33 КБИАХМ. ОПИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 470. Л. 51-52.
34 Там же. Л. 53.
35 Письма И. И. Бриллиантова к А. И. Бриллиантову. 1894 – 1929 / Сост. М. Н. Шаромазов, М. А. Алексеева/ Под ред. Г. И. Вздорнова // Ферапонтовский сборник. Вып. IV. М., 1997. С. 102, 103,104.
36 Сарабьянов В. Д. Указ. соч. С. 19.
37 У свежей могилы: Проповедь протоиерея Иоанна Орнатского // Венок памяти Дорогой Матушке Игумений Таисии Леушинской... С. 36 – 40.
38 КБИАХМ. ОПИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 470. Л. 58.
39 Там же. Л. 61-62.
40 Там же. Л. 58-59. 41Сарабьянов В. Д. Указ. соч.
42 Стрельникова Е. О посещении Кирилловских монастырей Новгородским архиепископом Арсением // София. 1999. № 3. С. 30.
43 Сарабьянов В. Д. Указ. соч.
44 Известия Императорской Российской археологической комиссии. Вып. 46. Прибавления. СПб., 1912. С.170; Московский листок. 1912. 30 – 31 мая.
45 Сарабьянов В. Д. Указ. соч. С. 20.
46 КБИАХМ. ОПИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 470. Л. 69-76.
47 Сон Таисии о своей кончине // Венок памяти Дорогой Матушке Игумений Таисии Леушинской... С. 54.
48 Духовное завещание игумений Таисии. Составлено 27 апреля 1907 г. // Венок памяти Дорогой Матушке Игумений Таисии Леушинской... С. 10.
49 Беловолов Г. Великая Леушинская тайна... С. 95.
50 Памяти незабвенной матушки игумений Таисии: Проповедь протоиерея Александра Дернова [3 января 1915 г.] // Венок памяти Дорогой Матушке Игумений Таисии Леушинской... С. 34.
Е. В. Синицына
ЦЕРКОВНЫЕ ДРЕВЛЕХРАНИЛИЩА В XIX – НАЧАЛЕ XX ВЕКА: СОСТАВ, ЭВОЛЮЦИЯ И ИЗУЧЕНИЕ
(на материалах коллекции рукописных книг Ярославского архиерейского дома)
Как известно, практически все древнерусские библиотеки не сохранились до настоящего времени в своем первоначальном виде, а подверглись сильному распылению, особенно в XVIII и XIX веках в результате активной собирательской деятельности старообрядцев, исследователей и коллекционеров [1]. После Октябрьской революции значительное количество рукописей, принадлежавших церкви, было передано согласно постановлениям Советского правительства в музеи и архивы [2]. Так, библиотеки духовных корпораций прекратили свое существование как целостные книжные комплексы: зачастую рукописи одной коллекции оказывались разобщены по многим ведомственным хранилищам, иногда даже в разных городах, часть книг, «не имевших историко-художественного значения», была уничтожена в 1920 – 1930-е годы по решению так называемых ликвидационных комитетов [3]; часть – разошлась среди библиофилов. Такова судьба большинства церковных хранилищ. Однако есть и другие примеры: среди счастливо сохранившихся до наших дней церковных книжных коллекций особое место занимает собрание Ярославского архиерейского дома (1790 – 1923 гг.). Этот уникальный комплекс сложился в конце XVIII века в связи с переводом епархиального центра из Ростова в губернский город Ярославль [4]. В 1790 году имущество ростовских архиереев, включая книгохранительнину [5], было доставлено в упраздненный Спасо-Ярославский монастырь, с 1787 года – Ярославский архиерейский дом (далее – Я АД), где древние богатства ростовских митрополитов были соединены с монастырским достоянием. Что касается книг, то до начала XIX века эти две коллекции – Спасо-Ярославского монастыря и Ростовского архиерейского дома (далее – РАД) – были размещены отдельно друг от друга [6]. Положение объединенного книжного собрания ЯАД с точки зрения его хранения и научного изучения изменилось в связи с приходом на архиерейскую кафедру просвещенного церковного деятеля своего времени Антония Знаменского (1765 – 1824 гг.) [7].
Антоний, сын протоиерея Новгородского Знаменского собора, родился в 1765 году. Воспитанник Новгородской духовной семинарии, будущий архиепископ Ярославский и Ростовский выделялся своими учеными познаниями; в 1792 году он был назначен учителем философии в Александро-Невскую семинарию, а уже через три года определен ее ректором. С 1799 года Антоний – архиепископ Старорусский, викарий Новгородский; затем, в 1802 году, поступил в Вологодскую епархию. В Ярославль Антоний был переведен из Тобольска, где с 1803 по 1806 год занимал архиерейский пост. Пробыв здесь 12 лет (1806 – 1818 гг.), он был вызван «для присутствия» в Синод. После двух лет, проведенных в столице, архиепископ Ярославский был «уволен на покой» в Новгородский Деревяницкий монастырь, где и скончался в 1824 году.
Ученые занятия ярославского архиерея были связаны в основном с русской историей. Это обусловило наличие в его книжном собрании определенного количества копий исторических источников, а среди них – оригинальных краеведческих материалов. «Исторические розыски», произведенные в начале XIX столетия Антонием Знаменским, позволили ему составить интересную коллекцию копий актов XVI – XVIII веков и записок о «достопамятных событиях» из архивов ярославских церквей и монастырей, собраний местных библиофилов. Помимо сбора «книжной старины» и копирования древних оригиналов, Антоний уделял много внимания изучению и описанию рукописей из библиотеки ЯАД. Благодаря его трудам архиерейская книжница была приведена в строгий порядок, а фонды ее систематизированы по тематическому принципу. Остановимся подробнее на этой стороне деятельности главы Ярославской епархии.
В 1810 году он перестроил здание семинарской библиотеки, позднее им было выстроено трехэтажное здание для архиерейской ризницы. Здесь после 1817 года была размещена значительная по объему библиотека ЯАД [8]. При Антонии Знаменском в 1811, 1817 и 1819 годах были составлены первые описи этой объединенной книгохранительницы [9]. В отличие от предыдущих описей XVII – XVIII веков, преследовавших исключительно охранные цели, документы, подготовленные по распоряжению Антония, являли собой первый опыт научного подхода к описанию ярославских рукописей. В течение 1811 года архиепископ лично рассмотрел более 200 книг ЯАД: об этом говорят пространные записи, оставленные им на переплетных листах и раскрывающие «наименование, содержание и обстоятельства» написания каждого кодекса [10]. Эти записи Антония легли в основу описей библиотеки ЯАД 1811, 1817 и 1819 годов, которые открыли практику постатейного раскрытия содержания рукописей с включением в описательную часть сведений о записях писцов, вкладчиков и прежних владельцев.
После перевода по распоряжению архиепископа библиотеки ЯАД в 1817 году в здание ризницы коллекция рукописных книг была расставлена на полках уже не по «бывшей ростовской описи» и по «бывшей монастырской описи», а по тематическому принципу. Сохранилось распоряжение Антония от 13 октября 1817 года о «сочинении новой описи книгам печатным и рукописным, грамматам, ланкартам и прочим сего рода бумагам» [11]. Документ предписывал разделить опись на две части: в первую должны были записать книги печатные, в другую – рукописи. Евангелия и Апостолы, «украшенные серебром и прочим для употребления при священнослужениях», предлагалось в библиотеку не вносить, а оставить в «ризничной». Кроме того, Антоний разработал собственную систему расстановки книг и документов [12]. Книгохранители должны были придерживаться нового порядка, по которому в начале библиотеки помещались книги Священного Писания, «толковники, св. отцы ... и прочие догматические и христианские нравоучения проповеди», сюда же Антонием были причислены жития святых, церковное право, священная история и богослужебные книги. Второй раздел библиотеки составили сочинения по философии, логике, метафизике, «естественной истории», воспитанию, политике, экономике и торговле. Далее была выделена «словесность» – буквари, грамматики, словари, риторики, поэзия и «всякие сочинения краснаго слову». Четвертый раздел заключал в себе книги по «технологии», архитектуре, живописи, музыкальные произведения («ноты»). Особую часть библиотеки составили исторические сочинения, сюда же были отнесены родословия, грамоты и гербовники. И, наконец, последний раздел включал «путешественные записки», атласы, карты, топографические описания, иными словами, «географию во всех ее видах». Как свидетельствуют библиотечные описи 1817 и 1819 годов, книгохранители упростили схему Антония Знаменского и оставили в библиотеке только три раздела: «Книги рукописные духовные», «Нотные книги» и «История».
