Трапезников был человеком занятым, часто уезжавшим в командировки, но не забывавшим напоминать дворянству о причитающемся гонораре. Между тем Вологодский окружной суд в 1911 году не удовлетворил иск Дворянского собрания, и оно понесло значительные издержки в пользу клуба. Московская судебная палата в 1913 году оставила приговор в силе. О таком результате адвокат несколько дней не решался сообщить в Вологду. "С горечью должен сознаться, - писал он губернскому предводителю дворянства А. Н. Неелову 28 октября 1913 года, - что Вашего лестного мнения обо мне, несмотря на все старание, не оправдал: палата приговор суда утвердила" [30].
Вологодское дворянство не пошло на сближение с клубом. По уставу 1910 года клуб изменил название, став общественным, но продолжал тем не менее считаться правопреемником Дворянского. Это не устраивало представителей сословия: по мнению губернского предводителя А. Н. Неелова, "клуб Дворянский не есть та куколка, которая может превратиться в бабочку и все-таки оставаться тем же существом, только видоизмененным". Между собранием и клубом так и не было найдено взаимопонимание [31].
Принципиальное неприятие Дворянским собранием каких-либо смежных с ним структур с различным сословным составом можно объяснить политическими мотивами. Активное противоборство с Дворянским клубом относится к периоду после подавления революционного и либерального движения в Вологодском крае 1905-1906 годов. Стремясь обелить себя перед правительством, губернское дворянство очень подозрительно относилось ко всему, претендующему на наименование "дворянское".
Поводов к этому было немало. Буквально шоком для местной администрации стал литературный вечер, подготовленный группой молодежи 2 сентября 1905 года в помещении Вологодского Дворянского собрания. Его организатором считался бывший студент Михаил Семенович Барсов. На вечере присутствовало до 200 человек, в том числе гласно поднадзорные. Для полиции это была полная неожиданность: ни цель вечера, ни программа чтений ей не были известны. Между тем собрание закончилось пением революционной "Марсельезы", в чем и были обнаружены признаки преступления [32]. Если к этому прибавить и нелояльную по отношению к правительству деятельность некоторых местных дворянских лидеров, то осторожная позиция А. Н. Неелова будет вполне понятной.
По аналогии с мужским в 1859 году в Вологде был учрежден Дамский клуб, членами которого могли стать дворянки, а также жены и дочери купцов. Мужья и отцы членов клуба могли присутствовать в нем только на правах гостей. Правила Дамского клуба в целом совпадали с уставом мужского. Однако во избежание лишних расходов на одежду членам Дамского клуба предписывалось "появляться в нем в том, в чем они постоянно бывают дома". Как бальные принадлежности запрещались бархатные платья, короткие рукава и украшения в виде цветов. С виновниц нарушения этого правила взимался штраф в 10 рублей серебром, при повторении эта сумма удваивалась [33].
Анализируя дворянскую сословную организацию как систему, необходимо отметить следующие ее особенности. Состоявшая из нескольких основных элементов (губернского и уездных дворянских собраний, клубов и т. д.), она имела довольно слабую внутреннюю структуру. Во-первых, между элементами этой системы не было четко выраженной соподчиненности: по существовавшим законам губернское собрание не могло контролировать деятельность уездных собраний. Во-вторых, из-за имущественного ценза при выборе депутатов дворянские собрания не являлись выразителями интересов всего дворянства: его мелкопоместные и беспоместные представители почти не были представлены в этом сословном органе. В-третьих, взаимодействие между некоторыми элементами системы (например, Вологодским Дворянским депутатским собранием и Дворянским клубом) носило отрицательный характер, что объяснялось качественным видоизменением одного из элементов.
Некоторые из этих особенностей были характерны для всех корпоративных органов российского дворянства. Отсутствие в общероссийском масштабе дворянской сословной организации с четко выраженным соподчинением функций разного уровня ослабляло влияние этого сословия на общественно-политическую жизнь страны: самодержавие опиралось в основном на элиту дворянского общества, обходя своим вниманием основную часть сословия. Конечно, это не могло способствовать прочности государственной системы в целом. Тем не менее на губернском уровне дворянские организации много сделали для развития местной культуры.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Например, Корелин А. П. Российское дворянство и его сословная организация (1861-1904) // История СССР, 1971. № 5. С. 72-73.
2 ПСЗ II. Т. 6. Отд. 2. № 4989.
3 Там же.
4 РГИА. Ф. 1664. Oп. 1. Д. 126. Л. 235, 236 об.; Ф. 1151. 1896 г. Oп. XII. Д. 1-6, Л. 210-211, 305-306 об.
5 РГИА. Ф. 1284. Oп. 91, 1881 г. Д. 48. Л. 2-4; ГАВО. Ф. 18. Oп. 1. Д. 2314. Л. 4, 7-8.
6 Корелин А. П. Дворянство в пореформенной России. 1861-1904. М., 1979. С. 141.
7 Корелин А. П. Российское дворянство... С. 65.
8 РГИА. Ф. 1343. Oп. 57. Д. 242. Л. 1.
9 ГАВО. Ф. 32. Oп. 1. Д. 34/212. Л. 8-39 об. (Неизвестно, в какую часть были записаны еще 5 человек).
10 Там же. Л. 4.
11 Там же. Д. 53/470. Л. 44, 47.
12 Там же. Ф. 31. Oп. 1. Д. 50/809. Л. 67-68.
13 Там же. Ф, 32. Oп. 1. Д. 53/470, Л. 48, 66.
14 Корелин А. П. Российское дворянство... С. 69-70.
15 ГАВО. Ф. 32. Oп. 1. Д. 53/470. Л. 66.
16 Там же. Ф. 31. Oп. 1. Д. 63/1260. Л. 1-а.
17 Там же. Д. 65/1326. Л. 1-2, 4, 18.
18 РГИА. Ф. 1283. Oп. 1. I делопроизводство. Д. 22, 1908 г. Л. 1-16.
19 ВГВ. 1863. № 29.
20 Там же.
21 Там же. 1864. № 5.
22 ГАВО. Ф. 32. Oп. 1. Д. 59/634. Л. 1-2.
23 Там же. Ф. 31. Oп. 1. Д. 68/1365. Л. 1-31.
24 Подробнее см.: Колесников П. А. Северная учебная ферма (К вопросу о сельскохозяйственном опыте на Севере России) // Из исторического опыта сельского хозяйства СССР: Материалы по истории сельского хозяйства и крестьянства СССР. Сб. VII. М., 1969. С. 239-264.
25 ГАВО. Ф. 31. Oп. 1. Д. 43/561, Л. 1-4, 10 об.
26 Там же. Ф. 32. Oп. 1. Д. 59/608. Л. 15 об.
27 Там же. Ф. 18. Oп. 1. Д. 88/2186. Л. 1-6.
28 Там же. Ф. 32. Oп. 1. Д. 59/608. Л. 15 об.
29 Там же. Д. 57/570. Л. 4-5.
30 Там же. Л. 31-32.
31 Там же. Ф. 32. Oп. 1. Д. 59/608.
32 Там же. Ф. 108. Oп. 1, Д. 58/669. Л. 2-5.
33 Там же. Ф. 85. Oп. 2. Д. 5. Л. 1-55.
Ю. А. Перебинос
ВОЛОГОДСКОЕ ЧИНОВНИЧЕСТВО В КОНЦЕ 1920-х ГОДОВ
В последнее десятилетие отечественная историография много внимания уделяла проблемам советского государственного строя 1920-1930-х годов. В этой связи рассматривался вопрос об управленческих кадрах, о политической элите тех лет. Однако спектр интересов ведущих исследователей в этой области сфокусирован, как правило, на центральной бюрократии [1]. Между тем не меньшую научную ценность представляет рассмотрение провинциального слоя государственных служащих и партийных функционеров, который еще в достаточной мере не изучен.
Конец 1920-х - начало 1930-х годов знаменовали собой новый этап в развитии политической системы страны, характеризующийся оформлением командно-административной системы управления. Этому способствовали переход от нэпа к форсированной индустриализации и коллективизации, разгром оппозиционных течений внутри партии и сосредоточение всех властных полномочий в аппарате ЦК и лично в руках Сталина, что не могло не повлечь за собой кадровые изменения в советских и партийных структурах как в центре, так и на местах.
