Статья об Алексее Шадринове готовилась к печати, проходила корректуру; альманах был уже почти собран, все шло обычным чередом, как вдруг мне из Белозерска передали с оказией папку с никому не известными стихами Шадринова и устную просьбу матери поэта, Нины Алексеевны, опубликовать их вместе со статьей... Не прочитав и половины архива, я испытал потрясение. Первые мои сумбурные мысли: "Не может быть! Так не бывает!.." Такие стихи не могли сложиться в душе и разуме школьника, мальчишки, жившего вдали от столиц, вдали от центров мировой культуры, в городе, где самое "солидное" учебное заведение - педагогическое училище!..
Перечитав стихотворения еще и еще раз, я не избавился от первого впечатления: эти создания - не сегодняшнего времени и пространства, они пришли к нам сразу из блестящего "золотого" и туманного "серебряного" веков русской поэзии, - как будто не было в ее истории трагического обрыва.
Неизвестные читающей России стихи Шадринова по своей оригинальности и философичности оказались на порядок выше опубликованных в 1994 году. В них есть качественное отличие: проникновение в запредельные высоты человеческого духа ("Все ж нет предела человеческой души..."), афористичность и одновременно загадочность мысли ("Я на земле и на небесах"), дерзкие и чуть ли не колдовские образные сопряжения, отмеченные "детской" гениальностью:
Надо только бросить в воду камень,
Чтоб увидеть синий танец звезд.
Контрасты в его поэзии - нечеловеческого диапазона: "синяя птица" детства - и смятение, ужас бытия, полуфантастические, апокалипсические картины: "Все небо ножами распорото..." Подростковая влюбленность - и опыт мудреца, за плечами которого - целая жизнь:
Не дорожи ничем земным,
Безудержным и мимолетным.
Поразительно объемная и богатая смысловыми оттенками лексика, удивительные сравнения, рождающие множество ассоциаций, неожиданные рифмы, смелые ударения - все говорит о том, что Шадринов как языкотворец не боялся ничего и никого, он не "владел" языком, он был полностью в его власти.
Лирика Шадринова - еще одно подтверждение известного тезиса: поэт - это не профессия. Поэзии научить нельзя, она, как особое духовное зрение, может быть дана только свыше.
Творческое наследие Шадринова невелико, но его еще предстоит собрать и издать в Москве. Уже сейчас можно сказать, что такого стремительного и раннего взлета от детской непосредственности к вершинам, большинство из которых, увы, еще только предстояло покорить, в этом столетии не было.
***
Там, где все кончается однажды,
И глаза безжизненно грустны,
Все проходит с утоленьем жажды,
С претвореньем радостной весны.
За чертой порога голубого
Будет все несбывшееся здесь.
Хриплый звук охотничьего рога
Разнесет отчалившую весть.
Если б знать нам, сколько нужно силы,
Чтоб шагнуть за голубой порог,
Бросить край, приевшийся, но милый
В желтизне дымящихся дорог.
Чтоб за жизнь устало не цепляться,
Как вцеплялась в дерево лоза,
Не гадать: к чему же это снятся
По ночам желанные глаза.
Сонет
Но что со мной? Ужель мне не объять Себя?
Ушла весна, минуло лето,
В полях снегов нетерпимых кладь
Горит холодным, бездыханным светом.
Но в миг цветенья мог я лишь стенать,
Пришла зима, - я вновь живу, ликую...
О, что со мной? Ужель мне не понять
Живящей жажды прихоть вековую?
Я засыпаю, близится мне сон
Глухой и мрачный, леденящий жилы,
Скрипят шаги по снегу у окон, -
То близкие поднялись из могилы.
И там, в тени заснеженных берез,
Стоит одна, и близко и далеко,
Кому я столп хрустальный не донес, -
Моей любви, увядшей одиноко.
Но с пробуждением светлею вновь,
И умирает бренная любовь...
Леопард
Мои глаза - кровавые рубины,
Магические красные круги.
Я грозный страж отстоев изюбриных,
Дух вечереющей тайги.
Бесшумно прокрадаясъ по долинам,
Стяжая сыть на иглистой гряде,
Я вездесущ, как вещие брамины,
Мой тяжкий взгляд - везде.
Проходят звезды ли, чернеют тучи,
Что небо мне? Пусть родится туман,
Нерасторжимый клуб его летучий...
Я подтверждаю свой природный сан.
