ПОЭТЫ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

Сегодняшнее поэтическое поколение принято считать потерянным. Ли-рики с подобной оценкой либо согласны (одно из стихотворений Николая Зиновьева так и называется: «Потерянное поколение»), либо дают самим себе определения еще более удручающие:

Беспутные, слабые, злые –
безвременья дети. Не нам
дороги торить прямые
в грядущие времена.
(Наталья Ахпашева)

Поэт Владимир Берязев с горечью замечает: «Нам, в пору взросления и зрелости, были суждены катакомбное существование и глухота 90-х. Мы, родившиеся на рубеже 60-х, увы, так и не узнали в лицо своего читателя» [66].
Действительно, мы и сейчас живем меж двух берегов: с одной стороны – советское прошлое, посередине – бурное течение современности, а с другого краю – туманное и непредсказуемое будущее. И плыть нам неизвестно куда, и вряд ли мы пристанем к какому-либо берегу. Такая, видно, судьба:

На части я враждебные расколот, -
нет выбора, где обе хороши:
рассудка ли мертвящий душу холод,
рассудок ли мертвящий жар души?
(Максим Амелин)

Диана Кан говорит о своем поколении с гордостью: «Могу сказать, что это истинно имперское поколение, выросшее в самой сильной на то время стране мира». Тем острее боль потери:

Вот так и живем с ощущеньем утраты
Огромной страны, превращенной в туман…
Мы не диссиденты и не демократы.
Мы дети рабочих и внуки крестьян.
Не ждите от нас покаянья – пустое!..
В своей ностальгии отнюдь не вольны,
Мы дети советской эпохи застоя
Желанные чада великой страны.

Для большинства из нас гибель СССР стала катастрофой. Это был не только огромный тектонический разлом наций и территорий, а слом прежде всего метафизический, смысловой, перекалечивший всех без исключения,  даже тех, кто презирает прошлое (их, видно, ударило особенно крепко). Наиболее известное стихотворение, посвященное этой теме, стало хрестома-тийным:

У карты бывшего Союза,
С обвальным грохотом в груди
Стою. Не плачу, не молюсь я,
А просто нету сил уйти.
Я глажу горы, глажу реки,
Касаюсь пальцами морей.
Как будто закрываю веки
Несчастной Родине моей...
(Николай Зиновьев)

Не стоит укорять автора за сентиментальность, ностальгию и поэтиза-цию империи, которая, конечно же, была далеко не идеальной. Ведь память сердца неизбывна. Глеб Горбовский, поэт той эпохи, дал в свое время отпо-ведь всем тем, кто склонен видеть в прошлом только атеизм и ничего более:

И пусть – дракон ее язви –
Жизнь пропиталась липкой ложью…
Ведь ностальгия по любви –
Не ностальгия по безбожью [94].

Всем нам на рубеже столетий пришлось искать себя в новой стране. Слова Сергея Есенина: «Ищите Родину!» вспомнили тогда многие…
В лукавых девяностых выросла непреодолимая стена между народом и властью, жизнь стала походить на сумасшедший дом:

Я убью телевизор собственной рукой.
Вырву с мясом жесткие усы антенн.
Мне доктор рекомендует покой.
У меня депрессия от актуальных тем.
(Наталья Ахпашева)

Казалось, сама земля стала уходить из-под ног, многие искренне не понимали, что творится:

Поедешь налево – умрешь от огня.
Поедешь направо – утопишь коня.
Туман расстилается прямо.
Поехали по небу, мама.
(Денис Новиков)

А какая была каша в головах!.. Большевизм, шведский социализм, мо-нархизм, белая идея, красная, либерально-демократическая, анархическая… Секты, астрологи, целители, экстрасенсы… Безумный танец в пустоте, без светлой мысли, без общего дела.
Не было идеала, не было и чувства единения, соборности, даже простого соседства, открытости и душевности. Не было цели – не было и восторга, упоения в бою, вдохновения, порыва, преодоления себя.
Застой в умах обернулся спадом в экономике, разрухой в образовании и медицине, непреодолимым расколом в культуре и литературе. Идейное землетрясение потрясло философию, весь научный мир. Была надежда, что в точных науках, особенно в математике, все в порядке. Оказывается, и там возник острейший методологический кризис. Поэтам оставалось полагаться разве что на интуицию:

Все песни позабыть. Все книги.
И все цитаты о труде.
В земной коре услышать сдвиги
И угадать по звуку, где
Гудит минута роковая,
Определяя на века
Закон, который воля злая
В жизнь воплотит наверняка.
(Александр Кувакин)

