Из Михайло-Архангельского монастыря в Великом Устюге происходит датируемая концом XV века икона, размером 56,2 х 41,7 сантиметра, с изображением святителя Николая, с Деисусом и избранными святыми, ныне принадлежащая Великоустюгскому государственному историко-архитектурному и художественному музею-заповеднику (инв. № ИК 8649). Икона раскрыта в Вологодской специализированной научно-реставрационной производственной мастерской А. А. Рыбаковым в 1975 году, после чего она стала известной в литературе1. Но при этом произведение, подобно иным, относящимся к той же эпохе, не привлекло более пристального внимания исследователей, хотя здесь на полях оказалось одно из самых ранних изображений Прокопия Устюжского. Судя по надписи на поземе в среднике, икона подверглась поновлению в марте 1822 года «на Устюге Великом», что косвенно свидетельствует о ее нахождении на виду-Общая иконографическая схема предполагает существование более раннего образца, представлявшего чтимый список образа Николы Зарайского в подобном обрамлении, с изображениями Деисуса и пятнадцати полуфигур избранных святых, состав которых в целом служит отражением их почитания в народной среде новгородских провинций Русского Севера. Этот состав мог отчасти варьироваться, увеличиваться или уменьшаться, но его основа оставалась неизменной, по крайней мере до определенного времени. Следовательно, можно говорить о существовании традиции, истоки которой скорее предполагаются, чем прослеживаются реально. По этой причине великоустюгскую икону трудно поместить безоговорочно в определенный круг произведений, представляющих продукцию конкретной иконописной мастерской. Включение в ряд изображенных святых Прокопия Устюжского весьма примечательно, но в то же время оно способно не только служить указанием на выполнение иконы в Великом Устюге, но и свидетельствовать о распространении почитания в пределах региона. Однако историческая связь произведения с Великим Устюгом не подлежит сомнению.
Св.
Никола Зарайский с Деисусом и избранными
святыми. Около 1500 г.
Великий Устюг. Историко-архитектурный и
художественный музей-заповедник
Материальные признаки данной иконы вполне соответствуют ее вероятному выполнению около 1500 года: сосновая доска с ковчегом первоначально имела одну шпонку с тыльной стороны посредине, и лишь позже врезаны еще две встречные, вверху и внизу. Красочный слой оказался потерт, с обширной утратой части киноварного фона средника и участков левкаса вдоль нижнего края, имеющих вставки, одна из которых приходится на часть полуфигуры святой Екатерины. Но в целом сохранность живописи вполне удовлетворительная, и осуществивший ее реставрацию А. А. Рыбаков имел основания охарактеризовать произведение следующим образом: «Никола в среднике изображен в белой крещатой фелони и в белом же подризнике на киноварном фоне. Средник выделен черной каймой с крупными белыми «жемчугами». По сторонам средника на светлом фоне написаны Деисус из пяти фигур со Спасом Нерукотворным и пятнадцать полуфигур избранных святых, в их числе Прокопий Устюжский. Икона примечательна как пример органичного слияния в творчестве местных мастеров ростовской художественной традиции, на основе которой сформировался иконографический тип Деисуса со Спасом Нерукотворным, особенно характерный для живописи Сухонско-Двинского бассейна, с отзвуками активного влияния искусства новгородских северных земель, где регистры избранных святых и красные фоны были привычным явлением. Живопись иконы отличается светлым колоритом и прозрачностью красочного слоя»2. К сказанному можно добавить, что в манере иконописца есть черты, сближающие ее с книжной миниатюрой, а именно: отмеченная прозрачность красочного слоя и тонкая графическая контурная линия, почти всецело заменяющая объемную моделировку.
Несколько расширяя приведенную выразительную суммарную характеристику иконы, следует остановить внимание на некоторых ее деталях, и прежде всего на изображении средника. В русской иконографической традиции оно известно как образ Николы Заразского (или Зарайского), почитание которого на Руси, по данным литературного источника, прослеживается с 1225 года3. В произведениях иконописи это изображение в рост святого Николы с разведенными в стороны руками (благословляющей — правой и держащей закрытое Евангелие — левой) представлено с первой половины XIV века, в частности в новгородских4. Рязанские иконы с этим сюжетом относятся к более позднему времени и отличаются более развитой иконографией5. Вопрос места начала почитания Николы Заразского теперь решается в пользу связи с интересом к корсунским святыням в последнюю четверть XV века, проявившимся в Новгороде6. Однако иконография использована при этом более древняя, к тому времени получившая распространение в русских землях и соответственно имевшая различные варианты, указывавшие на локальные традиции. С учетом сказанного важно подчеркнуть сходство общего характера представленной на описываемой иконе фигуры святого Николы с изображениями ферапонтовских фресок Дионисия, выполненных в 1502 году7. Нельзя при этом не заметить аналогично, но с явными упрощениями трактованных формы головы, жестов рук, епископского облачения и его орнаментики. Но, пожалуй, на этом и заканчивается сходство, обусловленное воздействием элитарного художественного течения той же эпохи.