Старый дом в лесной сторожке
Ты ночью так глухо стонешь
И клетками сруба скрипишь,
И снежную шапку роняешь,
И память свою ворошишь.
Ты вводишь в свое помещение
Надежды и души людей.
Родимый, в тебе утешенье -
Хоть ты все старей и старей.
1987 г.
***
Мне было б глупо сожалеть о том,
Что не родился где-нибудь в двадцатом.
Но я жалею, в пламени крутом
Ушли они, ровесники-ребята.
Они родились много лет назад.
Они давно бы были стариками.
Ребята с фотографии глядят
Безусыми еще фронтовиками.
Как так могло случиться, не пойму,
Иные годы, амплитуды в датах,
Пилотки, прокопченные в дыму,
Сидят на них не мальчиках - солдатах.
1987 г.
***
Уберите свет,
Не слепите глаз;
Я сегодня слеп
И без вас...
Вот и свет потух, -
Ни к чему...
Я сегодня глух
ко всему...
Грешный мир -
Потертый орех, -
Я сегодня мертвый
Для всех.
1987 г.
***
Мы превратим планету в пыль
За час до тихого рассвета.
Ужасной сказкой станет быль -
Конец планеты или света.
Земля растает в черной мгле
И безвозвратно канет в Лету...
На одиноком корабле
Переживут свою планету.
1987 г.
***
Тополиный листок поблёклый, -
Ветер треплет его до дыр.
Через пару оконных стекол
Я смотрю на осенний мир.
Тесно в комнате, как в ущелье,
А ведь в эту пору в лесу
Зябких утренников веселье
Заморозило всю красу.
Не пройти по тропе неслышно,
Жесткий лист под ногой шуршит.
Тронешь ветку, - и иней с шишек
В стылом воздухе заискрит.
Возле будки скулит собака,
Я и сам заскулить бы рад.
Как на свет из ночного мрака
Выхожу в опустелый сад.
1988 г.
Сонет
Я счастлив, что никем я не владел,
А если да, - себя отдал взамен.
Я в эту жизнь тебе не повелел
Ни обрести и ни расторгнуть плен.
Свергая бремя демоновых крыл,
Я у других мгновенья не украл.
Я ни за чем сюда не приходил,
Снять волос с головы не приказал.
Я ничего под солнцем не забрал,
Я ничего под солнце не принес.
Я не хочу ни копий, ни забрал,
Я не даю ни соловья, ни роз.
Но уходя, я не сойду на нет,
Оставив мне лишь переданный след.
***
Этой ночи страшное начало
Память сохраняла все года,
Для меня такая ночь настала
И теперь, пожалуй, навсегда.
Зрение, вернись ко мне! Природа!
Я всего лишь твой заблудший сын -
То, что потерял я за полгода,
Не подарит добрый Аладдин...
Этой ночью выпала пороша,
И как вспомню, в прежние года
На лога просыпался горошек
Заячьего хитрого следа.
На окне, наверное, узоры,
Так и тянет с мерзлого крыльца,
Огласить бы зимние просторы
Ревом молодого выжлеца.
А потом усталою походкой
Возвратиться в свой обжитый дом
И хвалить веселую погодку,
И добычей хвастаться потом...
Мой Наполеон
Три дня назад я весь как будто умер,
Сегодня снова в сумраке рожден;
Лишь уцелел, укрывшийся от шума,
Претенциозный мой Наполеон.
Чем он живет? Как будто бы в насмешку,
Не надо мной, - над будущим концом,
Когда монета выпадает "решкой"
Под тем зловещим, ледяным венцом.
***
Слова лежат в глубинах русских рек.
Они не умерли, они заснули.
Их разбудить лишь может человек,
И оживет тот отозванный улей.
Певучих, тяжких, как колокола,
Как монолиты каменные слитых
С могучим словом, зиждущим Дела...
Пусть не молчит полуистлевший свиток,
Что молодость у Леты обрела.
Возглас
Я увидел сегодня
Безумно красивый восход!..
Говорят, на востоке
Все небо ножами распорото.
И небесная кровь
С убиенного неба течет.
И с печальных березок
Стекает осеннее золото.
1988 г.
* * *
Что такое стихотворение?
Задавайтесь вопросом этим.
Воспаленной души творением
На желанья свои ответим.
Что такое стихотворение?
Это кровь, что течет по жилам.
Неужели же откровения
Наше сердце не заслужило?
