АКАДЕМИК И. П. БАРДИН –
ВЫДАЮЩИЙСЯ УЧЕНЫЙ-МЕТАЛЛУРГ,
__________(1883-1960)___________
А. И. Манохин
С именем Ивана Павловича Бардина связана целая эпоха отечественной металлургии. Пожалуй, трудно назвать более выдающегося специалиста, который внес бы столь же весомый вклад в развитие металлургического производства и формирование металлургии как специальной самостоятельной науки.
Он пришел в металлургию, когда она только начинала формироваться как наука. В это время лучшие и преданные делу специалисты и вместе с ними инженер И. П. Бардин мечтали о необычных заводах на русской земле: «Взволнованная фантазия уносила нас в сказочную страну технических чудес,– вспоминал И. П. Бардин,– где все механизировано, где процесс у домен точен, как часы, а люди у горнов могут не бояться никаких неожиданностей». Однако такие заводы могли быть созданы только с помощью металлургической науки, основы которой в то время уже закладывали профессора А. А. Банков, М. А. Павлов, В. Е. Грум-Гржимайло, И. А. Соколов, Н. П. Чижевский, В. П. Ижевский, В. Н. Липин и другие. Эти ученые «на фоне отечественной и зарубежной чиновничьей профессуры отличались своей научной оригинальностью и свободой теоретической мысли» (И. П. Бардин). Академик А. А. Байков впервые создал научную теорию металлургических процессов. Академик М. А. Павлов,– «отец русской металлургии», как назвал его Г. К. Орджоникидзе, разработал теорию доменного процесса, опрокинувшую представления Грюнера и др. Профессор И. А. Соколов впервые обратился к физико-химическим основам металлургических процессов и применил термодинамику как метод их исследования. Профессор В. Е. Грум-Гржимайло создал гидравлическую теорию печей.
На металлургических заводах работали выдающиеся практики М. К. Курако, Н. А. Соболевский и др., оказавшие большое влияние на формирование инженера И. П. Бардина.
Таким образом, Иван Павлович стая наследником всего лучшего в отечественной и зарубежной металлургии, что позволило ему обоснованно принимать решения и определять перспективы развития этой отрасли отечественной промышленности.
С первых дней победы Октябрьской революции он пошел по пути, указанному В. II. Лениным. Он восторгался гением Ленина и грандиозностью поставленных им проблем: электрификация, развитие крупного производства, перестройка технической базы сельского хозяйства, Курская магнитная аномалия, развитие местных источников топлива и т. д. «В. И. Ленину,– писал позже И. П. Бардин,– принадлежат замечательные слова, повернувшие к Советской власти лучших представителей старой интеллигенции, о [том, что] инженер придет к признанию коммунизма не так, как пришел подпольщик-пропагандист, литератор, а через данные своей науки...»
Инженера И. П. Бардина захватывает энтузиазм народа и его передового авангарда – коммунистов и комсомольцев в ликвидации разрухи и создании мощного металлургического производства. Этот всеобщий народный подъем был близок по духу такому необычному по характеру и революционному по своей природе человеку, каким был Иван Павлович Бардин.
Путь И. П. Бардина в науку был нелегким. В 1905 г. И. П. Бардина исключают из сельскохозяйственного института за участие в выступлении против царского правительства, и он с большим трудом поступает в Киевский политехнический институт на химическое отделение. Подготовку по металлургии он получил под руководством профессора В. П. Ижевского – крупного ученого, глубокого знатока теории и практики металлургии. В студенческие годы Иван Павлович сочетал учебу с исследованием работы одной из первых оригинальных электропечей конструкции проф. В. П. Ижевского.
В 1910 г. И. П. Бардин получает звание инженера-технолога и, не найдя приложения своим знаниям в России, в связи с засильем иностранного капитала и иностранных специалистов, уезжает в США. Там на металлургическом заводе ему пришлось выполнять самую черную и изнурительную работу.
Пребывание в США научило его многому. Горький опыт оказался полезным для закалки характера и расширения кругозора начинающего инженера. В 1911 г. он возвратился на Родину, где встретился с известным на юге России доменщиком М. К. Курако. «Встреча с Курако совершила поворот во всей моей жизни... меня Курако научил не только работать, не только сделал меня опытным металлургом... но научил меня мечтать о металлургической технике»,– говорил И. П. Бардин.
Однако мечты инженера И. П. Бардина начали сбываться только в советское время. В 1917 г. рабочие Енакиевского завода избрали И. П. Бардина главным инженером завода и рудников. Доверие рабочих завода И. П. Бардин полностью оправдал в трудные годы разрухи и гражданской войны, когда он сумел организовать производство чугуна, пожалуй, на единственной тогда в стране работавшей доменной печи. В эти годы закалялся незаурядный характер мужественного борца, человека, для которого металлургия стала смыслом всей жизни. Когда партия призвала парод к восстановлению, коренной реконструкции и быстрому подъему промышленности под лозунгом «Догнать и перегнать передовые в технико-экономическом отношении капиталистические страны», то в первых рядах борцов за индустриализацию страны был инженер И. П. Бардин.
Он работал главным инженером Макеевского металлургического завода, завода им. Ф. Э. Дзержинского, в «Югостали» и техническим руководителем строительства Кузнецкого металлургического комбината. И всюду он выступал поборником новых прогрессивных решений, позволявших получать высокие технико-экономические показатели. Под его руководством пускается полностью механизированная доменная печь, а затем вводится первая в СССР мартеновская печь с садкой 100–110 т.
Расцвет таланта И. П. Бардина произошел в период, когда по указанию Коммунистической партии и Советского правительства страна приступила к постройке заводов высокой производительности. Примером такого ударного строительства явилась постройка в исключительно короткий срок и освоение на полную мощность Кузнецкого металлургического комбината. В это время И. П. Бардин полностью использовал свои глубокие знания и опыт в металлургии, умение решать сложные задачи общенационального характера, имевшие историческое значение для судьбы государства.
И. П. Бардина привлекают к управлению металлургической промышленностью всей страны, назначают (в 1937 г.) главным инженером Главного управления металлургической промышленности Наркомтяжпрома СССР.
С 1938 г. он возглавляет Технический совет Народного комиссариата тяжелой промышленности СССР, становится членом Совета по металлургии и химии при Совнаркоме СССР, а с 1941 г. он Государственный советник Совнаркома СССР.
В годы Отечественной войны он принимал активное участие в мобилизации ресурсов восточных районов страны для нужд обороны, а после разгрома фашистской Германии активно занимался восстановлением южных металлургических заводов.
Большую работу выполнял Иван Павлович в Экспертном совете Госплана СССР, принимая участие в создании нового металлургического комплекса на северо-западе – Череповецкого металлургического завода.
Достойной оценкой творческого вклада в создание Кузнецкого металлургического комбината и заслуженным признанием большой научной важности проделанной работы явилось присвоение в 1932 г. И. П. Бардину звания доктора технических паук. В этом же году он избран действительным членом Академии наук СССР. В 1937 г. И. П. Бардин становится Председателем Президиума Уральского филиала Академии наук СССР и с 1942 г.– вице-президентом Академии паук СССР. В 1939 г. И. П. Бардин возглавил организованный им Институт металлургии АН СССР и одновременно работал над созданием и строительством отраслевого института черной металлургии – ЦНИИЧермета, директором которого он был назначен в 1944 г. Теперь этот крупнейший институт отрасли носит имя И. П. Бардина.