Злобный ветер перемен обернулся настоящей душевной смутой: «Вообще, наше поколение, на мой взгляд, сродни со словом «колено». Нас всю жизнь пытаются сломать «о колено». Да, учили нас жить по одному варианту, а заставили – по другому. Многие сломались. Тяжело было осознавать, что какие-то идеи, уже ставшие твоими, оказались непригодными в сегодняшней жизни. Мне выжить помогли мои дети. Ощущение, что жизнь твоя принадлежит не только тебе» (Нина Обрезкова). Инне Кабыш помогло выжить в эти годы творчество:

В моей бестрепетной отчизне,
как труп, разъятой на куски,
стихи спасли меня от жизни,
от русской водки и тоски.

В такой «мирной» жизни мы потеряли неизмеримо больше, чем в двух чеченских войнах. Из поэтов погибли Александр Башлачев, Виктор Цой, Александр Бардодым, Денис Коротаев. Наука выживания стала главной: «В мыслях о том, как снискать хлеб насущный, в разное время работал библиотекарем в «Библиотеке Академии Наук», сторожем в Университете, охранником в магазине, грузчиком издательского отдела Русского Музея, секретарем одного из основоположников мансийской письменности, контролером вневедомственной охраны, зицпредседателем малого предприятия, старшим редактором редакционного комплекса «Культура», частным издателем, оператором котельной и даже таксистом» (Алексей Ахметов). «Многие мои сверстники и знакомые эмигрировали, - пишет Диана Кан. – А я эмигрировала в русскую литературу». Да, поэты ушли в том числе и в «чистую» поэзию: «Всегда была (и остаюсь) идеалисткой – и наивно проходила мимо многих ловушек и соблазнов 90-х, просто их не видя, не допуская самой возможности» (Нина Ягодинцева). Но большинству «в трудные переломные годы ХХ – начала ХХ1 вв. позволило выжить прежде всего чувство сопричастности к России, к ее судьбе» (Александр Кувакин).
На самом деле это поколение – не потерянное, наоборот, его уникальный жизненный опыт (Максим Амелин, например, с удивлением пишет: «Мне тридцать лет, а кажется, что триста…») позволил соединить несоединимое: в нашей памяти соседствуют и пионерские песни и «Отче наш»:

Нет! Сквозь елей церковных песнопений
Я вижу – от молитвы горяча,
Безбожница в четвертом поколенье
Слезами оплывает, как свеча.
Сжигает душу-живу, чтоб отныне
На этом смутном страшном вираже
И крестные, и красные святыни
Единокровно ужились в душе.
(Диана Кан)

На плечи нынешнего поколения легла великая ответственность:

В эту землю мне лечь. Потому я за все здесь в ответе.
За колосья и храмы, за дикие травы у троп.
Обжигает мне щеки болезненный жар лихолетья.
Но прохладен и свеж у ворот колокольчиков сноп.
(Марина Котова)
Что же ждет нас впереди?..
Летит искрою лист, и тают
Узоры рощи кружевной.
И что-то зреет там, за далью,
Как летом в глубине земной.
(Борис Лукин)

Разброс предчувствий, как всегда, необычайно широк. Одни поэты призывают нас готовиться к худшему:

Россия сушит сухари.
Я это вижу изнутри,
Поскольку здесь живу. По срокам
Уже не нужно быть пророком,
Чтоб знать - что будет наперед.
(Елена Исаева)
Другие – склонны верить в лучшее:
Я живу, как больная страна
Накануне второго рождения.
(Инга Чурбанова)

На самом деле жизнь народа в сермяжной сути своей не изменилась никак. И от главных и душераздирающих вопросов современной России нам не уйти, как бы ни гремели фанфары и ни грохотали салюты.
Почему тогда были возможны необычайные, непревзойденные взлеты духа: революция, Победа, космос, а сейчас всего этого нет?
Почему тогда мы были счастливы, а ныне превратились в страну обывателей, любимое занятие которых – считать деньги?
В почете остаются индивидуализм и хищничество, в загоне – честный труд и солидарность…

Это мы прорвались издалёка,
Где порой бывало одиноко;
И за суетой не вспомнишь столько,
Сколько здесь случилось пережить.
Свет, как свет, и мир, как мир: не добрый
И не злой, во многом нам подобный.
В нём, хотя и говорим свободно,
Но живём, не смея полюбить.
(Борис Лукин)