В составленной в 1819 году описи появляются новые инвентарные номера; теперь такую же нумерацию проставляли красной краской на верхней части корешка каждой книги ЯАД. Сведения о количестве листов в этой описи отсутствуют, а датировка рукописей указана только в тех случаях, когда о времени написания книги имелась соответствующая запись писца.
По распоряжению Антония в 1818 году из «домовой конторы» были отобраны и переданы на хранение в библиотеку «семнатцать подлинных граммат ... царских и патриарших, данных в Ярославский архиерейский дом»; они были записаны в книжную опись и разложены по специально приготовленным для этого «ящичкам», причем архиепископ строго наказывал сохранять «обложа каждую из оных в большой лист, не свертывая, дабы не ломались ... а употреблять для чтения списки» [13]. В том же 1818 году Антонием Знаменским по причине «значительного количества печатных и рукописных книг в книгохранилище домовом» была учреждена (не полагавшаяся в ЯАД «по штатам») должность библиотекаря «с награждением по 16-ти рублей на год» [14].
Помимо приведения в порядок обширных фондов архиерейской книжницы, архиепископ Антоний активно занимался собирательской деятельностью, причем равное внимание уделял он пополнению как своего личного собрания, так и собраний вверенных его заботам ЯАД и духовной семинарии.
Глава Ярославской епархии был лично знаком с известными коллекционерами того времени графом Н. П. Румянцевым и обер-прокурором Священного Синода А. И. Мусиным-Пушкиным. Последний снабжал архиепископа книжными новинками по русской истории. По заданию Антония учениками Ярославской духовной семинарии (далее – ЯДС) [15] с Хронографа редакции 1617 года [16] из собрания графа Мусина-Пушкина было сделано четыре копии [17]: для ЯАД [18], семинарской библиотеки [19], коллекции Н. П. Румянцева [20] и для самого Антония [21]. Интересовался владыка и древними рукописями из собраний местных библиофилов. В 1815 году по его распоряжению для ярославской семинарии и библиотеки самого Антония были изготовлены два списка Стоглава с «нестарой рукописи, уставом писанной, в четверть», принадлежавшего полковнику Поливанову, помещику Даниловского уезда [22]. В 1816 году ростовский купец и собиратель «древней письменности» В. М. Хлебников передал Антонию для библиотеки ЯАД сборник исторического содержания XVII века [23], а взамен был «отдарен» копией с него [24], вторая такая копия перешла в личное собрание архиепископа [25]. В том же 1816 году Антоний получил от жительницы «Мышкинской округи села Красного» М. В. Змеевой рукопись Угличского летописца конца XVIII века [26], ее копия была оставлена в библиотеке ЯАД [27].
Кроме того, при Антонии Знаменском в 1811 году в архиерейскую книжницу поступили «ветхие книги» из Ярославского Казанского монастыря [28], а также 541 издание и три рукописи, хранившиеся в Ростове, в кладовой под Воскресенской церковью. О последних известно, что эти книги были отобраны «из домовых церквей» упраздненного РАД и по каким-то причинам не перевезены в Ярославль вместе с основной митрополичьей библиотекой в 1790 году [29].
Помимо рукописей древней традиции и копий исторических памятников, Антоний Знаменский приобретал для книгохранительницы ЯАД современную печатную литературу. Среди книг, заказанных владыкой, были издания русских летописей, 24 тома «Древней Российской вив-лиофики», сочинения Ломоносова, Шиллера, Вольтера, «путешественные записки» иностранцев о России, книги по медицине и естествознанию [30]. В целом подбор книг, осуществленный Антонием для ЯАД, характеризует широкие литературно-исторические вкусы ярославского владыки и его стремление придать «домовой» библиотеке светскую, энциклопедическую направленность.
Итак, при деятельном участии Антония Знаменского библиотека ЯАД была не только разобрана и приведена в порядок, но и пополнена уникальными экземплярами ранних рукописей и копиями с древних оригиналов. Добавим, что работа Антония по описанию и систематизации книжных богатств, собранных в архиерейском доме, положила начало научному изучению крупнейшего и наиболее древнего рукописного собрания в Ярославле.
Еще во времена, когда епархию возглавлял Антоний Знаменский, книгохранилище ЯАД было обследовано комиссионерами А. И. Мусина-Пушкина – А. Е. Ермолаевым и К. М. Бороздиным [31]. Они посетили Ярославль в 1809 году в ходе своего «учено-археологического путешествия». Среди рукописей архиерейской коллекции внимание Ермолаева привлек «Временник, писанный на бумаге в царствование царя Федора Ивановича» [32], с него была снята копия [33]. Позже, в 1811 году, архиепископ Антоний подарил К. М. Бороздину еще один список с этого же «Временника» [34].
Спустя семь лет после визита Бороздина и Ермолаева Антоний Знаменский принимал у себя в ЯАД известного археографа и коллекционера Н. П. Румянцева, во время этого посещения Ярославский владыка подарил графу копию одного из Хронографов, принадлежавших А. И. Мусину-Пушкину [35]. Кроме того, для Румянцева были сделаны списки наиболее интересных документов из архива ЯАД [36]
Следующим обследовал архиерейскую книгохранительницу видный археограф начала XIX века П. М. Строев. Еще в начале 1820-х гг. прошлого столетия им была высказана мысль о необходимости снаряжения обширной экспедиции для снятия копий и описания исторических актов и документов, хранящихся в монастырях северных и центральных областей России. Первая такая поездка, возглавленная П. М. Строевым, состоялась в 1825 году. Посетив архивы Соловков, Архангельска и других городов северо-востока Европейской части России, он в следующие пять лет своих путешествий объехал монастыри Вологодской, Костромской, Псковской, Тверской, Нижегородской, Казанской и Вятской губерний [37].
И сентября 1830 года Строев приехал в Ярославль и приступил к занятиям в библиотеке ЯАД. Однако холера, распространившаяся по Волге, заставила его уже через неделю покинуть город, поскольку Строев находил «неблагоразумным оставаться далее в местах, постигнутых общественным бедствием» [38]. Через год московский археограф вновь вернулся в Ярославль. Начиная свои изыскания в епархии, он просил архиепископа Ярославского Авраама «благословить его на это дело и снабдить милостивым предписанием настоятелям монастырей и другим духовным начальствам, дабы иметь свободный доступ в хранилища старины и удобное, по возможности, в обителях, помещение» [39]. Кроме того, Строев направил в ярославскую городскую полицию просьбу «о извещении жителей города и мест» о целях и задачах возглавляемой им экспедиции Академии наук. Такие же просьбы были отосланы уездным городничим [40]. Вскоре на площадях городов губернии появились объявления, которые гласили, что «имеющие у себя какие-либо ... древние книги и вещи и желающие продать их благоволят пожаловать в квартиру, занимаемую Экспедициею. Те особы, коим будет угодно пожертвовать безденежно что-либо древнее, редкое или примечательное, получат от Археографа квитанцию о принятии онаго; а по доставлении им в Имп[ераторскую] Ак[адемию] наук будет напечатано о сем в С.-Петербургских Ведомостях» [41].
