Сборник по археологии Вологодской области(5)

      Стр. 75.

существования на площадке древнего поселения. Датируются они по крупному шиферному кольцу с отверстиями на периферии, найденному на груди одного из покойников, концом III тысячелетия до нашей эры.
      Погребения другой, более многочисленной группы, были обнаружены в юго-восточной части площадки. Эти погребения были совершены в очень неглубоких ямах, иногда всего в 20 сантиметрах от поверхности, имели различную ориентацию и содержали иногда посыпку красной охрой. Один из костяков был обнаружен в сидячем положении. Все эти погребения были сосредоточены на небольшом пространстве около той части стоянки, где при раскопках встречались самые поздние типы вещей конца второго тысячелетия до нашей эры; те же вещи попадались и в засыпке могил.
      Когда в последующие годы была вскрыта почва в центральной части площадки, там, где ранее стоял кирпичный завод (работа которого была прекращена), также были обнаружены погребения, но совсем другого типа. Глубокие овальные ямы были вырыты в подпочвенной глине; контуры этих ям прослеживались только в этой глине, а в засыпке могил не было обнаружено ни кусочка болотной почвы, прикрывающей глину, и ни одного, хотя бы мелкого обломка керамики или хотя бы кремневого осколка, которыми насыщен культурный слой стоянки. Совершенно очевидно, что эти погребения были совершены до того, как стал отлагаться культурный слой стоянки.
      И, наконец, в 1955 году была обнаружена четвертая группа погребений несколько севернее того места, где стоял кирпичный завод. Погребения эти по ряду признаков, о которых будет сказано ниже, относятся к промежутку времени между первой и второй описанными группами. Как и погребения третьей группы, эти погребения, за исключением одного, не имели вещей при покойниках, а в засыпке могил не было примеси болотной почвы, прикрывающей глину. Следовательно, и эти погребения были совершены до отложения на этом месте культурного слоя.
      Наличие на Караваевской стоянке погребений, совершенных до возникновения там стоянки, подало повод искать где-либо вблизи более раннюю стоянку. В 1951 году в целях таких поисков было заложено два шурфа на противоположном берегу реки Еломы, метрах в 20 от берега (ближе заложить шурфы не позволяло обилие подпочвенной воды). Предположение о том, что более древняя стоянка могла на-


      Стр. 76.

ходиться на этом берегу, возникло потому, что берег этот, как и правый, несколько повышен, хотя и значительно ниже площадки на Караваихе.
      И действительно, в обоих шурфах были обнаружены следы древней стоянки с относительно небольшим культурным слоем. Найденные в этих шурфах предметы — почти исключительно древнейшая чисто ямочная керамика, большое число мелких ножевидных кремневых пластинок. Отсутствие более поздних типов кремневых орудий и керамики, казалось, подтверждало сделанное предположение, ошибочность которого показали, однако, последующие раскопки. В 1952 году уровень воды в реке был очень низким. Используя это обстоятельство, было решено проследить границу стоянки на Караваихе в сторону реки. С этой целью от западного края раскопа была проложена в направлении реки траншея, которую удалось довести почти до самой реки, не доходя до последней всего 5 метров. Результат оказался совершенно неожиданным.
      По мере удаления от площадки в сторону реки культурный слой не выклинивался, наоборот, становился все более и более насыщенным находками, особенно обломками глиняных сосудов. При этом толщина торфа по мере приближения к реке все более и более увеличивалась, а культурный слой, который на повышенной площадке занимал всю толщу болотной почвы до самого верха, стал опускаться все ниже и ниже, так что верхняя часть торфа, а затем и средняя оказались лишенными всяких находок. Вблизи же реки культурный слой занимал только самый низ почти двухметровой толщи торфа и подстилающий его тонкий слой песка. Анализ найденных при этом вещей показал, что, чем ближе к реке, тем более древний характер имеют эти вещи и тем менее встречается среди них поздних типов. Вблизи же от берега реки были найдены только вещи, не менее древние, чем в шурфах на противоположном берегу, но в значительно большем количестве.
      Вблизи берега почва оказалась сильно напитанной подпочвенными водами, которые, по-видимому, не сходят в течение всего лета. Это способствовало сохранению в этой части стоянки не только костей животных и изделий из кости, но и различных предметов из дерева. Обнаруженные здесь многочисленные отщепы, получающиеся при обработке дерева, отдельные куски бревен, вбитые в землю сваи показывали, что где-то недалеко имеются, по-видимому, остатки


      Стр. 77.

деревянного сооружения, по моему предположению, еще ближе к реке, где произвести раскопки не позволяло обилие подпочвенных вод [1] [Во время существования Караваевской стоянки река была значительно уже, о чем будет сказано ниже.].
      В раскопках на Караваихе принимали участие в разные годы: профессор С. Н. Тюремнов (Институт торфа), доцент Р. В. Бобровский (Вологодский пединститут), Г. Н. Лисицына (сотрудница Института истории материальной культуры АН СССР), К. К. Морозов (директор Череповецкого музея краеведения), В. М. Раушенбах и И. К. Цветкова (сотрудницы Государственного Исторического музея), И. Д Марченко (сотрудница Государственного Музея изобразительных искусств), Г. А. Панкрушев и Б. А.Тихонов (в те годы аспиранты Института истории материальной культуры АН СССР), многие студенты Вологодского пединститута. Большую помощь экспедиции оказывали колхозники.
      Анализы пыльцы были произведены в Институте торфа и в лаборатории Института истории материальной культуры АН СССР. Анализы остеологического материала были произведены Н. А. Сугробовым и В. И. Цалкиным. Антропологический материал был обработан профессором М. М. Герасимовым.

