Уже с марта 1922 года, согласно полученному предписанию местного исполнительного комитета, добровольно переданные религиозными Общинами ценности надлежало фиксировать как изъятые [18]. Это давало формальный повод для утверждения о том, что никакой помощи голодающим от церковных организаций в Вологде на данном этапе не было.
      Работа по изъятию ценностей проводилась в спешном порядке, в период с 17 марта по 1 июня 1922 года. За этот срок были осмотрены все церкви Вологды. Наблюдались явные нарушения в ходе проводимых работ - в некоторых церквях города изъятие производилось без представителя музея. В том случае, когда комиссия по изъятию церковных ценностей признавала недостаточность проведенного изъятия, предписывалось "провести дополнительное изъятие, усилить работу, как в смысле быстроты, так и в смысле достижения результатов". Исходя из этого, а также учитывая, что "...в первую очередь подлежат изъятию ценности из наиболее богатых храмов", семь церквей Вологды (Благовещенская, Богородская кладбищенская, Иоанно-Богословская, Царе-Константиновская, Спасо-Всеградский собор, храмы Свято-Духова и Успенского монастырей) подвергались обследованию дважды, а кафедральный собор - три раза [19].
      Предварительные итоги всероссийской кампании по изъятию церковных ценностей были подведены уже в конце марта 1922 года. Вологодская губерния (так же, как Витебская, и Рязанская) попадала в разряд отстающих, несмотря на то, что к концу марта здесь было изъято около 800 миллионов советских рублей [20].
      В городе Вологде кампания по изъятию церковных ценностей была завершена к 1 июня 1922 года. За период с 17 марта по 1 июня 1922 года из городских храмов было изъято: золота - 3 фунта 85 золотников 42 доли; серебра - 110 пудов 4 фунта 91 золотник 27 долей; жемчуга россыпью - 2 фунта; жемчуга в шитье - 1 пуд 2 золотника 10 долей; драгоценных камней - 5269 штук, из них бриллиантов - 1165 штук, алмазов - 586,3 штуки, осколков бриллиантов - 4,5 штуки, больших жемчужин - 614 штук, рубинов - 363 штуки; евангелий - 30 экземпляров, общим весом 17 пудов 11 фунтов 73 доли [21].
      Дискуссионным в современной историографии остается вопрос о реакции Церкви на изъятие ценностей. На основании имеющихся в нашем распоряжении источников можно сделать вывод, что в Вологде серьезных столкновений верующих с властью не происходило. Население в основном спокойно отнеслось к изъятию, так как в развернувшейся акции была очевидна благородная цель - оказание помощи голодающим. Этому способствовала и широко развернувшаяся волна агитационно-пропагандистской работы. Вологодские газеты из номера в номер публиковали решения собраний рабочих, служащих, студентов, красноармейцев, которые единодушно поддерживали мероприятия советской власти по изъятию церковных ценностей.
      В большинстве случаев и вологодское духовенство с пониманием отнеслось к необходимости передать в помощь голодающим значительную часть церковных ценностей, не имевших богослужебного употребления. И все-таки сопротивление изъятию церковных ценностей в Вологде наблюдалось.
      Важно отметить, что сроки проведения кампании по изъятию церковных ценностей совпадали с Великим постом и празднованием Пасхи (6 марта - 23 апреля), поэтому любое проявление насилия и нажима в эти дни больно задевали чувства верующих. Православные горожане и духовенство прилагали усилия для того, чтобы предотвратить явное расхищение церковного имущества. В связи с этим в период кампании проходили приходские собрания, выносившие решения не соглашаться на выдачу ценностей или по возможности заменять их продуктами питания, деньгами и пр. В большинстве случаев протест исходил от самих прихожан. Другой довольно распространенной формой протеста было составление ходатайств в городскую комиссию по изъятию, содержащих требования вернуть конфискованное у них церковное и богослужебное имущество. Любое сопротивление изъятию церковных ценностей было удобным поводом для начала судебных процессов над духовенством и верующими.
      Большая роль в развертывании борьбы против сопротивлявшихся изъятию церковных ценностей принадлежала прессе. Перед прессой ставилась задача "изолировать верхи церкви, скомпрометировать их на конкретнейшем вопросе помощи голодающим, а затем показать им суровую руку рабочего государства, поскольку эти верхи осмеливаются восставать против него" [22].
      Весной 1922 года в Вологде развернулся судебный процесс над настоятелем Никольской Глинковской церкви протоиереем о. Симеоном Видякиным и членами приходской общины - А. А. Девяткиным, И. А. Паникаровым, И. А. Вересовым. Месяц спустя, в мае 1922 года, особой сессией Вологодского совнарсуда слушалось дело по обвинению настоятеля кафедрального собора протоиерея о. Федора Казанского и членов приходского совета Е. П. Кокарева (старосты собора), С. Н. Львова, И. И. Надеева и Н. С. Самарина в сокрытии книг по описи драгоценностей кафедрального собора.
      Последний процесс подобного рода относится к 23 января 1924 года, когда на заседании судебной коллегии Уголовного отдела Вологодского губернского суда рассматривалось дело по обвинению священника Богородской Нижнедольской церкви о. Александра Дмитриевского по ст. 10, 73, 102 Уголовного Кодекса - за сокрытие церковных ценностей во время проведения кампании 1922 года [23].
      В целом проводимая в Вологде кампания 1921-1922 годов по изъятию церковных ценностей представляла собой грубое, порой противоречащее закону вторжение в жизнь церковных общин. Многим приходским храмам Вологды в 1922 году был нанесен значительный материальный ущерб, из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, имевших высокохудожественное значение. Драматизм произошедшего еще и в том, что, как ныне становится известно, эти драгоценности не были направлены на помощь голодающим Поволжья. Большая часть изъятого была истрачена на проведение самой кампании, была направлена на обеспечение партийного и советского аппарата и безвозвратно исчезла за границей [24].
      После волны закрытия монастырей и домовых церквей в 1918-1919 годах эта кампания стала очередным этапом конфискационной деятельности государства. Власть, в том числе и местная, показала готовность к жестким репрессивным мерам.
      ***
      В рамках проводимой конфискационной политики власть разработала и осуществила особый механизм административного вмешательства в повседневную деятельность Русской Православной Церкви. В данном случае речь идет о проведении в 1923 году регистрации приходских общин. На наш взгляд, в этом установлении содержатся две противоречивые тенденции: с одной стороны, сопровождающая проведение регистрации отчетность позволяла исполнительной власти манипулировать ею в самом широком диапазоне, с другой - можно увидеть в этом и некоторое "послабление", поскольку открывалась возможность преобразовывать существующие группы верующих (20 человек) в религиозные общества (50 человек), которые обладали значительно большими правами. Открывалась также возможность увеличить и общее количество приходов.
     