В то же самое время икона в Великом Устюге едва ли не более прочно связана с ранним образцом, хотя в ее живописи, на первый взгляд, нет ничего явно архаизирующего. Конечно, можно не придавать большого значения такой детали, как красные «источники» на подризнике, проходящие даже по его рукавам. Хотя в действительности это существенная особенность византийского архиерейского облачения, и для ее предметного воспроизведения необходимо было знать реалии, что, надо отметить, свойственно далеко не всем и более ранним иконописцам. В то же время отмеченную деталь наравне с аналогично переданной палицей неизменно отражают московские придворные иконописцы начала XVI века, в том числе знаменщики надгробных покровов, вышитых в мастерской великой княгини Соломонии Сабуровой. Излишне напоминать о том, что киноварный фон был особенно излюбленным в новгородской иконописи и что бисерное обрамление средника с крупными белыми «жемчугами» представляет далекий отзвук давно отмершей раннесредневековой традиции, кое-где задержавшейся до XIV века. При таких противоречивых сочетаниях отдельных элементов происхождение образца средника иконы, чаще всего воспроизводимого с особой тщательностью, вряд ли может быть определено однозначно.
Теперь надо сказать об изображениях, расположенных на полях иконы, составляющих обрамление ее средника. Вверху полуфигуры предстоящих в молении Спасу Нерукотворному: Богоматерь и Иоанн Предтеча, архангелы Михаил и Гавриил; по сторонам попарно: пророк Илья и Афанасий Александрийский, Дмитрий Солунский и Иоанн Милостивый, архидиакон Стефан и Власий, Прокопий Устюжский и Георгий; внизу: Козма и Дамиан, Параскева, Екатерина, Варвара, Флор и Лавр. Не исключено, что изображения по сторонам средника группируются скорее по вертикали, хотя в таком случае более логичным было бы размещение образа Георгия слева, рядом с Димитрием. Но надо отдать должное иконописцу за то, что он указанное распределение поясных изображений святых умело подчинил композиционному и цветовому ритму, свидетельствующему о тонком эстетическом вкусе. Объяснение внутренней логики в порядке расположения фигур в идеале должно быть соотнесено с иконографической схемой деисус-ной композиции, предполагающей последовательность архангелов, апостолов, святителей, пророков, мучеников, преподобных, святых жен. Здесь представлены не все названные категории святых, но лишь те, к которым принадлежат избранные в силу их особого почитания лица. Об этом следует говорить особо, при сравнительном анализе, с привлечением иных образцов.
Иконографическая типология обрамления икон довольно разнообразна. Ее развитие может быть прослежено начиная с двух византийских икон XII века с изображениями святого Николы и Распятия, сохранившихся в монастыре Святой Екатерины на Синае8. В обоих случаях центральное изображение обрамляет венок медальонов с погрудными образами святых; центральное место в верхней части в первом примере занимает изображение Христа, а во втором — Иоанна Предтечи, а количество и состав представленных святых весьма различны. В центре верхнего поля новгородских икон XIII века представлена Этимасия (Уготованный престол)9. Локализуемые Новгородом иконы XIV—XV веков обычно подобного обрамления не имеют. Появляется оно снова, уже в ином варианте, только на рубеже XV—XVI веков, в провинциальной новгородской иконописи, возможно, под воздействием палеологовских образцов10. Это воздействие, вероятнее всего, было опосредствовано продукцией московских мастерских, о чем позволяет говорить оформление ряда шитых пелен второй половины XV века 11.
Богоматерь
Неопалимая Купина со святыми. Пелена.
Вторая половина XV века.
Из Кирилло-Белозерского монастыря.
Санкт-Петербург, Государственный Русский
музей
На двух из них в центре верхнего поля медальон со Спасом Нерукотворным, которому в одном случае предстоят архангелы, апостолы, святители, преподобные, а в другом — Богоматерь и Иоанн Предтеча, архангелы и святители. Таким образом, зарождение схемы обрамления описываемой великоустюгской иконы оказывается недавним и связанным со столичной художественной средой.
Как можно видеть из известных примеров, в традиционную иконографическую композицию Этимасии с фигурами архангелов было внесено изменение: в центре появилось изображение Спаса Нерукотворного, позже перенесенное и в деисусную схему. Этот ее вариант, надо отметить, известен в московском искусстве и ранее, о чем свидетельствует знаменитый шитый воздух 1389 года великой княгини Марьи Семеновны12 «Спас на убрусе» с предстоящими в молении Богоматерью, Иоанном Предтечей, архангелами и четырьмя русскими митрополитами здесь составляет основной сюжетный мотив, дополненный снизу восемью поясными прямоличными фигурами святых и окруженный широкой каймой с изображениями ангелов и евангелистов. Реплики подобной деисусной композиции со Спасом Нерукотворным могут быть указаны в известной по прориси иконе XV века из Вытегорского погоста13 и в иконе второй половины XVI века, находящейся в Нижнем Новгороде14. Что касается изображения Спаса Нерукотворного с поклоняющимися двумя архангелами, то оно уже представлено в композиции новгородского Лобковского Пролога 1262 года15. Таков общий перечень конкретных исторических фактов, которыми располагает современный исследователь. Судя по шитью воздуха 1389 года, на формирование такой вариативной деисусной композиции мог оказать определенное воздействие чтимый образ Спаса Нерукотворного, привезенный в 1360 году святым митрополитом Алексием из Константинополя.