      Современная и древняя топография Караваевской стоянки

      Для наблюдателя, едущего по тракту Коротецкое — Чар-озеро, не надо быть геологом, чтобы, бросив взгляд на открывающуюся к востоку огромную котловину, понять, что она представляет собою дно какого-то древнего озера. В этой низине по обоим берегам реки Модлоны слегка возвышаются отдельные места, то покрытые луговой растительностью, то заросшие кустарником или заболоченным лесом. Это — бывшие мелководные части озера, отмели и небольшие островки. Их почву составляют то пески, то супесь, то сильно разложившийся торф, подстилаемые глиной.
      Эта колоссальная котловина, протянувшаяся с юга на север, от северного берега Кубанского озера до истоков реки Онеги, несомненно, являлась ложем древнего приледникового озера. В настоящее время эта котловина заросла в большей своей части по более сырым местам еловым, а по


      Стр. 78.

более сухим местам сосновым лесом, среди которого в большом количестве имеется береза и в меньшем другие, обычные для северной полосы, породы деревьев. Почти повсюду лес этот сильно заболочен. Среди леса залегают обширные «чисти» — открытые торфяные болота до километра и более в поперечнике, некогда представлявшие собою озера и озерки.
      В сохранившиеся открытые водные пространства озер Лача, Воже и Кенозеро впадают многочисленные речки и ручьи, некоторые из них имеют довольно значительную ширину и протяженность. Мелкие ручейки, достаточно широкие и достаточно глубокие иногда для проезда небольшой лодки, образуют в лесах сложный лабиринт, расходясь на соединяющиеся друг с другом протоки. Более крупные реки образуют в своем течении озерообразные расширения (Пикшозеро, Долгое озеро, Еломское озеро и др.), растекаются на низменные берега, где возникают обширные тростниковые заросли, приют диких уток.
      В глухих таежных лесах, покрывающих эти пространства, спокойно чувствуют себя их дикие обитатели, не тревожимые охотниками. Проезжая на лодке по лесным ручьям, можно подъехать на 25—30 шагов к лосю, наблюдать, как этот гигант северных лесов ощипывает с дерева молодые побеги, не обращая внимания на непрошенного наблюдателя. Нередки встречи с медведем. Слышен голос рыси и лай лисицы.
      В речных зарослях обитают стаи диких уток, подплывающих со своими выводками к самому лагерю экспедиции. Пернатые хищники вылавливают из густой травы кишащих в ней гадюк, а над лесом парят орлы, выискивая себе добычу.
      Там, где берег несколько повышается и лесная опушка отступает от него, трава, чуть не половину которой составляют злаковые, поднимается иногда до пояса человека. У берегов густо разрослись речные растения, особенно кувшинки и греча, которые настолько покрывают поверхность реки, что для проезда лодки остается только неширокая полоса
      В этих речных зарослях водится много щук, достигающих нередко более метра в длину.
      Таково современное состояние этих мест. Но не таким было оно в древности, от которой до нас дошли остатки многочисленных неолитических и более древних стоянок.


      Стр. 79.

      То обстоятельство, что древнейшая часть культурного слоя Караваевской стоянки находится в песке под всей толщей торфа, доказывает, что поселение это возникло здесь ранее начала отложения торфа. Об этом же свидетельствуют описанные выше древнейшие погребения на повышенной площадке Караваихи. А если это так, то из этого вытекает, что местность около Караваихи — во всем районе по рекам Модлоне и Еломе, а может быть и шире — имела совершенно иной вид, чем в настоящее время. Уровень воды в реке был, несомненно, много ниже, а сама река Елома значительно уже. Стоянка, расположившаяся на широком песчаном пляже, который впоследствии превратился в теперешнюю болотистую низину, находилась у самого берега реки. За этим пляжем находилось глинистое повышение, где жители стоянки хоронили покойников. Вполне понятно, что для стоянки был выбран сухой, песчаный, хотя и низкий пляж, а не высокая глинистая часть берега, которая после дождей, несомненно, была менее удобна, чем песчаная, быстро подсыхающая почва.
      «Чисти» в лесах представляли собою небольшие открытые озера, соединенные с рекою вытекающими из них (теперь из болот) ручьями. Судя по обилию находимых на Караваихе и других стоянках по берегам Модлоны и Еломы костей бобра, на многих из этих ручьев стояли бобровые плотины.
      Судя по пыльцевым диаграммам, в лесах росли дубы, орешник, липа. В этих спектрах особенно значительный процент пыльцы ольхи, по-видимому, игравшей большую роль в хозяйстве населения того времени. Сравнительно легко поддающаяся рубке, не слишком толстоствольная и вместе с тем высокая, она должна была служить прекрасным материалом для всевозможных конструкций, в первую очередь для постройки жилищ.
      Таким надо представлять себе ландшафт местности, окружавшей человека, жившего на Караваевской стоянке в начале ее существования, что надо относить приблизительно к концу IV или началу III тысячелетий до нашей эры.
      Но в конце III тысячелетия количество выпадавших в северной Европе осадков значительно возросло и уровень вод в озерах и реках сильно повысился Свидетельством этого является не только затопление древнейшей части Караваевской стоянки, что можно было бы приписать чисто


      Стр. 80.

