 |
 |
| Скульптурный портрет В. П. Астафьева в г. Чусовом | Мемориальный музей В. П. Астафьева в г. Чусовом |
 |
 |
| Участники Третьих Астафьевских чтений в г. Чусовом. Май 2005 | Цветет сирень у домика Астафьевых в г. Чусовом |
 |
 |
| Юная участница Малых (детских) Астафьевских чтений. Май 2005 | Третьи Астафьевские чтения. Рабочий момент. Директор Мемориального центра «Пермь-36» Виктор Шмыров и литературный критик Валентин Курбатов |
 |
 |
| Художественный и литературный Андрей Золотов | Профессор Манчестерского университета критик Теодор Шанин |
 |
 |
| Пленарное заседание | Поэт из Челябинска Николай Година |
 |
 |
| В перерыве между заседаниями | Участники Третьих Астафьевских чтений направляются к дому В. П. Астафьева в г. Перми |
 |
 |
| Литературный критик Лев Аннинский | Мемориальный знак на доме в г. Перми по ул. Ленина, 84, в котором жила семья Астафьевых |
 |
 |
| Мемориальный знак на доме в г. Перми по ул. Ленина, 84, в котором жила семья Астафьевых | Дни памяти В. П. Астафьева. 30 ноября 2004 г. Председатель Комитета по культуре и искусству г. Дивногорска Красноярского края Василий Обыденко, заместитель губернатора Пермской области Татьяна Марголина, председатель Департамента культуры и искусства Пермской области Ольга Ильиных |
 |
 |
| Дни памяти В. П. Астафьева. Презентация авторских проектов в Пермской областной библиотеке им. А. М. Горького. | Андрей Викторович Астафьев |
 |
 |
| Юная чусовлянка приветствует участников Дней памяти В. П. Астафьева | Няня детей Астафьевых Секлетинья Савватеевна Опарина, Андрей Астафьев, Ольга Хорошунова |
 |
 |
| Дни памяти В. П. Астафьева в Мемориальном центре истории политических репрессий «Пермь-36». | Заместитель председателя Департамента культуры и искусства Пермской области Лариса Носкова с гостями из Красноярска в этнографическом парке г. Чусового |
Собирались материалы по культурно-досуговой деятельности - программы мероприятий, праздников, концертов, расписание работы кружков, афиши кинофильмов и концертов приезжих артистов. В клубах организовывались не только детские кружки типа «Умелые руки», но и изостудии, драмкружки, хоры для взрослых. Силами колхозников осуществлялись постановки спектаклей по произведениям местных авторов, читательские конференции и др. Всему этому в музее имеются документальные свидетельства и фотографии.
В фондах музея есть экспонаты, отражающие школьную жизнь на селе того времени: деятельность пионерской и комсомольской организаций, ученических бригад, помогающих взрослым в полях и на фермах, школьных агитбригад и ансамблей политической песни, - стенгазеты, фотографии, рапорты, грамоты и т. п.
При комплектовании особое внимание уделялось роли сельской интеллигенции в жизни села. Формировались личные фонды учителей, врачей, клубных работников, куда вошли фотографии учителей со своими учениками и руководителей кружков с их участниками, благодарственные письма учеников, грамоты и благодарности от руководителей районной администрации.
Особый интерес при изучении феномена советского колхозного крестьянства представляют программы праздничных мероприятий и описание новых обрядов, прежде всего свадебных, где сочетаются традиционные этнические черты и новые советские правила. Источниками здесь служат, прежде всего, устные материалы, полученные в ходе интервью с жителями районов. Кроме того, исследователи сами принимали участие в праздниках (сабантуй, свадьба) и фиксировали изменения, происходящие в форме проведения праздника и его смысловом наполнении. Наряду с традиционной обрядностью (игры, состязания, песни) присутствует и советская (участие советских и партийных руководителей, чествование передовиков производства, конкурс самодеятельности).
Все эти материалы, собранные в ходе музейных экспедиций по Пермской области, позволяют изучать историю крестьянства 1950-1980-х гг. и скомплектовать по этой тематике полноценную выставку.
О. В. Старцева
Быт и хозяйство крестьян
второй половины XX в.
на материалах коллекции графики ПОКМ
Историко-бытовые экспедиции, одной из задач которых являлся сбор материалов по традиционной народной культуре, проводились в Пермском областном краеведческом музее начиная с 1957 г., когда в ходе поездок в Чердынь и Ныроб было скомплектовано 56 предметов. С этого времени экспедиции организовывались ежегодно. К 1995 г. благодаря экспедиционной работе было скомплектовано около 2,5 тыс. экспонатов только основного учета. Из 25 историко-бытовых и этнографических экспедиций 14 отражены в коллекции графики и живописи ПОКМ.
Одним из результатов экспедиционных сборов, помимо комплектования подлинников, стало формирование коллекции графических работ, отражающих в той или иной степени современную историю крестьянства. Выполненные в ходе историко-бытовых экспедиций рисунки и этюды (на сегодняшний день их около 400 ед.) представляют собой особый род исторических источников. Художнику в экспедиционной работе отводится особая роль - бытописателя, документалиста, жанриста.
В подходе к изображениям, к выбранным мотивам и сюжетам есть свои особенности, определяемые, главным образом, тематической направленностью экспедиции. Например, среди рисунков, выполненных в Верещагинском районе (старообрядческие поселения), большая часть - портретные зарисовки старожилов, своеобразные жанровые портреты, несущие в себе некий сюжет.
Экспедиционная графика разных лет разделяется на несколько категорий, которые можно характеризовать как особые жанры. Это архитектурные рисунки (общие виды, экстерьеры и интерьеры), сюжетные зарисовки, рабочие рисунки-чертежи с обмерами (в основном, хозяйственная утварь и посуда), портреты, образцы росписей (встречаются единично). Рисунки, как правило, снабжаются подробными комментариями как на лицевой стороне листа, так и на обороте. Критериями отбора для художественной фиксации являются нетипичность предмета или, наоборот, его явная типологичность (особенно в тех случаях, когда подлинник невозможно получить в фонды), редкость, авторство предмета (развернутая легенда, зафиксированная в полевых дневниках).
Среди широкого круга художников, чьи работы находятся в коллекции ПОКМ, лишь два имени связаны с многолетними экспедиционными исследованиями - это А. Н. Тумбасов и Ю. А. Новиньков. Им принадлежит несколько сотен изображений, основная часть из которых не раз выставлялась на тематических выставках («Книжность Прикамья», «Традиционная культура Прикамья», «Мир старообрядчества»).
По материалам коллекции графики особенно выделяются несколько экспедиций:
- верещагинские экспедиции 1985-1987, 1989, 1991, 1992 гг. - наиболее многочисленная по составу коллекция графики (автор Ю. А. Новиньков), посвященная старообрядчеству; эта коллекция отражает непрерывность исследований: вырисовывается круг старожилов, запечатленных в сюжетных портретах, постройки и быт складываются в цельную картину. Интерес для участников экспедиций представляли практически все детали; много беглых рисунков, выполненных наскоро, чтобы не потерять сюжет, так как круг исследуемых деревень довольно обширен;
- экспедиции в Пермский район 1981-1983 гг. (Верхние Муллы) - запечатлены типы сохранившихся традиционных построек, нет портретов и интерьеров;
- экспедиция в Лысьву 1987 г. - изображены утварь, посуда; отражено взаимопроникновение городского и сельского быта с сохранением традиционных черт;
- экспедиции в Усолье и Кондас 1983 г. - рисунки удивляют неторопливостью и тщательностью; для них характерна документальная точность в передаче пропорций и деталей сооружений; привлекает обилие воспроизводимых росписей, интересных типов построек;
- экспедиция в Чердынский район (автор А. Н. Тумбасов) - запечатлена архитектура, нет портретов.