На такого рода процессы, проходившие в масштабе всей страны, наложились местные обстоятельства, а именно проведенное в 1929 году районирование. В ходе его была упразднена Вологодская губерния, на территории которой образовались два округа Северного края - Вологодский и Няндомский. Территориально наше исследование будет ограничено Вологодским округом, включавшим в 1929 году 14 районов [2].
Упразднение губерний, уездов и волостей и создание на их месте краев, округов и районов, по мысли организаторов районирования, должно было способствовать "социалистическому преобразованию народного хозяйства, упрощению государственного управления и удешевлению содержания аппарата" на местах [3].
Вслед за изменением административного деления соответственно менялась и система местных органов управления. Признанный в научной литературе факт сращивания партийного аппарата с государственными структурами [4] дает основание относить к органам власти на местах не только Советы, но и партийные организации. Именно в их руках была сосредоточена вся полнота политической власти как в стране в целом, так и на уровне отдельных регионов. Об этом красноречиво свидетельствует и то, как проходило районирование в 1929 году. Так, инициатива в подборе кадров и комплектовании нового аппарата в районах всецело принадлежала партийным органам [3]. Это в дальнейшем позволяло партии диктовать свою политику в различных сферах управления. О приоритете партийного аппарата на местах говорит и то, что решение главнейших вопросов народного хозяйства в крае, округах и районах было сосредоточено в кабинетах партийных функционеров, которые принимали постановления и давали указания советским органам по составлению и выполнению бюджета, проведению коллективизации, посевной или лесозаготовительной кампаний [6]. Следовательно, в парткомах различного уровня принимались основные политические и экономические решения, а на исполнительные комитеты Советов возлагалась функция непосредственного выполнения этих решений.
В ходе районирования в 1929 году упразднялись губернские, уездные и волостные комитеты ВКП(б). Вместо них создавались окружные и районные комитеты ВКП(б) [7]. Аналогично видоизменялась и структура исполнительных комитетов Советов. Ликвидировались губернские, уездные и волостные исполкомы. Их полномочия переходили к окружным и районным исполнительным комитетам. Лишь сельские, городские и поселковые Советы по-прежнему оставались первичной организационной единицей власти на местах [8].
Изменение системы органов управления повлекло за собой и новое перераспределение кадров. Среди прочих задач районирования одной из основных являлось создание нового работоспособного аппарата, более сильного и удешевленного. При этом отмечалось, что новый государственно-партийный аппарат должен неукоснительно "проводить генеральную линию партии и отражать интересы рабоче-крестьянской бедноты и середняцких слоев" [9]. Такие цели ставились в связи с результатами проверки работы уездных, волостных и сельских Советов. В докладе председателя Вологодского окружного исполкома констатировалось, что "в ряде случаев советский аппарат был далеко не на высоте своего положения". Об этом, по мнению председателя окрисполкома, свидетельствовали факты недообложения кулаков налогами в ряде волостей, что являлось с точки зрения советской власти явным доказательством "покровительства кулакам и сращивания советского аппарата с зажиточными элементами деревни" [10]. Кроме того, в отчете Вологодского губернского исполкома о состоянии советского аппарата за 1928 год указывалось на присутствие в Советах значительной части работников непролетарского происхождения, родившихся в семьях духовенства или дворянства либо же являвшихся до революции крупными торговцами, служащими царской полиции, чиновниками". Среди доказательств явного проявления "разложения" аппарата составители отчета называли факты "постоянного якшания" работников волисполкомов и сельсоветов с "социально чуждыми элементами - бывшими членами Государственной думы, владельцами заводов, мельниками, духовенством". В отчете приводятся вопиющие, с точки зрения их составителей, факты поведения членов волисполкомов и сельсоветов. Так, сотрудники одного из сельсоветов Вологодского уезда в полном составе (председатель, его заместитель и секретарь) "посетили попа, явившись к нему "под мухой", потребовали у него водки и выпили с ним" [12]. Или такой пример. Некий Востров, председатель одного из волостных исполкомов Тотемского уезда, имея уже несколько строгих выговоров, продолжал пьянствовать и хулиганить, а однажды был замечен пьяным, бегающим с огнестрельным оружием, из которого целился в детей, а затем "с криками и площадной бранью гонялся за женщинами по деревне". После такой пьяной выходки он был исключен из партии [13]. Вообще же пьянство являлось наиболее распространенным пороком в среде ответственных работников низовых органов власти в конце 1920-х годов.
В связи с такого рода состоянием аппарата по Вологодской губернии, а затем и по Вологодскому округу в 1928-1930 годах прокатилась волна "особых дел". Все эти дела шли под знаком борьбы с проявлениями правого уклона в партии. Наиболее показательным в этом отношении являлось "дело Пальникова", начавшееся как политическое, а закончившееся как уголовное. По нему проходили работники Шиленгского сельсовета, сотрудники Шуйского волостного исполкома, а также чиновники Вологодского уездного, а затем районного финансового отдела. В дальнейшем к делу были привлечены бывшие ответственные работники губернских органов. Расследование началось в 1928 году и тянулось до середины 1930 года. Дело рассматривалось в судах трех инстанций - в окружном суде Вологодского округа, затем в краевом суде, а его обжалование проходило в Кассационной коллегии по уголовным делам РСФСР.
Согласно обстоятельствам дела члены президиума Шуйского исполкома и председатель якобы заключили сделку с владельцем кожевенного завода купцом Пальниковым, по которой завод передавался волости добровольно. За это советское руководство обещало восстановить Пальникова в избирательных правах, принять его в члены профсоюза, оставить на заводе в должности директора и уменьшить взимаемые с купца налоги [14]. Работникам финансового отдела вменялось в вину то, что они провели заведомо ложный перерасчет налогов с предприятий и хозяйств купца, вследствие чего налог на его собственность был значительно снижен. Служащие волостного исполкома и финотдела обвинялись, таким образом, в "сознательном извращении классовой линии в интересах кулачества и поступали так, исходя из личных, корыстных побуждений" [15]. В 1929 году к этому делу были привлечены бывшие работники губернских и уездных органов власти: заведующий орготделом Вологодского губернского исполкома, заведующий губернским торговым отделом, заведующий губернским отделом труда, а также председатель и секретарь Вологодского уездного исполкома. Они обвинялись в "бездушном отношении к фактам злоупотреблений нижестоящих органов власти, в том, что в течение целого года не принимали никаких мер по разрешению данного дела, а также в пособничестве и укрывательстве кулаков" [16]. Дело было передано в прокуратуру и партийную коллегию с целью его тщательного расследования и привлечения виновных к партийной и уголовной ответственности, по нему предполагалось провести показательный процесс.
В январе 1930 года состоялось первое рассмотрение нашумевшего дела в суде. Все обвиняемые были приговорены к различным (от 1 года до 7 лет) срокам лишения свободы с конфискацией имущества и запрещением занимать ответственные должности в государственных и общественных учреждениях. Однако уже через полгода, в июне 1930 года, Кассационная коллегия по сути дела оправдала всех проходивших по "делу Пальникова", определив, что в действиях ответственных работников не было личного интереса. Ошибки в обложении налогами предприятий и хозяйств купца если и имели место, то были допущены несознательно и объяснялись действовавшим тогда законодательством о налогообложении. В результате главное обвинение - в "извращении классовой линии" и пособничестве кулаку - было снято, приговор отменен и дело прекращено. Вмененный руководству волости факт заключения незаконной сделки с Пальниковым также не подтвердился. Такой оправдательный вердикт по отношению к бывшему руководству, возможно, был связан с реакцией на последствия, вызванные статьей Сталина "Головокружение от успехов" (март 1930 г.), где ответственность за излишнее усердие в деле раскулачивания возлагалась на местное руководство. Бюро ВКП(б) Северного края в свою очередь в качестве объекта подобной критики избрало вологодскую парторганизацию, руководству которой, кроме "перегибов" при коллективизации и раскулачивании, ставилось в вину допущение "грубейших политических ошибок в борьбе с правым уклоном" [17]. Вероятно, и "дело Пальникова" рассматривалось после марта 1930 года как проявление чрезмерной "ретивости" в борьбе с "извращениями классовой линии и правым уклоном", а суровое решение суда по отношению к советским работникам уезда и волости могло расцениваться как явный "перегиб", который необходимо было как-то исправить. Скорее всего, общая атмосфера борьбы с "левыми загибщиками" и дала импульс новому пересмотру дела, в результате чего были отменены прежние приговоры суда в отношении бывшего руководства Шуйской волости и Вологодского уезда. Между тем Кассационная коллегия признала работу советского аппарата неудовлетворительной, но в отличие от суда не усмотрела в этом "злостного вредительства, разгильдяйства и корысти", а посчитала, что руководство лишний раз продемонстрировало свою неспособность справляться с возложенными на него функциями [18].