      Таким образом, в результате регистрации новых религиозных общин [25], объединявшихся вокруг храмов, которые ранее имели иной статус (кафедральный собор, кладбищенские, монастырские и бесприходные церкви), в Вологде произошло явное увеличение числа приходов. Наблюдалось и некоторое дробление городских приходов, а следовательно, и трансформация традиционной приходской сети Вологды. По данным на 1923 год, в Вологде была зарегистрирована 41 приходская община.
      Однако очень скоро одна за другой начались разрушительные волны закрытия храмов. Первая из этих волн приходится на начало 1924 года и связана с закрытием четырех храмов на Сенной площади: Спасо-Всеградского собора, Иоанно-Предтеченской Рощенской, Никольской Сенноплощадской и Афанасиевской церквей, а также Софийского собора на Соборной горке [26]. Выбор был сделан не случайно. Четыре указанные церкви оказались более всего приближены к новому административному и культурно-просветительному центру города, присутствие такого количества православных храмов на площади, где предполагалось установить памятник В. И. Ленину, противоречило представлениям новой власти о "светлом безрелигиозном будущем" [27]. С закрытием храмов на Сенной площади был нанесен серьезный удар по старинному духовному центру Вологды, более всего почитаемому православными горожанами. В продолжение этой практики, как уже упоминалось, одновременно был закрыт и Софийский кафедральный собор. Причиной этого была объявлена неуплата налогов [28]. Закрытие Софийского собора - одной из главных святынь православной Вологды - имело далеко идущую цель. В нем предполагалось устроить самостоятельный отдел антирелигиозного музея.
      Кроме названных выше, в течение 1924 года специальными постановлениями Вологодского губисполкома разновременно были закрыты: Крестовая Стефановская церковь бывшего архиерейского дома, все храмы Горнего Успенского и Спасо-Прилуцкого монастырей, церковь Сошествия Святого Духа и часовня в Свято-Духовом монастыре, церкви Федора Стратилата и Михаила Архангела, а также часовни на Торговой площади, на Пречистенской набережной и часовня бывшего Арсениево-Комельского монастыря [29]. Таким образом, почти во всех исторически сложившихся локусах православной топографии города произошло закрытие храмов и часовен.
      Закрытие столь значительного количества храмов и использование их под общественные и государственные нужды сопровождалось подчеркнуто символической заменой функционального назначения наиболее важных из них. Так, например, памятник В. И. Ленину и антирелигиозный музей учреждались именно в тех местах, которые являлись центрами православной культуры.
      В эти же годы состоялся и первый опыт разрушения храмов. В августе 1924 года Афанасиевская церковь, которая была признана непригодной для использования ее под государственные или общественные нужды, была передана для разбора коллективу безработных металлистов с предоставлением всего материала, который окажется при разборке. Для этих целей из губзапфонда им выделялась ссуда 400 рублей. Вторым был разрушен Михаило-Архангельский храм. Постановлением президиума Вологодского губисполкома от 12 декабря 1925 года было решено его разобрать в связи с тем, что "церковь находится в полуразрушенном состоянии и пришла в совершенную негодность" [30].
      С конца 1925 года в антицерковной активности наступает некоторое затишье. В историографии бытует мнение, что на государственном уровне это связано с так называемым "религиозным НЭПом", переходом к веротерпимости, налаживанию диалога с Церковью.
      Между тем выявленные нами факты позволяют думать, что в эти годы местные властные структуры не отказались от провозглашенных принципов борьбы с Церковью, а напротив, избрав лишь другие формы и методы, фактически продолжали начатую политику. В течение 1926 - начала 1927 года со стороны административного (ГАО) и финансового (ГФО) отделов губернского исполнительного комитета была проведена общая проверка храмового имущества всех церквей города Вологды с учетом изъятого в 1921-1922 годах. На первый взгляд, это мероприятие имело положительный заряд: специалисты разных отраслей (губмузея, техностроя и др.) могли внимательно, со знанием дела оценить внутреннее состояние молитвенных зданий, представляющих высокохудожественную ценность. Однако реальная цель проверки была другой - ставилась цель выявить факты невыполнения пунктов договора (неудовлетворительный уход за храмом, плохое отопление, нарушения сроков ремонта здания, долги по уплате налогов, а также отсутствие необходимого количества членов общины, их политическая неблагонадежность и т. п.), что вело к расторжению соглашений на пользование храмом и к закрытию церкви. Практически все религиозные общины Вологды были вынуждены в срочном порядке на собственные средства ремонтировать храмы.
      Размер земельной ренты, согласно постановлению Вологодского губисполкома от 12 июля 1923 года, составлял 50 копеек с квадратной сажени, а сумма дополнительного обложения с 31 молитвенного здания в 1923 году составляла 9995 рублей 50 копеек, а в 1924 году с 26 зданий - 8362 рубля [31]. Другой вид платежа - налог со строений, составлявший 0,5-1 процент от оценочной стоимости зданий в 1926-1928 годах, по нашим подсчетам, увеличился более чем в 7 раз [32].
      В случае невыполнения данных условий следовало либо расторжение договора на пользование церковным имуществом, согласно отношению ГАО за № 1901, утвержденному в марте 1924 года [33], либо "добровольный" отказ от храма. Примером тому был вынужденный отказ религиозного общества от церкви Рождества Богородицы на Верхнем Долу: первый раз в октябре 1925 года, а затем (повторно) - в марте 1926 года.
      Намного сложнее обстояло дело в отношении Покровского холодного храма на Торговой площади. В данном случае местная власть самовольно вынесла решение о закрытии церкви и передаче его губ-архиву, несмотря на мощный протест прихожан, мотивируемый тем, что с 1924 года в церквях Покрово-Казанской общины совершали богослужения две приходские общины (Покрово-Казанская и Никольская Сенноплощадская) [34].