* * *
Все обстояло бы значительно проще, если бы икона с изображением святого Николы, находящаяся в Великом Устюге, не имела иконографических аналогов скорее типологического характера, различающихся порой даже сюжетом средника и, как правило, разнообразием состава святых, представленных на полях. Далеко не во всех случаях встречается и деисусная композиция с образом Спаса Нерукотворного. В то же время оказывается очевидным, что обнаруженные в различных местах произведения должны по крайней мере принадлежать единому художественному течению, представленному продукцией различных мастерских и индивидуальными манерами принадлежавших явно не к одному поколению мастеров. Стоит хотя бы соотнести в этом плане конкретные примеры.
Одной из первых оказалась введена в научный оборот икона святого Николы Зарайского с Деисусом и избранными святыми на полях, размером 90,0x68,0 сантиметра, из собрания А. И. Анисимова, ныне принадлежащая Государственной Третьяковской галерее в Москве (инв. № 15005)16. Сначала произведение было определено как новгородское, позже — как северных писем, возможно вологодское, выполненное в конце XIV века. Фигура стоящего в рост святителя, облаченного в белый с красным подризник, золотистые с жемчугом епитрахиль и палицу, белую с образующими кресты черными квадратами фелонь, с омофором, представлена на синем фоне в красно-голубом обрамлении. На полях — на желтом фоне, вверху — пятифигурный поясной Деисус; ниже слева — апостол Петр, Иоанн Златоуст и пророк Илья, а справа — апостол Павел, Василий Великий и Григорий Богослов; внизу — Георгий, архидиакон Стефан, Варвара, Анастасия, Параскева и Феодора. При всей архаизирующей манере исполнения икона вряд ли может быть датирована ранее первой половины XVI века, судя по развитой иконографии представленных здесь святых. В том же собрании Государственной Третьяковской галереи находится происходящая из собрания А. В. Морозова икона с полуфигурным изображением святого Николы, с Деисусом и избранными святыми на полях, размером 38,0x29,0 сантиметра, датируемая XV веком17. Средник краснофонный, семифигурный Деисус со Спасом Нерукотворным; на боковых и нижнем полях — святые — пророк Илья, Василий Великий, Афанасий, Власий, Димитрий Солунский, Георгий, Козма и Дамиан, Прокопий, Варлаам Хутынский, Параскева, Екатерина и Варвара. Иконная доска сосновая, с двойным ковчегом, без шпонок (инв. № 14568).
Там же, в галерее, еще оказалась происходящая из церкви Святого Леонтия на Заровье в Ростове Великом икона святого Николы, с Деисусом и избранными святыми на полях (инв. № Др 50), ныне датируемая концом XV — началом XVI века18. Поля иконы опилены со всех сторон, и поэтому ее размеры (74,0x54,0) несколько меньше первоначальных. Живопись потерта, с утратами и тонировками. В среднике — краснофонное оплечное изображение святого Николы с золотым нимбом. На полях вверху — поясной пятифигурный Деисус с образом Спаса Нерукотворного, в киноварном обрамлении; по сторонам попарно — апостолы Петр и Павел, Василий Великий и Григорий Богослов, Димитрий Солунский и Георгий; внизу — Параскева, Екатерина, Юлиан, Евстафий и неизвестная мученица (под записью). К иконографическим особенностям Деисуса наряду с включением «Спаса на убрусе» относится также размещение справа от него Иоанна Предтечи, в отличие от общепринятой схемы.
Из Ростова происходит еще одна икона, ранее находившаяся в церкви Козмы и Дамиана, ныне принадлежащая Государственному музею-заповеднику «Ростовский кремль» (инв. № И 932), с изображением святого Николы, с Деисусом и избранными святыми на полях, размером 50,0x37,3 сантиметра, датируемая первой половиной XVI века19. В ее среднике на синем фоне представлено поясное изображение святителя в темно-вишневой фелони и белом омофоре с большими синими крестами, с широким золотым нимбом. Пятифигурный Деисус со Спасом Нерукотворным; там же на полях, по сторонам средника, попарно — полуфигуры Власия и Григория Богослова, апостолов Петра и Павла, святых Козмы и Дамиана; внизу — архидиакон Стефан, Параскева, Екатерина, Варвара и мученик Мина. Изображения на полях выполнены в обобщенной манере, отчасти переходящей в схематизацию, нимбы с двойным контуром, сопроводительные надписи с элементами скорописи.