По прибытии в Ярославль П. М. Строев отправил своего сотрудника Я. И. Бередникова для разысканий древних актов в уездных архивах по маршруту Романов – Рыбинск – Молога – Пошехонье – Мышкин – Углич – Ростов [42]. А сам 21 сентября 1831 года, получив из Ярославской духовной консистории разрешение на занятия «в библиотеках духовного ведомства для учинения выписок и извлечений из хранящихся там манускриптов и книг» [43], приступил к занятиям в книжнице ЯАД. Для задуманного им «Библиологического словаря» он использовал материалы 43-х рукописных сборников из архиерейской библиотеки. Кроме того, исследователь, воспользовавшись, очевидно, тем обстоятельством, что книги были выданы ему на дом, вырезал из ярославских рукописей ряд статей. Копии, сделанные в первом десятилетии XIX века для Антония Знаменского, помогают в какой-то мере восстановить содержание утраченных ныне текстов и определить, из каких кодексов они изъяты. Так, опубликованный А. П. Богдановым Краткий ростовский летописец конца XVII века [44], прежде чем попал в собрание Строева [45], находился в сборнике ЯАД за № 870 [46]. Антоний Знаменский, обследовавший эту рукопись на 15 лет раньше выдающегося археографа, выписал из него статьи исторического содержания, в том числе и Ростовский летописец, который помещался на листах 108 – 116 [47]. Кроме этого, П. М. Строев вывез из Ярославля следующие заинтересовавшие его сочинения: Послание патриарха Адриана митрополиту Новгородскому Иову об «отступнике» дьячке Юрке Микляеве и Отписку Иова патриарху Адриану о соборном деянии по делу дьячка Юрки, Послание патриарха антиохийского Макария патриарху Никону о «крещении еретиков» 1657 года. Названные памятники находились в рукописи ЯАД № 771 [48] и в настоящее время известны только благодаря копиям из архива Антония Знаменского [49].
По возвращении в Москву Строев указал Археографической комиссии на необходимость «истребовать весьма важную рукопись» из библиотеки ЯАД под № 765. По его мнению, этот кодекс – «без сомнения, подлинник сочинений митрополита Фотия» [50]. В 1839 году рукопись по просьбе министра народного просвещения была представлена комиссии для изучения [51]. Затем книгу возвратили в Ярославль. В 1904 году она была вновь затребована ректором Петербургской духовной академии для научных исследований профессорского стипендиата Александра Федорова [52], который в течение трех лет рассматривал сочинения митрополита Фотия, помещенные во второй части этого сборника XV века. Впоследствии эта уникальная рукопись была передана в Академию наук и хранится в настоящее время в собрании текущих поступлений ОР БРАН [53].
Кроме академических ученых, за историческими материалами в библиотеку ЯАД обращались в XIX веке и краеведы. Так, в 1842 году ростовский купец и библиофил П. В. Хлебников испросил из архиерейской книжницы так называемую «Ростовскую летопись» [54] для снятия с нее копии, поскольку намеревался «составить историческую о нашем городе записку» [55]. Резолюция, оставленная архиепископом Ярославским Евгением на письме Хлебникова, гласила: «Как родитель просителя подарил в здешний дом подлинную историческую рукопись, под № 870-м состоящую [56] ... то долг благодарности требует удовлетворить по сему письму ... [и] выдать книгу под росписку ...» [57]. Впоследствии ростовский краевед прислал в ЯАД выписку «из старинных письменных святцов» о местных святых, список топографического описания города Ростова, составленного в 1801 году ярославским губернским землемером И. В. Кореневым, и копию храмозданной надписи Ростовской Вознесенской церкви [58].
Со второй половины XIX века описания рукописных книг ЯАД, выполненные на уровне развития археографической науки прошлого века, начинают появляться в печати. Палеографический анализ отдельных, наиболее древних рукописей был составлен графиней П. Ф. Уваровой, подробно рассмотревшей три Евангелия XIII, XIV и XVI веков [59], С. О. Долговым, подготовившим описание Евангелия XIII века [60], А. Тихвинским, описавшим Пандекты Никона Черногорца [61], и А. А. Титовым, исследовавшим Синодик Спасо-Ярославского монастыря XVII века [62]. Сведения о рукописях XII – XIV веков из собрания ЯАД помещены в известном исследовании Н. В. Волкова «Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI – XIV вв.» [63]. Краткое описание библиотеки ЯАД в 1881 году было подготовлено ризничим иеромонахом Владимиром [64]. В своей работе он рассмотрел не все рукописные и старопечатные книги из этой библиотеки, а лишь те из них, которые представлялись ему наиболее древними и ценными. Всего им было описано 46 рукописей XIII – XVIII веков.
Предпринявшие в XIX веке обследование ярославских книгохранилищ члены императорской Археографической комиссии также оставили ряд описательных материалов. Заслуживает внимания обзор рукописного собрания ЯАД, подготовленный А. Ф. Бычковым и прочитанный им на одном из заседаний комиссии в 1867 году [65]. В тематической последовательности автор обзора представил 204 рукописи XIII – XVIII веков, особое внимание в своем изложении он уделил сборникам исторического содержания и пергаменным кодексам.
А. Ф. Бычковым были изданы описания отдельных рукописей ЯАД, составленные другим видным археографом XIX века П. М. Строевым для задуманного им «Библиологического словаря» [66].
В 1899 – 1900 годах академик Н. К. Никольский предпринял поездку по Северу и Центру России с целью обследования местных хранилищ древнерусских рукописей. Собранные им материалы описательного характера отложились в архиве ученого. Так, в известной картотеке Н. К. Никольского [67], в разделе «Материалы для географического указателя библиотек, где хранились и хранятся славяно-русские рукописи», помещены сведения о рукописях ЯАД. Обследовав это собрание в марте 1900 года, Н. К. Никольский составил достаточно подробное описание 40 рукописных книг, еще 22 рукописи из этого собрания были им определены и кратко описаны [68].
В XIX веке появляются так называемые историко-статистические описания, составители которых помещали иногда краткие справки о монастырских книгохранилищах. Сведения об уникальных кодексах из архиерейской библиотеки имеются в составленных местными краеведами В. И. Лествицыным [69] и Г. Преображенским [70] обозрениях монастырей и церквей города Ярославля. Краткие заметки о книгах ЯАД находятся также в подготовленных к печати [71] и изданных трудах архиепископа Ярославского Нила [72].
Пользуясь информацией из опубликованных описаний и обзоров архиерейской книжницы, столичные ученые «выписывали» из Ярославля для своих «ученых занятий» древнейшие кодексы. Так, в 1871 году академик И. И. Срезневский получил из ЯАД рукопись за номером 737 – 13 [73] первой половины XIII века. Этот кодекс представляет собой наиболее ранний список перевода Пандектов Никона Черногорца [74]. Срезневский задержал рукопись на три года, так как «имел в ней необходимость при печатании своего труда [75] для проверки извлечений с подлинным текстом» [76]. В 1905 году в Петербург для Императорской публичной библиотеки из ЯАД была отправлена сроком на два месяца [77] пергаменная рукопись второй половины XIII века [78], которая в своем составе имела шесть молитв Кирилла Туровского (это был древнейший список указанного сочинения [79]). Итак, архиерейское начальство охотно шло навстречу исследователям, предоставляя в их распоряжение ценнейшие рукописи из коллекции ЯАД. Более того, в 1902 году по просьбе синодального прокурора князя Шахматова-Ширинского десять нотных рукописей из архиерейской книжницы были переданы в библиотеку Московского училища церковного пения [80]. Еще через год по указу Синода в Патриаршую библиотеку поступили две описи имущества Спасского монастыря 1727 и 1788 годов [81].
Библиотекари ЯАД в XIX и начале XX века не только пассивно хранили собранные при архиерейской кафедре книжные богатства, но и пытались усовершенствовать старые библиотечные каталоги, а также пополняли рукописные фонды книгохранительницы. В 1856 году было составлено подробнейшее описание рукописей ЯАД, где впервые были указаны даты написания кодексов [82]. И хотя датировка книг была определена не всегда точно, каталог 1856 года позволял ориентироваться теперь не только в репертуаре собранных в ЯАД рукописных памятников, но и давал некоторое представление о времени составления ярославских манускриптов.
Что касается комплектования коллекции рукописей древней традиции, то оно шло в основном за счет передачи из духовной консистории и уездных духовных правлений книг, отобранных властями у местных старообрядцев [83]. Всего таких рукописей в ЯАД поступило 19 единиц [84]. Эта «раскольничья коллекция» хранилась отдельно от основного книжного собрания и использовалась, главным образом, членами миссионерского общества св. Димитрия Ростовского для ведения полемики с ярославскими староверами [85].
