возможность отпускать на волю своих крестьян, наделяя их землей. По-видимому, результатом этой записки явилось издание 25 февраля 1803 года указа о вольных хлебопашцах. К 1820 году в 15 селениях уезда было освобождено 588 крестьян (см. табл. 3). К середине XIX века в Грязовецком уезде были освобождены от крепостной зависимости 980 крестьян.
      Таблица 3
      Селения Грязовецкого уезда, крестьяне которых были освобождены из крепостной зависимости к 1820 году

      В 1820 году в усадьбах проживало 166 дворянских семей, всего 584 человека (257 мужчин и 327 женщин), из них 157 детей в возрасте до 16 лет. В 1850 году в своих усадьбах проживало лишь 107 дворянских семей (345 человек). Это говорит о том, что к середине XIX века дворяне стали постепенно переезжать на постоянное жительство в города.
      Интересно, что наиболее "кучно" дворяне проживали в трех сельцах в приходе Космодемьяновской церкви на Леждоме (Власово, Водянки и Пронино). В 1820 году здесь значилось 16 семей (57 человек, из которых 22 - дети до 16 лет). Их обслуживали 97 дворовых.
      Наиболее старым жителем уезда в 1820 году был дворянин Николай Николаевич Хвостов, ему исполнилось 94 года. Он проживал в сельце Янкино прихода церкви Николы на Комье. Прислуживало ему 13 дворовых. Наиболее крупная дворянская семья значилась в сельце Зиновки, в приходе Воскресенской Городкопочинковской церкви. Там у надворного советника Михаила Федоровича Пасынкова, которому исполнилось 44 года, и его жены Надежды Ивановны (39 лет), имелось десять детей: Парасковья - 17 лет, Александр - 12, Варвара - 10, Михаил - 8, Елена - 7, Евдокия - 5, Сергей - 4, Анна - 2, Федор - 1 год и Кирилл - 1 месяц.
      Усадебные дома обычно строились в один этаж (Якимцево, Юрово), в один этаж с мезонином (Покровское), реже в два этажа с мезонином (Соколово, Плоское). Чаще всего дома были деревянными (Плоское, Соколово), иногда каменными (Покровское, Юрово). К сожалению, описания дворянских домов, сохранившиеся в архивных делах Вологодской губернской и Грязовецкой уездной дворянских опек, очень лаконичны. Вместе с тем они дают нам некоторые представления о них.
      Вот как описывается дом, принадлежащий Валентину Дмитриевичу Неелову в сельце Якимцево: "Господский дом деревянный, прочный, крытый тесом, длиной на 18, шириной на 4,5 сажень, одноэтажный. Особых украшений, коих невозможно отделить от здания без неудобства, нет. К господскому дому принадлежат следующие строения: кухня, длиною на 6, шириною на 4 сажени; людская той же меры; флигель для скотников той же меры; флигель молошницы на 4 сажени кругом; таковой же флигель той же меры, флигель для мельников той же меры".
      Семен Александрович Брянчанинов в сельце Агафоново имел только флигель. Как известно, сам он проживал в селе Покровском, а в Агафонове бывал лишь наездами, поэтому большого дома там не было. В описи значится: "Деревянный одноэтажный флигель по лицу на 6, а поперек 3 сажени, крыт тесом, с сенями; разделен на две половины, из коих в передней голанская печка, 3 комнаты, а в них 6 окон с растворными рамами, при коих задвижки и ручки медные, а во второй 5 окон и печка пекарка".
      Помещику Левашеву в сельце Соколово принадлежал "дом с мезонином на каменном фундаменте, крытый тесом, с подвалами, двумя наружными дверями, в среднем этаже дома 23 окна и стеклянная дверь, в мезонине - 6 и в подвале 12 окон; в ширину и в длину 9 сажень. В доме: в среднем этаже 9 комнат, 7 печей и 2 камина, в подвале 11 комнат без пола. Стоимость 3000 рублей".
