В 1965 году план вывозки древесины для Белоручейского ЛПХ был установлен в 540 тысяч кубометров, но, несмотря на то, что леспромхоз перешел на двухсменную работу, план оказался невыполненным, как и в 1966 году (531 тысяча кубометров). Только в следующей пятилетке объемы лесозаготовок и вывозки древесины существенно увеличились — в 1970 году на 44 тысячи кубометров. При этом только сверхплановой продукции было произведено на 243 тысячи рублей.
      Таблица 2
      ОСНОВНЫЕ ПОКАЗАТЕЛИ РАБОТЫ БЕЛОРУЧЕЙСКОГО ЛПХ ЗА 1957-1963 ГОДЫ
     

      * По алмозерской дороге.
      ** В 1961 году была проведена денежная реформа, соотношение дореформенного и послереформенного рубля стало 10 : 1.
      В 1972 году коллектив Белоручейского ЛПХ отмечал 50-летие УЖД. В связи с юбилеем были награждены орденами Ленина М. Д. Мехнецов, В. В. Шумов, С. И. Симонов, И. П. Ларионов; орден Октябрьской Революции вручен М. И. Онькину; более 20 человек награждены орденами Трудового Красного Знамени.
      В середине 1970-х годов на лесозаготовки поступили новые машины и механизмы: сучкорезки ЛП-30, бесчокерные трелевочные трактора ТБ-1. Самым механизированным в то время был Янишевский лесопункт, где имелись и валочные машины, и трелевочные трактора ЛП-18, и сучкорезные машины ЛП-30Б. Руководил работой лесопункта в то время А. Р. Погожев. Производительность труда была весьма высокой: каждая валочная машина давала возможность заготовить до 38 тысяч кубометров древесины в год (машинист Б. Н. Калюков).
      В1976 году из Ковжинского ЛПХ Белоручейскому был передан еще и Рубежский лесопункт со своей узкоколейкой и нижним складом, проектной мощностью в 120 тысяч кубометров древесины в год. И если в первые годы существования ЛПХ расчетная лесосека осваивалась на 46 — 50 процентов, то теперь появилась возможность довести ее освоение до 90 — 95 процентов6, за что новая группа рабочих и служащих ЛПХ была удостоена государственных наград7.
      Леспромхоз динамично развивался, улучшались социально-бытовые условия рабочих и служащих: вводились в эксплуатацию новые жилые дома (до двух тысяч квадратных метров ежегодно), ремонтировались старые (до пяти тысяч квадратных метров в год), были построены Дом культуры и стадион. К концу 1980-х годов неузнаваемо изменился центральный поселок объединения — Депо. В нем были построены новая типовая школа, участковая больница, спортивно-культурный комплекс.
      В 1987 году на базе Белоручейского ЛПХ, уже шесть лет работавшего под руководством В. М. Лысанова, было создано производственное объединение «Вытегралес». В состав объединения, кроме Белоручейского, вошли Андомский, Северный и Ковжинский леспромхозы и Вытегорский ремонтно-механический завод. Годовой объем заготовки древесины вырос до 2028,6 тысячи кубометров. Одновременно начало развиваться деревообрабатывающее производство, был реконструирован нижний склад. Позже новые рабочие места открылись в подсобном хозяйстве, были построены цеха по пошиву кожевенных изделий и по производству пива, недавно началось строительство мини-ТЭЦ.
      В связи с общественно-политическими событиями в стране в начале девяностых годов XX века объединение «Вытегралес» было ликвидировано, входившие в его состав леспромхозы вновь стали самостоятельными предприятиями, а Белоручейский ЛПХ был преобразован в ЗАО «Белый Ручей». Теперь это ведущее предприятие района, обеспечивающее его стабильность. В 2000 году белоручейцы перечислили в бюджет района 13 миллионов рублей налоговых платежей, а только за семь месяцев 2001 года — 12 миллионов.
      За истекшие десятилетия в леспромхозе произошли значительные преобразования. Из небольшого механизированного лесопункта предприятие превратилось в уникальное лесозаготовительное и деревообрабатывающее производство с высококвалифицированными кадрами и развитой инфраструктурой. И уже на протяжении 23-х лет его возглавляет В. М. Лысанов — опытный руководитель, сумевший создать грамотную команду управленцев, выстоявших в трудные годы реформ и удержавших высокие технико-экономические показатели производства.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 В 1940 году из-за недостатка бензина на машинах и тракторах установили газогенераторные установки. Для их работы и предназначалась березовая чурка, которую сушили и складировали в поселке Депо на специально оборудованном складе, находившемся в районе Цыганской горки.
      1 В 1946 году вернулись с фронта и стали работать в леспромхозе Ф. С. Мехнецов (позже — депутат Верховного Совета СССР), Н. Ф. Головесов (награжден орденами Красной Звезды, Красного Знамени, Отечественной войны I и II степеней), С. И. Родин, П. П. Алешин, В. П. Мешков, М. П. Петров, А. М. Огнев, А. П. Александров, И. А. Быков, Н. И. Касьянов, В. Ф. Пахарев, М. М. Ионков, С. В. Егоров и мн. др. Сыновья некоторых из них и сейчас трудятся в ЗАО «Белый Ручей»: в их числе П. Н. и А. Н. Головесовы, пять сыновей А. А. Камачева и др.
      3Название пилы составлено по начальным буквам фамилий ее конструкторов: Вильке, Андрианов, Коусман, Осипов, Пациор и Попов.
      4Документы фонда архивного отдела Вытегорского района. Д. 2. Белоручейский ЛПХ. С. 43.
      5Там же. Д. 12. Белоручейский ЛПХ. С. 91.
      6Личный архив автора статьи: дневники, записи выступлений на общих собраниях и заседаниях технического совета Белоручейского ЛПХ.
      7Орденом Октябрьской Революции был награжден бригадир лесозаготовительной бригады В. Н. Данилов. Вальщик леса Северного лесопункта и начальник Алмозерской автодороги получили ордена Трудового Красного Знамени. Трактористы О. Ю. Козырев (Красноборский лесопункт) и В. Г. Фирсов (Алмозерский лесопункт) были награждены
      орденами «Знак Почета». Медаль «За трудовую доблесть» была вручена раскряжевщику древесины нижнего склада Алмозерской автодороги, а медалями «За трудовое отличие» награждены машинист нижнего склада Белоручейской УЖД Н. П. Мишина, машинист электровоза Ю. И. Кондратьев, машинист погрузчика Ю. П. Сухарев, моторист мотовоза А. П. Тихонов и водитель лесовозной машины Е. И. Чащин. (Документы фонда архивного отдела администрации Вытегорского района. Д. 43).
     