Первой половиной XVI века принято датировать икону святого Николы, с Деисусом и избранными святыми на полях, размером 88,5x62,5 сантиметра из Варваринской часовни в деревне Есино Медвежьегорского района в Карелии, ныне принадлежащую Государственному Русскому музею в Санкт-Петербурге (Инв. № 2911)20.
Св.
Никола с Деисусом и избранными святыми.
Первая половина XVI века.
Из Варваринской часовни в дер. Есино.
Санкт-Петербург. Государственный Русский
музей
В среднике — краснофонное оглавное изображение святителя, с сохранившимся басменным венцом. На полях вверху — поясной пятифигурный Деисус со Спасом Нерукотворным; по сторонам средника попарно: апостолы Петр и Павел, пророк Илья и Афанасий, Георгий и Димитрий Солунский; внизу: Параскева (Пятница), Козма, Никита, Дамиан и Варвара. Полуфигуры на полях расцвечены бледными красками, с прорисовкой деталей тонкой графической линией, которой обозначены и нимбы, а также выполненные киноварью полууставом сопроводительные надписи с народной формой канонических имен.
Государственному Владимиро-Суздальскому историко-архитек-турному и художественному музею-заповеднику принадлежит датируемая концом XV века икона святого Николы с Деисусом и избранными святыми на полях размером 60,0x46,0 сантиметра (инв. № В-411)21.
Св.
Никола с Деисусом и избранными святыми.
Конец XV века. Суздаль,
Государственный Владимиро-Суздальский
историко-архитектурный и художественный
музей-заповедник
В среднике — на ярком киноварном фоне оплечный образ святителя с золотым нимбом, имеющим широкий вишневого цвета контур с «жемчугом». На полях вверху — трехфигурный Деисус с изображениями на светлом фоне, разделенными прямоугольными орнаментальными вставками с геометрическим мотивом сетки с растительными завитками по синей подкладке; по сторонам средника — на синем фоне полуфигуры архангела Михаила и пророка Ильи, Афанасия и Димитрия Солунского; внизу — Мина, Никита и Параскева, разделенные аналогичными отмеченными вверху орнаментальными вставками, из которых левая заполнена изображением Георгия-змееборца. Подобная по своему характеру икона святого Николы с Деисусом и святыми есть и в музейном собрании в Угличе (инв. № 2630), происходит она из церкви в Иерусалимской слободе.
Следует учесть также две иконы XVI века, принадлежащие ныне Архангельскому музею изобразительных искусств. Одна из них, размером 48,7x38,0 сантиметра, с оплечным изображением святого Николы, с пятифигурным Деисусом и избранными святыми на полях (инв. № 839-држ)22. По сторонам средника — полуфигуры апостолов Петра и Павла, Димитрия Солунского и Георгия; внизу — Никита, архидиакон Стефан, Власий, Екатерина, Варвара и Параскева. Вторая икона, размером 87,0x67,2 сантиметра, из Никольской церкви деревни Якимовской в Юрьев-Наволоке Красноборского района Архангельской области, более оригинальна по своей иконографии (инв. № 1884-држ)23. В среднике - святой Никола Зарайский, над ним — семифигурный Деисус в рост с припадающими к ногам стоящего Христа Варлаамом Хутынским и Прокопием Устюжским; по сторонам расположены парные изображения в два яруса Власия и пророка Ильи, Флора и Лавра, Параскевы и Екатерины, Варвары и Анастасии. В стилистическом отношении произведение не столь оригинально и, конечно, находит аналогии в северной иконописи.
В намеченный типологический ряд должны быть включены и некоторые иконы Богоматери в подобных обрамлениях. Едва ли не самой известной среди них является датируемая первой половиной XVI века, размером 69,8x48,2 сантиметра, с изображением Богоматери Умиление с избранными святыми, происходящая из церкви Флора и Лавра села Хотеново Каргопольского района, теперь в Государственном Русском музее (инв. № ДРЖ-2783)24.
Богоматерь
Умиление со Спасом Нерукотворным и
избранными святыми.
Первая половина XVI в.
Из церкви Флора и Лавра в с. Хотеново на реке
Свидь.
Санкт-Петербург, Государственный Русский
музей
По стилю и обрамлению средника произведение отчасти напоминает уже упомянутую икону святого Николы, хранящуюся в Суздале. Вокруг центрального изображения обрамление как бы составлено из отдельных образков с полуфигурами различных святых, представленных на светло-охряном и темно-синем фонах. Вверху — лик Спаса Нерукотворного между огненнозрачными серафимами и молитвенно предстоящими архангелом Михаилом и Иоанном Предтечей; по сторонам изображены пророк Илья и Климент, Никола и Иоанн Милостивый, Варлаам Хутынский и Мина; внизу — Параскева, Анастасия, Никита, Екатерина и Варвара. Считая данное произведение ярким образцом северных писем, исследователи обычно подчеркивали сочетание его ростовско-новгородских компонентов.