И. П. Бардин постоянно руководил исследованиями межотраслевого значения, связанными с деятельностью многих научных институтов, в том числе в областях применения кислорода в металлургии, непрерывной разливки стали, бескоксовой металлургии, комплексного использования руд, включая титаномагнетиты, в налаживании производства титана, сплавов па его основе и пигментной двуокиси титана, разработке принципов организации металлургических заводов будущего с непрерывными процессами (от подготовки сырья до получения полуфабрикатов) и решении других важнейших проблем.
Иван Павлович был широко известен за рубежом. Он посетил многие страны мира, в том числе США, Канаду, Францию, Италию, Испанию, Швецию, Норвегию, Швейцарию, Индию и др., где представлял отечественную металлургию при обсуждении ряда научно-технических вопросов.
Его научная и практическая деятельность была признана за пределами нашей страны. Иван Павлович являлся членом Академии паук Венгерской Народной Республики, Чехословацкой Социалистической Республики, Социалистической Республики Румынии, Германской Демократической Республики, членом Американского института черной металлургии. Он был награжден золотой медалью Брииеля Шведской академией технических паук.
Партия и Советское правительство высоко оценили заслуги академика И. П. Бардина, присвоив ему звания Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и Государственной премий, наградив многими орденами и медалями. В 1934 г. И. П. Бардин был избран членом ВЦИК СССР, а с 1937 г. избирался депутатом Верховного Совета СССР.
Академик А. Н. Несмеянов сказал об Й. П. Бардине: «Путь Ивана Павловича удивителен и символичен: от крестьянского парня до ученого с мировым именем, от рабочего-кузнеца и слесаря до крупнейшего инженера-металлурга, до руководителя советской науки».
В предлагаемом вниманию читателей сборнике, посвященном памяти И. П. Бардина, собраны воспоминания современников и учеников - Ивана Павловича, характеризующие его как выдающегося инженера, ученого, мыслителя и воспитателя, создателя огромной школы металлургов, в которой представлены все направления металлургической науки и металлургического производства. Воспоминания воссоздают образ замечательного человека, наставника молодежи, крупного государственного деятеля и ученого, идеи которого продолжают и развивают современные советские металлурги – ученые и производственники.
ИНЖЕНЕР. ОРГАНИЗАТОР МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОГО ПРОИЗВОДСТВА
ПЕРВЫЕ ГОДЫ ИНЖЕНЕРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
И. В. Шманенков
Мое знакомство с Иваном Павловичем Бардиным началось в 1916 г. и продолжалось в течение всей его жизни.
Особое место в жизни Ивана Павловича, и мне на этом хочется подробнее остановиться, занимал период его работы на Енакиевском заводе – с 1914 по 1924 г. До этого Иван Павлович побывал в Америке, а вернувшись в Россию, определился в проектно-конструкторское бюро по доменному производству на Юзовском металлургическом заводе. Здесь он познакомился с выдающимся русским доменщиком М. К. Курако, который и пригласил понравившегося ему молодого энергичного инженера в доменный цех па Енакиевский металлургический завод – быть его помощником.
Работать с М. К. Курако было большой честью, и Иван Павлович принял предложение без колебаний, тем более что оно совпадало с его самым сокровенным желанием постоянно находиться у домен.
В то время цех представлял собой самое передовое предприятие, в его составе имелись крупнейшие в Европе доменные печи, продолжалась, с учетом зарубежного опыта, реконструкция других печей. При активном участии М. К. Курако и И. П. Бардина отрабатывались геометрические и технологические параметры оборудования и доменного процесса, который уже тогда обладал элементами безотходной технологии (использование доменного газа для выработки электроэнергии, возврат пыли и скрапа в шихту печей и другие мероприятия).
Инженерно-технический персонал цеха был немногочислен, всего шесть человек; работали вместе с рабочими по двенадцать часов в сутки. Рабочий день помощника начальника цеха И. П. Бардина начинался в шесть часов утра в комнате рапортов смен. Здесь проводился анализ работы доменных печей за истекшие сутки. Рапорты на каждую печь составлялись по методике, разработанной М. К. Курако. Впоследствии она была описана и использована французскими инженерами, описание этой методики было переведено И. П. Бардиным и опубликовано в «Научно-техническом вестнике» в 1922 г.
Рапорты давали полное представление о состоянии печи. Иван Павлович всегда их внимательно изучал, вникая во все детали. Когда же случались неполадки в работе печей и наблюдалось расстройство хода процесса, Иван Павлович оперативно находил верные решения и предлагал мероприятия, которые тут же принимались к исполнению.
После анализа рапортов Иван Павлович вместе с главным инженером завода совершал обход доменного цеха, затем включался в исследовательскую работу, которая заканчивалась у него обычно часов около девяти вечера за рабочим столом, заваленным научно-техническими журналами зарубежных изданий.
Став главным инженером Енакиевского завода, Иван Павлович и тогда, несмотря на возросший объем работы, не порывал тесных связей с доменным цехом, был в курсе всех его производственных дел и нужд.
Иван Павлович любил молодежь и проявлял заботу о молодых кадрах. На заводе было создано специальное бюро, возглавлявшееся И. П. Бардиным и занимавшееся всеми сторонами жизни молодежи, в том числе оказанием необходимой помощи нуждающимся, особенно учащимся. Одним из вопросов, которым занималось бюро, было привлечение студенческой молодежи на завод на период производственной практики. И мне самому, в то время студенту МВТУ, неоднократно пришлось побывать не только на практике, но и в каникулы на Енакиевском заводе, где, кстати, с пятнадцатилетнего возраста началась и моя трудовая биография.
О Енакиевском заводе Иван Павлович вспоминал всегда с большой теплотой. Он называл его своей первой молодостью, второй молодостью считал для себя работы на Кузнецком металлургическом комбинате. И действительно, Енакиевский завод послужил для него тем фундаментом, на котором впоследствии развилась его широкая научная, практическая и государственная деятельность.
ЩЕДРЫЙ НАСТАВНИК МОЛОДЕЖИ
Г. Ф. Михалевич
Постоянные и сравнительно частые встречи с Иваном Павловичем Бардиным у меня были лишь в 1927–1928 гг., когда он руководил пашей группой студентов, разрабатывавших дипломные проекты по доменному производству.
В последующие годы встречи с ним стали редкими, эпизодическими, по каждая из них надолго запечатлевалась в памяти благодаря исключительному обаянию Ивана Павловича. Слушать и говорить с ним всегда было чрезвычайно интересно и приятно. В его беседах постоянно чувствовались доброжелательное отношение к людям и готовность оказать необходимую помощь.
Впервые я увидел Ивана Павловича Бардина в 1925 г. на металлургическом заводе им. Ф. Э. Дзержинского вскоре после того, как его назначили главным инженером завода. К этому времени он был уже широко известен среди металлургов как преданный Советской власти выдающийся специалист широкого кругозора.
На заводе сразу распространилось мнение о новом главном инженере как о хорошем руководителе. Всегда появляясь на заводе ранним утром, он довольно быстро, но подробно осматривал производственные и вспомогательные цеха и мастерские, и по его вопросам и замечаниям сразу был виден опытный и строгий хозяин. Рассказывали, что он совершенно нетерпим ко лжи и безошибочно угадывает ее каким-то шестым чувством. Он говорил, что считает лжецов самыми опасными людьми, а их пребывание в заводском коллективе недопустимым.
Немаловажное значение он придавал содержанию цехов в надлежащей чистоте и утверждал, что в грязи непременно потонут все лучшие начинания.