Именно неспособность руководить работой низового советского аппарата являлась одной из причин снятия с должности председателей волостных исполкомов. В течение 1927-1928 годов из 14 председателей волисполкомов Вологодского уезда 6 человек были уволены в соответствии с этой формулировкой, 1 - в связи с совершением должностного преступления, 2 - переведены на другую работу [19]. Эти факты свидетельствуют о нестабильности кадрового состава низового аппарата Советов. В 1927-1928 годах текучесть кадров составляла 64 процента от общего числа занимающих должности председателей волисполкомов. Еще более высокой была сменяемость председателей сельсоветов. По данным отчетов губисполкома, в 1928 году она составляла 73,3 процента. С должности председателя сельсовета уходили также вследствие перевода на другую работу (11,5 процента от общей массы выбывших) либо увольнялись в связи с неспособностью выполнять руководящие функции (7 процентов), снимались за растраты (4 процента), пьянство и дискредитацию должности советского работника (12 процентов). Тот факт, что основная масса уходила на другую работу либо увольнялась по собственному желанию (19 процентов от всего числа выбывших с должности председателя сельсовета), свидетельствует о том, что работа в органах низового советского аппарата являлась весьма нелегкой и непрестижной [20].
Высокая текучесть кадров в советском аппарате, процветавшие в этой среде такие социальные болезни, как пьянство и служебные злоупотребления, неумение большинства сотрудников вести повседневную управленческую работу, ставили перед вышестоящим руководством задачу более тщательного формирования состава работников сельсоветов и райисполкомов.
Высшее руководство страны рекомендовало нижестоящим партийным органам при комплектовании низового госаппарата новыми кадрами выдвигать на ответственные посты как можно больше рабочих, батраков, бедноты, женщин и молодежи, одновременно "отметая классово чуждый, карьеристский, обюрократившийся элемент" [21]. В период с июня по август 1929 года в Вологодском округе было выдвинуто 120 человек из рабочих и батраков. Из них пятеро сразу же отправились в районы, остальные - на учебу в Вологду и Архангельск [22]. Однако, сознавая, что выдвиженцы обладают минимальным практическим опытом административно-управленческой работы, райкомы ВКП(б) и районные исполкомы Советов настаивали на том, чтобы новый госаппарат формировался и за счет перераспределения старых кадров. Районы предлагали мобилизовать в их распоряжение лучших специалистов из числа бывших губернских и уездных работников. Идя навстречу районным оргкомиссиям, которые проводили кадровую политику на местах и занимались формированием штатов, Бюро ЦК ВКП(б) по Северному краю постановило "командировать в порядке мобилизации для укрепления районов" 50 губернских и 58 уездных работников на советские и партийные должности. Особое внимание краевым руководством обращалось не только на их преданность делу партии и "классовое чутье", но и на деловые качества посылаемых в районы, их профессиональную пригодность [23]. Итак, основным источником формирования кадрового состава районного аппарата в Вологодском округе являлись выдвиженцы и бывшие губернские или уездные работники. В течение мая - июля 1929 года количество мобилизованных достигло 150 человек, но и этого оказалось недостаточно. Предполагалось командировать еще 50 работников из города [24]. Такого рода спешная мобилизация и перегруппировка кадров в округе встречала скрытое недовольство в среде чиновничества, которое воспринимало свое отправление в районы как ссылку [25].
Административный персонал окружных органов власти пополнялся за счет "импорта" ответственных работников, направляемых в Вологду ЦК ВКП(б) из других регионов. Так, партийное бюро по организации Вологодского окружного комитета ВКП(б) весной 1929 года обратилось к ЦК с просьбой выделить в распоряжение округа сотрудников на важные партийные и советские должности, в том числе на пост председателя окружной рабоче-крестьянской инспекции (ОкрРКИ), на должности заведующего агитационно-пропагандистским отделом ОК ВКП(б), председателя окружного совета народного хозяйства(ОкрСНХ) и др. [26] И все же бывшее губернское чиновничество оставалось главным резервом для формирования окружного аппарата. Учетным подотделом Вологодского губкома был составлен список из 340 работников советских, партийных, общественных и хозяйственных органов (только членов компартии и кандидатов), выдвинутых на ответственную работу в край, округа и районы. В данный рекомендательный список входило 59 человек, занимавших ответственные посты в отделах губкома и губисполкома. Из них более чем треть была направлена на аналогичную работу в структуры окрисполкома и окружкома [27].
Что же представлял собой новый партийный и советский аппарат Вологодского округа и его районов на рубеже 1920-1930-х годов? Оговоримся, что предметом нашего рассмотрения является лишь верхний слой государственно-партийного аппарата на местах, так называемая "группа руководящих работников", к которой в изучаемый период, как правило, относили в советских органах председателей и секретарей исполкомов, заведующих отделами, подотделами и другими структурными единицами, инструкторов; в партийном аппарате - ответственных секретарей, их заместителей, заведующих отделами и подотделами парткомов [28].
В 1929-1930-х годах руководящий состав окружного исполнительного комитета Советов состоял из 19 заведующих отделами и их заместителей. Возглавлял всю советскую работу в округе председатель окрисполкома, помогал ему секретарь. Таким образом, административный персонал окружного исполкома состоял из 21 ответственного работника, основная масса которых являлась по социальному происхождению либо рабочими (48 процентов), либо служащими (43 процента). Чиновники крестьянского происхождения составляли незначительную прослойку кадрового состава окрисполкома. Все завотделами и их заместители являлись членами ВКП(б), причем более чем треть из них вступила в партию в годы гражданской войны и лишь около 20 процентов - в период массовых призывов, начиная с 1924 года. Однако в структурах окрисполкома имелся и небольшой процент (около 10) большевиков - представителей ленинской гвардии, являвшихся членами партии еще до 1917 года. Следует отметить, что работавшие в окружном исполкоме функционеры не являлись новичками в коридорах власти. Около 35 процентов из них имели общий стаж руководящей работы от 3 до 5 лет, 14 процентов - от 5 до 10 лет, такой же процент - от 1 до 3 лет. В то же время 14 процентов являлись выдвиженцами и пришли на административную работу прямо с производства, при этом 23 процента составляла доля сотрудников, чей стаж управленческой работы остался неучтенным [29] .
Окружной комитет партии, несмотря на свою политическую значимость, имел меньший кадровый состав. Обращает на себя внимание тот факт, что из 10 заведующих отделами и подотделами окружного комитета половину составляли ответственные работники - служащие по социальному происхождению, лишь 30 процентов - рабочие, хотя доля лиц крестьянского происхождения в окружкоме была выше по сравнению с исполкомом Советов и составляла 20 процентов. Такое соотношение работников в пользу представителей непролетарского происхождения в структурах окружкома дает основание предположить, что партия все же ценила профессиональные качества того или иного руководителя, а не его классовую принадлежность. Однако на должность ответственного секретаря окружного комитета ВКП(б), главного человека в округе, это не распространялось. Его анкета должна была быть безупречной и с классовой, и с партийной точек зрения. Поэтому бывший в ту пору ответственным секретарем Вологодского окружкома Георгий Михайлович Стацевич являлся пролетарием - рабочим по происхождению, вел свой партийный стаж с октября 1917 года. То же самое можно сказать и в отношении Мартына Адамовича Эглита, занимавшего с июля 1929 по апрель 1930 года пост председателя Вологодского окрисполкома. Он являлся рабочим по происхождению, в партии состоял с 1904 года [30].
