Вся литература по истории установления советской власти в Череповце, вышедшая до начала 1990-х годов, является довольно тенденциозной. Этот недостаток, хотя и в меньшей степени, характерен для опубликованных воспоминаний участников и очевидцев событий 1917—1918 годов. В то же время архив Череповецкого музейного объединения располагает небольшим количеством рукописных воспоминаний непосредственных участников установления советской власти в городе Череповце, “живое слово” которых по тем или иным причинам не было предано гласности. Наиболее ранние воспоминания принадлежат перу А. П. Кравченко
[1], лидера череповецкой большевистской группы, и И. В. Тимохина[2] — председателя череповецкого исполкома в 1917—1923 годах. Они были написаны к годовщинам Октября и опубликованы в местной печати. Первые шаги Череповецкого губисполкома стали центральной темой воспоминаний члена исполкома в 1918—1919 годах А. С. Золотова[3]. Большой интерес представляют воспоминания Л. С. Наседкина[4], одного из руководителей ВЧК—ОГПУ в городе Череповце, написанные им в 1937 году и посвященные 20-летию революции и 10-летию органов ВЧК—ОГПУ. Большая часть мемуаров собрана работниками Череповецкого музея в период “хрущевской оттепели”, среди них особое место занимают воспоминания бывших бойцов и руководителей отряда Красной гвардии (П. Л. Павловцева[5], И. И. Козлова[6] и других). Рукописные воспоминания П. Л. Павловцева стали основой для его книг[7] по истории города, уезда и Череповецкой губернии первых лет советской власти, вероятно, из-за официально принятой исторической концепции, но он использовал их не в полной мере.
В предлагаемой ниже своеобразной хронике сделана попытка описания исторических событий, связанных с установлением и укреплением советской власти в Череповце. При этом использованы как опубликованные материалы, так и сведения из неопубликованных рукописных источников, хранящихся в фондах Череповецкого музея. Приводятся также биографические сведения некоторых городских политических деятелей.
Череповец в 1917 году был небольшим уездным городом, население которого составляло 12 тысяч человек, причем рабочих насчитывалось только 350 человек (около 3 процентов)[8]. Город делился на 5 районов. Административным центром города считался район, расположенный между Соборной и Торговой площадями. Именно в нем происходили наиболее заметные политические события осени 1917 — первой половины 1918 года. Остальной город жил в основном торговыми, производственными, культурными, религиозными и семейными интересами.
После Февральской революции власть в Череповце, как и по всей стране приобрела коалиционный характер. Городскую думу возглавлял эсер С. Е. Виноградов, председателем земской управы являлся крупный помещик И. В. Якимов, председателем уездного земского собрания — кадет А. С. Гуковский, уездным комиссаром Временного правительства был назначен кадет Н. И. Спасокукотский (Спасокукоцкий). Весной 1917 года в Череповце возник Совет рабочих и солдатских депутатов, а 23—26 апреля состоялся I уездный съезд крестьянских депутатов. Вскоре произошло объединение Советов, главную роль в руководстве которого играли меньшевик Добряков, эсеры Прозоров и Васильев.
Объединенный Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов поддержал идею созыва Учредительного собрания для решения вопроса о земле и принятия новых законов. На страницах местной прессы меньшевики Левицкий, Шанин и другие разъясняли населению буржуазный характер Февральской революции и историческую закономерность утверждения власти либеральной буржуазии для дальнейшего развития российского общества[9]. Руководители Совета противодействовали захвату крестьянами земельных и лесных угодий местных помещиков, купцов и зажиточных крестьян, посылали войска для защиты их собственности. Приходившим в Совет крестьянским ходокам разъясняли недопустимость самовольных действий
[10].
Однако в волостях уезда усиливалось крестьянское движение, застрельщиками которого в первую очередь выступали большевистски настроенные солдаты-фронтовики. Летом 1917 года крестьяне все чаще захватывали сельскохозяйственный инвентарь, покосы и пастбища, отказывались платить долги купцам, маслоделам-заводчикам, таким, как Тестеневы (село Клопузо-во), Тетюевы (село Гавино), Андрианковы (село Коротово), Богомазовы, Моисеевы (село Кисово), Кункины (деревня Кондаша), Ферапонтьевы, Киселевы, Егорихины (село Совала), Ф. Башмаков (деревня Степанове)
[11]. Воспрепятствовать этим действиям уездный Совет и волостные земельные управы могли далеко не всегда, стихийный передел имущества нарастал.
Большевики в городе и уезде располагали в первой половине 1917 года незначительными силами. Они входили в состав объединенной группы РСДРП, которая образовалась в Череповце в марте 1917 года. Численный перевес в ней был на стороне меньшевиков, состав большевистской фракции не превышал 10 человек[12]. Лидером череповецких большевиков являлась врач Череповецкой земской больницы А. П. Кравченко, активную помощь в работе оказывали ей бывший студент Петроградского психоневрологического института И. Гольдштейн, рабочий Луковецкого лесопильного завода Ненастьев, солдат расквартированного в городе 282-го пехотного полка П. Г. Быстров, бывший фронтовик Ф. М. Чернов.
Агриппина Петровна Кравченко — уроженка Рязанской губернии. закончила Петроградские медицинские курсы, член партии с 1902 года, проживала в Череповце с 1911 года, работала врачом в Череповецкой земской больнице. В 1917 году она неоднократно выступала с инициативой о создании самостоятельной большевистской организации, однако малочисленность большевиков, отсутствие связи с центром и программы действий тормозили реализацию ее предложений. В этот период ей было около 35 лет. Дальнейшая судьба Кравченко сложилась необычно.