      Во всех усадьбах имелись хозяйственные постройки. Это были скотные дворы, погреба, сараи, конюшни, овины и другое. Большинство хозяйственных построек крылось тесом, хотя были и крытые соломой.
      В том же сельце Соколово, наряду с крестьянскими постройками, имелся молочный погреб, своего рода небольшой молокозавод, где производилось масло, творог и сметана. В сельце Карамитки у дворян Иконниковых была мукомольная мельница. Наиболее интересным представляется описание надворных построек сельца Якимцево, принадлежащего Валентину Дмитриевичу Неелову. Здесь наряду с животноводческими и сельскохозяйственными постройками были: пасека, кузница, пилорама, мукомольная водяная мельница и толчея.
      В каждой усадьбе была своя библиотека, где имелись книги на русском, французском, латинском, немецком, английском, итальянском и даже турецком языках. Так, в сельце Волково у помещика Пацкевича в летнем доме было 4 шкафа с книгами, стоимость которых составляла 300 рублей, а весь его господский дом оценивался только в 200 рублей.
      Во всех усадьбах имелась хрустальная, фаянсовая и серебряная посуда. Интересна опись столового серебра, принадлежавшего помещице Лукерии Матафтиной: "Семь столовых ложек, 6 из них 84 пробы весу 25 золотников и одна непробная весу 94 золотника (18 рублей 80 копеек), одна суповая ложка 84 пробы весу 25 золотников (5 рублей), две десертные ложки 84 пробы весу 14 золотников (2 рубля 80 копеек), четыре чайные ложки беспробные, весу 17 золотников (3 рубля 40 копеек), сетка чайная 84 пробы, внутри вызолочена, 5 золотников (1 рубль), сахарница чарочного и щипцового серебрения без пробы весу 71 золотник (14 рублей 20 копеек), серебряные карманные часы однокорпусные с бронзовыми стрелками, поломанные (2 рубля 50 копеек)".
      Наличие большой документальной базы позволяет достаточно плодотворно продолжить изучение этой интересной темы.

      Использованные источники:
      Исповедные ведомости церквей Грязовецкого уезда за 1750 год. Государственный архив Вологодской области (далее - ГАВО). Ф. 496. Оп.19, Д. 151.
      Исповедные ведомости церквей Грязовецкого уезда за 1800 год. ГАВО. Ф. 496. Оп. 19. Д. 325.
      Исповедные ведомости церквей Грязовецкого уезда за 1820 год. ГАВО. Ф. 496. Оп. 19. Д. 345.
      Клировые ведомости церквей Грязовецкого уезда за 1850 год. ГАВО. Ф. 496. Оп 4. Д. 357.
      Купчая о продаже владения в сельце Плоском. Вологодский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник (далее - ВОКМ). Ф. 12. Оп. 1. Д. 19.
      Купчая о продаже владения в сельце Плоском. ВОКМ. Ф. 12. Оп. 1. Д. 22.
      О взятии в опекунское управление имения помещика Валентина Дмитриевича Неелова. ГАВО. Ф. 87. Оп. 1. Д. 70.
      О взятии в опекунское управление имения помещицы Лукерьи Матафтиной. ГАВО. Ф. 87. Оп. 1. Д. 61.
      О взятии в опекунское управление имения помещика Левашева. ГАВО. Ф. 87. Оп. 1, Д. 87.
      О взятии в опекунское управление имения господина Пацкевича. ГАВО. Ф. 87. Оп. 1. Д. 79.
      О взятии в опеку имения господина майора Ивана Яковлевича Иконникова. (ГАВО. Ф. 86, Оп. 1. Д. 135).
      О взятии в опеку имения, оставшегося после надворного советника Платона Волкова. ГАВО. Ф. 87. Оп. 1. Д. 5.
      Об учреждении опекуна к оставшемуся владению после помещицы Елены Павловны Брянчаниновой. (ГАВО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 132).
      Об опеке над имением умершего помещика Семена Александровича Брянчанинова. ГАВО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 278.
      Об учреждении опеки к оставшемуся имению после дворянина Андрея Решеткина. ГАВО. Ф. 86. Оп. 1. Д. 44.