Итак, книжница ЯАД к 1790 году объединила в своих фондах книги и рукописи из упраздненного Спасского монастыря и библиотеку ростовских митрополитов. В начале следующего столетия при деятельном участии знатока и ценителя «книжной старины» архиепископа Антония Знаменского развернулась работа по научному описанию и систематизации (по тематическому принципу) рукописной коллекции ЯАД. Начиная с 1830-х годов архиерейская книжница становится предметом внимания столичных археографов (П. М. Строева, А. Ф. Бычкова, Н. К. Никольского, И. И. Срезневского), а в 1870-х годах появляются первые печатные описания ярославских рукописей и ряд специальных исследований, посвященных отдельным уникальным кодексам ЯАД.
Как единый комплекс архиерейская рукописная коллекция просуществовала до поступления ее в фонды губернского краеведческого музея в 1923 году [86], с этого момента целостность ее была нарушена: манускрипты бывшего ЯАД были расставлены на полках среди других музейных рукописей, и уже в составе образовавшегося таким образом собрания они дошли до настоящего времени.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См. об этом: Никольский Н. К. Рукописная книжность древнерусских библиотек (XI – XVII вв.): Материалы для словаря владельцев рукописей, писцов, переводчиков, справщиков и книгохранителей. СПб., б.д. Вып. I: А-Б. С. VII – VIII.
2 См.: Декреты Советской власти. М., 1957. Т. 1. С. 371 – 373; О религии и церкви: Сб. высказываний классиков марксизма-ленинизма, документов КПСС и Советского правительства. М., 1981. С. 115,117,134.
3 Инструкция для представителей отдела музеев Главнауки и его органов на местах, действующих на основании Декрета о ликвидации церковного имущества от 2 января 1922 г. // Известия. 1922. № 5/1444. 6 января; Инструкция по проведению в жизнь Постановления об изъятии церковных ценностей / / Известия. 1922. № 47/ 1486. 28 февраля.
4 ПСЗРИ. 1784-1788 гг. СПб, 1830. Т. 22. С. 1073-1074. Указ РДК № 28 об упразднении Спасо-Ярославского монастыря, описи его имущества и обращении обители в архиерейский дом. 1788 г. (ЯМЗ – 15259. Л. 42).
5 См.: об этом подробнее: Синицына Е. В. О времени и обстоятельствах перемещения ростовской владычной библиотеки в Ярославль / / Сообщения Ростовского музея. Ростов, 1991. Вып. 1. С. 69 – 73.
6 Судя по данным библиотечной описи 1811 г., рукописные книги, равно как и печатные, прибывшие из РАД, первоначально хранились отдельно от рукописной и печатной коллекции упраздненного Спасо-Ярославского монастыря. Это подтверждается и «Отписной книгой имущества и строений ЯАД» того же года. В ней сначала указаны рукописные книги, «значащиеся по бывшей ростовской описи», а затем – «книги писменные ж, значащиеся по бывшей монастырской описи» (см.: ЯМЗ – 15609. Л. 111 об., 113).
7 См.: Владимир, архим. Столетие архиерейской кафедры в Ярославле. Ярославль, 1988. С. 16; Иерархи ростово-ярославской паствы в преемственном порядке с 922 г. до настоящего времени. Ярославль, 1864. С. 278 – 282; Летописец о ростовских архиереях. М., 1890. С. 24, 57 – 58; Сулоцкий А., протоиерей. Антоний (Знаменский), архиепископ Тобольский // Странник. СПб., 1868. Т. 4. С. 5 – 53; Макарий, епископ Орловский и Севский. Заметки из автобиографии архиепископа Антония Знаменского // Странник. СПб., 1868. Т. 4. С. 108 – 114. Наброски автобиографии Антония Знаменского обнаружены в рукописи ОР РНБ (Ф. 522. № 6833. Л. 7-11).
8 Дело об освидетельствовании ризницы и библиотеки по отписным книгам ЯАД после переезда в новое здание 1817 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1592).
9 Опись рукописного собрания Ярославского архиерейского дома 1811 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1448); Черновой вариант описи библиотеки Ярославского архиерейского дома 1817 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2786. Л. 9-75 об.); Опись библиотеки Ярославского архиерейского дома 1819 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2786. Л. 9-75 об.).
10 См., например, ЯМЗ-14933. Л. 1.
11 Распоряжение архиепископа Антония Знаменского о составлении описания библиотеки Ярославского архиерейского дома. 1817 г.., октябрь 13 (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1573. Л. 1 – 1 об.); Черновой вариант описи библиотеки Ярославского архиерейского дома 1817 г. сохранился (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2786. Л. 9-79 об.).
12 В записках Антония Знаменского сохранилась схема разработанной им библиотечной классификации («Библиографическая система, или Методическое распределение книг, расположенное по порядку материй»). При составлении своего распоряжения в 1817 г. архиепископ положил ее в основу этого документа (см.: ОР РЫБ. Ф. 522. № 6833. Л. 2?4).
13 Опись актов Спасо-Ярославского монастыря 1818 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1573. Л. 1 – 1 об.). Копию с этих документов Антоний Знаменский оставил в своем личном архиве (см.: ОР РНБ. Ф. 522. № 6834. Л. 161-188). На л. 161 рукой Антония Знаменского оставлена запись: «Самыя грамматы в столбцах хранятся в архиве ярославской консистории с полным делом по случаю описания вотчин архиерейского дома». На л. 188 приписка: «Вышеописанные дватцать девять заглавий описаны с большого листового столбца, хранящегося в архиве ярославской консистории в делах вотчинных».
14 Дело о назначении библиотекарем Ярославского архиерейского дома монаха Евграфа 1818 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1573. Л. 1-1 об.).
15 Сохранилось упоминание о выдаче денег ученикам ЯДС, «писавшим летописец, в Архиерейскую ризницу поступивший» (см.: ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1441. Л. 5 об. Книга для записи расходов по Ярославскому архиерейскому дому 1811 г.).
16 Хронограф редакции 1617 г., принадлежал ранее библиотеке РАД и в 1792 г. был передан графу А. И. Мусину-Пушкину (см. об этом подробнее: Дмитриев Л. А. История открытия рукописи «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» – памятник XII в. Л., 1962. С. 426 – 429; Прийма Ф. Я. К спорам об открытии «Слова о полку Игореве» // От «Слова о полку Игореве» до «Тихого Дона»: Сб. ст. к 90-летию Н. К. Пиксанова. Л., 1969. С. 354-357; Соловьев А. В. Ростовские Хронографы и Хронограф Спасо-Ярославского монастыря // Летописи и хроники: Сб. ст. 1973 г. М., 1974. С. 354 – 357; Творогов О. В. К вопросу о датировке Мусин-Пушкинского сборника со «Словом о полку Игореве» // ТОДРЛ. Л., 1976. Т. 31. С. 137 – 164; Моисеева Г. Н. Спасо-Ярославский Хронограф и «Слово о полку Игореве». Л., 1976 (2-е изд. – 1984); Козлов В. П. Об одном Хронографе из собрания А. И. Мусина-Пушкина // Летописи и хроники: Сб. ст. 1984 г. М., 1984. С. 113-120; Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве»: Новые страницы истории древнерусской поэмы ХШ в. М., 1988. С. 135 – 141,150; Козляков В. Н. О Ростовских и Ярославских Хронографах XVIII – начала XIX в. // Советские архивы. 1990. № 5. С. 49 – 51; Синицына Е. В. К истории открытия рукописи со «Словом о полку Игореве» // Русская литература. 1991. № 1. С. 85 – 87; Синицына Е. В. Ярославские и ростовские Хронографы в составе библиотеки Ярославского архиерейского дома (К вопросу об открытии рукописи со «Словом о полку Игореве») // Исследования по источниковедению отечественной истории дооктябрьского периода. М., 1993. С. 59 – 74).