Что такое стихотворение?
Это то, чем живу от века.
Это медленное горение
Необычного человека.
Что такое стихотворение?
При стечении соответствий,
Это жизнь в моем измерении
Без начала и без последствий.
1988-89 г.
***
Отходит время прошлых изысканий,
И отнимает сердце от крестов -
Прямых и тонких, и волна желаний
Откатывает с пеною листов.
И вновь грядут слои других, как чуда,
Желающих свершиться в тишине.
Они берут начало ниоткуда,
Найдут конец желаемый во мне.
Но за концом, что за порогом ночи,
Руками стены гладят, как слепцы.
Уйдут и вновь проклятьем напророчат
Другим такие ж горькие концы.
Их тощий призрак кружится совою,
Их резкий шепот в топоте шагов -
По мостовой за теменью кривою,
В словах коротких, ржавых, как засов.
Безвременье, но в мизерном размере;
Трагедий безголосых плоский взгляд,
И в комнате, как в сомкнутом вольере,
Я отпевал их сорок дней подряд.
Я отпевал, но было незаметно.
Шли мимо люди, проходя сквозь сон,
И ни один букета рыжих веток
Не положил к порогу похорон.
1988 г.
***
Сквозь темень лет и тучи стрел
Благослови меня, Россия!
Тоской отмеченный удел
Сулят дожди твои косые.
Сквозь необузданность ветров,
Восстаний грозные обвалы
Благослови мой скудный кров,
Незнаемый и небывалый.
Покинув проклятую твердь,
Ты разбредалася по странам,
Но попирающею смерть
Тебя я вижу непрестанно.
К купели непорочных вод
Смиренной схимницей идущей.
В глазах спасенья твоего
С мольбой несмолкнувшею ждущих.
1989 г.
***
Был бал, светились канделябры
Своим трезубцем вековым.
Толпа, пульсируя, как жабры,
Смиренно сглатывала дым.
Из зала в зал, на свечи вея,
Поток туманный шлейфов плыл,
И фраков черная аллея
Травила свой игривый пыл.
Но глянец стекол продавился
Под непомерным гнетом тьмы,
И кто-то там насторожился
Средь пестрой этой кутерьмы.
И сон ли это, явь ли это,
А может, грезилось кому,
Проведена граница света
Поползновением во тьму.
А бал шумит волною черной,
Под пеной кружев закипев.
И все, кто светом был отторгнут,
Таят во тьме свой темный гнев.
Но вот по знаку или взмаху -
Столпотворение, содом.
Секирой падает на плаху
Безмолвный крик, смятенный гром.
Снаружи ночь качает стены,
И вот в пролет, в пробег, в проток,
Дрожа от страха откровенно,
Пугливый свет стекает в лог.
Пройдя по краю волчьей ямы,
Огонь, утративший очаг,
Певец без музы, жрец без храма, -
Свет разбрелся, но не зачах...
1990 г.
***
Время будет ползти, и морщины пометят чело,
Я пойду вам вослед, через зеркала синее чрево,
Там, где шли вы одна, расступается белое зло;
Остается строка, словно поступь божественной девы.
Жизнь - большая дорога, минуты и годы - шаги;
Встречи рвутся и сыплются, ночь озарив звездопадом;
Снег швыряет охапками плети каленой пурги,
И мерцает, и гаснет, и вновь загорается ладан.
Сон скользит сквозь года, и минуты текут, как река,
И одною из них чародейственно бред раскидало:
Я услышал шаги, я увидел - коснулась рука,
Отвела и откинула в ночь покрывало.
***
Я уйду сегодня на заре
На вечерней, чтоб увидеть лето,
Без ночного света фонарей
В бледный круг, как в саваны одетых.
Как я рад, что силы есть во мне,
Видеть сны я наяву умею:
Вот ползут по небу, как во сне,
Серых туч разгневанные змеи.
Злобный ветер воет за окном,
Угрожая чем-то леденящим.
На заре уйду я все равно,
Чтобы не был светом он подслащен.
И увижу я со стороны,
Как она в окно мое разбилась,
И нельзя сменять ее на сны
Пьяной ночи ведавшему милость.
Я уйду сегодня на заре
Искупиться ветром нестерпимым,
Значит, в жизни буду я гореть,
А не тлеть, как пакля, едким дымом.
