По приказу царя Ивана Грозного в Вологде в 1568-1570 годах возведен величественный Софийский собор. В течение веков он служил кафедрой вологодских архиереев и выполнял роль "матери церквей" обширной Вологодской епархии. Софийский собор является и ныне одной из главных достопримечательностей Вологды. Как прежде, его строгий сумрачный силуэт доминирует над историческим центром города.
Интерьер Софийского собора был богато украшен живописью: его стены и своды, столпы расписаны ярославскими мастерами в конце XVII века, а у алтарной преграды вздымается огромный, до 23 метров высотой, иконостас. Первоначальный иконостас и иконы в Софийском соборе не сохранились. Существующий иконостас является третьим со времени освящения собора и относится уже к XVIII веку [1].
В декабре 1724 года в Софийском соборе случился большой пожар, во время которого обгорела и рухнула северная часть иконостаса, построенного в 1686-1695 годах. Вскоре повреждения от пожара были поправлены, и богослужения в соборе возобновились, но иконостас уже не производил должного впечатления. Епископ Павел решил заменить старый иконостас новым.
В то время прослыл искусным резчиком по дереву подвизавшийся в вологодских монастырях монах польского происхождения Арсений Борщевский. В 1724 году строилась новая церковь в Кирилло-Новоезерском монастыре, и он находился там в "труде столярнического художества". Весной 1725 года епископ Павел неоднократно посылал в Новоезерский монастырь повелительные указы с требованием выслать Арсения на Вологду ("понеже касается до него нужда в строении в соборной церкви иконостасов", - писал он [2] ). По всей вероятности, Павлу так и не пришлось начать строительство нового иконостаса, так как в конце 1725 года он умер, а сменивший его на кафедре Афанасий Кондоиди в 1729 году вновь обращался в Синод с просьбой о разрешении построить новые иконостасы в собор [3] , которое и получил. Тогда же и начато изготовление нового иконостаса. Поручено оно было Арсению Борщевскому. К 1737 году "тело" иконостаса было готово, но иконы оставались еще старые. Новая живопись для иконостаса Софийского собора стала предметом забот уже следующего вологодского епископа Амвросия Юшкевича.
Амвросий Юшкевич (Юскевич) хиротонисан в епископа Вологодского и Белозерского в 1736 году из архимандритов московского Симонова монастыря. Ранее же (до 1734 года) он был архимандритом виленского Духова монастыря. По обычаю, новый епископ окружает себя "своими" людьми, которым и передает ведение различных домовых дел. Архимандритом Спасо-Прилуцкого монастыря он ставит строителя иконостаса Софийского собора поляка Арсения Борщевского и поручает ему духовную консисторию. Управителем крупнейшей архиерейской вотчины Лежского Волока становится поляк из Вильно, бывший келейник Амвросия Иван Левендовский. Для преподавания в домовой славяно-латинской школе Юшкевич приглашает шляхтича Самборского уезда Андрея Чайковского и уроженца Старого Самбора Федора Яновского. Лекарем при архиерейском доме служит "польской нации шляхетский сын житель города Каменца Подольского" Василий Терлецкий, портным мастером - поляк из Несвижа Николай Соколов. Так возникла в Вологде своеобразная небольшая польская колония [4] .
Воспитанный на образцах польско-литовского искусства Амвросий Юшкевич и для исполнения икон в иконостасе кафедрального собора находит мастера, хорошо владевшего приемами западноевропейской живописи. Его имя до последнего времени оставалось неизвестным. Местная легенда, записанная уже в XIX веке, глухо повествовала, будто иконы соборного иконостаса были написаны неким придворным живописцем греком Критином, сосланным в Вологду в конце царствования Петра I [5]. Однако никаких подтверждений этой легенде не находилось.
В 1970-е годы в связи с реставрационными работами были предприняты исследования по атрибуции иконостаса. Ни на одной иконе подписи автора не оказалось. Вся надежда оставалась на архивные источники.
После долгих поисков в исповедных ведомостях Софийского собора за 1738 год, хранящихся в Вологодском областном архиве, была найдена следующая запись: "Двор, а в нем живет поляк живописец Максим Калинин сын Скрицкой, 31 [года], жена ево Анна Андреева, 31 [года], у них дети сын Данило, 9 [лет], сын Лаврентей, 8 [лет], дочь Варвара, 6 [лет]. У них жилец : Антон Тимофеев, 23 [лет]. Оного ж Скрицкого дворовая девка Устинья Спиридонова, 21 [года]. У них живет Ивана Степанова сына Юшкова девка Лукерья Артемьева, 31 [года]. Оного ж Скрицкого живут на подворье дому архиерейского служитель Иван Евдо- | кимов, 31 [года], жена ево Федора Иванова, 21 [года], оного Евдокимова мать Парасковья Иванова, 51 [года]" [6].
В Софийский собор приходили исповедаться лишь те, кто либо жил, либо выполнял те или иные службы при архиерейском доме. Появление польского художника в Вологде совпадало с предполагаемым периодом создания икон для нового соборного иконостаса. Принимая во внимание еще и явно нерусский характер живописи, можно было с полным правом считать их автором Максима Скрицкого.
