С 1 мая 1920 по 1 апреля 1921 года (на день начала расформирования уездной дезертиркомиссии) в волости было командировано на борьбу с дезертирством 52 отряда общей численностью 385 человек, которые произвели 350 облав. Всего за это время через Кадниковскую уездкомдезертир прошли 7320 дезертиров. В общей массе зарегистрированных беглецов и уклонистов 4008 (55 процентов) - были арестованы облавными отрядами, 3312 (45 процентов) - самостоятельно сдались властям. Из общего числа дезертиров "злостными" признали 975 человек (13 процентов).
      На завершающем этапе своей деятельности Кадниковская уездкомдезертир усиливает репрессии в отношении дезертиров, их семей и укрывателей. Так, к 1 мая 1920 года за укрывательство дезертиров и проявленную халатность по их обнаружению было подвергнуто штрафу 32 должностных лица, 9 граждан и 1 селение на общую сумму 152 700 рублей. С 1 мая 1920 по 1 апреля 1921 года были оштрафованы уже 104 советских чиновника, 14 граждан и несколько селений на сумму 2969 тысяч рублей [25]. За это время в нарушение постановления ВЦИК и Совнаркома от 17 января 1920 года об отмене смертной казни в отношении врагов советской власти в Кадниковском уезде было убито на месте три и приговорено к расстрелу два дезертира [26].
      Массовые расстрелы злостных дезертиров применялись в Тотемском уезде. В ноябре 1919 года численность дезертиров значительно увеличилась в Чучковской и Биряковской волостях, где по решению выездной сессии суда Вологодской губкомдезертир были расстреляны 13 крестьян. По утверждению председателя Тотемской уездкомдезертир И. Губина в докладе на заседании укома РКП(б), "расстрелы так сильно подействовали на местное население, что дезертиры не появлялись в пределах уезда до марта 1920 года". К 25 мая 1920 года Тотемской уездной комиссией по борьбе с дезертирством был зарегистрирован 4201 дезертир, 2494 беглеца и уклониста считались "слабовольными" (59 процентов), 1707 - "злостными" (41 процент) [27].
      Дезертирство в Вeльском уезде по сравнению с другими районами Вологодской губернии не являлось массовой формой крестьянского протеста. С 1 июля 1919 по 6 марта 1920 года через аппарат сельской уездкомдезертир прошли только 1802 дезертира. Характерной особенностью протеста вельских крестьян, испытавших на себе всю тяжесть положения населения прифронтового уезда, были частые стычки с вооруженными представителями советской власти. Крестьяне Вельского уезда испытывали огромные лишения от принудительных реквизиций и мобилизаций, поэтому даже просто появление "человека с ружьем" в некоторых волостях встречалось со злобой и ненавистью. Так, например, в октябре 1919 года жители деревни Большевировской Малодорской волости "с каменьями и топорами" напали на облавную команду уездной комиссии по борьбе с дезертирством. Чтобы разогнать "непонимающую и несознательную массу", красноармейцы сделали несколько предупредительных выстрелов. В апреле 1920 года крестьяне Кулойско-Покровской волости встретили "с холодным оружием" попытки отряда комдезертир конфисковать имущество у семей дезертиров. "В силу необходимости отряду пришлось сделать несколько выстрелов, в результате со стороны восставших оказался один убитым насмерть" [28].
      В донесении военного комиссара Вeльского уезда в Вологодский губком РКП(б) сообщалось, что "такого рода эксцессы стали неоднократно повторяться" [29].
      В марте 1921 года в Вeльском уезде произошло одно из самых мощных за время гражданской войны крестьянских восстаний на Севере. По телефонному сообщению председателя выездной сессии Революционного трибунала Силина за участие в вельском восстании были осуждены 436 повстанцев. Среди активных организаторов крестьянского выступления (13 человек) было 8 дезертиров. Количество дезертиров с 1 мая 1920 по начало марта 1921 года в Вологодском и Грязовецком уездах сократилось на 50 процентов по сравнению с предыдущим 1919 годом (табл. 3). Вместе с тем можно отметить рост числа случаев конфискаций имущества у дезертиров и членов их семей. Значительно увеличились также суммы штрафов за укрывательство. В целом в Вологодской губернии с 1 января по 1 декабря 1920 года дезертиры и их укрыватели были оштрафованы аппаратом комдезертир на сумму 10 021 226 рублей. В апреле 1920 года губернская комиссия по борьбе с дезертирством оштрафовала одну только деревню за массовое укрывательство на 10 000 рублей, в декабре с различных селений было взыскано уже 5 191 550 рублей [31].
      Численный рост конфискаций имущества и увеличение сумм штрафов объясняются ограничением применения методов террора большевиками и их стремлением лишить дезертирство социальной опоры на селе. В феврале 1920 года председатель Цекомдез Данилов в телеграмме Вологодской губкомдезертир рекомендовал "для пресечения развившегося после отмены смертной казни злостного дезертирства и укрывательства... производить взыскание натурой - отбирать скот, хлеб и прочее...". Конфискованное имущество предлагалось распределять среди беднейших семей красноармейцев. Всему населению, советским, партийным и хозяйственным учреждениям предписывалось под угрозой имущественной ответственности немедленно сообщать в комдезертир о появлении дезертиров [32].
      К усилению притока дезертиров в деревню весной 1920 года вологодские большевики тщательно подготовились. 21 марта на заседании губернского комитета РКП(б) было решено заменить Васильева, занимавшего должность председателя Вологодской губкомдезертир, чекистом Я. М. Бруком. Новый председатель Вологодской губернской комиссии по борьбе с дезертирством развернул активную деятельность, выполняя приказы и распоряжения Цекомдез.
      В феврале-марте 1920 года боевые действия на Северном фронте завершились. 29 марта началась демобилизация красноармейцев "всех возрастов и категорий", призванных в Красную Армию из Архангельской, Олонецкой и Северо-Двинской губерний. В Вологодской губернии демобилизация не проводилась, поэтому число дезертиров здесь в мае-июле 1920 года продолжало расти (табл. 4). Попытка остановить рост численности беглецов и уклонистов проведением с 25 по 31 мая "недели добровольной явки дезертиров" не дала ожидаемого большевиками результата. К 10 июня в дезертиркомиссии Вологодской губернии явилось всего 635 человек, выразивших готовность "искупить свою вину перед трудовым народом" на Польском фронте [33].
      В целом динамика дезертирства и в 1920, и в 1919 годах была одинаковой (табл. 2, 4). Вместе с тем с июля 1920 года возросла численность "дезертиров трудового фронта".
      С завершением гражданской войны основной целью внутренней политики становится восстановление разрушенного войной хозяйства. Способы достижения этой цели почти не отличались от военно-коммунистических методов. Принудительные трудовые мобилизации встретили сопротивление вологодского крестьянства. Уже на заседании Тотемского укома РКП(б) 9 февраля 1920 года отмечалось, что "лесные заготовки производятся слабо, и рабочие артели не исполняют гражданского долга, занимаются спекуляцией и в большинстве случаев вступают в артель в целях избавления от военной службы" [34]. В сентябре-октябре 1920 года с различных участков лесозаготовительных работ в Вологодской губернии бежало 437 лесорубов. В том числе: в Кадниковском уезде дезертировало 188 человек, в Тотемском - 145, в Грязовецком - 48, в Вeльском - 43, в Вологодском - 13 "лодырей и бездельников". 15 декабря Вологодский губернский лесной комитет при Совнархозе информировал губкомдезертир о наличии в Кадниковском уезде 195 крестьян - "дезертиров труда" [35]. В извещении гублескома 11 ноября Вологодскому губкому партии коммунистов сообщалось, что "положение лесозаготовок стало катастрофическим", так как крестьяне отказались добровольно идти на лесосеки из-за "отсутствия интереса к денежным знакам" и "совпадения начала зимних заготовок с изъятием хлеба у населения [т. е. с продразверсточной кампанией. - В. К.]" [36].
      В начале 1921 года дезертирство из Красной Армии значительно сократилось. 10 февраля постановлением Совнаркома "О борьбе с дезертирством" "все дела о военном дезертирстве, пособничестве, попустительстве дезертирам и укрывательстве дезертиров" передавались на рассмотрение народных судов и военных трибуналов [37]. Началось расформирование комиссий по борьбе с дезертирством.
      Тем не менее социальное дезертирство продолжалось и с началом новой экономической политики в марте 1921 года. Так, например, с 1 июня по 24 октября 1921 года в двух лагерях принудительных работ № 1 и № 2 (г. Вологда и пос. Печаткино (ныне г. Сокол)) содержались 1528 человек. За это время совершили побег 198 поднадзорных (13 процентов). К 24 октября вернулись обратно в лагеря 81, "состояли в бегах" 117 человек. Беглецы стремились покинуть лагеря, находящиеся в антисанитарном состоянии. В октябре 1921 года в Вологду прибыли 168 тамбовских заключенных, вероятно, участников антоновского восстания. Некоторые были больны тифом и не прошли строгий карантин, поэтому вскоре после их размещения в местных лагерях принудительных работ началась эпидемия [38].
      С конца января 1919 по 1 января 1921 года Вологодской губкомдезертир были зарегистрированы 51 102 армейских дезертира. Из всего количества дезертиров Вологодской губернии признали "злостными" 13 808 человек (27 процентов). В Северо-Двинской губернии к 1 января 1921 года зарегистрировали 14 896 дезертиров, среди которых "злостными" считались 4532 (30 процентов) [39]. Процент "злостных" уклонистов в северных губерниях был достаточно высоким, что свидетельствует об упорной борьбе местного крестьянства против политики большевистского режима в деревне [40].
      Документы Вологодской губкомдезертир не дают возможности рассматривать движение дезертиров в качестве вооруженного крестьянского протеста: за все время деятельности Вологодской уездной дезертиркомиссии у дезертиров было изъято всего 17 винтовок, 13 револьверов, 1 берданка, 7 шашек, 8 штыков и 182 патрона; Грязовецкой уездкомдезертир - 32 единицы оружия; Кадниковской - 2 винтовки [41]. Очевидно, бежавшие из армии крестьяне, не доверяя политике большевиков, прятали похищенное оружие, которое в больших количествах впоследствии изымалось органами ОГПУ и милиции.
      В общей массе зарегистрированных в Советской России с 1 января 1919 по 1 декабря 1920 года 2846 тысяч уклонистов и беглецов [42] вологодские дезертиры составляли только 1,8 процента. Северные районы были менее заселенными по сравнению с центральными районами страны, Сибирью, Поволжьем, Тамбовщиной, поэтому, вероятно, дезертирство здесь не получило значительного развития. Тем не менее дезертирство в Вологодской губернии в 1919-1921 годах являлось значимой составляющей социального протеста всего российского крестьянства, сомневавшегося в успехе военно-коммунистического эксперимента большевиков. Крестьяне пытались совместить выполнение своего гражданского долга с обеспечением продуктами деревенских родственников, испытывавших голод и лишения в результате мобилизации большого числа трудоспособных работников.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Мовчин Н. Комплектование Красной Армии в 1918-1920 гг. // Гражданская война. 1918-1921 гг. Т. 2. М., 1928. С. 82-85; Умнов А. С. Гражданская война и среднее крестьянство. М., 1959; Кляцкин С. М. На защите Октября: Организация регулярной армии и милиционное строительство в Советской Республике. М.: Наука, 1965. С. 391-400; Спирин Л. М. Классы и партии в гражданской войне в России (1917-1920 гг.). Минск: Изд. БГУ, 1970; Медведев А. В. Неонародничество и большевизм в России в годы гражданской войны. Изд-во Нижегородского ун-та, 1993. С. 120-121; Гриф секретности снят: Потери Вооруженных Сил СССР в войнах, боевых действиях и военных конфликтах: Статистическое исследование / В. М. Андроников, П. Д. Буриков и др.; Под общ. ред. Г. Ф. Кривошеева. М.: Воениздат, 1993.
      2 Ocипoвa Т. В. Крестьянский фронт в гражданской войне // Судьбы российского крестьянства. М.: Российский гуманит. ун-т, 1995. С. 90-161; Павлюченков С. А. Военный коммунизм в России: Власть и массы. М., 1997; Саблин В. А. Хроника отчаяния и борьбы (Вологодская деревня в годы гражданской войны) // Вологда: Историко-краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 180-194.
      3 Мовчин Н. Указ соч. С. 82-83.
      4 Кляцкин С.М. Указ соч. С. 391-392.
      5 Декреты Советской власти. Т. 4. М., 1968. С. 282-283.
      6 ГАВО. Ф, 2525. Oп. 1, Д. 7. Л. 133.
      7 Кляцкин С.М. Указ соч. С. 392.
      8 ГАВО. Ф. 2525. On. 1. Д. 18. Л. 336.
      9 Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия. М., 1983. С. 175.
      10 Декреты Советской власти. Т. 4. С. 254-256.
      11 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 48. Л. 2, 51, 59.
      12 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 72. Л. 39.
      13 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 18. Л. 114 об.; Д. 28. Л. 19, 46, 48.
      14 Саблин В. А. Указ. соч. С. 184, 192.
      15 ГАВО. Ф. 2525. On. 1. Д. 7. Л. 6-6 об.
      16 Там же. Д. 12. Л. 2, 5-5 об.; жители Сямженского и Харовского районов до наших дней называют "ардахами" или "ардашками" хулиганов и разбойников.
      17 ГАВО. Ф. 2525, Oп. 1. Д. 12. Л. 2-3, 4-4 об.
      18 Там же. Д. 5. Л. 21, 100.
      19 Там же. Д. 10. Л. 652, 665.
      20 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 51. Л. 48.
      21 См.: табл. 2 в приложении.
      22 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 5. Л. 122, 128.
      23 Ленин В. И. Избранные произведения в четырех томах. Т. 3. М.: Политиздат, 1984. С. 463.
      24 Павлюченков С. А. Указ. соч. С. 82-83.
      25 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 5. Л. 144 об.; Д. 18. Л. 539; Д. 28. Л. 19- 20, 48; Д. 48. Л. 62, 65.
      26 Шевоцуков П. А. Страницы истории гражданской войны: Взгляд через десятилетия. М.: Просвещение, 1992. С. 22; ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 48. Л. 65.
      27 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 72. Л. 39 об.
      28 ГАВО. Ф. 2525. Oп, 1. Д. 28. Л. 18, 46, 132.
      29 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 16. Л. 209 об.
      30 Там же. Д. 10. Л. 78.
      31 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 18. Л. 144; Д, 19. Л. 471-472, 543-544.
      32 Там же. Д. 18. Л. 28-29, 32-32 а, 89-90.
      33 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 6. Л. 54; ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 18. Л. 108; Д. 19. Л. 213 об.
      34 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 72. Л. 8 об.
      35 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 26. Л. 135-142; 374-376.
      36 ВОАНПИ. Ф. 1853. Oп. 4. Д. 101. Л. 5.
      37 ГАВО. Ф. 2525. On. 1. Д. 44. Л. 24.
      38 Там же. Ф. 53. On. 1. Д, 52. Л. 68-70.
      39 Там же. Ф. 2525. On. 1. Д, 48. Л. 2, 11.
      40 Например, в Самарской губернии с 1 июня 1919 по 1 января 1921 г. было зарегистрировано 128 533 дезертира, из них "злостных" - только 4046 человек (3 процента) (ГАВО. Ф. 2525, Oп. 1. Д, 48. Л. 12).
      41 ГАВО. Ф. 2525. Oп. 1. Д. 48. Л. 55-56, 60 об., 62, 65.
      42 Гриф секретности снят... С. 39.
     