Данные о партийном стаже местных партбюрократов в целом демонстрируют явное преобладание в их рядах лиц, чье членство в ВКП(б) к 1929 году составляло 7-12 лет (80 процентов), то есть они вступили в партию в период с 1918 по 1923 год. То, что пятая часть входящих в руководство окружкома чиновников состояла в партии с 1924-1929 годов, могло свидетельствовать о начале смены поколений партийцев на местном уровне [31].
В силу того, что статистическая отчетность по состоянию административного персонала отделов окрисполкома и окружкома не дает сведений о национальном и половозрастном составе, обратимся к спискам членов бюро Вологодского окружкома, тем более что бюро представляло собой властную элиту на местном уровне, в основном рекрутируемую из лиц, находящихся на постоянной и оплачиваемой партийно-советской работе. Как показывает список членов бюро, на руководящих постах в 1929-1930 годах преобладали мужчины в возрасте 30-40 лет, русские по национальности (67 процентов). Но в этой среде были и евреи (17 процентов), и белорусы, и латыши, и эстонцы (вместе 16 процентов) [32]. К сожалению, данные за 1929-1930 годы не дают возможности проследить уровень образования окружных партийно-советских работников. Проанализируем данные по шести основным должностям в каждом из 14 районов округа: председателя, секретаря райисполкома, заведующих земельным управлением, финансовым отделом, плановой комиссией и инструктора. Архивные материалы показывают, что в 1929 году высший административный персонал районных исполнительных комитетов по своему социальному происхождению был пестрым: 34 процента составляли сотрудники, родившиеся и воспитанные в семьях рабочих, 27 процентов - в крестьянской среде и 29 процентов - в семьях служащих; у 10 процентов работников данные о социальном происхождении отсутствуют. Основная масса районных кадров имела лишь начальное (71 процент) или в лучшем случае - среднее образование (20 процентов), практически отсутствовали чиновники, имеющие высшее образование (1,5-2,5 процента); у 1,5 процента служащих уровень образования не указан. Незначительная часть (5 процентов) имела политическое образование, полученное в советско-партийных школах или на специализированных курсах. К 1929 году административную власть в районах осуществляли в основном люди 30-40-летнего возраста. Они составляли 53 процента от числа сотрудников районных исполкомов Советов. Однако в этих органах была достаточно большая прослойка молодых работников, чей возраст не превышал 29 лет (25 процентов), что свидетельствовало о пополнении среднего звена аппарата молодежью, активной и честолюбивой, но в то же время не имеющей достаточного административно-управленческого и даже жизненного опыта для руководства. Что касается партийной принадлежности, то здесь следует отметить наличие в кадровом составе райисполкомов беспартийных, хотя их доля была небольшой - всего 3 процента от числа заведующих отделами райисполкомов. Это еще раз доказывает, что на рубеже 1920- 1930-х годов у государства не хватало профессиональных, квалифицированных работников-партийцев. Коммунисты, безусловно, составляли подавляющее большинство (75 процентов) персонала райисполкомов, однако в их среде (по сравнению с кадровым составом аппарата окружного исполкома) был высок удельный вес лиц, пришедших в партию в период массовых наборов 1924-1929 годов (35 процентов); около 40 процентов вступили в ВКП(б) в годы гражданской войны, часть занимала ответственные посты, будучи еще кандидатами в члены партии (6 процентов) или комсомольцами (5 процентов) [33].
Отдельно остановимся на должности секретаря райкома, так как именно ему принадлежала вся полнота власти в районе, на нем лежала ответственность за основные социально-экономические показатели, за проведение тех или иных политических кампаний на подведомственной территории. По данным на 1 августа 1929 года, из 15 секретарей райкомов (учитывается и секретарь Вологодского городского комитета) 53 процента были в возрасте от 30 до 39 лет, 26 процентов - старше 40 лет, а 20 процентам партийных руководителей районов исполнилось лишь по 23-28 лет. По социальному происхождению большинство (73 процента) составляли секретари рабочего происхождения, 20 процентов работников имели крестьянское происхождение и лишь 7 процентов были из семей служащих. Такое соотношение говорит о том, что партия старалась сохранить пролетарское лицо и блюсти классовую чистоту на уровне секретарей райкомов. По национальности секретари районных комитетов ВКП(б) преимущественно были русскими (86 процентов), но в их среде встречались белорусы (7 процентов) и евреи (7 процентов). С точки зрения партийного стажа 93 процента районных руководителей вступили в партию в 1918-1923 годах, а 7 процентов являлись членами ВКП(б) еще до революции 1917 года. Обращает на себя внимание тот факт, что в среднем звене партийного руководства отсутствовали люди, пришедшие в партию в период массовых призывов, то есть после 1924 года [34].
В январе 1930 года в связи с подготовкой к чрезвычайной партийной конференции в Вологодском округе прошли перевыборы секретарей райкомов. В ходе выборов группа ответственных секретарей райкомов Вологодского округа обновилась на 28 процентов. В новом составе абсолютное большинство принадлежало секретарям в возрасте от 23 до 39 лет. Вообще отсутствовали секретари, чей возраст превышал бы 40 лет. Увеличилась до 15 процентов доля сотрудников - по социальному происхождению служащих, но сократился процент секретарей рабочего происхождения - до 64 процентов, доля секретарей крестьянского происхождения осталась неизменной (21 процент). Отметим, что выбыли из состава секретарей райкомов те, чье членство в компартии началось еще до 1917 года, и появились руководители, вступившие в партию после смерти Ленина (7 процентов). Основную массу по-прежнему составляли партработники, партийный стаж которых составлял 7-12 лет. Большинство секретарей уже имело в прошлом опыт руководящей деятельности, поэтому представляло масштабы и задачи столь ответственной управленческой работы на должности фактического главы района. Общий стаж ответственной партийной или советской работы половины руководящих сотрудников превышал 1 год, а более чем у трети составлял от 3 до 5 лет. Причем основная масса секретарей до своего назначения на эту должность работала в партийной (43 процента) или советско-административной (21 процент) сфере на уездном (36 процентов) или губернском (57 процентов) уровне [35].
Что же касается остальных ответственных сотрудников райкомов, то списки членов 14 райкомов показывают, что большая часть (70 процентов) районных партработников были 23-39-летними, по социальному происхождению являлись служащими 52 процента, имели начальное образование - 60 процентов, а партстаж вели либо с 1917-1923 годов (34 процента), либо с 1924 года (47 процентов) [36]. То, что архивы не дают сведений о национальном составе работников районных структур, возможно, свидетельствует о том, что в среде районного руководства, кроме русских, вообще отсутствовали представители других национальностей.
Таким образом, в конце 1920-х годов типичный партийный или советский чиновник районного уровня был в возрасте от 30 до 35 лет, по социальному происхождению - из рабочей семьи либо из семьи служащего, имел лишь основы образования, вступил в партию в первые годы советской власти или в период массового приема в ряды ВКП(б).
Самой низшей структурной единицей государственной власти на местах являлись сельские Советы. К 1929 году на территории Вологодской губернии располагалось 448 сельсоветов, в которых насчитывалось 848 штатных сотрудников [37]. Окрисполком уделял огромное внимание подбору кадров сельсоветов. Перед проведением избирательной кампании 1929 года райисполкомам давались специальные указания в части тщательного отбора и проверки кандидатур, выдвигаемых на ответственные должности в сельсоветах. Окружной исполком рекомендовал проводить предварительное обсуждение кандидатур в общественных организациях, списки претендентов публиковать в печати для полной информации избирателей. Окружные органы власти давали районным исполкомам Советов прямые указания по составу сельсоветов. Согласно разнарядке окрисполкома в составе сельсоветов должно было присутствовать 10 процентов батраков, 50 процентов бедняков, 35 процентов середняков. Служащие должны были составлять всего 5 процентов от общего числа избранных. Рекомендовалось увеличить в составах сельсоветов долю демобилизованных красноармейцев и избираемых в первый раз. Предполагалось увеличить удельный вес женщин до 25 процентов, молодежи - до 30 процентов. Коммунисты и члены ВЛКСМ должны были составить 25 процентов членов сельских органов власти. В отношении председателей сельсоветов следовало добиться "такого положения, при котором в каждом районе было бы не меньше 5 женщин - председателей сельсоветов" .