17 См. об этом: Козлов В.П. Об одном Хронографе из собрания А.И. Мусина-Пушкина. С. 114. В этой статье В. П. Козлов ошибочно связал личность Ярославского архиепископа Антония с иеромонахом РАД Антонием, представившим в Синод опись переданных А. И. Мусину-Пушкину ростовских хронографов.
18 ЯМЗ-15450.
19 Неполная копия Хронографа ред. 1617 г., распространенного с прибавлениями (ГАЯО – 122.). На л. 144 имеется запись: «Ето есть список с той части летописца (имеющегося у графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина ...), в которой началось повествование о России. Подобный сему список зделан для библиотеки Ярославского архиерейского дома марта 8 дня 1811 года. Список зделан и для моей библиотеки и для г[осподина] канцлера графа Николая Петровича Румянцева, коему мною вручен в моем доме при посещении им меня 23 июня 1816 года. А[рхиепископ] Антоний». Рукопись принадлежала библиотеке ЯДС.
20 ОР РГБ. Ф. 236. № 462. На л. 139 об. имеется запись архиепископа Антония о копировании рукописи с оригинала, принадлежавшего графу А. И. Мусину-Пушкину
21 ОР РНБ. Ф. 522. № 6823. На л. 1 рукой Антония Знаменского сделана запись: «Ярославского архиеп[ископа] Антония Знаменского дек[абря] 24-го 1811 Ярославль».
22 ЯМЗ-15711. Список с рукописи ОР РНБ. Ф. 522. № 6791. На л. 1 имеется запись: «Сей список зделан с нестарой рукописи, уставом средственным писанной, в четверть, принадлежащей г[осподину] помещику Даниловского уезда, полковнику Дмитрию Евграфовичу Поливанову в 1815 году. Такой же список зделан для Ярославской семинарской библиотеки и для моей собственной. Антоний архиеп[ископ] Ярославский и Ростовский, сие писал для сведения о книге на будущее время. Мая 29 дня 1816. Ярославль». Рукопись принадлежала библиотеке ЯАД (№ 129 – 115).
23 ЯМЗ – 15476. На л. 1 запись: «Сия рукопись подарена в библиотеку Ярославского архиерейского дому ростовским господином] купцом Васильем Михайловичем Хлебниковым 1815 года. Ему же дан список с сей рукописи 1816 года октября 23 дня. Также списаны копии с исторических статей сей рукописи для Ярославской семинарской библиотеки и Антония архиеп[ископа] Ярославского. Сие писал для сведения на будущее время Антоний архиеп[ископ] Ярослаской и Ростовской 23 октября 1816 г. в Ярославском архиерейском доме».
24 ОР РНБ. Ф. 775. № 2011.
25 Там же. Ф. 522. № 6828.
26 Там же. №6826.
27 ЯМЗ-14891.
28 ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1449. Л. 1. Опись дел Ярославской духовной консистории 1811 г.
29 Опись книг, хранящихся в кладовых палатках Ростовской Воскресенской церкви 1810 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1425); Опись книг, присланных в Ярославский архиерейский дом из Ростовской Воскресенской церкви 1811 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2786. Л. 1-8).
30 Опись книг, приобретенных для библиотеки Ярославского архиерейского дома по распоряжению архиепископа Антония Знаменского, 1812 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1454); Опись книг, приобретенных по распоряжению Антония Знаменского, 1817 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 1454).
31 См.: Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве»... С. 79 – 81.
32 Рукопись, с которой А. И. Ермолаев снимал копию, сохранилась – ЯМЗ – 15443.
33 А. И. Ермолаев сообщал об этом в письме к А. Н. Оленину (см.: ОР РГБ. Ф. 211. Карт. 3623. № 2/2. Л. 5 об.). См. также: Прийма Ф. Я. «Слово о полку Игореве» в русском историко-архитектурном процессе первой трети XIX в. Л., 1980. С. 76 – 77; Козлов В. П. Кружок А. И. Мусина-Пушкина и «Слово о полку Игореве». С. 81.
34 OP ГИМ. Собрание А. С. Уварова. № 1401/305/237. На л. 175 сделана рукой Антония Знаменского следующая приписка: «Сей список заделан с имеющаго-ся в Ярославском архиерейском доме, писаннаго скорописью старинною или худым уставом, по виду не очень древняго [Летописца]... для путешествователя г[осподина] Бороздина. 1811 года, марта 22 дня ...».
35 ОР РГБ. Ф. 236. № 462.
36 Там же. №52.
37 См. об этом: Срезневский И. И. Воспоминания о П. М. Строеве. СПб., 1877; Барсуков Н. Жизнь и труды П. М. Строева. СПб., 1878; Материалы для истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX вв.: Хронологические обзоры и описание архивных материалов. М.; Л., 1940. С. 180 – 181; Андреева Т. В. Археографическая экспедиция Академии наук 1829 – 1834 гг. // ВИД. Л., 1990. Т. 21 С. 107-118.
38 ОР РГБ. Ф. 291. Д. 2240. Л. 321. Архив археографической экспедиции П. М. Строева 1828-1830 гг.
39 Письмо П. М. Строева ярославскому архиепископу Аврааму от 28 августа 1831 г. (ОР РГБ. Ф. 291. Д. 2241. Л. 64). См. также: Барсуков Н. Жизнь и труды П. М. Строева. С. 212, 221,343.
40 ОР РГБ. Ф. 291. Д. 2241. Л. 65, 80-83.
41 Там же. Л. 80 об.
42 Там же. Л. 65,104,105.
43 Там же. Л. 89-89 об.
44 Краткий Ростовский летописец / Публ. А. П. Богданова // Советская археография. 1981. № 6. С. 33-37.
45 ОР РНБ. Ф. 588 (собрание рукописных книг М. П. Погодина). № 1564. Л. 114-121 об.
46 Рукопись из библиотеки ЯАД № 870 сохранилась – ныне ЯМЗ – 15476.
47 В рукописи ЯМЗ – 15476 л. 116 равен л. 107 старой пагинации, а следующий л. 117 равен л. 117 старой пагинации, таким образом, 9 листов из сборника были изъяты.
48 В рукописи для библиотеки ЯАД № 771 – ныне ЯМЗ – 15247 – были изъяты л. 472-494.
49 ОР РНБ. Ф. 522. № 6820.
50 См.: Барсуков Н. Жизнь и труды П. М. Строева. С. 343.
51 См.: Протокол заседания Археографической комиссии от 3 октября 1839 г. // Протоколы заседаний Археографической комиссии 1835 – 1840 гг. СПб., 1885. Вып. 1. С. 490-491.
52 Письмо ректора Петербургской духовной академии архиепископу Иакову с просьбой выслать рукопись Ярославского архиерейского дома № 765.1904 г., ноябрь (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
53 ОР БРАН. Текущие поступления. № 1106.
54 ЯМЗ – 15450. Неполная копия Хронографа редакции 1617 г., распространенного. Сделана по распоряжению Антония Знаменского с рукописи РАД, отправленной в 1792 г. графу А. И. Мусину-Пушкину. В краеведческой литературе эта рукопись получила название «Ростовский летописец» из-за приписки, сделанной Антонием на л. 151 об.; в ней сообщалось: «Ето есть список с той части летописца, имеющегося у графа Алексея Ивановича Мусина-Пушкина, на корне переплета ... Ростовским надписанного...».
55 Переписка ростовского краеведа П. В. Хлебникова с архиепископом Ярославским Евгением. 1842-1843 гг. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
56 Речь идет о рукописи ЯМЗ – 15476.
57 ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2083. Л. 3.
58 Там же. Л. 4-5, 9-10.
59 Уварова П. Ф. Каталог ризницы Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. М., 1887. С. 4-6.
60 Долгов С. О. Описание Евангелия XIII в., принадлежащего Ярославскому архиерейскому дому // Труды VII Археологического съезда в Ярославле. 1887 г. М., 1893. Т. III. С. 52-84.
61 Тихвинский А. Ярославский список Пандектов Никона Черногорца XII – XIII вв. Варшава, 1896.