      Использованная литература:
      Аринин В.И. Неразгаданные тайны Пушкина. М., 1998.
      Бобровский Р.В. Памятники садово-паркового искусства //Особо охраняемые. Вологда, 1993. С. 149-159.
      Городок на Московской дороге /Отв. ред. А.В. Быков. Вологда, 1994.
      Лукомский Г.К. Вологда в ее старине. Пб., 1914.
      Стариков Е.А. Вологда в конце XIX - начале XX века. (Заметки о населении, городском хозяйстве и быте) //Вологда: Историко-краеведческий альманах. Вып. 1, Вологда, 1994. С. 121-143.

     
      Ольга Филиппова
      ученица 11 класса Сазоновской средней общеобразовательной школы Чагодощенского района
      Научный руководитель - учитель истории Ирина Юрьевна Голубева
      Социальный портрет рабочего Покровского стеклозавода конца XIX - первой трети XX века
      История рабочего поселка Сазоново неразрывно связана с историей стекольного завода, построенного в 1860 году помещиком Бакуниным. В последующие годы завод рос, собирая вокруг себя жителей окрестных деревень, создавая рабочие династии, существующие и сегодня (Хахалины, Кирилловы, Забродины, Трифановы, Чистяковы и другие).
      Каков он - рабочий начала XX века, какие процессы влияли на изменение его облика? Соответствует ли этот облик до сих пор живущему в наших школьных учебниках портрету пролетария? Действительно ли дореволюционный рабочий - это неграмотное, полунищее, полупьяное, задавленное болезнями и голодом существо, жестоко угнетаемое своим хозяином? Действительно ли рабочие 1920-1930-х годов - это обработанные коммунистической пропагандой послушные "винтики производства"?
      Толчком к началу исследования послужила случайная находка ордеров заводской лавки, обнаруженных при разборке старого здания конторы завода. К сожалению, в наши руки попала лишь часть ордеров за период с 1877 по 1905 год в количестве 400 штук. В процессе работы мы использовали также "Историческую справку о Покровском стеклозаводе", воспоминания рабочих завода, статьи альманаха "Чагода" и обнаруженные нами "Воспоминания" Федора Ивановича Торшевского, учителя, проживавшего в нашем поселке с 1913 по 1915 год, с 1924 по 1930 год и с 1944 по 1970-е годы.
      Состав рабочего класса
      Бакунинский, а позднее Покровский, стеклозавод представлял собой ручное производство, выпускавшее стеклоизделия горшковым и ванным способами. Первыми рабочими на заводе были привезенные из южных губерний стеклодувы и стеклоделы1.
      Это может быть правдой, так как проживающая и сейчас в поселке Сазоново семья потомственных рабочих Хахалиных ведет свои корни из города Арзамаса, откуда их предок Петр Хахалин был вывезен специально на завод. Кроме того, известно, что часть мастеров была родом из Прибалтики (например, семья Фишер).
      Таких "привезенных" специалистов в начале XX века на заводе было около 15. Эта цифра указана в воспоминаниях Торшевского, который также отмечал, что для мастеров были построены дома близ завода. На сегодняшний день 14 однотипных домиков с приусадебными участками существуют в поселке Сазоново по улицам Советской и Красная Слобода.
      При ручном производстве мастер-стекловар следил за засыпкой шихты в печь, определяя состав и готовность массы. При отсутствии лабораторий, приборов он должен был полагаться на свой опыт и интуицию. Не менее сложной была профессия стеклодува. Вот как описывает Торшевский его труд: "Стоя у раскаленной ванной печи, где варится стекло, он набирает на железную трубку каплю жидкого стекла из этой ванны и выдувает из нее бутылку "монопольку". Она еще не имеет горлышка. Другой мастер придает ей форму горлышка. "Тряхальщик" (мальчик или девочка) относит готовую бутылку в закалочную печь. В летнее время мастера-стеклодувы не могут пробыть около печи более 20-30 минут и бегут к реке Песь. Искупавшись во всей одежде, они снова у ванной печи. И снова дуют, дуют горячим воздухом. Тяжелее всего мастеру-стеклодуву, выдувавшему огромные бутыли-"халявы, из которых... делалось оконное стекло"2.