В результате выборов 1929 года аппарат сельсоветов был обновлен на 69 процентов, почти 54 процента председателей были избраны в первый раз. Женщины составили 13,5 процента, из них 11 процентов являлись председателями. Основную массу кадров сельсоветов (93 процента) составляли крестьяне, 4 процента - сельскохозяйственные рабочие и батраки. Прослойка служащих была довольно незначительной - всего около 3 процентов. Неграмотных среди председателей сельсоветов не было, однако 2 процента членов сельсоветов не имели даже начального образования. Более 25 процентов председателей сельсоветов являлись коммунистами и 14,4 процента - комсомольцами. В то же время процент членов партии и ВЛКСМ среди остального персонала сельсоветов был значительно ниже и составлял в среднем 6 процентов [39]. Национальность при составлении отчетов по выборам 1929 года не учитывалась.
Результаты выборной кампании в сельсоветы расценивались вышестоящими органами противоречиво. С одной стороны, приветствовалось выдвижение новых кадров из батраков, бедноты, значительное обновление аппарата сельсоветов. С другой стороны, указывалось на недопустимость вхождения в составы сельсоветов неграмотных, на слабое представительство в низовых советских структурах коммунистов [40]. В ходе выборной кампании "плановые показатели" по качественному составу не были выполнены, вследствие чего предполагалось в ближайшем будущем организовать чистку советского аппарата с целью изгнания из Советов "чуждых элементов" [41].
Таким образом, в среде провинциального чиновничества в конце 1920-х годов начинается смена поколений, причем не только в возрастном плане. Места зрелых, 40-50-летних, руководителей, в большинстве своем принадлежавших к старой большевистской гвардии, постепенно занимают молодые, энергичные, но в то же время малоопытные чиновники, личностный период становления которых пришелся на первые годы советской власти. Это поколение обладало низким уровнем образования, ограниченным жизненным кругозором, что затрудняло качественное, компетентное выполнение ими административных обязанностей. Присутствие значительной доли выдвиженцев, недостаточно подготовленных к управленческой работе, лишь усугубляло и без того существовавшие проблемы госаппарата. Именно поэтому в районах выдвиженцев встречали с плохо скрываемым раздражением. Начавшаяся в 1928 году и достигшая своего апогея в начале 1930-х годов чистка, преследовавшая, казалось, благие цели по улучшению работы государственной машины, способствовала еще большему дефициту кадров, их текучести. Все это сопровождалось борьбой с "искривлениями классовой линии", в результате которой увольнялись ведущие работники округа и районов. За полгода, прошедшие с начала районирования (июль-декабрь 1929 г.), 5 предриков, 5 заведующих райфинотделами, 5 заведующих районными земельными управлениями и один секретарь райисполкома были сняты с работы с этой формулировкой [42]. На их места, как правило, приходили либо молодые руководители, либо выдвиженцы. Но особенно удручающее положение сложилось в сельсоветах, где и после перевыборов 1929 года процветали старые социальные болезни: пьянство, служебные злоупотребления. Только с июля по декабрь 1929 года из вновь избранного состава председателей сельсоветов более четверти лишилось должности, из них за растраты, пьянство, бесхозяйственность и бездеятельность было уволено 25 процентов [45]. Контроль со стороны вышестоящих органов за деятельностью и социальным составом среднего и низшего звеньев руководителей вкупе с их некомпетентностью влекли за собой повышение роли исполнительских функций, порождали тип ответственного работника-исполнителя, вынужденного действовать с оглядкой на начальство и строго следовавшего генеральной линии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Жиромская В. Б. "Кадры решают все!" (Административно-управленческий аппарат в 1920-1930-е годы (по данным общих и спецпереписей)) // Формирование административно-командной системы, 1920-1930-е годы. Сборник статей. М., 1992. С. 203-221; Коржихина Т. П., Фигатнер Ю. Ю. Советская номенклатура: становление, механизмы действия // Вопросы истории. 1993. № 7; Кочерга Б. Советская бюрократия: путь к власти // Вестник высшей школы. 1990. № 12; Хлевнюк О. В. Политбюро. Механизмы политической власти в 30-е годы. М.: РОСППЭН, 1996.
2 Вологодская область. Административно-территориальное деление (на 1 января 1973 года). Архангельск; Северо-Западное книжное издательство, 1974 С. 480-481.
3 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 13. Д. 33. Л. 60.
4 Коржихина Т. П. Политическая система в СССР в 20-30-е годы // Политические системы СССР и стран Восточной Европы. 20-60-е годы. М.: Наука, 1991. С. 13; История России. XX век / А. Н. Боханов, М. М. Горинов, В. П. Дмитренко и др. М.: ACT, 1997. С. 194.
5 ВОАНПИ. Ф. 1853, Oп. 13. Д. 33. Л. 60.
6 Там же.
7 Там же. Д. 12. Л. 35.
8 ГАВО. Ф. 22. Oп. 1. Д. 4. Л. 93.
9 Там же. Д. 36. Л. 15.
10 Там же. Л. 70.
11 Там же. Ф. 585. Oп. 1. Д. 481 а. Л. 411.
12 Там же.
13 ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1, Д. 33. Л. 181.
14 ГАВО. Ф. 22. Oп. 1. Д. 34. Л. 18-18 об.
15 Там же. Д. 13. Л. 128 об.
16 Там же. Д. 18. Л. 424.
17 ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 8. Л. 265.
18 ГАВО. Ф. 22. Oп. 1. Д. 13. Л. 128 об.-129.
19 Там же. Ф. 585. Oп. 1. Д. 481 а. Л. 412.
20 Там же.
21 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 13. Д. 33. Л. 60.
22 Там же. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 29. Л. 179.
23 Там же. Ф. 1853. Oп. 13. Д. 39. Л. 31.
24 Там же. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 20. Л. 179.
25 Там же. Л. 180.
26 Там же. Ф. 1853. Oп. 13. Д. 50. Л. 544.
27 Там же. Д. 47. Л. 1-30,
28 Там же. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 139. Л. 1-2 (Инструкция по составлению статистической отчетности).
29 Рассчитано по; ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 129. Л. 45-46.
30 Там же. Л. 390-391.
31 Рассчитано по: ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 139. Л. 7.
32 Рассчитано по: там же. Д. 128. Л. 48-57.
33 Там же. Л. 102-105.
34 Рассчитано по: ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 129. Л, 401-407.
35 Рассчитано по: там же. Л. 145-148, 377.
36 Рассчитано по: там же. Д. 128. Л. 58-61.
37 ГАВО. Ф. 585. Oп. 1. Д. 699. Л. 43,
38 Там же. Ф. 22. Oп. 1. Д. 18. Л. 21 об.
39 Рассчитано по: ВОАНПИ. Ф. 1855. Oп. 1. Д. 34. Л. 98-99.
40 Там же. Л.99.
41 ГАВО. Ф. 22. Oп. 1. Д. 18. Л. 6.
42 Там же. Д. 80. Л. 84.
43 Там же.
Л. Н. Мясникова, О. В. Якунина
ОТ ПЕРВОГО ГОРОДСКОГО ГОЛОВЫ
ДО СОВРЕМЕННОГО ГЛАВЫ ГОРОДА ВОЛОГДЫ
(1785-1999 годы)
Грамотой на права и выгоды городам Российской империи 1785 года учреждались общие городские думы, дабы: "I. Доставить жителям города нужное пособие к их прокормлению или содержанию. 2. Сохранять город от ссор и тяжеб с окрестными городами или селениями. 3. Сохранять между жителями города мир, тишину и доброе согласие. 4. Возбранять все, что доброму порядку и благочинию противно... 5. ...Поощрять привоз в город и продажу всего, что ко благу и выгодам жителей служить может. 6. Наблюдать за прочностию публичных городских зданий, стараться о построении всего потребного, о заведении площадей для стечения народа по торгу, пристаней, амбаров, магазинов и тому подобного, что может быть для города потребно, выгодно и полезно. 7. Стараться о приращении городских доходов на пользу города и для распространения заведений по Приказу общественного призрения. 8. Разрешать сомнения и недоумения по ремеслам и гильдиям..." [1].