      А. Л. Кузьминых
      ИЗ ИСТОРИИ ВЫТЕГОРСКОГО ЛАГЕРЯ МВД № 211 (1948-1949 гг.)
      Строительство Вытегорского гидроузла началось еще в далеком 1940 году. По устоявшейся практике того времени очередную сталинскую новостройку поручили наркомату внутренних дел. На берегах реки Вытегры постепенно разрастался Вытегорский исправительно-трудовой лагерь. Тысячи подневольных строителей трудились над созданием гидротехнических сооружений Волго-Балтийского водного пути, который должен был стать важнейшей транспортной коммуникацией Европейского Севера СССР. Однако летом 1941 года в связи с нападением фашистской Германии на Советский Союз работы пришлось приостановить. Лишь в 1947 году было принято решение о возобновлении строительства Волго-Балта. По иронии судьбы основными строителями стали бывшие солдаты и офицеры вермахта...
      * * *
      В марте 1946 года Верховный Совет СССР принял Закон о пятилетнем плане восстановления и развития народного хозяйства на 1946—1950 годы. Среди основных задач, поставленных перед трудящимися Вологодской области в четвертой пятилетке, значилась реконструкция Мариинской водной системы. Нехватку рабочих рук планировалось восполнить за счет широкого использования спецконтингента: военнопленных, интернированных, заключенных1. В июне 1948 года в Управление МВД по Вологодской области поступила срочная телеграмма министра внутренних дел СССР И. А. Серова № 317, в которой говорилось: «Правительством на МВД СССР возложен ряд работ, имеющих чрезвычайно важное государственное значение. Значительное число объектов расположено в отдаленных северных районах, где требуется исключительно полноценная рабочая сила, способная выполнять производственные задания в суровых климатических условиях»2.
      На основании приказа МВД СССР № 00915 от 29 июля 1948 года в Вытегорском районе Вологодской области предписывалось создать режимный лагерь № 211 для содержания особой категории военнопленных — бывших эсэсовцев, полицейских, жандармов, охранников лагерей для советских военнопленных, сотрудников разведывательных и контрразведывательных органов, членов НСДАП и других нацистских организаций и формирований3. Лимитная численность лагеря № 211, дислоцировавшегося при Вытегорстрое Главгидростроя МВД СССР, устанавливалась в 11 000 человек. В составе лагеря предполагалось открыть четыре лагерных отделения: № 1 — в селе Ребово (3-й стройрайон) с лимитом 3000 человек; № 2 — в селе Марково (3-й стройрайон) с лимитом 3000 человек; № 3 — в селе Кошелево (3-й стройрайон) с лимитом 3000 человек; № 4 — в селе Шумкино (5-й стройрайон) с лимитом 2000 человек4.
      27 августа 1948 года на место дислокации будущего лагеря прибыла группа сотрудников во главе с бывшим начальником Грязовецкого лагеря № 150 полковником Г. И. Сырмой, которому было поручено возглавить новый объект МВД. Заместителем начальника по политчасти был назначен старший лейтенант Д. М. Бланк, заместителем по снабжению — подполковник В. М. Александров, начальником отделения по режиму и охране — майор В. Г. Тарасов, начальником санитарного отдела — майор медицинской службы П. И. Вертягин. Большинство из сотрудников приехали на новое место службы вместе со своими семьями. Одновременно в Вытегру для проведения подготовительных работ была доставлена и первая партия военнопленных в количестве 98 человек.
      Прибывшие встретились с большими трудностями: не имелось ни зоны, ни помещений для управления лагеря, ни столовой, ни складов. В результате личный состав пришлось размещать по окрестным деревням и селам, а для питания военнопленных приспосабливать походные кухни. Управление лагеря было размещено в Вытегре, в двух деревянных зданиях, требующих срочного ремонта. В докладной записке начальника лагеря, направленной в отдел по делам военнопленных и интернированных УМВД Вологодской области в конце сентября 1949 года, отмечалось: «В настоящее время все службы управления и их работники размещены в трех комнатах, ...поступившие материалы продолжают лежать упакованными и к работе с ними не приступлено. Столь важная служба, как оперативно- чекистская, учет, режим и охрана фактически продолжают сидеть на мешках»3. Одним словом, подготовку лагеря к зиме и к приему многотысячной массы лагерного контингента приходилось проводить в экстремальных условиях и в самые сжатые сроки.
      На 1 октября в лагерь было завезено 2937 военнопленных, доставленных из расформированных лагерей Карело-Финской АССР, Ленинградской и Вологодской областей. Однако, как выяснилось позже, вопреки указаниям Главного управления по делам военнопленных и интернированных о направлении в режимный лагерь только военнопленных 1-й и 2-й групп трудоспособности, в Вытегру было направлено значительное количество ослабленного контингента, не подлежащего трудовому использованию. После консультаций с ГУПВИ около 600 человек больных и дистрофиков были отправлены обратно6. К 30 ноября 1948 года в лагере содержалось 2350 военнопленных, в том числе служивших в германской армии — 2281 человек, венгерской — 41, румынской — 10 человек. Среди них было 2 майора, 67 капитанов, 102 старших лейтенанта, 205 лейтенантов, 619 ефрейторов и старших ефрейторов, 1337 рядовых7.
      В связи с сокращением финансирования и неготовности Вытегорстроя к проведению полномасштабных работ лагерь № 211 вынужден был отказаться от приема новых партий контингента и оставить в своем подчинении только два лагерных отделения в селе Ребово и в деревне Новинки, которые располагались в 15 и 23 километрах от районного центра. Что касается размещения военнопленных, то последние были поселены в старые бараки заключенных, не используемые с 1940 года и пришедшие в полную негодность. В обоих лагерных отделениях отсутствовала вода, и подвозить ее приходилось за несколько километров8.
      Следствием такой ситуации стало крайне тяжелое материально-бытовое положение, в котором оказались пленные. В одном из отчетов лагеря отмечалось: «Бараки переполнены, военнопленные спят на полу в грязи [и] сырости, без постельных принадлежностей, нет печей, умывальников, света, воды для питья и умывания. Отсутствуют баня и прачечная»9. По образному выражению одного из представителей лагерной администрации, проживая в таких условиях, «военнопленные опустились до уровня дикообразного человека»10.
      Плохие условия содержания отрицательно влияли на настроение военнопленных. Немец Петер Блиребах писал родным: «Самое плохое время плена. В этой богом забытой местности далеко от железной дороги чувствуешь себя особенно неуверенно. О работе и жизни ничего нельзя хорошего сообщить». Пленный Иозеф Накен сетовал брату, проживающему в американской зоне оккупации Германии: «Теперь я прибыл на край света. Веры и надежды ни во что не стало. Весь мир — только ложь и обман. Даже то, что мы зарабатываем своим трудом, мы не получаем. Для жизни мало, а для смерти много... Я в отчаянии до глубины души»11.
      В течение зимы 1948—1949 годов руками пленных удалось обустроить лагерную зону, построить и отремонтировать 14 бараков, провести водопровод. Сплошные нары были заменены двухъярусными нарами вагонного типа. Значительно повысили уровень комфорта утепленные уборные, бачки с кипяченой водой и хозяйственные шкафчики с починочным материалом (иголками, нитками, ножницами, молотками, гвоздями). Было нормализовано и продовольственное обеспечение контингента. Ввиду удаленности от баз снабжения в лагере был создан восьмимесячный запас продовольствия, включавший 350 тонн муки, 125 тонн крупы, 10 тонн макаронных изделий, 40 тонн рыбы, 18 тонн жиров, 18 тонн сахара,
      27 тонн соли, 460 тонн картофеля12. Для хранения скоропортящихся продуктов были построены специальные ледники, в которые в зимнее время закладывался лед. В ледниках хранились мясо, рыба, сливочное масло, консервы и другие продукты13.
      Исключительное внимание, которое уделяло руководство МВД продовольственному снабжению пленных, демонстрирует сравнительный анализ норм питания пленных и советских заключенных. В 1948 году соотношение рациона военнопленных и заключенных ГУЛАГа показано в таблице 1.
      Таблица 1
      НОРМЫ ПИТАНИЯ ВОЕННОПЛЕННЫХ И ЗАКЛЮЧЕННЫХ В 1948 году (на 1 человека в день в граммах)
     