Хотя его основной специальностью было доменное производство, он хорошо разбирался в работе других производственных цехов – мартеновского, бессемеровского, прокатного, и его первые же беседы с техническим персоналом этих цехов внушили к нему уважение как к специалисту выдающейся эрудиции. Он регулярно приходил в проектный отдел завода, и его замечания по ходу проектирования высоко ценились сотрудниками отдела.
Вскоре проявились и другие особенности главного инженера: его стремление активно действовать в направлении технического прогресса и способность бескомпромиссно отстоять и реализовать принятые им решения. Это нашло свое выражение прежде всего в реконструкции повой, еще не работавшей доменной печи № 6.
Печь № 6 была аналогична по своей конструкции ранее выстроенным, но снабжена засыпным аппаратом системы Шарлевиля с ручной загрузкой шихтовых материалов и паровым вертикальным подъемником. Условия работы на колошниковой площадке печи были чрезвычайно вредными, опасными и тяжелыми.
Иван Павлович принял решение реконструировать новую печь еще до ввода ее в эксплуатацию; по его заданию запроектировали замену засыпного аппарата Шарлевиля двуконусным аппаратом типа Кеннеди, а также замену вертикального подъемника наклонным с автоматической скиповой загрузкой шихтовых материалов. Кроме того, размеры печи предполагалось увеличить, а обручи, стягивающие огнеупорную кладку печи, заменить сплошным стальным кожухом.
Несмотря па явные и всесторонние преимущества такой реконструкции, нашлось немало ее противников. И нужны были непреклонность и авторитет Ивана Павловича, чтобы модернизация доменной печи осуществилась. Спустя два года на этом заводе по такому же образцу реконструировали доменную печь № 3.
Это было началом творческой деятельности Ивана Павловича в создании технически передовой советской черной металлургии, деятельности, которая с таким блеском развернулась при строительстве Кузнецкого металлургического комбината.
Я с 1922 г. работал на заводе, совмещая производственную работу с учебой в институте. В течение 1925 – 1926 гг. я много раз видел Ивана Павловича на заводе, но только издалека, и не помышлял о возможности какого-либо регулярного общения с ним.
Но все сложилось иначе: осенью 1927 г., когда в институте мы уже приступили к разработке дипломного проекта, мы узнали чрезвычайно обрадовавшую нас новость: Иван Павлович дал согласие руководить группой студентов, проектирующих по доменному производству. В этой группе, состоявшей из пяти человек, был и я. Вначале он ознакомился в нашей аудитории с заданиями на проектирование. С каждым из нас он беседовал поочередно, выясняя, будет ли технический уровень разрабатываемых нами проектов соответствовать достигнутому в промышленно развитых странах.
Ознакомившись с уровнем нашей технической осведомленности, он сделал в нашей аудитории несколько докладов по истории доменного производства и перспективам его развития. Иван Павлович не был красноречив, говорил тихо и неторопливо, но так убежденно и интересно, что мы слушали его очень внимательно, и все сказанное им запоминалось надолго.
В его докладах много внимания уделялось экономике производства, механизации трудоемких процессов и проблемам техники безопасности.
Мы знали о том, что эти проблемы периодически обсуждаются на технических совещаниях, и о них нам говорили в институте, но только Иван Павлович обратил наше внимание па них как на неотложные задачи первостепенной важности.
Его доклады и собеседования показали недостаточность намеченных нами объемов работы по дипломным проектам. Для более полной разработки проектов требовалось много дополнительных данных, которыми наша библиотека не располагала.
Сомневаясь в успехе задуманного, я все же обратился к Ивану Павловичу с просьбой разрешить нам использовать материалы (пояснительные записки, чертежи и др.) проектного отдела завода. Вопреки моим сомнениям Иван Павлович без всяких колебаний и промедлений ответил мне: «Скажите Зайцеву (начальнику проектного отдела) от моего имени, чтобы он выдавал Вам интересующие Вас материалы. Только имейте в виду, что возвращать их надо не позже указанного Вам срока». Забегая вперед, следует сказать, что для нас это была такая помощь, которую невозможно переоценить. Мы широко использовали многие документы проектного отдела, разработанные высококвалифицированными специалистами завода.
На следующий день, после того как Иван Павлович дал свое согласие, я пришел в проектный отдел и передал распоряжение Бардина. Тут же был вызван сотрудник, которому поручили выдавать мне требуемое. Кстати, об указании Бардина узнали только от меня. При этом я вспомнил, что мне говорили о порядке взаимного доверия, который настойчиво внедрял Иван Павлович на заводе и который был очень одобрительно принят заводским коллективом. Некоторые из полученных в отделе материалов, строго говоря, не имели непосредственной связи с разрабатываемыми нами проектами, по были интересны, так как расширяли наш технический кругозор. Мы их показывали Ивану Павловичу. Он одобрительно относился к нашей инициативе и сам приносил нам свои чертежи, преимущественно различных деталей доменных печей США.
В течение года Бардин регулярно занимался с нами, просматривал выполненную работу и делал необходимые замечания, при этом он зачастую ссылался на техническую литературу и называл источники, удивляя нас своей отменной памятью.
Иногда во время занятий Иван Павлович обнаруживал, что кто-либо из пас намечал ошибочное или неудовлетворительное решение. Он тут же указывал на это, по делал это так, как будто в какой-то мере сам был причастен к возникновению ошибки. Так же деликатно он высказывал мысли, наводящие на поиск правильного пути, который как бы определялся при совместном с ним обсуждении. Оп вникал во все детали проектирования, и уже по одному этому чувствовалось, насколько оп внимателен к пашей работе.
Полтора года напряженной и увлеченной работы под его активным руководством привели к успешному окончанию нами дипломных проектов, и он с видимым удовлетворением подписал выполненные нами чертежи. Это было незадолго до его отъезда в Кузнецк. За эти полтора года Иван Павлович так полюбился нам, что было очень грустно с ним расставаться.
Мои последующие встречи с И. П. Бардиным были редки и мимолетны, но отчетливо помнится его приезд зимой 1941/42 г. в Магнитогорск, где я в то время работал главным инженером металлургического комбината.
Иван Павлович прежде всего поинтересовался тем, как хранится оборудование, эвакуированное в Магнитогорск из многих заводов юга и центра СССР. Мы поехали на склады оборудования, к этому времени уже растянувшиеся на несколько километров:
По дороге заговорили о войне, и Иван Павлович высказал твердое убеждение в нашей грядущей победе. Он говорил о том, что фашизм идет навстречу окончательной гибели, что мечты фашистов о покорении мира показывают их политическую слепоту.
Осмотр складов продолжался несколько часов; в ходе осмотра я опять подивился весьма широкой осведомленности Ивана Павловича, который легко, с первого взгляда определял принадлежность и назначение самых разнообразных деталей и конструкций. Он одобрил намеченное расширение складских помещений и план сооружения дополнительных, порекомендовал несколько хороших составов защитных покрытий для различных условий хранения и видов оборудования, и любопытно, что составы этих смесей назвал по памяти.
Зимой 1946/47 г. одна из памятных встреч произошла на заводе Запорожсталь, спешно восстанавливавшемся после разрушений военного периода. И. П. Бардин был назначен председателем Государственной комиссии по приемке в эксплуатацию восстановленных цехов завода. Я тогда работал заместителем главного инженера завода. Однажды ночью в ожидании опробования одного из механизмов мы с Иваном Павловичем ходили взад-вперед вдоль нагревательных колодцев слябинга. Разговаривали об условиях работы и техническом росте молодежи, в частности молодых инженеров и техников. Привожу почти дословно его высказывание на эту тему.