Общая городская дума была распорядительным органом городского сословного самоуправления. На собраниях все группы населения (обыватели, купцы, цеховые ремесленники, приписанные к городу русские и иностранные купцы и специалисты, именитые граждане и посадские) один раз в три года выбирали в нее городского голову и гласных. Исполнительным постоянно действующим органом городского самоуправления являлась шестигласная дума, избиравшаяся из состава гласных, причем каждая группа населения в ней была представлена одним гласным. Обе думы возглавлял городской голова, которым мог быть избран любой горожанин в возрасте не моложе 25 лет, обладавший небольшим капиталом [2].
Для надзора за порядком на торгах и базарах при шестигласных думах создавались особые торговые депутации. Городское общество по-прежнему выбирало бургомистров и ратманов в городовой магистрат, судей словесных судов, заседателей от городского сословия в общие и сословные учреждения.
Эволюция городских сословий после 1861 года привела к упразднению общегородских сословных органов местного самоуправления. Новое законоположение о городском общественном управлении и хозяйстве - Городовое положение 1870 года - возложило на городскую думу попечение о благоустройстве города, городском транспорте, народном образовании, здравоохранении, благотворительности, городской торговле и т. д. Теперь уже не представители разных сословий, а только крупных, средних и мелких налогоплательщиков на избирательных съездах выбирали в городскую думу по равному числу гласных, половина из которых переизбиралась после двухлетней службы. Дума в свою очередь из общего состава гласных избирала сроком на 4 года исполнительный орган - городскую управу [3] и городского голову. Городской голова возглавлял и думу, и управу, координируя их деятельность, председательствовал на заседаниях и осуществлял общий надзор за текущими делами. Ему полагался мундир особого покроя и равно, как и членам управы, особый знак с изображением герба города для ношения на шее на посеребренной цепи.
Городовое положение 1892 года сузило круг избирателей, предоставив право голоса только состоятельным гражданам. Налоговый избирательный ценз был заменен имущественным. Городской голова и члены управы были переведены в разряд государственных служащих [4].
Гласными в органы городского общественного самоуправления, как правило, выбирались купцы, богатые мещане, городская интеллигенция. Перед вступлением в должность они, как и городской голова, торжественно клялись перед Святым Евангелием и иконой "Всемилостивого Спаса" из Спасовсеградского собора: "...хочу и должен... верно и нелицемерно служить и во всем повиноваться не щадя живота своего до последней капли крови" интересам царствующего дома, относиться "...к инструкциям, к регламентам, к указам надлежащим образом, по совести своей исправлять и для своей корысти, свойства, дружбы и вражды противно должности своей и присяге не поступать" [5].
Несмотря на то, что Вологодская городская дума пыталась приспособиться к общественно-политической ситуации, возникшей в городе (в начале 1917 года ее состав по инициативе управы пополнился представителями Совета рабочих и солдатских депутатов и множества возникших тогда общественных организаций, в том числе профсоюзов [6]), в июне 1918 года и дума и управа были распущены. Управление городским хозяйством перешло к Совету рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов и его исполнительному комитету, унаследовавшему не только функции городской думы и управы, но и долгое время размещавшемуся в их здании на бывшей Сенной площади (ныне Советский проспект, 2).
Совет рабочих и солдатских депутатов г. Вологды и уездов был организован весной 1917 года. 15 марта состоялось его первое заседание [7].
С целью увеличения числа большевиков в Совете 26 ноября 1917 года было принято решение о его перевыборах. Обновленный Совет рабочих и солдатских депутатов 6 (19) декабря 1917 года избрал президиум, мандатную комиссию и исполнительный комитет [8]. На первом этапе становления власти Советов их состав, названия, масштабы деятельности неоднократно менялись. С января (февраля) 1918 года в течение нескольких месяцев действовал объединенный исполком Вологодского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов - единственный орган верховного управления губернией. В апреле 1918 года его заменил избранный на I губернском съезде Советов губернский исполнительный комитет [9].
По инициативе V Вологодского уездного съезда Советов рабочих и крестьянских депутатов, прошедшего с 15 по 18 июня 1918 года, был образован объединенный исполком Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов г. Вологды и Вологодского уезда, которому упраздненная 27 июня 1918 года городская дума передала свои дела [10].
В ноябре 1918 года решением объединенного заседания губернского исполкома, объединенного исполкома г. Вологды и Вологодского уезда, губернского и городского комитетов партии коммунистов и Реввоенсовета VI Армии под председательством М. К. Ветошкина был создан горсовет, впервые собравшийся 13 декабря 1918 года. 27 декабря избрали объединенный исполком (города и уезда) [11]. С 20 сентября 1919 года в компетенцию горсовета стали входить только городские дела. Состоялись выборы президиума и исполкома горсовета.
Согласно утвержденному 26 января 1922 года ВЦИК "Положению о Советах губернских, уездных и заштатных городов и поселков городского типа" городские Советы в губернских городах своих исполнительных органов не создают, а "обслуживаются" губернскими исполнительными комитетами и их отделами. Президиум губисполкома должен был являться в то же время и президиумом горсовета [12]. На основании данного Положения решениями бюро Вологодского губкома РКП от 15 ноября 1922 года и президиума Вологодского губисполкома от 17 ноября того же года горисполком в Вологде упразднили, его функции передали президиуму губисполкома.
С введением в действие 7 декабря 1925 года нового Положения о городских Советах Вологодский горсовет был переведен на самостоятельный бюджет, получил кредитные права и права юридического лица. Председатель горсовета возглавил вновь созданный президиум, а ответственный секретарь Совета - самостоятельный секретариат [13].
На основании Конституции СССР 1936 года Советы рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов переименовали в Советы депутатов трудящихся. Горсовет стал избираться всеобщим прямым и тайным голосованием, решать все наиболее важные вопросы государственного, хозяйственного и социально-культурного строительства, организовывать выполнение законов и постановлений вышестоящих органов, своих решений. Исполнительный комитет Совета избирался на первой сессии каждого созыва и являлся исполнительным и распорядительным органом, подотчетным Совету [14]. С октября 1977 года Советы депутатов трудящихся были переименованы в Советы народных депутатов.
После распада СССР и проведения демократических преобразований подверглись реформированию и органы местного самоуправления. В соответствии с Законом РСФСР "О местном самоуправлении в РСФСР" постановлением администрации Вологодской области от 12 ноября 1991 года была образована администрация г. Вологды. Первый глава городской администрации в соответствии с постановлением съезда народных депутатов РСФСР от 1 ноября 1991 года "Об организации исполнительной власти в период радикальной экономической реформы" был назначен [15] .
Постановлением администрации Вологодской области "О реформе представительных органов местного самоуправления области" от 11 октября 1993 года на основании одноименного Указа Президента РФ от 9 октября 1993 года деятельность Вологодского городского Совета народных депутатов была приостановлена [16].
Постановлением администрации Вологодской области "О городских и районных Советах народных депутатов области" от 29 октября 1993 года в соответствии с Указом Президента РФ "О реформе местного самоуправления в РФ" от 26 октября 1993 года с 1 ноября деятельность Вологодского горсовета прекращена. Функции, закрепленные законодательством РФ за горсоветом, переданы администрации г. Вологды [17].
17 декабря 1993 года администрация Вологодской области утвердила Положение "Об основах местного самоуправления в Вологодской области на период поэтапной конституционной реформы". Согласно данному Положению городское самоуправление в Вологде осуществляют выборная городская дума и глава городского самоуправления. Дума утверждает городской бюджет и отчет о его исполнении, устанавливает местные налоги и сборы, утверждает программу развития города, принимает Положение (Устав) о городском самоуправлении, осуществляет контроль за деятельностью главы городского самоуправления. Решения городской думы подписываются главой городского самоуправления [18].
Выборы депутатов в первую городскую думу прошли в Вологде 20 марта 1994 года, а на первом ее заседании 6 апреля 1994 года было принято решение: "Наименовать выборный орган местного самоуправления г. Вологды - Совет самоуправления г. Вологды (городская дума)" [19]. 14 марта 1996 года новый состав депутатов постановил именовать его - Совет самоуправления г. Вологды [20].