      Источник: Архив УВД ВО. Д. 487. Л. 407-413 об.; Д. 508. Л. 276-276 об.; Д. 515. Л. 77; Военнопленные в СССР. 1939 — 1956. Документы и материалы / Под ред. М. М.
      З а г ору л ь к о. М.: Логос, 2000. С. 429-430, 436.
      * Утверждена приказом МВД СССР № 0751 и распоряжением № 794 от 11 декабря 1947 года.
      ** Утверждена приказом МВД СССР № 0281 от 6 мая 1948 года.
      *** Для лиц, занятых на тяжелых работах.
      Анализ данных показывает, что в 1948 году паек военнопленных превосходил паек заключенных по большинству показателей. В документах отмечается, что продукты, «обращаемые на питание военнопленных», были «хорошего качества» и «в достаточном количестве».
      Большую роль в продовольственном снабжении военнопленных, помимо количественной стороны рациона, играла организация питания. Для бесперебойного снабжения контингента хлебом в каждом из лагерных отделений была создана хлебопекарня и оборудованы благоустроенные столовые «ресторанного типа» на 500 мест: при входах имелись вешалки для верхней одежды, в обеденном зале располагались отдельные столики на 4 человека каждый. Консервные банки и котелки, которые в первое время использовались вместо посуды, были заменены деревянными и металлическими мисками. Тем не менее нельзя говорить о том, что питание военнопленных к концу 1940-х годов удалось полностью нормализовать. В медицинской документации дистрофия фигурировала как один из основных диагнозов вплоть до лета 1949 года, то есть до момента расформирования лагеря14.
      Гораздо сложнее обстояла ситуация с вещевым снабжением контингента. В 1948 году лагерь не имел запасного фонда вещевого имущества, поэтому военнопленные были вынуждены донашивать свою старую амуницию. Изношенность одежды военнопленных составляла 30—40 процентов. Ситуацию удалось взять под контроль лишь после создания в лагере портновской мастерской, занимавшейся починкой и шитьем обмундирования. Так или иначе, к моменту расформирования лагеря военнопленные на 60 процентов были одеты в новое и отремонтированное обмундирование.
      Важнейшей задачей лагеря, как уже отмечалось, являлось трудовое использование контингента. По состоянию на 1 октября 1948 года трудовой фонд составлял 2730 человек (93 процента к общему списочному составу). В первый период военнопленные занимались подготовкой лагеря к зиме: строили бараки, бани, прачечные, складские помещения, подъездные дороги, заготавливали дрова. На внешние работы выводилась лишь небольшая часть контингента.
      Характерно, что руководство Волгобалтстроя МВД СССР первоначально пренебрежительно относилось к труду бывших солдат и офицеров противника: халатно оформляло наряды, допускало простои и скученность контингента на объектах работ. В одном из отчетов лагеря отмечалось, что «хозорган встал на путь выполнения плана количеством военнопленных, а не правильной организацией труда»15. Для устранения недостатков в процессе трудового использования пленных потребовалось вмешательство в работу лагерных чиновников. В частности, от работы были отстранены начальник 1-го строительного участка Фролов, начальник отделения труда и зарплаты Миллер и ряд других работников Волгобалтстроя.
      После окончания строительства лагеря вывод контингента на объекты хозорганов увеличился. Если в октябре 1948 года он составлял 56,1 процента, то в мае 1949 года достиг 84,5 процента. Постепенно росла и производительность труда пленных: с 62 процентов в октябре 1948 года до 109 процентов в апреле 1949 года. Такие успехи явились результатом планомерной работы по организации труда военнопленных. В таблице 2 отражен непрерывный рост числа военнопленных, выполнявших нормы выработки.
      Таблица 2
      ВЫПОЛНЕНИЕ НОРМ ВЫРАБОТКИ ПЛЕННЫМИ ЛАГЕРЯ № 211
      В 1948-1949 годах
     

      Источник: РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 97.
      Таким образом, если в 4-м квартале 1948 года перевыполняли нормы выработки только 12,5 процента пленных, то в 1-м квартале 1949 года таковых насчитывалось 26,1 процента, а во 2-м квартале — 51,7 процента от общего количества работающих военнопленных.
      Контингент лагеря в основном использовался на строительно-монтажных и земляных работах: строительстве автодороги, лесозавода, гидроэлектростанции, рытье траншей и котлованов. В составе лагеря функционировали две крупные подкомандировки «Лодейное Поле» и «Красный Бор», где пленные были заняты на лесозаготовительных и погрузочно-разгрузочных работах. Кроме того, пленные трудились на многих предприятиях и в организациях Вытегорского района. Так, бригада в составе 10 человек под руководством бригадира Вилли Тина работала на известковом заводе по установке причалов и эстакад; бригада военнопленного Курта Левальда, состоявшая из 16 человек, занималась разгрузкой лесоматериалов на подкомандировке «Белый Ручей»; бригада Понтера Бельмана в составе 28 человек специализировалась на изготовлении финской стружки и штукатурной драни.
      С самого начала была взята установка на освоение военнопленными отдельных специальностей, необходимых для проведения строительных работ. Путем практического показа и теоретического обучения в бригадах было подготовлено более 600 квалифицированных специалистов: слесарей, автомехаников, плотников, столяров, печников, штукатуров, маляров, лесорубов, а также бригадиров и десятников. Достаточно сказать, что в апреле 1949 года на руководящих должностях в управлении Вытегорстроя работало 35 военнопленных специалистов: инженеров, чертежников, мастеров и прорабов.
      В результате всех проведенных мероприятий с начала 1949 года определился резкий перелом в производственной деятельности лагеря, который, как говорится в лагерной документации, «встал на путь систематического выполнения производственных норм, самоокупаемости и полного отказа от государственных дотаций». К примеру, если в октябре 1948 года выработка на одного военнопленного в день составляла 8 рублей 29 копеек, то в апреле 1949 года она достигла 15 рублей 97 копеек, то есть выросла почти в два раза16.
      Общая производственная деятельность лагеря за 1948—1949 годы характеризуется показателями таблицы 3.
      Таблица 3 ВАЛОВАЯ СУММА ЗАРАБОТКА ВОЕННОПЛЕННЫХ
     