      Приложение
     
      Таблица 1
      Приблизительная численность дезертиров в уездах Вологодского края в сентябре 1919 года
     
Уезд Количество дезертиров В % от общегубернского числа
Каргопольский 1500 29
Кадниковский 1000 20
Грязовецкий 700 14
Вологодский 650 13
Тотемский 600 12
Вельский 450 9
Кирилловский 160 3
Всего 5060 100
Составлена и рассчитана по: ГАВО. Ф. 2525. Оп. 1. Д. 5. Л. 144 об.


     
      Таблица 2.
      Дезертирство и борьба с ним в Вологодской губернии (1 июня - 1 декабря 1919 года)
     
Период Зарегистрировано дезертиров В том числе: Среди них:
задержано явилось добровольно «злостных» «незлостных»
1 — 17 6571 3397 3174 2684 3887
июня 100 % 52 % 48 % 41 % 59%
1—15 937 228 709 45 892
июля 100 % 24 % 76 % 5 % 95%
1—15 3814 601 3213 Н/СВ. Н/СВ.
августа 100 % 16 % 84 % - -
25—31 1023 266 757 н/св. н/св.
августа 100 % 26 % 74 % - -
16 сентября 1450 847 603 457 993
— 1 октября 100 % 58 % 42 % 32 % 68%
16—30 1530 129 1401 129 1401
ноября 100 % 8 % 92 % 8 % 92%
Составлена и рассчитана по: ГАВО. Ф. 2525. Оп. 1. Д. 5. Л. 21, 55, 115,

      Таблица 3.
      Дезертирство и борьба с ним в Грязовецком и Вологодском уездах за период деятельности уездкомдезертир (со 02.02.1919 по 14.03.1921)
     
Грязовецкий уезд Вологодский уезд
2.02.1919—

1.05.1920

 1.05.1920— 14.03.1921 Всего 2.02.1919— 1.05.1920 1.05.1920— 14.03.1921 Всего
1 2 3 4 5 6 7
Зарегистрировано
дезертиров (%) В том числе: 7875 100 3318 100 11 193 100 11 853 100 6566

100

 18 419 100
добровольно явившихся дезертиров (%) 4948 62,8 1460 44,0 6408 57 6220 52,5 2919

44,5

 9139 49,6
задержанных
Дезертиров (%) Произведено облав 2927 37,2 1858 56,0 4785 43,0 5633 47,5 3647 55,5 9280 50,4
по уезду Случаев конфискаций у семей 24 50 74 н/св. н/св. -
Дезертиров 1 161 162 н/св. н/св. -
Количество поступивших извещении о дезертирах н/св. н/св. - 1336 875 2211
Сумма штрафов, взысканных с укрывателей (в руб. Привлечено к ответственности 10 500 8 384 050 5 394 550 252 839 2 670 176 2 923 015
сов. служащих Ъ 17 20 н/св. н/св. -
Составлена и рассчитана по: ГАВО. Ф. 2525. Оп. 1. Д. 48. Л. 51 — 60.

     
      Таблица 4.
      Дезертирство и борьба с ним в Вологодской губернии (01.04.1920 - 01.01.1921)
     
Месяц Зарегистрировано военных дезертиров В том числе Из общего числа: Дезертиров труда
"слабовольных" дезертиров «ЗЛОСТНЫХ» дезертиров добровольно явившихся задержанных дезертиров
Апрель 1004 667 337 380 624 н/св.
(%) 100 66 34 38 62 н/св.
Май 2223 1659 564 1246 977 н/св.
(%) 100 75 25 56 44 н/св.
Июнь 2581 1784 797 1593 988 н/св.
(%) 100 69 31 62 38 н/св.
Июль 4483 2691 1792 1804 2679 150
(%) 100 60 40 40 60 0
Август 4047 3443 604 н/св. н/св. 48
(%) 100 85 15 - - -
Сентябрь 954 710 244 н/св. н/св. 9
(%) 100 74 26 - - -
Ноябрь 2703 2223 480 н/св. н/св. 395
(%) 100 82 18 - - -
Декабрь 2283 2000 283 н/св. н/св. 191
(%) 100 88 12 - - -
Рассчитана и составлена по: ГАВО. Ф. 2525. Оп. 1. Д. 18. Л. 114; Д. 19.
Л. 14—15. 146—147. 154. 215—216. 320—321. 471 — 472.