Более кратко можно упомянуть об иконах, имеющих уже неоднократно зафиксированный выше тип обрамления. Икона Введения во храм, датируемая концом XV — первой половиной XVI века размером 78,5x53,4 сантиметра из Троицкой церкви села Ненокса, хранящаяся в Архангельске (инв. № 1626-држ), имеет вверху пятифигурную деисусную композицию со Спасом Нерукотворным и расположенные по сторонам средника поясные изображения апостолов Петра и Павла, Николы и Василия Великого, архидиакона Стефана и Федора Тирона; внизу — Чудо Георгия о змие, святые Борис и Глеб, Параскева25. Там же находится икона Богоматери Ярославской, с расположенными на полях изображениями Спаса Нерукотворного и избранных святых26, датируемая XVI веком, происходящая из Никольской церкви того же села Ненокса (инв. № 1296-држ); размер иконы 64,5x51,5 сантиметра. Представленные в верхних углах Никола и Иоанн Предтеча и изображенные ниже архангелы Михаил и Гавриил — в моленной позе, тогда как размещенные в нижней части иконного обрамления Иоанн Златоуст и Иоанн Богослов и внизу — Параскева, Варвара и Димитрий Солунский показаны прямолично. Иным по своей типологии и по составу избранных святых оказывается обрамление иконы из Христорождественского собора в Каргополе с изображением Положения ризы Богоматери во Влахерне. Икона отнесена к новгородской школе середины XVI века, размер ее 46,0x38,0 сантиметра, ныне принадлежит Вологодскому государственному историко-архитектурному и художественному музею-заповеднику (инв. № 7804)27. Средник этого произведения показателен в плане сохранения композиции очень раннего, византийского в своей основе иконографического образца28. В верхней части полей — поясной семифигурный Деисус; по сторонам средника: Петр Митрополит и пророк Илья, Никола и Власий, Георгий и Димитрий Солунский, Зосима и Савватий Соловецкие; внизу - Параскева, Екатерина, Мина, Климент, Козма и Дамиан, Варвара. Перечень, как можно видеть, включает также русских святых, имевших общецерковное почитание.
И наконец, необходимо учесть еще одну небольшую группу икон, отчасти соотносимых с рассматриваемыми. Это, прежде всего, икона Богоматери Иерусалимской конца XV века, размером 101,5x75,5 сантиметра из церкви Святого Василия в Угличе, принадлежащая Ярославскому художественному музею (инв. № И-263)29. В верхней части полей — полуфигуры Иоанна Предтечи и обращенных к нему в молении архангелов Михаила и Гавриила, апостолов Петра и Павла; по сторонам средника — прямоличные поясные изображения Николы и Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, Петра Митрополита и Леонтия Ростовского; внизу из существовавших пяти частично сохранились лишь крайние образы Федора Стратилата и Никиты. Относимая к новгородской провинциальной продукции, датируемая примерно 1565 годом, икона Богоматери Одигитрии Смоленской с избранными святыми (размер иконы 76,5x52,7), ныне находящаяся в Государственном Русском музее (инв. № ДРЖ-224), точно так же имеет в верхней части полей центральное изображение Иоанна Предтечи, по сторонам которого прямолично представлены архангелы, апостолы Петр и Павел, Никола и Афанасий; ниже — пророк Илья и Василий Великий, Петр и Алексий Московские, Леонтий Ростовский и Сергий Радонежский; внизу — Георгий и Димитрий Солунский, архидиакон Стефан, Никита, Козма и Дамиан, Анастасия и Параскева, а среди них (между Стефаном и Никитой) и новгородский юродивый Никола Кочанов30.
Богоматерь
Одигитрия с избранными святыми. Около 1565
года.
Санкт-Петербург, Государственный Русский
музей
Датируемая XVI веком икона Богоматери Шуйской (краснофонная) в Муромском историко-художественном и мемориальном музее имеет вверху ряд избранных святых, где в центре Иоанн Предтеча, а рядом с ним фронтально представлены пророк Илья и архангел Михаил, апостолы Петр и Павел, а ниже — Никола и архидиакон Стефан, Параскева и Варвара31.