В декабре 1917 года на II уездном съезде Советов крестьянских, рабочих и красногвардейских депутатов она была избрана комиссаром труда; в январе 1918 года стала организатором (а ее сестра Малинина Людмила Петровна первым редактором) газеты “Известия Череповецкого Совета крестьянских, рабочих и красногвардейских депутатов”. В конце 1922 года Кравченко переехала в Петроград для продолжения учебы в Клиническом институте, затем работала врачом в больнице имени Веры Слуцкой. Жизнь А. П. Кравченко в Петрограде—Ленинграде закончилась печально. Профессор П. П. Гришин, работавший с А. П. Кравченко в первые годы советской власти в Череповце, сообщал в письме к директору Череповецкого музея К. К. Морозову, что он встречался с А. П. Кравченко в 1923—1928 годах. В 45 лет она потеряла рассудок, и когда ему доводилось навещать ее в психболънице, то “всегда заставал ее разговаривающей с Марксом и Лениным, причем она требовала, чтобы он [П. П. Гришин. — Ред.7-тоже принял участие в беседах с ними”[13]. Агриппина Петровна скончалась в психбольнице 30 апреля 1928 года. Похоронена в Санкт-Петербурге.
Период 1920-х годов, наполненный бесконечными дискуссиями, был тяжелым для многих партийцев: сами марксистские идеалы утратили ясность, так называемые “партийные болезни” и чистки партии приводили к потере бывших товарищей, к излишней подозрительности, к поиску “скрытых” врагов. Для многих коммунистов, имеющих низкий уровень образования[14], споры по сложным политическим вопросам нередко вызывали тяжелые депрессивные и психические состояния.
20 сентября 1917 года, собравшись в доме № 1 по Александровскому проспекту (ныне проспект Луначарского), часть большевиков решила порвать с меньшевиками и создать самостоятельную группу. Было составлено письмо в Петергофскую организацию РСДРП (б) Якову Егорову для передачи в ЦК партии большевиков сведений о череповецкой группе (численность ее в письме была произвольно увеличена до 70 человек) с просьбой выслать литературу по теории марксизма. Тогда же было решено провести общегородское собрание рабочих и солдат, желающих вступить в ряды
большевистской партии. Извещения об этом собрании были расклеены по всему городу. Собрание состоялось 24 сентября 1917 года на Дворянской улице (ныне улица Пролетарская) в 6 часов вечера. В большевики записали всех желающих рабочих и солдат. Тех же, кто не хотел принадлежать к какой-либо партии, но присутствовал на собрании, череповецкие большевики называли “сочувствующими” и тоже считали членами своей организации. На собрании был избран городской комитет партии большевиков во главе с А. П. Кравченко. Секретарем стал И. Гольдштейн. Была намечена первоначальная программа пропагандистской работы на лесопильном заводе Волкова, участках по шлюзованию реки Шексны, железнодорожном узле, среди водников и солдат. 6 декабря 1917 года секретарем ЦК РСДРП(б) Е. Д. Стасовой в Череповец был отправлен ответ на письмо череповецких большевиков и почтовый адрес Новгородского комитета для связи с центром[15].
11 октября 1917 года в Петрограде состоялся съезд Советов Северной области, обсуждавший вопрос о возможности восстания в Петрограде. Представителей череповецкой группы большевиков на нем не было, но решения съезда стали для них программой действий. Череповецкие большевики стали активно готовиться к захвату власти в городе. С этой целью они стремились в первую очередь завоевать доверие солдат 5-й и 14-й кавалерийских дивизий 1-го кавалерийского корпуса, расквартированных в помещичьих имениях близ Череповца (Алексееве, Румянцеве и др.), 282-го пехотного полка, расквартированного в городе, и отдельного кавалерийского эскадрона, размещенного за рекой Ягорбой, где находились военные склады, а также военнопленных венгров, австрийцев, чехов, румын, работавших на строительстве шлюзов на реке Шексне.
Из солдат-фронтовиков в Череповце в августе 1917 года сформировался отряд Красной гвардии. Первым начальником отряда стал Иван Про-копьевич Потапков. Председателем солдатского комитета являлся Павел Лаврович Павловцев. Оба имели 20 лет от роду, были выходцами из деревень Череповецкого уезда и полностью разделяли настроения революционных солдат. Однако у отряда Красной гвардии в октябре 1917 года имелось очень мало оружия: одна винтовка, три берданки и два револьвера системы “Смит-Вессон” на 25 человек[16]. Оружие, по представлениям многих, и должно было решить вопросы власти в городе.
В пехотном полку и кавэскадроне большим авторитетом пользовались местные эсеры. Командование 282-го полка, учитывая опасность сложившейся к осени 1917 года обстановки, доверяло оружие лишь части наиболее надежных солдат и то только для несения караула. Все остальное оружие было складировано за рекой Ягорбой и усиленно охранялось. Увольнение солдат в город было запрещено.
Для того, чтобы установить связь с солдатами, большевистская группа прибегла к хитрости: через Н. К. Андрианова, доставлявшего письма в полк, были получены адреса и фамилии родственников некоторых солдат, под именами которых Башмаков, Чернов, Павловцев, Гольдштейн регулярно получали пропуска и бывали в солдатских казармах 282-го пехотного полка[17].
Николай Кузьмин Андрианов, бывший московский рабочий, член партии большевиков с 1905 года, скрывавшийся от преследования московской полиции, последние годы перед революцией работал в земской управе в качестве разъездного почтальона. Большевистская группа пользовалась его информацией о настроениях в уезде, кроме того, его личные связи с техническим персоналом земской управы позволяли размножать большевистские воззвания, листовки и газеты
[18].
Среди солдат распространяли в основном “Солдатскую правду” со статьями Ленина о земле. Потребовалось буквально несколько дней, чтобы взбудоражить полк.