      Очередная волна закрытия храмов в Вологде прошла в 1928 году. Тогда по разным обстоятельствам в городе были закрыты пять церквей: Вознесенская, Кирилло-Рощенская, Зосимо-Савватиевская церкви, теплый (Гавриило-Архангельский) храм Владимирской церкви, а также Знаменская церковь бывшего Свято-Духова монастыря [35]. Отличительной чертой начавшейся кампании было то, что инициатива теперь исходила не только от властных структур, но и от общественных организаций, профсоюзных комитетов промышленных предприятий, учащихся и др. Так, в декабре 1927 года во ВЦИК через губисполком было направлено ходатайство биржи труда о предоставлении коллективу безработных помещения для кондитерской фабрики. Наиболее подходящей для этого признавалось здание действующей Кириллo-Рощенской церкви [36]. В результате 9 февраля 1928 года церковь была закрыта "ввиду острого жилищного кризиса". В июне 1928 года рабочие главных железнодорожных мастерских Вологды (900 человек) выступили за закрытие теплого храма Владимирской церкви и "приспособления его под столовую рабочих мастерских". На собрании общины 1 июля 1928 года прихожане большинством голосов приняли решение "согласиться с требованиями рабочих и губисполкома об оставлении общине одного летнего Владимирского храма и колокольни" [37]. Церковь Знамения Божией Матери, расположенная в бывшем Свято-Духовом монастыре, была закрыта согласно представлению Х стрелковой дивизии ввиду того, что "церковь находится на территории, занятой Военведом и его складами, а такое положение не может быть допущено" [58]. Решением Президиума губисполкома от 13 декабря 1928 года в связи с ходатайством Союза полиграфистов и металлистов была закрыта Зосимо-Савватиевская церковь и передана последним "...для удовлетворения культурно-просветительных потребностей членов Союза" [39]. После этой волны закрытия произошло практически полное освобождение центрального района города от православных храмов. Продолжался снос церковных зданий. 2 августа 1927 года последовало решение о сносе Никольской Сенноплощадской и Вознесенской церквей Вологды. Объясняли это тем, что храмы не используются верующими, а главное, расположены в неустановленных местах, вопреки плану. Обе эти церкви, а также Богородская Верхнедольская были снесены в течение 1928 года [40].
      Для верующих горожан вышеназванные ликвидационные кампании явились первым горьким опытом потери своих приходских храмов. Этот опыт породил в церковной жизни Вологды новое явление - в течение 1924-1928 годов в городе наблюдается образование межприходских объединений при сохраняющихся храмах. Дело в том, что при расторжении договора с религиозным обществом на право пользования приходским храмом государство не регламентировало дальнейшие действия верующих. Поэтому в большинстве случаев верующие закрытого храма присоединялись к приходской общине, как правило, соседней действующей церкви. Так, после закрытия Афанасиевской церкви приходская община присоединилась к Никольской Сенноплощадской. После закрытия Никольского Сенноплощадского храма в 1924 году объединенная община перешла в Покрово-Казанский храм. Иоанно-Предтеченская Рощенская община объединилась с Кирилло-Рощенской, а после закрытия Кириллo-Рощенского храма в 1928 году оба религиозных объединения перешли в Покрово-Козленскую церковь. В 1926 году Богородская Верхнедольская община присоединилась к Никольской Золотокрестинской. В 1929 году с закрытием Казанского храма приходские общины Покрово-Казанская и Никольская Сенноплощадская перешли в Параскево-Пятницкий храм, а после закрытия Власиевской церкви ее община присоединилась к Никольской Глинковской [41].
      Совершая совместное богослужение в новой церкви, верующие закрытого храма продолжали осознавать себя прежним приходским сообществом, несмотря на то, что были лишены возможности молиться в своем приходском храме. Они старались сохранять выразительные атрибуты своей "автономии": собственное название, антиминсы, главные приходские святыни, клир, приходской совет и др. Вероятно, подобная "автономия" рассматривалась как необходимое условие возможного возрождения своего приходского храма и прихода в будущем таким образом, несмотря на первое закрытие храмов, вплоть до 1928 года ощущение приходского сообщества сохранялось, территория прихода оставалась живой реальностью городской жизни, православной традиции города.
      Самая внушительная по своим масштабам была волна по закрытию церквей в 1929-1930 годах. В целом 1929 год стал переломным во взаимоотношениях Советской власти и Церкви. Причины отхода Государства от "политики компромисса" были связаны с общим изменением внутриполитического курса Сталина и отказом от НЭПа. Началось новое наступление на Церковь. В этом году значительным изменениям было подвергнуто законодательство в отношении религиозных организаций. В мае 1929 года в Конституцию РСФСР были внесены поправки, значительно ограничивающие права верующих и духовенства "в отправлении культа". Месяцем раньше, 8 апреля 1929 года, было принято Постановление ВЦИК и СНК РСФСР "О религиозных объединениях", а 20 июля 1929 года - Инструкция к Постановлению "О религиозных объединениях", по которым жизнедеятельность религиозных организаций попадала под жесткую регламентацию государственных органов, во многом противоречившую декрету "Об отделении церкви от государства".
      В эти годы Вологда по-прежнему оставалась крупным православным центром. В городе на начало 1929 года оставались незакрытыми 37 православных храмов, в то время как, например, в городе Архангельске на конец 1928 года их было 17 [42].
      В Вологде волна массового закрытия храмов 1929-1930 годов имела под собой различные формальные основания. На начальном этапе самой распространенной причиной указывается нехватка помещений для общественных и хозяйственных организаций. В связи с этим уже в марте-апреле 1929 года были расторгнуты договоры с Ильинской общиной на право аренды летнего храма (Варлаама Хутынского), с Иоанно-Предтеченской Пустынской общиной - на право аренды летнего храма, а также с группой верующих евангельских христиан - на пользование церковью Александра Невского [43]. В июне этого года настоящая борьба развернулась вокруг здания Казанской церкви. Спор возник между центральным рабочим кооперативом "Вологжанин", губархивом и Селькредсоюзом. В июне 1929 года правление кооператива обратилось в губернский административный отдел с просьбой передать в аренду Казанскую церковь, находившуюся на Торговой площади, под кондитерское производство, "...т. к. свое помещение находилось в стесненных условиях и было закрыто на основании решения санитарной комиссии" [44]. От правления Селькредсоюза поступила аналогичная просьба о предоставлении здания бывшего храма под устройство тракторно-ремонтной мастерской, так как оно "вполне устраивает" эту организацию. Однако помещение было передано Окрархивбюро под хранение документов, перевозимых из бывших уездов [45].
      В июне 1929 года постановлением губисполкома был закрыт и передан артельсоюзу под "валенную" мастерскую зимний храм Георгиевской церкви, в июле произведена ликвидация Власиевской церкви и переустройство последней под хлебозавод, а в августе-октябре того же года был окончательно решен вопрос о закрытии Иоанно-Предтеченского Пустынского храма и передаче его Артполку Х стрелковой дивизии для использования под культурно-спортивные и хозяйственные надобности. Завершающим шагом в ликвидационной политике 1929 года было закрытие Никольской Глинковской, Владимирской и Екатерининской церквей [46].