Но при всем том прямых доказательств работы Скрицкого над софийскими иконами для достоверной атрибуции иконостаса - его подписи или иной записи, прямо свидетельствовавшей об этом, по-прежнему не было. Пришлось снова обратиться к архивным материалам. Теперь поиски значительно облегчались тем, что была известна дата проживания художника в Вологде.
Наконец, в связке документов архива Вологодской духовной консистории нашлась небольшая папка под названием: "Дело по доношениям разных лиц о разрешении разных хозяйственных вопросов (земельные споры и пр.)", датированная 1738 годом [7]. На 30 листах этого "Дела" почти с исчерпывающей ясностью раскрывается вся история создания нынешнего иконостаса Софийского собора.
В папке собрана обширная переписка по поводу выполнения договорных условий заказчиком и исполнителем живописи иконостаса. Открывается она "Доношением" живописца, выполнявшего заказ, в Вологодскую духовную консисторию с просьбой о выдаче не полученных им денег и хлебных припасов. Главным сюрпризом этого ценного во многих отношениях документа является то, что, как оказалось, автором икон софийского иконостаса является действительно Максим Калинин сын, но не Скрицкий, а Искрицкий. Художник писал: "По учиненному контракту в 736-м году августа 24 дни надлежало мне за живописную в вологодской соборной церкви работу, которая мною еще не окончана, донять сто дватцать шесть рублев дватцать шесть копеек с четвертою долею копейки. А понеже сего 738-го году в бытность мою в Санкт-Питербурхе на нужды свои получил я от Преосвященного Амвросия, епископа Вологодского и Белозерского, пятдесят рублев заимнообразно, которое число надлежит возвратить Его Преосвященству, и затем останется по тому контракту взять мне семдесят шесть рублев дватцать шесть копеек с четвертою долею копейки. Того ради Вологодскую Духовную Консисторию покорно прошу, дабы повелено было по вышеозначенному контракту из недоданных ста дватцати шести рублев дватцати шести копеек четвертой доли копейки пятдесят рублев переслать Его Преосвященству вместо оных, полученных мною в Санкт-Питербурхе от Духовной Консистории, а для окончания той живописной работы досталные семдесят шесть рублев двадцать шесть копеек с четвертиною и хлебные припасы по нижеписанному при сем реэстру мне отдать. О сем доносит живописец Максим Калинин сын Искрицкий.
Февраля ... дня 1738 году.
Zywopisec Maxym Iskrzycki.
Реэстр
Муки ржаной пять четвертей, муки ж пшеничной две четверти один четверик, солоду ржаного четверть шесть четвериков, солоду ж яшного семь четвертей, круп з овсяных четверть два четверика, толокна сеяного три четверика, ячмени четверть три четверика с половиною, овса четверть четыре четверика, масла коровья два пуда пять фунтов, мяса свиного четыре пуда пять фунтов, соли три пуда, вина ячменного три ведра с половиною и с четвертою долию ведра, пива бочка" [8].
Духовная консистория обратилась за справкой в архиерейскую Контору экономического правления о том, много ли осталось писать Искрицкому. Оттуда ответили: "...Оной-де Искрицкой объявил, что по заключенному контракту в соборную церковь образов им не дописано в нижнем поясе местных осми, да дву пономарских северных и южных дверей, да вверху между пророки и праотцы в малые места четырех образов, да в круглых местах надписей. А дому Его Преосвященства живописец Яков Швецов объявил: оным-де Искрицким в соборную церковь не дописано по смете, например, ценою, ежели не по многому числу лиц на каждой доске писать, на сто рублев, а ежели ж писать лиц больше, то еще будет работы на полтораста рублев" [9].
Несмотря на то, что до окончания работы было еще далеко, ведавший делами консистории архимандрит Спасоприлуцкий Арсений Борщевский приказал выдать Искрицкому и деньги, и припасы, предварительно взяв с него подписку "с поручательством, чтоб ему по контракту в соборной церкви живописную работу всю отправить в наступающую весну сего года неотменно". В деле имеется и текст подписки, которая заканчивается словами: "...а ежели он, не окончив всей живописной работы, с Вологды куда съедет, то повинны нижеподписающиеся по нем поручители ту живописную работу окончать сего ж года своим коштом, какова по тому контракту надлежит". Максим Искрицкий, видимо, говоривший по-русски, но не овладевший русским письмом, подписался в польской транскрипции: "Zywo Pi sec Maxym Iskrzycki obwiazujusca czto za nize podpisazymysiu poruhi w sobornoy cerkwi zywo pisnoju rabotu okoncaju seho hoda i podpisujusia swoe ruchno". Поручились за него иподиакон архиерейского дома Михаил Зотиков и учитель славяно-латинской школы Андрей Чайковский.
