(Из собрания В. И. Даля).
Примечание.
Вариант этой легенды напечатан в Отечественных Записках 1840 года (см. «Шесть малороссийских простонародных баллад» Л. Боровиковского – № 2, смесь; стр. 50–51):
«Славный у старых панов был Яремка–кузнец: бывало, сделает серп ли, к дверям рукоятку ль, задвижку, крючок ли, завески ли к скрыне - ну так ведь прехитро украсит резьбой да насечкой, что, ей, загляденье! Вот так бы сидел да глядел бы!.. Ну, а кузница-то у Яремки: право, и хата другая не будет просторней и краше... Подле горнила, на самой на печке, висел на холсте намалеванный черт, повешенный кверху ногами, ну да и списанный точно! Кто ни посмотрит, узнает: черт да и черт тебе! черный, с рогами, с предлинным хвостом, с бородою, с калиткою денег в когтях и с людскими грехами. Черта Яремка повыпачкал грязью и дегтем, очи проклятые выжег, всего исколол, исцарапал. Если Яремка кует – уж он так норовит, чтобы к черту спиной повернуться... А если и глянет, бывало, на черта, то, верно, чтоб плюнуть на чертову харю». Черт разозлился и решился отомстить. Вот нанялся в кузницу новый работник, цыган, и какой работник! Десять против него не сработают; Яремка только смотрит да деньги считает. Приехал однажды к Яремке хромой атаман. Цыган предложил ему сковать ногу. Атаман согласился. «Цыган пригораздил к жаровне хромую ногу; ударил молотом, спрыснул водою, посыпал песком. Атаман лишь вышел из рук кузнеца – да в присядку!.. С этой поры к кузнецу приносили не лом да железо, а увечье, недуг да калечество». Много перековал цыган: стариков и старух в молодых, калек в здоровых, безобразных в красавцев. «Как-то работник-цыган отлучился: а барин Яремкин, дряхлой старик, приходит к Яремке с приказом – перековать его в молодцы. Недолго думал кузнец: завязал его в мешок, подложил угольков в жаровню, и бросив в горнило, сам принялся раздувать. Отчаянный крик и стоны господские скоро затихли. Вынул Яремка с огня обгорелые кости... Цыган пропал без вести! Уж палач и Сибирь ожидают Яремку!» Велел он позвать священника с молитвою; вот священник прочитал молитву, стал кропить святою водою и прямо попал в намалеванного черта. Вдруг откуда ни взялся – пришел цыган, вызвал Яремку и сказал: «что хочешь надо мной делай, глумись и ругайся, только не кропи святой водою! Сейчас приведу твоего барина». Скоро явился барин молодец-молодцом! Яремку простили, а работник его сгинул без вести. Яремка снял чертов портрет и швырнул в огонь: с той поры черт почернел еще хуже и любимым местом его стали кузнечные трубы.
Смотри также легенду: «Пустынник и дьявол». (№ 20, b).
В немецкой сказке «Das jungegl?hte M?nnlein» (Kinder-und-Hausm?rchen, ч. 2, № 147) совсем иначе обставлено предание о перековке дряхлых стариков в юношей, полных сил и здоровья; здесь оно связывается со Христом и апостолами. Однажды шел Господь по земле вместе с апостолом Петром. Дело было к вечеру, и они попросились ночевать к кузнецу. Случилось, что в то же время пришел туда за милостиной бедный нищий, совсем согнувшийся от старости и недостатка сил. «Господи! сказал св. Петр, даруй ему, чтобы он сам мог добывать свой хлеб». Господь приказал кузнецу развести огонь: «я желаю, говорил он, помолодить этого больного старика». Кузнец положил в горнило горячих угольев, св. Петр принялся за меха, и когда все было готово, взял Господь старого нищего, положил его в горнило на самый жар и раскалил докрасна, после того бросил его в воду, дал охладиться горячему телу и благословил: и тотчас восстал нищий здоровым, сильным, молодым, как будто ему было только двадцать лет. На другой день то же самое повторяет кузнец с полуслепою, сгорбленною старухою, но его опыт оказывается неудачным.