местным причинам, но и аналогичные явления в других местах [2] [Так, например, в низовьях реки Выга в Карелии существовавшее в это же время в углублении между скалами древнее святилище на острове Шойрукшине, близ д. Выгостров, оказалось занесенным речным песком на высоту до 1 м с явными следами абразии. На поверхности этого песка находились остатки другого, более позднего, поселения. Достаточно значительная прослойка торфа была обнаружена Д. Н. Эдингом, а позднее мною между двумя культурными слоями на 6-м разрезе Горбуновгкого торфяника в окрестностях г. Нижнего Тагила в Свердловской области. Нижняя стоянка здесь относится также к III тысячелетию до н. э.].
      Теснимое водою, население Караваевской стоянки было вынуждено постепенно передвигать свое поселение все дальше и дальше от берега реки. О постепенности такого передвижения можно судить по ряду признаков. Во-первых, нигде на протяжении всего профиля Караваевской стоянки с запада на восток не наблюдается разрыва культурного слоя. Во-вторых, не наблюдается также перерыва в последовательности типологических изменений в формах орудий и орнамента на глиняных сосудах. В-третьих, судя по типам орудий и керамики, поселение в пониженной части Караваевской стоянки просуществовало не одну сотню лет. И, наконец, в-четвертых, вряд ли можно предположить, что Караваевская стоянка — если допустить ее существование здесь в течение короткого времени, — могла занимать пониженную часть берега на всю ее стометровую ширину. Поэтому мы должны предположить, что повышение уровня реки не было каким-то катастрофическим явлением, а ему предшествовал, вероятно, достаточно длительный период, в течение которого весенние паводки постепенно увеличивались, подтопляя ближайшие к реке домики и заставляя местное население все дальше и дальше отходить вглубь.
      По мере оставления ближайшего, а затем более отдаленных от берега участков пониженной части Караваихи остатки стоянки постепенно покрывались торфяными отложениями, мощность которых все возрастала. К концу III тысячелетия вся пониженная часть Караваихи стала непригодной для жизни на ней. Стоянка переместилась на повышенную площадку.
      Здесь происходил процесс несколько иного рода. Воды реки Еломы не поднимались, по-видимому, до этого уровня, и образования торфа здесь не происходило. Но по-


      Стр. 81.

вышенная влажность вела к образованию болотной почвы [3] [Болотная почва представляет собой продукт разложения под влиянием избыточной влажности наземных растений при содержании в ней более 50% минеральных частей.], в которой погребались постепенно потерянные или выброшенные вещи. На этой повышенной площадке стоянка просуществовала еще несколько сот лет до конца второго тысячелетия до нашей эры. Более поздних вещей (кроме находок, относящихся уже к XVI— XVII векам нашей эры) здесь не было найдено.
      Не следует думать, что с увеличением количества осадков и подъемом воды в реке, климат одновременно изменялся в сторону похолодания. Находки костей теплолюбивых рыб (красноперки, синца) и пыльцевые диаграммы свидетельствуют, что в это время средняя температура была все еще выше современной.
      На этом можно было бы покончить с разделом о топографии Караваевской стоянки. Однако после всего сказанного возникает вопрос о том, почему эта стоянка была оставлена населением и куда это население могло переместиться. На это можно ответить только предположительно.
      Как известно, для всего севера Европы загадочным является провал (hiatus), выражающийся в отсутствии археологического материала, относящегося к I тысячелетию до нашей эры. По этому поводу было высказано много гипотез, рассматривать которые здесь не место. Я остановлюсь только на вопросе о стоянках I тысячелетия до нашей эры в бывшем Чарозерском районе.
      Впервые следы такой стоянки были обнаружены мною в 1940 году в местности Селище на левом берегу реки Модлоны, немного выше впадения в нее с этой же стороны речки Молы. Разведками 1955 года было установлено наличие здесь остатков двух разновременных стоянок: одной с типичной древней ямочно-зубчатой керамикой, другой — с не менее типичной древнесетчатой керамикой. Разновременность этих стоянок подтверждается не только большой разницей во времени существования того и другого типа керамики, но и стратиграфически: на одном из участков разведывательных раскопок оба культурных горизонта оказались разделенными тридцатисантиметровой прослойкой, лишенной всяких находок.
      Однако на большинстве раскопанных участков вещи обоих культурных горизонтов оказались перемешанными,


      Стр. 82.

хотя и можно было проследить, что большинство древней керамики находилось в нижнем горизонте культурного слоя. На ряде черепков от сосудов заметны были следы окатанности. Эти наблюдения приводят к выводу, что, несмотря на высокое по отношению к уровню воды в реке положение повышенной площадки на Селище, площадка эта, по-видимому, некогда затоплялась рекой. Вряд ли это затопление можно отнести к тому же времени, что и затопление болотистой низины Караваевской стоянки. Если бы это было так, то есть если бы в это время была затоплена повышенная площадка на Селище, то неизбежно была бы затоплена и повышенная площадка Караваихи. А мы видели, что Караваевская стоянка на повышенной площадке продолжала существовать с момента переноса на нее древнего поселения в конце III тысячелетия до нашей эры вплоть до конца II тысячелетия до нашей эры.
      Не вдаваясь глубже в анализ этой проблемы, поскольку нас сейчас интересует не более древнее, а более позднее поселение, остановимся на вопросе о времени и причинах переселения. В шурфе, заложенном на самой границе резкого понижения берега на Селище, то есть в том месте, где начинается залежь прибрежного торфа, под слоем дерна (10 сантиметров) и торфа (84 сантиметра) в слое супеси были найдены кремневые орудия и древнесетчатая керамика, аналогичная керамике верхнего культурного горизонта на повышенной площадке Селища. Следовательно, во время существования позднего поселения на Селище уровень воды в реке не достигал этой высоты и торфяные наслоения в этом месте должны иметь более позднее происхождение, чем в пониженной части Караваихи. В 1956 году при продолжении раскопок на Селище окончательно было установлено, что культурный слой более поздней стоянки уходит в низину, где он был зафиксирован в нижней части торфа, на 18 см выше подстилающей торф супеси. Пыльцевой анализ показал, что этот торф стал отлагаться в субатлантический период, а, следовательно, позднюю стоянку на Селище и стратиграфически следует датировать началом I тысячелетия до нашей эры.
      Так мы приходим к выводу, что неолитическое население в этих местах нередко оставляло места поселения при повышении уровня вод и что такое повышение неоднократно происходило. Однако не следует предполагать, что в таких случаях все поселение исчезало под водою. Есть


      Стр. 83.