Деньги Искрицкому были выданы из сумм, оставшихся после опального ростовского архиерея Гедеона Дашкова, находившегося в заточении в вологодском Спасо-Каменном монастыре. А вот с выдачей хлебных припасов архиерейский эконом иеромонах Иаков Паскин не спешил. 7 июня 1738 года Искрицкий снова обращается в консисторию с просьбой о выдаче "досталного хлеба и съесных припасов" по контракту, в чем он ныне "для окончания оной живописной работы" имеет "немалую нужду". И на сей раз к "доношению" он прилагает "реэстр", почти по всем пунктам повторяющий тот список припасов, который он подавал зимой (в нем только отсутствуют лишь солод да пиво).
Весна прошла, а работа над иконостасом все еще не была закончена. В справке консистории по прошению Искрицкого упомянуто, что живописец должен был всю работу завершить весной 1738 года "неотменно". Арсений Борщевский, очевидно, желая скорее увидеть иконостас завершенным, не стал поднимать шума из-за невыполнения Искрицким данного обязательства и приказал архиерейскому эконому Иакову Паскину выдать припасы художнику по его реестру.
Но не случайно в указе епископа Амвросия духовной консистории от 28 января 1738 года приказано выдавать Искрицкому оставшиеся деньги и припасы "из духовной консистории, кроме (т. е. помимо - А. Р.) Конторы экономического правления". Иаков Паскин, распоряжавшийся в этой конторе, явно не благоволил к Искрицкому и из всего продовольствия, затребованного по реестру, выдал лишь "муки ржаной четверть, муки пшеничной четверть, круп овсяных четверть, ячмени три четверти с половиною, масла коровья пять фунтов, соли пуд".
И не только затяжки с выплатами по контракту тормозили окончание живописных работ: недоброжелатели Искрицкого, видимо, действовали и другим путем. Как гром среди ясного неба, 21 июня 1738 года на Вологде с почты получен указ епископа Амвросия Вологодской духовной консистории с коротким требованием: "...По получении сего указа оного Искрицкого из дому нашего выслать и более в доме нашем ему не быть". Мотивировался этот приказ тем, что времени прошло достаточно для того, чтобы закончить все живописные работы по иконостасу.
Для Арсения Борщевского этот указ был неприятным сюрпризом: не прошло и недели с тех пор, как он распорядился полностью рассчитаться с Искрицким по контракту, заведомо зная, что иконы написаны еще не все. Завертелись колеса консисторской бюрократической машины. В тот же день указ Амвросия был объявлен Искрицкому, и от архиерейского дома ему отказали. 22 июня Арсений извещает епископа, что Искрицкий по указу из дома архиерейского выслан. Вместе с тем, чтобы выиграть время и как-то оправдать свои действия, он делает вид, что ему доподлинно неизвестно, полностью ли готов соборный иконостаc, и ссылается на то, что по этому вопросу еще не получен ответ из Конторы экономического правления. В то же время он приписывает: "А в соборной церкви верхнем иконостасе образы все поставлены, да и в самом нижнем четыре новые образа поставлены ж".
23 июня в Контору экономического правления был призван ключарь Софийского собора Иван Федоров для выяснения, вся ли работа Искрицким "сполна окончана". В объяснительной записке Иван Федоров сообщил: "По вышеписанному-де контракту живописцем Максимом Искрицким в вологодской соборной церкви живописной работы святых образов не написано (которые по силе контракта надлежит ему написать), а имянно, в нижнем апартаменте местные четыре образа, да сверх тех образов Успения Пресвятыя Богородицы и Одигитрия Пресвятыя Богородицы, кругом тех образов корниз в чюдесех и двои пономарские двери, да в пророческом и праотеческом апартаментах во откосах четыре образа малых". 28 июня Иаков Паскин доставил объяснение Ивана Федорова в консисторию.
Исправляя свою оплошность, Арсений Борщевский приказал выяснить через местных живописцев, сколько может стоить недоделанная Искрицким работа, а епископа Амвросия запросить, Искрицкому ли надлежит ее доделать или кому другому. Одновременно в Контору экономического правления из консистории посылается указ о задержании выдачи Искрицкому остальных припасов.
Консисторию не удовлетворило "известие" эконома, и 30 июня оттуда послан запрос протопопу Софийского собора Федору Гаврилову, "колико святых образов не дописано и каковыя имянно надлежит написать". В своей "справке" протопоп дает исчерпывающую информацию: "Вышеозначенным живописцем Максимом Искрицким не дописано во оной соборной церкви живописною работою святых образов в первом апартаменте вместо старых местных вновь местных же четыре, а имянно: Спасителев, Софии Премудрости Божий, Воскресение Христово, на одной деке триех святителей Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоустаго, да на правой стране в местных же круг прежних дву образов богородичных Успения Пресвятыя Богородицы и Одигитрия карниз в чюдесех и двои пономарские двери, в пророческом и праотеческом апартаментах в откосах четыре образа малых, а каковыми лицами писать надобно, о том каковое повеление будет. А из вышеписанных местных прежних два образа - Спасителев и Софии Премудрости Божий - имеются весма хорошего и твердого писма и ничем не повредились".