62 Титов А. А. Синодик Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. М., 1895.
63 Волков Н. В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI-XIV вв. и их указатель // ПДП. Т. СХХШ. 1897. №№ 38,103, 179, 298,460,497,543.
64 Владимир, иеромонах. Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне архиерейский дом. М., 1881. С. 101 – 114.
65 Бычков А. Ф. Рукописи Ярославского Спасо-Преображенского монастыря. Выписка из протоколов заседаний Археографической комиссии, заседание 27 октября 1867 г. // ЛЗАК. СПб., 1871. Вып V. Отд. 4. С. 21-29.
66 Строев П. М. Библиографический словарь и черновые к нему материалы. Приведены в порядок и изданы под редакциею академика А. Ф. Бычкова. СПб., 1882.
67 Картотека Н. К. Никольского хранится в настоящее время в ОР БРАН, см. о ней подробнее: Покровская В. Ф. Картотека академика Н. К. Никольского // Труды БАН СССР. М.; Л., 1948. Т. 1. С. 142-150; Розов Н.Н. Академик Н. К. Никольский и его научное наследие (к 30-летию со дня смерти) // ИОЛЯ. 1966. Т. 25. Вып. 3. С. 256-258.
68 ОР БРАН. Картотека Н. К. Никольского, ящик 159. Описание рукописей Ярославского архиерейского дома.
69 Лествицын В. И. Краткий путеводитель по церквам города Ярославля. Ярославль, 1887. С. И.
70 Преображенский Г. Монастыри и храмы города Ярославля, их святыни и древности. Ярославль, 1901. С. 11 – 12.
71 ЯМЗ – 15288. Рукописи архиепископа Ярославского Нила (Исаковича). 1840 – 1860-е гг.
72 Нил, архиепископ. Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне архиерейский дом с присовокуплением жития св. благоверных князей Федора, Давида и Константина, ярославских чудотворцев, и хронологического указателя иерархов ростовской и ярославской паствы. Ярославль, 1869; Нил, архиепископ. Ризница Ярославского архиерейского дома // Ярославские епархиальные ведомости. 1861. Часть неофициальная. С. 160 – 162.
73 ЯМЗ-15583.
74 См.: БуланинД. М. «Пандекты» и «Тактикой» Никона Черногорца // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. Вып. 1 (XI – первая половина XIV в.). C 292.
75 Имеются в виду статьи И. И. Срезневского, вышедшие в 1871 и 1872 гг. и посвященные ярославскому списку Пандектов Никона Черногорца: 1) Пандекты Никона Черногорца в русском списке XII в. // Записки Императорской Академии наук. СПб., 1871. Т. 20. Кн. 1. С. 149 – 156; 2) Пандекты Никона Черногорца по древнему переводу // Записки Императорской Академии наук. СПб., 1872. Т. 21. Кн. 1. С. 194.
76 Дело о препровождении из библиотеки Ярославского архиерейского дома рукописи «Собрание слов и толкований на уверение любоученых» в Императорскую Академию наук. 1871-1783 гг. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
77 Письма помощника директора императорской Публичной библиотеки Н. П. Лихачева в управление ЯАД о посылке в Петербург из архиерейской библиотеки рукописной книги под номером 5 – 5 (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
78 ЯМЗ-15481.
79 См.: Творогов О. В. Кирилл, епископ Туровский // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1.1987. С. 219.
80 Реестр нотным рукописям, переданным из библиотеки Ярославского архиерейского дома в Московское синодальное училище церковного пения. 1902 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4). В настоящее время эти книги хранятся в Синодальном певческом собрании ОР ГИМ. См. об этом подробнее: Смоленский С. О собрании русских древнепевческих рукописей в Московском синодальном училище церковного пения: Краткое предварительное сообщение. М., 1899.
81 Распоряжение правления Ярославского архиерейского дома по поводу указа Синода № 1578 о передаче в Московскую патриаршую библиотеку описей Спасо-Ярославского монастыря 1727 и 1788 гг. 1903 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
82 Отписная книга Ярославского архиерейского дома 1856 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).Часть III этого документа посвящена «Описанию книгохранилища и письменности», характеристика рукописных книг дана здесь по форме, предписанной указом Синода от 31 мая 1853 г. Согласно указу, «для сохранности рукописей» в опись должны были включаться следующие характеристики книг: время написания кодекса («смотря по возможности, точно или приблизительно»), количество листов, а также роспись содержания сборников. На всех рукописях на листах 1,10, 20 надлежало проставить записи о принадлежности их к определенному книжному собранию. Для составления новых описей предписывалось создавать особые комиссии «из лиц, известных своими познаниями, опытностью и благонадежностью, с прикомандированием в сии комиссии ... способнейших из наставников семинарии». См. об этом подробнее: ГавриловА. Постановления и распоряжения св. Синода о сохранении и изучении памятников древности (1855 – 1880 гг.) // Вестник археологии и истории, издаваемый Археологическим институтом. СПб, 1886. Вып. 6. С. 52 – 55.
83 Так, например, в 1908 г. из старообрядческой моленной деревни Зименки Даниловского уезда в ризницу ЯАД поступила коллекция из 16 книг. См. об этом: ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1, № 2819. Л. 32 – 33. Указ Ярославской духовной консистории № 154 о передаче на хранение в Ярославский архиерейский дом книг, отобранных полицией в 1894 г. у старообрядцев деревни Зименки Даниловского уезда 1908 г.
84 ЯМЗ-14977, 15675, 15109, 15409, 15397, 17212, 15490, 15120, 15402, 14944,
9056, 17140, 17117, 17220, 15198, 15685, 14981, 17201, 17166.
85 См. об этом подробнее: Докладная записка ярославского епархиального миссионера Н. И. Касаткина архиепископу Ярославскому Сергию о пользовании библиотекой Ярославского архиерейского дома для подготовки к полемике со старообрядцами, 1904 г. (ГАЯО. Ф. 232. Оп. 1. № 2819. Л. 4).
86 Ярославский архиерейский дом был упразднен в 1923 г.
И. А. Смирнов
КИРИЛЛОВСКИЙ УЕЗД В ГОДЫ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Война с Германией была объявлена 19 июля 1914 года. Началась мобилизация. Уже 20 – 25 июля призвали большую группу «запасных и ратников Государственного ополчения». Так, только из Вогнемской волости было мобилизовано 49 человек. Их имена и дата призыва известны из «Отчета о деятельности Попечительского совета Вогнемского прихода Богородице-Рождественской церкви» [1]. К отчету приложена «Ведомость о лицах, призванных из запаса или Государственного ополчения в ряды войск, о пособиях, оказанных семействам Попечительским советом». В ведомости имеются не только имена солдат, призванных на фронт, но и приводятся сведения о составе их семей, суммах денежной помощи семьям как со стороны государства, так и со стороны Попечительского совета. Государственная денежная помощь семье «нижних чинов запаса и ратников ополчения» давалась на основании закона от 25 июля 1912 года. Казенным пособием пользовались жена и дети призванного, а также отец, мать, дед, бабка, братья и сестры, если они до войны содержались его трудом. Размер пособия на одного члена семьи определялся из расчета стоимости продовольственного пайка, состоящего из 1 пуда 28 фунтов муки, 10 фунтов крупы, 4 фунтов соли, 1 фунта постного масла [2]. Дети до пяти лет получали половину стоимости пайка, а достигшие 17 лет сыновья и не вышедшие замуж дочери должны были доказать свою нетрудоспособность. На основании статьи 80 того же закона начальникам учреждений предоставлялось право сохранять оклад или его часть, в зависимости от состава семьи или особых семейных обстоятельств, служащим учреждений (чиновникам, учителям, врачам и т. п.), призванным из запаса на военную службу. Эта льгота была распространена на многих кирилловских учителей, врачей, фельдшерских работников. В течение 1914/1915 учебного года в армию из запаса было мобилизовано 26 кирилловских учителей, и все они сохранили «полностью содержание», а лица, их замещающие, получали жалованье из специальных сумм, отпущенных Министерством народного просвещения [3].