      Рассчитано по данным: РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 99.
      Данные таблицы показывают, что лагерь постепенно увеличивал процент рентабельности, достигнув в 1949 году полной самоокупаемости. Общая валовая выработка за весь период деятельности лагеря превысила 4 миллиона 260 тысяч рублей. Лучших результатов в производственной деятельности добился коллектив лагерного отделения № 1 под руководством майора Ф. А. Кириллова и его заместителя по производству старшего лейтенанта Ярусова. Последние лично занимались комплектованием бригад и расстановкой пленных на объектах работ17.
      Однако к оценке производственной деятельности лагеря нужно подходить с большой осторожностью. Как показывают материалы производственных отделов лагерей военнопленных, в них, так же, как и в лагерях ГУЛАГа, распространенным явлением были так называемые «приписки», достигавшие иногда астрономических цифр. К примеру, вопиющая практика приписок была выявлена при проверке работы Сокольского целлюлозно-бумажного комбината, в цехах которого работало более двух тысяч бывших солдат и офицеров вермахта. Бригадам военнопленных, выполнявшим нормы на 45—55 процентов, прорабами в нарядах указывалось по 110—130 процентов. В результате только за сентябрь 1945 года комбинат имел перерасход фонда заработной платы в 250 тысяч рублей18.
     
      Фот.: Полковник Г.И. Сырма – начальник лагеря N 211 в 1948 -1949 гг.
     
      Одной из мер приобщения пленных к ударному труду являлось производственное соревнование. Заметим, что первые попытки организации осенью 1948 года трудовых эстафет между пленными окончились безрезультатно. Многие из обитателей лагерных бараков отказывались подписывать трудовой договор. Так, бывший старший лейтенант вермахта Фриц Кюне заявил: «Я не подпишу никакого трудового обязательства. После наших подписей международному общественному мнению будет сказано, что мы, военнопленные, работаем для Советского Союза добровольно... Но это будет ложью. Примерно такой же обман получился в нашем старом лагере в Грязовце. Тогда Советский Союз заявил мировой общественности, что немецким офицерам в плену не нужно работать, но они якобы добровольно изъявили желание трудиться. Но эта добровольность выглядела так, что мы были вынуждены поставить подписи. Так делается и в этом случае»19. Подобные настроения были характерны для многих военнопленных.
      Только зимой 1949 года под давлением лагерного политотдела между отдельными бригадами удалось заключить трудовой договор. Для примера организации трудсоревнования приведем следующий факт. В марте 1949 года под Вытегрой было начато строительство гидроэлектростанции. Согласно плану работ было необходимо вырыть котлован емкостью 12 тысяч кубометров. На этом участке было занято до 200 военнопленных, которые с самого начала не выполняли производственных норм, а средняя производительность труда не превышала 22 процентов. Такое положение ставило под угрозу выполнение производственно-финансового плана не только лагеря, но и всего строительства. Необходимо было создать у военнопленных уверенность в своих силах и разбить миф о невыполнимости норм выработки на земляных работах. Эту задачу планировалось осуществить посредством проведения 15 апреля «дня Геннекке»20 под лозунгом: «Наш труд — вклад в дело мира». Каждому военнопленному было отведено рабочее место, объявлена норма выработки, что способствовало развертыванию индивидуального соревнования. Уже через два часа после начала работы военнопленный И. А. Грабовский выполнил норму. О его успехе было сообщено остальным пленным. Еще через полчаса бригада Альфреда Зеера дала 196 процентов, а к обеду — 250 процентов нормы. Аналогичный подъем производственных показателей был отмечен у военнопленных в лаготделении № 2. После окончания рабочего дня было проведено собрание по итогам «дня Геннекке». Лучших результатов добилось 1-е лаготделение, где план был выполнен на 163,4 процента. Ряд бригад выполнил нормы на 200—300 процентов21. Таким образом, при умелой организации и соответствующей разъяснительной работе трудовые эстафеты обеспечивали значительный подъем производственной инициативы военнопленных. Многие военнопленные сравнивали свою работу в эти дни с коллективным трудом, когда от работы каждого зависит общий успех.
      Лучшие производственники получали новое обмундирование и шанс отправить на родину лишнюю почтовую карточку. Так, в ноябре 1948 года на основании приказа начальника лагеря были премированы в 1-м лаготделении 196 человек, во втором — 120 человек. В июне 1949 года в лагере были учреждены вымпелы «Лучшей производственной бригаде — победительнице в трудовом соревновании» и «Лучшей роте лагерного отделения».
      Однако в условиях лагерной экономики гораздо чаще стимулы к труду изыскивались в сфере внеэкономического принуждения. Так, пытаясь добиться выполнения пленными производственных норм, 5 апреля 1949 года начальник лагерного отделения № 1 Кириллов издал приказ об удлинении рабочего дня на два часа.
      Большую роль в поддержании трудоспособности контингента играло медицинское обеспечение. При каждом лаготделении были развернуты стационар и амбулатория, рассчитанные на 100 койко-мест. При амбулаториях имелись терапевтический, хирургический, физиотерапевтический и зубоврачебный кабинеты. Для улучшения лечебно-диагностической работы была организована клиническая лаборатория, сделавшая за все время существования лагеря более 1600 анализов. Больные, находившиеся на лечении в лагерных лазаретах, обследовались врачами разных специальностей, для чего регулярно собирались врачебные консилиумы. Два раза в месяц в лагере проводились общие медосмотры. Так, в октябре 1948 года из общего числа военнопленных в результате медицинского осмотра было признано годными к тяжелому физическому труду 855 человек (29,6 процента), к физическому труду средней тяжести — 1185 человек (40,9 процента), к легкому физическому труду — 674 человека (23,3 процента), негодными к трудовому использованию — 178 человек (6,2 процента). Чтобы предотвратить возможность появления в лагере эпидемии, всем пленным были сделаны прививки против сыпного и брюшного тифа и дизентерии.
      Сложнее решался вопрос о сохранении физического состояния военнопленных в условиях тяжелой работы в суровом северном климате. Для предотвращения случаев обморожения в зимнее время вводился ряд ограничений. Так, пленных запрещалось выводить на работы при температуре минус 30 градусов без ветра и минус 25 градусов с ветром. Во время работы в морозную погоду через каждые полчаса предписывалось делать перерывы для обогрева на 5—10 минут22.
      Для восстановления физического состояния военнопленных в лагере были созданы оздоровительные команды и комнаты отдыха. За все время существования лагеря через оздоровительные команды прошло более 500 человек, из которых 272 человека были выписаны с заметным улучшением своего физического состояния. Нередко военнопленные за двухнедельный период пребывания в оздоровительном учреждении набирали до 4— 5 килограммов веса. Так, за первое полугодие 1949 года через комнаты отдыха прошли около 160 военнопленных. В качестве лечебного питания им было выдано 200 литров рыбьего жира, 100 литров витаминных настоев, 10 000 литров дрожжей23. Большинство из них вскоре были переведены в 1-ю и 2-ю категории труда.
     