«Воспитание молодежи дело сложное и требует сугубо индивидуального подхода. Конечно, условия для приобретения технического опыта, практических навыков теперь несравненно лучше, чем это было раньше. Исчезли секреты производства, большей частью ложные и безграмотные, но тем не менее тщательно скрывавшиеся специалистами старой школы. Этому способствовала постоянная безработица и боязнь потерять насиженное место. Теперь положение коренным образом изменилось. И вот в этих новых условиях, о которых лишь мечтали многие поколения, весьма плохое впечатление производят некоторые руководители, злоупотребляющие наложением взысканий. Они, по-видимому, по старинке считают выговор, понижение в должности или увольнение чуть ли не лучшими мерами воспитания. Однако практика показывает, что это не так и поспешно накладываемые взыскания дают отрицательный эффект.
Я вот помню, как после томительной, опустошающей безработицы мне посчастливилось поступить сменным инженером доменного цеха, где начальником был Михаил Константинович Курако. Надо ли говорить, как старательно я работал и как был рад, что нахожусь под руководством лучшего доменщика России! Тогда я не знал усталости и жадно впитывал все премудрости ведения доменных печей. А в тех условиях, т. е. без подготовки сырых материалов, эта задача была очень сложной, и только путем беспрестанного надзора можно было предупредить тяжелые расстройства в работе печи. Вначале все шло сравнительно хорошо, и Михаил Константинович считал правильными и своевременными мои сообщения о замеченных отклонениях в состоянии доменных печей. При этом, как правило, он сам давал указания о необходимых изменениях в составе шихты, температурном или дутьевом режиме.
Несколько позже он сам стал спрашивать мое мнение о необходимых корректировках и большей частью соглашался с моими предложениями. И вот однажды во время моего ночного дежурства шлак одной из доменных печей оказался настолько основным, что при остывании полностью превращался в известковый порошок. Во избежание расстройства хода печи надо было уменьшить содержание известняка в шихте. На это требовалось разрешение начальника цеха, по звонить на квартиру около трех часов ночи я не хотел из уважения к его отдыху и решил сделать это сам, а потом, по окончании смены, доложить об этом, как только он придет в цех. Подобный случай уже был в недавнем прошлом, и тогда Курако подтвердил правильность сделанных мною изменений. Я зашел в будку весовщика и, вместо того чтобы убавить, добавил известняк к шихте и записал новый вес мелом па доске. До сих пор не могу понять, как это случилось, так как рассеянностью я никогда не страдал. Так прошло несколько часов, и уже перед окончанием смены я вспомнил цифры, написанные на доске. Страшная догадка об ошибке осенила меня. Она могла привести к тяжелым последствиям, которые хорошо известны любому доменщику. Первой мыслью было пойти и исправить ошибку, но гудок уже возвестил об окончании смены, и вносить изменения в шихту без ведома сменившего меня инженера не разрешалось, а рассказывать ему об этой постыдной ошибке не хотелось. Я остановился в замешательстве, не зная, что лучше всего предпринять, и тут увидел идущего в цех Курако. Замирая от стыда и боясь, что он меня, безусловно, уволит из цеха, я подошел к нему и, заикаясь от волнения, чистосердечно рассказал о случившемся.
– А кто-нибудь знает об этом? – спросил он.
– Нет,– ответил я, и мгновенная мысль о невозможном счастливом исходе мелькнула у меня.
– Что считаете нужным сделать? – после недолгого раздумья спросил М. К. Курако.
– Дать несколько вагонеток песка и снять вдвое больше известняка, чем я добавил.
– Думаю, что это правильно. Я так и сделаю. А Вы идите домой и ложитесь спать. Спать непременно как следует!
Я поспешно отвернулся и, не сказав ни слова, быстро отошел от него, чтобы он не заметил, что со мной делается.
С тех пор прошло около 35 лет, и должен сказать, что за всю мою жизнь никакие порицания, упреки и угрозы, которые приходилось выслушивать, не оказали на меня такого воздействия, как это доверие, которое в такой трагический момент и в такой полной мере выразил мне Михаил Константинович.
Позже подобное отношение к людям мне приходилось встречать со стороны некоторых руководящих работников. По-видимому, в наших условиях этот самый действенный метод воспитания получит широкое распространение».
Иван Павлович не только верил в эту перспективу, по и сам оказывал широкое доверие всем сотрудничавшим с ним как непосредственно, так и на далеком расстоянии, и этим доверием очень дорожили все, кому оно оказывалось.
Как уже упоминалось, одной из важных черт И. П. Бардина было то, что он всегда до конца, настойчиво и горячо отстаивал те мероприятия, которые считал правильными; при этом его мало смущало, если собственное мнение не разделялось другими специалистами. Так было, в частности, при выборе места для сооружения мощного металлургического завода на северо-западе СССР. В числе одного из возможных мест размещения завода был назван город Череповец. Взвесив все «за» и «против» этого предложения, Иван Павлович оценил его как наиболее целесообразное. Некоторые специалисты различных организаций много шумели, заявляя, что это предложение неправильно, безграмотно, противоречит технико-экономическим интересам страны.
И. П. Бардин стоял на своем, и именно благодаря его настояниям завод начали строить в Череповце. В последнее время фактическая мощность завода более чем в три раза превысила первоначально запроектированную. Завод продолжает расти, и это подтверждает правильность выбора его местоположения.
Иван Павлович был патриотом и взволнованно радовался успехам советской промышленности, прежде всего, конечно, черной металлургии, с которой был тесно связан до самой своей кончины. Мне довелось много раз видеть, какими радостными, счастливыми улыбками озарялось его обычно сосредоточенное лицо при запуске мощных металлургических агрегатов, сооруженных на Магнитогорском комбинате, Череповецком заводе, Запорожстали, Азовстали и других заводах. Так же радостно воспринял он успехи советских специалистов в строительстве и эксплуатации Бхилайского металлургического завода в Индии.
О внешнем виде Ивана Павловича хорошо сказал Б. А. Гесс-де-Кальве: «Знаете, почему в обществе у Ивана Павловича большей частью бывает хмурое выражение лица? Он не хочет, чтобы люди заметили, как он их любит». Сказанное очень близко к истине.
И. П. Бардин чутко относился к нуждам людей и широко использовал свой высокий авторитет, обширные связи, а зачастую и личные средства для оказания помощи. Особо внимателен он был к просьбам о медицинской помощи, некоторые виды которой в отдельных случаях были недостаточно доступны. Он был настоящим слугой народа в самом полном значении этого слога и неустанно трудился, не щадя своих сил, на благо любимой Родины.
Воспоминания о встречах с Иваном Павловичем принадлежат к числу самых светлых в моей жизни.
ШКОЛА ВОСПИТАНИЯ
А. К. Бень
Незабываемым этапом моей производственной жизни был почти восьмилетний период работы под общим руководством И. П. Бардина. Прошло уже много лет с тех пор, по ряд эпизодов сохранился в памяти с такой отчетливостью, словно это происходило вчера.
Нас, трех молодых строителей, па окончании института в 1926 г. направили на завод им. Ф. Э. Дзержинского. И. П. Бардин был тогда главным инженером завода. Шла реконструкция и расширение предприятия: строились новая силовая станция, две коксовые батареи, третья доменная печь и подъездная железнодорожная ветка. Строительство велось хозяйственным способом силами собственных прорабских участков и вспомогательных эксплуатационных цехов.