Любопытно то целебное и животворное свойство, какое в этой легенде и во многих других народных сказках, приписывается воде и огню: это поверье, по своему происхождению, принадлежит глубокой доисторической старине, когда обожались стихии и когда знахарство (лечение больных) входило в область религиозных священнодействий. С принятием христианства многое из этих старинных представлений – в массе народа, по преимуществу живущей преданием, было удержано, и сказалось в ее поэтических созданиях, между тем как самая обстановка нередко заимствовалась из иного мира. Так было у всех народов, так было у славянских племен. (Сличи с легендами, помещенными в этом сборника под №№ 4 и 5).
Norwegiche Volksm?rchen (ч. 1., № 21) передают сказание о кузнеце отчасти сходно с немецкою легендою, напечатанною братьями Гриммами, отчасти с своеобразными дополнениями:
Кузнец заключил с чертом договор, что ровно через семь лет готов отдаться ему, если на все это время нечистый сделает его первым мастером в кузнечном искусстве. Однажды как-то Христос и св. Петр, странствуя по земле, зашли к этому кузнецу. У него была мать-старуха: с сгорбленною спиною, с сморщенным лицом, она едва ноги передвигала от дряхлости. Господь взял ее, положил в горнило и начал ковать, – и старуха сделалась молодою и красивою. Кузнец попробовал то же сделать, но ему вовсе не удалось хитрая работа. Раздраженный тем, что черт плохо ему помогает, он вздумал его проучить. «Правду ли говорят люди, спросил кузнец нечистого, что ты можешь настолько умалять себя, на сколько захочешь?» – Правду. «А ну, полезай в этот кошель!» – Изволь! сказал черт, сделался маленьким и влез в кошель. Но едва он влез туда, как в ту же минуту кузнец затянул кошелек, завязал, положил в горнило и давай поджаривать нечистого. Черт кричать, молить пощады! Не тут-то было. «Я не могу тебя избавить, сказал кузнец; пословица говорит: куй железо, пока горячо!» Бросил кошелек на наковальню и ну ударять по нем большим молотом. Вдоволь натешился над чертом и выпустил его: черт выскочил и давай Бог ноги! Прошло довольно времени; взял кузнец свой молот и пошел искать дороги в ад. Шел, шел и добрался до перекрестка, где тропинка разделялась надвое: один путь вел на небо, другой в пекло. Здесь повстречался он с портным. «Добрый день! сказал кузнец; ты куда идешь?» – На небо; а ты куда? «Ну, брат, мне с тобой не по дороге: я иду в пекло». Распрощались и пошли каждый своею дорогою. Вот пришел кузнец к адским воротам. «Кто идет?» спрашивает черт, поставленный на страже. – Я тот самый кузнец, у которого есть кошель и молот. Как услыхал это дьявол, сейчас велел запереть двери на все на девять замков. «Видно, здесь нет для меня квартиры, подумал кузнец; пойду в рай». Пустился в дорогу, и достиг райских ворот в то самое время, как св. Петр впускал на небо портного; но попал ли туда кузнец – неизвестно 1) [О странствовании портного на небо см. немецкую сказку в Kinder-und Hausm?rchen № 35].
В «Москвитянине» 1843 года (№ 1, стр. 132–140) г. П. К. передал со слов одного казака народную сказку: «Коваль Захарко». Черт позавидовал доброму и работящему ковалю и стал отзывать от него всех, кто только ехал к нему с работою. Захарко с горя продался черту; но с того времени был столь милостив к бедным и столь набожен, что свыше дано ему было во власть два слова: стань и сядь. Когда наступил срок и явилась за ним нечистая сила, он одному черту сказал: стань! а другому: сядь! и оба они не могли уже тронуться с места. Самого сатану посадил он в кожаный кошель и разбил молотом на наковальне. (Сличи с легендою: «Солдат и Смерть». – № 16).