В качестве конкретных примеров типологии изображений можно привести краткий обзор рисунков, выполненных в ходе некоторых экспедиций.
Усолье, Кондас 1983 г. Экспедиционные рисунки зафиксировали типологию построек, кладки бревен, организацию хозяйственного двора, типы изгородей, взаиморасположение построек: традиционные постройки с тщательно прорисованными деталями креплений самцовой крыши, перекрытий, амбара над погребом; окно зимовки; шкаф-поставец с графикой росписей; взвоз на поветь (с указанием мастера и владельца дома); дверь с коваными петлями (фиксируя фрагмент интерьера избы, художник акцентирует внимание на какой-либо детали, в данном случае на кованых дверных петлях, придавая ей художественную выразительность; наряду с документальной точностью, рисунок приобретает и самостоятельное экспозиционное значение); залавок с росписью; амбар; сундук с росписью (приводятся размеры); расписной элемент опечка; рисунок крыльца в д. Игнашино (архаичное устройство креплений навеса, дождевых стоков, круглее бревно в основании лестницы).
Лысьвенская экспедиция 1987 г. Зафиксированы бытовые веши из семьи рабочего Лысьвенского металлургического завода Сайдакова: лубяной короб для хранения обуви; узоры бурака конца XIX - начала XX в. с описанием цветов росписи; долбленое корыто; колымажка для телеги (прорисованы детали крепежа деревянных дужек), с указанием размеров; туесок для молока (с традиционным креплением «в замок»). Рисунки представляют интересный сравнительный материал для изучения элементов традиционной народной культуры, сохранявшихся в городской среде.
Специфика коллекции экспедиционной графики заключается еше и в том, что большая часть рисунков ориентирована на отдаленного во времени исследователя, который сможет извлечь из этого круга источников другие смыслы, помимо их прикладной информации, например, почему и благодаря чему сохранились и выжили элементы традиционной бытовой крестьянской культуры под натиском цивилизации (особенно это касается рисунков, посвященных старообрядчеству).
Л. Ф. Русаков
Отображение истории крестьянства
музейными средствами
Все познается в сравнении, поэтому, прежде чем рассматривать характеристику современного крестьянства и заглядывать на перспективы его развития в будущем, необходимо оценить его прошлое. Тринадцать лет назад, когда разрабатывалась концепция развития Коптеловского народного музея, была предпринята по тем временам дерзкая попытка изменить не только название и статус музея - из общественного перевести в муниципальный, но изменить и его суть. В разрабатываемую концепцию будущего музея было заложено несколько принципиальных положений: музей должен наиболее полно отразить исторический процесс развития деревни, ее выживания и приспособления к природным условиям, к техническому прогрессу; показать специфику исторического развития данного региона и села; основываться на реальных фактах, а не на идеологических схемах; изменить отношение к посетителю, рассматривая его не только как наблюдателя, но и как собеседника и партнера.
Уже в названии - музей истории развития земледелия и крестьянского быта - учитываются многофункциональные особенности музея на селе - это историко-культурный объект, в котором жители села могут видеть себя и свою историю, приобретать знания о месте, где родились и живут, об окружающей природе, с которой сотрудничали их предки; это своеобразная школа, помогающая изучению прошлого и настоящего данного поселения и вовлекающая в деятельность музея самый широкий круг селян в качестве помощников и сподвижников.
Сельский музей не одинок. Во-первых, он находится в плотном окружении природной среды, или природного социума. Под природной средой подразумевается сложившаяся совокупность общения природы с человеком на протяжении последних веков. Это общение началось с выбора места поселения предками, которые учитывали наличие природных ресурсов: воды, земли, леса, минералов. Это общение с природной средой продолжается и по день сегодняшний. Во-вторых, сельский музей находится в социальной среде, или социальном социуме, данного населенного пункта. Это люди, живущие в данном поселении, которые унаследовали (или растеряли) информационную базу своих предков, люди, которые были и являются творцами экономического, исторического и культурного потенциала своего селения. В-третьих, музей находится в окружении объектов, которые несут в себе определенный потенциал образовательных и воспитательных функций: семья, детские дошкольные, школьные и внешкольные учреждения с их образовательно-воспитательной функцией, а также объекты, призванные воспитывать культурой (клубные учреждения, средства массовой информации и библиотеки).
Музей на селе посвящен человеку и его культурному и природному окружению, он несет в себе одновременно функцию «открытого» музея - музея пространства и среды. В то же время он является музеем времени, когда на экспозиционном пространстве отражается минувшая история. К сожалению, музей не может рассказать о дне завтрашнем, поскольку основу экспозиционного пространства музея составляет музейный предмет как первоисточник, как «осколок» среды бытования, мы не сможем иметь предметы завтрашнего дня, а только символы существующей или ушедшей эпохи. Причем эти предметы в сельском музее могут быть далекими от уникума, шедевра, скорее это предметы повседневной жизни, обычные, серийные, бывшие в употреблении и не претендующие на роль раритета.
Основа основ музея это его фонды. Чем располагали мы?
Во-первых, это памятник архитектуры XVII в. - крестьянская изба, сохранившая свою первозданность. Именно эта крестьянская изба является не только уникальным памятником архитектуры, но и уникальным объектом сложных переплетений национального своеобразия и локальных форм материальной и духовной культуры русского народа. Это конкретный этнографический комплекс, вобравший в себя весь спектр отражения глубинных слоев народного мировоззрения, начиная с архитектуры крестьянского жилища и магических функций его архитектурных украшений (крыльца, ворот, окон и т. д.). За простой деревянной резьбой мы видим традиционную символику солнца, коня, птицы, воды и их обереговую «функциональность. Через интерьер крестьянской избы (матица, печь, красный угол, лавки, окна, дверь, порог) мы осознаем бытовую и ритуальную функцию этих предметов, выраженную даже во фразеологии русской речи. Стены самой крестьянской избы были свидетелями многовековой истории семейно-бытовых обрядов и обычаев, начиная с выбора места под ее строительство, заселения и кончая ритуалами поведения в повседневной и праздничной жизни, в дни рождения, свадеб и смерти и т. д.
Во-вторых, это уникальная коллекция сельскохозяйственных машин и орудий XIX - начала XX в. В коллекцию входят сохи, бороны, плуги, конные и первые тракторные сеялки, жнейки - самосброски, молотилки, ветрогон и веялки, сортировки и триера, транспортные средства, имеющие еще деревянные оси у телег; почти полный набор измерительных приборов и инструментов, необходимых для учета сельскохозяйственных работ.
В-третьих, большое количество письменных источников, состоящих из воспоминаний старожилов села, карт землепользования начала XIX в., протоколов президиума сельского Совета конца 1920 - начала 1930-х гг., первых собраний по коллективизации, статистических данных производственных показателей колхозного строительства, и многое другое. Мы имеем уникальную возможность отслеживать историю развития крестьянства в отдельно взятой территории на протяжении всего двадцатого столетия, через человеческие судьбы на фоне исторических событий в стране.
Экспозиционное решение предусматривало два направления. Первое - показ производственных сельскохозяйственных процессов, связанных с временами года: весна - весенняя обработка земли и посев сельскохозяйственных культур на фоне технического прогресса от бороны-суковатки и двурогой сохи к тракторным орудиям и агрегатам; лето - заготовка сена, характеристика травостоя и орудий труда; осень - уборка урожая, орудия труда и агрегаты; зима - обработка семян, производство муки, торговые отношения по обмену сельскохозяйственной продукции, извоз, заготовка леса, транспортные работы. Второе направление - это развитие коллективного хозяйствования и его хронология развития: первые ТОЗы, коммуны и колхозы, где главное - люди-труженики, их судьбы. Сделана попытка уйти от парадности, помпезности и показать проблемы периода коллективизации, крестьянской жизни военной поры.