     
      С. Г. Карпов, К. А. Гулин
      МАТЕРИАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ КОЛХОЗНОЙ СЕМЬИ В ВОЛОГОДСКОЙ
      ОБЛАСТИ В 1965-1985 ГОДАХ*
     
      Материальное благосостояние различных категорий населения является важным показателем развития страны, эффективности проводимой государством социально-экономической политики. Уровень благосостояния определяется объемом реальных доходов на душу населения структурой потребления продовольственных и промышленных товаров, динамикой цен на товары и услуги, продолжительностью рабочего дня, объемом социальных выплат и льгот, состоянием медицинского обслуживания и рядом других факторов. При характеристике материального положения колхозного крестьянства следует также учитывать специфику сельскохозяйственного производства и наличие у подавляющего большинства колхозников личного подсобного хозяйства, всегда игравшего важную роль в жизнеобеспечении крестьянской семьи. Однако решающее влияние на уровень жизни колхозного крестьянства оказывала политика государства, которая испытывала значительные колебания в разные периоды существования колхозно-совхозной системы. В 1960-е-1980-е годы государственное регулирование охватывало как общие принципы аграрной политики так и ее социальное содержание, механизмы хозяйствования, объемы и характер капиталовложений, а также конкретные плановые показатели на региональном и общегосударственном уровнях [1].
      Материальное положение колхозной семьи не осталось без внимания исследователей. Особенно активно эта тема разрабатывалась применительно к послевоенному периоду советской истории [2]. Однако полностью она не исчерпана. Не освещена в должной мере фактическая сторона благосостояния колхозной семьи. Необходимы комплексный анализ факторов, определявших материальное положение колхозников, выявление динамики этого процесса и особенностей его проявления на региональном уровне.
      Цель статьи заключается в том, чтобы рассмотреть материальное положение колхозной семьи Вологодской области в 1965-1985 годах, проанализировать особенности формирования и структуру ее со-
      _______________
      *Статья выполнена при финансовой поддержке РГНФ. Проект № 99-01-00356.
     
      вокупного дохода, а также главные статьи расходов. Основной источниковой базой стали бюджетные обследования семей колхозников Вологодской области. Они содержат богатый и разнообразный материал по интересующей нас проблеме, так как статистическими органами ежегодно обследовались в среднем 500 семей. Важным источником по данной теме являются также аналитические записки по бюджетам, справки, различные виды статистического учета.
      Поскольку основным объектом исследования является колхозная семья, отметим главные моменты ее эволюции. Один из них связан с резким изменением в соотношении численности городского и сельского населения Вологодской области. В 1961 году население области распределялось следующим образом: городское - 502 тысячи человек, сельское - 810 тысяч человек. В 1985 году в городах проживало уже 848 тысяч, а в сельской местности - только 488 тысяч человек. Таким образом, доля сельских жителей в общем населении области сократилась с 62 до 37 процентов [3]. Параллельно с сокращением общей численности сельского населения сократилось и число колхозных семей (см. табл. 1).
      Таблица 1
      ЧИСЛЕННОСТЬ ХОЗЯЙСТВ (СЕМЕЙ) КОЛХОЗНИКОВ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ [4]
     

Показатель

Годы
1960 1965 1970 1975 1980 1985
Число наличных дворов (тыс.) 127,2 86,0 58,3 55,0 51,5 49,8
Наличных членов колхозного двора (тыс. человек) 253,7 162,8 134,6 120,0 109,2
Таблица составлена по: ГАВО. Ф. 1703. Оп. 17. Д. 3596. Л. 1 об.; Д. 8842.

     
      Внутренняя эволюция колхозной семьи характеризовалась уменьшением ее численности. Если в 1965 году число наличных членов семьи составляло 295 человек на 100 хозяйств [5], то в 1985 году - 219 человек на 100 хозяйств [6]. Таким образом, средний размер семьи колхозника Вологодской области в середине 1980-х годов составлял чуть более двух человек, хотя еще в первой половине 1950-х годов средняя крестьянская семья в нашей области включала пять человек. Отчетливо проявлялись и другие неблагоприятные демографические процессы: снижение рождаемости, отток молодежи из села, увеличение доли лиц пенсионного возраста.
      Аналогичное положение наблюдалось и в других областях Российского Нечерноземья. Оно было обусловлено рядом причин: ростом индустриальных центров, пополнявшихся за счет сельского населения, политикой ликвидации "неперспективных деревень", неразвитостью социальной сферы на селе, тяжелыми условиями труда сельских жителей и т. д.
      В 1960-е - 1980-е годы вместе с изменением численности и состава колхозной семьи менялось ее материальное положение. Оно характеризуется прежде всего доходами, которые формируются из разных источников. У крестьян доходы, как правило, состоят из натуральной и денежной частей. Структура и динамика совокупного дохода колхозной семьи Вологодской области в 1965-1985 годах представлены в таблице 2.
     
      Таблица 2
      СТРУКТУРА СОВОКУПНОГО ДОХОДА КОЛХОЗНИКОВ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ В 1965-1984 ГОДАХ
      (цены соответствующих лет)
     
Источники поступлений Годы
1965 1970 1975 1980 1984
Совокупный доход, всего руб. 1638 2250 3068 3580 4396
в % 100 100 100 100 100
в т. ч.:
от колхоза руб. 706 1112 1620 1980 2525
в % 43,1 49,5 52,8 55,3 57,4
от ЛПХ (чистая продукция) руб. 587 670 726 738 913
в % 35,8 29,8 23,7 20,6 20,8
от государства руб. 326 448 706 819 927
в % 19,9 19,9 23,0 22,9 21,1
из других источников руб. 19 19 16 43 31
в % 1,2 0,8 0,5 1,2 0,7
Зарплата в гос. и кооп. организациях руб. 187 199 290 334 375
(в % к совокупному доходу) в % 11,4 8,8 9,5 9,3 8,2
Получено из общественных фондов потребления руб. 123 231 370 463 575
(в % к совокупному доходу) в % 7,5 10,3 12,1 12,9 13,1

     
      Таблица рассчитана и составлена по: ГАВО, Ф. 1703. Oп. 17. Д. 8234. Л. 2; On. 32; Д. 9412. Л. 33; Oп, 21. Д. 3360. Л. 33.18. Д. 138. Л. 12; Oп. 20. Д. 4263. Л.
     