      Наступивший этап закрытия церквей отличался тотальным характером и спешкой. Как известно, попытки связать религию с контрреволюцией были и раньше, но они вновь активизировались в ходе трудных государственных хлебозаготовок 1928/29 года. В течение 1928 года Сталин трижды выступал по поводу наступления на "кулака" и призывал к развертыванию решительной борьбы с религией.
      В связи с политикой сплошной коллективизации и последовавшей высылкой и транспортировкой через Вологду семей репрессированных "кулаков" (70 тысяч человек) из средней и южной частей страны в городе (с населением 60 тысяч человек) возникла проблема их размещения [47]. Закрытие церквей и освобождение молитвенных зданий, по мнению исполнительных органов, разрешило бы проблему острой нехватки жилых помещений.
      В целом ликвидационная кампания 1930 года состояла из трех хорошо спланированных акций. Первой из них стало принятие 30 января 1930 года постановления президиума окрисполкома о расторжении договоров с религиозными общинами - Антипиевской, Георгиевской, Иоанно-Златоустинской, Леонтиевской, Петро-Павловcкой, Покрово-Козленской, Спасо-Преображенской Фрязиновской, Сретенской, а несколькими днями раньше - и с Никольской Золотокрестинской [48]. Основной повод к закрытию этих церквей административный отдел увидел в том, что "...во всех указанных церквях религиозные общины совершенно не производили никакого ремонта и очень плохо отапливали, что грозит разрушению зданий, а также общины по количеству в них членов незначительны и могут безболезненно перейти в другие поблизости храмы" [49].
      24 февраля 1930 года такое же решение было принято в отношении Воскресенской, Гавриило-Архангельской, Ильинской, Иоанно-Богословской, Троице-Герасимовской и Царе-Константиновской церквей [50].
      В завершение 6 и 13 марта 1930 года были закрыты Благовещенская, Богородская Нижнедольская, Дмитриевская (оба храма), Никольская Владыченская, Пятницкая и Спасо-Преображенская Болотская церкви [51].
      Таким образом, в период с марта 1929 года по март 1930 года в Вологде в срочном порядке были закрыты 32 храма. При этом апогей кампании приходится на конец января - начало марта 1930 года, когда были закрыты 22 церкви. Так, в городе остались действующими лишь четыре храма: кафедральный Воскресенский собор, кладбищенская церковь Рождества Богородицы (теплый и холодный храмы), кладбищенская Введенская церковь и кладбищенская Лазаревская церковь [52]. В целом кампания по закрытию храмов достигла своих целей. Город была освобожден от очагов "религиозного дурмана". Основные церковные центры (исключение составляет Воскресенский собор) были теперь вытеснены на окраины города и рассредоточены по кладбищенским храмам.
      В период массового закрытия приходских храмов (1928-1930 гг.) все более расширялся опыт совместного богослужения нескольких религиозных общин (или не состоящих в них верующих горожан) в одном храме. Верующие предпринимали максимальные усилия для сохранения в полном объеме внутриприходской жизни. В данном случае крайне необходимо было сохранение значимости самого прихода как особой церковно-административной единицы. Между тем в ходе ликвидационной кампании число действующих приходских церквей уменьшалось. Именно эти факты и определили новые тенденции в эволюции приходского пространства - постепенное расширение и размывание приходских границ. Это происходило как за счет объединения соседних приходов (при сохранении приходской самобытности), так и по причине уменьшения количества прихожан, а также в ходе распада "примкнувших" общин и инициативного перераспределения верующих по приходским храмам города.
      С весны 1930 года все верующее население Вологды было объединено при четырех действующих храмах, что означало разрушение приходской сети города и свидетельствовало об исчезновении традиционного прихода как территориального сообщества верующих (церковно-административной структуры). Оставшиеся храмы выполняли функции общегородских духовных центров.
      ***
      Параллельно проходила и еще одна громкая акция - запрещение колокольного звона и снятие колоколов.
      Известно, что изъятие колоколов имело место и ранее - в первой половине 1920-х годов, но тогда это были единичные случаи. Например, управление городка Коммунистического Интернационала Молодежи, занимавшего часть церковных зданий бывшего Спасо-Духова монастыря, в 1925 году запретило производить звон к богослужению, а в связи с этим закрыло и вход на колокольню [53]. По имеющимся данным, колокола с городских церквей после снятия отправляли на переплавку, а вырученные деньги шли на выплату ссуд крестьянам губернии для приобретения сельскохозяйственного инвентаря. Так, в апреле 1924 года с этой целью было продано цветного лома на сумму 8142 рубля 20 копеек, а в июне 1926 года было продано 12 120 килограммов цветного лома [54].
      В губернский исполком время от времени поступали заявления от различных организаций о передаче в их пользование колоколов с церквей города. Например, в апреле 1927 года управление по обеспечению безопасности кораблевождения на северных морях обратилось с просьбой о предоставлении колокола, который необходим для установки на одном из маяков для туманной сигнализации. 2 августа того же года от пожарной инспекции пришел запрос о бесплатной передаче колоколов мелкого размера для пожарных дружин сельской местности. Подобные вопросы практически во всех случаях решались положительно. Так, 5 августа 1927 года с Богородской Верхнедольской церкви были сняты 5 колоколов общим весом около 12 пудов и переданы добровольным пожарным дружинам губернии [55].
      Дальнейшее развитие событий происходит на фоне нарастающих темпов индустриализации страны. "Антиколокольная" кампания развернулась на высшем уровне и была связана с принятием 16 декабря 1929 года Президиумом ВЦИК Постановления "Об урегулировании колокольного звона в церквях", фактически его запрещавшего.
      В Вологде 29 декабря 1929 года на заседании президиума Вологодского горсовета было принято постановление о запрещении колокольного звона во всех церквях города, а также выработано предложение во ВЦИК с просьбой разрешить снятие колоколов с городских храмов и передачу их в фонд цветной металлургии [56].
      К 7 января 1930 года в местной печати развернулась целая антирелигиозная кампания, приуроченная к так называемому "празднику безбожия", одним из лозунгов которой был: "Колокола - на индустриализацию" [57]. За передачу колоколов в фонд индустриализации страны выступили: 600 учащихся школы № 2 (II ступени), 500 человек педтехникума, 140 человек школы № 14 (I ступени) [58]. Итогом развернувшейся борьбы было постановление президиума горсовета от 30 января 1930 года о снятии колоколов со всех церквей Вологды. Объявлялось, что суммы, полученные от реализации, будут использованы на покупку тракторов для колхозов округа [59].