Для определения стоимости неоконченной работы 6 июля в консисторию были приглашены вологодские живописцы Иван Иванов сын Иевлев и Яков Алексеев сын Швецов. По их заключению, "в соборной-де церкви ежель вместо показанных прежних местных четырех образов повелится написать таковые же четыре образа Спасителев, Софии Премудрости Божий, Воскресение Христово и трех святителей на одной деке, да круг прежних дву образов богородичных Успения Пресвятыя Богородицы и Одигитрии карниз в чудесех и двои пономарские двери, в пророческом и праотеческом апартаментах во откосах четыре образа малых на деках живописным самым искуснейшим мастерством и из самых наилучших виницейских красок, то оная живописная работа стоит ценою ста пятьдесяти рублев, понеже круг вышеозначенных богородичных дву образов карниз работа быть имеет мелкого писма, многотрудная и медленная. А ежели вышеозначенных местных дву образов, Спасителева и Софии Премудрости Божий, не повелено будет писать, то кроме тех образов, стоит та работа ста дватцати рублев".
В тот же день сыну боярскому архиерейского дома Илье Степанову было приказано доставить в консисторию самого Искрицкого "для взятья у него о написании им в вологодскую соборную церковь по учиненному с ним контракту досталных святых образов надлежащего известия". Илья Степанов сходил к Искрицкому, но вернулся ни с чем: он "пришед, объявил: по оного-де живописца Искрицкого ходил, токмо-де в доме ево (который имеется близь дому Его Преосвященства) не получил, а жена ево, Искрицкого, Анна Андреева дочь, ему, Степанову, сказала, что-де муж ее, оной Искрицкой, из дому своего уехал в деревню тому дни с три, а где та деревня и как ей название, того она не знает". Так и пришлось консистории в отписке епископу Амвросию сообщить, что иконостас не дописан, неоконченной работы примерно на 150 руб., а невыданных Искрицкому припасов "по здешней цене малое число", и сам он "съехал неведомо куда" [10] .
Этим доношением, датированным 6 июля 1738 года, сведения о работе Искрицкого над иконостасом обрываются. Судя по данным реставрационных работ, живопись местного ряда, за исключением икон "София Премудрость Божия Слова", "Спас Всемилостивый" и "Богоматерь Одигитрия", где были оставлены старые иконы ввиду их относительно хорошей сохранности, дописана вологодскими живописцами. Не написан Искрицким и "корниз в чудесех" над старыми иконами "Успение Богоматери" и "Богоматерь Одигитрия", куда были подобраны небольшие иконы (пядницы), вероятно, из соборной ризницы. Надо полагать, что все живописные недоделки завершены летом того же 1738 года, так как долго "чинить остановку" в затянувшемся освящении почти готового новопостроенного иконостаса вряд ли стали бы.
Таким образом, почти вся живопись иконостаса Софийского собора, кроме нескольких икон местного ряда, принадлежит кисти польского живописца Максима Искрицкого. Краткие сведения об этом художнике имеются в "Материалах к словарю русских художников первой половины XVIII века" Н. Молевой и Э. Белютина [11]. К сожалению, авторов ввело в заблуждение различное написание его фамилии в некоторых архивных источниках, вследствие чего в их "Словаре" наряду с Искрицким появился еще и Максим Сирицкий. О Максиме Калинине сыне Искрицком сообщается, что родился он около 1702 года, в 1734 году работал в Псковопечерском монастыре; в 1744 году живет в Петербурге в приходе Исаакия, именуется живописцем двора; жена - Анна Андреева. Максим Сирицкий, которого они идентифицируют с неким Максимом Сировским, по их сведениям, работал в Петербурге "при раскрашивании Маленького Дворца что на Петербургской стороне", до 1742 года состоял живописцем Вотчинной канцелярии.
Однако при анализе архивных источников, на которые ссылаются авторы "Материалов к словарю...", нетрудно убедиться, что Максим Сирицкий и Максим Искрицкий - одно и то же лицо. Сообщая сведения о Максиме Сирицком, авторы ссылаются на два источника - на "Донесения гоф-интенданта Шаргородского по гоф-интендантской части" 1742 года (Центральный Государственный Архив Древних Актов, дела Вотчинной канцелярии) и на "Штатный список Канцелярии от строений на 1767 год" Я. Штелина (Государственная Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Отдел рукописей). В доношении гоф-интенданта Ивана Шаргородского в Кабинет императрицы Елизаветы Петровны от 16 марта 1742 года, действительно, вместе с лаковым мастером Готлибом Неймером упомянут живописец Максим Сирицкий, который "жалованьем не определен и в штате не написан", а производилась ему лишь единовременная выплата ("порцыя"); по этому поводу Шаргородский просит соответствующего указа [12]. В докладе императрице от 22 июля 1742 года тот же Шаргородский указывает настоящую фамилию живописца: "...Лакового дела мастер Готлиб Неймер, живописец Максим Искрицкой не получают жалованья. Что милостиво соизволите" [13] . А в сопроводительном письме к Ивану Антоновичу (Фермеру) от 26 августа 1742 года Шаргородский пишет фамилию живописца так же, как она написана в "Исповедных ведомостях" Софийского собора - "Скрицкий" [14]. Русским источникам XVII-XVIII веков свойственно довольно свободное отношение к написанию иностранных фамилий, и варьирование польской фамилии "Искрицкий" в данном случае - еще одно тому свидетельство.