Нам, начинающим прорабам, назначались в помощь строительные мастера, не имевшие технического образования, но обладавшие практическим опытом ведения работ и руководства людьми. «Трудитесь совместно, учитесь друг у друга, и дело у вас пойдет»,– говорил Иван Павлович.
Считаясь с нашей неопытностью в практических делах, И. П. Бардин предъявлял дипломированным инженерам жесткие требования в части теоретических знаний и общей грамотности. Я был строго наказан, когда выявилось мое незнание теории статической работы цилиндрических арок.
Наука о ведении строительства на морозе стояла тогда еще на низком уровне, поэтому работы на площадке на короткий зимний период почти прекращались. Прорабы временно переводились в технический отдел завода; здесь они знакомились с чертежами, принимали посильное участие в строительном проектировании и в составлении смет, вели вместе с мастерами подготовку к предстоящему строительному сезону. Такое общение с практиками и связь с исполнителями проекта способствовали изучению технической документации, повышению теоретических знаний и постепенному приобретению необходимых навыков и организационного опыта.
Счастливый период работы с Бардиным явился для нас истинной школой воспитания, не менее важной, чем учеба в институте. Здесь мы осознали, что окончание учебного заведения–не завершение учебы, а начало ее; диплом – это только путевка в жизнь. «Если не будешь постоянно совершенствовать свои теоретические и практические знания,– говорил Бардин,– то диплом превратится в формальный документ, а обладатель его рискует стать инженером-ремесленником, теряющим право на руководство сложным производством. Стране нужны не владетели дипломов, а знающие люди».
«Не знаешь – научим; не хочешь – заставим»,– таков был девиз И. П. Бардина. Если не умеешь выполнить порученную работу, сознайся в этом откровенно, не бойся потерять авторитет. Не зазорно инженеру с дипломом поучиться у кадрового квалифицированного рабочего или у мастера-практика, хорошо знающего дело. Советскому инженеру непристойно «кичиться» дипломом. Встречаешь грамотного практика – проникнись к нему уважением, без зазнайства советуйся с ним, перенимай его опыт и тем самым обогащай свои знания; ведь в отдельных вопросах он знает больше, чем наш брат – инженер, хотя университета не кончал. Технику не обманешь, ее голыми руками не возьмешь. Этих принципов придерживался Иван Павлович.
Обладая особой аккуратностью, Бардин требовал от нас самого серьезного отношения к делу. Нам прощались технические неудачи, бывшие следствием заблуждения или несовершенства отдельных разделов строительной науки; па-ряду с этим признавались совершенно недопустимыми ошибки, вызванные технической небрежностью, необоснованной самонадеянностью, а тем более халатным отношением к исполнению служебных обязанностей.
Не следует думать, что строительство на заводе им. Ф. Э. Дзержинского, а потом на Кузнецком комбинате проходило гладко, «без сучка и задоринки»; имелись ошибки в проектировании и недостатки в выполнении строительно-монтажных работ. Важно отметить, что решения по возникавшим вопросам принимались без излишних обсуждений, а исправления производились быстро и оперативно. Как правило, практиковался тщательный (с привлечением линейных работников) разбор всех отрицательных событий на строительстве; явления эти анализировались, под принятое решение подводилось теоретическое обоснование; из каждого горького урока делались соответствующие выводы, исключающие случаи повторения аналогичных ошибок. Такой подход давал возможность рядовому техническому работнику быть в курсе дел, выявлять своп способности и использовать в дальнейшем свои знания на производстве. Конечно, все это требовало от каждого из нас много труда, настойчивости, выдержки, внутренней собранности и подтянутости.
Нас всегда удивлял и восхищал порядок обсуждения Бардиным спорных строительных вопросов. Внимательно выслушав разноречивые зачастую мнения специалистов, Иван Павлович (без ведения протокола) принимал окончательное решение; при этом, как сам говорил, он руководствовался здравым рассудком и техническим чутьем – этим шестым чувством, присущим, к сожалению, далеко не всем, даже большим руководителям. Аналогичные отзывы я неоднократно слышал от сталеплавильщиков, прокатчиков, механиков, энергетиков.
Удивительно многогранны были знания Бардина во многих областях техники. Инженер-организатор, инженер-ученый, инженер-практик, инженер-воспитатель – все это гармонически сливалось в нем в единое целое. Широкая эрудиция, большой практический опыт, развитая интуиция, дар технического обобщения, удивительная память, поразительная трудоспособность, необычайная деловитость, кипучая энергия – таковы отличительные черты этого корифея техники.
Богатые дарования Ивана Павловича, технический его талант и большие организаторские способности раскрылись во всей полноте на Кузнецкстрое, куда он в 1929 г. был назначен главным инженером. Построить в глухом заброшенном уголке Сибири первоклассный завод-гигант и ввести его в действие – вот идеал и давнишняя мечта, поглотившая его полностью; это стало целью и смыслом его жизни. «Я не представляю себе,– говорил он,– работы без глубокого интереса и любви к ней». В этих словах – весь он; в этом источник неиссякаемой его энергии; он был целиком поглощен и захвачен пафосом созидания.
Никакие трудности не могли остановить Бардина; наоборот, они вдохновляли его; видимо, практика предыдущих лет вселила в него уверенность, что любые трудности можно и должно преодолевать. Он умел в любой тяжелый момент сохранить полное самообладание, ненавидел нытиков, которых «тянет па спокойную жизнь». «Стройке,– говорил он,– нужны люди дисциплинированные, самоотверженные, упорные в стремлении к достижению намеченной цели».
Не звание и чин, а внутреннее содержание и желание трудиться, вот что было у Бардина главным критерием в оценке человека и работника. Если он видел, что человек работает по-настоящему и с любовью и преданностью относится к делу, он проникался к нему доверием; доверие к подчиненному – источник повышения его чувства ответственности, а в этом немалый залог успеха.
Его увлеченностью работой, его глубокой верой в успех дела заражались и подчиненные.
Будучи до предела загруженным, Бардин старался как можно меньше времени терять па проверку выполнения своих указаний. Он требовал честной и объективной информации о ходе работ; при остром недостатке инженерно-технических работников бывали случаи (единичные) понижения в должности и увольнения специалиста за сознательный обман руководителя.
Четкая система организации рабочего дня позволяла Бардину принимать непосредственное участие во всех технических делах стройки. Периодически Иван Павлович вместе со своим бессменным помощником Г. Е. Казарновским и другими ведущими специалистами занимался делами проектирования. Мы считали для себя особо интересным послушать их замечания по проектируемым объектам. Бардин не признавал слепого подчинения и разрешал каждому проектанту изложить свое мнение и его отстаивать; обычно рассматривались два и более вариантов предлагаемых технических решений. Не используя своего технического авторитета, а тем более служебного положения, Иван Павлович, опираясь на коллективный разум, утверждал один из вариантов; при этом он спокойно и доходчиво доказывал правоту своих взглядов и тактично, без принуждения, силой логики убеждал оппонента согласиться с ним. Были случаи, когда после повторного коллективного обсуждения он соглашался с выдвинутыми возражениями и отказывался от первоначального своего мнения.
Бардин не сковывал инициативы линейных работников строительства. Даже при наличии лучшего варианта он не препятствовал производителю работ осуществить свое предложение, если, конечно, это решение не грозило серьезными последствиями. «Пусть сам убедится в своей неправоте,– говорил он,– на ошибках научится».