      В 1965-1984 годах наблюдался значительный рост совокупного дохода колхозной семьи. В целом за данный период он увеличился в 2,7 раза. Наиболее быстро увеличение совокупного дохода происходило в первые два пятилетия исследуемого периода (на 37 и 36 процентов). Затем его рост заметно снизился и составил в третьем и четвертом пятилетиях соответственно 17 и 23 процента. Увеличение объема совокупного дохода было обусловлено прежде всего быстрым ростом его денежной части. Если в 1965 году соотношение денежной и натуральной частей совокупного дохода колхозной семьи составляло 67 и 33 процента, то в 1984 году это соотношение было 83 и 17 процентов соответственно. Данные изменения явились следствием новаций в государственной политике по отношению к сельскому хозяйству. Хотя основы государственного регулирования социально-экономического развития деревни и плановой организации сельскохозяйственного производства сохранились, государство со второй половины 1960-х годов стало направлять значительные средства на развитие аграрной сферы. Капитальные вложения в сельское хозяйство по всему комплексу работ увеличились с 56,9 миллиарда рублей в 1961-1965 годах до 227,2 миллиарда рублей в 1981-1985 годах [7], то есть в 4 раза.
      Одновременно государство активизировало социальную политику на селе. С 1 июля 1966 года постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР "О повышении материальной заинтересованности колхозников в развитии общественного производства" [8] все колхозы были переведены на новую систему оплаты труда. Ее основу составили нормы выработки и ставки заработной платы работников совхозов. Оплата труда колхозников стала стабильной, они получали гарантированный минимум независимо от результатов производственной деятельности хозяйства. Вводилось также дополнительное материальное поощрение за количество и качество полученной продукции, на что использовалась часть чистого дохода колхозов.
      Существенное влияние на повышение оплаты труда в колхозах оказало постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР "О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства Нечерноземной зоны РСФСР" [9], принятое 20 марта 1974 года. Намеченный в нем подъем производства подкреплялся мерами социального характера, включавшими жилищно-бытовое и культурное строительство, улучшение транспортного обслуживания, расширение сферы бытовых услуг, увеличение реальных доходов сельского населения.
      Результатом этих мер стало фактическое закрепление за общественным хозяйством роли основного источника доходов колхозной семьи. Доходы от колхоза за 1965-1984 годы увеличились в 3,6 раза и составили 57,4 процента совокупного дохода колхозной семьи Вологодской области.
      Быстрыми темпами в рассматриваемый период возрастали поступления денег из государственных источников, что было связано с улучшением социального обеспечения колхозников с середины 1960-х годов. Так, с 1 января 1965 года на колхозников распространилось пенсионное обеспечение по возрасту, инвалидности 1 и 2 групп, по случаю потери кормильца. С 1 января 1968 года был снижен на 5 лет (с 65 до 60 лет - для мужчин и с 60 до 55 лет - для женщин) возраст колхозников, дающий право на пенсию, повышены минимальные размеры пенсий членам колхозов - инвалидам 1 и 2 групп; введено пенсионное обеспечение колхозников по инвалидности 3 группы по случаю трудового увечья или профессионального заболевания [10]. В 1971 и 1974 годах были повышены пенсии по старости, по инвалидности, по случаю потери кормильца [11]. В июле 1978 года законом "О дальнейшем улучшении пенсионного обеспечения колхозников" были вновь повышены минимальные размеры пенсий [12]. В результате проведенных мероприятий пенсии колхозников по возрасту выросли с 12-15 рублей в середине 1960-х годов до 20-25 рублей в 1971 году и до 40 рублей в первой половине 1980-х годов.
      Несмотря на то, что размеры пенсий колхозников были меньше, чем у рабочих и служащих, денежные поступления от общественных фондов потребления в совокупном доходе колхозной семьи существенно возросли. Только в 1968 году они выросли по отношению к 1967 году на 40,2 процента (годом раньше рост составил 5,9 процента) [13]. Всего же выплаты из общественных фондов потребления в среднем на одну семью колхозника в Вологодской области увеличились с 1965 по 1984 год со 123 до 575 рублей [14], то есть в 4,7 раза.
      Иначе выглядит динамика доходов от личного хозяйства. В абсолютных показателях эти поступления выросли в 1,5 раза, а в сопоставимых - даже уменьшились. Данный процесс проходил, несмотря на изменение партийно-государственной политики в отношении личных хозяйств колхозников. По решению мартовского (1965 года) Пленума ЦК КПСС были отменены ограничения приусадебного хозяйствования колхозников. Важная роль личных подворий в обеспечении населения страны продуктами питания отмечалась и в других документах правительства по проблемам развития сельского хозяйства. Однако реальной помощи от государства крестьяне не получали, что неуклонно снижало роль личного подсобного хозяйства в формировании совокупного дохода колхозной семьи.
      Значительное влияние на поступление доходов от личного хозяйства оказывал климатический фактор. Неблагоприятные погодные условия 1969, 1972, 1974, 1975, 1980 годов заметно снизили уровень поступлений.
      Таким образом, переход к гарантированной оплате труда не только закрепил за общественным хозяйством роль главного источника доходов крестьянской семьи, но и окончательно оформил "подсобный" характер личных хозяйств в формировании совокупного дохода. Еще в 1964 году поступления от личного хозяйства составляли значительную долю (42 процента) совокупного дохода семьи и на 2 процента превышали долю поступлений от работы в колхозе [15]. Однако уже в 1966 году доля поступлений от колхоза стала заметно большей - 48 процентов (против 32 процентов - от личного хозяйства) [16]. В последующие годы поступления от работы в колхозе составили более половины общей суммы совокупного дохода, а удельный вес поступлений от личного хозяйства и государства в 1970-е годы сравнялся. В 1980-е годы доходы колхозников от работы в государственных и кооперативных организациях, а также социальные выплаты превысили доходы от личного хозяйства.
      В структуре денежных доходов также произошли кардинальные перемены. Переход к гарантированной оплате труда привел к сокращению доли доходов от реализации продукции, произведенной в личном хозяйстве (с 12 процентов в 1965 году до 3 процентов в 1985 году), а также заработной платы в государственных и кооперативных организациях (с 15 до 9 процентов соответственно). Доходы от колхоза стали составлять около 2/3 денежных поступлений (их доля выросла с 59 до 64 процентов) [17].
      Анализ натуральной части совокупного дохода показывает, что в ее структуре абсолютно преобладающую долю составляли поступления от личного хозяйства, причем эта доля увеличилась с 89 процентов в 1965 до 97,5 процента в 1984 году. Натуральные поступления от колхоза практически потеряли свое значение: в 1965 году их доля составляла 10 процентов, в 1984 году - 2 процента [18].
      Таким образом, в исследуемый период совокупный доход колхозной семьи и его структура заметно изменились. Общий размер совокупного дохода существенно вырос, денежная его часть обеспечивалась в основном быстро растущими оплатой труда в общественном хозяйстве и поступлениями от общественных фондов потребления, а натуральная - почти полностью за счет личного хозяйства. Эти процессы обусловили изменения в соотношении денежной и натуральной частей совокупного дохода. К началу 1980-х годов был близок к завершению процесс денатурализации бюджета колхозной семьи. Если в 1965 году денежные поступления составляли 67 процентов, а натуральные - 33 процента, то в 1984 году - 83 и 17 процентов соответственно.
      За средними цифрами совокупного дохода колхозной семьи скрывалась существенная разница. Органы статистики не уделяли проблеме дифференциации доходов должного внимания, хотя отдельные данные встречаются в материалах бюджетных обследований. Так, в 1965 и 1966 годах в общем количестве обследованных семей семьи с годовым доходом на одного члена семьи до 300 рублей составляли соответственно 3 и 2 процента, от 300 до 420 рублей - 15 и 8 процентов хозяйств, от 420 до 600 рублей - 34 и 28 процентов, от 600 до 900 рублей - 37 и 40 процентов, от 900 до 1200 рублей - 10 и 14 процентов, свыше 1200 рублей - 1 и 8 процентов [19].
      Соответственно, разным было и материальное положение семей колхозников. Обследование в 1978 году жилищных условий и наличия предметов культурно-бытового назначения в семьях колхозников в хозяйствах имени Кирова (Бабаевский район), "Заря" (Грязовецкий район), "Родина" (Вожегодский район) показало, что в некоторых семьях имелся только репродуктор [20], в других семьях пользовались телевизорами, холодильниками, стиральными и швейными машинами, фотоаппаратами, велосипедами и другими предметами бытового назначения [21].
      В лучшем материальном положении находились семьи, члены которых занимали высокое положение в колхозной иерархии, имели образование и высокую квалификацию, были трудоспособны. Близость к городским центрам, крепкое личное подсобное хозяйство также позволяли семьям колхозников получать дополнительный доход. Семьи с преобладанием престарелых и инвалидов, а также семьи, где трудоспособные члены семьи были заняты на низкооплачиваемой работе, находились в сложном материальном положении. Таким образом, уровень благосостояния семей колхозников в 1960-1980-е годы существенно различался.
      Заметим также, что уровень материального благосостояния семей колхозников оставался ниже, чем уровень благосостояния семей рабочих, хотя и происходило их сближение. Так, в 1975 году совокупный доход семей колхозников по сравнению с 1970 годом увеличился на 36 процентов, совокупный доход семей рабочих - на 12 процентов. Весь совокупный доход семьи колхозника составлял 3068 рублей, семьи рабочего - 3174 рубля, а в расчете на одного члена семьи - 1017 и 1211 рублей соответственно [22].
      Материальное благосостояние колхозной семьи помимо доходов характеризуется уровнем и структурой расходов. Их объем, динамика и структура представлены в таблице 3.
      Таблица 3
      Расходы колхозных семей Вологодской области в 1965 - 1984 годах
     
     
Статьи расхода Год
1965 1970 1975 1980 1984
Весь распределенный доход руб. в % 1638 100 2250 100 3068 100 3580 100 4396 100
в т. ч. расходы на: питание руб. в % 969 59,1 1097 48,8 1338 43,6 1428 39,9 1533 34,9
непродовольственные товары руб. в % 328 20,0 491 21,8 711 23,2 889 24,8 1074 24,4
табак и спиртные напитки руб. в % 128 7,8 222 9,9 299 9,7 396 11,1 458 10,4
услуги руб. в % 49 3,0 74 3,3 115 3,8 195 5,5 254 5,8
накопления руб.

в %

 95 5,8 231 10,3 347 11,3 358 10,0 650 14,8
налоги, сборы, платежи руб. в % 22 1,4 31 1,3 44 1,4 62 1,7 80 1,8
потери и прочие расходы руб. в % 47 2,9 104 4,6 214 7,0 252 7,0 347 7,9
Таблица рассчитана и составлена по: ГАВО. Ф. 1703. Оп. 17. Д. 8234. Л. 2; Оп.
18. Д. 138. Л. 13; Оп. 20. Д. 4263. Л. 32; Д. 9412. Л. 34; Оп. 21. Д. 3360. Л. 34.

     
      Данные таблицы показывают, что по мере роста совокупного дохода пропорционально увеличивались и расходы колхозной семьи. С 1965 по 1984 год сумма расходной части бюджета увеличилась в 2,7 раза. Однако по отдельным статьям она изменялась по-разному. Больше всего среди потребительских расходов выросли расходы на оплату услуг (в 5,2 раза), потребление табака и спиртных напитков (в 3,6 раза). Расходы на питание росли гораздо меньшими темпами (в 1,6 раза). В целом увеличение потребительских расходов отражало увеличение покупательной способности колхозных семей, свидетельствовало о росте уровня их материального положения в этот период. Среди нетоварных расходов более всего увеличился рост вкладов в сберегательные кассы (в 6,8 раза).
      В структуре расходной части бюджета наибольшую долю на протяжении всего периода составляли расходы на питание. До середины 1960-х годов эти расходы возрастали, а с 1965 года стали снижаться. Эту тенденцию можно рассматривать как положительную. Практика показывает, что при росте материального достатка относительная доля расходов на питание снижается, так как возрастают расходы на приобретение непродовольственных товаров, на культурно-бытовые нужды, увеличиваются накопления. Около одной четверти совокупного дохода колхозная семья использовала на приобретение непродовольственных товаров, причем эта доля увеличилась с 20 процентов в 1965 году до 24 процентов в 1984 году. Основной статьей здесь были расходы на ткани, одежду, белье, обувь (64 процента всего расхода на непродовольственные товары в 1965 году и 73 процента - в 1984). Остальная часть бюджета распределялась следующим образом: расходы на приобретение табака и спиртных напитков (8 процентов в 1965 и 10 процентов в 1984 году), накопления (соответственно 6 и 15 процентов), оплата различных услуг (3 и 6 процентов), прочие расходы (3 и 8 процентов соответственно). Наименьшую долю составляли налоги, сборы и платежи (менее 2 процентов).
      В целом к середине 1980-х годов структура расходов приобрела более сбалансированный характер по сравнению с серединой 1960-х годов. Однако в ее динамике наблюдались негативные тенденции. Высокой была доля расходов на спиртные напитки, что явилось отражением неустроенности сельского быта, неразвитости культурной сферы, невозможности реализовать возросшие потребности колхозных семей. Значительный рост доли накоплений был обусловлен увеличением объема неудовлетворенного спроса, что объясняется недостаточным развитием торговли и бытового обслуживания на селе.
      Так, в 1967 году из 10 456 населенных пунктов Вологодской области (кроме райцентров) 8632 не имели ни клубных учреждений, ни массовых или школьных библиотек. В этих населенных пунктах проживало 372 731 человек, то есть 45 процентов сельского населения области не имело элементарных условий для удовлетворения культурных запросов [23].
      В дальнейшем ситуация несколько улучшилась. В 1966-1970 годах в области были построены клубы и дома культуры на 38 629 зрительских мест, в 1971-1975 годах - на 23 590 мест, в 1976- 1980 годах - на 9205 мест [24]. Однако полностью проблема не была решена. Что касается предприятий розничной торговли, то их число в области с 1966 по 1986 год сократилось с 4830 до 4397 [25].
      Неразвитость сферы торговли на селе, дефицит товаров, более низкий уровень доходов сельских жителей по сравнению с уровнем доходов городских жителей обусловили меньшую покупательную способность семей колхозников. В 1965 году денежные расходы на покупку непродовольственных промышленных товаров составили в среднем на семью рабочего 602 рубля, на семью колхозника - 313 рублей [26]. В 1975 году в семьях рабочих они выросли до 854 рублей, в семьях колхозников - до 689 рублей [27].
      В связи с этим обеспеченность предметами культурно-бытового назначения семей колхозников была хуже, чем семей рабочих.
      Таблица 4
      Наличие предметов культурно-бытового назначения в семьях рабочих и колхозников (в среднем на 100 семей)
     
Предметы Семьи колхозников Семьи рабочих
1965 1975 1984 1965 1975 1984
Радиоприемники 26 53 51 65 67 63
Телевизоры 2 57 91 39 89 98
Холодильники - 15 68 1 62 91
Стиральные машины 1 74 81 34 79 83
Швейные машины 65 79 57 76 78 65
Фотоаппараты 2 5 6 16 26 24
Велосипеды, мопеды 45 53 13 46 47 17
Мотоциклы, мотороллеры 3 26 28 7 13 22
Таблица составлена по: ГАВО. Ф. 1703. Оп. 18. Д. 881. Л. 22; Оп. 20.
Д. 6220. Л. 8; Экономическое и социальное развитие области за 1987 год. Стат. сборник. Вологда, 1988. С. 112.