      Уже 2 февраля 1930 года исполнительными местными органами для представителя Рудметаллторга был составлен список церквей Вологды с указанием количества, веса и оценки имевшихся колоколов. Эти данные должны были помочь спланировать масштаб работ, организовать снятие и передачу колоколов, определить затраты и сроки исполнения работ.
      В 1930 году в храмах Вологды в наличии было 325 колоколов самых разных размеров, оцененных в 40 032 рубля 41 копейку (см. приложение 2).
      Местная власть пыталась представить первый субботник по снятию колоколов как массовое мероприятие в городе. Заметим, что проведение его упрощалось в связи с тем, что большое количество городских церквей к этому времени было закрыто. Повсеместно распространялись лозунги следующего содержания: "Очистим воздух от колокольного звона!", "Передадим колокола в переделку на тракторы и машины!", "Все на участие в субботнике по снятию колоколов!" 9 февраля 1930 года в 11 часов утра у кафедрального собора состоялся митинг, на котором выступили члены Союза воинствующих безбожников. После этого его участники разделились на группы, которые направились к местам предписанных работ. В газете "Красный Север" от 11 февраля 1930 года был опубликован фоторепортаж с субботника по снятию колоколов с церквей. Всего в тот день были сняты колокола с 12 звонниц города, в числе которых были Екатерининская, Иоанно-Златоустинская, Никольская Глинковская, Никольская Золотокрестинская церкви и другие, закрытые к этому моменту. Несмотря на громкие призывы и лозунги, в этой акции в общей сложности приняло участие около 150 человек [60]. Подобные попытки предпринимались и в дальнейшем, например, вскоре был объявлен месячник по снятию колоколов (с 15 марта по 15 апреля 1930 г.).
      В результате с колоколен Вологды было снято большое количество колоколов. Несмотря на масштабы данной акции, часть колоколов все же была сохранена. Так, к 1936 году на колокольнях вологодских храмов оставалось 44 колокола [61]. К сожалению, окончательные результаты этой кампании, ввиду ограниченности источников, выявить не удалось. Тем не менее известно, что в конце февраля - начале марта 1930 года в Вологду поступили деньги от продажи снятых колоколов. При этом 50 процентов от вырученных денег ушло в госбюджет, а остальные 50 процентов - в местные органы (как было сказано, на покупку тракторов) [62].
      Всего, по данным Рудметаллторга, за 1929/30 год фактическое поступление колокольного лома по России составило 11 тысяч тонн [63]. Дальнейшую судьбу изъятых колоколов определила директива СНК от 23 октября 1930 года, в которой отмечалось: "Изъятие излишних колоколов необходимо осуществить по возможности быстрее, так как мы решили их использовать в первую очередь для чеканки разменной монеты, не придавая этому политического значения и излишней огласки" [64].
      Массовое закрытие храмов и иные притеснения конца 1920-х - начала 1930-х годов не могли не вызвать ответной реакции со стороны верующего населения. Анализ документов показал, что в большинстве случаев прихожане были возмущены закрытием церквей в Вологде в конце 1920-х годов, а также крайне болезненно восприняли изъятие наиболее чтимых местных святынь из приходских храмов. 8 апреля 1928 года, в Вербное воскресение, в городских церквях (патриарших и обновленческих) при огромном стечении народа верующие демонстративно выражали протест по поводу сноса церквей [65].
      Появилось большое количество жалоб, прошений, ходатайств в самые различные инстанции. В мае-июле 1930 года уполномоченные Вознесенской, Никольской Глинковской, Дмитриевской, Спасо-Преображенской Болотской, Благовещенской, Ильинской, Гавриило-Архангельской, Владимирской, Пятницкой, Власиевской [66] и других религиозных общин обращались в губернский и окружной административные отделы с просьбой вернуть приходские храмы, мотивируя это тем, что изначально закрытие молитвенных зданий носило временный характер. В связи с этим, сохраняя видимость законности, решением президиума Вологодского окрисполкома от 29 июля 1930 года была создана специальная комиссия, в состав которой входили представители горсовета, ОГПУ, окружного административного отдела, отдела, окружной прокуратуры, окружного финансового отдела. Комиссия отклонила ходатайства восьми приходских общин города, отметив при этом, что "все церкви этих общин закрыты по желанию самих верующих... и большинства рабочих организаций" [67].
      Источники свидетельствуют о том, что, не находя поддержки у местных властей, прихожане инициируют прошения в высшие органы государства. Известны случаи подачи жалоб во ВЦИК от уполномоченных Покрово-Казанской и Никольской Сенноплощадской общин в 1927 году, а в 1930 году - от прихожан Власиевской, Благовещенской и Вознесенской общин [68].
      Крайне болезненно восприняли верующие изъятие особо почитаемой иконы Спаса Всемилостивого из Спасо-Всеградского собора, которая после закрытия собора была передана в пользование приходской общине Кирилло-Рощенской церкви. В 1928 году церковный совет Кирилло-Рощенской общины просит ВЦИК помочь вернуть православным вологжанам местночтимую икону Спаса Всемилостивого, что, по их мнению, "внесет духовное удовлетворение, а может, и примирит верующих с картиной разрушения местных святынь" [69]. Рост недовольства заставлял верующих обращаться за поддержкой и в церковные органы. Так, например, церковный совет Благовещенской церкви в 1930 году обратился к заместителю Патриаршего Местоблюстителя митрополиту Сергию с "покорнейшей просьбой" оказать с его стороны "всевозможное содействие по возвращению Благовещенского храма" (который до закрытия был на положении кафедрального собора) "для совершения в нем богослужения", так как ходатайства общины перед местной властью "остаются пока без всякого ответа" [70]. В целом ликвидационная антицерковная политика власти в Вологде встретила очевидное сопротивление со стороны верующих горожан, хотя оно и не вылилось в форму стихийных массовых выступлений, как это происходило в крупных городах страны. Общей чертой избранных действий (подачи прошений) было то, что практически во всех случаях верующие руководствовались общими интересами и заботами не только конкретной группы граждан, но и всего православного населения Вологды. Однако все эти меры по сохранению православной организации не принесли ожидаемых результатов.
