Проектному отделу было поручено срочно выполнить и выдать рабочие чертежи, а строительство ускорить за счет сокращения работ на проездном тоннеле, где трудилось более 1000 рабочих различных специальностей (плотников, опалубщиков, бетонщиков, арматурщиков и др.). Это позволило выполнить указание И. П. Бардина, уложиться в месячный срок и обеспечить бесперебойную работу водоводов.
И. П. Бардин пользовался особым уважением наркома тяжелой промышленности Г. К. Орджоникидзе, который очень часто посещал строительство. В один из его приездов в 1932 г. мне сообщили, что Г. К. Орджоникидзе посетит строительство проездного тоннеля. Нами был предложен план его поездки по стройке, по Г. К. Орджоникидзе сам выбрал маршрут и захотел осмотреть готовую часть тоннеля. И. П. Бардин – автор идеи создания тоннеля, подробно обосновал принятый вариант строительства, при котором связь всех цехов завода осуществлялась наиболее удобно. Осмотрев сооружение, Г. К. Орджоникидзе одобрил строительство тоннеля: «Хорошо задумано».
Примером очень строгого отношения Ивана Павловича к дисциплине может служить эпизод, происшедший с начальником ТЭЦ. В связи с указанием И. П. Бардина о передаче одного токарного станка с ТЭЦ на строительство этот товарищ написал: «Станок можете взять только вместе со мной». И. П. Бардин па этом письме написал: «Взять станок с нач. ТЭЦ». В результате токарный станок был передан на строительство, а начальником ТЭЦ назначен другой работник.
Таким в жизни был И. П. Бардин – спокойный, немногословный, прямой и решительный.
СЛУЖЕНИЮ РОДИНЕ - ВСЕ СИЛЫ
Г. В. Шаров
«Человеческая жизнь измеряется не продолжительностью ее, выраженной в годах, а тем, что эту жизнь наполняет. Только созидательный труд приносит настоящую радость в жизни».
Эти слова И. П. Бардина следует прежде всего отнести к нему самому. Жизнь его была целиком наполнена служением Родине, советской пауке и технике.
Яркий творческий период его жизни – это годы, отданные строительству Кузнецкого металлургического комбината. То, с чем Ивану Павловичу Бардину пришлось столкнуться па Кузнецкстрое, пи по объему, ни по сложности технических задач не походило па прежнюю деятельность. Одним из примеров смелого и дальновидного решения был выбор варианта расположения цехов на площадке завода. Пришлось выдержать тяжелую борьбу с вариантоманией. Чтобы не терять драгоценное время, следовало как можно скорее перенести генеральный план с чертежей на строительную площадку. Бардин торопил с разбивкой цехов на площадке, старался как можно быстрее заложить фундаменты, чтобы отрезать пути для выдвижения новых вариантов. Жизнь подтвердила правильность принятого плана наступления. Ни один из новых крупных металлургических заводов не строился в нашей стране с такой быстротой, как Кузнецкий.
«Борьба за завершение металлургического цикла была основной идеей нашего плана,– говорил Бардин.– Мы с самого начала строили не отдельные цехи, не отдельные агрегаты, а весь металлургический завод, отдавая себе ясно отчет в том, что страна от нас требует не только чугуна, но и завершенного продукта – проката». Быстрота сооружения завода изумляла тем более, что впервые строительство велось вдали от промышленных центров страны. За тридцать два месяца в невиданно трудных условиях советские люди, вдохновленные Коммунистической партией, создали крупнейшее металлургическое предприятие страны.
Еще кипела работа по завершению строительства Кузнецкого комбината, когда И. П. Бардин выдвинул идею сооружения второго Кузнецкого завода. Вскоре па площадке, где ныне расположен Западно-Сибирский металлургический завод, начались подготовительные работы, развернулось проектирование завода. Миллионы тонн кузнецкого металла, которые сегодня дают заводы-братья,– лучший памятник И. П. Бардину.
С большой прозорливостью видел Бардин будущее Кузнецкого комбината. «Не будет преувеличением сказать,– писал он,– что район Кузнецка становится самым оптимальным металлургическим районом во всем СССР».
Отмечая заслуги Бардина, нужно отдать должное не только его огромной творческой работе, по и тому направлению в работе, в науке, в технике, в каком он воспитывал людей. И это, пожалуй, наиболее важно. За восемь лет, которые Бардин проработал на Кузнецком металлургическом комбинате, он воспитал многих металлургов, создал своего рода школу кузнецких металлургов.
Кузнецкий комбинат до последних дней жизни Бардина занимал в ней особое место. Мы помним и высоко ценим труд И. П. Бардина в служении Родине, в развитии советской металлургии и сегодня еще раз отдаем дань глубокого уважения его светлой памяти.
ЧЕТКОСТЬ И ОПЕРАТИВНОСТЬ ПРИНИМАЕМЫХ РЕШЕНИЙ
Н.С. Ефимов
В июле 1929 г. (я тогда работал на одном из заводов под Москвой) на мое имя пришло письмо следующего содержания: «т. Ефимов, не желаете ли работать на строительстве Кузнецкого металлургического завода? Год жить в Томске, а последующее время – на строительной площадке завода». В письме было указано, на каких условиях меня приглашают, и подпись – «Бардин». Я ответил согласием на это предложение, вскоре получил вызов и выехал в Томск, где в то время находилось управление по строительству Кузнецкого завода – «Кузнецкстрой».
В Томске из разговоров с товарищами по работе я узнал, что многие из приехавших на строительство завода получили аналогичные предложения. Иван Павлович лично занимался подбором кадров для строительства и эксплуатации. Я неоднократно встречал И. П. Бардина одного на строительной площадке и в цехах завода. Иван Павлович приходил на завод рано, без посторонних, сам знакомился с состоянием дел на строительстве цехов и монтаже оборудования. Запомнился такой случай, связанный с деятельностью И. П. Бардина в этот период.
К 1937 г. завод в основном был построен, и происходило освоение производственных мощностей. Проектные мощности перекрывались, но обнаруживались узкие места в работе некоторого оборудования, что мешало дальнейшему увеличению выпуска продукции. Одним из таких узких мест был главный мотор привода чистовой клети листового стана. Решено было вместо него поставить более мощный мотор.
На замену главного двигателя выполнили проект. Перед началом работ Иван Павлович назначил у себя в кабинете совещание, на которое пригласил проектировщиков, строителей и эксплуатационников. Первое слово он предоставил строителям и просил их высказать свои соображения о потребном им сроке для производства работ по замене двигателя. Это было очень важно. Ведь во время замены двигателя цех должен был стоять и прекратить выпуск необходимого стране листового металла. Названный строителями срок Бардина не устраивал, особенно много времени они запросили на выполнение буровых работ. Он встал из-за стола и стал ходить вдоль него. Я заметил, что лицо его было сосредоточенным, казалось, он что-то обдумывал, вспоминал. Затем Бардин спросил, сколько метров надо бурить в фундаменте и сколько будет работать бурильщиков. Строители ответили на вопрос Ивана Павловича. Подумав, он сказал, что в США один бурильщик за смену бурит такое-то количество метров, и назвал срок, в который должны быть выполнены буровые работы. Иван Павлович предложил скорректировать сроки замены двигателя и закрыл совещание. Цех был пущен в установленный Бардиным срок. Так оперативно он решал вопросы, связанные со строительством и эксплуатацией Кузнецкого металлургического завода.
НА СТРОИТЕЛЬСТВЕ КУЗНЕЦКОГО МЕТАЛЛУРГИЧЕСКОГО ЗАВОДА
В. Н. Ушатин
Первая встреча с Иваном Павловичем Бардиным у меня состоялась в Москве в 1930 г. в представительстве Кузнецкстроя, где в то время И. П. Бардин принимал специалистов, мобилизованных постановлением Наркомтруда СССР.