Особого внимания к себе требует история крестьянства второй половины XX в.. Не успела деревня осознать победные события мая 1945 г., как ее ожидала целая череда реорганизационных мероприятий, возведенных в ранг государственной политики: укрупнение колхозов, выявление неперспективных деревень, уничтожение одних сельскохозяйственных культур и насаждение других, уничтожение личного подсобного хозяйства, решение продовольственных программ и новая перестройка коллективного хозяйствования на фермерское, которое вскоре завещало долго жить. Как показать все это? В реальности это осиротевшие дома с разобранными крышами и выбитыми окнами, с заколоченными клубами, магазинами и медпунктами, а главное - пустые животноводческие фермы и зарастающие поля.
Комплектование идет через описание происходящих событий, сбор нормативных документов, статистических данных производственных показателей, фото - и видеодокументирование, но главное - это люди, их биографии, их эмоциональное переживание происходящего.
Фонды - основа музея, экспозиция - его лицо, но жизнь музея определяет желание посетителя вернуться сюда еще и еще раз. Без посетителя музей мертв. Для решения этой проблемы сотрудниками музея было разработано и реализовано несколько проектов и программ, объединение которых позволяет на селе иметь специализированный территориально-рекреационный музейный комплекс, главными задачами которого являются: изучение, охрана и пропаганда историко-культурного наследия землепашца, хлебороба, труженика земли -крестьянина в широком смысле этого слова; изучение и демонстрация традиционного единения человека с природой и использования ее ресурсов; изучение, сохранение, а по возможности и возрождение, традиционной народной крестьянской культуры на данной территории.
Что удалось осуществить?
Реализован проект по созданию экологической рекреационной зоны «Живи, родник!». Родники в старину на Руси всегда считались символом жизни. Родник - это еще и синоним духовности, нравственной чистоты. Издревле на Руси над родниками возводили часовни. Эта традиция не обошла и наше село; в XVIII-XIX вв. над истоком стояла скромная часовня, и каждый, кто проходил мимо, осознавал особую значимость воды как источника жизни. Данный проект ставил целью обустроить родник и восстановить часовню.
Восстановленную часовню сотрудники музея музеефицировали; здесь развернулась экспозиция об истории возникновения и развития духовной культуры крестьянства. И стала часовня еще одним объектом музейных экскурсий для туристов, центром дискуссий об экологических проблемах, местом притяжения сельчан, несущих сюда свои творческие работы.
Сегодня музей вынужден вносить свои коррективы в основную экспозицию по истории землепользования, пытаясь совместить на одних экспозиционных площадях сразу несколько информационных рядов. Например, технологический ряд сельскохозяйственных работ представлен в новом контексте - «земля и слезы». Крестьянин рождался и жил свою жизнь на земле, которая его кормила, поила, которую он обрабатывал, орошая собственным потом, или, отложив соху или плуг, шел защищать, когда эта земля становилась объектом военных конфликтов. И в каждом из этих случаев были слезы. Слезы радости при рождении сына; слезы горечи от тяжкого крестьянского труда, особенно в неурожайные годы; слезы счастья, когда отломленная краюха испеченного хлеба источала запах земли в крестьянской избе; слезы вдов и матерей, оплакивающих защитников земли во времена военного лихолетья. Или тема технического и энергетического вооружения крестьянского труда. Тема исторического развития форм собственности на землю и коллективных форм ведения сельского хозяйства на селе.
Условия современности требуют, а вернее, предлагают на базе музея иметь специализированный центр изучения и пропаганды основ земледелия на приусадебных участках и садах по выращиванию овощей, фруктов и развитию цветоводства на селе...
До осенней поры текущего года музей должен завершить работы по реализации проекта «Мастеровой двор», который предусматривает создание экспозиционно-творческого центра традиционных крестьянских ремесел. Его основная задача -изучение и возрождение традиционных ремесел и промыслов, старинных умений и навыков селян. На фоне музейных коллекций по кузнечному, шорному, пимокатному, бондарному, плотницкому и другим традиционным ремеслам прямо в экспозиции будут работать учебные мастерские, студии. И все желающие смогут не только знакомиться с традиционными технологиями, но и непосредственно принимать участие в производственном процессе.
Н. М. Долдина
Крестьянство второй половины XX в.
в фотодокументах Коми-Пермяцкого
окружного краеведческого музея
Тема крестьянства в фондах Коми-Пермяцкого окружного краеведческого музея отражена в подлинных фотодокументальных источниках за период с 1920-х до 1980-х гг. Комплектование коллекции проводилось за счет научных экспедиций и командировок научных сотрудников музея; большую помощь на протяжении всего периода оказывали члены научно-краеведческого совета; активно помогали сами фондообразователи. Таким образом, сформировано около 70 фондов. Более полно укомплектованы фонды крупных сельскохозяйственных объединений, в которых насчитывается от 500 и более единиц хранения.
На примере одного из ведущих колхозов Коми округа можно проследить всю историю крестьянства, характерную для большинства сельскохозяйственных предприятий. Колхоз «Россия» Кудымкарского района был образован в 1929 г. В 1954 г. произошло объединение мелких, бедных колхозов с более благополучным, крепким хозяйством, и в результате новое образование оказалось в очень тяжелом материальном положении: не хватало техники, семян, финансирования, чтобы выполнять поставленные правительством задачи. Многое зависело от руководства колхоза, насколько грамотно оно будет планировать работу.
Начало 1960-х гг. запомнилось колхозникам засухой, неурожаем, падежом скота от ящура. Урожай зерновых составил 4,5-6 ц/га. Введенная в 1960 г. денежная оплата труда составила в среднем 35 коп. в день. Многие колхозники не вер1Или в будущее, открыто высказывая недовольство в адрес руководителя: «Вы колхоз развалите - это произойдет в скором времени, он уже стоит на краю могилы. Лучше бы давали по 1 кг хлеба на трудодень, чем ваши 35 копеек». За год из колхоза уехало 250 человек. И все-таки, несмотря на столь сложное положение, колхоз сумел преодолеть трудности и за короткий срок встать на ноги. В этом большая заслуга Г. И. Радостева, заслуженного агронома РСФСР, награжденного орденом Ленина, четверть века руководившего колхозом «Россия», ставшего одним из ведущих хозяйств в округе. Более 40 тружеников колхоза награждены орденами и медалями, 5 человек - орденом Ленина; телятнице Т. Ф. Полуяновой присвоено звание Героя Социалистического Труда.
Личные фонды составляют основу коллекций по сельскому хозяйству. Среди них документы известных в округе и за его пределами людей: М. П. Крохалева, комбайнера колхоза «Совет» Юсьвинского района, Героя Социалистического Труда, почетного гражданина Коми-Пермяцкого автономного округа; А. В. Голубева, старейшего агронома и общественного деятеля, участника Великой Отечественной войны; Н. А. Филатова, заслуженного агронома РСФСР, кавалера ордена «Знак Почета», автора 11 брошюр и 12 книг по сельскому хозяйству; И. Ф. Овчинникова, директора Кудымкарского плодопитомника, почетного гражданина г. Кудымкара, и многих др.
Тема крестьянства привлекала многих творческих, пишущих людей. Так, коллекцию документальных источников пополнили рукописные и печатные материалы коми-пермяцких драматургов: А. С. Можаева, Н. М. Бормотова, М. Ф. Сторожевой и др. Многие из пьес этих авторов ставились на сиене окружного драматического театра и других театров страны.
Более 1000 единиц хранения фотографий составляют фонды по сельскому хозяйству. Более половины из них - портреты передовиков сельского хозяйства.
В последнее десятилетие в большинстве колхозов и совхозов хозяйство пришло в полный упадок, и они практически прекратили свое существование. В некоторых хозяйствах прошла реорганизация - образовались ассоциации фермерских хозяйств, новые сельскохозяйственные объединения, но это никак не отражено в музейной коллекции.