Будучи хорошо знакомыми с американской индустриальной техникой, Бардин и его ближайшие помощники были убежденными сторонниками индустриализации строительства и механизации трудоемких строительно-монтажных работ. Открытым противникам механизации они терпеливо разъясняли и доказывали, что выполнить намеченный огромный объем работ вручную в короткие сроки невозможно. Уже в начальный период па Кузнецкстрое появились отечественные экскаваторы и железнодорожные краны; строительные машины и механизмы закупались и у иностранных фирм. Бардин был подлинным новатором не только в вопросах технологии металлургического производства, но и в области строительства. На Кузнецкстрое при его прямом содействии внедрено много нового, передового. Здесь впервые велись широким фронтом строительные работы зимой. Первый в Сибири сварной мост был построен через реку Абу па будущем проспекте Металлургов; он предназначался для прокладки трамвайных путей, пешеходного и автогужевого движения.
По ряду технических вопросов принимались зачастую очень смелые па первый взгляд решения. При строительстве моста через реку Томь у Топольников автор проекта – молодой инженер Л. К. Нарец, основываясь па произведенных им гидротехнических расчетах, предложил пересыпать ежегодно весной заливаемую Иванцевскую протоку и тем самым почти вдвое сократить длину моста. Против такого технического решения выступил ряд специалистов; они уверяли, что насыпь в первую весну будет полностью смыта водой. После обсуждения предложение Нареца было принято. Жизнь подтвердила его правильность: около сорока лет насыпь существует; никаких признаков разрушения ее под действием воды не наблюдается; теперь эта насыпь используется и для вновь построенного моста.
До предела требовательный к каждому из нас, и в первую очередь к себе, Бардин был человеком большой души. Его строгие глаза всегда для нас светились огоньком деловой доброты. Мы часто обращались к нему по сугубо личным вопросам. Он всегда выслушивал, вникал в дело и при первой возможности оказывал должную помощь.
За умелое руководство, за высокое трудолюбие, за внимательное и чуткое отношение к людям подчиненные глубоко уважали его. «Наш Бардин»,– называли Ивана Павловича инженерно-технические работники. Его уважали коммунисты и беспартийные, старые и молодые, начальники и рабочие. Распоряжения, отданные им, выполнялись не под административным нажимом, а с сознанием их правильности и необходимости в интересах общего дела.
Мы испытываем чувство гордости за полученные в школе Бардина уроки воспитания. Мы сердечно благодарны Ивану Павловичу и его ближайшим соратникам за постоянную помощь добрым словом, советом и наставлением; благодарны за то, что они упорно, постоянно, каждодневно толкали нас па размышления, развивали любознательность, учили критически и вдумчиво разбираться в сложных явлениях; разбираться не поверхностно, а входить в их сущность, проникать в их нутро. Мы обязаны им тем, что они научили любить труд, уважать свою специальность; они всегда стремились воспитать в нас чувство собственного достоинства, привить высокую ответственность за порученное дело. Работать па Кузнецкстрое было очень тяжело, но благодаря сложившимся трудовым и житейским традициям дышалось в этой атмосфере как-то вольно и легко.
Особая заслуга Ивана Павловича и ряда других руководящих работников Кузнецкстроя состояла в том, что они смогли объединить многочисленные, съехавшиеся со всех концов Советского Союза группы инженеров, техников и практиков в едином слаженном творческом коллективе силой личного примера и на почве общности интересов. Члены этого коллектива готовы были в любое время прийти друг другу на помощь советом и делом. Спаянность и сплоченность работников явились залогом больших трудовых ' успехов кузнецкстроевцев, создавших в короткий срок крупный завод – аванпост металлургической промышленности на востоке пашей страны.
РУКОВОДИТЕЛЬ КУЗНЕЦКСТРОЯ
А. П. Фойгт
Впервые я увидел Ивана Павловича Бардина в 1930 г. в Гипромезе, который находился в то время в Ленинграде и в котором мы, студенты Политехнического института, проходили практику.
Гипромез занимался разработкой пятилетнего плана создания новых металлургических заводов.
В спорах и дискуссиях определялись тогда контуры будущих гигантов – Магнитки и Кузнецкого металлургического комбината, создавались эскизные наброски Запорожстали и Азовстали, Новолипецкого металлургического завода и многих других предприятий, прославивших позднее отечественную металлургию.
В первый раз в масштабе страны начиналось централизованное проектирование ведущей отрасли промышленности – черной металлургии.
Гипромез был задумай широко и располагал солидными кадрами. Из его стен вышли такие крупнейшие руководители промышленности, как А. П. Завенягин, с именем которого связано создание Магнитки и Норильска, министр черной металлургии А. Н. Кузьмин.
Для постоянной консультации были привлечены светила металлургической науки – академики М. А. Павлов и А. А. Байков, профессора И. М. Карнаухов, В. Н. Липин. Работала группа американских специалистов из фирмы «Фрейн», выполнившей технический проект Кузнецкого металлургического завода. Несмотря па недостаток опыта, проектная машина Гипромеза «набирала обороты». Стройки, на которые работал Гипромез, находились далеко от Ленинграда и казались для многих лишь далеким географическим понятием. Поэтому в рядовой инженерной среде, с которой j мы близко соприкасались, бытовали неторопливость и благодушие. И вот в этой респектабельной обстановке перед нами однажды появился Иван Павлович Бардин. Сухощавый, волевой, полный непривычной для Гипромеза энергии, он принес с собой кипучий пульс Кузнецкстроя, романтику далекой сибирской стройки.
Сейчас слово «романтика» в применении к стройке звучит привычно и обыденно. Тогда же, в 1930 г., это понятие было новинкой и откровением. Эта романтика глядела на нас с привезенных Бардиным фотографий штолен Тельбеса и котлованов вздыбленной земли на строительной площадке Кузнецкстроя, покоряла неслыханными до сих пор темпами и масштабами.
И. П. Бардина мы воспринимали как российского первопроходца, безраздельно охваченного идеей создания мощнейшего завода в необжитой Сибири. И он на самом деле был им. Всем обликом главный инженер Кузнецкстроя был резко контрастен лощеным гипромезовским инженерам. И, может быть, именно вследствие этого контраста мы отдавали свои симпатии Бардину и Кузнецкстрою. И. П. Бардин, конечно, и не подозревал о том, что студенты-практиканты «заболели», как теперь говорят, Кузнецкстроем, многие на всю жизнь.
В 1931 г., после окончания института мы получили путевки па Кузнецкстрой. Мы приехали туда в августе. Поезд шел по Кузнецкой земле мимо перелесков и тогда еще редких терриконов угольных шахт. И везде вместе с нами непрерывным потоком двигались груженые составы с надписью па вагонах «для Кузнецкстроя». В этом потоке грузов, посланных со всех концов страны, мы впервые осознали себя кузнецкстроевцами.
До сих пор сохранился у меня бланк главного инженера Кузнецкстроя с подписью Ивана Павловича о направлении на строительство мартеновского цеха. В начале работы здесь не часто приходилось встречаться с Иваном Павловичем. Тогда все усилия строителей были сосредоточены на ТЭЦ, коксовом и доменном цехах. Бардин бывал на мартене сравнительно редко, по его стиль ощущался заметно – и в постановке дела, и в требовательности, и в смелости инженерных решений, и в той решительности, с которой он разрешал частные конфликты с американскими консультантами из фирмы «Фрейн».