      Поговорив со старыми рабочими завода, мы смогли внести уточнения в эти записи. Мастер-стеклодув выполнял только самую сложную по технологии операцию - выдувание изделия, а все остальные вспомогательные операции выполняли так называемые подсобные рабочие.
      Таких подсобных специальностей было довольно много. Простейшая - уже упомянутые тряхальщики; они должны были относить на совке изделие в печь для обжига. Совок представлял собой проволочную петлю прямоугольной формы на длинной ручке. Нужно было надеть петлю на горячие бутылки, захватив сразу 6 штук, и отнести, не уронив, до печи. Если учесть, что вес совка был около 5 килограммов, да еще вес бутылок, то можно сделать вывод, что за смену тряхальщик должен был перетаскать немалый груз.
      Несложной считалась профессия наборщика, который макал конец длинной трубки в ванну с кипящей стекломассой, набирал "каплю" определенного веса. Вот он-то и стоял у самой раскаленной ванны.
      Баночник относил трубку с каплей мастеру на стол, в форму. Мастер выдувал изделие, у которой формовщик обрабатывал горлышко, придавая ему правильный вид, и снимал деревянные формы. Самой тяжелой считалась работа толкача. Толкачи должны были специальными скребками заталкивать в печь шихту. Масса плавилась, пригорала, ее надо было соскабливать с края печи, находясь в непосредственной близости к ней. Около печи работало одновременно до 6 толкачей.
      Кроме того, подсобные рабочие мыли и собирали бой, подносили шихту к печи на носилках, клали и ремонтировали ванные печи и "горшки", рубили и возили дрова, сплавляли их по реке к заводу, укладывали бутылки в кули и ящики.
      Нелегкой была задача мастера-"халявщика". Выдув силой своих легких 40-50-литровую бутыль "халяву", он должен был потом на специальном столе разрезать ее и в горячем виде раскатать, превратив в прямой лист стекла. Таких мастеров было немного, их труд оплачивался высоко. Ф.И. Торшевский называет сумму в 18 рублей в месяц3, а проживающий в Сазонове Ф.И. Балекин утверждает, что его отец, работавший мастером, приносил домой 24 рубля в месяц. На эти деньги можно было хорошо содержать семью. Но, чтобы стать мастером, нужно было пройти длинный путь через все подсобные производства, проявив свои способности и сохранив здоровье.
      На подсобных работах часто использовался труд приходящих из окрестных деревень крестьян. Анализ ордеров заводской лавки показал, что с 1877 по 1905 год на стеклозаводе подрабатывали крестьяне из деревень: Малашкино, Алексеевское, Березье, Гора, Марьино, Пильно, Белые Кресты, Загорье, Паник, Колобово, Бортниково, Лешутино, Игнашино, Залозно, Ерохово.
      Этот список является почти полным перечнем деревень Белокрестской волости. Следовательно, все (или почти все) крестьяне могли иметь связь с заводом, получая там определенный приработок. Интересно, что сезонность работ не прослеживается: есть ордера не только за зимний период, но и за самые "горячие" летние месяцы. В ордерах 1877 - 1888 годов предлагался расчет продуктами: мукой, солодом, маслом, а также керосином. В более поздних ордерах делались записи о суммах, причитающихся работникам за определенный объем работ.
      Заработная плата
      Нам было интересно определить средний размер дневного заработка, виды работ и их расценки.
      Ордер от 24 августа 1889 года: "Самгиной уложено кулей 22 штуки и ящиков 25 штук; за это заплачено 44 копейки и 75 копеек - всего 1 рубль 19 копеек". Выходит, укладка бутылок стоила 2 копейки за куль, 3 копейки - за ящик. Деревня, из которой пришла Самгина, не указана, можно предположить, что женщина была постоянной работницей.