О. А. Ренева
Образы крестьян Страны Советов
в творчестве уральского художника
Г. А. Мелентьева
Отечественное изобразительное искусство 1910-1920-х гг. похоже на мозаичную картину, в которой художники авангардных направлений стоят рядом с мастерами реализма. И те, и другие, чутко улавливая настроения своей противоречивой эпохи, обращались к образам современников, которые воплощали в портрете, в историко-революционном и бытовом жанрах. Крестьянская Россия, пытавшаяся стать индустриальной державой, диктовала темы и для изобразительного искусства. И не случайно к жизни новой деревни были обращены взоры и столичных художников, и мастеров периферии.
Среди живописцев, запечатлевших первые шаги колхозной деревни 1920-х гг., был и Г. А. Мелентьев (1888-1967), известный мастер социалистического искусства Урала, получивший художественное образование в Казанской художественной школе и Петербургской Академии художеств. Его работы в настоящее время хранятся в музеях Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Перми и Кунгура.
Коллекция материалов Г. А. Мелентьева из собрания краеведческого музея г. Кунгура насчитывает свыше 600 единиц хранения. Часть картин поступила еще при жизни художника, которого связывала с музеем давняя дружба. Еще в 1920-е гг. молодой живописец помогал оформлять музейные выставки. Позднее, в 1950-1960-е гг., он создавал картины по заказу нашего музея. Большая часть произведений художника, а также книги из его библиотеки и архив были переданы в фонды после смерти Германа Александровича его вдовой Агриппиной Антоновной и дочерью Алевтиной Германовной, проживавшими в Свердловске.
Г. А. Мелентьев происходил из крестьянской семьи. Его отец, Александр Максимович, был крестьянином Юго-Осокинского завода (ныне село Калинине Кунгурского района). Наследственная тяга к земле, неподдельный интерес к жизни деревни нашли свое отражение как в его работах раннего кунгурского периода, так и в зрелом творчестве. Перемены в трудовой и общественной жизни уральских крестьян стали сюжетами для бытовых картин 1920-х гг.: «Весенний сев», «Соха и первый трактор», «Жатва» и др.
Сопоставление старого и нового - есенинская тема победы железного коня над живой лошадью - стала лейтмотивом небольшого по размерам полотна «Соха и первый трактор». Очень низкая линия горизонта позволила живописцу показать крупным планом фигуру высокого старика-крестьянина, устало опирающегося на рукоятку сохи и вытирающего рукой пот со лба, и подростка, ведущего коня. Энергичный жест правой руки мальчика уводит взгляд зрителя в глубину полотна, на полосатое поле, где размеренно движутся трактора. И у зрителя нет ни малейшей возможности усомниться, что у крестьянства только один путь - путь технического прогресса. В этой работе Мелентьев проявил себя как художник-декоратор. Сопоставление насыщенного красного и темно-синего цветов крестьянской одежды придает полотну напряженное звучание.
Послереволюционные преобразования деревни коснулись и женского труда. Колхозницы-энтузиастки успешно освоили новое дело - работу на тракторе. Молодая девушка с выразительными чертами лица, голова которой повязана красной косынкой, стала героиней нескольких полотен Мелентьева. Ее поясной этюд имеет авторское название «Девушка Степанова из-за реки Ирени». Несомненно, она же изображена и на картине «Трактористка», наглядно, даже несколько прямолинейно, демонстрирующей преимущества колхозного строя. Низкий, приземистый трактор с металлическими колесами, управляемый молодой крестьянкой, занимает почти все пространство холста. Линия горизонта, разрезающая полотно пополам, уравновешивает диагональное движение «железного коня», направленное в сторону зрителя.
В 1920-е гг. благодаря творчеству известных советских художников Н. А. Касаткина, Г. Г. Ряжского широкое распространение получил портрет-тип, в котором индивидуальные черты сочетаются с типическими, характерными для определенной эпохи. К подобным портретам-типам относится ряд полотен мастера как 1920-х гг. («Девушка-колхозница», «Девушка Степанова из-за реки Ирени»), так и более позднего времени («Колхозница», 1937; «Портрет птичницы Коковиной», 1953; «Капустница (портрет Печенкиной)», 1955).
Для колористического решения полотен Г. А. Мелентьева 1920-х гг. характерна одна общая черта - использование активного красного цвета, который, возможно, появился не случайно, а под влиянием творчества коми-пермяцкого художника П. И. Субботина-Пермяка, который в 1919 г. был командирован Наркомпросом в Пермь уполномоченным по делам искусства. Благодаря его энергии были организованы художественно-промышленные мастерские в Перми, Кудымкаре, Кунгуре. В кунгурских мастерских в 1920-1921 гг. преподавал Герман Александрович, который вел занятия в мастерской станковой живописи.
Р. Г. Жёлтышева
Примитивная живопись В. Т. Петухова
Василий Трофимович Петухов родился в 1916 г. в селе Ключи Кунгурского уезда в семье крестьян. Окончил три класса церковно-приходской школы. В 1939 г. был призван на службу в Красную Армию. Он участник Финской и Великой Отечественной войн. Имел звание старшего лейтенанта. За участие в Великой Отечественной войне награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны, медалью «За оборону Ленинграда».
О себе Василий Трофимович рассказывал следующее (интервью газете «Новая жизнь» от 15 сентября 1990 г.): «Я из крестьянской семьи. Жизнь была нелегкой, мои дороги не были устланы розами. С восьми лет остался без матери. С шестнадцати лет направляли нас, мальцов, на лесозаготовки. Пока четыре кубометра дров не нарубишь, не уйдешь из леса. Застал и первые предвоенные пятилетки. В то время ни отдыха, ни выходных не знали. Потом было за плечами девять лет солдатской жизни. Пришлось пережить Ленинградскую блокаду - 900 дней и ночей. Три года не знали дома на Урале, жив ли я. Армия дала большую закалку. В военные годы был парторгом батальона. После войны работал заместителем председателя колхоза, председателем исполкома Ключевского сельского Совета».
Свою картину «Полевой стан» он комментировал так: «Родился я на полевом стане. Жизнь здесь била ключом. Работали с восхода солнца до заката. Умели работать, умели и веселиться. Во время посевной, сенокоса, уборки урожая вся молодежь вечерами сходилась на этот стан. Кажется, все гармонисты Ключей собирались там. В страду в самом селе Ключи оставались только старый да малый. А на станы уезжали весной с коровами, птицей, овцами. Там мне была преподана наука любить жизнь. Та благодать и сейчас жива во мне».
Сам Василий Трофимович был первым запевалой на деревне, знал Теркина почти наизусть. Любил песни «Где же вы теперь, друзья однополчане?», «Ехал я из Берлина».
Село Ключи расположено вдоль холодной речки Иргины, которая впадает в красавицу Сылву. Он по-особенному относился к рекам: «Сылву и Иргину нельзя не любить. Вот я и решил запечатлеть на картине место их слияния. Как говорят, в мире все прекрасно, а вода - краса всей природы. Люблю рыбачить, у меня добрая связь с реками».
Рисовать Василий Трофимович начал еще в школе, на службе в армии любил оформлять стенгазеты и делать зарисовки. Масляными красками стал работать в 1950-х гг. после того, как взял несколько уроков у заезжего художника по грунтованию холста и наложению красок. Он - автор пейзажей, натюрмортов, портретов. Выполнял копии с картин русских и зарубежных художников (Брюллова, Васнецова, Кончаловского, Рубенса...). Работал кистью до последних дней жизни. Часть работ передана автором в Суксунский историко-краеведческий музей, часть подарена друзьям, родственникам и знакомым. Одна из последних его работ - «Мальчик-рыбак».