Решением от 6 марта 1995 года Совет самоуправления г. Вологды утвердил "Положение об организационных основах местного самоуправления". Согласно Положению структуру местного самоуправления составили: Совет самоуправления г. Вологды; глава администрации г. Вологды; органы территориального общественного самоуправления.
Совет избирается тайным голосованием на основе всеобщего, равного, прямого избирательного права. Председатель Совета - депутатами Совета. Глава администрации города - Советом или по решению Совета назначается по контракту на конкурсной основе. Председатель Совета самоуправления представляет городское самоуправление во взаимоотношениях с органами государственной власти всех уровней, органами местного самоуправления других регионов, в международных отношениях. Глава администрации руководит деятельностью администрации города на правах единоначалия, осуществляет взаимодействие с исполнительными органами государственной власти всех уровней, органами местного самоуправления других регионов [21]. Положение действовало до принятия на 4-й сессии Совета 25 июля 1996 года Устава г. Вологды. На 10-й и 12-й сессиях, прошедших 10 июля и 13 октября 1997 года, в него были внесены изменения и дополнения. Единую систему городского самоуправления составили Совет самоуправления, администрация города и его глава, который избирается жителями г. Вологды.
Глава администрации г. Вологды стал именоваться "главой г. Вологды". Первым главой города 6 октября 1996 года был избран на четырехлетний срок А. С. Якуничев (ранее главы администрации города назначались) [22].
Решением от 23 января 1997 года Совет самоуправления г. Вологды утвердил "Положение о территориальном общественном самоуправлении в г. Вологде" [23].
Авторы публикации не ставили целью дать оценку и анализ эффективности управления городским хозяйством главами местного городского самоуправления, а ограничились лишь составлением их полного поименного реестра. Источниковой базой явились документы архивных фондов Государственного архива Вологодской области: Вологодского губернского магистрата (ф. 833), Вологодского городового магистрата (ф. 1), Вологодской городской думы (ф. 476), Вологодской городской управы (ф. 475), Вологодского губернского правления (ф. 14), Канцелярии вологодского губернатора (ф. 18), Вологодской духовной консистории (ф. 496), Вологодского губисполкома (ф. 585), Вологодского городского Совета депутатов и его исполнительного комитета (ф. 366), Вологодского уездного Совета депутатов и его исполнительного комитета (ф. 261), Вологодского губернского отдела управления (ф. 53), Вологодского губернского административного отдела (ф. 412) - и фондов Вологодского областного архива новейшей политической истории: Вологодского губкома ВКП(б) (ф. 1853). Вологодского обкома КПСС (ф. 2522), Вологодского горкома КПСС (ф. 1858). Кроме того, привлекались законодательные правительственные акты, сборники документов, справочные издания, периодическая печать.
Список руководителей города состоит из трех частей: 1) городские головы (до 1918 г.), 2) руководители города в советский и 3) в постсоветский период. В первую часть включены лица, побывавшие на посту городского головы за почти 133-летний период деятельности Вологодской городской думы. Их насчитывается 34 человека. В основном это вологодские купцы. Указание на гильдии опущено, так как они менялись. Следует, однако, отметить, что предпочтение при выборах отдавалось купцам 1-й и 2-й гильдий, нередко латавшим прорехи городского бюджета не только умелым ведением дел, но и собственными средствами, вносившим подчас немалую лепту в развитие образования, содержание богоугодных заведений, облегчение участи наиболее обездоленных горожан. Среди них меценаты В. И. Грудин, А. В. Сорокин, А. О. Витушешников, Н. И. Скулябин и др.
Датой вступления в должность служит дата принятия городским головой присяги. Только П. Н. Лавдовский и Ф. Н. Овечкин не были избраны, а исполняли обязанности вместо городских голов, вышедших в отставку ранее окончания выборного срока. Даты в первой части списка даны по старому стилю.
Во второй части списка приведены сведения о 30 председателях Вологодского городского Совета депутатов и его исполкома. После частой сменяемости городских руководителей в 1920-е - 1930-е годы (с 1917 по 1937 г. сменилось 20 человек) прослеживается стабильность и постоянство кадров в 1940-х - середине 1980-х годов. Наиболее продолжительное время городским хозяйством управляли председатели горисполкома С. И. Гоглев (почти 16 лет) и В. Д. Парменов (20 лет). Датой вступления в должность председателей горисполкома является дата их избрания. В третью часть списка включены сведения о главах администрации и председателях Совета самоуправления г. Вологды.
Краткие биографические справки составлены по определенной схеме: номер по порядку (каждая часть списка имеет собственную нумерацию), фамилия, имя, отчество, годы жизни (даны в скобках), даты нахождения на должности, краткие биографические сведения. После каждой справки даны ссылки на архивные и опубликованные материалы, из которых были извлечены те или иные факты. Некоторые справки, к сожалению, очень кратки - это все, что удалось обнаружить составителям. Надеемся, что данный список подтолкнет краеведов к более детальному изучению биографий людей, которые внесли определенный вклад в развитие и благоустройство нашего города.
СПИСОК РУКОВОДИТЕЛЕЙ ГОРОДА ВОЛОГДЫ (1785-1999 гг.)
Городские головы
1. Рыбников Максим Иванович (ок. 1739-1795) - 1785- дек. 1789. Купец, именитый гражданин г. Вологды. На городской службе состоял окладчиком (1774-1775). С образованием Вологодского наместничества - заседатель в губернском магистрате и приказе общественного призрения (1780-1783), с 1783 - председатель сиротского суда.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 2; 9; 17. Л. 396 об.-397; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 1027 об.-1028, 1611; Ф. 833. Oп. 1. Д. 213.
2. Колосов Матфей (Матвей) Федорович (ок. 1743-?) - 1 янв. 1790-1792. Купец. Городской староста (1779).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 10. Л. 25, 37; Д. 12; 17. Л. 192 об.-193; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 507 об.-508.
3. Митрополов Гаврила Андреевич (ок. 1735-1809) - 1793(?) [24] - янв. 1796. Купец. Целовальник "у кабацкого сбору" (1753), купеческий староста (1777), бургомистр Вологодского городового магистрата (1780-1783).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 284 об.-285; Д. 18; Oп. 2. Д. 23. Л. 2, 10; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 714 об. - 715.
4. Шапкин Василий Алексеевич (ок. 1757-?) - 10 сент. 1796 [25] - дек. 1798. Купец. С 1783 - бургомистр Вологодского городового магистрата.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 521 об.-522; Д. 23; Oп. 2. Д. 23. Л. 2, 10;
Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 1338 об.-1339.
5. Митрополов Стефан (Степан) Иванович (ок. 1758-?). - 1 янв. 1799 - дек. 1807; 30 дек. 1818 - янв. 1820. Купец.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 269 об.; Д. 26. Л. 1; Д. 40, 73. Л. 147, 285; Д. 77. Л. 18 об.
6. Сумкин Александр Дмитриевич (ок. 1766-?) - 1 янв. 1808 - янв. 1811. Купец. Заседатель Вологодского губернского магистрата (1790-1793).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 453 об.; Д. 43. Л. 1; Д. 57. Л. 20; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 1172 об.-1173.
7. Немиров Василий Александрович (1787-1833) - 15 янв. 1811 - дек. 1813. Купец. Городовой староста (1816), депутат квартирной комиссии (1820-1823).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 57. Л. 20; Д. 61; 70. Л. 7; Ф. 14. Oп. 1. Д. 572. Л. 163 об.-164.
8. Ягодников Иван Петрович (ок. 1758-1830) - 1 янв. 1814 - дек. 1816. Купец. Бургомистр Вологодского городового магистрата и заседатель губернского магистрата (1790-1791).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 541 об.; Д. 62. Л. 9, 14; Д. 66. Л. 1; Д. 71; Ф. 833. Oп. 1. Д. 424. Л. 4 об.
9. Витушешников Осип (Иосиф) Иванович (ок. 1756-1818)
- 1 янв. 1817 - 24 июня 1818 [26]. Купец. Городские службы: сборщик подушных денег - "слободчик" (1774), у соляной продажи ларечный (1782).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 63-64; Д. 72. Л. 48; Д. 73. Л. 141; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 168 об.-169.