      Власть по-своему распоряжалась уже бывшей собственностью Церкви. Практически все городские храмы в спешном порядке были приспособлены под государственные и общественные нужды (см. приложение 3). Другой вариант использования храмовых зданий состоял в их разрушении ради получения кирпича и железа для строительства. В этой связи на заседании секретариата Вологодского горсовета от 6 апреля 1930 года было принято специальное решение о разборке церковных оград и церквей, непригодных к использованию под культурные цели, на нужды строительства [71]. Согласно данному установлению, комиссия в составе представителей городского коммунального и административного отделов, окрпрофсоюза, техностроя, губмузея нашла возможным из общего числа городских церквей признать надлежащими к слому следующие церкви: Екатерининскую, Пятницкую, Богородскую Нижнедольскую, Троице-Герасимовскую, Гавриило-Архангельскую, Никольскую Золотокрестинскую, Иоанно-Богословскую, Леонтиевскую, Петро-Павловскую, Федора Стратилата, Благовещенскую, Никольскую Глинковскую и теплый храм Дмитриевской церкви. Позднее был разработан план сноса еще 20 храмов Вологды [72]. Однако, к счастью, реализовать эти планы полностью не удалось. В течение 1930-х годов было снесено всего 6 храмов Вологды (Иоанно-Предтеченская Пустынская - в 1932 году, Георгиевская (летняя), Федора Стратилата и Воскресенская - в 1936 году, Спасо-Преображенская Болотская и Введенская (летняя) - в 1937 году) [73].
      Отметим, что некоторое время оставшиеся в пользовании верующих четыре храма, упоминаемые выше, находились под некоторой защитой местных властей, считавших, что данные церкви являются функционально важными для православных горожан. Так, например, на требование закрыть кафедральный Воскресенский собор с целью расширения музея, губернский административный отдел отвечал отказом, так как "собор является центральным зданием культа, и закрытие последнего может отразиться на чувствах верующих, истолкован как гонения на религию" [74].
      В целом сохранившиеся остатки приходской сети Вологды - кафедральный собор и три кладбищенских храма - на протяжении следующего десятилетия (до 1938 года) продолжали функционировать. Власть как бы самоустранилась от вопросов регулирования религиозной жизни, надеясь на то, что дальнейшее свертывание организации произойдет как в результате внутренних разногласий в Церкви, так и под воздействием антирелигиозной работы Союза воинствующих безбожников, общественных, партийных, комсомольских и других организаций.
      Окончательное сворачивание церковных структур в Вологде приходится на конец 1930-х годов. В рассматриваемый период (1930 - 1938 гг.) в теплом Богородском и Лазаревском храмах совершали богослужение патриаршие общины, обновленцам же принадлежали кафедральный собор, второй этаж храма Рождества Богородицы и часть Введенской церкви (в остальной части служили григорианцы [75]). Специальными постановлениями президиума Вологодского горсовета от 5 марта 1938 года были закрыты кафедральный Воскресенский собор и Введенская церковь, а 2 декабря 1938 года - холодный храм (второй этаж) церкви Рождества Богородицы. Обновленческие общины, бывшие при этих храмах, объединились в одну общину при Лазаревской церкви. Таким образом, был проведен в жизнь план оргкомитета ВЦИК по Вологодской области об оставлении по одной церкви верующим двух течений (имеются в виду патриаршее и обновленческое направления) [76].
      Позднее, вероятно с самоликвидацией обновленческой общины в Вологде, была закрыта и Лазаревская церковь. В результате к 1940 году в Вологде с населением свыше 60 тысяч человек остался действующим лишь один храм - Рождества Богородицы (см. приложение 4).
      ***
      Изучение религиозной жизни города невозможно без уяснения состава основных ее участников - православных верующих мирян. Отметим, однако, что в силу ограниченности источниковой базы речь пойдет не обо всех верующих горожанах, а лишь об официально зарегистрированных членах приходских общин.
      Религиозная община по своему статусу являлась обществом верующих мирян, объединенных при храме и наделенных особыми правами и обязанностями в отношении жизнедеятельности прихода, а также имеющих солидарную ответственность за выполнение договорных обязательств. Лишь официально зарегистрированные члены приходских общин были единственными правомочными представителями религиозных объединений. При таком подходе волей-неволей вне нашего внимания остается довольно большой круг "неучтенных" в делопроизводственной документации верующих горожан. Однако если допустить, что зарегистрированные прихожане являлись типичными представителями православного населения Вологды, то полученные наблюдения о составе общин в какой-то степени можно распространить и на всех православных верующих горожан.
      Одной из задач политики административного вмешательства новой власти в деятельность Русской Православной Церкви было сокращение числа "действительных членов" церковной организации как наиболее активной части верующего населения. Персональный учет и контроль за составом членов приходских общин становился наиболее устойчивым направлением в деятельности местных органов. Советская власть в чем-то опиралась на опыт Российской империи XVIII- XIX веков по учету прихожан (составление исповедных росписей), хотя, разумеется, преследовала при этом совершенно иные цели. В законодательно-распорядительной практике властей по персональному учету членов религиозных обществ выделяются следующие ключевые точки: 1918 год, 1923-1924 годы, 1926 год, 1929 год.
      В соответствии с нормами инструкции "По проведению в жизнь "Декрета "Об отделении церкви от государства и школы от церкви" (1918 год) некогда единая приходская община оказалась низведенной на уровень малочисленного частного общества. Теперь она представляла собой численно фиксированную группу граждан (не 20 человек), изъявивших желание взять на свое попечение храм, церковное и богослужебное имущество, принявших на себя обязательства нести персональную ответственность за жизнедеятельность приходского объединения. В 1918 году в Вологодский городской Совет депутатов было подано более сорока заявлений о регистрации с прилагающимися к ним списками членов-учредителей религиозных общин. К сожалению, источник не дает возможности оценить качественный состав приходских общин, так как формуляр представлял собой типовой список учредителей приходского общества с их домашними адресами. Какие-либо другие сведения тогда не требовались. В 1922-1924 годах при повторной регистрации всем религиозным объединениям, независимо от конфессии, предписывалось зарегистрироваться в отделе управления губернского или областного исполнительного комитета. Одним из обязательных условий было наличие списков граждан в количестве не менее 50 человек [77]. Требовалось указывать сведения о каждом учредителе по новой, более полной форме: фамилия, имя, отчество и возраст, место жительства, социальное, имущественное, общественное и служебное положение, а также время присоединения к «данному религиозному культу».[78] Создание новых приходских обществ в городе шло весьма быстро и организованно. Возможно, причиной тому было ограничение срока регистрации тремя месяцами со дня опубликования соответствующих нормативных актов. Всего в 1923 году губернским отделом управления в городе была зарегистрирована 41 религиозная община.