«Открыл» его зрителю в 1990 г. председатель совета ветеранов села Ключи С. Н. Манохин. Увидел «галерею» в его доме и посчитал, что место этим картинам в музее. Так была организована первая выставка картин В. Т. Петухова в Суксуне. Работники Пермской картинной галереи в том же 1990 г. в Суксунском музее впервые дали картинам свою оценку - и оценку высокую. Искусствовед О. М. Власова так говорит о его работах: «Он писал веселые многоцветные картины, вызывающие удивление и радость. Это наивный мастер, непрофессиональный, природно одаренный человек. Человек, имеющий уникальный взгляд на мир, взгляд радостный... Вот картина с гармонистом на танке - посвящена герою поэмы Теркину. Он весь в цветах. Все собрано в одной картине - архитектура, надписи победителей, сам герой войны. Ощущение праздника невероятное. Пусть неправильно фигура построена, пусть пропорции укорочены, как это бывает у мастеров наива. И архитектурные строения имеют неправильные пропорции, и пейзаж. Элементы натюрморта тут же. Но все рассыпается весело. На полевом стане он пишет свой родной дом. Вплавляет его во всё многоцветье мира. Дом - только часть мира. Драгоценная часть. Нарядный, красивый, открытый дом. В окружающей природе художник все хочет заметить, каждую деталь, каждый элемент. Собачку, лошадку, петуха... Цветущий куст, много всего... Птицы летят над деревней... Лучезарное искусство. Драгоценный мир. Художник гордится им. Выстраивает панораму. Удивительная любовь во всем этом. Ни в одной картине скуки нет. Ни серости, ни обыденности, душу он в эти краски вкладывает... Мощное, настоящее искусство».
В нынешнем году Суксунский историко-краеведческий музей вновь организовал выставку картин художника-фронтовика В. Т. Петухова. Она, конечно, посвящена юбилейной дате - 60-летию Победы. Были взяты на временное хранение картины, принадлежащие родственникам Василия Трофимовича, его старым знакомым, выставлены картины из фондов музея. К сожалению, в нескольких пожарах утрачено много работ Василия Трофимовича. Это его «Березовая роща», «Девочка с ромашками», портреты Кутузова и Суворова, копии с картин Брюллова, Кончаловского...
Н. А. Васильева
Новые поступления в личный фонд
В. П. Астафьева
(обзор документов)
Документы из личного архива В. П. Астафьева поступают в Государственный архив Пермской области с конца 1970-х гг. по желанию самого писателя, зафиксированному в письме в архив в 1975 г.: «...Я с удовольствием передам в Ваш архив и рукописи, и бумаги, и документы, потому что творческая жизнь, большая ее часть, связана с Уралом, да и не хотелось бы мне распылять свой архив, желательно, чтобы он был в одном месте»1. Несмотря на то, что семья Астафьевых в 1969 г. уехала из Перми и проживала в Вологде, а с 1981 г. - в Красноярске, документы личного архива Виктора Петровича, а затем и его жены, Марии Семеновны, регулярно пересылались в архив бандеролями, передавались через знакомых.
Впервые научно-техническая обработка документов личного архива В. П. Астафьева была проведена в Государственном архиве Пермской области в 1983 г. В дальнейшем они обрабатывались по мере накопления в 1992, 1994, 1997, 1999, 2004 гг. По результатам описания составлялись дополнения к описи. На сегодняшний день в личном фонде Астафьева числится 886 единиц хранения за 1928-2002 гг. Хотелось бы обратить внимание исследователей жизни и творчества писателя на комплекс из 1735 документов за 1950-2002 гг., разбор и описание которых проведены сотрудниками отдела личных фондов в декабре 2004 г.
Более половины дел, включенных в последнее дополнение к описи, составляют письма, телеграммы, поздравительные открытки Виктору Петровичу и Марии Семеновне от организаций и частных лиц, среди авторов которых - издатели произведений Астафьева, поэты, писатели, журналисты, читатели, родственники и знакомые. Особый интерес представляют письма известных и общественно значимых людей, в которых изложена их точка зрения на события, явления, происходящие в жизни страны в переломный период в 1990-2000-е гг. Среди них письмо с неповторимым почерком поэта Е. Евтушенко о проявлениях антисемитизма в России, в том числе по отношению к нему и членам его семьи (март 1990 г.), писателя Г. Бакланова, главного редактора журнала «Знамя», о зарождении неофашизма в России (май, июнь 1995 г.), писателя В. Быкова о политике, проводимой в Белоруссии президентом Лукашенко (апрель 2001 г.). Философскими мыслями о наступившем новом XXI в. и дне насущном делится в письме художественный руководитель Большого драматического театра им. Г. А. Товстоногова, народный артист СССР К. Лавров: «...А вот и наступил он, и прошел праздник, и снова потекли будни, и ничего необычного не произошло... Вокруг, правда, творится черт-те что! И с Чечней, и думскими делами, и весь мир вроде от нас опять шарахнулся... Как мой Пимен в «Борисе Годунове» говорит: «Прогневали мы Бога, согрешили». Наверное, так... А жаль; ах, как хотелось бы нормально и спокойно войти в третье тысячелетие! И хоть напоследок вздохнуть свободно! И без натуги!» (январь 2000 г.).
Особое место среди писем В. П. Астафьеву занимают письма писателей Сибири и Урала. В числе их авторов есть и пермские писатели, в том числе Н. Вагнер, Н. ДОМОВИТОЕ, которые пишут о новостях творчества, об общих знакомых, о деятельности Пермской писательской организации (1993-1995 гг.). Особенным душевным теплом отличается текст письма поэта А. Л. Решетова: «...Часто мысленно беседую с Вами, постоянно думаю о Вас, вспоминаю и молюсь, чтоб Бог дал бы здоровья и Виктору Петровичу и Вам, Мария Семеновна, и хоть немного бы уменьшилось у Вас тревог и злых напастей». Далее он рассказывает о впечатлении от радиопередачи, в которой Виктор Петрович читал главы из романа «Последний поклон»: «...Слушаю, и мысль приходит: Господи, почему все остальные писатели пренебрегли самым главным - сердцем человеческим, отреклись от русского языка, от народной речи?» (29 июня 2001 г.). Интересно письмо известного кинооператора ТПО «Пермтелефильм» М. Заплатина, который по прошествии почти 25 лет сообщает, что Виктор Петрович когда-то повлиял на его творческую деятельность на Пермском телевидении: «...Перед тем как начать работу в 1963 г. в Перми, мне попалась газета «Звезда» с Вашей статьей об альпийских лугах Кваркуша. Кваркуш я сразу же включил тогда в большой киноцикл фильмов о природе Урала, который к настоящему времени составил уже 46 короткометражных кинокартин». Имеются в фонде письма критиков и исследователей творчества В. П. Астафьева - редактора произведений писателя А. Гремицкой, И. Золотусского, сотрудников Института мировой литературы А. Большаковой и Ю. Борева. Письма Большаковой (1998-2001) свидетельствуют о том, что она глубоко изучает творчество писателя. В своих письмах она уточняет детали произведений, смысл отдельных слов и выражений, эпиграфы к произведениям, сообщает о ходе работы по теме «деревенской прозы»: «...В мэрии Москвы издали мою маленькую книжечку «Деревня как архетип» и вышла статья по теории автора, где я много пишу об образе автора в творчестве Астафьева». В своем следующем письме сообщает: «Лето я провела очень хорошо - много писала о деревне в русской литературе, где есть отдельная глава о Вашем творчестве: «Виктор Астафьев: идея возрождения». По завершении этого проекта, сразу же перехожу к книге о Вашем творчестве, которая частично уже написана - я собираюсь завершить ее за полгода, т. е. где-то к следующей осени (т. к. до нового года придется завершать мою большую «Деревню на пороге XXI века», где есть специальный раздел о «деревенской прозе»)». 27 сентября 2000 г. она рассказывает о работе над книгой об Астафьеве: «...Пока все идет хорошо, я работаю над обшей частью, которая складывается из четырех разделов: «Типология героя», «Автор», «Читатель», «Архетип», а в письме от 3 июня 2001 г. пишет о выходе из печати своей книги «Нация и менталитет: феномен "деревенской прозы"» - монографии о «деревенской прозе», в которой широкий круг имен: А. Солженицын, В. Астафьев, Ф. Абрамов, Е. Носов, В. Распутин, В. Шукшин и др.