Сопоставляя упомянутые здесь иконы, написанные в течение менее чем столетнего периода, нельзя усомниться в том, что все они обязаны общей иконографической типологии, разработка которой относится к концу XV века, когда создана уже описанная композиция иконы святого Николы Зарайского, связанная с Великим Устюгом. Ее обрамление отличается простотой и ясностью в подборе включенных в него святых, преимущественно особо почитаемых в новгородских пределах и на Русском Севере, а также Прокопия Устюжского. Включение образа Спаса Нерукотворного в схему Деисуса встречается довольно часто, но в то же самое время в иных аналогичных случаях иконописцы сохраняют ее традиционный вариант. Следовательно, отмеченное нововведение было лишь популярным и вполне допустимым (поскольку это «богозданная икона», подлинный лик Сына Божия, ставшего Человеком), но никак не преобладающим в русской церковной иконографии в целом. Новгородское происхождение иконографии рассматриваемого типа иконного обрамления находит подтверждение в отборе представленных святых, где чаще всего встречаются Параскева, Варвара, Екатерина, пророк Илья, Георгий и Димитрий, Козма и Дамиан, архидиакон Стефан. Однако отмеченное обстоятельство вовсе не свидетельствует о непосредственной связи самих рассматриваемых здесь икон с Новгородом: они значительно ближе к «фольклорным» художественным направлениям, нашедшим свое выражение в северных письмах и характеризующих низовые течения.
Описываемые иконы невелики по своим размерам: самая крупная по формату (101,5x75,5 сантиметра) — угличского происхождения, а самая малая (38,0x29,0) — из собрания А. В. Морозова, отнесена к продукции северных мастеров. Не исключено, что некоторые из этих икон, заказанные частными лицами, включают в число изображенных святых небесных покровителей членов их семей. Отсюда включение редких персоналий (Феодора, Юлиан, Евстафий). Показательно и включение русских святых, почти всегда косвенно свидетельствующее о связи с определенным регионом.
* * *
В связи с одной из упомянутых здесь икон, происходящей из деревни Есино, было замечено, что «подобные иконы изготовлялись на Севере в изобилии, с некоторыми вариациями в подборе святых и типе изображения Николы»32. В этом не приходится сомневаться, но в то же время при существующем состоянии изучения материала все еще остается довольствоваться изданными образцами, в целом немногочисленными. Однако и они дают возможность увидеть культурно-исторический фон. Известные «выводы» населения Новгорода, предпринятые великим князем после присоединения к Москве и конфискации церковной казны, неизбежно привели к упадку иконописания, который еще больше усиливала появившаяся иконоборческая ересь. Ушедшие художники оседали в Москве, Обонежье, Белозерье, «по глубинным весям Новгородской земли»33. Это способствовало становлению и развитию местных иконописных мастерских, ориентированных на продолжение новгородских традиций, с учетом эстетических запросов заказчиков. У последних, по-видимому, особый интерес вызывали иконы с изображениями Богоматери, Николы и избранных святых34. Все это было довольно далеко от того элитарного направления, которое на рубеже XV —XVI веков в Новгороде заявило о себе появлением двусторонних таблеток Софийского собора, уже несущих следы воздействия искусства Москвы35. Проблема взаимодействия новгородской и московской художественных традиций указанного периода на материале произведений иконописи в целом не могла оставить равнодушными к ней исследователей, особенно после введения в научный обиход ранее неизвестных ее образцов36. Но речь шла, главным образом, о выдающихся памятниках, обнаруживающих поиски новой идейной выразительности, которая сочеталась с утонченностью композиционного, ритмического и цветового решения, о распространении повествовательных сюжетов. В XV веке новгородское иконописание служит образцом для северных мастеров, но широкий процесс его фольклоризации неизбежно приводит к разностильности, к стилистической пестроте, в сущности, неизбежным в провинциальных условиях37. В XVI веке сказывается усиление московского влияния во всех сферах духовной жизни Русского Севера, и это, может быть, наиболее заметно в характере икон, в том числе имеющих примечательное обрамление средника, с Деисусом и избранными святыми, уже проиллюстрированное выше рядом примеров. Новгородская основа композиции оказывается достаточно крепкой, чтобы быть легко размытой, но ее адаптация все заметнее усиливается, и в конечном итоге к середине XVI века, в сущности, остается схема уже с иным наполнением, содержащим живой отклик на возросшее почитание русских святых, которые были связаны с Москвой. Весьма характерно, что это отражается, главным образом, в иконографической программе икон, вышедших преимущественно из рук квалифицированных мастеров, а не из северной глуши.
Великоустюгская икона представляется не только одной из самых ранних в этой группе, но и, пожалуй, самой строгой по композиции и выразительным средствам. По стилю и по манере письма она может быть сближена с Минеей на январь, северного происхождения первой половины XVI века, из собрания Н. И. Рещникова (Санкт-Петербург, Государственный Русский музей, инв. № ДРЖ-2941)38. Ряд этих икон тяготеет к искусству Новгорода, и не исключено, что они были популярными преимущественно в среде новгородских переселенцев, с которыми связана их миграция на Север и в Поволжье, где часть из таких произведений могла быть и выполнена. Все это произошло на протяжении жизни двух-трех поколений. Позже такие иконы не встречаются. Современному исследователю приходится быть осторожным в объяснении причин, вызвавших замену обычного изображения Христа в деисусной композиции на полях ряда указанных икон образом Спаса Нерукотворного. Для Новгорода конца XV века, казалось бы, основная причина заключается в борьбе с ересью жидовствующих, отрицавшей иконопочитание. Но было ли это изображение для них аргументом? И, кроме того, как показывает пример воздуха 1389 года, подобные прецеденты известны и в более ранней иконографии, причем в силу иных причин.