      Фотографии из личных дел военнопленных.
      Г. Вальтер.

     
      Г.А. Кёнинг.

     
      Ф.В. Ляйзингер.

     
      Э.А. Пек
     
      Систематическое проведение профилактических мероприятий позволило добиться значительного снижения числа амбулаторных посещений. Так, если в 1948 году в амбулаторию лагеря № 211 ежедневно обращались 39 человек, то в 1949 году — не более 20 человек24. Заболевания пленных в большинстве своем являлись следствием обострения старых хронических болезней: катаров желудка, ревматизма, сердечно-сосудистых заболеваний и т. п.
      Об уровне медицинского обеспечения военнопленных наглядно свидетельствует уровень смертности. Так, за время существования лагеря медиками было зафиксировано лишь четыре случая смертности, что составило 0,1 процента к общему числу содержащегося в лагере контингента (2937 человек). Причинами смерти явились в двух случаях острый нефрит, в одном — дистрофия и в одном — производственная травма25.
      Нелегко для лагерной администрации решался вопрос организации кладбища военнопленных. Первоначально умерших военнопленных хоронили на участке земли, принадлежавшей колхозу им. Молотова, чем был нарушен устав сельхозартели. Незаконное занятие земли под кладбище послужило поводом для конфликта между лагерем и Вытегорским районным Советом депутатов трудящихся. Исполком потребовал от начальника лагеря полковника Г. И. Сырмы снять заграждение, возведенное вокруг занятого участка, захороненные трупы выкопать и перевезти, а землю возвратить колхозу26. В итоге пленные были перезахоронены на территории Марковского сельсовета, в 360 метрах от деревни Ребово. Данное кладбище просуществовало до сентября 1958 года, когда было ликвидировано на основании специального распоряжения МВД СССР.
      Учитывая характер контингента, особое внимание уделялось организации охраны лагеря. Лагерные зоны были обнесены забором из колючей проволоки высотой два с половиной метра. В ночное время лагерные ограждения освещались мощными электролампами. В 1-м лаготделении имелось 9 сторожевых вышек, во 2-м лаготделении — 10. На угловых вышках были установлены ручные пулеметы. Кроме того, вокруг зоны каждого из лагерных отделений были оборудованы блок-посты со сторожевыми собаками27. Периодически вахтеры обменивались друг с другом звуковыми сигналами, для чего ударяли молотом по повешенному рельсу или гильзе от снаряда.
      Охрана пленных на производстве осуществлялась гарнизоном 250-го полка конвойных войск МВД. Несмотря на формальный запрет, в лагере практиковалось расконвоирование военнопленных. Так, в лагерном отделении № 1, где содержался 891 военнопленный, под конвоем выводились за зону только 137 человек, а остальные — без охраны28. Главной причиной этого послабления в лагерном режиме была нехватка конвоиров.
      Для изъятия у пленных предметов, которые могли служить средством нападения или совершения побега (ножи, топоры, кусачки, напильники, фонари, запасы продуктов), ежемесячно проводились внезапные обыски в зоне. Однако гораздо чаще предотвращать попытки побегов удавалось благодаря донесениям осведомителей. Так, в октябре 1948 года на учете в оперативном отделе лагеря состояло 29 пленных, которые планировали совершить побег29. По сообщению одного из информаторов, военнопленный Хокенхаузен говорил среди товарищей: «Мы прибыли в штрафной лагерь, где находятся русские заключенные. Здесь нам придется пробыть как минимум три-четыре года. Единственное спасение — бежать из лагеря»30. Разумеется, после этого указанный пленный был помещен под усиленное наблюдение.
      За период с сентября 1948 года по июнь 1949 года было зафиксировано две попытки побега пленных, которые не увенчались успехом. Так, в ночь в 27 на 28 сентября 1948 года из 2-го лаготделения путем подкопа под лагерными ограждениями совершили побег военнопленные Хертверт Франц Иозеф (немец, 1924 года рождения) и Криг Ганс Юзеф (немец, 1925 года рождения). Спустя 36 часов они были задержаны рабочими Алмозерского леспромхоза в 18 километрах от лаготделения и возвращены обратно в лагерь. В ходе расследования причиной побега была признана «недостаточная бдительность гарнизона конвойных войск». В другой раз пытался бежать военнопленный 1-го лаготделения Ганс Шольц (немец, 1922 года рождения). 2 декабря 1948 года он оставил свое рабочее место и попытался скрыться в ближайшем кустарнике, но был задержан оперативной группой лагеря31.
      Большую роль в пресечении побегов пленных играло население окружающих деревень. Из числа колхозников было организовано 14 бригад содействия, в которые входило 86 человек. Бригады содействия использовались для наблюдения за дорогами и тропами, прилегающими к лагерю, также для прочесывания лесных массивов, где могли укрыться беглецы. С членами бригад содействия регулярно проводился инструктаж со стороны оперативного отдела лагеря.
      Перевоспитать пленных в духе социализма и демократии и сделать их убежденными сторонниками советского строя была призвана политическая работа. Согласно указанию Политотдела ГУПВИ МВД от 28 августа 1948 года, в основу политической работы с пленными было положено систематическое и глубокое разъяснение идей марксизма-ленинизма, преимуществ социалистической системы над капиталистической, показ достижений СССР и разъяснение его внешней политики.