***
Свет звезд над нашей юдолью поник,
Уходит ночь. Залог всего, что будет,
Я сам с собой. Бумага - это лик,
Раскрытый множеству тягчайших судеб.
Я вижу: кот пушистый за окном
Встречает утро. Тень моя все ниже
Над ворохом склоняется. Я вижу:
Светлеет наш многострадальный дом.
Едва я слышу, - сон ее глубок, -
Мать спит, и сон ее перед рассветом -
В безветрии застывший огонек,
Дыхание поведало об этом.
Дыхание поведало о том,
Что дня минувшего тускнеют страсти.
Поет петух - о бытие, о счастье,
Пригрезившемся веке золотом.
1990 г.
***
Ах, какой это страшный месяц!
Оседает словесный иней,
Словно слышу твое лишь сердце,
Словно знаю твое лишь имя.
До сих пор облекал умело
Пляску страсти в ружейный выстрел;
К твоему прикоснуться телу
Я не смел допустить и мысли.
Высекался огонь о кремень
Увлечений тупых и мелких,
Но нельзя уничтожить время,
Обломав часовые стрелки.
***
Здесь зима, и слегка припорошена
снегом
Спит земля. По ночам
Только лают собаки. От брега до брега
Гладью озера панцирь замкнут без
ключа,
По ночам здесь безлюдно,
здесь днями безмолвно,
Здесь повышенный голос сродни
баловству.
Здесь по осени ветер вздымает на волны
И гоняет по крышам листву,
Здесь украдкой вздыхают,
без меры судачат,
Осторожно глазами скользят по глазам,
Здесь весеннее небо дождями проплачет,
Но пройдет стороною гроза.
Здесь я выполз на свет,
но, отметив рождение,
Свет забыл в суете, что живу. Здесь зима.
И глухой отголосок
смятения
Непрестанно грызет синеву.
***
Это было со мной, это вновь повторится
Не со мной, так с другим: на зеленом ковре
Обессиленно мечется пестрая птица,
Легкий пух поднимая, как снег в ноябре.
Что такое судьба? Две случайные встречи,
Просто случай и злость. Только крылья листвы
Так доверчиво гладят взведенные плечи,
Что ослабнет рука и скользнет с тетивы.
Этой силою можно пронять и утешить,
Можно душу свернуть на лирический лад,
Можно ввергнуть в смиренье. Но истины те же:
Две капризные стрелки не сдвинуть назад.
Но течет, как река, этих дней вереница,
Не оправдана кровь; на зеленом ковре
Обессиленно мечется пестрая птица,
Легкий пух поднимая, как снег в ноябре.
Камыши
Сквозь сон двойной, сквозь теплые оковы,
Под плеск волны, под северный орган,
От пенистого гребня и до крова
Поет и стонет камышовый стан.
Был зной, и день, немилосердно жаркий,
За лучезарным стражем на челне
Минул зенит, и вспыхнули огарки
В чаду бочаг на оголенном дне...
О Всеблагой! Твоею чудной силой
Наплыв желаний в солнечном огне
Тщетою выжгло и преобразило
Тоской мечты о безмятежном сне.
Ты ж милосерд! И вечер тенью птицы
Вспоил глаза. Далекий плач совы
Донес мне, что седою власяницей
Наплыл туман к угорам боровым.
Был каждый миг оценен и бесценен.
"Смежи глаза, чтоб на рассвете вновь
Расслышать неумолкнувшее пенье
За долгий плен, - мятущуюся кровь".
Всю ночь до моего немого крова
Поет и стонет камышовый стан
Сквозь сон двойной, сквозь теплые оковы
Про плеск волны под северный орган.
1990 г.
***
Мне сегодня весь день - не день,
Мне сегодня вся ночь - не ночь.
По стене осторожная тень
Убегает от света прочь.
За окном фонари горят,
Осень ветром своим шумит,
Этой ночью искать бы клад
Между серых могильных плит.
А сегодня и думать лень,
Убегают все мысли прочь:
Мне сегодня весь день - не день,
Мне сегодня вся ночь - не ночь.
* * *
Синие надежды, синие, -
Когда-нибудь вы опадете,
как перья птицы;
Еле держитесь вы,
словно рыжие кудри калины,
Как намокшие тряпки
На дождем измочаленных ветках.
Синие надежды, синие, -
Как вам жить на земле обманчивой,
Даже если когда-нибудь вы
отрастете снова.
***
Приходит март, как сатанинский месяц.