По окончании строительства Турксиба, где я работал по механизации земляных работ и был одновременно начальником ремонтной части Южтурксиба, меня направили на работу в Москву, в Главжелдорстрой НКПС. Там я занимался составлением плана механизации работ на строительстве железных дорог в 1931 г. После назначения на строительство Кузнецкого комбината меня еще некоторое время задерживали в Главке, и только по распоряжению высших инстанций срочно выдали документы и направили в представительство Кузнецкстроя. Иван Павлович встретил меня не особенно приветливо и прежде всего спросил, почему я так долго не появлялся. «Нам на строительство завода отпущено очень мало времени,– сказал он,– поэтому дорог каждый день». Признаюсь, после десяти лет работы в отдаленных местах большого желания ехать в Сибирь у меня не было; кроме того, нам при трудоустройстве предоставили некоторые льготы, в особенности в связи с очень трудной работой на Турксибе.
Задав обычные вопросы: где работал, что делал? – Иван Павлович заявил, что я буду возглавлять механизацию Кузнецкстроя, и предложил сразу же определить примерные объемы работ, прикинуть, что из механизмов нужно для выполнения этих работ, что необходимо еще заказать, подобрать квалифицированных рабочих: машинистов экскаваторов, механиков, мотористов, станочников, так как на площадке таковых нет и нет времени обучать, надо выполнять план с первого дня. Я попытался объяснить Ивану Павловичу, что металлургические заводы мне не приходилось строить, что я путеец и могу строить железные дороги, мосты, тоннели и промышленные здания и что не особенно хотелось бы начинать опять с палатки и карты, учитывая, что мне наконец предоставили возможность некоторое время отдохнуть от производства. Выслушав меня, Иван Павлович сказал, что люди с таким опытом ему и нужны, ибо па Кузнецкстрое все придется начинать с нуля и первое время бытовые условия будут трудными. На сборы в дорогу он дал 4–5 дней, попросив предварительно представить соображения по механизации строительства и по найму квалифицированных рабочих («пишите на Турксиб и вызывайте побольше необходимых специалистов»).
Через пять дней мы выехали на Кузнецкстрой. В вагоне нас собралось около двадцати специалистов. Четверо суток, проведенные вместе в пути, всех очень сблизили. Иван Павлович много рассказывал о планах строительства и предстоящих трудностях, о необходимости быстро организоваться, подобрать кадры руководящих работников и начать работу в полную силу.
В разговоре с нами он проявил себя и знатоком строительного дела. Он мог детально разбирать строительные процессы. Много говорил о делах, специфических для строителя металлургических предприятий. Например, нагрузках иа ось чугуповозпых ковшей, о том, что железнодорожные пути для перевозки чугуна и шлака должны строиться по особым техническим условиям. Иван Павлович знакомил
нас с технологией металлургических процессов, в которых он был большим знатоком. Все эти разговоры давали нам представление о главном инженере Кузнецкстроя как о человеке с большим кругозором и инженерной эрудицией.
На площадку строительства приехало много специалистов из разных городов Советского Союза. Многие были оторваны от насиженных мест, с большой неохотой приехали иа стройку и стремились возвратиться домой. Надо было быстро ориентироваться в подборе руководящих кадров. Иван Павлович имел большой опыт в этом и уже летом 1930 г. организовал работы по строительству основных цехов завода, а в 1931 г. создал работоспособный управленческий аппарат по строительству комбината.
Впоследствии Кузнецкстрой стал кузницей кадров специалистов, работавших на многих ответственных стройках первой и последующих пятилеток.
Иван Павлович очень интересовался механизацией и вообще любил механизмы. Организация базы механизации проходила под его надзором. Правда, мне удалось привлечь на строительство с Турксиба много квалифицированных рабочих, что позволило быстро сформировать и пустить на полную мощность около двадцати экскаваторов и сотни других машин, а также организовать ремонтную базу по изготовлению запасных частей и механизмов. В выборе станочного оборудования принимал активное участие Иван Павлович, в том числе он посоветовал мне построить вагранку для чугунного литья и наладить цементацию.
Применение для бетонных работ естественной гравийной смеси позволило упростить один из трудоемких процессов, так как гравийная смесь подавалась в бетономешалки без рассева, чем удешевлялась стоимость работ. Иваном Павловичем была выпущена инструкция по применению гравийной смеси для производства бетонных и железобетонных работ. Инертных материалов у нас было неограниченное количество рядом со стройкой (песочно-галечный карьер). В некоторые дни нам удавалось укладывать до 500 м3 бетона в сутки. Бетонорастворные узлы строились для каждого объекта. Централизованных бетонных заводов у нас не было из-за отсутствия транспорта.
Строительство цехов велось круглосуточно и одновременно без предварительной инженерной подготовки и планировочных работ, что требовало от руководства особой четкости, трудовой дисциплины, точного расчета и некоторого производственного риска. Ивана Павловича можно было встретить на стройке и глубокой ночью, и рано утром, и, как правило, в начале организации каждой смены. Было такое указание Ивана Павловича: 15 минут для приема посетителей и подписания служебных бумаг, а остальное время быть на производстве.
Месячные планы всегда рассматривал сам Иван Павлович, причем скрупулезно интересовался стоимостью выполненных работ, сверяя их со сметными данными. Не любил бюрократизма и длинных разговоров, был суров и требователен, всегда в курсе всех дел на стройке, следил за выполнением плана, умел спросить, но и умел обеспечить стройку всем необходимым так, что у исполнителей не было оправданий плохой работы или затяжки строительства объектов.
Иван Павлович проявлял большой интерес ко всему новому и прогрессивному, всегда помогал рационализаторам. В то время мы проводили отсыпку насыпей железнодорожных путей. В США для этой цели применялась путеподъемная машина «Норберг», увеличивавшая производительность труда в несколько раз. Об этом я как-то сказал Ивану Павловичу. Он тут же дал указание выписать из США одну машину. Впоследствии об этом узнали работники НКПС; они из Москвы прислали группу инженеров, изучивших машину и затем организовавших выпуск для строек машин этого типа.
В 1935 г. встал вопрос о строительстве в течение одного года моста через реку Томь для перевозки по железной дороге угля. Никто не брался за такой короткий срок построить мост. На техническом совете решили передать эту работу Земжелдорстрою. Я высказал мнение, что можно попробовать строить опоры моста опускными колодцами, с выемкой грунта при помощи экскаватора, что на Турксибе мне пришлось вынужденно выполнить аналогичную работу, но на маленькой реке. Иван Павлович спросил меня, какой будет стоимость одного колодца. Я назвал примерную сумму. И. П. Бардин обратился к директору комбината К. И. Буденко и сказал, что нужно попробовать этот метод работ и в случае удачи рекомендовать его другим стройкам, ибо такой способ еще не применялся пи у пас, пи за рубежом. Тут же был написан приказ, и мы приступили к работе. Строительство моста закончили за 10 месяцев, и угли начали завозить на коксовый цех вагонами. Иван Павлович почти ежедневно посещал строительство моста и очень помогал при организации этих работ. Впоследствии Министерство транспортного строительства начало применять этот метод на своих стройках. Кессонный способ строительства опор моста занимает в 2–5 раз больше времени и во столько же превосходит по стоимости работ.
Строительство деревянной галереи для водозабора на реке Томь было очень громоздким и трудоемким. Через год эксплуатации галерею подмыло, в нее пошел плавник, наносы, мусор и особенно шуга. Круглосуточно дежурили эпроновцы по очистке сеток насосов. Перебои водоснабжения лихорадили завод, а иногда они становились угрожающими. Время шло, а положение все более усугублялось. Надо было принимать какое-то решение.
Однажды ранним утром Иван Павлович предложил мне проехать с ним на Томь, на станцию первого подъема. Молча доехали до места назначения, так и не сказав ни слова друг другу. Вдоль берега от станции первого подъема Иван Павлович шагами отмерил 250 метров, поставил колышек и сказал мне, что надо срочно копать траншею до скального грунта, с выходом в реку, но с таким расчетом, чтобы вход в траншею был бы приподнят для уменьшения скорости течения. Далее следовало рассчитать размеры траншеи для пуска воды до пяти кубометров в секунду, опустить в нее бетонный колодец, а Водканалтресту сделать его подключение. На выполнение этих работ выделялось два экскаватора, срок установлен в два месяца. Эскизный чертеж и смету решили в тот же день рассмотреть и утвердить. К вечеру Ивану Павловичу представили все документы, после некоторых замечаний все было утверждено, и мы приступили к выполнению задания. Работу организовали в три смены. Новый водозабор построили в срок, таким образом, трудная проблема с водой была успешно решена.