О появившихся в Череповце большевиках быстро распространились слухи, в которых преувеличивались их численность и возможности. Крестьянские ходоки, пытаясь найти решение своих вопросов, стали также бывать и в большевистском партийном комитете, который в конце октября перебрался из домика напротив парка на второй этаж здания по адресу: Воскресенский проспект, 22, где на первом этаже размещался отряд Красной гвардии. П. Павловцев в своих неопубликованных воспоминаниях пишет:
“В один из вечеров в 1-й половине октября мы [красногвардейцы. — Т. В.] были приглашены на созванное большевиками экстренное совещание... Его открыла тов. Кравченко. Первым выступал Башмаков. Его речь сводилась к тому, что надо вооружаться и немедленно громить буржуазию. Большинство из присутствующих большевиков с этим не согласилось, хотя мы — его боевой актив [отряд состоял тогда из уломских солдат-фронтовиков, земляков Башмакова, многие из которых уже участвовали в незаконном переделе собственности под руководством Уломского земельного комитета. — Т. В.] — все были за немедленное выступление”. Выступавшая на этом совещании, причем несколько раз, А. П. Кравченко говорила, по словам Павловцева, всех спокойнее и наиболее убедительно. Она была за безусловное вооружение, но категорически возражала против немедленного выступления. Она предлагала развить более энергичную работу среди солдатских масс, чтобы “все хорошо знали, за что, кого и почему мы пойдем громить”. Такими словами она закончила речь. Было решено, что надо еще больше развивать агитацию и разъяснять крестьянской массе большевистские позиции, активнее разоблачать деятельность меньшевиков и эсеров. С этой целью было решено провести массовый митинг и собрания на лесопильных заводах (Волковском и Луковецком), в кинематографах “Рояль-Вио” и “Люкс”, в депо станции Череповец, в Милютинских судоремонтных мастерских у водников и по деревням. В 282-й полк должны были отправиться Башмаков с Быстровым, на Волковский лесопильный завод — Кравченко с матросом Гавриловым, недавно приехавшим из Петрограда, в кино “Рояль-Вио” — Гольдштейн. Хабачев, Козлов и Ненастьев были
направлены в Нелазскую и Луковецкую волости[19]. Рабочие Луковецкого завода волновались — увеличивался процент безработных, так как завод находился на грани закрытия. В годы первой мировой войны основное производство было свернуто, завод производил только ящики для снарядов. Военные заказы поступали крайне нерегулярно[20], заработков не было. В этой ситуации большевики могли рассчитывать на поддержку рабочих.
25 октября (7 ноября) большевистская группа сделала попытку организованно выступить против меньшевистско-эсеровского Совета, превратив его заседание в митинг. На заседании выступила Кравченко, потребовав немедленной передачи земли трудовому крестьянству, окончания “грабительской” войны, передачи власти Советам. Не получив поддержки, большевики покинули заседание и вернулись в зал с письменной декларацией, во время чтения которой началась свалка. От солдат выступил Ф. М. Чернов, позвав сторонников большевиков на улицу. Сочувствующие большевикам участники заседания и часть толпившихся у здания горожан направились в народный дом в Соляном городке, где состоялся большевистский митинг, на котором ораторы разоблачали меньшевиков и эсеров как пособников помещиков и буржуазии[21].
После митинга городские слухи наполнились более конкретным политическим содержанием о том, что “появились большевики”, которые предлагают забирать заводы, помещичьи леса и земли, не платить купцам и заводчикам долги и т. д.[22]
26 октября (8 ноября) 1917 года солдаты 282-го пехотного полка добились у офицеров созыва общего собрания, на котором выступили большевики Петр Быстров и Андрей Башмаков, последний — как председатель Уломского земельного комитета. Башмаков попросил у полкового комитета выделить “для защиты крестьян от помещиков” 2—3 десятка винтовок и патроны к ним. Среди солдат разгорелись споры по этому вопросу, часть покинула собрание, и большинство оказалось на стороне большевиков. Башмаков воспользовался обстановкой, выступив перед солдатами с речью о текущем моменте. Ему удалось увлечь солдатское большинство большевистскими лозунгами. Был переизбран состав полкового комитета. Председателем избрали большевика Петра Быстрова[23].
В тот же день радиостанцией Череповецкого уездного комиссара Временного правительства Н. И. Спасокукотского была получена радиограмма от Петроградского военно-революционного комитета и Петроградского Совета солдатских и рабочих депутатов о свержении Временного правительства. По этому случаю вечером состоялось заседание Городского комитета по охране революции, на которое были приглашены члены городской управы, депутаты Совета крестьянских депутатов, уездный комиссар Временного правительства, воинский начальник, прокурор, представители полкового комитета 282-го пехотного полка. Почти все присутствующие высказались “резко с осуждением большевиков”, за исключением солдат, заявивших, что они присоединяются к Петроградскому ВРК[24].
27 октября (9 ноября) в Народном доме в Соляном городке при большом количестве собравшихся открылось заседание Череповецкого Совета солдатских и крестьянских депутатов. Представители уездных и городских властей, присутствовавшие на нем, объявили “авантюрой” взятие власти большевиками. Член городской управы меньшевик Добряков оценил события следующим образом: “Группа узурпаторов, именующая себя большевиками, захватила власть... они надеются на штыки, но управлять страной надо не пулеметами, не штыками, а головой”. Городской голова эсер С. Е. Виноградов говорил о том, что “Керенский захватил Царское Село, и не сегодня-завтра возьмет Петроград, ясно... что здесь демагогия безответственных крикунов”[25].
Солдатские депутаты Череповецкого Совета были оповещены, что заседание состоится в здании Совета, а не в здании Думы, и по этой причине левое крыло Совета, к которому примыкали солдатские депутаты, оказалось ослабленным[26]. Этот факт дал большевикам повод агитировать за активное и немедленное выступление солдат против городских властей.
Рано утром 28 октября (10 ноября) 1917 года собралось экстренное совещание большевистской фракции и солдатской секции Череповецкого Совета. На совещании был создан Череповецкий Освободительный комитет — Освком[27], или Военно-революционный комитет, как его стали называть по примеру Петрограда. Тогда же по инициативе А. А. Башмакова, Ф. М. Чернова (член ВРК) и И. П. Потапкова был разработан план по захвату власти в городе.