      Ордер от того же числа: "Евсей пособлял составщику ковырять в горшках", заплачено 20 копеек. Имя Евсея встретилось в другом ордере за то же число: "За Григория Яковлева сеял бой Евсей" - 10 копеек. И еще раз - "За Никона... Евсею 35 копеек". Наверное, этот работник - мальчик, часто бывающий на заводе, его хорошо знали и не писали его фамилии. Выходит, за один день, поработав на разных участках, Евсей получил в заводской лавке товара на сумму 65 копеек.
      Ордер от 9 июля 1904 года: "Михаилу Балясову за наборку баночек на посудных ваннах № 1 - 1 рубль 25 копеек".
      Ордер от того же числа: "Чайникову Павлу за наборку баночек - 80 копеек".
      Ордер от 4 августа 1903 года: "Забродину за наборку 15 копеек".
      Не очень часто, но встречаются в ордерах имена женщин: ордер от 4 сентября 1893 года упоминает Домну Иванову из деревни Колобово, получившую 1 рубль 50 копеек, Екатерину Фролову из деревни Марьино - 1 рубль 28 копеек, Марью Петрову из Лешутино - 3 рубля 50 копеек 4 августа 1903 года среди 18 пришедших человек была одна женщина - Громова, которой полагалось "за бой" 1 рубль 75 копеек.
      В 1904 году: 8 июня - Екатерина Андреева - 4 рубля 80 копеек.
      8 июля - Евфросинья Иванова - 3 рубля.
      9 июля - из 18 человек - 2 женщины: Евдокия Иванова (30 копеек) и Парасковья Капитонова (1 рубль 50 копеек).
      Столь незначительное число женских имен позволяет предположить, что рабочий класс Покровского стеклозавода составляли в основном мужчины, а женский труд не получил широкого распространения в дореволюционный период.
      Интересно, что в ордерах изредка встречается указание не только имени и фамилии, но и отчества рабочего. О чем это говорит? Может быть, это - мастера или служащие конторы?
      Ордер от 1 октября 1888 года: "Отпустите Жаркову И. К. 1/4 в." (ордер предназначен А.М. Орловой).
      Ордер от 4 сентября 1893 года: Н.А. Бараусову - 4 рубля 25 копеек; Ф.И. Бучкину - 50 рублей.
      Ордер от 9 июля 1903 года: А.И. Бурову - 4 рубля 95 копеек.
      Ордер от 4 августа 1903 года: И.Н. Сидорову - 10 рублей.
      Самой крупной суммой, указанной в ордерах, являются 15 рублей (9 июля 1904 года Константину Кондратьеву), такая же сумма 4 августа 1903 года была выдана Ф. Балабушкину, М. Юматову и А. Сидорову.
      Рабочие получали "живые" деньги редко - по крупным праздникам, как говорит Торшевский. Но они могли брать товары из заводской лавки по ордерам и "заборным книжкам". Такая система расчета была характерна для завода не только в дореволюционный период, она сохраняется и до наших дней. Образец заборной книжки 1904 года хранится у В. Соболева, работающего на заводе. В ней содержатся записи о заработке рабочего за месяц и о взятых им товарах.
      Цены в лавке определить сложно. Нам удалось узнать, что в 1903 году постное масло стоило 17 копеек за фунт, свечи - 26 копеек за фунт, гвозди - 10 копеек за фунт.
      В воспоминаниях Торшевского встречается фраза о ценах в лавке купцов Соколовых в 1913 году: 1 конфета стоила 15 копеек, и он говорит, что "такая конфета даже в заводской лавке стоила не дороже 2 копеек4. Словечко "даже" наводит на мысль о завышенных ценах на товары в заводской лавке, что, впрочем, вполне естественно и для нашего времени. Лавка обеспечивалась товарами и продуктами хорошо. По воспоминаниям П.Н. Чайникова, родители которого работали на заводе, "там были всякие колбасы, крупы и сладости", и родители приносили домой много продуктов.