      Трудности политработы усугублялись задержкой репатриации, что вызвало волну недовольства среди лагерного контингента. Дело доходило до открытого саботажа и призывов начать массовую голодовку. Так, военнопленный Бермберг Герман Иозеф заявил: «Мы приходим к убеждению, что срок нашего освобождения затягивается на неопределенное время. Почему и зачем нас задерживают — для нас неясно. Сейчас не только я, но и многие другие упали духом... Неужели на нас смотрят, как на главных военных преступников? Но и тем давали такие сроки, что сейчас они уже на свободе. Для нас нужен ответ на вопрос: "Сколько мы здесь будем находиться?"32. Политаппарат не мог дать точного ответа.
      Неопределенность срока освобождения порождала у военнопленных ощущение, что время их пребывания за колючей проволокой практически не ограничено. Отсутствие перспективы обессмысливало жизнь, делало ее бессодержательной и монотонной33. Каждый из пленных в буквальном смысле ощущал себя «живым трупом». Так, военнопленный Эрих Фильке говорил: «Здесь, в лагере, с нами могут сделать все, что захотят, и некому будет пожаловаться. Если мы все умрем, никто об этом не узнает»34.
      Перед политработниками встала сложная задача: в условиях массой вой атмосферы пессимизма, разочарования и недоверия к лагерным властям подобрать антифашистский актив. Выявить убежденных антифашистов среди вчерашних сторонников нацистской идеологии было непростым делом. Так, в лагерном отделении № 1 руководителем антифашистского актива был назначен немец Карл Густав Пассарге, который неплохо проявил себя как докладчик. Однако последний вскоре был отстранен от занимаемой должности, так как выяснилось, что он является бывшим эсэсовцем.
      Разрешить вопрос с формированием антифашистского актива удалось лишь после приезда в лагерь начальника Политотдела лагерей для военнопленных УМВД по Вологодской области майора Морозова, который командировал в лагерь под Вытегрой 10 военнопленных, окончивших областные антифашистские курсы. К апрелю 1949 года численность антифашистского актива достигла 138 человек. Социальный облик антифашистских функционеров был следующим: рабочих — 52 человека, крестьян — 6 человек, представителей интеллигенции — 80 человек35.
      Основной формой антифашистской работы с пленными были полит кружки. В начале 1949 года в лагере работало 27 политкружков, включавших 682 военнопленных. В политкружках обсуждались такие темы, как: «О русских и о нас», «Основы немецко-польской дружбы», «Жизньтрудящихся в царской России», «СССР — оплот мира и безопасности народов». Занятия проводились один-два раза в неделю. С преподавателями проводились специальные семинары.
      В начале ноября 1948 года лагерь готовился отметить 31-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции. Зону и бараки военнопленных украсили лозунги, плакаты, транспаранты и портреты руководителей Советского государства. 7 ноября 1948 года в лагере состоялся митинг военнопленных, в котором приняли участие 2160 человек. В этот же день состоялся праздничный концерт, где исполнялись лучшие произведения мировой музыкальной культуры.
      Повысить моральный настрой обитателей лагерных бараков было призвано проведение таких праздников, как Новый год и Рождество. В эти дни для военнопленных организовывались концерты, демонстрировались кинофильмы, готовилось праздничное меню. Праздники оставили положительное впечатление у военнопленных, о чем свидетельствуют их отзывы. Военнопленный Вилли Тризетау писал своей жене в советскую зону оккупации Германии: «Праздник Рождества прошел в этом году очень хорошо. Со стороны русского командования было сделано все для хорошей организации праздника. Кушанье было приготовлено очень хорошее. В каждом бараке были установлены украшенные елки, под ними установлены ваши фотокарточки. Был дан замечательный концерт и показано кино. Все военнопленные говорят, что это самое лучшее Рождество за все время пребывания в плену. Настроение у всех военнопленных хорошее»36.
      В январе 1949 года в лагере № 211 начали работу антифашистские курсы, занимавшиеся по программе Политотдела ГУПВИ МВД СССР, которые выпустили за период своего существования 53 антифашиста. Тем не менее до конца существования лагеря оставалась значительная прослойка антисоветски настроенных военнопленных. Так, бывший обер-ефрейтор, военнопленный Б. В. Флен в кругу своих товарищей говорил: «Социализм в Советском Союзе не является социализмом. Для нас нужен немецкий социализм»37. Другой военнопленный вопрошал: «Где в этой стране многообещающий социализм? Всюду, куда ни посмотришь, нищета. Меньшинство имеет все и живет хорошо, но масса ничего не имеет. Где же на практике все то, о чем нам так много говорили в теории?»38.
      Особое внимание сотрудниками Политотдела уделялось работе с молодежью. Акцент на политработе с пленными молодых возрастов определялся тремя факторами. Во-первых, именно этой группе военнопленных советские политорганы отводили роль будущих устроителей новой демократической Германии. Во-вторых, именно данная группа пленных была подвержена влиянию лагерного профашистского подполья. В-третьих, молодежь являлась наиболее ценным трудовым ресурсом, от работы которого во многом зависело выполнение производственного плана лагеря.
      С молодыми военнопленными регулярно проводились собрания, на которых обсуждались такие темы, как: «Молодежь мира в борьбе за мир», «Движение Геннеке и задачи молодежи», «Молодежь и трудовое соревнование». Основной формой политработы среди молодежи были кружки, которые охватывали. 120 молодых военнопленных, или 40 процентов всей молодежи лагеря.
     