     
      В связи с существенным ростом денежных доходов колхозной семьи изменилось соотношение денежной и натуральной частей расхода. Если в 1965 году доля денежных расходов составляла 67 процентов, а натуральных - 33 процента, то в 1984 году - соответственно 83 и 17 процентов.
      Более того, процесс денатурализации происходил и в расходах на продукты питания (табл. 5).
      Таблица 5
      Соотношение денежных и натуральных расходов на продукты питания в семьях колхозников Вологодской области в 1965 - 1984 годах (в процентах к итогу)
     

Годы
1965 1970 1975 1980 1984
ден. нат. ден. нат. ден. нат. ден. нат. ден. нат
Расходы на питание 48,3 51,7 55,5 45,5 58,9 41,1 60,1 39,9 61,1 38,9
в т. ч. на:
хлебные продукты 96,9 3,1 97,4 2,6 98,4 1,6 99,8 0,2 99,8 0,2
картофель 0,3 99,7 0,6 99,4 0,3 99,7 2,5 97,5 4,9 95,1
овощи и бахчевые 29,5 70,5 36,0 64,0 38,1 61,9 61,1 38,9 52,3 47,7
фрукты и ягоды 41,9 58,1 53,3 46,7 58,9 41,1 87,9 12,1 81,2 18,8
молоко, молочные продукты 8,3 91,7 12,0 88,0 21,1 78,9 18,8 81,2 23,3 76,7
яйца 3,0 97,0 9,5 90,5 46,5 53,5 58,8 41,2 68,5 31,5
мясо и мясные продукты 13,9 86,1 21,6 78,4 33,1 66,9 27,5 72,5 32,8 67,2
рыба и рыбные продукты 91,1 8,9 97,6 2,4 97,6 2,4 98,8 1,2 98,4 1,6
сахар, мед, кондитерские изделия 97,8 2,2 99,2 0,8 97,0 3,0 99,8 0,2 99,4 0,6
Таблица рассчитана и составлена по: ГАВО. Ф. 1703. Оп. 17. Д. 8234. Л. 2;
Оп. 18. Д. 138. Л. 13; Оп. 20. Д. 4263. Л. 32; Д. 9412. Л. 34; Оп. 21. Д. 3360.

      Изменилось соотношение денежных и натуральных затрат на потребление продуктов питания в целом. Если в 1965 году денежные затраты составляли 48 процентов, а натуральные - 52 процента (то есть продовольственное потребление в большей степени носило натуральный характер), то в 1984 году соотношение между ними изменилось в пользу денежных - соответственно 61 и 39 процентов.
      В 1965 году колхозная семья обеспечивала за счет личного хозяйства почти весь объем (более 90 процентов) потребления картофеля, яиц, молочных и мясных продуктов, более половины потребности в овощах и бахчевых, фруктах и ягодах. К середине 1980-х годов по всем категориям продуктов наблюдается увеличение доли денежных расходов. Преобладание натуральных затрат сохранилось только по трем категориям продуктов (картофель, мясо и молоко). Таким образом, личное хозяйство играло все меньшую роль не только в структуре совокупного дохода, но и в обеспечении продовольственного потребления семей колхозников.
      Важно отметить особую статью расходов колхозной семьи - затраты, связанные с необходимостью воспроизводства в личном хозяйстве которые составляли в течение периода в среднем примерно половину его валовой продукции [28]. В 1965 году эти расходы составляли 574 рубля (49 процентов валовой продукции), в 1984 году - 638 рублей (41 процент валовой продукции).
      В неурожайные годы условия производства в личных хозяйствах, как правило, усложнялись. Это вело к увеличению удельного веса материальных издержек и сокращению объема чистой продукции. По этой статье также наблюдается рост денежных расходов - с 20 процентов в 1965 году до 35 процентов в 1984 году, хотя производство в личном хозяйстве по-прежнему оставалось преимущественно натуральным. Такой характер производства обусловил малый рост производственных затрат: с 1965 по 1984 год - на 11 процентов. Поэтому их доля в валовом доходе колхозной семьи (совокупный доход и материальные издержки) уменьшилась с 26 до 13 процентов.
      Таким образом, материальное положение семей колхозников за 1965-1985 годы заметно улучшилось. Наблюдался существенный рост совокупного дохода. Произошло это как за счет роста оплаты труда в колхозах, так и за счет увеличения социальных выплат и льгот. Одновременно изменилась структура доходов колхозной семьи. Общественное хозяйство стало основным источником дохода, роль личного подсобного хозяйства в формировании совокупного дохода снизилась, хотя оно сохранило важное значение в снабжении семей колхозников продуктами питания.
      Пропорционально росту доходов увеличилась и расходная часть бюджета колхозной семьи. Улучшилась структура питания колхозников и их обеспеченность предметами культурно-бытового назначения. Сократился разрыв в уровне доходов семей колхозников по сравнению с доходами семей рабочих и служащих.
      Однако уровень жизни определяется не только материальным положением тех или иных категорий населения. К середине 1980-х годов многие социальные проблемы Российского Нечерноземья так и не были решены. В большинстве колхозов производственные и жилищные условия были неудовлетворительными, социальная сфера оставалась неразвитой, престиж сельскохозяйственных профессий падал, деревня пустела. Требовались долгосрочная продуманная государственная политика и крупные капиталовложения, чтобы обеспечить сельчанам достойную жизнь и возродить российскую деревню.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Пленум ЦК КПСС 24-26 марта 1965 года. Стенографический отчет. М., 1965; О капитальных вложениях на развитие сельского хозяйства в 1966- 1970 годах: Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 1 апреля 1965 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и Пленумов ЦК. Изд. 8-е доп. и испр. В 14-ти тт. Т. 8. М., 1972. С. 508-510; О мерах по дальнейшему развитию сельского хозяйства нечерноземной зоны РСФСР: Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР 20 марта 1974 г. // КПСС в резолюциях... Т. 11. М., 1986. С. 355-371; и др.
      2 Бeзнин М. А. Материальное благосостояние колхозной семьи в Нечерноземье. 1959-1965 // История СССР. 1989. № 1. С. 37-59;
      3 Безнин М. А. Крестьянский двор в Российском Нечерноземье 1950-1965 гг. М.; Вологда, 1991; Вербицкая О. М. Российское крестьянство: от Сталина к Хрущеву. Середина 40-х - начало 60-х годов. М., 1992. С. 134-162; Денисова Л. Н. Исчезающая деревня России: Нечерноземье в 1960-1980-е годы. М., 1996; Коми деревня в XX веке: история, современность, перспективы. Сыктывкар, 1995; и др.
      3 Вологодская область в одиннадцатой пятилетке. Архангельск, 1987. С. 4.
      4 Без рыболовецких колхозов.
      5 Рассчитано по: ГАВО. Ф. 1703. Oп. 17. Д. 3596. Л. 1 об.
      6 Рассчитано по: там же. Ф. 1705. Oп. 25. Д. 3361. Л. 2.
      7 Народное хозяйство СССР за 70 лет: Юбилейный статистический ежегодник. М., 1987. С. 275.
      8 КПСС в резолюциях... Т. 9. М., 1986. С. 103-105.
      9 Там же. Т. 11. С. 355-371.
      10 Ващуков Л. И. Развитие сельского хозяйства СССР: Цифры и факты. М., 1986. С. 85.
      " КПСС в резолюциях... Т. 8. С. 466-468; Т. 10. М., 1986. С. 45-47.
      12 Там же. Т. 12. М., 1986. С. 213-217.
      13 ГАВО. Ф. 1703. Oп. 17. Д. 6020. Л. 1; Oп. 18. Д. 880. Л. 37.
      14 Там же. Oп. 17. Д. 8234. Л. 2; Oп. 21. Д. 3360. Л. 33.
      15 Там же. Oп. 18. Д. 500. Л. 34.
      16 Там же. Д. 880. Л. 19 об.
      17 Там же. Д. 882. Л. 56; Oп. 21. Д. 5601. Л. 12.
      18 Там же. Oп. 18. Д. 138. Л. 12; Oп. 21. Д. 3360. Л. 33.
      19 Там же. Oп. 18. Д. 500. Л. 77.
      20 Там же. Oп. 20. Д. 7287. Л. 52, 108.
      21 Там же. Л. 54, 56, 58, 68, 104.
      22 Там же. Д. 6220. Л. 2.
      23 ВОАНПИ. Ф. 2522. Oп. 66. Д. 46, Л. 9.
      Вологодская область в одиннадцатой пятилетке... С. 180.
      25 Там же. С. 196.
      26 ГАВО. Ф. 1703. Oп. 18. Д. 881. Л. 18.
      27 Там же. Oп. 20. Д. 4263. Л. 25.
      28 В сумме совокупного дохода эти затраты не учтены.
     