О Бардине, техническом руководителе Кузнецкстроя, написано много. И, наверное, не стоит повторяться. Но все же хочется сказать об отдельных эпизодах, о том, что особенно запомнилось из многих встреч с ним во время совместной работы. Иван Павлович по-настоящему любил машину и требовал к ней уважительного отношения. Многое он мог простить, но не прощал вывод машины из строя, порчу оборудования, беспорядок в машинном хозяйстве. Я до сих пор помню разнос, который он учинил в моем присутствии заведующему электрооборудованием блюминга за плохое хранение деталей на цеховом складе и беспорядок в машинном зале. С того дня прошло много лет, по я отчетливо вижу разгневанного Ивана Павловича. Вероятно, такое рачительное, такое любовное отношение к оборудованию сложилось у него из воспоминаний о каторжном ручном труде на металлургических заводах юга и из отчетливого понимания того огромного напряжения, с которым в первой пятилетке приобреталось оборудование для строящихся металлургических заводов.
Иван Павлович совершенно правильно считал, что решать производственную задачу можно только тогда, когда представляешь себе ее объем, причем не в общих чертах, а в подробностях. Поэтому он требовал хорошего знания чертежей. И, несмотря на свою огромную занятость, проверял эти знания. Бардин ходил по стройке пешком. Был у него автомобиль фирмы «Линкольн» – подарок Г. К. Орджоникидзе, был парный выезд вороных лошадей, но ими он практически не пользовался. Появлялся он на строящемся объекте неожиданно, один, часто в поздние вечерние и ночные часы. Придет, поздоровается и устроит форменный экзамен: надо ответить на десятки вопросов и по объему огнеупорной кладки, и по весу металлоконструкций, и по площади опалубки.
Меня он однажды спросил о количестве монтажных заклепок на разливочном крапе мартеновского цеха. Чтобы ответить на эти и многие другие вопросы, надо было знать чертежи. Не ответить было бы позорным, ибо незнания Бардин не терпел. Иван Павлович так умел вести эти беседы, что они не вызывали удивления, несмотря на огромную дистанцию, отделявшую главного инженера Кузнецкстроя от только что начинавшего работать молодого специалиста. Казалось, что па равных ведут разговор два инженера, с той только разницей, что у одного за плечами громадный жизненный опыт и блестящая репутация крупнейшего специалиста, другой же делает только первые шаги на инженерном поприще.
Этот характерный бардинский подход сыграл громадную роль в становлении инженерной молодежи Кузнецкстроя, и мы обязаны Бардину тем, что с самого начала своей деятельности приучились изучать будущую работу, оценивать масштабы ее трезво и в зависимости от объемов и сложности задачи принимать правильные решения. Таким – учителем, наставником, человеком – на всю жизнь запомнился Иван Павлович.
Прошли героические годы Кузнецкстроя. Иван Павлович уехал в Москву, но чувство глубокой привязанности к Кузнецкстрою сохранилось у пего навсегда. И не только к Кузнецкстрою, но и к тем, кто был и есть кузнецкстроевцом. Это чувство сродни чувству однополчан, оно может потускнеть, но не может исчезнуть бесследно.
Поэтому не раз слово «Кузнецкстрой» было тем паролем, который открывал для пас дверь кабинета Ивана Павловича сначала в Наркомтяжпроме и Наркомчермете, а потом – в Академии наук СССР.
Иван Павлович Бардин приехал на Абаканский рудник из Красноярска летом 1958 г. В то время я руководил строительством горных предприятий Кузнецкого металлургического комбината и очень часто бывал на рудниках. У Ивана Павловича сохранился прежний интерес ко всему окружающему, он все хотел осмотреть – и новый рудник с дробильно-обогатительной фабрикой, и сохранившиеся следы былого Абаканского завода.
С удивительной для его возраста выносливостью Иван Павлович прошел пешком по старой гужевой рудовозной дороге до того места, где когда-то стояла доменная печь. В поселке Абаза Иван Павлович долго расспрашивал древнего старожила о работе завода, о существовавших на нем порядках, о житье-бытье в Абазе.
И думалось мне, что напомнил Ивану Павловичу этот еще бодрый старик друзей молодости – мастеровых с металлургических заводов Украины.
Теплым вечером мы прощались с Иваном Павловичем на железнодорожной станции Хабзас в предгорье Кузнецкого Алатау. Пахло полынью. Закатное солнце освещало фигуру И. П. Бардина на площадке вагона. Поезд медленно двинулся на запад, в Новокузнецк, в город, который обязан своим возникновением Кузнецкстрою, связанному с лучшими годами жизни Ивана Павловича.
Больше мне не довелось встретиться с Иваном Павловичем.
Когда я думаю о нем, вспоминаю не только Гипромез и Кузнецкстрой, но и эту маленькую станцию в Хакасии и лучи вечернего солнца на его лице.
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ О КУЗНЕЦКСТРОЕ
Т. П. Голубинцева
Я помню Ивана Павловича с первого дня моей работы на Кузнецкстрое, так как он принимал нас, молодых специалистов, па работу.
Это было летом 1929 г.
Кузнецкстрой уже существовал, по работа разворачивалась настолько медленно, что даже в самом Томске о нем мало знали. Настолько мало, что пас, молодых специалистов, только что окончивших инженерно-строительный факультет Томского технологического института, распределили по разным городам, а на Кузнецкстрой никого не направили. В это дело вмешался Сибкрайсовнархоз – так мы попали на Кузнецкстрой.
Иван Павлович Бардин принял пас очень хорошо, побеседовал, рассказал о Кузнецкстрое, о больших задачах и трудностях, которые стояли перед коллективом строителей Кузнецкстроя. Вся пата дальнейшая работа шла под его руководством. Нас, молодых, поражала широта его эрудиции.
Мы кончили вуз, имели хороший запас теоретических знаний, но практически оказалось, что знаем мы мало, что нам очень многому надо учиться. И мы учились у Ивана Павловича думать, работать и решать те задачи, которые выдвигало строительство Кузнецкстроя.
Ведь мы начинали с пустого места. Все существовало еще только па бумаге – и завод, и город.
У пас, проектировщиков, было горячее время – чертежи буквально рвали из рук. Все строилось одновременно. Технические вопросы, затруднения возникали ежедневно. Особенно донимали пас бесконечные варианты. Как известно, к самому хорошему проекту всегда можно добавить что-нибудь лучшее. А тут вместе работало свыше двадцати проектных организаций, постоянно вмешивались со своими предложениями иностранные консультанты. Шли споры, терялось дорогое время. И тогда вступал в свои права главный инженер Кузнецкстроя – Иван Павлович Бардин.
Надо было строить, и он смело и твердо принимал решения: «Цех строить здесь, котлован начинать и вариантами больше не заниматься!»
Иван Павлович производил впечатление хмурого человека, но это было только внешнее впечатление. Он был немногословен, говорил короткими, четкими фразами, не уважал болтунов.
Когда возникали затруднения при решении технических вопросов, Иван Павлович созывал технические совещания. Они тоже служили хорошей школой. И. П. Бардин не любил многолюдных совещаний и вызывал небольшую группу специалистов. Каждый знал, что к совещанию надо подготовиться, так как Иван Павлович спросит мнение каждого участника совещания, всех выслушает, а затем примет окончательное решение.
Иван Павлович был исключительный человек, обладавший огромным опытом, колоссальной работоспособностью, большим авторитетом. Он являлся образцом для всех, по нему равнялись. Его не боялись, хотя он был исключительно требовательным, а уважали. При всех своих колоссальных знаниях, он не стеснялся признаться: «По этому вопросу лучше проконсультироваться у Григория Ефимовича Казарновского или у кого-нибудь из прорабов».