Что же касается записок Я. Штелина, представляющих собой черновой и далеко не полный список живописцев, работавших в основном в Петербурге в 1-й половине XVIII века, где вслед за Логином Дорицким значится Максим Сирицкий [15], то искажение подлинной фамилии художника у него объясняется упомянутыми особенностями транскрипции иностранных фамилий в русской письменности того времени.
Некоторые сведения о живописце Максиме Искрицком сообщаются также в "Словаре русских художников, ваятелей, живописцев" Н. П. Собко, который пользовался материалами П. Н. Петрова, в этом источнике указано, что в России Искрицкий получил дворянство и умер около 1756 года. О работе Максима Искрицкого в Вологде ни в одной публикации сведений не имеется [16].
За прошедшие два с половиной столетия иконостас Софийского собора подвергался многократным поправкам и поновлениям. Первое значительное поновление икон произошло в 1766 году при епископе Иосифе Золотом. Выполняли эту работу местные иконописцы и живописцы под руководством священника Успенского собора г. Великого Устюга Емельяна Петрова Шушниных [17]. При поновлении живопись Искрицкого была почти полностью переписана. Частичная поправка живописи совершалась зимой 1819-1820 годов иконописцем с. Тейково Владимирской губернии Василием Медведевым [18]. Как видно из записи на иконе "Сошествие во ад", иконы местного ряда "возобновлялись" еще и в 1825 году при епископе Онисифоре.
Последнее крупное поновление иконостаса произведено в середине XIX века. В марте 1848 года ярославский иконописец А. М. Колчин подрядился "возобновить" фрески Софийского собора. Одновременно он взялся исправить иконы иконостаса. Все операции по исправлению икон выполнены Колчиным с мая 1849 года по сентябрь 1850 года [19]. Подобно тому, как в это время были переписаны фрески собора, так и живопись Искрицкого оказалась скрыта под второй записью. Тогда же поля иконостаса ("глади") были перекрашены из голубого в зеленый цвет, а резные его детали вновь вызолочены на мардане калязинским купцом Гавриилом Шишкиным.
К середине нашего столетия живопись Софийского собора снова находилась в очень тяжелом состоянии и нуждалась в неотложном реставрационном вмешательстве. В 1962 году группа ленинградских художников-реставраторов приступила к реставрации фресок собора. В августе 1968 года под руководством известного русского реставратора Н. В. Перцева началась реставрация иконостаса Софийского собора. Реставрационные работы завершены в августе 1972 года [20].
В комплекс реставрационных мероприятий входили операции по восстановлению первоначальной окраски полей, по укреплению позолоты на резьбе и удалению позднейших загрязнений с нее. Главная же задача реставраторов состояла в консервации и раскрытии авторской живописи икон.
Серией пробных раскрытий, сделанных на разной высоте, установлена первоначальная лазурно-голубая окраска полей иконостаса. В 1971 году поля окрашены в аналогичный цвет масляной краской.
В 1970-1971 годах выполнены работы по консервации позолоты иконостаса. Софийский собор всегда был холодным (т. е. неотапливаемым) храмом. Продолжительное пребывание икон в условиях значительных температурно-влажностных перепадов крайне отрицательно сказалось на состоянии живописи.
Иконы XVIII века написаны на сосновых досках, без паволоки. Деревянная основа покрыта тонким слоем масляного грунта красного цвета. Живопись выполнена масляными красками. Доски, приготовленные из выдержанного дерева, почти не имеют повреждений (за исключением икон нижнего ряда, где наметилось расклеивание основы по стыкам). Значительно хуже выдержал испытание временем грунт икон. В большинстве случаев он покрылся активно выраженной кракелюрной сеткой. Края частиц грунта приподнялись по кракелюрам, утратили связь с основой и начали осыпаться. Кроме того, на некоторых участках икон разложение покровного слоя проникло в глубь грунта и повредило его. Разрушение грунта началось еще в XVIII веке, так как при реставрации было обнаружено большое количество разновременных вставок (шпатлевок).
Дефекты авторского красочного слоя, выявленные также во время реставрации, обусловлены главным образом дефектами грунта и повреждениями, причиненными во время "поновления" икон. Сюда относятся выпады красочного слоя вместе с грунтом, потертости, выбоины, царапины и т. п. Очевидно в связи с тем, что тени на всех иконах написаны очень жидко, с большим добавлением масла, красочный слой на этих участках сселся с образованием разрывов до 2 мм; возможно, что это явление связано с применением лака-асфальта. Красочный слой в "светах", написанных корпусно, с белилами, как правило, сохранился хорошо.