По закону денежное пособие назначалось с момента отправки мобилизованного на фронт, но фактически первая выдача осуществлялась только после обследования состава семьи. Последнее обстоятельство очень затягивало сроки начала выдачи пособий, особенно семьям, проживающим в отдаленных деревнях. Выдача денежных пособий производилась на селе в волостных правлениях, в городе – в городской управе. По этому закону в Вогнемской волости были назначены пособия всем призванным. В зависимости от состава семей они получали от 95 до 20 рублей в месяц [4]. В этой волости объявился один из первых добровольцев Кирилловского уезда – Корсаков Илья Яковлевич, запасной в отставке. Дома он оставил 38-летнюю жену и троих детей: Марию (4 месяца), Николая (4 года) и Александра (8 лет) [5].
29 июля в городе Кириллове состоялось Особое совещание, на котором присутствовали представители всех органов управления Кирилловского уезда. После обмена мнениями о развернувшихся в Европе событиях, вызвавших войну с Германией, собрание решило просить уездное земское собрание: 1) возбудить ходатайство о сложении с крестьян, ушедших на войну, всех не выплаченных ими ссуд; 2) поручить земской управе обратиться к сельским сходам с воззванием о помощи семьям запасных в уборке хлебов и в посеве; 3) открыть управе кредит в 1000 рублей для выдачи в особо уважительных случаях ссуд семьям запасных на работы по посеву; 4) служащих Кирилловского уездного земства, призванных на действительную службу, считать на службе уездного земства, сохранив за семейными содержание в половинном размере [6].
2 августа в Кириллове прошла патриотическая манифестация. На ней присутствовали жители города, крестьяне, духовенство, мобилизованные солдаты. Молебен проходил перед зданием воинского начальника на центральной площади города. Во время молебна группа мобилизованных солдат напала на полицейских и старшего городового Дектярева. В толпе солдат стали раздаваться призывы идти громить лавки купцов. Епископ Кирилловский обратился к солдатам с успокоительной речью, но это не помогло. Конные стражники под командой полицейского исправника Хабакова окружили толпу. Раздались выстрелы. Площадь быстро опустела. На ней остались лежать двое убитых. Один крестьянин получил ранение. Информация о событиях в городе быстро распространилась по всему уезду. Случаи погромов винных лавок были отмечены и в отдаленных волостях Кирилловского уезда [7].
В краеведческой литературе данные события оценивались как «провал патриотической манифестации» [8], что подразумевало скрытое сопротивление мобилизации в царскую армию. Однако привлечение других источников позволяет получить более разностороннюю картину мобилизации в уезде. Священник Успенской Пушторской церкви Андрей Сапожков описывает спокойную, торжественную отправку 13 мобилизованных из его прихода. В назначенное время все собрались, была отслужена панихида по погибшим воинам, отслужен молебен о даровании победы, каждый ратник был окроплен святой водой и благословлен образками ангела-хранителя и св. Георгия Победоносца. После богослужения собрали пожертвования в сумме 22 рубля 67 копеек на «устройства разного рода благотворительных и просветительных епархиальных учреждений» [9]. Документы Кирилловского духовного училища сообщают о фактах «побегов на фронт» кирилловских семинаристов.
17 августа 1914 года состоялось заседание Кирилловского чрезвычайного уездного земского собрания. Депутаты горячо поддержали все мероприятия правительства, связанные с началом войны, и решили выделять ежемесячно по 100 рублей на «содержание одной кровати в Новгородском этапном лазарете на все время войны». Новгородский этапный лазарет был оборудован на 50 кроватей и готовился для отправки на театр военных действий. Собрание также постановило поддержать инициативу пяти северных уездов Новгородской губернии о совместном устройстве и содержании «госпиталя в г. Череповце для больных и раненых воинов», выделив для этого 5 тысяч рублей [10]. Кроме того, собрание решило изучить вопрос «об организации заготовки кустарями для нужд действующей армии вязаных фуфаек, исподних брюк и перчаток». Выслушав заявление К. П. Ромашко и А. М. Тютрюмова о благотворном влиянии на население прекращения во время мобилизации торговли спиртными напитками, собрание постановило: «ходатайствовать о воспрещении в Кирилловском уезде торговли спиртными напитками и пивом, за исключением виноградных вин, впредь до окончания войны».
Город Кириллов находился далеко от фронта и основных потоков беженцев и эвакуации раненых, но трудности военного времени коснулись и его. При приближении линии фронта к Новгороду губернские и епархиальные власти опубликовали предписание о подготовке ряда монастырей к приему беженцев и раненых.
Кирилло-Белозерский монастырь всегда активно занимался благотворительной деятельностью, особенно в период военных действий. Так, в Отечественную войну 1812 года монастырь пожертвовал на государственное ополчение больше пуда серебряной утвари [11]. Рядовые монахи, архимандриты и епископы кирилловские стремились внести свой вклад в укрепление русской армии, оказание помощи беженцам, сооружение и ремонт памятников. В 1903 году архимандрит Феодосии пожертвовал 45 рублей на восстановление памятников Севастопольской обороны [12]. В годы Русско-японской войны 1904 – 1905 годов монастырь пожертвовал «на санитарные нужды действующей армии на Дальнем Востоке» 300 рублей, а настоятель и братия монастыря из собственных средств выделили для армии более 400 рублей [13].
Особенно ярко проявилась благотворительная деятельность монастыря в годы Первой мировой войны. Уже в сентябре 1914 года в Новгородский епархиальный комитет «на устройство и содержание монастырского лазарета при Юрьеве монастыре» поступили пожертвования: от епископа Кирилловского Иоаникия (он был викарным епископом Новгородской епархии и одновременно являлся архимандритом Кирилло-Белозерского монастыря) «из личных сумм» – 200 рублей, из монастырских сумм – 200 рублей, от кирилловских монахов – 200 рублей [14]. В последующие военные годы от епископа и рядовой братии почти ежемесячно поступали в Новгородский епархиальный комитет денежные суммы «для лазарета и для отсылки в действующую армию». Так, за декабрь 1915 года от епископа Иоаникия поступило 25 рублей, от братии – 17 рублей 43 копейки, из сумм монастыря – 25 рублей 34 копейки [15]. В 1915 – 1916 годах в монастыре оборудовали для приема беженцев из западных областей помещения на 15 человек в монастырской гостинице [16]. В одном из монастырских зданий разместился лазарет. В официальных документах он чаще всего называется «интернатом-патронатом» для больных и раненых воинов. Патронат был открыт 8 сентября 1915 года по инициативе епископа Иоаникия. Епископ распорядился подготовить для него здание бывшего учебного корпуса Кирилловского духовного училища, известного по другим документам как «архив» (в настоящее время это здание используется как жилой корпус иноков возобновленного в 1997 году монастыря). В здании произвели необходимый ремонт и подготовили соответствующее оборудование. Сохранившиеся документы позволяют детализировать произведенные расходы. За настилку новых полов в «Старом училище и Больнице раненых воинов» за 60 дней работы плотнику Вассиану Максимову заплатили 45 рублей. Кирилл Петров за покраску этих полов получил 3 рубля 85 копеек [17], а кирилловский столяр Валерий Воронцов за изготовление 10 кроватей и пяти столов для госпиталя – 15 рублей [18]. Содержание патроната взял на себя монастырь. Для этой цели ежегодно выделялось 1600 рублей из монастырских и иноческих средств. Дополнительно деньги поступали и от членов местного отделения Красного Креста. Медикаменты для госпиталя отпускались бесплатно. Решение об этом было принято на заседании земского собрания 12 ноября 1915 года [19].