32. Волк.
Дело было в старину, когда еще Христос ходил по земле вместе с апостолами. Раз идут они дорогою, идут широкою; попадается навстречу волк и говорит: «Господи! мне есть хочется!» – Поди, сказал ему Христос, съешь кобылу. Волк побежал искать кобылу; увидел ее, подходит и говорит: «кобыла! Господь велел тебя съесть». Она отвечает: «ну, нет! меня не съешь, не позволено; у меня на то есть вид (паспорт), только далеко забит». – Ну, покажи! «Подойди поближе к задним ногам». Волк подошел; она как треснет его по зубам задними копытами, ажно (так что) волк на три сажени назад отлетел! А кобыла убежала.
Пошел волк с жалобой; приходит ко Христу и говорит: «Господи! кобыла чуть-чуть не убила меня до смерти!» – Ступай, съешь барана. Волк побежал к барану; прибежал и говорит: «баран! я тебя съем, Господь приказал». – Пожалуй, съешь! да ты стань под горою да разинь свою пасть, а я стану на горе, разбегусь, так прямо к тебе в рот и вскочу! Волк стал под горою и разинул пасть; а баран как разбежится с горы, да как ударит его своим бараньим лбом: бац! Сшиб волка с ног, да сам и ушел. Волк встал, глядит на все стороны: нет барана.
Опять отправился с жалобой; приходит ко Христу и говорит: «Господи! и баран меня обманул; чуть-чуть совсем не убил!» – Поди, сказал Христос; съешь портного. Побежал волк; попадается ему навстречу портной. «Портной! я тебя съем, Господь приказал». – Погоди, дай хоть с родными проститься. «Нет, и с родными не дам проститься». – Ну, что делать! так и быть, съешь. Дай только я тебя смеряю: влезу ли еще в тебя-то? «Смеряй!» говорит волк. Портной зашел сзади, схватил волка за хвост, завил хвост за руку, и давай серого утюжить (бить). Волк бился-бился, рвался-рвался, оторвал хвост, да давай Бог ноги. Бежит что есть силы, а навстречу ему семь волков. «Постой! говорят; что ты, серой, без хвоста?» – Портной оторвал. «Где портной?» – Вон идет по дороге. «Давай нагонять его», и пустились за портным. Портной услышал погоню, видит – что дело плохо, взобрался поскорее на дерево, на самый верх, и сидит. Вот волки прибежали и говорят: «станем, братцы, доставать портного; ты, кургузой (бесхвостый), ложись под испод, а мы на тебя, да друг на дружку уставимся, – авось достанем!» Кургузой лег наземь, на него стал волк, на того другой, на другого третий, все выше и выше; уж последний взлезает. Видит портной беду неминучую: вот-вот достанут! и закричал сверху: «ну, уж никому так не достанется, как кургузому!» Кургузой как выскочит из-под низу да бежать! Все семеро волков попадали наземь, да за ним вдогонку; нагнали и ну его рвать, только клочья летят. А портной слез с дерева и пошел домой.
(Из собрания В. И. Даля).
Примечание.
См. «Народные русские сказки» вып. IV, стр. 44 – 47, 155 –158, и легенду о бедной вдове (№ 3).