По этому плану часть солдат 282-го пехотного полка во главе с Башмаковым отправилась в Совет, который заседал в помещении бывшего полицейского управления на Казначейской улице. Павловцев вспоминает: “Мы зашли с трех сторон, по условленному свистку мигом оказались на парадном крыльце и обезоружили охрану... Башмаков врывается в здание Совета и с места кричит: “... Вы, как изменники революции, арестованы!... За мной весь 282-й полк”. В это время вкатываемся мы, — далее пишет Павловцев,
— кто с берданкой, кто с револьвером, кто с бомбой. Паника поднялась невероятная. Большинство делегатов мы тут же распустили, а Виноградова, Добрякова, Васильева, Семина и других активных деятелей арестовали и посадили вниз, в так называемое "юридическое бюро"”[28]. Были арестованы все политические руководители города. Гуковского, как известного в политических кругах страны кадета, в ту же ночь отправили под стражей в Петроград в распоряжение Смольного. Две группы красногвардейцев: первая во главе с Потапковым и вторая, возглавляемая Андреем Мошкориным, — арестовывали по городу ответственных чиновников и некоторых купцов. Все они были доставлены в подвал бывшего полицейского управления. На рассвете Мошкорин привел скрывавшихся уездного комиссара Временного правительства кадета Н. И. Спасокукотского, прокурора окружного суда Шилькевича и других. Так был разогнан Совет крестьянских депутатов, созданный первым уездным съездом и верный Временному правительству.
“Все интеллигентские силы куда-то попрятались, — говорил позднее об этом событии на II уездном съезде Советов П. Быстров, в то время председатель полкового комитета 282-го пехотного полка, — и единственно, на что они оказались способны, — только на сплетни. Между тем бедное и трудящееся население г. Череповца не организованно, заражено мелкобуржуазными предрассудками и существенной поддержки нам не оказало”
[29]. Таким образом Военно-революционный комитет под руководством Андрея Афанасьевича Башмакова предъявил свои права на власть.
По воспоминаниям современников, А. А. Башмаков — одна из самых колоритных фигур в череповецких революционных событиях осени 1917 года. Отношение к нему у соратников по борьбе было далеко не однозначным.
Башмаков родился в 1889 году в крестьянской семье в деревне Степанова Уломской волости Череповецкого уезда. В 1904 году 15-летним мальчиком он был принят на Путиловский завод в Петербурге. Четыре года спустя за распространение нелегальной литературы получил 6 месяцев заключения в Петропавловской крепости. В 1908 году побывал в Швеции. Позднее, до 1913 года, находился в деревне Степа-ново под надзором полиции. В 1914 году был призван на фронт. Весной 1917 года в возрасте 28 лет прибыл в Улому и был избран председателем волостного земельного комитета. В 1917 году организовал захват имущества купца Фомы Башмакова (своего дяди) уломскими крестьянами-бедняками и солдатами-фронтовиками. В ноябре 1918 года за убийство купца Башмакова на станции Суда был осужден судом РСФСР на 12
лет уисправдома. Этот факт, однако, не повлиял на его дальнейшую партийную карьеру. В 1922 году он стал председателем губернской контрольной комиссии, в 1924 году — секретарем Кирилловского укома партии, с 1927 года являлся секретарем Уломского райкома партии. Утонул вместе с сыном в реке Кондаша 27 мая 1929 года. Похоронен на кладбище Революции в Череповце. Его именем была названа одна из улиц города[30].
О Башмакове ходили легенды. Член череповецкого губисполкома А. Золотов вспоминал, как однажды (это было в 1919 году) он вышел на сцену в клубе коммунистов и “громовым, глухим каким-то загробным голосом заявил: “Я сейчас перед вами, товарищи, прочитаю мою молитву”. Дальше он начал читать свои стихи:
В смирении молился я
— О господи, спаси меня!
Вдруг слышу голос с небеси:
— Меня ты лучше не проси!
Коль хошь спастись, спасайся сам,
И зря не прись ты к небесам!
Вы там наделали пророков да святых.
Ну так и требуйте от них.
А я не выжил из ума.
Чтоб нос совать в ваши дела...[31]
Башмаков появился в городе весной 1917 года. Он был высок ростом, с длинными курчавыми черными волосами. Зимой и летом ходил без фуражки, в распахнутой шинели без погон[32]. Перед крестьянами появлялся обвешанный оружием, в применении которого был скор на руку. В кабинете Башмакова постоянно стоял пулемет
[33] . Поведение Башмакова не нравилось председателю Череповецкого губисполкома И. В. Тимохину, который 1 апреля 1919 года на общем собрании членов Череповецкой партийной организации выступил против приема Башмакова в партию и “указал, что его полная недисциплинированность служит большим препятствием, когда за всеми действиями следят, когда нужна большая тактичность со стороны членов партии”. Тимохин обвинил Башмакова “в совершении самочинных поступков” в первые дни существования Советов в Череповце отметив, в частности, что “Башмаков, руководимый честолюбием, повел блок против исполкома и вообще вел себя... очень оппозиционно и подрывал его авторитет своими самочинными, подчас очень резкими поступками”. Тимохин предложил Башмакова “в члены партии не принимать, принимая во внимание необузданность и полное отсутствие дисциплинированности, неуемное честолюбие и страшную, почти болезненную нервность, а принять его кандидатом и дать работу, после чего будет видно... может ли партия взять на себя ответственность, приняв его в свои ряды”. Тимохина поддержала Л. П. Малинина (сестра Кравченко, редактор газеты “Коммунист”) и некоторые другие. Однако после выступления Башмакова, объяснившего свои поступки условиями момента, а позицию Тимохина — желанием свести личные счеты, большинством голосов за заслуги в первые дни Октября в Череповце Башмаков был в партию принят[34].
В характеристике, данной Башмакову и утвержденной на бюро губкома партии 26 октября 1923 года, говорилось: “Является руководящим работником. Обладает инициативой. Дисциплинированный. Теоретической марксистской подготовки нет, практическая посредственная. Политически устойчив. Не особенно энергичен, но настойчив. Не всегда признает свои ошибки. Есть организаторские и административные способности, последние выше. Хороший ударник. В подборе сотрудников неразборчив. Как руководитель ими слаб”[35].