Так решал Иван Павлович сложные вопросы и всегда принимал решения под свою ответственность. Руководителей строительства, которые работали в полную силу, Иван Павлович уважал, помогая в работе, брал под свою защиту, любил, чтобы люди думали, шли на применение новшеств, рационализацию строительных процессов, требовал выступать в печати с обменом опытом.
В 1934 г. мы закончили планировочные работы на площадке завода. Иван Павлович поставил вопрос о благоустройстве. Надо было приступить к строительству дорог, тротуаров и площадей. В качестве связующего материала он предложил использовать коксоугольную смолу, как это делается на заводах США, но рецептуру обработки смолы Иван Павлович не знал. У подножья шлакового отвала построили дегтебетонную установку и лабораторию для определения вязкости смолы после ее выпарки в ваннах. За несколько месяцев проблема была решена. В качестве инертных материалов употребили доменные кислые шлаки. Наконец, составили технические условия на применение каменноугольной смолы в дорожном покрытии: как в бандере, так и в рабочем слое. В течение двух сезонов было построено сорок километров дорог с дегтебетонным покрытием. По примеру Кузнецкстроя южные металлургические заводы начали строить дороги на базе отходов коксового и доменного производств. Таким образом, по инициативе Ивана Павловича завод и город получили благоустроенные дороги и площади.
Также по инициативе Ивана Павловича впервые в этом районе Сибири был пущен трамвай, и рабочие стали пользоваться им с удовольствием. Надо сказать, что каждая хорошая мысль и инициатива, от кого бы она ни исходила, всегда находила поддержку у Ивана Павловича, и он всегда заботился, чтобы это хорошее претворялось в жизнь немедленно.
Лично я как руководитель своего участка стройки наделенный полнотой власти, пользовался у Ивана Павловича доверием, работал не покладая рук, с большим производственным риском и всегда находил сочувствие, помощь и поддержку И. П. Бардина.
Временами, вспоминая Кузнецкстрой, невольно вижу мощную фигуру человека в кожаном пальто, кожаной фуражке и в болотных сапогах – и ярко возникает образ главного инженера Кузнецкстроя Ивана Павловича Бардина.
НА МОНТАЖЕ ДОМЕННЫХ ПЕЧЕЙ
В. И. Широков
До июля 1929 г. я ничего не слышал об И. П. Бардине. В это время я уже полтора года занимал должность главного механика Белорецкого металлургического завода (Южный Урал) и имел четырехлетний стаж работы по монтажу металлоконструкций. Главный инженер Белорецкого завода С. Л. Коптевский, который, как он рассказывал, в свое время учился и работал вместе с Иваном Павловичем, получил приглашение Бардина на Кузнецкстрой в качестве главного строителя. Коптевский посоветовал мне написать заявление с предложением услуг по монтажу металлоконструкций. Через несколько дней я получил телеграфное согласие на зачисление в штат Кузнецкстроя в должности механика по монтажу металлоконструкций.
Первый день моей работы на Кузнецкстрое (еще в Томске) 29 июля 1929 г. был знаменателен для меня и тем, что я впервые встретился с Иваном Павловичем. На вид суровый и неприветливый, он оказался весьма деликатным и деловым: короткое знакомство со мной и – мгновенное задание на заказ оборудования для котельного цеха и его расстановку в порядке потока. К счастью, в моем архиве сохранились все необходимые статистические данные по изготовлению и монтажу металлоконструкций, что в значительной степени ускорило составление заявки на оборудование и размещение его на территории котельного цеха, который тогда еще только начал появляться па бумаге.
Месяц упорной работы, и первое задание выполнено. За этот месяц Иван Павлович меня почти не тревожил (удивительное доверие, которое он сохранил ко мне до конца совместной работы на КМК). Экзамен выдержан. Меня удивили знания Ивана Павловича в данной области, хотя он по своему образованию и опыту мог бы этого и не знать. Наши мнения разошлись лишь в определении величины площади для сборочных стеллажей, которая, по моим расчетам, должна была быть значительно большей.
Затем Иван Павлович направил меня на «площадку» (так тогда называли строительство завода), где я временно замещал сначала начальника технического отдела, который, кстати сказать, тогда имел в штате всего лишь нескольких конструкторов, а затем, снова временно, в течение около полутора месяцев, замещал главного строителя. Первые опыты укладки бетона в морозы как раз совпали с этим периодом. По возвращении главного строителя Иван Павлович направил меня на Гурьевский завод для набора и подготовки кадров по изготовлению и монтажу металлоконструкций. С декабря 1929 г. по март 1930 г. курсанты под руководством опытных мастеров (В. Е. Кашкарова, В. И. Коньякова) подготовили сорокапятиметровую трубу для двенадцатикамериой печи. Ее нам и предстояло установить. Мачты для подъема изготовлялись до моего приезда, и мне не совсем понравились из-за того, что верхние блоки были жестко связаны с мачтой. Но другого выхода не имелось. Накануне подъема трубу загрузили на 50% сверх своего веса и всю оснастку опробовали на подвешенной горизонтально трубе. На следующий день (это был конец марта) приступили к подъему. Как только труба стала принимать вертикальное положение, поднялся сильный ветер, нижние стропы при качке трубы лопнули, и она начала падать, к счастью, на свободное место, а не на здание заводоуправления. Труба задержалась верхними стропами за лестницу, повиснув под углом в 60° к горизонту. Ветер стих только на девятый день. За это время трубу удалось закрепить в наклонном положении, перестроить, а затем поставить на место. Обо всем я доложил Ивану Павловичу по телеграфу. На помощь мне он никого не послал, считая, видимо, что я сам справлюсь, да и посылать-то тогда было некого. Впоследствии выяснилось, что нижние стропы оказались насеченными зубилом; это и привело к их обрыву.
В апреле 1930 г. со своим новым штатом рабочих и мастеров я возвратился на площадку. Так с неудачи началась моя работа по монтажу. Это меня угнетало, и стыдно было встретиться с И. П. Бардиным. Однако ни одного упрека или замечания он не только не сделал, но и ни разу не касался этого вопроса, полагая, вероятно, что я и так достаточно пережил.
В апреле установили такую же трубу на временной площадке электростанции. На этот раз все обошлось благополучно, и это придало нам энергии и уверенности в дальнейшей работе.
Первого мая 1930 г. был торжественно заложен фундамент первой доменной печи. Запаянный патрон с грамотой положил в основании печи сам И. П. Бардин.
Надвигалась пора основных монтажных работ. Иван Павлович назначил меня начальником монтажа металлоконструкций доменного цеха. Для меня, тогда еще молодого инженера, несмотря на некоторый опыт, все было ново, особенно грандиозность, сложность и срочность строительства. Тогда же по приглашению Бардина прибыл мастер по монтажу Иван Андреевич Воронин, участник строительства нескольких доменных печей. Мы двое были единственными, кто умел читать чертежи. Следовало учить рабочих, будущих мастеров. Эту работу мне пришлось взять на себя.
Многому самому пришлось учиться, этим я обязан первому помощнику обер-мастеру И. А. Воронину.
Монтаж кауперов и кожуха печи пришлось проводить с лесов (предложение американцев) 1[Представителей фирмы «Фрейн», формально представившей проект завода.], другого мы тогда по неопытности предложить не смогли. Подъем листов кожуха осуществлялся с помощью легкой поворотной мачты, сконструированной мной, и передвижной люльки, а клепка и чеканка шли с лесов.
Иван Павлович часто поздно вечером (в 10–11 часов), перед уходом домой, заходил к нам на монтаж и задерживался допоздна, делясь своим опытом, знаниями и радуясь нашим успехам. Как приятно было присутствие этого обаятельного, удивительно простого и доступного человека. С ним можно было говорить запросто, излагать свои предложения, спорить, но не без доказательств. Он всегда все внимательно выслушивал и давал нужный совет.