Повышенная влажность холодного собора и периодически возникавшие процессы конденсации влаги привели к полному разложению покровного лакового слоя. Изображение на иконах оказалось скрытым под пеленой побелевшего, утратившего прозрачность лака. Деструкция лака на многих участках имела злокачественный характер, затронув и разрушив связующее пигментов.
Иконы XVII века из местного ряда по технике исполнения во многом отличаются от произведений Максима Искрицкого. Общее у них только одно - деревянная основа (доска). У русских мастеров на доску наклеена холщевая ткань (паволока). Грунтом для живописи служит белый меловой левкас толщиной до 2,5 миллиметров. Живопись исполнена в технике яичной темперы. Для покрытия готовой живописи применена олифа.
Соответственно и дефекты этих произведений имели другой характер. К числу наиболее значительных повреждений грунта можно отнести закрытое отставание его вместе с паволокой от основы. Покрывавший живопись слой олифы потемнел и скрывал изображение. Первоначальная живопись этих произведений находилась под позднейшими записями (до трех) и в результате этих поновлений оказалась значительно поврежденной (особенно на иконе "Спас Всемилостивый").
В процессе реставрации все дефекты на иконах вологодских мастеров XVII-XVIII веков и Максима Искрицкого устранены, авторская живопись укреплена и открыта из-под позднейших наслоений. Немало ежедневного напряженного труда пришлось приложить бригаде художников-реставраторов, чтобы сантиметр за сантиметром восстановить прочность красочного слоя и грунта, выявить из-под грязи и слоев поновлений живую трепетную ткань оригинала на иконах, общая площадь которых составляет свыше 150 квадратных метров.
Иконостас Софийского собора имеет форму пирамидальной композиции с выступающими вперед тремя средними пряслами. Иконы размещены в нем пятью возвышающимися один над другим рядами ("чинами" или "апартаментами"). Ряды отделяются золочеными профилированными карнизами и поясами золоченой же резьбы. Иконы в рядах разделены одна от другой золочеными каннелированными пилястрами [21] .
В нижнем местном ряду ныне находятся 14 икон (считая и пономарские двери): "Спас Всемилостивый с припадающими Корнилием Комельским, Димитрием Прилуцким, Зосимой и Савватием Соловецкими" (около 1657 года), "Богоматерь Одигитрия" (1641 год), "София Премудрость Божия Слова" ( 1618 год), "Успение" (XIX век), "Троица", "Сошествие во ад", "Три святителя", "Богоматерь на престоле (Премудрость созда себе дом)", "Преображение", "Николай Чудотворец", "Архангел Михаил", "Архидиакон Стефан", "Снятие со креста" и "Усекновение главы Иоанна Предтечи" (все XVIII века) [22]. Бронзовые (или латунные) посеребренные с золочеными деталями царские врата изготовлены в XIX веке.
Следующий, праздничный ряд состоит из 12 икон, представляющих главные христианские праздники: "Рождество Богоматери", "Введение Богоматери во храм", "Благовещение", "Рождество Христово", "Обрезание", "Богоявление", "Вход в Иерусалим", "Преображение", "Воскресение", "Вознесение Христово", "Сошествие Святого Духа" и "Вознесение Богоматери".
В апостольском деисусном ряду - 13 икон. Центральный образ в этом ряду - Христос Вседержитель на престоле. Ему предстоят Богоматерь, Иоанн Предтеча и апостолы Петр, Павел, Иоанн Богослов, Симон, Иаков, Фома, Андрей, Варфоломей и Филипп, евангелисты Лука, Матфей, Марк.
Четвертый ряд - пророческий. Здесь в центре изображена Богоматерь с младенцем в окружении ангелов, а по сторонам - пророки Соломон, Давид, Моисей, Захария, Исайя, Аарон, Иезекиил, Иеремия, Даниил и Гедеон (11 икон).
Верхний ряд - праотеческий. В нем 9 икон - "Отечество" и 8 праотцев: Адам, Ной, Авраам, Иаков, Сиф, Енох, Авель и Лот. Завершается иконостас живописным "Распятием" с четырьмя предстоящими (Богоматерь, Мария Магдалина, Логин Сотник и Иоанн Богослов).
Таким образом, всего в иконостасе 64 иконы (считая "Распятие"); 54 из них, судя по сведениям консисторского архива, являются произведениями Максима Искрицкого [23].
Храмовая икона Софийского собора "София Премудрость Божия Слова" из местного ряда написана в 1618 году вологодскими иконниками Жданом Дементьевым и Василием Новгородцем, работавшими при Архиерейском доме. Она многократно поновлялась и была украшена серебряным чеканным окладом с венцами, изготовленным на средства епископа Иосифа Золотого в 1766 году. Реставрационные работы на иконе выполнены в 1968-1972 годах реставратором И. П. Ярославцевым [24]. Аллегорический образ Софии представлен в виде огнеликого ангела с крыльями, в царском далматике и венце, восседающего на семистолпном престоле. Крылатому ангелу предстоят Богоматерь и Иоанн Предтеча. Над ними в сияющей мандорле изображен Иисус Христос, благословляющий обеими руками. Фигуры написаны на светлом охряном фоне, в золотистый колорит иконы мягко вплавлены вишневый багрец мафория Богоматери, празелень плаща Предтечи и голубец небесной сферы, распростертой над Спасителем.