      РЕЛИГИЯ И ЦЕРКОВЬ
     
      Архимандрит Макарий
      СОСЛАНЫ НА СПАС-КАМЕНЬ
     
      Успенский собор в Московском Кремле - духовный центр Русской Церкви. Здесь отмечались важнейшие церковные и государственные события, здесь же проходило первосвятительское служение предстоятелей Русской Церкви. В Успенском соборе они находили и место своего упокоения. Их имена известны. Сюда из поколения в поколение шли русские люди, чтобы поклоняться их священным гробам. Если кто-то из предстоятелей оставлял кафедру, то таких обычно хоронили в монастыре, где они пребывали на покое. О двух таких захоронениях и пойдет речь в настоящей статье.
      Сложна судьба митрополита Зосимы (1490-1494 гг.). Его современник, преподобный Иосиф Волоцкий (умер 1515, пам. 9 сентября), очень резко отзывается о нем за нестойкость в православии и покровительство ереси жидовствующих [1]. Между тем заметна тенденция в исторической науке дать ему положительную оценку [2]. Принято считать, что митрополит Зосима, оставив престол, ушел на покой в Троицкий монастырь [3]. В некоторых летописях под 1496 годом встречается сообщение, относящееся ко времени его пребывания в Троицко-Сергиевом монастыре: "Toe же весны митрополит бывшей Зосима в Сергееве монастыри причащался Божественных Тайн, став на орлеце и в всем святительском чину" [4]. А еще ранее говорится: "В лето 7002 месяца маиа 17 день митрополит Зосима остави Митрополью по своей волье, иде на Симонове, а оттом к Троице в Сергеев монастырь, а потом на Белоозеро" [5]. Таким образом, некоторое время митрополит Зосима находился в Троицком монастыре, здесь он причащался на орлеце, что и отметили летописцы, но потом он перешел на Белоозеро. Очевидно, одни летописцы этот период не фиксируют, так как он происходил позднее, а другие отмечают его переходы сразу, под одним годом.
      К сожалению, они не уточняют место его пребывания на Белоозере, однако об этом свидетельствует вкладная полистная запись в рукописи, хранящейся ныне в Вологодском государственном музее-заповеднике: "В лето 7019 месяца декабря 15 дал сию глаголимую книгу Богослов Григорий старец Изосима, митрополит бывшей Московской, в Ферапонтов монастырь в ограду Белоозера своей душе на память и своему роду, а привез от него с Каменного старець Федосей Мажур при игуменьстве Селиверьстове" [6]. Это мог быть Спасо-Каменный монастырь на Кубенском озере. Таким образом, логично предположить, что митрополит Зосима скончался здесь после 1510 года и был здесь погребен.
      После Зосимы московский митрополичий престол занимали митрополиты Симон (1495-1511 гг.) и Варлаам (1511-1522 гг.). В 1521 году на Москву было нашествие крымского хана. Вслед за "Повестью об избавлении Москвы от татар" в летописи говорится:
      "Того же лета Варлаам митрополит остави святительство, декабря 17" [7]. Некоторые летописи подробее говорят о его последующей судьбе: "...соиде на Симонове, а с Симонова сослан в Вологодский уезд на Каменое" [8]. Скончался митрополит Варлаам, очевидно, в Спасо-Каменном монастыре на Кубенском озере, о чем говорится в кратком летописце Кириллo-Белозерского монастыря: "В лето 7041 (1533) преставися бывший митрополит Варлам месяца марта в 24 день, канун Благовещения Пресвятыя Богородица" [9].
      В последующее время память об этих двух митрополитах утратилась. И теперь из опальных предстоятелей, чья судьба так или иначе оказалась связана с Вологодской землей, известно лишь об опальном митрополите Западно-Русской митрополии Спиридоне, который находился в заточении Ферапонтовой обители в начале XVI века, здесь и скончался, а также о патриархе Никоне, который в XVII веке был здесь в ссылке.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 Иocиф Волоцкий преподобный. Просветитель. М., 1993. С. 28, 29.
      2 Ильинский Ф. М. Митрополит Зосима и дьяк Феодор Васильевич Курицын // Богословский вестник. 1905. № 5. С. 212-235; Ильинский Ф.М.О мнимом еретичестве Московского митрополита Зосимы // Русский архив. 1900. Т. 38. С. 340-341.
      3 "Toe же весны, маиа 17, митрополит Зосима оставил Митрополию не своею волею, но непомерно питиа дръжашеся и о Церкви Божий не радяше и тако вниде в келию на Симонове и оттоле к Троице в Сергеев монастырь" (ПСРЛ. Т. 8. СПб., 1895. С. 228; ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 238).
      4 См., например: ПСРЛ. Т. 30. М., 1966. С. 139.
      5 Там же. С. 138. На основании этого было сделано предположение, что митрополит Зосима скончался в Кирилло-Белозерском монастыре (Голубинский Е. Е. История Русской Церкви. Т. 2. Ч. 1. М., 1900. С. 610. Прим. 1).
      6 Памятники письменности в музеях Вологодской области. Каталог-путеводитель. Ч. 1. Вып. 2.: Рукописные книги XIV-XVIII вв. Вологодского областного музея / Под общ. ред. проф. П. А. Колесникова. Вологда, 1987. С. 56. Рукописная книга была привезена в Ферапонтов монастырь в 1510 году. Названный в записи игумен Сильвестр настоятельствовал в 1511-1514 годах (Строев П. М. Списки иерархов и настоятелей монастырей. Стлб. 82). Данная запись позволяет уточнить дату его правления.
      7 ПСРЛ. Т. 13. Ч. 1. С. 43.
      8 ПСРЛ. Т. 6. С. 264; Т. 8. С. 269; Т. 12. С. 264; Т. 34. С. 14.
      9 3имин А. А. Краткие летописцы XV-XVI вв. // Исторический архив. Т. 5. М.; Л., 1950. С. 30.
     