В составе Военно-революционного комитета было бюро, председателем которого в октябре 1917 года являлся Башмаков. Под его руководством солдаты проводили национализацию и конфискацию имущества состоятельных горожан. В состав бюро вначале входили: Кравченко, Гольдштейн, Паучаров, Кодрин, Лунов, Павловцев, Карпов, Дементьев. Затем состав бюро менялся. На помощь Петрограду для подавления мятежа Керенского—Краснова 29 октября было отправлено два батальона 282-го полка, во главе которых уехали некоторые члены бюро и активные участники октябрьских событий в Череповце: Быстров, Кодрин, Лунов, Дементьев и Карпов. Их место заняли другие.
Первые мероприятия большевиков не очень сильно повлияли на ситуацию в городе. 1 ноября (по ст. ст.) 1917 года прошли выборы гласных на предстоящий земский съезд. На нем был выбран новый состав уездной земской управы, в которую вошли купец Прозоров (в то время еще офицер, приехавший из Петрограда), зажиточный крестьянин Малышев и другие
[36]. Были освобождены арестованные красногвардейцами деятели Совета крестьянских депутатов. 8 ноября (по ст. ст.) 1917 года городской голова С. Е. Виноградов отправил Новгородскому губернскому комиссару телеграмму следующего содержания: “Больших эксцессов нет. Население на стороне Комитета спасения. Большевиками смещены начальник тюрьмы, уездный комиссар. Пытаются получить деньги в казначействе. Дума, земства протестуют. Учреждения пока работают. Надеемся изжить мирно”[37]. Разгон большевиками Совета крестьянских депутатов представители городских властей и деятели политических партий охарактеризовали как “бандитский налет”[38]. Таким образом, большевикам не удалось полностью захватить власть. Вплоть до середины февраля 1918 года в городе и уезде существовало своеобразное многовластие.
Степан Егорович Виноградов, эсер, выбранный в 1917 году городским головой города Череповца, являлся активным участником революционных событий 1905 года, организатором собраний и митингов крестьян в уезде. За эту деятельность был уволен с должности классного наставника Череповецкого реального училища и заключен в тюрьму. В первую мировую войну Виноградова призвали в армию и направили в Александровское реальное училище, из которого спустя год уволили по предписанию департамента полиции как “неблагонадежного”. Затем по состоянию здоровья он оставил воинскую службу и вновь приехал в Череповец. В 1918 году наряду с Васильевым, Касаткиным, Селецким, Добряковым и другими местными эсерами и меньшевиками Виноградов вступил в РКП(б). В 1919 году в возрасте 41 года добровольцем ушел на гражданскую войну в составе коммунистического батальона. В 1920 году работал заместителем уполномоченного ЦК РКП(б) по Юго-Западному фронту. В 1925 году — заместителем комиссара Военно-морской академии. Последние годы жизни провел в Ленинграде[39].
30 октября (12 ноября) 1917 года (дата нуждается в уточнении, так как упоминается только в деле Башмакова) началась реорганизация отряда Красной гвардии. Основные силы по-прежнему размещались на Советском, 22, однако теперь часть солдат находилась при штабе отряда (во дворе бывшего окружного суда), охраняя арестованных, число которых было подвижным, так как после каждого собрания земцев или городских чиновников наиболее активных критиков действий большевиков и ВРК уводили под конвоем солдаты 282-го полка и красногвардейцы. Содержание под арестом было недлительным, с арестованных брали подписки и отпускали под залог.
Осенью и зимой 1917/18 года отряд Красной гвардии пополнился за счет присланных в город рабочих Петрограда (Ильи Брызгалова, Василия Валдайцева, Михаила Рогозина); рабочих Луковецкого лесопильного завода (Василия Гагарина, братьев Зюхиных, братьев Ратановых) и солдат-фронтовиков, выходцев из окрестных деревень (Степана Докина, Александра Суворова, Петра Серебрякова, Кирилла Кознева, Павла Малышева, Александра Мохова, Михаила Осокина, Алексея и Тимофея Тиминых, Александра Пичугина, Ивана Шипунова, Андрея и Афанасия Хвалынских). Сравнительное сопоставление фамилий и мест основного проживания красногвардейцев до осени 1917 года с фамилиями купцов, кулаков и зажиточных крестьян, чье имущество уже подвергалось незаконному переделу лета— осени 1917 года, позволяет сделать предположение о том, что многие из красногвардейцев, очевидно, принадлежали к крестьянским семьям, но оказались в кабале у богатых родственников или соседей за годы войны. Скорее всего, имущественный интерес определял мотивацию их вступления в отряд, политический — оформился позднее.
В октябре—ноябре 1917 года в Красную гвардию добровольно вступили 25 бойцов. По новым требованиям для вступления в отряд была необходима рекомендация двух красногвардейцев или одного члена РСДРП(б). Часть оружия члены отряда получили со склада 282-го полка. Оружием и боеприпасами череповецких красногвардейцев снабдил также Смольный[40]. На вооружении отряда оказалось, кроме винтовок и гранат, два станковых пулемета и один ручной.
Красногвардейцы жили все вместе, питались из общего котла. Занятия по тактике и стрельбе проводились на лугах помещика Гальского, на берегу реки Шексны. Зимой в отряде было уже около 100 человек[41].