Таблица 1

ОБЩЕЕ КОЛИЧЕСТВО ЧЛЕНОВ ПРИХОДСКИХ ОБЩИН ГОРОДА ВОЛОГДЫ В 1923—1933 гг.

     Источники: подсчитано по материалам ГАВО. Ф. 53. Оп. 2.
     _________________
      * Нет данных личных составов Спасо-Всеградского собора, Благовещенской, Никольской Золотокрестинской, Спасо-Преображенской Болотской и Богородской Верхнедольской церквей.
     

Если взять за основу данные переписи 1920 года, то в Вологде, включая пригородную зону, проживало тогда 46 982 человека. Из них в возрасте от 18 лет и старше — 29 728 человек. Таким образом, сопоставляя полученные результаты и результаты регистрации религиозных объединений, мы определили, что в 1923 году в приходских общинах города состояло чуть более 12 процентов человек взрослого населения. И это лишь наиболее активное ядро воцерковленных граждан! Во всех общинах (см. приложение 5) количество их членов превышало означенный в инструкции минимум — 50 человек. На наш взгляд, большинство прихожан по-прежнему считали себя полномочными представителями своего прихода и, не испытывая сомнений, становились официальными членами религиозного общества, тем самым принимая на себя солидарную ответственность за жизнедеятельность своего приходского храма и причта. К числу крупных приходских общин города (более 200 человек) относились Покрово-Козленская, Никольская Сенноплощадская, Никольская Глинковская. К средним (от 100 до 200 человек) — Владимирская, Екатерининская, Богородская кладбищенская, Иоанно-Богословская общины. К малым (от 50 до 100 человек) относилось преимущественное большинство приходских обществ: Свято-Духовское, Власиевское, Иоанно-Предтеченское Рощенское, Спасо-Преображенское Фрязиновское, Вознесенское, Троице-Герасимовское, Ильинское, Гавриило-Архангельское, кафедрального собора, Покрово-Казанское, Лазаревское кладбищенское, Царе-Константиновское, Введенское кладбищенское, Богородское Нижнедольское, Сретенское, Иоанно-Златоустинское, Воскресенское, Пятницкое, Кирилло-Рощенское, Петро-Павловское, Иоанно-Предтеченское Пустынское, Зосимо-Савватиевское, Леонтиевское, Никольское Владыченское, Успенское, Георгиевское, Спасовсеградское, Дмитриевское, Антипиевское, Стефановское. В течение 1926 года в процессе общего осмотра церквей города со стороны губернского исполнительного комитета была проведена полная проверка приходских составов общин. Имеющийся полный комплект списков за этот год позволяет проследить изменения в каждой отдельно взятой общине на конкретном отрезке времени, так как к 1926 году общее число приходских общин существенно не изменилось. Всего в 1926 году было зарегистрировано 36 религиозных обществ. При общем сокращении общин произошло увеличение числа их членов на 1554 человека (см. приложение 6). В 1926 году их суммарный численный состав был равен 5105 членам. Сопоставление итогов Всесоюзной переписи населения 17 декабря 1926 года с полученными данными показывает, что удельный вес только официальных членов приходских общин в общей массе городского населения в возрасте старше 18 лет увеличился до 14 процентов [78]. Возможно, этому способствовали и условия так называемого «религиозного НЭПа». Во второй половине 1920-х годов численность приходских обществ Вологды продолжала увеличиваться и к 1 января 1929 года достигла своей максимальной отметки за все первое послереволюционное двадцатилетие, составив 7250 человек [79].
      Одним из источников пополнения паствы в эти годы стал прилив верующего населения окрестных деревень. Это было связано с расширением влияния городских церквей на близлежащие деревни, которые не имели своих приходских храмов (или лишились их, как, например, это произошло с прихожанами деревни Ершово). Но была и другая причина. Первый опыт закрытия храмов в Вологде в 1924 - начале 1925 года, когда среди причин закрытия указывалось на небольшое количество верующих, порождал в православном населении недобрые предчувствия и, на мой взгляд, поднимал людей, осознававших личную причастность к судьбе приходского храма и общины, на активные действия, на демонстративное расширение своих рядов.
      Перелом в численном составе приходских общин произошел в 1929-1930 годах. Сводки горисполкома показывают, что в течение 1929 года количество членов православных религиозных обществ Вологды сократилось на 1950 человек и составило на 1 января 1930 года 5300 человек [80], а к октябрю 1930 года - 2226 человек. Данные первичной отчетности за сентябрь-октябрь 1930 года несколько расходятся с означенными выше, хотя и фиксируют ту же тенденцию. В списках членов православных приходских общин Вологды в тот период было зарегистрировано 2578 человек. Таким образом, налицо сокращение численности составов приходских общин почти на 65 процентов по сравнению с показателями на 1 января 1929 года.
      Процесс столь интенсивного сокращения приходских составов был предопределен массовым закрытием храмов в Вологде в 1929-1930 годах. В 1931 году при приходских общинах четырех действующих храмов значилось 2264 человека, а в 1933 году - 1688 человек.
      Вместе с тем на фоне общего сокращения сети приходских храмов количество религиозных общин в Вологде продолжительное время оставалось довольно большим. Так, в 1929 году их было 36, в 1931 году - 23, а в 1933 году - 21. "Бесхрамовые" общины продолжали объединяться вокруг действующих храмов, сохранять и свою "автономию", и свои надежды. Но по мере угасания последней, вероятно, нарастал и отток из религиозных обществ. Всякий выход из общины надлежало строго фиксировать. Известны примеры, когда прихожане подавали в исполнительные органы общин заявления, в которых выражали свое нежелание сохранять членство в данной общине (по семейным обстоятельствам, по убеждению, в связи с нежеланием разделять ответственность за храмовое имущество и пр.).
      Таким образом, в период 1923-1933 годов изменение численности приходских составов переживало как восходящий (1923-1929 годы) так и нисходящий (с 1929 года) этапы. Максимальная численность была отмечена в начале 1929 года. Этот процесс соответствовал этапам закрытия храмов Вологды.
      После 1933 года практика составления списков членов приходских общин была прекращена. Внешне казалось, что вместе с этим исчез и особый контроль со стороны властных структур за составом религиозных объединений. Однако политика административного, а во многих случаях и силового давления на верующих продолжалась. Не имея возможности документально проанализировать динамику численности приходских общин Вологды во второй половине 1930-х годов, обратимся к сведениям, полученным в результате опроса старейших жителей города. Так, из воспоминаний Е. С. Палтусовой следует, что до самой войны в церквях Вологды было очень много народу, особенно в праздничные дни. Протоиерей Алексей Резухин, проходивший иподиаконское служение в период с 1930 по 1938 год писал:
      "В наших двух храмах, на Горбачевском и Богородском (так попросту называли прихожане эти храмы), народу в воскресные и праздничные дни было столько, что, как говорят, яблоку некуда упасть. В Вологде в свое время было около пятидесяти храмов, и вот все эти приходы должны были вместить два оставшихся храма [имеется в виду Богородский и Лазаревский храмы патриаршей юрисдикции. - И. С.]" [81].
      Таким образом, изучение церковной истории русского города в период двух послереволюционных десятилетий позволило уяснить основные пути развития религиозной жизни в зависимости от этапов развития советского общества и динамики церковно-государственных отношений. Несмотря на явную антицерковную политику государства и местных властей, выразившуюся в конфискации храмового имущества, ликвидации церквей, ограничении формального и реального статуса церковных структур, гонении на духовенство и верующих, тем не менее церковная жизнь продолжала существовать. Глубокая укорененность православной традиции позволила сохранить следы православной топографии как в образе Вологды, так и в памяти горожан.
     