Память его была удивительна. Он мог сказать: «Лет 15 назад в таком-то американском журнале была напечатана статья по интересующему Вас вопросу, она Вам поможет!».
При самой большой занятости он был удивительно точен: если назначал совещание, то никогда не опаздывал и требовал того же от других.
Признавая технический риск, оп не боялся брать па себя ответственность. На Кузпецкстрое было много специалистов-иностранцев, они без конца выдвигали новые проекты, предложения, требовали проверки и перепроверки.
Иван Павлович прекращал подобные дебаты. То, что обсуждается иной раз месяцами, он быстро решал зачастую один. Ценил людей за их знания, уменье работать, а не за дипломы. Оп говорил: «Дипломы показывайте в отделе кадров, а мне – работу».
Работоспособность Ивана Павловича была огромна. Днем и ночью его видели на стройке. Его знал не только каждый инженер, но и каждый рабочий, так как он бывал везде, к нему обращались с вопросами и строители, и монтажники, и снабженцы, и всем он уделял внимание.
Он много и постоянно читал техническую литературу. На столе в его кабинете всегда лежали книги, журналы, проспекты. На совещаниях он нередко показывал присутствовавшим какую-нибудь интересную новинку.
Богатейший опыт, многолетняя и разнообразная практика, неустанная работа над собой сделали Ивана Павловича Бардина крупнейшим инженером – «мастером-академиком».
Я помню, как па многолюдном собрании в клубе ИТР выдвигали его кандидатуру в академики и как все мы были рады и горды, когда его кандидатура была утверждена.
На площадке рассказывали, что перед голосованием некоторые спрашивали: «Где же у Бардина научные труды?» И тогда парком Г. К. Орджоникидзе сказал: «Научный труд главного инженера Кузнецкстроя Ивана Павловича Бардина – это построенный на пустом месте и пущенный в эксплуатацию в невиданно короткий срок Кузнецкий металлургический комбинат».
ВСЕГДА В ГУЩЕ ПРОИЗВОДСТВЕННЫХ ДЕЛ
М. И. Бальнов
25 июня 1929 г. на станции Томск-2 в вагой поезда Томск – Новокузнецк вошел человек высокого роста, немного сутуловатый, с суровым, по ясным взглядом, в сопровождении, как выяснилось позже, своего помощника. Это был главный инженер строительства Кузнецкого металлургического комбината (Кузнецкстроя) И. П. Бардин, известный металлург. Я и мои товарищи, молодые специалисты, с путевками в руках тоже ехали в этом вагоне по тому же адресу.
Не имея представления о предстоящей работе, мы обратились к И. П. Бардину с просьбой рассказать о строительстве завода. Он с увлечением нарисовал картину создания будущего металлургического завода, обратив особое внимание на огромный объем работ, короткие сроки строительства и механизацию процессов. Из беседы мы узнали, что это будет высокомеханизированное предприятие па уровне современной техники такой высокоразвитой капиталистической страны, как США.
Он сообщил нам, что строительство завода будет осуществляться по проектам и при консультации американских специалистов фирмы «Фрейн».
По прибытии в Новокузнецк И. П. Бардин позаботился об устройстве жилья для нас. По его указанию пас поселили в Верхней Колонии в хорошо оборудованном помещении для специалистов по два человека в комнате; по тому времени и условиям па площадке это было роскошью.
Внешне И. П. Бардин производил впечатление сурового неразговорчивого человека, но мы убедились, что, когда речь заходила о металлургии, он преображался и мог долго и очень интересно говорить.
Позже, уже в ходе строительства комбината, как-то в один из своих приездов на площадку нарком тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе, выступая на активе, сказал о И. П. Бардине: «Товарищи! Вы обратите внимание, какой прекрасный сделал нам доклад т. Бардин. Очень хорошо, т. Бардин!».
Приехав, мы увидели, что практически работа еще не началась. На Нижней Колонии велось строительство временного жилья – каркасно-засыпных и бревенчатых бараков, а также подъездных железнодорожных путей со станции Новокузнецк на промышленную площадку.
В первом квартале 1930 г. к нам начали прибывать квалифицированные рабочие, а работы нельзя было начать из-за отсутствия разрешения вышестоящей организации «Новосталь», в связи с чем возникли трудности с использованием рабочих. Недовольные каменщики отказались выходить на работу. Руководство профсоюза организовало собрание с этими рабочими, свидетелем которого был и я. В связи с неподготовленностью вопроса для обсуждения собрание результатов не дало.
И. П. Бардину доложили о неудаче переговоров с рабочими, и он предложил объявить рабочим, что, когда будет представлен фронт работ, им все время работы не по специальности оплатят по сдельному заработку основной специальности. Конфликт был ликвидирован, рабочие вышли на работу. И когда на строительстве шамото-динасового цеха им поручили кирпичную кладку, рабочий накал был так велик, что мастера по окончании смены вынуждены были удерживать людей от сверхурочной работы. Строительство этого цеха завершили в короткий срок.
И. П. Бардин, не дождавшись разрешения «Новостали», принял решение о закладке основных цехов завода и издал соответствующий приказ. Первого мая 1930 г. в праздничной обстановке заложили фундамент доменной печи. Это было торжество всего коллектива Кузпецкстроя.
По долгу службы мне непосредственно не приходилось обращаться к Ивану Павловичу, так как я был старшим производителем работ па строительстве заводского проездного тоннеля, вагоноопрокидывателя доменного цеха, здания склада холодного чугуна, моста через р. Томь и ряда других объектов. Но иногда в силу неожиданных обстоятельств па стройке возникала необходимость взаимодействия линейных работников строительства с И. П. Бардиным, поскольку он как главный инженер координировал деятельность всех подразделений и принимал решения. Вспоминается случай на строительстве мартеновского цеха.
В начале 1931 г. были смонтированы первые колонны металлического каркаса здания цеха, а временные мосты через борова мартеновских печей обрушились, путь для прохода монтажного крапа вышел из строя, вследствие чего монтаж прекратился. Требовалось немедленно восстановить, а по существу, вновь построить все мосты.
Вечером меня вызвали к И. П. Бардину, который, объяснив обстановку на строительстве, поручил быстро восстановить мосты, дав указание Мартенстрою предоставить все, что нужно (рабочую силу, металлоконструкции и другие материалы), по моему запросу.
Указания Мартенстрою дали четкие, и выполнялись они без задержек. Были назначены дежурные инженеры, которые круглосуточно обеспечивали поставку всего необходимого. Работу выполнили за двое суток, и монтаж металлоконструкций был продолжен.
Вторая моя встреча с И. П. Бардиным состоялась во время строительства железобетонного тоннеля над водоводами, пересекавшего всю промышленную площадку металлургического завода, с боковыми выездами, связывавшего кратчайшим путем все цеха в единую транспортную систему. Общая протяженность тоннеля превышала километр. Параллельно с проездным тоннелем располагались основные водоводы от водозабора до ТЭЦ; их количество в районе строящегося тоннеля равнялось семи. Они были собраны из металлических труб диаметром 900 мм, уложены в грунт и очень часто выходили из строя. В августе 1932 г. на место очередной аварии прибыл И. П. Бардин и принял на месте решение: все семь водоводов заключить в железобетонный тоннель и соорудить его в месячный срок без отключения водоводов.