Следующей по древности в соборном иконостасе является икона "Богоматерь Одигитрия Смоленская". На нижнем поле украшавшего икону басмяного оклада существовала чеканная подпись, извещавшая, что икона написана и обложена серебром по обещанию архиепископа Вологодского и Великопермского Варлаама в 1641 году [25]. Имени иконописца в надписи не сохранилось. Можно лишь предполагать, что величественный образ Богоматери создан опытной рукой одного из вологодских мастеров-иконников того поколения, к которому принадлежали Аггей Автономов или работавшие у архиепископа Варлаама соборный поп Александр и благовещенский поп Симеон. Поясная фигура Богоматери с младенцем представлена на золотом фоне. Ее лик обращен к зрителю, взгляд крупных глаз строг и повелителен. Темно-вишневый мафорий испещрен золотым узором орнаментальной каймы и тонкого ассиста. На иконе воплощено представление о Богоматери как о великой Владычице мира, милостивой и всесильной.
Третья сохранившаяся в иконостасе икона XVII столетия "Спас Всемилостивый (Смоленский), с припадающими преподобными Димитрием Прилуцким, Корнилием Комельским, Зосимой и Савватием Соловецкими" датируется временем около 1657 года. Серебряный оклад иконы выполнен по повелению вологодского епископа Иосифа Золотого в 1765 году; известен первоначальный оклад иконы, изготовленный вологодскими серебряниками Иваном Имянинниковым, Третьяком Ворониным и Федором Исаевым в 1657-1658 годах по приказу вологодского архиепископа Маркелла [26]. Имен создавших икону мастеров-иконописцев и в этом случае не дошло, но с большой долей вероятности можно предположить, что ими были выполнявшие в эти годы иконописное дело при дворе архиепископа Маркелла Иван Полиевктов и Константин Кириллов Грешного. Стройная фигура благословляющего Христа в красном хитоне и голубом гиматии с раскрытым Евангелием в левой руке предстоит на охряном фоне. Верхняя часть фона заполнена стилизованным изображением зеленоватых клубящихся облаков, которыми в традиционную иконографическую схему вводится своеобразный элемент пространственности как предвестие близкого расцвета изобразительных приемов русского барокко.
Иконы, написанные для Софийского собора Максимом Искрицким, представляют уже совершенно иную эпоху, другое мировоззрение и другое художественное сознание. Исчезло былое резкое противопоставление земного и небесного, они слились в динамике мятущихся форм. Волны мирских страстей захлестывают само небо, достигают подножия Предвечной Троицы. Художник увлечен открытием мира человеческих эмоций, он внимателен к их нюансам и неистощим в приемах их выражения. Тяжелые серо-коричневые тучи несутся по грозовому небу, иногда в разрывах между ними засияет голубое небо, под лучом света ослепительно вспыхнет белоснежный край облака. Тяжела и вместе с тем неудержима от напора внутренней энергии поступь библейских персонажей, облаченных в златотканные, багряные и лазоревые одежды, ниспадающие тяжелыми складками или развевающиеся в стремительном движении, вспыхивающие на свету золотом, голубцом и киноварью.
Несомненно, при работе над иконостасом Софийского собора Максим Искрицкий пользовался какими-то готовыми композиционными схемами, иконографическими образцами, которые в изобилии имелись и в западноевропейских, и в русских печатных изданиях того времени. Но вместе с тем он внес в свои произведения столько личного, индивидуального, что это не только дает право, но и настоятельно требует рассматривать его иконы как оригинальные картины, выполненные рукой талантливого мастера. В их сумрачном, тревожном и в то же время приподнятом настроении угадываются черты многомятежного, беспокойного мира XVIII столетия, с бесконечными войнами и социальными бурями, перемежавшимися праздничными торжествами, иллюминациями и фейерверками.
Современная художнику жизнь то и дело врывается в его произведения множеством реалий: то камзолом, изукрашенным позументом, то изящным сапожком с отворотами, то необъятным плащом, прихваченным застежкой-фибулой. При внимательном анализе в некоторых произведениях Искрицкого можно заметить и явное стремление передать портретные черты конкретной личности. Так, например, в образе святого Николая Мирликийского Чудотворца просматривается данная с большой выразительностью и остротой характеристика просвещенного архиерея-вельможи послепетровской эпохи. Не исключено, что в этом произведении, представляющем собой своеобразный симбиоз иконы и портрета, нашли отражение реальные черты внешности и характера епископа вологодского, а впоследствии архиепископа новгородского Амвросия Юшкевича.