В сказке «О Георгии Храбром и о волке», записанной казаком Луганским, волк обращается с своими просьбами к этому святому. Георгий Храбрый между простолюдинами почитается покровителем стад и начальником волков, которым раздает приказания: где и чем кормиться. Народные поговорки говорят: «Св. Юрий коров запасает», «Егор а да Влас всему богатству глаз», «что у волка в зубах, то Егорий дал». Существует поверье, что волк ни одной твари не задавит без Божьего дозволения. Под Юрьев день, и осенью, и весною, в Курской губернии ничего не работают из шерсти, опасаясь, чтобы волки не поели за то овец 1) [Зооморф. божества у славян, в Отечеств. Записк. 1852 г., № 3, стр. 17–18; Черты из истории и жизни литовского народа, стр. 93; Маяк 1844 г. т. XIV]. От одного поселянина слышали мы такой рассказ: Пасли два пастуха овечье стадо; захотелось одному водицы испить, и пошел он через лес к колодцу. Шел, шел и увидел большой, ветвистый дуб, а под ним вся трава примята и выбита. «Дай посмотрю, что тут делается», сказал пастух и влез на самую верхушку дерева. Глядь – едет св. Георгий, а в след за ним бежит многое множество волков. Остановился Георгий у самого дуба; начал рассылать волков в разные стороны и наказывает всякому, чем и где пропитаться. Всех разослал; собирается уж ехать: на ту пору тащится хромой волк и спрашивает: «а мне-то что ж?» Егорий говорит: «а тебе вон на дубу сидит!» Волк день ждал, и два ждал, чтобы пастух слез с дерева, так и не дождался; отошел подальше и схоронился за куст. Пастух огляделся, спустился с дуба – и бежать! а волк как выскочить из-за куста: схватил его и тут же съел.
33. Петух и жорновки 1) [Ручная мельница].
Жил да был себе старик со старухою, бедные-бедные! Хлеба-то у них не было; вот они поехали в лес, набрали желудей, привезли домой и начали есть. Долго ли, коротко ли они ели, только старуха уронила один желудь в подполье. Пустил желудь росток и в небольшое время дорос до полу. Старуха заприметила и говорит: «старик! надобно пол-та прорубить; пускай дуб ростет выше; как выростет, не станем в лес за желудями ездить, станем в избе рвать». Старик прорубил пол; дерево росло-росло и выросло до потолка. Старик разобрал и потолок, а после и крышу снял; дерево все ростет да ростет, и доросло до самого неба. Не стало у старика со старухой желудей, взял он мешок и полез на дуб. Лез-лез, и взобрался на небо 2) [Вариант: Жил себе дед да баба, раз ели они горох и уронили под пол одну горошину. Стала она рости, росла-росла, и выросла до самого потолка. Дед разобрал и крышу, и потолок, а горошина взяла рости до самого неба. Полез дед на небо]. Ходил-ходил по небу, увидал: сидит кочеток-золотой гребенек, маслена головка, и стоят жорновцы. Вот старик-ат долго не думал, захватил с собою и кочетка и жорновцы и спустился в избу. Спустился и говорит: «как нам, старуха быть, что нам есть?» – Постой, молвила старуха, я попробую жорновцы. Взяла жорновцы и стала молоть: ан блин да пирог, блин да пирог! что ни повернет – все блин да пирог! И накормила старика.
Ехал мимо какой-то барин, и заехал к старику со старухой в хату. «Нет ли, спрашивает, чего-нибудь поесть?» Старуха говорит: «чего тебе, родимой, дать поесть, разве блинков?» Взяла жорновцы и намолола: нападали блинки да пирожки. Проезжий поел и говорит: «продай мне, бабушка, твои жорновцы». – Нет, говорит старушка, продать нельзя. Он взял да и украл у ней жорновцы. Как увидали старик со старушкою, что украдены жорновцы, стали горе горевать. «Постой, говорит кочеток-золотой гребенек; я полечу, догоню!» Прилетел он к боярским хоромам, сел на ворота и кричит: «кукареку! боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые, голубые!» боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые, голубые! Как услыхал барин, сейчас приказывает: «эй, малой! возьми - брось его в воду».