больше оснований думать, что такие места, как Караваиха, Селище и другие им подобные, затоплялись только во время весенних разливов реки. Но, как уже говорилось, спад воды здесь происходит очень медленно. Поэтому и в настоящее время высокая вода в реках стоит обычно до десятых чисел июля, то есть более двух месяцев. Этого, конечно, совершенно достаточно, чтобы место поселения стало неудобным для жительства и население постаралось бы отыскать более подходящий участок в другом месте.
      Еще более, чем площадка Селище, возвышается над рекой Модлоной отделенная от нее, как Караваиха и Селище, широкой болотистой низиной повышенная площадка на левом берегу Модлоны против деревни Веретье. Разведки и здесь обнаружили следы древней стоянки, культурный слой которой, по-видимому, спускается в болотистую низину, раскопки на которой в 1955 году были невыполнимы. Керамика же этого поселения, в основной своей части гладкая, позволяет датировать этот памятник концом I тысячелетия до н. э. или даже началом нашей эры.
      Таким образом, мы видим, что в районе озера Воже археологические памятники представлены остатками поселений разного времени, преемственно связанными друг с другом по типам орудий и керамики, составляющими почти непрерывную цепь с IV тысячелетия до нашей эры вплоть до начала нашей эры. Никакого значительного перерыва в заселении этой местности не наблюдается. Мы еще не знаем в этих местах памятников более позднего времени, и возможно, что эта огромная низина с повышением уровня рек и озер в начале субатлантического периода в значительной мере опустела, хотя известная часть населения осталась жить на наиболее высоких местах, как это показывает поселение против деревни Веретье. Можно предположить, что одновременно с этим поселением существовали и другие на подобных же незатопленных местах вдали от современных берегов. Но такие места в настоящее время заросли лесом, и археологические разведки в них чрезвычайно затруднительны. Отсутствие таких разведок, возможно, и является причиной, вызывающей мнение об обезлюдении Севера в I тысячелетии нашей эры.
      Многолетние раскопки и разведки по рекам Модлоне и Еломе обнаруживают некоторую закономерность в расположении древних поселений относительно уровня воды в этих реках.


      Стр. 84.

      Наиболее низко расположенные стоянки, ниже современного уровня рек, относятся ко времени IV и III тысячелетий до нашей эры. Таковы: стоянка Погостище I, культурный слой которой находится под слоем торфа, на песке; находящаяся в аналогичных стратиграфических условиях древнейшая часть Караваевской стоянки (в болотистой низине); стоянка на низком правом берегу реки Модлоны против так называемого Гостиного берега (на «Вшивой тони»), культурный слой которой занимает нижнюю часть торфа и подстилающую торф супесь.
      Более позднее свайное поселение, которое датируется началом II тысячелетия до нашей эры, находится уже на слое торфа, а более древняя часть его, как показывают разведки 1953 и 1955 годов, спускается в верхнюю часть торфа.
      Чем выше береговая площадка, тем к более позднему времени относятся остатки обнаруженных на ней поселений: Караваиха древнее Селища, Селище древнее поселения против деревни Веретье.
      Само собой разумеется, что это не исключает возможности нахождения более древней стоянки на уровне, соответствующем возможности обнаружения на нем остатков более позднего поселения. Примеры этого приведены выше: и на Селище, и на площадке против деревни Веретье имеются остатки не только поздних, но и очень ранних стоянок. Но не наоборот.
      Все это доказывает постепенное повышение весенних паводков в течение последних 4—5 тысячелетий. Было ли это повышение равномерным, или, как я предполагаю, в разное время наступали короткие периоды резкого подъема вод вследствие сильного увеличения количества осадков, картина от этого не меняется. Подтверждения или опровержения той или иной гипотезы надо ожидать от дальнейших исследований.
      В связи с вопросом о выборе места неолитическим населением для своих поселков стоит, казалось бы, парадоксальная и вместе с тем небесполезная в целях разведки проблема отыскания внешних признаков, по которым можно бы было предполагать наличие в данном пункте остатков неолитических и более поздних поселений. Раскопки Караваихи, Селища и некоторых других мест дополняют, как мне кажется, уже известные признаки.
      И Караваиха, и Селище, и стоянка против деревни Ве-


      Стр. 85.

ретье представляют собою более или менее обширные поляны среди сплошного леса. Между тем за исключением мест, занятых современными деревнями, лес здесь повсюду подступает к самому берегу реки. Только топкие узкие полоски около самого берега остаются кое-где безлесными и служат пожнями для местного населения. Кроме того, на безлесных высоких площадках, на которых были обнаружены следы существовавших там древних поселений, среди господствующего на них разнотравья встречаются растения, обычно растущие около мест поселений. Это заставляет предполагать, что такие полянки возникли благодаря деятельности человека. Но в какую эпоху? Тогда ли, когда там существовало население неолитической эпохи, или позднее, ближе к нашему времени?
      Надо сказать, что в некоторых случаях (на Караваихе и на Селище) при раскопках были обнаружены следы существовавших там поздних хуторов. Поэтому можно бы было думать, что расчистка леса была произведена этими хуторянами. Но не исключена возможность, что первоначальная расчистка — дело рук неолитического человека. Так можно предполагать потому, что граница распространения культурного слоя (древнего) не совпадает с границами поляны, или этот культурный слой занимает центр поляны. Поэтому можно высказать предположение, что первоначальная расчистка этих мест из-под леса была произведена еще в неолитическую эпоху, хотя расширение открытой площади могло происходить и в более позднее время. Людей более поздних эпох именно потому и привлекли эти места, что они выделялись среди густого леса благодаря предшествующей деятельности человека.