      И. Н. Тяпин
      СТАРООБРЯДЧЕСТВО В ВОЛОГДЕ (XVIII - НАЧАЛО XX ВЕКА)
      История старообрядчества в Вологде до сих пор не была предметом специального исследования. Нельзя было даже ответить на вопрос: существовало ли когда-либо здесь старообрядчество?
      А между тем наш город был затронут этим ярким явлением русской религиозной жизни в течение весьма долгого времени. И хотя численность старообрядцев в Вологде всегда была невелика и город не стал ареной судьбоносных поворотов в жизни раскола, тем не менее немало событий местной старообрядческой истории заслуживают, на наш взгляд, внимания и отдельного изучения.
      В данном очерке предпринимается попытка осветить такие вопросы, как численность старообрядцев, вероучительная принадлежность здешнего старообрядчества, места сосредоточения старообрядцев в нашем городе, их взаимоотношения с властями, выявление персоналий видных, деятельных местных старообрядцев.
      Источниками работы стали в основном материалы фондов Государственного архива Вологодской области; Вологодской духовной консистории (ф. 496), Канцелярии Вологодского губернатора (ф. 18), Вологодского городового магистрата (ф. 1), вологодского полицмейстера (ф. 129). Использованы также материалы, хранящиеся в Вологодском музее-заповеднике. Среди источников - ведомости о числе жителей по вероисповеданиям (либо о количестве раскольников), клировые ведомости, доношения о расколе, списки находящихся под надзором полиции (вместе со служебной перепиской по ним) и различная следственно-судебная документация.
      При всем многообразии дошедшие до нас источники немногочисленны, разрозненны, содержащаяся в них информация далеко не полна, но тем не менее на основании выявленного мы попытаемся ответить на поставленные вопросы.
      XVIII век
      Точная дата появления старообрядчества в Вологде пока не выяснена. С определенной долей уверенности можно попытаться определить период его появления. Скорее всего, это первая четверть XVIII века - время довольно сурового преследования раскола.
      Так, в 1705 году, исполняя указ Петра I о выявлении раскола [1], все священники в Вологде выясняли в своих приходах наличие старообрядцев. Однако таковые нигде обнаружены не были [2] (впрочем, не исключено, что тайные старообрядцы существовали в Вологде уже тогда).
      Спустя же два десятка лет, в 1725 году, некий вологодский посадский человек Максим Крылов доносил властям о трех старообрядцах в городе: Андреяне Желвунцове, Антипе Попове и Антоне Холмогорове, которые, будучи официально записаны городским магистратом в раскол, не соблюдают правил, в ту пору установленных для старообрядцев: не бреют бород, не носят особых кафтанов с красными воротниками и т. п. [3] Правда, впоследствии оказалось, что двое из них - Желвунцов и Холмогоров - записаны в раскол ошибочно [4]. Но сам характер информации в документах по упомянутому делу дает возможность почувствовать, что в то время раскол в Вологде уже не воспринимался как нечто чрезвычайное и невозможное.
      В 1746 году один из десятоначальников, священник церкви Живоначальной Троицы (в районе современной ул. Бурмагиных) Василий Иванов, принес в Вологодскую духовную консисторию раскольничью старопечатную (то есть изданную до никоновских исправлений) книгу и рассказал, что она была обнаружена в одной из келий Успенского женского монастыря [5]. Выяснилось, что книга принадлежит одной из послушниц монастыря - бывшей раскольнице Татьяне Скрябиной, которая, сбежав в один из скитов знаменитого старообрядческого центра в Карелии - Выга, вернулась в Вологду, где за год до описываемых событий была изобличена и арестована [6]. Ее удалось позднее обратить в православие.
      Скрябина была допрошена и рассказала, что в Вологду она вернулась из скита, потому что была послана сюда за старопечатными книгами. Ей удалось купить четыре такие книги "у какого-то попа" (им, как выяснилось впоследствии, оказался священник церкви Павла Обнорского Иван Федоров [7]). Еще до ареста она успела отдать их в залог некой вдове Татьяне Курлыгиной [8] (тоже раскольнице). Уже став православной, она выкупила книги, чтобы, по ее словам, вернуть их тому священнику, ибо теперь они ей стали не нужны [9]. Одну из книг она и хранила в келье монастыря. Впоследствии Скрябина отдала и остальные книги, которые стали храниться в ризнице Софийского собора [10].
      Из этой эпохи до нас дошло имя по крайней мере одного местного расколоучителя - Степана Тимофеева Обалдина, который, живя в Вологде, время от времени под именем старца Иоанна отправлялся проповедовать раскол, пока не был в 1743 году разоблачен и отправлен в заключение в Кириллo-Белозерский монастырь [11].
      Отражение в документах более полной информации о состоянии старообрядчества в Вологде в середине XVIII века связано с деятельностью священника церкви Николая Чудотворца на Верхнем Доле, находившейся на Старой Троицкой улице (сейчас - окраина парка Мира), Иоанна Голубинского, который проявил себя деятельным борцом с расколом. Биография этого человека неизвестна, но дела его оставили след в истории.
      Так, осенью 1740 года он докладывал, что группа старообрядцев его прихода, возглавляемая Петром Дружининым, открыто проявила свои религиозные убеждения, перестав ходить в церковь для исповеди и причастия [12]. Этих старообрядцев - одиннадцать мужчин и женщин - обратили в православие. Однако двое из них - Дружинин и Дмитрий Иконников - спустя некоторое время опять перестали ходить в церковь [13].
      Весной 1745 года Голубинский жаловался на вологжанина Дмитрия Меншикова, который, несмотря на то, что был уже возвращен в лоно православия, вновь обратился в старообрядчество и являлся расколоучителем [14].
      Голубинский даже обвинял священника церкви Живоначальной Троицы, находившейся по соседству с его приходом, Василия Иванова (того самого, который проводил разбирательство по делу Татьяны Скрябиной) в "послаблении в расколе" своим прихожанам [15].
      Вообще Голубинский развил настолько бурную деятельность, что дошел с доносами до самой императрицы Елизаветы. Он даже был поставлен Синодом руководить розыском старообрядцев в Вологде [16]. И хотя впоследствии своих полномочий он был лишен (за аморальные проступки), дело уже зашло далеко. В 1747-1750 годах в Вологде было проведено длительное серьезное расследование. В ходе его к следствию было привлечено немало людей, большинство из которых оказались невиновными (в этом отношении интересно, например, разбирательство со старообрядческой семьей Меншиковых, которым якобы потворствовал священник Троицкой церкви. Последний утверждал, что, наоборот, боролся с расколом, и теперь Меншиковы уже стали от него отходить [17]). Но и некоторые истинные раскольники тоже оказались изобличены. Так, вместе с Дружининым и Иконниковым были арестованы еще трое старообрядцев: Иван Кочергин, Андрей Кочергин и Василий Жилин [18]. Всех их, кроме Дмитрия Иконникова, удалось обратить в православие в Софийском соборе.
      Таким образом, только на основании этих вышеозначенных данных можно предполагать, что к середине XVIII века численность официальных (в то время из-за преследований составлявших меньшинство) и тайных старообрядцев, а также лиц, имевших склонность к расколу, в Вологде составляла, возможно, несколько десятков человек, и одним из мест их концентрации был район между Троицкой и Старой Троицкой улицами. Однако в связи с репрессиями их количество, очевидно, сократилось. По крайней мере сообщений о старообрядчестве в Вологде во второй половине XVIII века пока не обнаружено (возможно, это связано с ослаблением в России нажима на старообрядцев, особенно в правление Екатерины II, либо же таковые документы просто не сохранились).
      В 1800 году, по официальным данным, старообрядцев в Вологде было всего лишь семь [19] (в действительности, вероятно, в два-три раза больше). Известны их имена. В приходе Казанской церкви (район современной Торговой площади) проживали Яков Афанасьевич Пахотин (81 год) и его сестра Ксения (73 года) [20]. В приходе церкви Иоанна Предтечи в Рощенье (Предтеченская улица) - "две мещанские дочери" - Настасья Ивановна Налобина (22 года) и ее сестра Катерина (15 лет)[21]. В приходе Мироносицкой церкви (улица Златоустовская, ныне Энгельса) - Иван Андреевич Пощнев - "отец вологодского купца Михаила Пощнева" (81 год), а также вдова Степанида Бобровникова (74 года) со своей дочерью Меланьей (48 лет)[22].
      Сложным является вопрос о вероучительной принадлежности местных старообрядцев в тот период. Указания на это в документах отсутствуют, но можно утверждать, что уже тогда старообрядцы в городе, как и во всем Вологодском крае [23], принадлежали к последователям беспоповщины - направления в старообрядчестве, отрицавшего необходимость в религиозной жизни священства.
      Но беспоповщина не была едина, распадаясь на ряд толков. К какому (либо к каким) именно из них принадлежали в XVIII веке старообрядцы в Вологде, точно определить пока не удалось. Впрочем, зная о связях некоторых местных старообрядцев с олонецкими скитами, а также учитывая ряд других обстоятельств (данные XIX века, расположение позиций тех или иных толков беспоповщины в их общем спектре на Русском Севере в XVIII веке), можно предполагать, что значительная часть вологодских старообрядцев в XVIII веке принадлежала к поморщине - самому раннему толку в беспоповщине, первоначально стоявшему на позициях непримиримости к порядкам окружающего мира как к "царству антихриста", но к середине XVIII века уже потерявшему былой радикализм.
      Первая половина - середина XIX века
      В первой четверти XIX века в Вологде наблюдается некоторое оживление раскола, что было прежде всего связано с появлением здесь старообрядцев из других мест (см. табл. 1).
      Так, в 1809 году сюда перебралось на жительство семейство богатых купцов Кокоревых из города Макарьева Костромской губернии: мать - Парасковья Георгиевна, сыновья - Василий, Гавриил, Александр и Михаил со своими семьями [24] Все они были старообрядцами-поморцами (что неудивительно, ибо Среднее Поволжье издавна являлось мощным старообрядческим регионом). Кокоревы проживали где-то на территории прихода церкви Спасо-Преображения на Болоте (район перекрестка улиц Громовской и Богословской, ныне Проспекта Победы и Воровского), держали капитал совместно.
      Таблица 1
      Численность старообрядцев в Вологде в первой половине - сeрeдине XIX века
     
1813 г. 1829 г. 1842 г.
мужчины женщины всего мужчины женщины всего мужчины женщины всего
2 8 10 12 23 35 8 15 23
1854 г. 1861 г. 1863 г.
мужчины женщины всего мужчины женщины всего мужчины женщины всего
4 8 12 4 7 11 4 7 11
Источники: ГАВО. Ф. 496. Оп.1. Д. 6703. Л. 2 об.; Д. 8812. Л. 55 об., Д. 10741. Л. 11; Д. 12592. Л. 6 об.; Д. 13267. Л. 75.; Д. 13512. Л. 4.

     
      С их приездом в городе началась открытая проповедь раскола, находившая немало "других малопросвещенных людей" [25]. В их доме постоянно жили разные расколоучители.
      Приведем некоторые примеры деятельности этого семейства. Так, в 1817 году умер старший из братьев Кокоревых - Василий. Похоронив его "на поле Горбачеве", оставшиеся братья обнесли окружающую местность оградой и попытались создать здесь кладбище для других здешних старообрядцев [26]. Правда, осуществить свои замыслы им не удалось из-за противодействия властей. С Кокоревых взяли расписку о том, что никто из других раскольников там погребен не будет.
      Дом Кокоревых стал местом притяжения старообрядцев со всей округи. Так, в 1824 году по доносу стало известно о том, что крестьянка Агриппина Панова из села Коровничья, в нескольких верстах от Вологды, обратившись в раскол, увезла с собою для присоединения к старообрядчеству свою семилетнюю дочь в Вологду к Гавриилу Кокореву - старшему из оставшихся братьев [28]. Властями ему было сделано внушение о запрещении привлекать людей к расколу [29] (к чему он, естественно, не прислушался).
      Вообще Гавриил Кокорев не раз обвинялся в организации обращений в старообрядчество детей. Так, еще в 1817 году его обвиняли в перекрещивании шестилетнего мальчика-сироты, взятого в их дом на воспитание [30].
      Со второй половины 1820-х годов имя купцов Кокоревых исчезает из документов. Скорее всего, эти деятельные старообрядцы покинули наш город.
      Если верить официальным цифрам, в Вологде в 30-х годах XIX века происходил процесс снижения количества старообрядцев. Но местная небольшая старообрядческая община оставалась и к началу 1840-х годов была достаточно крепкой и дружной.
      Таблица 2
      Перечень старообрядцев различных сословий и сект, проживающих в г. Вологде (февраль 1842 года)
     
№ пп. Приход Возраст
мужчин женщин
1 2 3 4
Мироносицкий за рекою
1. Вольноотпущенная крестьянская девка
Анна Григорьевна Василькова 58
Николаевский во Владычной Слободе
2. Вологодская мещанская девка
Александра Агаповна Великанова 36
Незаконнорожденные дети ее:
3. Павла 7
4. Василий 3
5. Вологодский мещанин
Степан Иванович Масленников 49
Георгиевский за рекою
6. Вологодская мещанская вдова
Ульяна Федоровна Масленникова 66
Дети ее:
7. отставной солдат Федор Иванович
Масленников 46
8. мещанская девка Ксения Ивановна
Масленникова 39
9. вологодский мещанин Михаил
Степанович Масленников 51
10. Сестра его мещанская девка Марья
Степановна Масленникова 55
11. Вологодская мещанская девка
Анна Васильева 39
Леонтьевский в Иеремиевском ручье
12. Вологодская 2-й гильдии купецкая
вдова Марфа Ивановна Окатова 68
13.

14.

15.

16.

17.

18.

 Покровский в Козлене Вологодская мещанская вдова Марья Васильевна Жукова

Дети ее: вологодский мещанин Александр Петрович Жуков мещанская девка Наталья Петровна Жукова мещанская девка Анна Петровна Жукова мещанская девка Марья Петровна Жукова мещанская девка Олимпиада Петровна Жукова

 35 66

53 46

44

39
19.

20.

 Кирилловский в Рощенье

Вологодская мещанская вдова Дарья Ивановна Жукова Вологодская мещанская вдова Наталья Михайловна Веденеева

 47 39
Источники: ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 10529. Л. 2; Ф. 18. Оп. 1. Д. 1416. Л. 23; Оп. 2. Д. 96. Л. 35—36.