В первых числах ноября 1917 года в Череповец прибыл Иван Васильевич Тимохин, уроженец деревни Бор Череповецкого уезда. Тимохин стал известен еще в период революции 1905—1906 годов как руководитель выступления крестьян 17 деревень Горской волости Череповецкого уезда. Он был авторитетнее и старше остальных, ему исполнилось тогда 37 лет. П. Павловцев в своих воспоминаниях пишет: “В лице т. Тимохина все мы почувствовали большевика несколько иной формации, имеющего способность не только “громить”. Тов. Тимохин умел организовать хозяйство, внимательно выслушивать людей и их активность направлять на практическое разрешение ряда неотложных вопросов”
[42]. Тимохин, по-видимому, пользовался особым доверием у крестьн и был избран крестьянскими депутатами председателем Череповецкого уездного Совета на II уездном съезде Советов в декабре 1917 года. В 1918—1923 годах И. В. Тимохин был председателем Череповецкого губисполкома. Избирался делегатом на VIII и IX съезды РКП(б). на I, П. III. IV и V съезды Советов РСФСР. I съезд Советов
СССР. В последующие годы был переведен в Москву, где работал заместителем председателя Особой коллегии высшего контроля по земельным спорам, которой руководил М. И. Калинин. Был ответственным инструктором ВЦИКа. Последние годы жизни провел в Москве.
Ноябрь стал месяцем подготовки нового уездного съезда крестьянских, рабочих и солдатских депутатов. Началась борьба за массы.
Большевикам было необходимо добиться на предстоящем съезде одобрения происшедшего переворота и деятельности Череповецкого ВРК, кроме того, должны были пройти выборы нового Совета и уисполкома. На агитацию в окрестные села был направлен весь актив городской партийной организации, отряда Красной гвардии и 282-го полка.
17 ноября под председательством И. В. Тимохина было созвано совещание представителей волостных управ и земельных комитетов, назначившее открытие съезда на 2 декабря и определившее нормы представительства. Крестьяне должны были избрать на съезд 1 делегата от 1000 человек, а рабочие и солдаты — 1 делегата от 100 избирателей. Задача череповецких большевиков и им сочувствующих заключалась в том, чтобы крестьяне и рабочие выбрали таких делегатов, которые бы отражали большевистскую линию[43]. Материалы воспоминаний позволяют составить представление о том, как проходили выборы. “Никакого кворума тогда еще не устанавливалось, — вспоминает П. Павловцев, — а приходило в помещение обычно крестьян до отказа, здесь и выбирали первых представителей на съезд. Выбирали тоже без нормы, от более активной волости — 5—6 делегатов, от некоторых — по одному, а 5 волостей делегатов не прислали по неизвестным причинам”. Большая борьба была у железнодорожников. “Здесь, — пишет Павловцев, — первое собрание было настолько враждебно настроено против большевиков, что мы его постарались просто сорвать. Другое было подготовлено уже более организованно”, т. е. накануне большевики собрали всех сочувствующих рабочих, которые потом на собрании “здорово помогли, но все же... половина проголосовала за эсеров”[44].
Первый уездный съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов открылся 2 декабря 1917 года в Народном доме в Соляном городке. На нем присутствовал 101 делегат (в том числе 8 делегатов от рабочих, 21 — от солдат и 72 — от крестьян).
С докладами о текущем моменте, о старых Советах рабочих и крестьянских депутатов, о Военно-революционном комитете и его деятельности выступили Башмаков, Кравченко и Быстров. Доклады преследовали информационно-агитационную цель. Съезд послал приветствие в адрес Совнаркома.
После четырехдневного бурного обсуждения вопросов повестки дня был принят ряд важных решений. Съезд признал советскую власть единственно законной государственной властью в центре и на местах, высказался за ликвидацию ранее существовавших Совета крестьянских и Совета рабочих и солдатских депутатов в городе Череповце.
Были приняты решения о реорганизации волостных земельных комитетов и уездной земельной управы, об обеспечении населения топливом, о пуске остановленных фабрик и заводов, об организации трудовых и рабочих артелей, о повсеместном введении восьмичасового рабочего дня и о запрещении сверхурочных работ. Все промышленные предприятия переходили под контроль фабрично-заводских комитетов, которые определяли цену товара, кому и сколько его продавать. Прибыль при розничной торговле не должна была превышать 2 процентов, при оптовой — 1 процента. Предпринимателям и администрации предприятий предписывалось относиться к рабочим и низшим служащим вежливо и справедливо, в противном случае они должны были платить штраф: первый раз — от 500 до 5000 рублей, а во второй — от 5000 до 10 000 рублей в пользу государства[45]. При увольнении рабочего работодатель обязан был уплатить ему за три месяца вперед. В случае увечья рабочие получали право на пожизненное обеспечение жалованьем.
Было решено ввести строгий учет продуктов в городе и уезде, установить твердые цены на продукты и товары первой необходимости, запретить вывоз из уезда всей необходимой для удовлетворения местных нужд продукции, вести беспощадную борьбу со спекуляцией, пивоварением и самогоноварением, товары конфисковывать, виновных в первый раз подвергать штрафу, во второй раз — аресту, организовать революционный трибунал, местные волостные и городские суды. Для пополнения доходов театры, клубы и увеселительные заведения облагались прогрессивным налогом: 10 процентов на один рубль с прибавлением 5 процентов на каждый следующий; для капиталистов вводился единовременный подоходный прогрессивный налог. В качестве средств передвижения представители новой власти должны были использовать купеческих выездных лошадей, земских же — только в крайних случаях[46].
Съезд избрал исполнительный комитет уездного Совета в составе 20 человек (4 рабочих, 12 крестьян, 4 солдата). Новый Совет решил взять в свои руки редактирование газеты “Крестьянин—Кооператор” и приступить к изданию газеты “Известия”[47].
Уездный съезд Советов было решено собирать каждые три месяца[48]. Следующий III уездный съезд Советов крестьянских, рабочих и красногвардейских депутатов состоялся 15 февраля (по н. ст.) 1918 года, IV съезд — 10 мая 1918 года[49]. С 16 июня 1918 года в городе Череповце попеременно проходили два съезда — губернский и уездный, работали два Совета, два исполкома. Частые съезды служат иллюстрацией своеобразного механизма организации власти, при которой существовала очень слабая персональная ответственность руководителей. Отчеты заслушивались съездом, поручения утверждались съездом. Кроме того, меньшинство, каким в то время были большевики в уезде, получало как бы согласие большинства на проведение тех или иных мероприятий. По методам воздействия на инакомыслящую массу установившаяся в городе Череповце власть была военной диктатурой, которая еще более окрепла в результате национализации, борьбы с дезертирством и бандитизмом в годы гражданской войны. Численность городских большевиков увеличивалась, однако ее нельзя считать показателем авторитета партии в первые годы советской власти.