Этап тревог и оптовых смертей.
Бесчисленных подножек скользких лестниц.
Разбитых душ, не собранных костей.
Пусть очарован звонами капели,
Обманут ты, как флейтой пастуха,
Но дни идут, и только лишь в апреле
Слетает с сердца эта шелуха.
Я жду врага, откинув благочестъе,
С настороженным каменным лицом.
Я вижу: этот сатанинский месяц
Грозит, как палицей, тринадцатым числом.
1990 г.
***
В далекой северной стране,
В глуши лесов, извечно диких,
Снегов в безжизненном огне
Горят серебряные блики.
Струится мириадный свет
Звезд на земные упованья;
В кайме, в морозной синеве
Висит луна, как глаз сапсанний.
Там третью ночь горит окно
В безмолвном доме. Тень на шторах
Бессонным движется пятном
В глуби небесного собора.
Капелла холодно горит
И бездыханно, и далеко.
Кто в доме третью ночь не спит?
О чем тоскует одиноко?
Скрипуче дверь раздалась.
Вот морозный стук, шаги по насту,
Вот сам он вышел из ворот, -
В слезах глаза, и шепчет страстно:
"Прощай, родная сторона!
Душа томится чуждой властью.
Знать все мне не было рожна,
Чтоб мирно оценить все счастье...
Все счастье оценить сполна!"
1991 г.
* * *
Крадется стеною пунктир лучей.
Ветер вздымает шторы.
Месяц, алхимик и книгочей,
Смотрит холодным взором.
Жизнью измерена жизнь, но в ночь
Верой тоска гонима.
Боже! Какие минуты прочь
Скачут необратимо!
Провинциалу
Годами так, - бесследно промелькнув,
Как мертвая былинка над снегами,
Уходит день. Качаясь в белой раме,
Рисуют тени веток по окну.
Под фонарями вспыхнет, посинев,
Избитый снег, запачканный и грубый.
Над улицею клетчатые трубы
Дымят, года крикливые презрев.
От многочасъя праздности за делом
Ты примешь день, как туповатый сон,
Во всех местах тебе, со всех сторон
Беззвучие провинции уделом.
День промелькнул, как годы промелькнут,
Сползает мгла над крышами все ниже.
Идешь домой. Там твой уют обсижен,
Обмят хомут.
***
Быть может, в жизни первый раз
Я брошусь в красочный поток
Не ради бешеных проказ
И в жизни буду не игрок.
Не ради прихоти моей
Разгонит ночи тишину
За дальней рощей соловей,
Где трактор тащит борону.
Где отрезает пласт земли
Изгибом плавным острый плуг,
Где опустились журавли,
Как легкий пух, на мокрый луг.
* * *
Осенним днем, ни солнечным, ни тусклым,
Глядело небо синью из-под век.
В тени от зданий, переулком узким
Шел человек.
Неверным светом окна перегнуло
В стекольный глянец, липкий, словно лак.
От солнца в тень бросался переулок,
Ругаясь хриплым голосом собак.
В проемах стен объемистые дыры
Бросали холод снегом из руки.
И в тишине расплывчатым пунктиром
В бегущий воздух резало шаги.
А я стоял в изломе перекрестка,
Неверный страх ворочался на дне;
Усталым псом, плетущимся с поноской,
Угрюмый призрак близился ко мне.
Все ближе, ближе шарканье подошвы;
Все тише шелест листьев и травы.
Вот тишина метнуласъ, словно кошка,
И затаилась в лоне синевы.
Но он минул, как нас минует время.
Оно уйдет, а мы уже в другом.
А мы не видим, мы кричим со всеми
Кому-то вдаль за вечностью вдогон.
Уже прошел, уже за поворотом,
Но все как будто стало не таким,
И было что-то до переворота
Теперь уже развеянное в дым...
Осенним днем, ни солнечным, ни тусклым,
Глядело небо синью из-под век.
В тени от зданий, переулком узким
Шел человек.
****
Обращаюсь к вам, старые и
маститые:
Оглянитесь на годы, которые
пройдены.
И скажите, годов перематывая
свиток,
Как берегли вы мою родину?
Обращаюсь к вам дерзко
и дерзко требую,
Ибо готов сотворить поруку
В том, что под этим же
небом
синим
В свой черед отчитаюсь
перед сыновьями
и внуками.
Предисловие и публикация В. Баракова