Бег по кругу, бег в пустоту, бег в никуда… Спешим, а насытиться не можем. Не жизнь, а мираж. Для кого-то – туман сомненья, а для большинства – дым коромыслом, пьяный угар…

Боже, как мы все устали
От удачи невпопад,
От железных магистралей,
От бетонных автострад,
От назойливых событий,
От тревожных новостей,
От неведомых открытий,
От напившихся гостей…
(Дмитрий Мизгулин)

Однако внутри национального организма, в духовном теле России идет незримая битва за жизнь. Народ не безмолвствует, он с достоинством – единственный! – сохраняет родную для него страну.
Литература лишена цельности, разбросана, как острова в океане:

Теперь она, как
в дымке, островками
глядит на нас,
покорная судьбе...
(Н.Рубцов, «Поэзия»).

«Последние лет десять разговор о поэзии неизбежно зачинался словами, проникнутыми легкой грустью,— поэзия сегодня никому не нужна» (Виталий Пуханов).
Писательство теперь не профессия, но как всегда – призвание и служе-ние. Тайный смысл этого служения раскрывается позднее:

Без поэта земля нежива.
Острый лемех вонзается в чрево,
и зародышей нового сева
в нетерпении ждут жернова.
(Андрей Расторгуев)

Поэт может писать о чем угодно, переплавляя в образ любую деталь, но за всем этим должен стоять человек с его бессмертною душой.
Поэт видит бег времени и слышит его приближающийся звук отчетливее остальных, но у поэта и народа – одна судьба.
В нас еще сохранились вера, жажда Бога, стремление к правде и спра-ведливости, еще не растоптана до конца тяга к светлому началу, к романтизму и идеализму как в высоком философском, так и в расхожем бытовом смысле. Без этого нам не жить, такое у нас сердце... Дмитрий Галковский пишет о русских как о гениальных детях: «Русский талантлив, поскольку сохраняет связь со своим детством... Гениальные дети - это и есть лучшее название для русских». Можно смело добавить: и для русских поэтов - тоже.

Вера, только вера спасает нас:
И реки вернутся в свои берега,
И станет вдруг ясно тебе,
Что нынче страшнее меча для врага
Свет тихой лампадки в избе.
(Андрей Ребров)

Вера в Бога и Россию,  а они неразделимы, между ними есть мистиче-ская, не всеми видимая связь,  помогает найти верный путь: «Только духом Бога и Отчизны / Вечно преисполнена душа» (Николай Зиновьев).
Эмиль Золя однажды заметил: «Правда – это уже поэзия». Все пройдет, а правда и любовь останутся… В этой формуле заключается суть нашего национального бытия, великое пророчество о России. «Россия… При одном этом имени как-то вдруг просветляется взгляд у нашего поэта, раздвигается дальше его кругозор, все становится у него шире, и он сам как бы облекается величием, становясь превыше обыкновенного человека. Это что-то более, нежели обыкновенная любовь к отечеству… Это богатырски трезвая сила, которая временами даже соединяется с каким-то невольным пророчеством о России, рождается от невольного прикосновения мысли к Верховному Промыслу, который так явно слышен в судьбе нашего отечества» (Н.В. Гоголь) [22]. Россия – не государство, не страна, а духовная субстанция:

…Россия – странная страна…
В трудах земных измаясь,
По небу странствует она,
О звезды спотыкаясь.
(Диана Кан)

Поддерживает ее и Елена Исаева:

И кто б здесь только не искал дорогу,
Свернет он кверху, прочие забыв.
Куда идти в России, как ни к Богу?
Во все другие стороны – обрыв.

Жизнь продолжается вопреки всем и вопреки всему, по какому-то невидимому и непознанному нами плану:

Продолжается жизнь – вот и славно, и хватит о том,
что спастись нелегко, невозможно почти от сумы. –
Что смертельного в ней? – Да и ноша по силам…
С трудом
выбирается город из снежной берлоги зимы.
(Юрий Перминов)

И по большому счету, нет никаких оснований страшиться хода истории:

Эпоха сменяет эпоху,
Но русскому все нипочем.
Не думай, что русским быть плохо.
Не бойся. Не плачь ни о чем.
(Виталий Пуханов)

Да и возможно ли нам отстраниться от общего дела?..