Наступил срок подъема наклонного моста на первой печи. Американцы предлагали поднимать его по частям и собирать с лесов. По нашему совместно с Ворониным предложению мост готовился к подъему полностью и без лесов. Американцы заявили И. П. Бардину протест и сняли с себя ответственность за эту операцию. К тому времени у меня с американцами отношения обострились, так как я не признавал их авторитета и делал все по-своему. Дело в том, что ни на один сложный технический вопрос они грамотно не отвечали. Американцы даже ставили вопрос перед И. П. Бардиным, чтобы меня сняли с работы, но убедить его в этом они не смогли. И. П. Бардин сам был сторонник подъема моста в собранном виде.
Во время подъема моста американцы стояли в стороне, метрах в 100–150 от места подъема. Мост поднимали двумя ручными десятитонными лебедками. Процесс шел очень медленно. Днем пришел Иван Павлович, увидел, что мы ведем подъем с ручных лебедок, устроил «баню» обер-мастеру Воронину (меня он почему-то и на этот раз пожалел). Дело в том, что мы недавно получили две паровые лебедки, опыта работы с которыми еще не имели. Он ушел, а мы, посоветовавшись между собой, зарядили паровые лебедки. На это ушло много времени, а когда начали подъем, то согласовать синхронную работу обеих лебедок не смогли из-за неопытности машинистов. Мост стало скручивать, и часть заклепок оказалась срезанной. По моему указанию подъем остановили и перешли снова на ручные лебедки. Часов в 11 вечера на моем «капитанском мостике» опять появился Иван Павлович и снова задал тот же вопрос. На это я ему ответил: «Видите, Иван Павлович, там были заклепки, а теперь их нет». «Да, лучше медленно, но верно»,– сказал он и ушел. Больше до конца подъема моста он не приходил.
Пуска доменной печи № 1 ждали все. Назначались самые различные сроки, зачастую совершенно необоснованные. Лишь бы скорее, хотя бы и с недоделками. В этом положении Иван Павлович фактически один понимал, что пускать печь с недоделками не следует. Он настаивал на том, что, пока не будет все закончено вплоть до установки последней заклепки, болта, печь пускать нельзя. Ему пришлось выдержать немалый натиск, и впоследствии все поняли, насколько он был прав.
Наконец, приблизился пуск первой печи, требовалось все предусмотреть, предугадать, еще раз проверить, опробовать. Для многих из нас все это было впервые. С таким огромным масштабом работ мы раньше не сталкивались. И. П. Бардин дни и ночи проводил на строительстве, давая нужные советы и указания.
Кажется, испытали все, проверили, подмели, подчистили, а вот задувать печь нельзя: водяной затвор пылеуловителей пропускал воду через заклепочные швы. Конструкция его была выполнена настолько плохо, что определить место утечки воды оказалось совершенно невозможным. Пришлось все перечеканивать снова, да еще изнутри самого аппарата. Перечеканили, а вода по-прежнему течет. Решили все швы и заклепки заварить, но течь и в этом случае не прекратилась. Промазали швы цементом – и это не помогло. И. П. Бардин и другие руководители вместе с нами не уходили с работы около трех суток. Все устали, измучились, но Иван Павлович ни разу не повысил голоса, понимая, что эти неполадки идут не от нашего нежелания.
Наконец, 1 апреля 1932 г. И. П. Бардин позвал к себе в контору обер-мастера доменного цеха Л. К. Ровенского и сказал: «Если воды в затвор из водопровода поступает больше, чем вытекает, будем пускать».
И вот в восемь часов утра И. П. Бардин первый завел в фурму раскаленный лом, пустили дутье, и печь загудела. Через час после пуска рудной пылью затянуло неплотности, и течь прекратилась. Все было настолько тщательно подготовлено к пуску, что меня как руководителя монтажа ни разу не вызвали для каких-либо переделок, устранения недоделок или неполадок. Наоборот, нас поблагодарили за хорошую работу и перед пуском сказали: «Вы свое дело сделали, спасибо вам, а теперь можете с печи уйти, хозяйничать будем мы, эксплуатационный персонал». Такая постановка дела обеспечила дальнейшую безопасную работу на печи.
Существуют руководители, считающие нормой поведения разговаривать с подчиненными на повышенных тонах, и руководители, не считающиеся с мнениями других. Ни к тем, ни к другим И. П. Бардина отнести нельзя. Если Вы приходили к нему с какими-либо вопросами или за советом, Вы его получали в исчерпывающем виде, конкретно и ясно. И. П. Бардин никогда не игнорировал чужих мнений и с ними считался. Это в моих глазах был настоящий советский руководитель – идеал, к которому нам всем надо стремиться.
Если па первых двух доменных печах Иван Павлович поручил мне только монтаж металлоконструкций, то на третьей и четвертой мне пришлось вести уже и монтаж оборудования. В 1934 г., когда монтаж четвертой печи заканчивался, И. П. Бардин предложил мне поехать в Мундыбаш в качестве начальника монтажа оборудования агломерационной и обогатительной фабрик. По окончании этой работы И. П. Бардин назначил меня заместителем главного механика комбината.
ТАЛАНТ ИНЖЕНЕРА
В. Н. Жеребин
Становление большой отечественной металлургии, получившей свое развитие после Октябрьской революции, неразрывно связано с именем И. П. Бардина. Будучи выдающимся практиком и ученым, он внес весомый вклад в развитие металлургического производства. Уже в дореволюционное время И. П. Бардин был опытным заводским инженером, предвидевшим большие перспективы новой металлургической техники и технологии. Их практическое осуществление стало для него возможным с назначением его техническим директором строительства, а затем и эксплуатации Кузнецкого металлургического комбината. Именно тогда проявился его талант организатора производства, ученого, инженера большого размаха, способного не только управлять действующим заводом, но и руководить стройкой большого металлургического предприятия. И по общему мнению людей, имевших отношение к металлургии, он являлся крупным специалистом, обладавшим цепными для руководителя чертами характера: решительностью, твердостью и прямотой. Одним из главных вопросов, вставших перед И. П. Бардиным, была проблема кадров. Широко используя метод индивидуального приглашения специалистов, он довольно быстро создал в управлении Кузнецкстроя крепкое ядро опытных металлургов, перенесших в Кузнецк традиции куракинской школы. Среди них были Г. Е. Казарновский, назначенный помощником главного инженера строительства, а впоследствии начальником технического отдела КМК, опытный конструктор П. Д. Зайцев, механик И. А. Курчин и многие другие, кто ранее работал под руководством М. К. Курако.
Доброжелательно относился И. П. Бардин и к молодежи, в результате чего в состав первых кузнецкстроевцев влилось много молодых специалистов – томичей, а несколько позднее – выпускников Сибирского металлургического института, созданного в г. Новокузнецке, и других вузов. Таким образом, в 1929–1932 гг. Кузнецкстрою удалось полностью сформировать эксплуатационно-управленческий аппарат, в котором опытные кадры с юга России и Урала удачно сочетались с молодыми специалистами. Немалая заслуга в этом принадлежала И. П. Бардину.
Важнейшими задачами в период подготовки строительства были уточнение генерального плана, изготовление рабочей документации и заказы оборудования. Под руководством И. П. Бардина генплан завода подвергся существенному изменению, позволившему создать наиболее рациональную планировку цехов. Стало возможным расширение их в дальнейшем и одновременное укрупнение основных агрегатов и повышение производства в целом.
Коренные изменения были внесены в расположение внутризаводских путей. Они стали специализированными, без встречных потоков. Изменения в путевом хозяйстве И. П. Бардин считал большим плюсом плана Кузнецкого завода. И в самом деле, например, доменный цех никогда не знал задержек в транспортировке продуктов плавки, так как пути жидкого чугуна и шлака совершенно изолированны. В этом всегда было его большое преимущество перед родственными ему цехами по только в 30-е годы, но и при более позднем строительстве.
Доложенный в конце 1929 г. И. П. Бардиным уточненный генеральный план завода был утвержден Главчерметом с одновременным увеличением полезного объема доменных печей и производительности завода. Параллельно с уточнением генерального плана началось рабочее проектирование. Руководитель Стальпроекта Ю. В. Грум-Гржимайло вспоминал, что при проектировании основных цехов Кузнецкого завода (КМК) вся связь с проектировщиками осуществлялась через И. П. Бардина. Главный инженер не боялся ответственности и разрешал все вопросы очень смело. Это имело громадное значение, так как успех строительства зависел от своевременной технической документации. Одновременно конструкторы Кузнецкстроя занимались проектами вспомогательных цехов, которые по замыслу И. П. Бардина должны были стать строительной базой в период сооружения завода, а впоследствии войти в состав Кузнецкого комбината. Осуществление этого замысла намного облегчило ввод в эксплуатацию основных цехов и освоение их производственных мощностей.