      Таким образом, большая часть старообрядцев в Вологде в это время проживала в Заречье. Старообрядцы имели общую молельню в доме Марии Васильевны Жуковой - начальницы общины - возле самой церкви Покрова на Козлене [31] (перекресток нынешних улиц Козленской и Первомайской). Но она, видимо, вскоре умерла (уже в 1844 г. ее имя в ведомости о старообрядцах не фигурирует), и бразды правления переходят к ее сыну Александру [32] - торговцу холстом. Вторая позиция в общине принадлежала купчихе Окатовой. В свою молельню старообрядцы никого не пускали, держались достаточно обособленно [33].
      Как видно, большинство местных старообрядцев было в тот период связано какими-то родственными отношениями. Здесь можно выделить три основные фамилии: Масленниковы, Жуковы и Великановы. Происходили эти старообрядцы из разных мест. Так, Жуковы были вологодскими уроженцами [34], большинство Масленниковых и Александра Великанова происходили из Кадниковского уезда [35], Наталья Веденеева была родом из Устюга [36].
      Правление Николая I характеризовалось, в частности, возобновлением резких нападок на старообрядчество: режим не желал терпеть никакой оппозиции, в том числе и религиозной. Поэтому и местные власти в Вологде в 1840-1850-е годы предприняли по отношению к раскольникам ряд репрессивных мер. Так, в сентябре 1845 года у общины отняли их богослужебные книги [37]. Старообрядцев неоднократно пытались увещевать, но тщетно [38]: в обычной жизни люди "нрава кроткого и поведения хорошего", они оставались "упорными раскольниками". В 1852 году за многими местными старообрядцами был установлен полицейский надзор [39]. В 1854 году над троими младшими детьми Александры Великановой - Иваном, Александром и Марьей, родившимися после 1842 года, была учреждена "опека без малейшего участия со стороны матери" [40] (кстати, отцом ее детей был, вероятно, Степан Масленников, поскольку он квартировал в ее доме [41]). В 1857 году у Жуковых (к тому времени остались только Александр и две его сестры - Анна и Марья) был вновь проведен обыск и отобрано богослужебное имущество: иконы, книги и др. [42] За устройство богослужений они были приговорены к порке розгами [43].
      Итогом всех этих событий стало сокращение количества старообрядцев в Вологде в 50-60-е годы XIX века: многие умерли, а некоторые, очевидно, вынуждены были покинуть город.
      Однако община выжила; старообрядческий раскол в Вологде сохранился. Среди местных старообрядцев появляются даже новые имена, например, в конце 1840-х годов - сестры Сотниковы - Домна и Ирина (родом из деревни Шульгинo Вологодского уезда) [44], некая солдатская жена Марья Дмитриева, проходившая в 1850-х годах по делу вместе с Жуковым [45].
      Вологда в середине XIX века служила и местом ссылки для старообрядцев из других регионов. До нас дошли имена некоторых из них: московского купца Ивана Стрелкова (в Вологде упоминается в 1854-1856 гг.)[46], отставного полковника Ивана Бородина из города Уральска (в Вологде упоминается до 1856 г.)[47], крестьянки Ульяны Краснояровой из Сольвычегодского уезда (в Вологде упоминается с 1856 по 1884 г.)[48]. Имели ли они какие-то связи с местными старообрядцами, - неизвестно.
      Вероучительная принадлежность вологодских старообрядцев в первой половине - середине XIX века также не поддается точному определению. Известно, что все они в тот период относились к умеренной части беспоповщины (где допускались браки, соблюдалось поклонение иконам и т. п.)[49]. Очевидно, какая-то их часть по-прежнему принадлежала к поморщине. Но в Вологде уже были представлены и другие толки, например, филипповщина (по крайней мере известно, что к ней принадлежало семейство Жуковых [50]), - толк, отколовшийся в середине XIX века от поморщины в результате ее перерождения. Первоначально последователи филипповщины были весьма радикальны (неприятие городской цивилизации, рекомендация самосожжений), но постепенно их фанатизм ослаб.
      В этой связи весьма примечательной страницей истории старообрядчества в Вологде является арест в нашем городе Никиты Семенова и Ефима Петрова - руководителей толка странников. Странничество (бегунство) - весьма своеобразный толк беспоповщины, возникший в конце XVIII века, исповедовавший необходимость обязательного ухода от мира в безлюдные места или тайные убежища. Соответственно последователи странничества делились на "истинных странников" и "пристанодержателей", которые устраивали у себя дома такие убежища. Каких-либо указаний в документах мы не находим, но в принципе возможно предположить наличие в нашем городе в середине XIX века хотя бы одного-двух таких убежищ - "пристаней" для блуждающих по миру "истинных странников", которые могли бы принять у себя двух задержанных проповедников.
      Никита Семенов был личностью в странничестве очень известной (его имя упоминается во многих работах по истории старообрядчества). У властей возникли планы обращения его в православие, что нанесло бы, по их мнению, сильный удар по расколу [51]. И в этом они преуспели. Очень скоро Семенов не только согласился стать православным, но и изъявил готовность помогать властям в борьбе со старообрядчеством [52] (см. приложение).
      Таким образом, среди старообрядцев Вологды были в этот период представлены несколько толков беспоповщины.
      Последняя треть XIX - начало XX века
     Таблица 3.
      Численность старообрядцев в Вологде в последней трети XIX - начале XX века
     
1869 г. 1872 г. 1880 г. 1884 г. 1888 г.
муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего
6 7 13 14 22 36 4 10 14 3 11 14 5 10 15
1894 г. 1898 г. 1902 г. 1905 г. 1914 г.
муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего муж. жен. всего
10 17 27 7 16 23 9 15 24 7 13 20 2 9 И
Источники: ГАВО. Ф. 496. Оп.1. Д. 13512. Л. 4; Д. 14424. Л. 4 об.— 5; Д. 14752. Л. 23 об.— 24; Д. 15363. Л. 2; Д. 15613. Л. 6; Д. 16111. Л. 4; Д. 16726. Л. 34 об.— 35; Д. 17414. Л. 4 об,— 5; Д. 17992. Л. 4; Д. 18342. Л. 14;

     
      Итак, репрессии 40-50-х годов XIX века сократили число старообрядцев в нашем городе, но не уничтожили раскол совсем. Время правления Александра II ознаменовалось существенным уменьшением давления на старообрядцев со стороны государства, что не замедлило сказаться на официальных цифрах их численности в Вологде: за три года - с 1869 по 1872 год - количество старообрядцев здесь увеличилось почти втрое. Однако затем цифры вновь значительно снижаются, что, впрочем, еще не означало фактического уменьшения количества старообрядцев. Причины этого явления становятся ясны, если учесть, что, например, в 1884 году официально зарегистрировано в городе было 14 человек раскольников, но в этом же документе упомянуто еще 28 человек (15 мужчин и 13 женщин), уклоняющихся от исповеди и причастия более трех лет, которых, надо полагать, власти рассматривали как тяготеющих к расколу [53]. Численность тех и других составляла 42 человека, то есть либо в 1872 году духовные власти учли всех реальных старообрядцев, а впоследствии вновь начали считать только официально зарегистрированных, либо же сами старообрядцы снова стали скрывать свое вероисповедание. Эти предположения подтверждаются альтернативными данными полицейских органов, согласно которым, например, в 1883 году в Вологде проживало 33 старообрядца (15 мужчин и 18 женщин) [54], а в 1886 году - 39 (12 мужчин и 27 женщин)[55]. Таким образом, и В 1870-х, и в 1880-х годах реальная численность старообрядцев в Вологде находилась в пределах трех-четырех десятков человек.
      Данные за 1890-е годы, очевидно, близки к реальным. И тем более это справедливо по отношению к данным начала XX века, Особенно 1905 года, когда после Манифеста 17 октября и последующих законов старообрядцы получили свободу вероисповедания (конечно, не полную) и большие права. Уменьшение численности старообрядцев в XX веке отражает вступление этого религиозного движения в полосу кризиса, который не минул и наш город.
      Заслуживает внимания, на наш взгляд, определение очагов старообрядчества в нашем городе в тот период и их изменение с течением времени (см. табл. 4).
      Таблица 4
      Территориальная локализация старообрядцев в Вологде в конце XIX - начале XX века
     
Приход 1884 г. Приход 1896 г.
муж. жен. всего муж. жен. всего
1. Иоанно -Предтеченский Пустынский - 1 1 1. Иоанно -Предтеченский Наволоцкий 2 2 4
2. Димитриевский на Наволоке 1 - 1 2. Леонтьевский Иеремиевский _ 1 1
 

 

  

 

  

 

  

 

  

 

  

 
3. Леонтьевский Иеремиевский 1 5 6 3. Спасо- Преображенский Фрязиновский 2

 

 6

 

 8

 
4. Спасо -Преображенский Фрязиновский 1 5 6 4. Николаевский Владыченский 3 6 9
Итого: 3 11 14 Итого: 7 15 22
Приход 1905 г. Приход 1914 г.
муж. жен. всего муж. жен. всего
1. Иоанно- Предтеченский Пустынский 1 2 3 1. Иоанно- Предтеченский Пустынский 1 2 3
2. Спасо -Преображенский Фрязиновский 2

 

 4 6 2. Владимирский 1 1 2
3. Николаевский Зладыченский 4 7 11 3. Николаевский Владыченский - 6 6
Итого: 7 13 20 Итого: 2 9 11
Источники: ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 15613. Л. 6; Д. 16875. Л. 4; Д. 18342.
Л. 14; Д. 19 507. Л. 48.

      Таким образом, на основании сведений разных лет можно сделать вывод о том, что основным местом сосредоточения старообрядцев в Вологде в рассматриваемый период являлся район прихода церкви Николая во Владычной Слободе (хотя в документах 1884 г. в перечне старообрядческих он не фигурирует, это, очевидно, связано с особенностями учета старообрядцев). Так, в 1895 году старообрядцы проживали там в двух дворах [56]. Если не все они, то, вероятно, значительная их часть принадлежала к фамилии Великановых - потомков той самой Александры Великановой, проживавшей здесь еще в середине XIX столетия. В доме Великановых на Никольской улице (ныне улица Добролюбова) имелась единственная в городе старообрядческая молельня [57], которая, вероятно, заменила дом Жуковых, пострадавших от репрессий 1840-1850-х годов. 

К титульной странице
Вперед
Назад