      Стратиграфия Караваевской стоянки

      Большое значение для выяснения времени существования Караваевской стоянки, некоторых изменений, происходивших за время этого существования в режиме реки Еломы, связанных с этими изменениями перемещения Караваевской стоянки имеет анализ стратиграфии этого памятника. Благодаря тому, что протяжение раскопанной части Караваихи с запада на восток достигает более ста метров, мы имеем возможность составить себе довольно отчетливое представление об этих изменениях, наблюдая почвенные отложения и место, занимаемое в них культурным слоем.


      Стр. 86.

      На всем пространстве Караваихи под верхними пластами почвы находится плотная глина — синеватая на пониженной части берега и светло-желтая на повышенной площадке. Выше ее лежит тонкий, 10—12 сантиметров, слой песка с мелкой галькой (на повышенной площадке этот слой во многих местах отсутствует). Еще выше на повышенной площадке лежит слой болотной почвы мощностью в 30—40 сантиметров, уменьшающийся в юго-восточной части площадки до 20—25 сантиметров и доходящий до 60 сантиметров в ее юго-западной части. Ближе к реке, за линией небольшого, но резкого понижения берега эта болотная почва сменяется торфом, мощность которого возрастает по мере приближения к реке и доходит в конце концов почти до двух метров.
      Культурный слой занимает всю толщу болотной почвы на повышенной площадке. За линией понижения берега, ближе к реке, культурный слой, охватывавший сначала всю толщу торфа, начинает опускаться все ниже и ниже. Уже в 15 метрах от линии понижения берега верхняя часть торфа до глубины 0,08 метра, оказывается лишенной всяких находок; в 30 метрах глубина лишенной находок верхней части торфа составляет уже 0,48 метра, в 45 метрах — 0,84 метра; в 60 метрах — 1,53 метра; у западного края раскопа культурный слой начинается только на глубине 1,74 метра.
      Точно проследить в пониженной части стоянки мощность этого культурного слоя, занимающего самый низ торфа и подстилающий его песок, не представлялось возможным: подпочвенные воды, стекая по стенкам раскопа, с такой быстротой наполняли его дно, что нижняя часть торфа тотчас же превращалась в жидкую грязь, несмотря на непрерывную откачку воды. Однако многочисленные попытки замеров толщины культурного слоя позволяют утверждать, что он равняется приблизительно 20 сантиметрам, из которых около 10 сантиметров приходится на песочную прослойку между торфом и глиной.
      Очень важным показателем является найденная при раскопках керамика и ее распределение по линии с запада на восток. В западной части стоянки, у реки, эта керамика носит очень древний облик: здесь встречаются почти исключительно черепки от глиняных сосудов, украшенных по всей поверхности параллельными рядами глубоких кругло-ямочных вдавлений. В небольшом количестве имеются че-


      Стр. 87.

репки от мелких и среднего размера гладких сосудов с нарезами по обрезу горла, редкими слезкообразными вдавлениями под самым горлом и, в единичных случаях, с различными нарезными узорами по верху сосуда. Почти двухметровая, лишенная находок толща торфа, покрывающая культурный слой, исключает возможность предположения, что в культурном слое перемешана керамика двух или более поселений, разделенных значительным промежутком времени. Можно допустить лишь, что при постепенном отступании края поселений от реки могли попадать в затопляющуюся прибрежную полосу в некотором количестве более поздние, выброшенные в воду черепки. Впрочем, различие во времени между теми и другими могло быть только так незначительно, что едва ли типологически уловимо.
      Большую древность этой части поселения подтверждают такие типы найденных там костяных и каменных изделий, как, например, костяные игловидные наконечники стрел, костяные гарпуны с довольно крупными тщательно выделанными зубцами, кремневые наконечники стрел, изготовленные из сечений тонких ножевидных пластинок путем подработки мелкой ретушью острия и насада, большое количество мелких ножевидных пластинок.
      Чем дальше мы отходим от берега, тем количество древней керамики и древних типов орудий становится меньше и скоро сменяется другими типами и формами. Но это происходит не внезапно, а постепенно, причем новые типы керамики со сложными ямочно-зубчэтыми вдавленными узорами, появляющиеся уже в восточной части низины кремневые наконечники стрел сейминского типа и т. д. сначала попадаются в виде единичных экземпляров, потом все в большем и большем количестве, чтобы, в свою очередь, постепенно смениться в восточной части повышенной площадки еще более поздними типами орудий и керамики.
      Несколько сложнее обстоит дело в отношении распределения находок с севера на юг. Площадь стоянки, вскрытая раскопками в низине, слишком незначительна, чтобы можно было сказать что-либо в этом отношении. На повышенной же площадке, где была вскрыта значительная площадь, замечается, что в юго-восточной ее части встречаются только относительно поздние типы керамики, которые принято датировать второй половиной II тысячелетия до нашей эры. В западной же части площадки и в центре ее были найдены вещи, которые следует датировать концом III тысяче-


      Стр. 88.