И. П. Бардин, назначенный па время пребывания начальника Кузнецкстроя Ф. Т. Колгушкина в США с комиссией по закупке оборудования и заключению договора с фирмой «Фрейн» начальником строительства, решил немедленно приступить к работам. «Мне очень хотелось вслед за доменным цехом заложить мартен,– вспоминал И. П. Бардин,– ждать было нельзя, потому что мы бы пропустили сезон». Разработка рабочих проектов и строительство начинались почти одновременно, причем развертывалось оно по всему фронту работ – от коксохимического до рельсобалочного цехов. И несмотря на нерешенные до конца вопросы планировки цехов, технической характеристики оборудования, конечной мощности отдельных агрегатов, к июню 1930 г. строительство велось уже широким фронтом. Это вызвало резкие нарекания в адрес его руководителей – И. П. Бардина и нового начальника Кузнецкстроя С. М. Франкфурта со стороны руководства «Новостали» за то, что к сооружению основных объектов они приступили без разрешения «сверху». Несмотря па это, строительные работы продолжали идти полным ходом. И. П. Бардин с документами в руках доказал С. М. Франкфурту возможность их продолжения, и последний, обладая таким же решительным характером, как и И. П. Бардин, не сомневаясь в правоте главного инженера, принял решение продолжать работы. Это был рискованный, но технически обоснованный шаг, оправдавшийся впоследствии полностью.
Бесконечные бараки, нагромождение землянок, первые капитальные постройки па заводе и на нынешнем проспекте Энтузиастов – так выглядела Горбуновская площадка, на которой воздвигались сооружения Кузнецкого металлургического комбината и города Новокузнецка, когда я с путевкой «Востокстали» впервые вошел в управление Кузнецкстроя. Казалось, еще мало что говорило о скором пуске завода, его первой доменной печи. Однако уже во второй половине 1931 г. организовали группу эксплуатационников, и мне в ее составе пришлось начать подготовку доменного цеха к пуску. Это была кропотливая и внешне скучная работа, пользу которой мы поняли и оцепили позднее. А в то время хотелось обратно на монтаж, на «передний край» строительства.
В конце лета 1931 г. к составлению инструкций, списков на запчасти, разработке форм первичной документации и порядка опробования механизмов прибавились и первые эксплуатационные заботы. Появилась магнитогорская руда, ее нужно было готовить к переработке, думать о технологии плавки. Прибывали люди для комплектования эксплуатационного персонала. Цех строился напряженными темпами. Осенью и зимой 1931/32 г. он представлял собой своеобразный учебный комбинат. Учились сами, учили, других, и, несмотря на свою производственную молодость, коллектив пришел к моменту пуска печи достаточно подготовленным. Велась решительная борьба с недоделками и принципом «в основном закопчено». Осмотр и проверка качества строительно-монтажных работ производились по специально разработанным планам с обязательной ликвидацией дефектов. Во всем этом чувствовалась твердая линия руководства строительством и в первую очередь его технического директора И. П. Бардина, обладавшего громадным практическим опытом эксплуатации металлургических предприятий.
В апреле 1932 г. все приготовления к пуску доменной печи № 1 были закончены. До сих пор помнится предпусковое совещание па пульте управления печью. Присутствовали начальник Кузнецкстроя С. М. Франкфурт, И. П. Бардин, Г. Е. Казарновский, М. М. Киселев, Л. К. Ровенский и другие руководители строительства и эксплуатации. Проверялась окончательная готовность всех участков. Были здесь и американские консультанты. Они возражали против задувки, считая ее преждевременной. Но мнение наших специалистов под влиянием И. П. Бардина одержало верх. И вот, наконец, в 7 часов 50 минут 1 апреля 1932 г. печь была задута. С началом ее работы все мы, ставшие эксплуатационниками, почувствовали высокий уровень технического и организационного руководства Ивана Павловича. Особенно это проявилось при возникновении различного рода аварийных ситуаций на заводе, которых, несмотря па тщательность подготовки к эксплуатации, возникло немало.
Так, однажды неожиданно вышли из строя насосы первого подъема промышленного водозабора из реки Томь. Над заводом, в том числе над действующими доменными печами, нависла большая опасность. В этой сложной обстановке проявилась огромная выдержка и решительность И. П. Бардина. По его указанию печи немедленно перевели на «тихий ход», в охладительную систему их начали подавать воду из единственного оставшегося источника – брызгального бассейна ТЭЦ. В это время все силы были брошены на ликвидацию аварии. И вот от Г. Е. Казарновского, руководившего работами на насосной, поступило сообщение: «Можно пускать». Но для этого на насосы следовало подать воду. Бардин принял смелое решение: спустить остатки воды из бассейна по трубопроводу к насосам. И они заработали.
Это был огромный, но технически обоснованный риск. Ведь если бы насосы не заработали, крупнейшая авария на доменных печах стала бы неизбежной. Но по-другому и не мог поступить человек, с именем которого неразрывно связана героическая эпопея сооружения и освоения КМК. В сложных условиях строительства и эксплуатации Иван Павлович проявлял себя как исключительно волевой руководитель, четко намечавший цель и немедленно добивавшийся ее выполнения.
В июне 1929 г. началось строительство первых вспомогательных сооружений. Первого мая 1930 г. заложили фундамент первой доменной печи. Уже через 23 месяца после этого, 3 апреля 1932 г., был получен кузнецкий чугун. Накануне 1933 г. рельсобалочный стан выдал первые сибирские рельсы. В этом также была большая заслуга И. П. Бардина, который умел сосредоточить внимание на главном звене, ведя при этом строительство всего сложного производственного комплекса одновременно.
С. В. Косиор вспоминал: «Большую смелость взяло па себя руководство в лице товарищей Франкфурта и Бардина, когда они решили без окончательного проекта, без иностранной помощи закладывать и строить домны и мартены, предрешая план стройки всего завода. Однако эта смелость «город взяла» – не упустили время, не сделали ошибок».
В результате Кузнецкий завод уже в первой пятилетке, намного раньше Магнитогорского, выдал конечную продукцию – рельсы, всего спустя девять месяцев после задувки доменной печи № 1.
Именно благодаря такому стилю работы технического руководства стройки на КМК в рекордный срок не только для того времени, но и для настоящего, был завершен полный металлургический цикл.
Такое комплексное завершение всего металлургического цикла завода в течение примерно двух с половиной лет после начала строительства является, пожалуй, единственным примером в строительстве новых металлургических заводов не только в нашей отечественной, по и зарубежной практике. Это следует отнести прежде всего па счет твердой и технически продуманной политики И. П. Бардина, который считал, что пускать одну доменную печь только для того, чтобы объявить завод пущенным,– это не дело. «Мы должны выдержать характер,– сказал он,– и пустить завод, а не цех».
И. П. Бардин и Г. Е. Казарновский стремились решить возможно полнее все технические вопросы, связанные с пуском домны. Была создана группа специалистов для подготовки доменного цеха к эксплуатации. Изучали вопросы старательно, а не «в основном», заставляя иногда при личном вмешательство И. П. Бардина решать различные проблемы. А их было по списку, составленному главным доменщиком Д. И. Саровым, около 150. Однако при помощи руководящих работников строительства, и в том числе прежде всего начальника стройдоменного цеха М. М. Киселева, подавляющее большинство трудностей было преодолено.
Американские специалисты во главе с главным инженером фирмы «Фрейп» Эвергардом официальным письмом на имя С. М. Франкфурта заявили, что американская сторона пуск доменной печи считает преждевременным и что он связан в данной ситуации с большим риском. Но, как вспоминал И. П. Бардин: «Мы решили, не вникая во все возможные неприятности, которые предсказывали американцы, а исходя из своей практики, завод пускать».