      Уровень образования
      Мы считаем, что по сравнению с крестьянами рабочие завода жили неплохо, они могли учить своих детей. Школа при заводе существовала с 1872 года, содержалась она на средства хозяина.
      Торшевский пишет: "Заработка главы семьи... было недостаточно для удовлетворения минимальных нужд семьи. Рабочие вынуждены были отправлять на работу в завод своих малолетних детей... По этой причине большинство детей школьного возраста училось в школе год-два". Но он же, начиная свои "Воспоминания", описывает село Белые Кресты в 1913 году и отмечает: "Меня поразило то, что здесь и мальчики, и девочки - все ходят в школу, и большинство из них оканчивает 4-й класс. Девочки здесь меньше пряли, потому что родители могли заработать какую-то сумму денег на заводе..."5.
      И далее у того же автора: "Отличие в одежде, в сравнении с отдаленными от завода деревнями, налагало на людях особый отпечаток. Жители здешних деревень были развиты и культурны. В этом сказалось благотворное влияние рабочих стекольных заводов... Родители учеников произвели на меня очень хорошее впечатление своей приветливостью, простотой и гостеприимством"6.
      При Покровском заводе с 1903 года существовала библиотека имени Гоголя с книжным фондом в 668 томов7. Конечно, по нашим меркам это немного, но тогда у рабочих книг в домах было мало, и библиотека, открытая при заводе, может служить доказательством того, что рабочие читали. Было бы интересно узнать, какого рода книги пользовались спросом, но, к сожалению, таких сведений у нас нет.
      Состояние здоровья
      Конечно, тяжелые условия труда были причиной частых болезней рабочих. С 1873 года на территории Чагодощенского края были организованы специальные "выездные пункты", где хранились аптечки и куда для приема больных периодически приезжали врачи и фельдшера. Впоследствии число врачей и количество фельдшерских пунктов увеличилось8.
      К 1913 году рядом с заводом построили больничный городок. В этом же году эпидемиологам удалось добиться значительного снижения числа случаев заболевания тифом, оспой, дизентерией. Но основным врагом рабочих был и оставался туберкулез. Он передавался через трубку стеклодува, которую брали в рот и мастер, и его помощники. Мастер-стеклодув, "работавший легкими", находившийся в открытой всем ветрам "гуте", был обречен на заболевание. Многие из них умирали рано. С туберкулезом справились только после введения машинного производства.
      Уровень общественной активности
      Рабочий класс Покровского стеклозавода в начале XX века не был изолирован от всей страны: по дороге из Петербурга в Москву и другими путями доходили сюда сведения о событиях в столицах.
      27 января 1905 года рабочие явились в контору завода с требованиями оставить в заводских квартирах уволенных рабочих с их семьями. Эти требования, видимо, были каким-то образом удовлетворены9. Других сведений о выступлениях рабочих у нас нет. Можно расценить это как косвенное подтверждение доброжелательных отношений между администрацией завода и рабочими.
      Среди рабочих были и представители отдельных политических партий и групп. 13 августа 1907 года зарегистрирован факт распространения социал-демократической литературы (89 книг и брошюр) местным лавочником И.К. Петровским. Известны имена местных социал-демократов: М.А. Беспалов (учитель) и М.С. Забродин (рабочий)10. Михаил Степанович Забродин родился, по словам его невестки, примерно в 1884 году, умер в 90-летнем возрасте, был мастером-"халявщиком", проживал с семьей в заводской квартире. Был женат на Марии Богдановне Масловой, которая была моложе его на 12 лет.
      Одним из первых коммунистов среди рабочих завода Ф.И. Торшевский называет Ивана Васильевича Садовникова. Может быть, были в наших краях и представители других политических партий, но это - тема другого исследования.
      В 1918 году в нашем крае была установлена Советская власть. Завод был отобран у владельцев и передан в руки рабочих. Началась, как говорили раньше, "новая эра". Действительно, перемены наметились сразу. В первую очередь они касались культурного облика рабочего - его грамотности, общественной активности. Но изменения были неразрывно связаны с переменами в самом производстве.

К титульной странице
Вперед
Назад