летия до нашей эры. Северная половина площадки еще не достаточно обследована раскопками.
      Стратиграфия Караваевской стоянки и распределение типов вещей позволяют сделать следующие выводы.
      Очевидно, что первоначальное поселение возникло у самого берега древней узкой реки, на сухом песчаном пляже. Возможно, что это поселение распространилось и на другой берег реки, где шурфовка обнаружила следы стоянки в таких же условиях и с такими же древними кремневыми изделиями. Жители этого древнего поселения хоронили своих покойников на самом высоком месте берега, в центре повышенной площадки.
      Повышение уровня воды в реке вследствие увеличения количества осадков не заставило население немедленно перенести свои жилища на эту площадку. Непрерывность культурного слоя и последовательность в типологическом распределении найденных вещей, от более ранних у самого берега к более поздним на площадке, показывают, что весною затоплялся, вероятно, только край низины, ближайший к реке. Поэтому население стоянки только постепенно передвигало свой поселок все дальше и дальше от берега, где мало-помалу нарастала торфяная подушка, прикрывшая остатки стоянки в этой части.
      В конце III тысячелетия до нашей эры подъем воды в реке Еломе достиг максимума, и все поселение пришлось перенести на повышенную площадку. Об этой дате свидетельствуют наиболее древние из вещей, найденных на площадке, в западной ее части. Находившаяся в это время на берегу широкой, сильно разлившейся реки Еломы и окаймленная с севера и юга также широко разлившимися ручьями Караваевская стоянка оказалась как бы на полуострове, далеко вдавшемся в реку.
      Увеличение влажности в эту пору не только повело к постепенному заторфованию всей низины, но и к образованию на повышенной площадке болотистой почвы. Оба процесса происходили одновременно. В низине следы бывшего там некогда поселения покрывались мощным слоем торфа, на повышенной площадке утерянные и брошенные вещи постепенно затягивались болотной почвой.
      В дальнейшем поселение продолжало существовать еще очень долгое время. Судя по распределению находок, оно никогда не занимало всю площадку целиком. С одной стороны, характер находок в разных частях этой площадки, с


      Стр. 89.

другой стороны, размещение описанных выше четырех групп погребений позволяют приблизительно наметить порядок перемещений этого поселения. Очевидно, древнейшая часть поселения на площадке охватывала только юго-западную ее четверть, не заходя на участок, занятый древнейшим могильником. Именно здесь оказались участки с вещами, которые можно датировать концом III тысячелетия до нашей эры. Позднее поселение перекрыло участок с древнейшим могильником и заняло центральную часть площадки. И наконец, еще позднее поселение переместилось к юго-востоку и около него возник во второй половине II тысячелетия до нашей эры наиболее поздний из обнаруженных на Караваихе могильников.
      Жилища. Непосредственных остатков жилищ на Караваихе обнаружено не было. Однако, как уже было отмеченo, в ближайшей к реке вскрытой раскопками части низины были прослежены все признаки, позволяющие с большой вероятностью предполагать, что где-то поблизости находились небольшие наземные хижины так называемой столбовой конструкции.
      Вопрос о неолитических жилищах является одним из сильно запутанных вопросов в археологической литературе, и потому необходимо, говоря о жилищах на Караваевской стоянке, остановиться на нем несколько подробнее [4] [А. Я. Брюсов. Неолитические жилища лесной зоны Европейской части СССР. Сб. «Вологодский край», Вологда, 1959.].
      Впервые открытый в 50-х годах прошлого века итальянскими археологами метод определения при раскопках жилищных земляночных ям по «ладьевидному» профилю был затем независимо от него вновь открыт В. А. Городцовым. Случайно некоторые из раскопок последнего были произведены в местностях, где неолитическое население действительно устраивало подземные и полуподземные, но довольно глубоко опущенные в землю жилища-землянки (Волосовская, Панфиловская, Галичская стоянки). Это дало повод В. А. Городцову утверждать, что неолитические жилища в большинстве случаев, если не постоянно, представляли собой углубленные в землю жилища-землянки, за исключением свайных построек, конструкция которых была обусловлена якобы тем, что они строились над водою с целью обеспечения их обитателей от нападений. В то время такое предположение о свайных постройках господствовало во


      Стр. 90.

всей археологической литературе, и потому гипотеза В. А. Городцова не казалась странной.
      Следуя за В. А. Городцовым, ученики его школы, в том числе и я, всегда тщательно следили при археологических раскопках за профилями раскопок с целью обнаружить следы от ям жилищ-землянок. Положительные результаты таких поисков (например, на Федоровской стоянке) укрепляли доверие к этой гипотезе. Тот факт, что в преобладающем большинстве случаев они таких ям не обнаруживали, а если находили, то эти ямы, почти как правило, имели очень незначительную глубину, не привлекал к себе особого внимания. Отсутствие ям от жилищ-землянок объясняли либо недостаточной тщательностью наблюдений, либо характером почвы, не позволяющей различить их. Малая же глубина ям не мешала называть их ямами жилищ-землянок и реконструировать эти землянки наподобие камчадальских жилищ с лазом через верх насыпанного над такими жилищами земляного холма.
      Нечто подобное утверждалось и в западноевропейской литературе [5] [W. R a d i g. Die Wohnbau im Jungtseinzeitlichen Deutschland. «MANNUS — Bibliothek» № 43, Leipzig, 1930, стр. 9 и след. (текст) и стр. 145—149. (рисунки).].
      В 1949 году против этого увлечения жилищами-землянками выступил Г. Чайльд. [6] [V. I. Childe. Neolithic house types in temperate Europa. «Proceedings of the Prehistorie Socicty». Cambridge. .1949, стр. 77—80.]. Не разделяя полностью его отрицания существования каких-либо жилищ-землянок в неолитическую эпоху, я полагаю, что Г. Чайльд справедливо восстал против гипотезы о якобы полном преобладании жилищ-землянок на неолитических стоянках. Основанием для возражения против такой гипотезы являются как общие соображения, так и конкретные данные раскопок. Обратимся сначала к первым.
      Удивительно, что до сих пор никто не обратил внимания на тот факт, что при раскопках торфяниковых стоянок неолитической эпохи почти постоянно обнаруживаются остатки наземных деревянных жилых построек, тогда как на стоянках с минеральной почвой, не покрытой слоем торфа, в большинстве случаев никаких следов жилищ не обнаруживают или находят только следы древних ям; некоторые из них, действительно, служили жилищами-землянками (по


      Стр. 91.