Глубокие знания металлургического процесса, инженерный талант Ивана Павловича проявились особенно ярко в начальный период освоения мощностей завода. Мне, тогда еще начинающему инженеру-металлургу, навсегда запомнилась тяжелейшая в истории эксплуатации кузнецких домен зима 1932/33 г. Тогда на комбинате работала группа американских инженеров, представителей фирмы «Фрейн». Люди они были разные как по эрудиции, так и по отношению к советским специалистам. Но для всех них характерным было неверие в возможность освоения проектных мощностей комбината в суровых условиях Сибири при отсутствии тогда достаточного количества опытных эксплуатационных кадров.
Недоверчиво относясь к нашим знаниям, они в то же время часто уклонялись от ответов на вопросы теоретического характера нашей молодежи, а иногда давали и неправильные указания, хотя претендовали на непререкаемость своих суждений.
Но во время пуска и в первый период работы цехов американский персонал был облечен большими полномочиями, и с ним нельзя было не считаться. Это намного осложняло организацию работ и в отдельных случаях приводило даже к. авариям.
К первой в истории эксплуатации комбината зиме мы, несмотря на присутствие американских консультантов, оказались неподготовленными. Завод, и в том числе доменный цех, работал плохо. Часто бывали аварии, простои.
В этих трудных обстоятельствах И. П. Бардин оказался неизмеримо выше американских специалистов, которые считали, что металлургическое производство при температуре, доходившей в ту зиму до – 50° С, вообще невозможно.
Многим кузнечанам памятна авария на доменной печи, происшедшая в начале 1933 г. Печь была остановлена на ремонт и взята «на тягу» по технологии, указанной американцами. Иван Павлович, узнав об этом, немедленно вмешался, предвидя возможность образования гремучего газа и взрыва. Он предложил свою методику, но американские специалисты уже начали делать по-своему. В результате взрыв действительно произошел, и была разрушена почти половина дымовой трубы воздухонагревателей. Только благодаря счастливому стечению обстоятельств дело обошлось без жертв.
Вскоре после этого американцы покинули завод, а Иван Павлович, смело опираясь на молодые инженерные кадры советских специалистов, развернул борьбу за освоение, а потом и перекрытие проектных мощностей комбината.
Много лет спустя КМК посетила делегация американских металлургов. В беседе со мной один из членов делегации Дженке сказал: «Вы много сделали для увеличения производственных мощностей по сравнению с проектными. Это большое достижение инженеров Вашего завода». Другой американец – Стивене, говоря об условиях труда на комбинате, заявил: «Хотя я и пытался найти недостатки, я этого сделать не мог. Я и мои коллеги снимаем шляпы перед вами».
Такими успехами коллектив КМК во многом обязан И. П. Бардину. Это он в свое время создал замечательную школу кузнецких металлургов, многие из которых работали и работают на руководящих постах в системе черной металлургии СССР.
К молодежи он относился бережно, воспитывал в ней любовь к знаниям, к технической литературе, к поискам и внедрению нового, прогрессивного. В своих учениках Иван Павлович воспитывал веру в собственные силы, умение решать самостоятельно сложные вопросы и не бояться брать на себя ответственность, переступая устаревшие каноны.
«Работа должна быть выполнена не только хорошо, но и красиво,– говорил Иван Павлович,– а для этого ее нужно продумывать творчески, а не заниматься верхоглядством». И горе было тому, кто не хотел смотреть в корень, Иван Павлович был в таких случаях беспощаден.
С первых шагов эксплуатации кузнецкие металлурги начали заниматься исследованием металлургических процессов в новых условиях. Этому особенно содействовал, будучи уже в звании академика, И. П. Бардин. Он возглавлял «пристрелку по технологии», имея целью создание прочного фундамента технической культуры на заводе. Вспоминается один забавный случай, связанный с поиском наиболее рациональной технологии производства агломерата.
Много дискутировали, каким он должен быть – «файялитовым» или «гематитовым». Иван Павлович показал образец агломерата, привезенный из Америки. И на вопрос «какой он?» ответил: «А кто его знает какой, только видно, что агломерат хороший». После этого дискуссий стало меньше, а качество агломерата значительно улучшилось.
Детищем И. П. Бардина стала центральная заводская лаборатория, в которой он имел свой второй кабинет и проводил в нем еженедельно целый рабочий день, несмотря на громадную занятость текущими делами.
Центральная заводская лаборатория была создана как одно из первых производственных подразделений завода, чего часто, к сожалению, не делается теперь. Строительство лаборатории велось одновременно с основными цехами, что позволило развернуть своевременно научно-исследовательскую работу, во многом облегчившую освоение производства. Начальник ГУМП А. И. Гуревич в 1935 г. в беседе с корреспондентом газеты «За индустриализацию» говорил: «Кузнечане имеют большое преимущество перед магнитогорцами. Это – центральная лаборатория, созданная в значительной мере благодаря энергии и стараниям товарища Бардина».
Также по инициативе И. П. Бардина на КМК был создан технический музей комбината, сыгравший большую роль и ставший, по определению Ивана Павловича, живым оперативным органом помощи в овладении техникой для рабочих и инженеров завода.
При научно-техническом музее комбината создан мемориальный музей академика – его домашний кабинет и библиотека, переданные комбинату в дар его женой Л. В. Бардиной.
Много внимания И. П. Бардин уделял вопросам механизации производственных процессов, для чего была создана экспериментальная мастерская, сыгравшая в то время немалую роль. Особое значение И. П. Бардин придавал технической библиотеке, созданной уже в 1933 г., и в скором времени, по его выражению, она стала «главной инструменталкой» на заводе, вооружавшей металлургов самым цепным инструментом – книгой. Работая в ней, И. П. Бардин просматривал все новинки и давал указания, кого с ними ознакомить.
В 1937 г. академик И. П. Бардин был отозван в Москву для работы сначала в Наркомчермете СССР, а затем в системе правительственных органов и Академии наук СССР. Но Кузнецкий комбинат всегда занимал в жизни Бардина особое место, так же как его деятельность занимает особое место в истории Кузнецкого комбината.
Несмотря на большую загруженность он с неослабленным вниманием следил за работой кузнечан. Руководящие работники комбината неоднократно обращались к нему за консультациями по различным вопросам – перспективам развития комбината, расширения его сырьевой базы в районах Горной Шории и Хакасии, анализа отдельных конструкций основных металлургических агрегатов и многим другим. Особенно ценными были его консультации в напряженные годы Великой Отечественной войны 1941 –1945 гг. Принимал работников комбината он, как правило, вне очереди, вызывая этим часто удивление многих его посетителей, ожидавших приема. При посещении комбината он старался как можно больше осмотреть, узнать, что есть нового, сравнивал увиденное с имевшимся на других заводах и делился тем, что он видел в зарубежной практике. Последний раз это было в конце 1959 г., а 7 января 1960 г. его не стало...
Имя И. П. Бардина присвоено одному из центральных проспектов Новокузнецка. На здании заводоуправления КМК установлена мемориальная доска, напоминающая о его работе в Кузнецке.
В одном из скверов на проспекте Металлургов установлен памятник – бюст И. П. Бардина. Его имя присвоено научно-технической библиотеке и Дому техники комбината. Многим из прошедших школу Кузнецкого комбината память о И. П. Бардине особенно дорога и близка. За восемь лет его работы на КМК он воспитал многих металлургов, отличительные черты которых – вера в свои силы, чувство нового, следование правилу, что все может быть лучше, чем есть
сейчас, подход к делу с трезвым техническим расчетом, уважение к черновой работе. Этими качествами в полной мере обладал И. П. Бардин.
Вся его жизнь – это благородный патриотический подвиг, который всегда будет примером для новых поколений советских металлургов.
ВОСПОМИНАНИЯ ОБ АКАДЕМИКЕ И. П. БАРДИНЕ
Г. И. Ермолаев
Кузнецк, Магнитка, Днепрогэс – слова, которые в 30-е годы были особенно популярными, отражают удивительные события. Многие из нас, пережившие их, никогда не думали о том, что, может быть, со временем их назовут подвигом.