Остается сказать об изображении блаженного Прокопия Устюжского, скончавшегося в 1303 году, начало развития иконографии которого относится к 1458 году39, поскольку это наиболее ранний его образ. Однако обобщенная манера письма позволяет лишь говорить в данном случае о типологическом соответствии лучшему из известных на сегодняшний день изображений, тоже великоустюгского происхождения, датируемому первой половиной XVI века. Святой здесь, как и в традиционной его иконографии в целом, представлен с тремя кочергами в левой руке — атрибутами своего юродства.
Св.
Прокопий Устюжский. Первая половина XVI века.
Из Великого Устюга.
Москва, Государственная Третьяковская
галерея
Икона святого Николы Зарайского из Великого Устюга, как можно убедиться, кроме того, что сама является интересным образцом малоизученного художественного направления, еще дает ключ к поискам культурного наследия новгородских переселенцев, осевших на Севере и среднерусских землях. При отсутствии документальных источников свидетельства могут дать лишь сами произведения, нередко коллекционного происхождения, большей частью уже утратившие историческую связь с теми регионами, где они были созданы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Живопись Вологодских земель XIV—XVIII веков. Каталог выставки. М., 1976. № 7; Искусство земли Вологодской XIII —XX веков. Каталог выставки. М., 1990. № 7; Рыбаков А. Вологодская икона. Центры художественной культуры земли Вологодской XIII—XVIII веков. М., 1995. № 233; Художественное наследие Дионисия. Иконы, книжные миниатюры, шитье, мелкая пластика, первопечатные книги конца XV — середины XVI века. Каталог выставки. М., 2002. № 3.
2Рыбаков А. Вологодская икона... С. 345.
3Комарович В. Л. К литературной истории повести о Николе Зарайском // Труды Отдела древнерусской литературы. Т. V. М.; Л., 1947. С. 57 —72; Л и х а-ч е в Д. С. Повести о Николе Заразском (тексты) // Там же. Т. VII. М.; Л., 1949. С. 257-406.
4. Лихачева Л. Д. Икона «Никола в житии» из погоста Озерово // Сообщения Государственного Русского музея. Вып. X. М., 1974. С. 91 — 96; Смирнова Э, С. Живопись Великого Новгорода. Середина XIII — начало XV века. М., 1976. С. 195-197, 199-203 (№ И, 13).
5 Искусство Рязанских земель. Альбом-каталог. М., 1993. С. 18— 19 (№ 2 — 4); Сахаров а О. М. Рязанские житийные иконы Николы Зарайского XIV—XVI вв. // Труды Рязанского государственного историко-архитектурного музея-заповедника: Сб. статей. Рязань, 1998. С. 161-169.
6 П о п п э А. К начальной истории культа св. Николы Заразского // Essays in Honor of A. A. Zimin. Columbus, 1983. S. 294-297.
7. Данилова И. Е. Фрески Ферапонтова монастыря. М., 1970. Табл. 100 — 124.
8. Иконы на Балканах. София; Белград. С. XII, LXXX-LXXXI. Табл. 16, 21. 9Смирнова Э. С. Живопись Великого Новгорода... № 1, 3, 5.
10 Sotiriou G. et М. Icones du Mont Sinai. Т. I. Athenes, 1956/ Fig. 170; Византия. Балканы. Русь. Иконы конца XIII — первой половины XV века. Каталог выставки. М., 1991. № 33, 40, 55; Поствизантийская живопись. Иконы XV —XVIII веков из собраний Москвы, Сергиева Посада, Твери и Рязани. Каталог выставки. Афины, 1995. № 21.
11. М а я с о в а Н. А. Древнерусское шитье. М., 1971. Табл. 14, 15, 26.
12 Там же. Табл. 5.
13.Лазарев В. Н. Русская средневековая живопись. Статьи и исследования. М., 1970. С. 139.
14 М н е в а Н. Древнерусская живопись Нижнего Новгорода // Государственная Третьяковская галерея. Материалы и исследования. Вып. II. М., 1958.
С. 35.
15. В з д о р н о в Г. И. Лобковский Пролог и другие памятники письменности и живописи Великого Новгорода // Древнерусское искусство. Художественная культура домонгольской Руси. М., 1972. С. 263, 265-267.
16 Муратов П. Русская живопись до середины 17-го века // История русского искусства. Т. VI. М., 1914. С. 204. Илл. С. 202, 203; Антонова В. И., М н е в а Н. Е. Государственная Третьяковская галерея. Каталог древнерусской живописи XI - начала XVIII вв. Т. 1. М., 1963. С. 358 (№ 303).