большей части полуземлянками), а некоторые ошибочно принимаются, по моему мнению, за таковые.
      До 20-х годов настоящего столетия, когда господствовала гипотеза о постройке свайных поселений над водою и так называемых «болотных» поселений на топкой почве, такое различие в типах жилищ могло еще объясняться различием почвенных условий, хотя и в этом случае не могло не казаться странным, что люди, умевшие строить наземные деревянные жилища над водой или болотом, предпочитали строить на твердой почве жилища-землянки. В настоящее время, когда стало известно, что некоторые из остатков неолитических наземных деревянных жилищ, погребенных под слоем торфа, оказались построенными на минеральной почве, а анализ торфа под остатками ряда таких же наземных «болотных» жилищ показал, что этот торф во времена существования этих построек обладал значительной плотностью, гипотеза о влиянии почвенных условий на различие в постройке наземных жилищ и жилищ-землянок не может поддерживаться. Нельзя не обратить внимания на то, что по меньшей мере с III тысячелетия до нашей эры человек уже владел техникой обработки дерева и выделывал из него весьма сложные предметы — большие лодки-долбленки, сани с копыльями, огромные скульптурные изображения. Постройка небольших наземных деревянных домов не могла представлять для него неодолимых трудностей. Таковы главнейшие общие соображения. Перейдем к фактам.
      Нельзя отрицать того, что на некоторых неолитических стоянках были действительно обнаружены следы глубоких, обычно круглых ям, которые, несомненно, являются остатками жилых сооружений. Наиболее характерными жилищами-землянками являются землянки, открытые В. А. Городцовым на Панфиловской и Галичской стоянках, М. Е. Фосс, А. В. Збруевой и мною на Федоровской стоянке [7] [В. А. Городцов. Панфиловская палеолитическая стоянка. Труды Владимирского областного музея, в. 2, Владимир, 1925. Стоянка находится на реке Илемне близ г. Мурома. После В. А. Городцова раскопки этой стоянки производили Е. И. Горюнова и И. К. Цветкова. В. А. Городцов. Галичский склад и стоянка. Труды секции археологии РАНИОН, т. 3, М., 1928. Стоянка находится на берегу Галичского озера близ г. Галича. А. Я. Брюсов. Федоровская стоянка. Труды секции археологии РАНИОН, т. 2, М., 1928, М. Е. Фосс. Керамика Федоровской стоянки. Там же, т. 4, М., 1928. Стоянка находится близ истоков реки Вексы из Чухломского озера около г. Чухломы.]. Во всех


      Стр. 92.

этих случаях размеры ям с почти вертикальными стенками и плоским дном были достаточно велики — до 12 метров в диаметре и до 2 метров глубины на Панфиловской стоянке, до 5 метров в диаметре и до 1 метра глубины на Галичской и Федоровской стоянках. Во всех этих землянках почти в центре были обнаружены плотно сложенные из камней очаги, а в одной из панфиловских землянок были даже прослежены длинные земляные нары вдоль части стены и длинный коридорообразный ход. Система покрытий этих жилищ точно не выяснена; только по краю одной из федоровских землянок были обнаружены ямки от косо вбитых жердей, образовавших, по-видимому, конусообразное покрытие над ямой.
      Аналогичные жилища-землянки были обнаружены также на некоторых неолитических стоянках Зауралья, например, на стоянке Калмацкий Брод на реке Исети. Они имели 7,5 метра в диаметре и до 1 метра глубины. В центре находились остатки каменных очагов [8] [П. А. Дмитриев. Раскопки стоянки Калмацкий Брод, на реке Исети. Свердловск, 1934.].
      Однако такие жилища-землянки представляют характерную особенность не поселений неолитической культуры вообще, а только некоторых определенных культур этого времени и отличаются друг от друга размерами, глубиной и некоторыми деталями. Подавляющее большинство таких жилищ надо признать, кроме того, не жилищами-землянками, а несколько опущенными в землю наземными домами. На большинстве же неолитических стоянок ни жилищ-землянок, ни полуземлянок обнаружить не удается. Иногда за следы таких землянок и полуземлянок принимают ямы, которые никак не могли служить для жилых помещений; с сильно покатыми стенками, очень небольшие по размеру, без прочных (каменных) очагов внутри.
      Приведенные факты и соображения заставляли меня при раскопках северных неолитических стоянок особенно тщд-тельно стараться найти следы древних жилищ. При раскопках по всему побережью Онежского полуострова ни на одной из стоянок, располагавшихся на песчаных дюнах v устьев почти каждой речки, впадавшей в море на протяжении нескольких сот километров, я таких следов не обнаружил.
      При раскопках целого ряда неолитических стоянок в Карелии только один раз удалось обнаружить на правом


      Стр. 93.

