К. Н. БАТЮШКОВ
И ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
(к постановке вопроса)
Э. Г. Дементьев
Этико-философская концепция
Батюшкова выражала определенную
общественно-политическую позицию, трудно
уловимую в настоящее время. Поэт изъяснялся
специфическим языком литературы конца XVIII -
начала XIX вв., прикрываясь за системой аллегорий,
аналогий, и аллюзий. Современники понимали такой
язык и легко расшифровывали его,- нам же
предстоит тщательно прочитывать и объяснять его
мимолетные, казалось бы, упоминания имен, цитат и
непосредственных намеков: при должной оценке их
возможно нащупать то богатейшее общественно
значимое содержание, которое скрывается под
внешне невинными темами.
В начале XIX в. все важнейшие
общественные проблемы, в конечном счете,
сводились к раздумьям о Великой французской
революции и ее результатах. В России они
отягощались еще не остывшими воспоминаниями о
"пугачевщине". Официальное отношение к
революции в России было только негативным;
современная литература представляла ее кровавой
анархией. Но, например, гражданский
генерал-губернатор Москвы Прозоровский доносил
о распространенности французской революционной
литературы ("любую французскую книжку в России
достать можно"). В 1800-е гг. возникла новая
вспышка интереса к революции, усложнившаяся тем,
что во Франции произошел кровавый
термидорианский переворот, страна прошла через
хищничество Директории и вступила в военную
диктатуру Наполеона.
Батюшков блестяще знал
просветительскую литературу, но ему многое было
известно и о самой революции. Для современников
было понятно, когда он с симпатией намекал на
крамольную трагедию Княжнина "Вадим
Новгородский", хвалил "Анахарсис"
Бартелеми (настольную книгу для деятелей первого
этапа французской революции). Батюшков читал
Мирабо, приводил по памяти некоторые его
высказывания. Он отрицательно отзывался о
"мерзавке" Стефании Жанлис и мракобесе
Жоффруа, лидерах антиреволюционной литературы, и
сочувственно - о Женгене, ведущем критике
революционной Франции. В 1817 г. Батюшков резко
отрицательно отозвался о Шатобриане (хотя очень
ценил его как писателя), осуждая реакционную
политическую деятельность его при Реставрации.
Комплекс подобных высказываний приводит к
выводу, что у Батюшкова было свое понимание
Великой французской революции, расходившееся с
официозным.
Прямые высказывания Батюшкова о
революции встречаются редко и они не развернуты.
Это, в сущности, говорит в пользу поэта, поскольку
высказываться на эту тему допускалось только
враждебно. Бесспорно, что Батюшков отрицательно
отнесся к революционному террору (об этом
свидетельствует его замечание в финале
"Прогулки в Академию Художеств"). Однако это
еще не было показателем враждебного отношения к
революции: террор отрицали представители разных
общественно-политических группировок и с
разными целями; позиция же Батюшкова здесь
(аналогичная позиции С. Марешаля или Ж. де Сталь) -
отрицание всех нарушений законности,
разнузданной стихийности.
Ряд аспектов Великой
французской революции Батюшков все же принимал -
это показывает его очерк "Путешествие в замок
Сирей" (1815). Поскольку имя Вольтера настойчиво
сопрягали с революцией, то очерк начинается со
сцены, вызывающей непосредственные раздумья о
недавних трагических событиях. У разрушенного
замка рассказчик встречает крестьянина во
фригийском красном колпаке (то есть бывшего
санкюлота). Бывших хозяев замка старец
характеризует словами революционных памфлетов
или статей П.-Л. Курье, ведущего сатирика эпохи
Реставрации. Вчерашний санкюлот и сейчас не
отказался от своих убеждений: он жалеет, что
срубили дерево свободы и замазали революционные
лозунги на церкви. Со стороны Батюшкова было
актом гражданского мужества показать бывшего
революционера (которых массовая литература
изображала как людоедов) симпатичным стариком. Н.
В. Фридман оценивает старца как человека "явно
роялистски настроенного" - это неверно.
Сожалея о разрушенных церквях, старик, как многие
санкюлоты, протестует против крайних мер
дехристианизации. Его сожаления о "тяжелых
временах" также естественны, поскольку во
время революции был и голод, и война, и нарушение
государственности. Но он и уточняет: "Не лучше
нынешних".
Батюшков не случайно перебивает
рассказ старца сноской, гласящей о развившемся
корыстолюбии во Франции, о деятельности
"черной банды", скупающей старинные
строения на слом. Разгул корыстолюбия и
спекуляции людям конца XVIII- начала XIX вв.
показался первым и наиболее заметным
результатом буржуазной революции. Эту тему
Батюшков подчеркнет, сообщив о разрушении замка
Сирэ уже после революции: в разрушениях виновата
не только революция.
Как и многие европейские
писатели первой трети XIX в., Батюшков старается
решить проблему революции в нравственном
аспекте. Он признает в ней великое движение
свободы, благородный порыв, он осуждает
"безнравственный террор".