Шел 1931 год. Старый ленинградский рабочий Старковский, один из моих воспитателей на Ижорском заводе, где я работал после окончания школы слесарем, посоветовал ехать в Сибирь, строить новую жизнь на той земле, куда царское самодержавие ссылало лучших сынов России. Так я и поступил. 4 сентября 1931 г. я уезжал в Кузнецк. На Октябрьский вокзал Ленинграда пришла провожать меня вся бригада. На прощание Старковский напутствовал: «Трудно тебе будет, Гриша, но ты никогда не падай духом. Будь примером для других, не подводи ленинградцев».
10 сентября 1931 г., в самый разгар строительства, я уже был на Кузнецкстрое.
Среди вздыбленной земли торчали бараки и далеко у горы высились громады первых цехов. Кругом непролазная грязь, бездорожье. Пятьсот приехавших разместили в одном бараке и только через некоторое время переселили в другой барак, разделенный на четыре отсека. Нелегки будни романтики, но мы не смущались, включились в работу: монтировали оборудование коксохимического цеха, теплоэлектроцентрали, доменного и других цехов.
Страстность, большевистская воля и непреодолимое желание выполнить задание Родины руководили всеми, кто съехался на Кузнецкстрой.
Напутственных слов Старковского я не забывал, когда приходилось мерзнуть в бараке, и когда пальцы липли к ледяному металлу при монтаже оборудования, и когда трудно было разбираться в чертежах, не имея специальных технических знаний.
Своим примером вдохновляли нас старшие товарищи – партийные и хозяйственные руководители. Такие, как секретарь райкома Рафаил Мовсесович Хитаров, который, несмотря на свою молодость, был членом ЦК ВКП(б), имел богатый опыт революционной борьбы. Перед направлением на Кузнецкстрой, он был Генеральным секретарем Исполкома Коммунистического Интернационала молодежи. Он был прекрасный оратор, энергичный и волевой человек – любимец кузнецкстроевцев. Начальник строительства Сергей Миронович Франкфурт – старый большевик, член партии с 1904 г., активный участник революционного движения, работавший под руководством В. И. Ленина. Главный инженер Кузнецкстроя – И. П. Бардин – выдающийся металлург. Удивительно спокойный и рассудительный, прямой и твердый – таким запомнился он мне на всю жизнь.
И. П. Бардина можно было почти всегда встретить па строительной площадке, которую он ежедневно обходил своей неторопливой походкой, ничто не могло ускользнуть от его цепкого, все оценивающего взгляда.
Руководители стройки часто выступали перед трудящимися.
В марте 1932 г. в клубе ИТР И. П. Бардин рассказывал о перспективах развития КМК и сибирской металлургии. Он говорил о необходимости подготовки своих специалистов-металлургов, чтобы освободиться от рабской зависимости от иностранных специалистов. Он призывал молодежь, имеющую среднее образование, продолжить учебу в Сибирском металлургическом институте, который к этому времени был переведен из Томска в Кузнецк.
На следующий день по путевке комсомола я был зачислен на вечернее отделение СМИ. Так поступили многие кузнецкие рабочие. Отрабатывая смену, мы садились за парты и настойчиво овладевали знаниями.
Нет нужды подробно говорить о многогранной деятельности И. П. Бардина, она хорошо известна. Хотелось бы остановиться на тех моментах, которые под влиянием И. П. Бардина сыграли решающую роль в моей жизни.
Мне пришлось быть свидетелем и участником пуска электростанции. Это были самые волнующие дни, так как от пуска электростанции зависел пуск всего завода. Я в это время работал на прокладке паропроводов под руководством молодого инженера Ф. С. Дульнева, впоследствии главного энергетика комбината. Отставание с монтажом паропроводов было главной угрозой своевременного пуска электростанции. Почти беспрерывно на электростанции находились начальник ТЭЦ М. В. Шадрин, главный энергетик завода М. Ф. Голдобин, главный инженер КМК И. П. Бардин.
Вера в этих замечательных, преданных делу руководителей окрыляла нас, и мы в течение нескольких дней штурмовали порученную нам работу, невзирая на 30–40-градусные морозы.
Какой радостью для всех стал пуск первого котла 14 января 1932 г., а 21 января, на четыре дня раньше срока, была пущена первая турбина. Люди смеялись и плакали от радости. Пуск электростанции вылился в большой праздник, так как это была первая районная электростанция в Сибири, запроектированная планом ГОЭЛРО, и вступила она в строй в день памяти В. И. Ленина.
С вводом в строй электростанции КМК была заложена основа энергетики Кузбасса.
Не менее трудными были пуски коксохимического, доменного, сталеплавильного, прокатного производств. Все основные цехи на КМК были пущены в 1932 г.
Таких высоких темпов строительства история еще не знала. Это был ни с чем не сравнимый героизм. Памятны и последние дни декабря, когда начались опробование и пуск рельсобалочного стана – завершающего металлургический цикл. Ввод его в действие удваивал мощности станов по прокатке рельсов в СССР.
С начала опробования рельсобалочного стана 4 декабря 1932 г. и до 30 декабря (начала прокатки первых рельсов) начальник строительства С. М. Франкфурт, главный инженер строительства И. П. Бардин, секретарь горкома Р. М. Хитаров постоянно находились в этом цехе, неустанно руководя работами. К пуску и освоению производства на всех металлургических переделах привлекались ученые Сибирского металлургического института во главе с профессорами Н. В. Гутовским, Н. А. Костылевым, доцентом Л. П. Владимировым и другими.
По инициативе И. П. Бардина с первых дней эксплуатации па Кузнецком комбинате начали проводиться обширные исследования металлургических процессов и агрегатов, оснащенных новейшей техникой.
В это же время на Кузнецкстрое был организован Сибирский научно-исследовательский институт металлов (СИМ). С 1932 г. стал издаваться научно-технический журнал «Кузнецкстрой» – орган отделения ВАРНИТСО (Всесоюзная ассоциация работников науки и техники, содействующая социалистическому строительству).
Величайшая заслуга И. П. Бардина в том, что он с первых дней существования завода заложил прочную основу союза науки с производством. На заводе была создана лучшая в Советском Союзе центральная лаборатория, куда были приглашены высококвалифицированные инженеры-исследователи и ученые из многих предприятий и институтов страны.
Вот что сказал в 1935 г. о центральной лаборатории Кузнецкого металлургического комбината начальник Главного управления металлургической промышленности А. И. Гуревич: «Кузнечане имеют преимущество перед магнитогорцами. Это – центральная лаборатория, созданная в значительной мере благодаря энергии и стараниям тов. Бардина... На Магнитке нет вовсе центральной лаборатории. Здесь только намечают ее строить». К заслугам И. П. Бардина следует отнести и то, что в исключительно тяжелой обстановке строительства и освоения металлургических цехов им была создана также техническая библиотека, которая подчинялась непосредственно техническому директору КМК (с 1932 г.–И. П. Бардину). За короткое время в ней были собраны ценные книги по всем основным отраслям техники, и она стала одной из крупнейших библиотек Сибири. И. П. Бардин считал библиотеку кладовой знаний. Каждое воскресенье он работал в ней сам. Доброжелательное отношение к библиотеке способствовало созданию и закреплению замечательных кадров библиотечных работников, таких, как Н. А. Лобеева, Т. А. Суворова, И. М. Дехтярева, проработавших в ней со дня основания и до конца своей жизни. Все последующие главные инженеры комбината, в том числе и я, свято чтили традиции, заложенные И. П. Бардиным в отношении к научно-технической библиотеке.
К 25-летию Кузнецкого металлургического комбината, в мою бытность директором КМК, мы оборудовали замечательный читальный зал в центре города с крупным книгохранилищем. Когда И. П. Бардин посетил библиотеку, ознакомился с фондами (книг было в то время около миллиона), порядками в библиотеке и увидел подтянутых, аккуратно одетых в форму работников библиотеки, полный зал склонившихся над книгами и журналами читателей, глаза его засветились радостью и он произнес: «Спасибо тебе, Григорий Иванович, сегодня ты крепко порадовал старика. Я увидел, что дело попало в падежные руки».