После реставрации ансамбль иконостаса вновь приобрел свой первоначальный торжественный, парадный вид. Его нарядным, откровенно барочным характером подчеркивается колористическая изысканность, деликатность фресок XVII века.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Н. И. Суворовым высказано предположение, что в 1621-1622 годах в Софийском соборе мог быть устроен новый иконостас (см.: Суворов Н. И. Описание вологодского кафедрального Софийского собора. М., 1863. С. 9). Если это предположение справедливо, то существующий иконостас будет четвертым.
2 ГАВО. Ф. 496. Oп. 1. Д. 552. Л. 79.
3 Суворов Н. И. Указ. соч. С. 35.
4 ГАВО. Ф. 496. Oп. 1. Д. 1282. Лл. 24-60.
5 Суворов Н. И. Указ. соч. С. 50.
6 ГАВО. Ф, 528. Д. 4. Лл. 6 об.- 7. В архивной описи дело ошибочно датировано 1751 годом.
7 ГАВО. Ф. 496. On. 1. Д. 1266.
8 Там же. Лл. 37-38. На "Доношении" помета : "Подано 1738 года февраля 24-го дня".
9 Там же. Лл. 41об.-42.
10 Там же. Лл. 45-66. Из дела остается неясным, Искрицким ли были написаны иконы местного ряда "Воскресение Христово", "Три святителя" и пономарские двери с изображениями архангела Михаила и архидиакона Стефана. По стилистическим и технико-технологическим признакам эти иконы скорее всего являются произведениями вологодских живописцев второй четверти XVIII века.
11 Молева Н., Белютин Э. Живописных дел мастера. М.: Искусство, 1965. С. 209, 232.
12 ЦГАДА. Ф. 14. Д. 64. Лл. 39 об.-40.
13 Там же. Л. 51 об.
14 Там же. Л. 101.
15 ГПБ. Отдел рукописей. Архив Я. Штелина. Д. 6. Л. 46 об.
16 Собко Н. П. Словарь русских художников, ваятелей, живописцев... Т. 11. Вып. 1. СПб, 1895. С. 502. Кстати, Н. П. Собко указывает дату рождения М. Искрицкого (1705 год), более близкую к той, что вычисляется по сведениям исповедных ведомостей Софийского собора (около 1707 года). Впервые о работе Максима Искрицкого в вологодском Софийском соборе упомянуто в нашей книге "Художественные памятники Вологды XIII - начала XX века" (Л., 1980. С. 14, 17. Прим. 57).
17 ГПБ. Отдел рукописей. F. XVII. 68. Л. 31 об.
18 ВГИАХМЗ. Фонд рукописей. № 2281. Лл. 17-43.
19 Суворов Н. И. Указ. соч. С. 46.
20 В составе бригады работали художники-реставраторы Н. В. Перцев, А. А. Рыбаков, И. П. Ярославцев, Н. И. Федышин, Н. В. Федотова, Т. П. Рыбакова, В. К. Седов.
21 В праздничном ряду иконы разделены плоскими столбцами, украшенными орнаментальной резьбой растительного характера.
22 Две последние иконы помещены уже на северной и южной стенах собора. В иконостасе они появились около 1764 года и, следовательно, не принадлежат кисти Искрицкого.
23 Размеры икон М. Искрицкого в местном ряду 240 х 119 сантиметров (с незначительными отклонениями), в праздничном ряду - 125 х 90, в деисусном, пророческом и праотеческом рядах - 247 х 125. Над пономарскими дверьми иконы несколько уже (119 сантиметров).
24 В приходо-расходной книге Архиерейского дома за 1618 год под 4 апреля записано: "Дано иконникам Василью да Ждану за писмо, что они писали в собор местной образ Софею Премудрость Божию, по полтине человеку, и всего рубль денег" // Суворов Н. И. Указ. соч. С. 53-56. Размеры иконы 195 х 133 см, инв. № 6110. Воспр.: Рыбаков А. А. Художественные памятники Вологды. Л., 1980. Илл. 117.
25 См.: Суворов Н. И. Указ. соч. С. 56. Воспр.: Древнерусская живопись. Выставка новых открытий. Каталог / Сост. И. А. Пятницкая, Н. И. Федышин, вступ. ст. А. А. Рыбакова. Вологда, 1970. Кат. № 19. Илл. 10. У Н. И. Суворова икона ошибочно датирована 1642 годом, тогда как при переводе указанной в подписи на окладе даты - 10 сентября 7150 года - с сентябрьского года на январский создание иконы будет относиться к 1641 году. Эта же ошибка повторена и в Каталоге 1970 года. Размеры иконы 140 х 121 см, реставрация выполнена И. П. Ярославцевым в 1969-1970 годах.
26 См.: Суворов Н.И. Указ. соч. С. 13-14, 50-51. Воспр.: Рыбаков А. А. Указ. соч. Илл. 126. Имена припадающих приводятся в соответствии с подписями на иконе, обнаруженными в процессе реставрации. Реставрация выполнена А. А. Рыбаковым, Т. П. Рыбаковой и В. К. Седовым в 1972 году. Размеры иконы 195,5Х X 145,5 см. Инв. № 1088.