17 Там же. С. 367 (№ 318); Искусство земли Вологодской XIII-XX веков... № 6. 18. Художественное наследие Дионисия... С. 105—107 (№ 70).
19 П у ц к о В. Г. Заметки о ростовской иконописи второй половины XV века // Byzantinoslavica. T. XXXIV. Prague, 1973. С. 206-207. Рис. 13.
20. Смирнова Э. С. Живопись Обонежья XIV-XVI веков. М., 1967. С. 77. Рис. 35 — 37. Воспр. в цвете: Алпатов М. В. Древнерусская иконопись. М. 1984. Табл. 147.
21 Ростово-суздальская школа живописи. Каталог выставки. М., 1967. № 86. Воспр. в цвете: Ростово-суздальская живопись XII — XVI веков / Сост. Розанова Н. В. М., 1970. Табл. 58.
22 Северные письма. Собрание Архангельского музея изобразительных искусств. Каталог / Сост. Вешнякова О. Н., Кольцова Т. М. Архангельск, 1999. № 19.
23 Там же. № 59.
24 Л а з а р е в В. Н. Искусство Новгорода. М.; Л., 1947. С. 126. Табл. 126а; Реформатская М. А. Северные письма. М., 1968. С. 37. Илл. 13; Дурасов Г. Каргополь. Художественные сокровища. М., 1984. С. 66 — 67; «Пречистому образу Твоему поклоняемся...». Образ Богоматери в произведениях из собрания Русского музея. СПб., 1995. С. 172-173 (№ 99).
25 Северные письма... № 8.
26 Там же. № 20.
27 Живопись Вологодских земель XIV—XVIII веков... № 52; П у ц к о В. Г. Каргопольская икона Богоматери. (О генезисе иконографии Покрова) // Чтения по исследованию и реставрации памятников художественной культуры Северной Руси, посвященные памяти художника-реставратора Н. В. Перцева. 1902-1981. Архангельск, 1992. С. 77-88.
28 Подробнее см.: П у ц к о В. Г. «Богородица Десятинная» и ранняя иконография Покрова // Festschrift fur Fairy von Lilienfeld. Erlangen, 1982. S. 355-373.
29 Ярославская иконопись XIII —XVIII веков. Каталог выставки / Сост. Болотцева И. М., 1981. № 4.
30 1000-летие русской художественной культуры. Каталог выставки. М., 1988. С. 100, 349 (№ 122); «Пречистому образу Твоему поклоняемся....... С. 191 (№ 115).
31 Виноградова Л. П. К вопросу об иконографии Шуйско-Смоленской Богоматери // Известия Вологодского общества изучения Северного края. Вып. VIII. Вологда, 2000. С. 46 — 49. Здесь надо указать также на деисусную композицию с Николой в центре: Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей. (Реликты язычества в восточнославянском культе Николая Мирликийского.) М., 1982. С. 16. Илл. III, V.
32 С м и р н о в а Э. С. Живопись Обонежья... С. 77. Прим. 49.
33 Подробнее см.: Гордиенко Э. А. Новгород в XVI веке и его духовная жизнь. СПб., 2001. Гл. 1.
34 Примеры см.: Живопись древнего Новгорода и его земель XII-XVII столетий. Каталог выставки. Л., 1974.
35. Лазарев В. Н. Двусторонние таблетки из собора св. Софии в Новгороде. Страницы истории новгородской живописи. М., 1977.
36. Лаурина В. К. Об одной группе новгородских провинциальных царских врат // Древнерусское искусство. Художественная культура Новгорода. М., 1968. С. 145—178; Она же. Новгородская иконопись конца XV — начала XVI века и московское искусство // Древнерусское искусство. Художественная культура Москвы и прилежащих к ней княжеств. XIV—XVI вв. М., 1970. С. 386 — 436.
37 См.: П у ц к о В. Г. Икона в истории культуры Русского Севера // Исследования по истории книжной и традиционной народной культуры Севера. Сыктывкар, 1997. С. 175— 182; О н ж е. Северная русская икона: фольклорное истолкование византийского образа // Русская культура на рубеже веков: Русское поселение как социокультурный феномен. Вологда, 2002. С. 56 — 71; Он же.
Иконы Каргополья: фольклорные адаптации византийского художественного наследия // Христианство и Север. М., 2002. С. 73-78; Он же. Святые Русского Севера в иконографической традиции // Святые и святыни северорусских земель. Каргополь, 2002. С. 239 - 245.
38. 1000-летие русской художественной культуры... С. 107, 351 (№129).
39. Там же. С. 99, 349 (№121); Р и с к о V. Die Darstellungen der russischen
NARREN um Christi willen in der Ikonenmalerei // Hermenem. 1993. № 2. S. 83 -85.
См. также: Apxимандрит Макарий (Веретенников). Русская святость в истории, иконе и словесности. Очерки русской агиологии. М., 1998. С. 81-82.