Руководители монастыря, члены комитета, медицинский персонал и раненые госпиталя. Фото начала XX в. |
Здание интерната. Фото начала XX в.
|
Надзор за общим состоянием дел и финансированием патроната осуществлял епископ Кирилловский, а после того, как он был переведен на кафедру епископа Олонецкого и Петрозаводского, новый настоятель. Помогал монастырским властям и председатель местного отделения Красного Креста – смотритель (директор) Кирилловского духовного училища Александр Александрович Раменский. Непосредственно всеми текущими делами патроната заведовал особый комитет, созданный в городе Кириллове. В его состав входили: представитель местного отделения Красного Креста лесничий А. А. Куприянов (председатель), представитель от монастыря иеромонах Никандр (с мая 1916 года его сменил иеромонах Мисаил), представитель от жертвователей О. Н. Каруличева. Иеромонах Никандр (в миру Николай Иванович Карпов, из мещан г. Вологды, казначей монастыря) не только состоял членом комитета, но «исполнял требу священника» в патронате [20], т. е. фактически был священником госпиталя. Дежурство по патронату осуществлял особый Дамский комитет. Среди его наиболее активных членов были Э. П. Гублер, М. А. Свешникова, А. Н. Олферьева, Е. Г. Валькова, А. К. Церковницкая, Т. А. Копейкина. Медицинскую помощь больным и раненым воинам оказывал городской врач Иоаким Яковлевич Нодельман. Все эти люди трудились в патронате бесплатно. Братия Кирилло-Белозерского монастыря тоже оказывала посильную помощь патронату и всем, находящимся в нем на лечении.
Имеющиеся в нашем распоряжении источники не позволяют назвать точную цифру излечившихся в Кирилловском госпитале. Известно, что на протяжении 1916 года в нем находилось в среднем около 20 человек. К 1 января 1917 года осталось 8 человек, так как многие выздоровели и уехали из Кириллова, а новые раненые уже не поступали. В фондах музея хранится групповая фотография, которая датируется серединой 1916 года. На ней изображена большая группа военных (21 человек) совместно с представителями Дамского комитета, местного отделения Красного Креста, сестрами милосердия, монашествующими и начальствующим составом Кирилло-Белозерского монастыря.
Помимо содержания патроната, монастырские власти и рядовые иноки за годы войны сделали много пожертвований на иные нужды. Так, ежегодно монастырь отчислял 2 процента от всех своих доходов в пользу больных и раненых воинов, перечисляя их в Новгород. Епископ Иоаникий из своих средств пожертвовал на эти цели 275 рублей. В Кирилловский уездный комитет Попечительства о беженцах братия монастыря перечислила 25 рублей. Кроме того, на случай большой эвакуации из прифронтовых территорий в Кирилло-Белозерском монастыре были подготовлены места для размещения беженцев, в том числе и монастырская гостиница на 30 мест, часть монашеских келий для иноков-беженцев на 10 мест. Кирилло-Белозерский монастырь был готов принять не только беженцев, но мог укрыть и ценности из церквей и монастырей западных уездов Новгородской губернии. Из распоряжения Новгородской консистории от 19 октября 1917 года [21] известно, «что церкви Иоанна Лествичника с алтарем, Иоанна Предтечи, Сергия Радонежского с кладовыми, Архангела Гавриила с ризницей, ризницу над церковью Кирилла» планировалось занять под размещение эвакуированных из-под Новгорода ценностей (иконы, оклады, церковная утварь и т. п.). Эвакуация предполагалась летом по Мариинской водной системе, зимой – по железной дороге. В последнем случае настоятелю Нило-Сорской пустыни и настоятельницам Горицкого и Ферапонтова женских монастырей предлагалось предоставить в Новгород информацию о количестве подвод, которые они могут выставить к ближайшей железнодорожной станции для перевозки ценностей. Однако на практике осуществления этих мероприятий не потребовалось. Но Кирилло-Белозерский монастырь как база эвакуации все же использовался: в 1917 году в нем хранилась часть Государственного архива, вывезенного из Петрограда.
Помощь раненым и больным воинам, беженцам оказывали и другие монастыри, а также белое духовенство Кирилловского уезда. На устройство лазарета в Юрьеве монастыре Горицкий женский монастырь пожертвовал 120 рублей [22]. В 1916 году для беженцев сестры выделили жилье для двух семейств «в монастырском доме за стеной монастыря». Причем одна половина дома была предназначена для семейства священника Каменец-Подольской епархии Литинского уезда отца Копылова. Нило-Сорская мужская пустынь тоже выделила большой дом для беженцев, в котором одновременно могли жить шесть семей и три одиноких человека [23]. В сентябре 1914 года эта пустынь оказала денежную помощь в сумме 25 рублей семьям военнослужащих. Игуменья Ферапонтова монастыря Серафима из своих средств выделила 1 рубль 20 копеек на те же цели [24].
Посильную помощь оказали фронту и священники приходских церквей Кирилловского уезда, прихожане, учащиеся школ. При приходских церквях были созданы попечительские советы. Они регулярно осуществляли сбор средств для помощи воинам и их семьям. В отчете священника Раменской церкви Дмитрия Аесницкого сообщается о том, что совет был создан в августе 1914 года. В первые месяцы войны его деятельность была направлена на сбор денежных и вещевых пожертвований и оказание помощи семьям солдат, ушедших на фронт. В первые дни войны в приходе было собрано 6,5 рубля. На эти деньги купили 6,5 пуда ржи и выдали беднейшим семьям. В октябре – декабре поступило в совет 65 аршин холста, 85 кисетов с табаком, 5 полотенец, 5 рубашек, 2 платка. По предложению Попечительского совета некоторые односельчане оказывали помощь семьям солдат безвозмездным трудом: пахали, косили, жали, заготавливали дрова. За оказание такой помощи совету была высказана благодарность от солдат Николая Ильича Кочина и Дмитрия Павловича Савичева [25].
Информация о денежной и вещевой помощи заносилась и в «Ведомость денежных и вещевых поступлений Новгородского епархиального комитета». Списки жертвователей с указанием конкретных сумм или вещевых поступлений регулярно публиковались на страницах «Новгородских епархиальных ведомостей».
Священник Николай Озеров и учительница Клавдия Ракова сообщали читателям «Новгородских епархиальных ведомостей», что в Кирилловской городской земской школе девочки «шьют для солдатиков кисеты, а мальчики наполняют их табаком, конфетами из своих скудных средств, при этом лишая себя удовольствия полакомиться бараночком (калачиком), конфетою и даже лишнею чашкой чая, экономя кусочек сахарку, чтобы из этой экономии уделить что-либо для солдатика, ушедшего на войну... [26]». В той же корреспонденции они писали, что 24 ноября 1914 года в школу приходила маленькая девочка Катя 6 – 7 лет, которая подала законоучителю маленький кисетик, сказав, что это «подарочек от нее солдатику на войну». Затем Катя добавила: для дня своего ангела она жертвует (для солдат) одну копеечку, подаренную папой, три кусочка сахара, которые она оставила сегодня от чая и три «конфекты», которые получила от мамы [27].
Благотворительная деятельность жителей Кирилловского уезда была замечена и по достоинству оценена. Священник Волоховской церкви Иоанн Фадеев получил благодарность «за доставленные пожертвования в пользу воинов – защитников Родины» от «Комитета склада Ея Величества государыни императрицы Александры Федоровны» [28].
Подарки и пожертвования поддерживали солдат в трудную минуту. Об этом хорошо пишет в своем письме на имя священника Ильинской церкви Сергея Третейского старший унтер-офицер Иван Иванович Филиппов. Он выражает благодарность от себя и своих сослуживцев за то, что «не забыли нас в далеком краю, где мирное процветание жизни нарушено приходом дерзких врагов, где слышен только треск разрываемых гранат и свист пуль... Надеюсь, что сильный и коварный враг немец будет сломлен... и настанет время, когда смолкнут орудия и гранаты своей страшной силой не будут вырывать саженные ямы, и не будет белый покров снега окрашиваться кровью наших братьев [29]...». Нужно, правда, отметить, что энтузиазм, характерный для начального периода войны, постепенно стал затухать, и количество денежных пожертвований и вещевых сборов год от года уменьшалось. Основной причиной этого стало обнищание основной массы крестьянского населения. Священник Д. Лесницкий указывал в отчете о работе Попечительского совета, что «собирать пожертвования трудно. Семьи обнищали, все думают только о том, как прокормить свое семейство и скот. Цены растут. Население продает скот. Трудоспособное население ушло на фронт или на заработки в другие губернии...» [30].