По праву считается детищем И. П. Бардина и музей комбината, который был организован в 1933 г. и стал центром пропаганды научно-технических знаний. И. П. Бардин до конца своей жизни не забывал о Доме техники Кузнецкого комбината. Бывая за границей, он каждый раз привозил в дар музею образцы железных руд, агломерата, кокса и другие экспонаты. Не было случая, чтобы будучи на Кузнецком металлургическом комбинате он не посетил Дом техники и библиотеку.
Он радовался тому, что его последователи много уделяют внимания музею, обогащая его новыми экспонатами, не жалея для этого сил и средств. Во время одного из посещений музея он заявил: «Посетив ваш музей, я становлюсь умнее и благороднее. Вы замечательно сберегли историю своего предприятия, а без этого невозможно воспитывать патриотов и осуществить движение вперед».
После пуска завода одной из главных задач, стоявших перед предприятием, было налаживание производства, освоение повой техники. Необходимо было привить элементарную техническую культуру. И. П. Бардин весь свой богатый опыт, всю страсть своей души вложил в создание кузнецкой металлургической школы. Свои знания и преданность делу он хотел передать всем инженерам Кузнецкого комбината. Мне хотелось поделиться воспоминаниями об одной встрече с И. П. Бардиным в 1935 г., когда мне было 22 года.
Работал я в то время инженером по оборудованию блюминга и из-за болезни механика цеха исполнял его обязанности. Высокая аварийность на блюминге грозила остановить производство. Для выработки правильных решений и подготовки приказа по заводу в кабинет, к себе он вызвал главного механика завода И. А. Курчина, начальника блюминга В. П. Коняхина и меня. На вопрос, почему происходят аварии, И. А. Курчин ответил: «От недостаточной прочности деталей. Немцы изготовили плохое оборудование, и мы принимаем меры по усилению отдельных узлов».
Иван Павлович крайне возмутился этим заявлением. Мы, притаившись, ожидали такой же участи, но этого не случилось. Успокоившись, он спросил, что я думаю по данному вопросу. Раньше мы вместе с начальником цеха В. П. Коняхиным всесторонне оценили создавшееся положение, и я высказал не без смущения нашу точку зрения. Я сказал, что до тех пор, пока мы не наведем строгий порядок в технологии производства, не разработаем для всех участков и агрегатов технологические инструкции, аварии будут неизбежны. Он поинтересовался моей биографией, задал несколько вопросов по технологии. Так как я учился в то время на IV курсе вечернего отделения СМИ и работал в этом цехе уже два года, то довольно бойко ответил на вопросы. Начальник цеха дал лестный отзыв о моей работе. Иван Павлович принял следующее решение:
1. На три месяца освободить меня от работы для составления технологических инструкций по всем рабочим местам.
2. Рекомендовать перевести работать технологом, что и было сделано начальником цеха.
Иван Павлович поинтересовался моим здоровьем и дал указание в летний период предоставить мне отпуск за два года и выдать премию в размере месячного оклада.
Из всех поручений, которые мне приходилось выполнять в дальнейшем, это было самым главным поручением в моей жизни. Сколько бессонных ночей проведено за этой кропотливой и нужной работой, сколько прочитано книг и научных исследований. Работу я выполнил за два месяца. Откорректированные инструкции были утверждены и приняты для использования. Потом при встрече Иван Павлович всегда ласково улыбался мне, интересовался моими делами в учебе и работе.
Помню февраль 1952 г. После назначения главным инженером Кузнецкого металлургического комбината мне поручено было возглавить делегацию кузнецких металлургов на празднование 20-летия КМК.
Иван Павлович знал от И. Ф. Тевосяна и других, что я долго не соглашался на эту должность, мотивируя свой отказ недостаточностью опыта. Он тоже присутствовал на этом торжестве, усадил меня рядом с собой и по-отечески объяснял необоснованность моих опасений.
– Я знаю, сказал он, что Вы двадцать лет работали в окопах черной металлургии. Известно, что спецовка закаляет и облагораживает душу. После той школы, которую Вы прошли, можно браться за любую работу.
На протяжении всех последующих лет, до конца своей жизни, И. П. Бардин внимательно следил за работой Кузнецкого металлургического комбината, очень радовался нашим успехам и активно во всем помогал. В 1952–1956 гг. Кузнецкий металлургический комбинат имел лучшие технико-экономические показатели среди заводов черной металлургии. В результате автоматизации и механизации производства, модернизации оборудования, внедрения новой техники и передовой технологии за этот период без ввода новых мощностей производство чугуна, стали и проката увеличилось на 40%.
Зимой 1956 г. И. П. Бардин приезжал на завод. Он подробно интересовался работой полностью автоматизированных воздухонагревателей и вагон-весов, дистанционной разливкой стали, автоматизацией работы блюминга, использованием радиоактивных изотопов в технологических процессах. Все это тогда делалось впервые в черной металлургии СССР. Он сказал мне: «Помнишь, как ты неохотно брался за руководящую работу? Хотел совершить большую ошибку».
Мне также памятен случай, когда решался вопрос о месте строительства Западно-Сибирского металлургического завода. Было мнение о желательности его постройки в районе Барнаула из-за более подходящих грунтов (там не нужно было бы забивать сваи под фундаменты, значительно сокращались объемы дренажных работ). Сторонники Барнаульской площадки не учитывали наличия в Новокузнецке мощных строительных и проектных организаций, многотысячного высококвалифицированного отряда металлургов, возможности в дальнейшем широкой кооперации двух заводов по использованию сырья, газа, чугуна, слитков и т. д. Когда дирекция Кузнецкого металлургического комбината обратилась за поддержкой к И. П. Бардину, он самым решительным образом обрушился па необоснованные предложения о строительстве завода в Барнауле.
Было принято решение о строительстве Западно-Сибирского завода в Новокузнецке. Теперь для всех ясно, что размещение Запсиба в Новокузнецке на много лет, по указанным выше причинам, сократило сроки строительства и особенно освоения проектных мощностей. Можно считать, что детищем И. П. Бардина является не только Кузнецкий металлургический комбинат, по и Западно-Сибирский металлургический завод.
Следует сказать и о том, что некоторые недальновидные руководители, судя по цене чугуна первой доменной печи Череповецкого металлургического завода, требовали консервации его строительства. Узнав об этом, И. П. Бардин самым решительным образом отверг эти нелепые предложения. Совместно с дирекцией Череповецкого металлургического завода и Вологодского совнархоза было подготовлено и принято решение об ускорении строительства Череповецкого металлургического завода. Ныне общеизвестно, что это высокорентабельное предприятие, дающее высококачественный металл, позволило ликвидировать дальние перевозки металла и скрапа. Строительство Череповецкого металлургического завода с использованием воркутинских коксующихся углей и руд Кольского полуострова осуществлено по инициативе И. П. Бардина. Помню декабрь 1959 г. К этому времени на Череповецком металлургическом заводе уже работало пять коксовых батарей, две доменные печи, четыре мартеновские печи, блюминг-слябинг. Готовился к пуску толстолистовой стан «2800». Работая тогда в Вологодском совнархозе, я был представителем Государственной комиссии по приемке в эксплуатацию этого стана.
В начале ноября II. П. Бардин приехал в Череповец, где подробно ознакомился с ходом строительства и освоения производства основных цехов, встретился с ИТР завода, выступил перед ними и сделал целый ряд замечаний и предложений. Пребывание его в Череповце совпало с 76-летием со дня рождения. И. П. Бардин был очень весел. Его радовало, что идея создания завода осуществлена, и что он уже имеет лучшие показатели в стране по производительности доменных и мартеновских печей.
Иван Павлович сказал: «Недалеко то время, когда о Череповецком металлургическом заводе заговорит весь мир».
В этот вечер мы все лишний раз убедились, как дороги ему были завоевания передовых рубежей советской черной металлургии. Он поделился воспоминаниями о совместной работе с М. К. Курако, о своих скитаниях в США, об унизительной жизни русских инженеров-металлургов в царской России. Когда я произнес небольшую речь и в конце сказал, что мы не завидуем, а радуемся бодрости и здоровью Ивана Павловича, ясности ума, которую сохранил он в свои 76 лет, он подошел ко мне, назвал по имени и тихо сказал: «За праздничным столом я сижу с тобой последний раз. Какое счастье, уходя из жизни, сознавать, что остались люди, которые пронесут славу советских металлургов по всей земле».