В уездном исполкоме начали функционировать продовольственный, земельный, финансовый, почтово-телеграфный, реквизиционный, организационно-агитационный, военный отделы, а также отделы труда, юстиции, народного просвещения, призрения, путей сообщения и другие. 20 декабря 1917 года в городе был учрежден военный трибунал, а 20 января 1918 года — штаб формирования Красной Армии. 16 января вышел первый номер газеты “Известия” (через год переименована в “Коммунист”).
Все городские, государственные и земские учреждения саботировали и не признавали большевистских решений съезда. Тимохин вспоминал, что пришлось прибегнуть к силе. Особенно жестокая борьба была с уездным земским собранием. Под руководством Гуковского оно приняло решение не признавать Советы не только как власть, но и как демократические организации. Когда большевиками были арестованы главные руководители собрания, в городе вспыхнула политическая забастовка с требованием о передаче власти Учредительному собранию, продолжавшаяся четыре дня. 18 декабря уездный земельный съезд под председательством лидера меньшевиков Васильева тоже не признал Советы. Съезд был разогнан красногвардейцами, Васильеву удалось бежать.
Зимой политическая обстановка в городе и уезде несколько изменилась. В январе 1918 года на стороне большевистски настроенного Совета выступили уездный продовольственный съезд, а также съезд пайщиков-кооператоров. 11 и 20 января 1918 года уездное земское собрание и уездный земельный съезд нового состава признали большевиков и вынесли порицание прежнему составу земской управы[50].
Усиленно шла советизация волостей. К началу февраля 1918 года волостные и сельские Советы организовались во всем уезде, за исключением Починковской, Ягановской и Ивановской волостей.
Большое значение в борьбе за преодоление хозяйственных трудностей и дальнейшее упрочение Советской власти имел III уездный съезд Советов, открывшийся 15 февраля 1918 года. Из 251 делегата 168 были большевиками, 2 — сочувствующими, 15 — левыми эсерами, 2 — правыми эсерами, 64 — беспартийными.
Преобладание большевиков на съезде предопределило и характер его решений. Съезд решил: 1) ликвидировать земство и городское самоуправление как вредные и отжившие организации; 2) все земли, обрабатывавшиеся наемным трудом, передать со всем инвентарем в полное распоряжение местных земельных комитетов и обеспечить землей в первую очередь безземельных солдат и остальных безземельных граждан, потом малоземельных солдат и остальные категории населения; 3) распределение земли производить по уравнительной норме (по едокам), помещичьи усадьбы, имеющие сельскохозяйственное значение, обрабатывать наемным трудом за счет земельных комитетов. На 1 сентября 1918 года в уже образованной тогда Череповецкой губернии было 19 коммун, из них в Череповецком уезде — 10. Всего в коммунах было 362 человека, по 19 человек в среднем на каждую, и 269 десятин земли, в среднем по 11 десятин на каждую коммуну
[51].
Съезд высказался за конфискацию всех неработающих частных фабрик, заводов, машин и установление строгого рабочего контроля на остальных предприятиях, за национализацию речного флота, конфискацию у всех крупных торговцев помещений и товаров, ликвидацию частной торговли в волостях, за распределение товаров между потребителями по карточкам. Съезд ввел бесплатное обучение в школах, отменил уроки Закона Божия и заменил их в старших классах средних школ уроками политической экономии.
Состав исполкома был увеличен До 95 человек. Наиболее острыми вопросами продолжали оставаться продовольственный, финансовый, военный.
Средняя ежемесячная потребность в хлебе составляла в уезде примерно сто тысяч пудов, а за декабрь 1917 года, январь и первую половину февраля 1918 года поступило только около тридцати тысяч пудов хлеба. В ответ на это органы советской власти предприняли реквизицию запасов продовольствия у нетрудовых элементов. За указанное время было изъято 75 пудов сливочного масла, 52 пуда мяса и колбасы, около 60 пудов табака, чая и монпансье, 11 пудов муки. Хлеб использовали не только для собственных потребностей, но и отправляли в Петроград[52]. Началось формирование продовольственных отрядов. Однако местных продовольственных возможностей не хватало, требовались закупки продовольствия.
Вопрос о силе и надежности власти решали деньги. Положение со сбором налогов было критическим. “Доходность крестьянских хозяйств была так мала, — отмечает Тимохин, — что прожиточный минимум пришлось уменьшить с 900 до 600 руб., иначе некого было облагать”[53].
Период между III и IV уездными съездами Советов (февраль—май 1918 года) стал периодом настоящей малой гражданской войны в уезде. Исполкомом было принято решение об обложении промышленников и купцов города и уезда налогом в размере 4 миллионов рублей. Башмаков, будучи в этот период комиссаром по внутренним делам, самовольно собрал в помещении бывшего окружного суда всех “налогоплательщиков” для объявления кому, какую сумму и когда внести. Отказавшиеся от уплаты были отправлены в тюрьму. Внесено было только 50 тысяч рублей. Тогда спустя несколько дней были арестованы 43 наиболее влиятельных представителя торгово-промышленных кругов Череповца. Из Петрограда пришла телеграмма о пересылке арестованных в Петроград в распоряжение Комиссариата внутренних дел[54]. Страх заставил внести требуемую сумму.
Пока в исполкоме обсуждался порядок национализации и конфискации частных банков, Башмаков взял их вооруженной силой, за что на время был исключен из состава исполкома. Но так как “проверенных революцией” людей не хватало, то он был назначен контролером городского банка, отделений Общества взаимного кредита и Русско-Азиатского банка. Почти все работники исполкома занимали в 1918 году по 2—3 должности в советских, хозяйственных и партийных учреждениях. Складывалась особая психология избранности, принадлежности к великому делу, великой миссии, проявлялось пренебрежительное и презрительное отношение к жизни горожан, любое их выступление объяснялось “мещанско-обывательскими интересами”.