      Приложение 1
      ЦЕРКВИ И ЧАСОВНИ ВОЛОГДЫ
      1. Зосимо-Савватиевская (приходская).
      2. Кирилло-Белозерская семинарская (домовая).
      3. Афанасиевская.
      4. Никольская Сенноплощадская (приходская).
      5. Спасо-Всеградский собор.
      6. Иоанно-Предтеченская Рощенская (приходская).
      7. Кириллo-Рощенская (приходская).
      8. Федора Стратилата.
      9. Петро-Павловская (приходская).
      10. Богородская Нижнедольская (приходская).
      11. Свято-Духовская (монастырская).
      12. Знаменская (монастырская).
      13. Екатерининская (приходская).
      14. Никольская Глинковская (приходская).
      15. Иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" (домовая при Вологодской тюрьме).
      16. Иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" (домовая при земской больнице).
      17. Покрово-Козленская (приходская).
      18. Часовня Арсения Комельского.
      19. Часовня иконы Божией Матери "Казанская" на Гостинодворской площади.
      20. Часовня иконы Божией Матери "Казанская" на Пречистенской набережной.
      21. Лазаревская кладбищенская.
      22. Троице-Герасимовская (приходская).
      23. Гавриило-Архангельская (приходская).
      24. Богородская Верхнедольская (приходская).
      25. Никольская Золотокрестинская (приходская).
      26. Алексеевская надвратная (монастырская).
      27. Успенская (монастырская).
      28. Воскресенская (приходская).
      29. Иоанно-Богословская (приходская).
      30. Михаило-Архангельская (приходская).
      31. Ильинская (холодная, приходская).
      32. Варлаама Хутынского (теплая, приходская).
      33. Царе-Константиновская (приходская).
      34. Гавриило-Архангельская (теплая, приходская).
      35. Владимирская (холодная, приходская).
      36. Введенская (домовая при Епархиальном училище).
      37. Власиевская (приходская).
      38. Богородская кладбищенская.
      39. Благовещенская (приходская).
      40. Пятницкая (приходская).
      41. Покрова Богородицы на Торгу (холодная, приходская).
      42. Казанская (теплая, приходская).
      43. Александра Невского.
      44. Софийский собор (холодный).
      45. Воскресенский собор (теплый).
      46. Воздвиженская надвратная.
      47. Рождества Христова (Стефановская, домовая при архиерейском доме).
      48. Вознесенская.
      49. Спасо-Преображенская Болотская (приходская).
      50. Часовня Белоризцев.
      51. Часовня Николая Рынина.
      52. Иоанно-Предтеченская Пустынская (холодная, приходская).
      53. Знаменская (теплая, приходская).
      54. Леонтиевская (приходская).
      55. Антипиевская (приходская).
      56. Георгиевская (теплая, приходская).
      57. Георгиевская (холодная, приходская).
      58. Сретенская (приходская).
      59. Иоанно-Златоустинская (приходская).
      60. Дмитриевская (холодная, приходская).
      61. Успенская (теплая, приходская).
      62. Никольская Владыченская (приходская).
      63. Спасо-Преображенская Фрязиновская (приходская).
      64. Введенская кладбищенская (холодная).
      65. Введенская кладбищенская (теплая).
      66. Александра Невского (домовая при детском приюте).
      67. Александра Невского (домовая при реальном училище).
      68. Свято-Духовская (домовая при мужской гимназии).
      69. Покрово-Александрийская (домовая при женской гимназии).
      70. Иконы Божией Матери "Всех скорбящих Радость" (домовая при Вологодском арестантском отделении).
     
      Приложение 2.
      Сведения о количестве колоколов в церквях города Волгды на 2 февраля 1930 г.
     

Название церкви	Количество колоколов	Общий вес (пуд, фунт)	Оценка (в руб. и коп.)
1	2	3	4
1. Антипиевская	9	193 пуда	965 р.
2. Благовещенская	11	180 пудов	2160 р.
3. Богородская Нижнедольская	9	79 пудов 2 фунта	474 р. 30 к.
4. Богородская кладбищенская	12	226 пудов 35 фунтов	1361 р. 14 к.
5. Введенская	11	125 пудов 19 фунтов	627 р. 37 к.
6. Владимирская	14	320 пудов	3840 р.
7. Воскресенская	9	107 пудов	1304 р.
8. Гавриило-Архангельская	11	52 пуда 28 фунтов	690 р.
9. Георгиевская	9	170 пудов	1020 р.
10. Дмитрия Прилуцкого	12	349 пудов	1745 р.
11. Екатерининская	9	102 пуда 39 фунтов	649 р. 85к.
12. Иоанно-Златоустинская	15	471 пуд 28 фунтов	2357 р. 85 к.
13. Ильинская	10	100 пудов	600 р.
14. Иоанно-Богословская	10	90 пудов 25 фунтов	1087 р. 50.
1	2	3	4
15. Кафедральный собор	28	1241 пуд	7446 р.
16. Лазаревская	9	86 пудов	1032 р.
17. Леонтиевская	11	136 пудов 32 фунта	684 р.
18. Никольская Владыченская	18	271 пуд 22 фунта	1357 р. 75 к.
19. Никольская Глинковская	11	199 пудов 12 фунтов	2391 р. 60 к.
20. Никольская Золотокрестинская	12	103 пуда 27 фунтов	1244 р. 10 к.
21. Петро-Павловская	11	115 пудов 27 фунтов	694 р. 5 к.
22. Покрово-Козленская	10	88 пудов 14 фунтов	530 р. 30 к.
23. Пятницкая	10	121 пуд 24,5 фунта	1459 р. 35 к.
24. Спасо-Преображенская Фрязиновская	13	218 пудов 30 фунтов	1093 р. 25 к.
25. Спасо-Преображенская на болоте	12	65 пудов	780 р.
26. Сретенская	11	175 пудов	875 р.
27. Троице-Герасимовская	8	70 пудов	840 р.
28. Царе-Константиновская	9	60 пудов	720 р.
29. Римский католический костел	1	3	3 р.

Источники: ГАВО. Ф. 366. Оп. 1. Д. 274. Л. 104.

Приложение 3

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМЫХ ХРАМОВЫХ ЗДАНИЙ ПО ДАННЫМ НА 1 ЯНВАРЯ 1937 г.

Приложение 5

КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ СОСТАВ ПРИХОДСКИХ ОБЩИН ГОРОДА ВОЛОГДЫ НА 1923 г.

Источники: ГАВО. Ф. 53. Оп. 2. Д. 211. Л. 101—108 об.; Д. 214. Л. 27 46— 8; Д. 218. Л. 8—10; Д. 220. Л. 7 об.—10; Д. 227. Л. 3—6 об; Д. 230. Л. 10, 1—16; Д. 233. Л. 4—15; Д. 235. Л. 6—9; Д. 236. Л. 150; Д. 241. Л. 9—18; Д 242. Л. 6—11; Д. 244. Л. 7—8; Д. 246. Л. 4—8 об.; Д. 248. Л. 7—11; Д. 251. Л. 49—49 об.; Д. 255. Л. 3—6; Д. 263. Л. 29—40; Д. 265. Л. 4 — 7; Д. 267. Л. 31—34; Д. 271. Л. 6—6 об.; Д. 272. Л. 3—16; Д. 276. Л. 5 — 6 об.; Д. 284. Л. 5—8; Д. 286. Л. 7—11, 12—14; Д. 289. Л. 45—47; Д. 292. Л. 5 — 6; Д. 293. Л. 10—14; Д. 294. Л. 37—38; Д. 295. Л. 14; Д. 296. Л. 6—7; Д. 297. Л. 4—7; Д. 299. Л. 8—11 об.; Д. 300. Л. 7—47; Д. 302. Л. 5 об.— 6 об._{; Д. 303. Л. 3; Д. 309. Л. 25 об.; Ф. 412. Оп. 1. Д. 170. Л. 3.}

Приложение 6

КОЛИЧЕСТВЕННЫЙ СОСТАВ ПРИХОДСКИХ ОБЩИН ГОРОДА ВОЛОГДЫ НА 1926 ГОД