10. Окатов Федор Федорович (ок. 1768-?) - 18 янв. 1820 - дек. 1822; 1 марта 1832 [27] - дек. 1834. Купец. Судья Вологодского городского словесного суда (1795), гласный Вологодской городской думы (1802-1804), бургомистр Вологодского городового магистрата (1811-1814).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 76. Л. 11; Д. 77. Л. 23; Д. 79, 107. Л. 1, 264; Д. 113, 115. Л. 5 об.-6.
11. Ягодников Петр Петрович (1763 - ок. 1830) - 2 янв. 1823 - янв. 1826. Купец.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 17. Л. 541 об.; Д. 80. Л. 1; Д. 87. Л. 38 об.
12. Скулябин Николай Иванович (1791-1851) - 15 янв. 1826 - дек. 1828; 1 янв. 1835 - дек. 1837; 1 янв. 1650 - 15 мая 1851 [29]. Почетный гражданин, купец, образование домашнее. Бургомистр Вологодского городового магистрата (1817-1820), директор Вологодского губернского попечительного комитета о тюрьмах (с 1828), почетный старшина Александрийского детского приюта (с 1848), директор открытого на его средства Дома призрения бедных граждан г. Вологды (с 1848). В 1849 пожалован в звание коммерции советника. Награжден золотой и серебряной медалями на Аннинских лентах.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 87. Л. 39; Д. 90, 115. Л. 5 об., 29; Д. 117. Л. 1;
Д. 129, 241. Л. 6 - 6 об.; Д. 252. Л. 17, 235; Д. 254. Л. 9; Oп. 2. Д. 105. Л. 17 об.; Н. И. Скулябин. (Некролог) // ВГВ. 1851. № 23.
13. Витушешников Афанасий Осипович (ок. 1797 - ок. 1847)
- 1 янв. 1829 - дек. 1831; 1 янв. 1838-янв. 1841. Купец. Бургомистр Вологодского городового магистрата (1823-1826). В 1839 пожалован в звание коммерции советника. Известен своими пожертвованиями в пользу Церкви.
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 94. Л. 1; Д. 115. Л. 5; Д. 140. Л. 20; Oп. 2. Д. 142. Л. 1; Ф. 14. Oп. 1. Д. 891.
14. Грудин Василий Иванович (ок. 1787-?) 10 янв. 1841 - дек. 1843; 19 июня 1851 - нояб. 1852. Купец, меценат. Бургомистр Вологодского городового магистрата (1817-1820, 1835-1838). В 1818 избран действующим членом общества любителей коммерческих знаний. В торговой депутации - член комиссии для наблюдения за правильным производством торговли и промышленности (1825-1832), Директор учрежденного в г. Вологде губернского "музеума", на нижегородской Макарьевской ярмарке 5 раз избирался российским купечеством директором временной конторы Нижегородского коммерческого банка (1839-1841, 1843-1844).
Награды: золотые медали "За усердную службу" на Аннинской (1836) и Владимирской (1839) лентах; за поднесенную цесаревичу серебряную филигранную вазу пожалован бриллиантовым перстнем (1839); от Российского департамента мануфактур и внутренней торговли - Малой похвальной медалью за производимые, на его фабрике филигранные изделия (1839), за выдающиеся достоинства этих изделий - Большой золотой медалью (1844), за пожертвования 50 узникам тюрьмы одеял Вологодский губернский комитет попечительства о тюрьмах выразил признательность (1839); за увеличение средств 2-го Вологодского приходского училища и попечение о детях бедных вологжан Министерство народного просвещения объявило благодарность (1841); за приношения в пользу приютов также награжден золотой медалью "За усердие" на Александровской ленте (1845).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 115. Л. 6 об.; Д. 140. Л. 137; Д. 145. Л. 4- 4 об., 6-6 об.; Д. 167, 219. Л. 1-11; Д. 252. Л. 235; Д. 275. Л. 198; Д. 298.
15. Витушешников Алексей Осипович (ок. 1799-1870-е) - 9 янв. 1844 - дек. 1846; нояб. 1852 - нояб. 1855. Потомственный почетный гражданин, купец. Пожалован званием коммерции советника (1829), а также "за человеколюбивые на пользу узников здешней тюрьмы труды и пожертвования" - золотой медалью "За усердие" на Аннинской ленте (1842).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 145. Л, 22-22 об.; Д. 168. Л. 96; Д. 217, 299, 358.
16. Колесов Василий Алексеевич (ок. 1785-1849) - 1 янв. 1847-13 янв. 184930. Купец. Бургомистр Вологодского городового магистрата (1820-1823).
ГАВО. Ф. 14. Oп. 1. Д. 572. Л. 99 об.-100; Ф. 476. Oп. 1. Д. 220. Л. 10 об.; Д. 240. Л. 146 об.; Ф. 496. Oп. 1. Д. 4211. Л. 505 об.-506.
17. Белозеров Николай Александрович (1809-1870) - 29 нояб. 1855 - дек. 1858. Почетный гражданин, купец, образование домашнее. Бургомистр Вологодского городового магистрата (1847-1850), директор комитета Скулябинского дома призрения бедных граждан (1855). За пожертвования в пользу церкви и службу церковным старостой награжден золотой медалью на Аннинской ленте (1850).
ГАВО. Ф. 18. Oп. 1. Д. 1616. Л. 13 об.-14; Ф. 476. Oп. 1. Д. 358. Л, 295;
Д. 472. Л. 64; Oп. 2. Д. 143.
18. Сарафанов Николай Яковлевич (ок. 1801-?) - 1859 - нояб. 1861. Купец. "Купеческий сборщик" (1824-1825), гласный Вологодской городской думы (1829-1832, 1837-1840), бургомистр Вологодского городового магистрата (1853-1856).
ГАВО. Ф. 476. Oп. 1. Д. 428, 456. Л. 20 об., 97; Д. 472. Л. 20 об.
19. Белозеров Павел Александрович (1812-1880) - 27 нояб. 1861 - нояб. 1864. Потомственный почетный гражданин, купец, образование домашнее. Городовой староста Вологодского сиротского суда (1844-1845), гласный Вологодской городской думы (1850-1853, 1871-1875), директор Вологодского городского общественного банка (1867-1873), член (1869-1870) и директор (с 1870) комитета Скулябинского дома призрения бедных граждан г. Вологды. За службу старостой при ц. Леонтия Ростовского и заслуги по духовному ведомству награжден золотой и серебряной медалями на Аннинских лентах.
ГАВО. Ф. 18. Oп. 1. Д. 1867. Л. 90-93; Ф. 475. Oп. 1. Д. 7. Л. 3-5; ф. 476. Oп. 1. Д. 456. Л. 97, 100, 104; Д. 472. Л. 58.
20. Леденцов Семен Алексеевич (ок. 1813-?) - 26 нояб. 1864 - янв. 1868. Купец, образование домашнее. Ратман (1838- 1841) и бургомистр Вологодского городового магистрата (1856-1859), директор дирекции Архангельского общественного хлебозапасного магазина по выбору архангельского и иногороднего купечества (1859-1863), почетный блюститель по хозяйственной части Вологодской духовной семинарии (1862), кандидат в члены учетного и ссудного комитета при Архангельской конторе Государственного банка (1869-1871), член Архангельского комитета по надзору за качеством товаров (1871-1873), гласный Вологодской городской думы (1871- 1875), староста кафедрального Софийского собора (1871-1874).
Награды: бронзовая медаль "В память войны 1853-1856 гг." за пожертвования на военные расходы (1857), золотая медаль "За усердие" на Станиславовской ленте за пожертвование на покупку дома для Мариинской женской гимназии (1861), золотая медаль "За усердие" на Аннинской ленте за службу вологодским городским головой (1867), благословенная грамота от св. Синода за пожертвования Рождественской церкви г. Архангельска (1872).
ГАВО. Ф. 1. Oп. 4. Д. 257. Л. 1 об.-2; Ф. 475. Oп. 1. Д. 31, Л. 4-6; Д. 114. Л. 20 об.-21; Ф. 476. Oп. 1. Д. 456. Л. 20, 375; Д. 472. Л. 58, 64 об.; Д. 481.
21. Волков Павел Евстратьевич (1822-1869) - не позднее янв. 1868 - не ранее окт. 1868. Купец.