Подтверждая выводы критиков и исследователей творчества о том, что Астафьеву наравне с темами «детство», «война» удается «деревенская проза», читатели из разных уголков России пишут ему о своих впечатлениях от прочтения книг на эту тему. Например, о рассказе «Ода родному огороду» Н. Болдырева из Москвы пишет: «Милый, дорогой человек! Что Вы делаете, разве можно так нечеловечески прекрасно писать? Я читаю Ваше вступление к «Оде русскому огороду» и радуюсь и плачу, всё во мне трепещет: наконец-то пишет человек так, как я думаю, обо всем, чем полна душа и тело. И душа моя, как натянутая струна...» На эту же тему - письмо Ю. Алябовского из Ставрополя: «...Какое поразительное знание огорода деревенского... Все это невозможно подсмотреть со стороны... И вообще все Ваши рассказы о деревне превосходны. Сразу видно, что Вы родились и выросли в деревне». Насколько правдиво Астафьевым отображена тема деревни, говорит следующее письмо: «Я читала, и морковка хрустела на моих зубах, и я чувствовала вкус той квашеной капусты, которую солила Ваша бабушка. «Ода русскому огороду» - это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо читала».
Кроме писем в опись включены материалы по вопросам издания, экранизации и постановки спектаклей по произведениям Астафьева и исследованию его творчества в СССР, России и за рубежом, а также немногочисленные документы к биографии писателя.
Для пермских исследователей важна информация об издательских договорах, предварительных соглашениях на издание произведений писателя в начале его творческого пути Пермским (Молотовским) книжным издательством (1955-1971). Интересны сведения о признании сборника рассказов «Людочка» лучшей книгой, опубликованной на бретонском языке в 1999 г., письмо ректора Томского государственного университета Г. Майера о награждении В. П. Астафьева медалью «За заслуги перед Томским государственным университетом», поздравление с Рождеством Христовым от В. Непомнящего на открытке, подаренной ему правнуком А. С. Пушкина - Г. М. Воронцовым-Вельяминовым.
Кроме документов Виктора Петровича Астафьева в фонд включены материалы его жены Марии Семеновны Астафьевой-Корякиной - ее письма к мужу, письма читателей к ней о ее творчестве (1974-2002), поздравительные открытки от друзей, знакомых и др. В своих письмах читатели и почитатели ее таланта пишут не только о ее творчестве, но и о понимании всей сложности жизни рядом с таким человеком, как Виктор Петрович, ее роли и значении в его творчестве. Это выражено в письме О. Никольской из Красноярска: «...Читая Ваши воспоминания, почувствовала, «увидела», поняла, что Вам пришлось пережить до сих «звездных» почетных минут...» и далее: «...Уважаемый Виктор Петрович! Склоните голову перед Марией Семеновной, поцелуйте ее натруженные руки. Она Ваш прижизненный ангел-хранитель» (1994). Письмо В. Дехтяренко вторит ему: «...Сколько пережито и сколько сделано! Какое это счастье, что Вы оказались рядом с Виктором Петровичем!» (1996).
Каждый из документов в настоящее время уже семейного архива Астафьевых, хранящегося в Государственном архиве Пермской области, может иметь неоценимое значение для будущих поколений и исследователей жизни и творчества этих двух талантливых людей, много сделавших для понимания судьбы России XX в. и проникновения в сущность души простого человека, человека Земли.
1 Все данные приведены по следующим источникам: ГАЛО. Ф.р-1659, оп. 1, д. 1-886.
Г. П. Волгирева
Землеустройство крестьян
Пермской губернии в начале XX в.
Аграрные вопросы начала XX в. в Пермской губернии исследовали такие авторы, как П. Н. Першин, В. А. Весновский, П. И. Хитров, Л. П. Вакатова 1. В настоящее время данная проблематика обретает особую актуальность и требует новых подходов в анализе источникового материала.
Понятие «землеустройство» в начале XX в. включало в себя совокупность мер по улучшению землевладения и землепользования мелких владельцев, то есть крестьян. В 1905 г. было создано Главное управление землеустройства и земледелия (ГУЗиЗ) как ведомство в структуре Департамента земледелия, которое должно было осуществлять всю организационно-техническую сторону землеустройства.
Пермская губерния в начале XX в. занимала пространство почти 29 млн. десятин. По числу жителей губерния принадлежала к разряду наиболее населенных. К 1 января 1915 г. в ней числилось около 4 млн. человек. Однако, если учесть всю площадь губернии, то плотность населения будет весьма незначительной - 12 жителей на 1 кв. версту, тогда как в Московской губернии - 110 человек2. Почва Пермской губернии отличалась значительным разнообразием. Лучшие по качеству земли находились в зауральских уездах: Шадринском, Камышловском, Ирбитском и Екатеринбургском; худшие почвы свойственны были предуральским уездам: Соликамскому, Пермскому, Чердынскому и отчасти Оханскому и Осинскому. По данным Пермской губернской земской управы, в губернии в земледелии было занято 70% населения, в горнозаводской и металлообрабатывающей промышленности - 10,5%, в фабричной и кустарной промышленности - 6%, в разных других промыслах - 9,5%. Таким образом, 2/з населения губернии главные средства к своему существованию получали от земледелия. По подсчетам горного инженера А. Н. Митинского, командированного Министерством торговли и промышленности для исследования причин уральского кризиса, производительность всех горных заводов и приисковых предприятий Урала в 1908 г. составляла почти 70 млн рублей, а главнейшие культуры, возделанные на полях трех приуральских губерний (Пермская, Вятская и Уфимская), за тот же 1908 г. дали населению более 400 млн. пудов зерна на сумму 291 млн. рублей, причем стоимость урожая одной Пермской губернии составила почти 109 млн. рублей. Как видим, доходность сельского хозяйства «совершенно заслоняет собой валовую стоимость продуктов горной промышленности». Поэтому можно сказать, что Пермская губерния была заинтересована в правильной постановке сельскохозяйственного дела значительно более, чем горного.
Естественные условия губернии, будучи для некоторых уездов довольно суровыми, не препятствовали сельскохозяйственной деятельности. Урожай пшеницы в некоторых уездах достигал таких размеров, о которых даже не помышляли черноземные уезды центральных губерний. Кроме того, некоторые уезды, как, например, Кунгурский, не знали совершенно неурожайных годов, что объяснялось плодородием почвы и тем, что по уезду было разбросано много мелких починков, иногда в 2-3 двора, и самобытных хуторов, владельцы которых обычно оберегали куртинные леса, иногда специально заращивали лесом часть полевых угодий и тем задерживали влагу и атмосферные осадки.