     

     
      В целях изучения жизни советской молодежи в марте 1949 года в Вытегорском лагере была проведена конференция с участием секретаря Вытегорского райкома ВЛКСМ А. И. Побытовой, которой был прочитан доклад «Советская молодежь — самая счастливая молодежь в мире». После этого доклада выступили три члена ВЛКСМ: 24-летний инженер местного рыбозавода Пашкова, 22-летний капитан парохода Поповской и 19-летняя учительница Сокина, которые рассказали о том, как они получили образование. Во второй части конференции выступали военнопленные. Общение с комсомольцами произвело положительное впечатление на молодых пленных. Так, военнопленный Г. В. Фрейшлегер сказал: «В своих простых и корректных выступлениях комсомольцы Вытегорского района выразили любовь к своей Родине и никакого чувства ненависти к нам. Они готовы сотрудничать с нами»39.
      Важным направлением работы лагерных аппаратчиков являлся сбор материалов, показывающих эффективность политработы с пленными. В инструкциях Политотдела ГУПВИ подчеркивалось, что собираемые материалы не должны быть трафаретными. Они должны в основном содержать благодарности советскому руководству за гуманное отношение к пленным и обещание бороться за единую, демократическую Германию «против поджигателей войны и клеветников на Советский Союз». Как правило, проекты резолюций и обращений предварительно обсуждались на заседаниях антифашистского актива40.
      Решение проблемы формирования «нового человека» в условиях лагеря подкреплялось культурно-массовой работой. Вместе с первой партией военнопленных в сентябре 1948 года в лагерь были доставлены музыкальные инструменты и созданы два оркестра общей численностью 26 человек. Только за четвертый квартал 1948 года они подготовили и провели для военнопленных 81 концерт. Репертуар лагерных музыкантов включал в себя произведения П. И. Чайковского, Н. А. Римского-Кор-сакова, М. И. Глинки, И. О. Дунаевского, С. С. Прокофьева, М. И. Блантера. Вскоре в лагере также появились драматический и хоровой кружки. Уже в октябре 1948 года состоялись первые театральные представления, включавшие инсценировки рассказов А. П. Чехова «Медведь» и «Гость»41. Произведения лагерных драматургов и композиторов, перед тем как представить их на суд массового зрителя, проходили строгую цензуру сотрудников политаппарата, которые, опираясь на собственные представления о целях и задачах искусства, пресекали попытки «протащить на сцену вульгарщину и антисоветчину».
      Участие в культурно-массовой работе принимал и личный состав лагерей. Так, агитколлектив из сотрудников Вытегорского лагеря № 211 провел для своих подопечных ряд лекций на такие темы, как: «Жизнь и деятельность В. И. Ленина», «А. С. Пушкин — величайший русский поэт», «Горький и его творчество». «Боевые традиции русского солдата», «О роли личности в истории», «О русской и советской литературе», «Просторы и богатства Страны Советов»42.
      Наиболее эффективным способом популяризации советского искусства были киносеансы. Так, за период существования Вытегорского лагеря было проведено 127 киносеансов, на которых в общей сложности побывало более 35 тысяч военнопленных. Репертуар лагерной кинопередвижки включал такие фильмы, как «Суд чести», «Петр I», «Дело Артамоновых», «Гроза» и др.43 Художественная самодеятельность не только удовлетворяла духовные запросы военнопленных, но и знакомила их с классической русской и советской литературой, театром. Культурно-массовая работа с психологической точки зрения позволяла пленным пережить тяготы плена. Кроме того, она несла в себе и воспитательную функцию, способствуя их идеологическому перевоспитанию.
      Характеризуя работу с военнопленными, нельзя не сказать и о проведении в лагере оперативно-следственных мероприятий. Среди военнопленных был сформирован агентурно-осведомительный аппарат, который был направлен на освещение настроений лагерного контингента и выявление лиц, участвовавших в военных преступлениях на временно оккупированной советской территории. Особое внимание уделялось выявлению эсэсовцев — членов привилегированной фашистской организации «СС» — и военнослужащих, служивших в элитных частях германской армии («Waffen-SS»). Эсэсовцы выявлялись как по агентурным данным, так и по характерным татуировкам на предплечье левой руки в виде букв: «А», «О», «В», «АВ», обозначавших соответственно 1, 2, 3 и 4 группы крови. Татуировки выявлялись путем медицинских осмотров. Так, в марте 1949 года в ходе медосмотров в лагере было выявлено 36 эсэсовцев44. Все пленные, у которых были выявлены татуировки, ставились на оперативный учет.
      Активно разрабатывались и лица, подозреваемые в проведении разведывательной работы. Так, благодаря донесению осведомителей был разоблачен военнопленный Гельмут Пекрун, который, будучи расконвоированным, вел переписку с заключенными Вытегорлага немецкой национальности Биркис и Борбора. Всего на оперативном учете в лагере в ноябре 1948 года состояло 1638 военнопленных. В феврале 1949 года начальник областного ОПВИ разъяснял своим подчиненным: «Всех отмеченных в этом списке участников зверств на территории союзных нам государств, а также на территории СССР... необходимо активно разрабатывать на месте, так как их судить нужно, а посылать больше некуда»45.
      В целом эффективность оперативно-следственной работы была невысока. Так, в следственном деле на одного из пленных, состоявшего на учете как «участник зверств», отмечалось, что преступная деятельность фигуранта не подтверждена. Далее пояснялось, что пленный ни разу не был допрошен; свидетельских же показаний по делу не имеется46.
      Проверка агентурно-оперативной работы, произведенная в лагере в 1948 году, установила, что использование агентуры «поставлено исключительно плохо». Прием осведомления производился без соблюдения элементарных правил конспирации. Ряд агентов из числа военнопленных за донесения получал деньги, что категорически запрещалось инструкциями. Характерно, что агентурная сеть в лагерях ГУЛАГа была более развита, чем в лагерях ГУПВИ. На 1 января 1948 года на 3523 заключенных Вытегорского ИТЛ приходилось 259 агентов и осведомителей (7,3 процента). Среди 2350 военнопленных расположенного по соседству Вытегорского лагеря № 211 работали 93 агента и осведомителя (4 процента).
      Безусловно, заслуживает внимания характеристика не только положения военнопленных, но тех, кто охранял военнопленных, работал с ними, то есть сотрудников лагеря. На 15 декабря 1948 года личный состав лагеря насчитывал 148 человек вместо 226 человек по штатному расписанию. Образовательный уровень лагерного персонала выглядел следующим образом.
      Таблица 4
      ОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЙ УРОВЕНЬ СОТРУДНИКОВ ВЫТЕГОРСКОГО ЛАГЕРЯ № 211
     

      Источник: Архив УВД ВО. Ф. 10. Он. 1. Д. 54. Л. 31-47.
      Характерно, что невысокий образовательный уровень имели не только вахтеры, но и начальствующий состав. Так, начальник управления лагеря имел среднее образование, начальник 1-го лаготделения — неполное среднее, заместители начальника 1-го лаготделения по политической части, снабжению, режиму и охране — начальное (сельская школа). Таким образом, образовательный уровень сотрудников был низким. Заметим, что полученные нами данные совпадают с исследованиями Г. М. Ивановой, изучавшей образовательный уровень сотрудников Главного управления государственной безопасности (ГУГБ). По подсчетам историка, доля лиц с высшим образованием не превышала 8 процентов, ее средним — 30 процентов, остальные кадры имели образование в объеме нескольких классов средней школы.
      Низкий образовательный уровень компенсировался активной партийной работой.
      Таблица 5
      ПАРТИЙНАЯ ПРИНАДЛЕЖНОСТЬ СОТРУДНИКОВ ВЫТЕГОРСКОГО ЛАГЕРЯ № 211
     

      Источник: Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 11. Л. 31-47.
      Приведенные данные показывают, что большинство сотрудников состояли в партячейках. Таким образом, культурный уровень и идеологическая подготовка лагерных работников существенно различались между собой, что, в свою очередь, отражалось на уровне руководства.
      К сожалению, среди порядочных сотрудников встречались и отдельные лица, не брезговавшие обворовывать военнопленных, присваивать вещи, продукты, деньги, ценности. Некоторые из них пользовались бесплатным трудом, чтобы обрабатывать для себя огороды, заготовлять и пилить дрова, строить дома. Не случайно в лагерной документации встречаются упоминания об увольнениях за «злоупотребление служебным положением в корыстных целях», «растраты, подлоги и хищения», «морально-бытовое разложение». Распространенным явлением было пьянство. В характеристике на одного из сотрудников лагеря указывалось: «По возрасту молодой, к работе относится несерьезно, допускает мальчишество и, более того, склонен к употреблению спиртных напитков. Будучи назначен по сопровождению эшелона с военнопленными, окончив их посадку в баржу, напился пьяным с начальником эшелона. От дальнейшего сопровождения эшелона были отстранены оба»49.
      За 4-й квартал 1948 года личным составом было совершено 6 аморальных поступков, в 1-м квартале 1949 года — 1, во 2-м квартале 1949 года — 4. Тем не менее большинство сотрудников добросовестно и честно выполняли свой профессиональный долг. За добросовестную службу по приказу начальника управления лагеря было объявлено 118 благодарностей личному составу50.
      К началу 1950-х годов большинство «гигантских строек социализма» было в основном завершено. Массовые работы стали заменяться более рациональными фабрично-заводскими методами. Вместо миллионов чернорабочих стране нужны теперь были тысячи квалифицированных работников. Данное обстоятельство позволило Советскому Союзу в несколько этапов провести репатриацию военнопленных. В самую последнюю очередь военнопленные репатриировались с тех объектов, где нужда в ручном труде была особенно сильной. В тех же случаях, когда потребность в ручном труде оставалась, военнопленные заменялись заключенными. Так, 30 июля 1949 года вышло распоряжение МВД СССР № 487, которое предписывало подразделениям ГУААГа по мере снятия со строительных площадок страны 120 тысяч военнопленных завезти на эти объекты необходимое количество заключенных51.
      Учитывая сложившуюся ситуацию, начальник УМВД Вологодской области полковник К. В. Боровков в январе 1949 года обратился к заместителю министра внутренних дел И. А. Серову с просьбой о расформировании управления лагеря № 211 и передаче его отделений в состав лагеря № 437. Просьба начальника была удовлетворена: приказом МВД № 00507 от 30 мая 1949 года лагерь № 211 был расформирован, а оставшийся контингент сведен в лагерное отделение № 1 и передан в распоряжение лагеря № 43752.
     