Поймали кочетка, бросили в колодезь; он и стал приговаривать: «носик, носик! пей воду; ротик, ротик! пей воду» – и выпил всю воду. Выпил всю воду и полетел к боярским хоромам; уселся на балкон и опять кричит: «кукуреку! боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые, голубые! боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые, голубые!» Барин велел повару бросить его в горячую печь. Поймали кочетка, бросили в горячую печь – прямо в огонь; он и стал приговаривать: «носик, носик! лей воду; ротик, ротик! лей воду» – и залил весь жар в печи. Вспорхнул, влетел в боярскую горницу и опять кричит: «кукуреку! боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые голубые! боярин, боярин! отдай наши жорновцы золотые, голубые!» Гости услыхали это и побегли из дому, а хозяин побег догонять их; кочеток–золотой гребенек схватил жорновцы, да и улетел с ними.
(Записана издателем в Воронежском уезде).
Примечание.
Сличи с началом сказки: «Лиса – лекарка» (Народные русские сказки, выпуск IV, № 7) и с рассказом, помещенным в Volkslieder der Wenden in der Ober-und Nieder - Lausitz (ч. 2, стр. 175–6) о бедняке, у которого было много детей: вырос дуб до самого неба; бедный мужик влез на верхушку и давай стучаться. «Посмотри сказал Господь апостолу Петру, кто сюда стучится?» – Кто там? спросил св. Петр. – Я, бедный человек, у которого много детей. Апостол Петр дал ему два хлеба. В другой раз мужик выпросил себе булку; а в третий раз был прогнан палкою. – Чудесные жорновки, которые дают своему хозяину сколько угодно блинов и пирогов, напоминают собой сказочную скатерть–самобранку (Tuch deck dich). Воронежская сказка упоминает о такой же мельнице.
В старое время было два брата: богатый и бедный. Наступал праздник Рождества. Христова; у бедного не было ни куска мяса, ни хлеба в доме; он пошел к брату и стал просить у него ради Христа. Богатый не очень обрадовался такому посещению. «Сделай то, что прикажу тебе, сказал он, и я тебе дам целый окорок». – Хорошо, отвечал бедный. Тогда богатый бросил ему окорок и сказал: «возьми и убирайся к черту». – Я обещал и должен выполнить, подумал бедняк, взял окорок и пошел в ад. Целый день шел он и наконец увидал старика с длинною белою бородою. «Здесь ли дорога в ад?» – Здесь. Только послушай: Когда ты придешь туда, все черти и большие и малые станут покупать у тебя окорок; но ты не отдавай его за деньги, а проси в обмен старую ручную мельницу, что у дверей стоит». Бедный послушался и получил мельницу. Воротясь домой, он поставил ее на стол и приказал молоть: все, что только он ей приказывал, сейчас же давала чудесная мельница. Узнал о том богатый, пришел торговать мельницу и купил ее за 300 талеров. Принес домой и говорит жене: «ступай в поле убирать сено, а я обед приготовлю». Жена ушла, а муж поставил мельницу на стол и приказывает, чтоб молола сельдь и молочный суп. Начала мельница молоть сельдь и молочный суп: наполнила все чашки, чугуны, кадки; уж и подставлять нечего, а она все мелет. Как не останавливал ее богатый, как не трудился, – ничего не мог сделать; затопила она всю избу, запрудила целый двор, и потекло молоко с сельдями в открытое поле. Богатый бросился к брату: возьми назад свою мельницу. Тот взял мельницу и еще в придачу 300 талеров и стал жить весело и счастливо. Заехал к нему однажды корабельщик и пожелал видеть мельницу. «Может ли она молоть соль?» – Может. «Продай ее мне!» – Купи. Сторговал за тысячу талеров, поставил ее на корабль, поехал в море и заставил молоть соль. Тотчас же посыпалась соль и наполнила целое судно: сколько ни старался корабельщик – не мог остановить: кучи соли росли выше и выше и наконец потопили корабль со всем, что на нем было. Там, на дне моря, стоит чудная мельница и до сего дня мелет соль: от того-то и солона морская вода.