В начале XX в., с наделением землей бывших мастеров казенных, посессионных и частных горных заводов Урала, на сельскохозяйственном поприще выступили десятки тысяч новых землевладельцев. По некоторым уездам, например Екатеринбургскому, число хозяйств, занятых земледелием, с 1887 по 1912 г. увеличилось на 66%. Наиболее интенсивно рост земледельческого промысла шел в горнозаводских районах, где число земледельцев с 1900 по 1912 г. возросло более чем вдвое. Пермская губерния делилась на 12 уездов, из которых семь: Чердынский, Соликамский, Пермский, Оханский, Осинский, Кунгурский и Красноуфимский были расположены на западной, европейской стороне Урала, а пять: Верхотурский, Екатеринбургский, Ирбитский, Камышловский и Шадринский - на восточной, азиатской стороне Урала. Число земских участков на начало XX в. по уездам колебалось от 5 до 14, в зависимости от территории уезда и сложности дел. Всего же участков земских начальников в губернии было 106, которые включали в себя 526 волостей и 3679 сельских обществ. Землеустроительные учреждения в губернии начали функционировать в 1907 г., когда было открыто пять землеустроительных комиссий в уездах: Осинском, Красноуфимском, Камышловском, Шадринском и Соликамском. В последующие годы комиссии открывались постепенно в других уездах, в связи с поступательным движением идеи землеустройства. Начало действия Губернской землеустроительной комиссии положено 20 августа 1909 г.
Юридическая природа землевладения крестьянского населения Пермской губернии была довольно разнообразна. Среди местных крестьян надел давался или в общинное, или в подворное владение. Такой порядок сложился исторически. В массе селений совершенно отсутствовали переделы земли между домохозяевами: «Земля изстари разделена посемейно и доселе остается так»; мало того, «население расположено именно не только к пожизненному пользованию пахотными участками, но даже как бы наследственному»3. Оно не только свободно сдавало свою землю в аренду, но даже бывали случаи и продажи земель «в вечное владение». К тому же из памяти населения совершенно изгладилось самое представление о времени такого «раздела» - оно идет «изстари», как «изстари» каждому домохозяину не препятствовалось увеличивать свои запашки путем расчистки свободных лесных пространств, где такие еще были. С другой стороны, налицо было «общее пользование выгоном, водопоями, рыбными ловлями, каменоломнями», круговая порука, раскладка миром податей и повинностей. В Пермском крае господствовала смешанная форма землепользования. Общинное и смешанное землевладение преимущественно было распространено в Камышловском, Шадринском, Ирбитском, Осинском, Соликамском, Красно-уфимском и Чердынском уездах, хотя в них встречается и подворное землевладение. В Кунгурском уезде преобладающим являлось подворное землевладение: из 450 земельных единиц только 9 с общинным землепользованием. В таком же положении находились отчасти Шадринский, Пермский и Оханский уезды. В Осинском, Оханском, Кунгурском, Чердынском, Верхотурском, Соликамском и других уездах губернии отмечается наличие издавна образованных самобытных хуторов на надельных землях. Это явление значительно выделяется на фоне крестьянской жизни губернии. Так, село Ашап Осинского уезда среди земельного надела имело 301 хуторское хозяйство на площади 4533 десятины, то есть в среднем на домохозяина приходилось свыше 15 десятин. На этих владениях отмечалось экономическое «преуспеяние». Особенно поражает избыток оборотных средств и количество скота. Отмечалось развитие культурных приемов. Помимо наличия сложных и дорогих земледельческих орудий, здесь иногда применялось правильное сочетание различных отраслей хозяйства, например полеводство и скотоводство. Кроме того, несмотря на отсутствие природных сенокосных угодий, наблюдался избыток кормовых средств благодаря травосеянию. В конце осени и в зимний период не было массовой продажи домашнего скота из-за недостатка кормовых средств.
Относительно горнозаводского населения, по данным отчета Пермской губернской землеустроительной комиссии, к 1 января 1915 г. из 193 селений мастеровых казенных горных заводов было землеустроено с выдачей владенных записей в 122 селениях 33802 души с площадью надела свыше 350 тыс. десятин. По 58 частным горным заводам общая площадь надела на 20 100 наличных душ определена в 112806 десятин. Вообще в Пермской губернии рост ходатайств по выделам, разверстанию, по групповому землеустройству возрастал в такой профессии, что не хватало землемерных сил для исполнения всех дел.
Всего к 1 января 1915 г. в Пермской губернии окончательно образовано единоличных хозяйств: 1) на надельных и ненадельных землях - 9689 хозяйств с площадью 162 642 десятины; 2) на землях Крестьянского поземельного банка -1217 хозяйств с площадью в 11 507 десятин.
В «Отчетных сведениях Землеустроительных комиссий Пермской губернии к 1 января 1915 года» раскрывается целый ряд проблем аграрного преобразования. Так, о постановке школьного дела говорится: «Школа... не может оставаться по характеру преподавания отвлеченно-гуманитарной и городской, оторванной от насущных интересов деревни». Представлен вопрос о кооперации: замечено, что единоличные владельцы стремятся сплотиться друг с другом, основать какое-либо товарищество, полезное для ведения хозяйства. Так, например, соединившись в товарищества, крестьяне-единоличники устраивают для себя сельские банки - кредитные товарищества, ссудо-сберегательные кассы, - где каждый член за небольшой процент может занять на время необходимую ему в хозяйстве сумму. В 1913 г. за образцовое ведение хозяйства некоторые хуторяне Пермской губернии были награждены Романовскими премиями в 200 и 300 рублей.
Относительно стоимости земли Крестьянский поземельный банк для Пермской губернии установил нормы: по Екатеринбургскому уезду за 1 десятину пашни - 10-30 руб. и 1 десятину удобной земли - 5-20 руб.; по Кунгурскому - 20-30 руб. и 15-20 руб.; по Оханскому - 25-30 руб. и 15-20 руб.; по Пермскому- 20-30 руб. и 15-20 руб. соответственно. Относительно денежной помощи необходимо сказать, что с 1907 по 1914 г. землеустроительные комиссии выдали около 300 тыс. руб. 3397 домохозяевам, причем из них 355 дворов получили порядка 10 тыс. руб. в безвозвратное пособие. С лета 1914 г. выдачу ссуд пришлось ограничить в связи с военным временем. Но даже в 1915 г. ссуды продолжали выдавать.
Значительную помощь развитию сельского хозяйства оказало общество «Русское зерно», основанное в 1909 г. начальником Пермской губернии А. В. Болотовым. В течение пяти лет оно посылало крестьян учиться на практике сельскому хозяйству в Моравию, Данию и Прибалтийский край. На средства общества «Русское зерно» были осуществлены две крестьянские экскурсии в Лифляндию в1912и!913гг.
Причинами, задерживающими успешное развитие единоличного землеустройства, как отмечалось в «Отчетных сведениях», прежде всего были особенности местного землевладения, в частности, горнозаводского населения. Из-за больших лесных и заболоченных пространств межевые работы были крайне затруднительными. Также не хватало опытных и знающих землеустроительное дело работников. Далее, сложившееся «ходячее мнение о землеустройстве как реформе выгодной для многоземельных крестьян», проникшее в среду крестьян, вызывало опасение среди них. Вместе с тем, почти во всех уездах губернии наибольшее число хозяйств единоличного владения было образовано на земельных участках в 8, 10, 12, 15, 20 десятин, то есть равных размерам среднего землевладения.
Как видим, рассмотрение землеустройства в Пермской губернии в начале XX в. открывает ряд проблем, требующих своего дальнейшего изучения. Так, сами землеустроители еще в 1915 г. поставили проблему изучения так называемых «самобытных хуторов» как широко распространенного явления в Пермской губернии. Проведение землеустройства выявило также проблему исторически сложившегося «смешанного землевладения и землепользования», то есть и подворного, и общинного одновременно. Наконец, землеустройство начала XX в., проводившееся для крестьян, в экономическом отношении действительно являлось прогрессивным и в Пермской губернии проводилось достаточно профессионально. Крестьяне, юридически укрепляя землю в личную собственность, становились единоличниками и стремительно развивали свою инициативу и предприимчивость, объединяясь в различные кооперации, увеличивали доходность своих хозяйств. Именно пермские крестьяне говорили: «...живу как в раю, где раньше была эта реформа?»4
1 Першин П. Н. По хуторам Пермской губернии. - Пермь, 1912; Он же. Участковое землепользование в России. - М., 1922; Он же. Аграрная революция в России. Кн. 1. - М., 1966; Весновский В. А. Кооперация на хуторах Пермской губернии. - Пермь, 1915; Он же. У хуторян Сосновского района. - Пермь, 1915; Хитров П. И. Период промышленного и финансового капитализма - Пермская область. - Пермь, 1959; Вакатова Л. П. Столыпинская аграрная реформа в Пермской губернии (1907-1914). - Пермь, 1966.