      ПРИМЕЧАНИЯ
      1 ВОАНПИ. Ф. 2522. Оп. 11. Д. 166. Л. 104-106. Постановлением Совета Министров СССР № 3092 от 1 сентября 1947 г. МВД СССР обязывалось с 1948 г. возобновить строительство Волго-Балтийского водного пути на участке от Рыбинского водохранилища до Онежского озера. Приказом МВД СССР № 0651 от 22 октября 1947 г. начальнику УМВД ВО К. В. Боровкову предписывалось подготовить для приема контингента бараки, для чего в ноябре 1947 г. на трассе Волго-Балтийского пути было организовано лагподразделение в составе 500 заключенных. На 1 ноября 1948 г. контингент Вытегорского ИТЛ состоял из 3526 заключенных (см.: Архив УВД Вологодской области. Ф. 6. Оп. 1. Д. 497. Л. 80-81; Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 204-205).
      2 Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 526. Л. 280.
      3 До августа 1948 г. лагерь № 211, имевший производственный профиль, дислоцировался в Архангельске (см.: Архив УВД Архангельской области. Ф. 3. Арх. № 86. Л. 114-115, 193, 197; Ф. 50. Арх. № 4. Л. 1; ГААО. Ф. 3543. Оп. 1. Д. 176. Л. 274).
      4 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 86; Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 511. Л. 226-229.
      5 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 174.
      6 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 88.
      7 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 240.
      8 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 90.
      4 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 129.
      10 Там же. Д. 306. Л. 10-10 об.
      11 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 132.
      12 Там же. Л. 90-91.
      13 Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 481. Л. 100.
      14 Там же. Ф. 10. Оп. 1. Д. 58. Л. 113—137. Если ситуацию с обеспечением военнопленных удалось взять под контроль, то питание заключенных Вытегорлага в течение 1947—1948 гг. являлось крайне неудовлетворительным. В декабре 1948 г. норма мяса для заключенных ГУЛАГа была заменена салогороховыми и мясорастительными консерва ми, что ухудшило качество рациона (см.: Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 524. Л. 273).
      15 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 96.
      16 Там же. Л. 99.
      17 Там же. Л. 100.
      18 ГАВО. Ф. 2542. Оп. 4. Д. 21. Л. 348; Д. 22. Л. 320-321.
      19 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 150.
      20 Геннеке — немецкий шахтер-передовик в советской оккупационной зоне в Германии.
      21 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 153.
      22 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 305. Л. 8.
      23 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 106.
      24 Там же.
      25 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 316. Докладные записки о состоянии и деятельности Управления Волгобалтстроя за 1948—1949 гг. свидетельствуют, что в конце 1940-х гг. санитарное состояние лагеря № 211 находилось на порядок выше санитарного состояния Вытегорского ИТЛ. В последнем продолжали иметь место массовая антисанитария и заболеваемость (см.: Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 235).
      26 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 77. Л. 276-279.
      27 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 101. В соответствии с инструкциями МВД в режимных лагерях конвой для сопровождения военнопленных назначался из расчета 5 процентов к числу выводимых на работы. Кроме того, в штат режимных лагерей вводилась должность заместителя начальника по режиму и охране (см.: Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 512. Л. 179, 295; Ф. 7. Оп. 1. Д. 15 (листы не пронумерованы).
      28 В октябре 1948 г. в лагере вместо 196 конвоиров, положенных по штату, имелся в наличии только 71 человек, причем часть конвоиров находилась в командировках по этапированию пленных в другие лагеря (Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 159—160).
      29 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 129.
      30 Там же. Л. 166.
      31 Для сравнения отметим, что за 1948 г. заключенными Вытегорского ИТЛ было совершено 48 побегов, в том числе 11 групповых с количеством участников более 30 человек. Из числа бежавших было задержано 34 человека, убито 5, остальных задержать не удалось. Способы совершения побегов были самыми разными: заключенные рыли туннели, готовили вооруженное нападение на вахту, управление лагеря, бежали с места работ и
      т. д. (см.: Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 176, 231).
      й РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 131.
      "Letimann A. Gefangenschaft und Heimkehr. Deutsche Kriegsgefangene in der Sowjetunion. Munchen, 1986. S. 41.
      34 Архив УВД ВО. Ф. 10. On. 1. Д. 54. Л. 129.
      35 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 146.
      36 Там же. Л. 139.
      37 Там же. Л. 145.
      38 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 44. Л. 87 об.
      39 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 148.
      40 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 317. Л. 14.
      41 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 156.
      42 Там же. Л. 121,126.
      43Там;::е.Л.157.
      44 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 313. Л. 71.
      45 Там же. Л. 48.
      46 Там же. Д. 310. Л. 137.
      47 Там же. Д. 54. Л. 222, 225, 240.
      ""Иванова Г. М. ГУЛАГ в системе тоталитарного государства // Доклады института Российской истории РАН (1995-1996). М., 1997. С. 175-176; ГУЛАГ: его строители, обитатели, герои / Под ред. И. В. Добровольского. Франкфурт-на-Майне; М.: Международное общество прав человека, 2001. С. 82.
      49 Архив УВД ВО. Ф. 10. Оп. 1. Д. 54. Л. 171; ВОАНПИ. Ф. 6806. Оп. 1. Д. 1. Л.
      4-5.
      50 РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32. Л. 128.
      51 Архив УВД ВО. Ф. 6. Оп. 1. Д. 543. Л. ИЗ.
      52 Режимное лаготделение № 1 (с. Ребово Вытегорского района) с лимитом 1000
      человек существовало в составе лагеря № 437 до октября 1949 г. (см.: Архив УВД ВО.
      Ф. 6. Оп. 1. Д. 528. Л. 260-261; Д. 529. Л. 412-412 об.; Ф. 7. Оп. 1. Д. 16 (листы
      не пронумерованы); Ф. 10. Оп. 1. Д. 327. Л. 1-2; РГВА. Ф. 1/п. Оп. 35а. Д. 32.
      е прон . 157).
      Приложение 1
      ВЫВОД ВОЕННОПЛЕННЫХ ЛАГЕРЯ № 211 НА ОБЪЕКТЫ РАБОТ
      В НОЯБРЕ 1948 года
     

К титульной странице
Вперед
Назад