берегу реки Суны (стоянка Суна 1) следы слегка углубленного в землю (на 40 сантиметров в южной и на 65 сантиметров в северной части), несомненно, наземного, четырехугольного, с сенцами домика, так как следы истлевшего дерева явно показывали, что это — нижний венец бревенчатого жилища.
      На стоянках в Вологодской области также нигде следов жилищ-землянок не было обнаружено; напротив того, на так называемой Стрелке — узком мысу, образованном реками Модлоной и Перечной, — при раскопках были обнаружены остатки небольших наземных домиков, несколько приподнятых над почвой на сваях.
      Окончательное подтверждение того, что в III—II тысячелетиях у большинства неолитических племен Севера Ев ропейской части СССР господствовали деревянные наземные жилища, остатки которых, естественно, не сохраняются в минеральных почвах, я нашел при раскопках Караваевской стоянки.
      Как уже говорилось, в пониженной части Караваихи, вблизи от берега реки, под слоем торфа, оказались все признаки наличия где-то вблизи остатков деревянных сооружений.
      Тут были и вбитые в почву небольшие сваи, и лежащие там и сям недлинные бревнышки с явными следами их обработки рукою человека, и крупная щепа, получающаяся при расклинивании сосновых и еловых бревен на доски, и мелкие щепки от рубки топором или теслом. Одним словом, картина была совершенно такой же, какую приходилось наблюдать при раскопках свайного поселения на реке Модло-не, болотного поселения на Горбуновском торфянике, селища на Карашском торфянике, стоянки на торфянике Сарнате, то есть в самых различных областях СССР — в Вологодской области, в Зауралье, в Ярославской области и в Латвийской ССР. А между тем за много лет раскопок на повышенной части Караваихи при тщательном наблюдении никаких следов жилищ обнаружено не было.
      Из всего этого можно было сделать только один вывод — если на древнейшей части стоянки на Караваихе стояли деревянные наземные дома, то в последующее время, надо полагать, обитатели стоянки не закапывались в землю, тем более, что даже в настоящее время, при меньшем количестве осадков, подпочвенная вода стоит очень неглубоко. А все то, что говорилось ранее, позволяет думать, что


      Стр. 94.

это — не исключительное, а всеобщее явление в неолитическую эпоху и что, вероятно, подавляющее число неолитических поселений состояло из небольших наземных деревянных домиков.

      Инвентарь Караваевской стоянки [9] [См. таблицы.]

      Керамика. Обломков глиняных сосудов было найдено на Караваихе достаточно большое количество, и потому вполне допустимо сделать некоторые выводы из их статистического подсчета. Но предварительным условием при составлении таких статистических таблиц является не только количество находок, но и правильный выбор системы их распределения. Слишком большая дробность граф и излишняя детализация при разбивке керамики на группы по малозначимым признакам может породить такую запутанную картину, при которой, с одной стороны, сделанные выводы окажутся недостаточно обоснованными, а с другой стороны, и вследствие этого, окажутся возможными разноречивые заключения.
      Поэтому, составляя статистические таблицы керамики и делая на их основании некоторые выводы, я старался ограничиться только существенными, в логическом значении этого термина, признаками, избегая случайных, тоже в логическом значении этого слова.
      Прежде всего встал вопрос о составе глиняного теста и характере обжига. Но подавляющая масса черепков была в этом отношении совершенно однородной, а отдельные уклонения от этого настолько незначительны, что лежат в пределах возможного. Так, сосуды делались из глины с умеренной примесью дресвы, а то обстоятельство, что в некоторых случаях эта дресва содержала в себе различные примеси, попадавшие затем в состав глиняного теста, я отношу к случайным признакам. Более существенно, что несколько черепков содержало в виде примеси к глиняному тесту толченые раковины; но все остальные признаки — форма сосудов, орнамент — ничем не отличались от остальной массы керамики. Поэтому признать это существенным признаком и выделить эти черепки от других я считал нецелесообразным. Что же касается характера обжига, то и здесь нельзя было заметить существенного различия между


      Стр. 95.

черепками. Все они обжигались, очевидно, на костре, благодаря чему обжиг каждого сосуда получался неравномерным и, более того, различные сосуды немного, опять-таки в пределах допустимых отклонений, отличались друг от друга по обжигу. Естественно, что мелкие сосуды (то есть черепки от таких сосудов) получали более ровную окраску, чем сосуды крупные. Аналогичное заключение о естественности различия между черепками от мелких и крупных сосудов можно было сделать, наблюдая за различиями в их формовке; вполне понятно, что крупные сосуды делались с более толстыми стенками. Поэтому в статистических таблицах, которые имеют целью главным образом установление относительной датировки, все эти признаки отсутствуют.
      Нельзя было заметить существенного различия и в форме сосудов. За исключением находок на самой поздней, по моему предположению, части стоянки на юго-востоке повышенной площадки Караваихи и маленьких (питьевых?) сосудиков так называемого каргопольского типа (о них сказано ниже), все сосуды имели округлое дно и прямые, непрофилированные стенки, приближаясь к полушарной или яйцевидной форме. Края всех сосудов, как правило, немного утолщены, и по обрезу нанесены в большинстве случаев косые нарезки или косые гребенчатые вдавления. Все края у сосудов прямые.
      Поэтому мною приняты во внимание при составлении статистических таблиц только элементы орнамента и отчасти характер узора. Должен отметить, что характер узора не был в данном случае принят во внимание не потому, что он, по моему мнению, не является существенным признаком, а потому только, что он не является таковым для карамики Караваевской стоячки, подобно форме сосудов и технике их изготовления. За исключением поздней стадии существования этой стоянки — о чем будет сказано ниже,— узоры на сосудах в общем крайне однообразны и мало отличаются друг от друга. Все они состоят из строгого зонного орнамента, при котором узор наносится более или менее широкими горизонтальными полосами от самого верха до дна сосуда. Эти полосы отличаются друг от друга только элементами орнамента: одна полоса состоит из глубоких конических ямок, расположенных в шахматном порядке; другая из горизонтальных или наклонных, очень редко вертикальных, коротких гребенчатых вдавлений или неглубоких нарезок; иногда зоны глубоких конических ямок