2 Здесь и далее данные, кроме особо оговоренных сносок, приводятся по изданию: Отчетные сведения о деятельности Землеустроительных комиссий Пермской губернии на 1 января 1915 года. -Пермь, 1915.
3 Краснопёрое Е. И. Сельскохозяйственные нужды Пермского края. -Пермь, 1881. С. 201.
4 Першин П. Н. По хуторам Пермской губернии. - СПб., 1912.
О. Я. Голдобина
Романовские премии пермским крестьянам
Осенью 1913 г. впервые по всей Российской империи было произведено премирование образцовых крестьянских хозяйств. Премию могли получить мелкие крестьянские хозяйства имеющие главный доход от труда хозяина и членов его семьи. Высшие премии в 300 и 200 рублей получали те владельцы, которые имели образцовую постановку всего хозяйства или какие-либо улучшения в деле: осушение болот, орошение, укрепление песков и оврагов, лесоразведение в безлесных местностях и т. д. Премиями в 150, 100 и 50 рублей поощрялись владельцы, имеющие образцовую постановку отдельных отраслей хозяйства. При этом учитывалось ведение сельскохозяйственных записей или счетоводства. Премии в размере 100, 75 и 50 рублей выдавались и просто за ведение сельскохозяйственных записей и счетоводства. К премированию было представлено 1382 хозяйства со всей Российской империи. Из них 306 хозяйств были удостоены высших премий 1.
Среди получивших премии были и крестьяне Пермской губернии. Премией в 300 рублей награждены: М. С. Кубасов, крестьянин деревни Ближнекубасовой Мехонской волости Шадринского уезда, и Н. В. Фролов, крестьянин деревни Банной Криулинской волости Красноуфимского уезда. Премией в 200 рублей были награждены: И. Е. Ванюков, крестьянин хутора Крестовоздвиженского Еловской волости Осинского уезда, и Г. В. Уланов, крестьянин Ососкова выселка Куяровской волости Камышловского уезда.
Для подробного рассмотрения взят хутор Крестовоздвиженский Ивана Егоровича Ванюкова.
К идее единого хуторского хозяйства И. Е. Ванюков пришел самостоятельно, изучая литературу по улучшенным приемам ведения хозяйства. В 1910 г. Ванюков испросил у членов товарищества вместо раздельных земельных полос выделить ему землю в одном участке. Ему указали на одну из самых истощенных и засоренных земель, и он согласился. Уже в том же году крестьянину был отведен участок в 26 десятин. В 1911 г. он получил документы об укреплении земли в личную собственность и переселился на хутор.
В описании хозяйства Ванюкова читаем, что семья его состояла из 13 человек: хозяин - 38 лет, жена - тех же лет, пятеро сыновей - от 2 до 15 лет, пятеро дочерей - от 4 месяцев до 18 лет и отец - 80 лет. Все члены семьи, за исключением отца хозяина и детей моложе 10 лет, были грамотными. Никто из членов семейства посторонними заработками не занимался. Все проживали в усадьбе, принимая посильное для каждого участие во всех работах по хозяйству.
Земли на участке делились по угодьям следующим образом: 20 десятин приходилось на пашню, из которой к 1913 г. рожь занимала 4,2 десятины, овес - 3,2, пшеница - 1 десятину и т. д. Под лесом находилось 2 десятины участка, под покосом - 3,5, под усадьбой - 0,17, под огородом - 0,04, под неудобной землей - 0,28 десятины. Почва на участке по своему составу была суглинистой.
Усадьба была богата сельскохозяйственными постройками, многие из которых являлись улучшенными, специализированными под отдельные виды сельскохозяйственной деятельности. Ванюков имел: двухкомнатный деревянный дом, крытый тесом, кирпичные - коровник и кладовую, деревянные -амбар, избу-молочную, молотильный сарай, двор для прогулки скота, баню, хлев для овец - обшей стоимостью 1040 рублей.
Структура крестьянских хуторских хозяйств в основном являлась многоотраслевой. Ванюков развивал: полеводство, скотоводство, животноводство и пчеловодство.
Для ведения полеводства он имел крупные сельскохозяйственные машины на сумму 208 рублей и пользовался прокатом машин со станции, устроенной при Осинской землеустроительной комиссии. В 1912 г. ввел девятипольный севооборот и отдельный кормовой клин. В течение трех лет, благодаря правильным приемам обработки, земля улучшилась и стала давать сравнительно высокие урожаи. Урожай 1913 г. в хозяйстве Ванюкова составил: рожь - 85 пудов с десятины (или 14 ц/га), овес - 80 (13,1 ц/га), пшеница - 72 (11,8 и/га). Картофель и корнеплоды соседние крестьяне вообще не выращивали. Ванюков же получил обильный урожай: картофель -1104 пуда с десятины (180,8 ц/га), турнепс - 2136 (349,9 ц/га), кормовая свекла - 2208 (361,7 ц/га).
Приведя полеводство в порядок, И. Е. Ванюков приступил к улучшению скотоводства. Для выгодного использования кормов он планировал постепенно зерновое направление хозяйства изменить на скотоводческое. В 1913 г. в его хозяйстве было: две рабочие лошади, три дойные коровы, один теленок, четыре овцы, две свиньи, один боров и тридцать кур - обшей стоимостью 423 рубля. В том же году был выстроен огнестойкий скотный двор, приспособленный для правильного содержания молочного скота: здесь были устроены большие окна, вытяжная труба системы Муира, кормовой стол. Впоследствии избу-молочную планировалось переделать в маслодельню- В стадии становления находилось также и пчеловодство. В 1913 г. И. Е. Ванюков завел четыре семьи пчел.
Доходность полеводческих культур составила 698 руб. 77 коп. Расход в бюджете составил 46,5% валовых доходов. Структура расходов выглядела следующим образом: на покупку семян ушло 130 руб. 75 коп. (40,2%); на содержание рабочих лошадей и убыль их стоимости - 129 руб. 45 коп. (39,8%); на земельные налоги - 19 руб. 67 коп. (6%); на ремонт и прокат инвентаря - 35 руб. (10,8%); на мелкие расходы - 10 руб. (3,2%). Обшая сумма расходов - 324 руб. 87 коп. (100%). Чистый доход хозяйства Ванюкова в денежном выражении составил 373 руб. 90 коп. При этом прожиточный годовой доход был 55 руб. В целом, бюджетное обследование показало, что заработная плата одного дня в хозяйстве Ванюкова составляла 74 копейки.
Общая картина премированных пермских хуторов выглядела следующим образом. Данные крестьянские хозяйства были образованы в виде хуторов в 1910-1912 гг. Крестьяне, получившие премии, были в возрасте от 31 года до 46 лет; имели психологически сходные черты: это были люди трудолюбивые, энергичные, трезвые, инициативные, любознательные, нередко имеющие творческую, изобретательскую жилку. Абсолютно все были грамотными: читали литературу по улучшению сельского хозяйства, ведению сельскохозяйственных записей, были знакомы с сельскохозяйственным счетоводством. Хуторские владения, как правило, устраивались в местах, связанных удобным сообщением с крупными населенными пунктами: заводом, селом, уездным городом, а также с пристанью, железнодорожной станцией. Это делало удобным сбыт продуктов. Количество земли, укрепленной в личную собственность среди пермских премированных крестьян, было различно: от 12 до 45 десятин.