Весной и летом 1918 года произошло особенно много выступлений против политики большевиков в Череповце и уезде. Властям пришлось ввести в городе военное положение. И. Козлов пишет в своих воспоминаниях: “Мы, все члены уисполкома, находились на казарменном положении (Советский пр., д. 3). Гранаты, патроны под головой, винтовка у головы, а сапоги зачастую на ногах”[55].
Начавшаяся гражданская война и иностранная интервенция повлияли на жизнь Череповца и еще более ожесточили характер отношений населения и власти. В бывших купеческих домах Воскресенского проспекта была размещена целая сеть военизированных учреждений и казарм. В городе появились лагеря принудительных работ. Изменение этих отношений началось лишь после окончания гражданской войны, когда развернулась мирное хозяйственное строительство, однако этот период требует особого рассмотрения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Кравченко А. П. Годовщина пролетарской диктатуры // Известия Череповецкого губернского и уездного советов крестьянских, рабочих и красноармейских депутатов. 1918. 7 ноября; Кравченко А. П. Первые шаги пролетарской власти в Череповце (воспоминания) // Там же. 1922. 7 ноября.
2Tимoxин И.В. История Совдепов Череповца и уезда // Известия Череповецкого... 1918. 7 ноября.
3. Золотев А. С. Первые шаги Череповецкого губисполкома. Губернский партийный центр (воспоминания) (Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 120. Л. 2—9, 16-21).
4Haceдкин Л. С. Воспоминания о борьбе с врагами народа в Череповце и Череповецкой губернии (Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 206. Л. 41—74).
5. Павловцев П. Л. Борьба за власть — за диктатуру пролетариата и первые шаги советской власти в Череповце (1917—18 гг.). О “святых отцах” и “святых мощах”. Сельское и лесное хозяйство в Череповецкой губернии (Архив ЧерМО, Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 9—20; Д. 242. Л. 4—12, 37—52).
6. Козлов И. И. Борьба за советскую власть, против контрреволюции в Череповце (1917—1919) (Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 142. Л. 2—10).
7. Павловцев П. Л. Незабываемые годы: воспоминания участника революционных событий в городе Череповце. Вологда, 1962; Павловцев П. Л. Полвека назад: Воспоминания участника революционных событий. Вологда, 1968.
8. Бланк А. С., Катаников А. В. Череповец. Вологда, 1957. С. 13.
9 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 12.
10 Там же. Л. 14.
11. Там же. Л. 15.
12. Кравченко А. Годовщина пролетарской диктатуры // Известия Череповецкого...1918. 7 ноября; в деле Башмакова имеется свидетельство А. Кус-това о том, что “до июльских дней 1918 г. большевики работали в одной партии с меньшевиками и составляли плохо оформленную фракцию из 8—9 товарищей” (Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Л. 4.)
13 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 155. Л. 9 об.
14 См.: Литвак К. В. К вопросу о партийных переписях и культурном уровне коммунистов в 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1991. № 2. С. 79—92.
15 См.: Павловцев П..Л. Полвека назад... С. 37—52.
16 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 21.
17 Павловцев П. Л. Полвека назад... С. 44—45. 18. Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 19.
19 Там же. Л. 21.
20 ЦСУ РСФСР. Чер. Губ. Стат. Бюро. Промышленность Череповецкой губернии за семь лет и перспективы ее дальнейшего развития. Череповец. 1925. С. 49.
21 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 20. 22. Там же. Л. 18.
23. Бланк А.С.,Озеринин Н.В. Победа Советов в Череповецкой губернии. Вологда, 1957. С. 11—12.
24. Документова Н.Т. Октябрь в Череповце // Речь. 1992. 7 ноября. 25. Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 206. Л. 44—45.
26 Протокол заседания Череповецкого уездного Съезда крестьянских и солдатских депутатов в здании “Соляного городка”. Заседание от 2-го декабря 1917 г. С. 2.
27 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 14. Л. 2.
28 Там же. Д. 245. Л. 23.
29 Протокол заседания Череповецкого уездного Съезда... от 2-го декабря 1917 г. С. 2.
30 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 14. Л. 9.
31 Там же Д. 120. Л. 4.
32 Там же. Л. 4; Д. 245. Л. 15. 33. Там же. Д. 206. Л. 53. 34 Там же. Д. 14. Л. 6, 7. 35. Там же. Л. 11.
36 Там же. Д. 245. Л. 11, 12. 37. Документова Н.Т. Октябрь в Череповце...
38 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245, Л. 24.
39 ГАВО. Ф. 923. On. 1. Д. 17. Л. 1, 22.
40 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 21.
41 Павловцев П. Л. Незабываемые годы... С. 32—33.
42 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 24.
43 Там же. Л. 25.
44 Там же.
45. Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 245. Л. 29, 30.
46. Тимохин И. В. Указ. соч.
47 Там же.
48. Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 142. Л. 3.
49. Тимохин И. В. Указ. соч.
50 Там же.
51 Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 120. Л. 17; подробнее статистику см.:
ЦГА СПб. Ф. 266. On. 1. Д. 225. Л. 6—8; “В соответствии с этим решением крестьянам Череповецкого уезда было передано 77 тысяч десятин земли, из них 400 десятин совхозам и 10 тысяч десятин коммунам и артелям, созданным к тому времени в уезде”. Цифры неточны. — Г. В. (см.: Бланк А. С., Катаников А. В. Череповец... С. 19.)
52. Павловцев П. Л. Незабываемые годы... С. 71.
53 Тимохин И. В. Указ. соч.
54 Павловцев П. Л. Незабываемые годы... С. 78—80. 55. Архив ЧерМО. Ф. 22. On. 1. Д. 142. Л. 8 об.