Русич, о вещем забудь Олеге
И раздави змею!
Счастье найдёшь в кочевом ночлеге!
Гибель найдёшь в бою!
(Валерий Дударев)

Конец ХХ – начало ХХ1 века называют временем смуты, но может быть, в будущем оно получит иное название. Это время было невероятно противоречивым. Гибель страны, нищета, разруха – и тысячи восстановленных храмов… Содержание этой эпохи смог раскрыть только поэт:

Как ликует заграница
И от счастья воет воем,
Что мы встали на колени.
А мы встали на колени
Помолиться
перед боем.
(Николай Зиновьев)

Народ вернулся к православной вере. И поэты здесь не стали исключе-нием. Возродилась и духовная поэзия. Дело только не в ее названии, - подлинная духовная (как и всякая другая) поэзия измеряется не количеством упоминаний Всевышнего и частотой цитирования Священного Писания, а глубиной таланта и более ничем…

При слове север сердце воскресает,
а почему – не знаю. Приглядись:
вот в сумерках блестит грибная слизь,
а дальше всё земное вымирает
так явственно и вот – одно лишь слово:
и верую, и сев пребудут в нём,
и верба, развернувшаяся снова –
там, на ветру, во Царствии Твоём.
(Константин Кравцов)

Теперь мы не одиноки. С нами Бог. Попытки найти в истории и в современности символическое имя державы (Пушкин?.. Петр 1?.. Сталин?..) бесплодны. Есть только одно имя в России, которое, по мысли Николая Зиновьева, не подлежит сомнению и обсуждению:

Тужурка-то засалена,
А риза-то чиста.
Давайте ждать не Сталина.
Давайте ждать Христа.

ДЕНЬ ГНЕВА

Епископ Сыктывкарский и Воркутинский Питирим (Волочков) в своей гражданской проповеди дает нелицеприятную оценку демократии в России:
«Скажу больше - современная демократия является ничем иным, как политическим механизмом уничтожения российского народа. Говорю это не для того, чтобы обличить кого бы это ни было, а потому, что, как сказал Святейший Патриарх, если мы будем молчать, ополчившийся на Россию враг нас попросту уничтожит. Архиереи  ангелы Церкви, Божии Уста, совесть и честь нации. Если не скажем мы, не скажет никто».
Власть надо уважать, потому как безвластие в тысячу раз хуже. Но мириться с тем, что она находится в руках растлителей и губителей собственного народа, нельзя. Государство поощряет разврат, покрывает его, берет налоги и даже оплачивает! Более того, заставляет всей угрожающей мощью жить по своим, а не Божьим законам.
Говорят, что у власти нет воли. Неправда! У нее нет главного: любви к своей родине, а есть страсть, испепеляющая все вокруг – страсть к золотому тельцу, к доллару, к этому зеленому змию дохлой нашей экономики.
«Что касается гражданской пассивности православных и приведенных слов из Писания, скажу следующее, – продолжает епископ.  Здесь мы имеем дело с не совсем точным переводом, что «всякая власть от Бога». На это обратил внимание в свое время еще митрополит Петербургский Питирим, один из авторитетнейших иерархов Церкви, говоря, что слова следовало перевести как «всякая власть должна быть от Бога»  и тут же от себя добавлял: «ну не от народа же ей быть». Если же мы возьмем синодальное издание Евангелия на церковнославянском языке, то увидим следующие слова: «Несть бо власть, аще не от Бога» - то есть не является властью, если не от Бога.
В духовном смысле так и есть. Апостол Павел говорит, что «сущие же власти от Бога учинены суть». Что это значит? Это значит, что не признается властью власть, если она не от Бога, поскольку подлинные власти Богом учреждены! Слово же «сущий» означает в данном контексте «подлинный», «истинный», «настоящий» (вспомните выражение «сущая правда»), а вовсе не «существующий» или «всякий» как значится в современном переводе Священного Писания. Мы как православные христиане обязаны де-факто полностью признавать эту «демократическую» власть, попущенную Богом для нашего исправления, подчиняться ее законам, даже сотрудничать с ней во благо Церкви и Отечества. Но мы, рус-ские, свободны от духовного послушания этой власти».
Если мы свободны – то значит вольны сами определять ее будущее:

…Что ж, веселитесь, скоморохи,
но знайте: нам не по пути.
Пускай любви остались крохи,
но ведь остались? Там, в груди…
В груди, уставшей от позора
под чью-то дудку танцевать.
Но я-то знаю: скоро, скоро
моя страна, моя опора
начнёт себя Отчизной звать!
(Г. Горбовский, «Скоро») [27]

«Задача Русской Православной Церкви заключается в том, чтобы воспитывать человека, способного на жертву, на подвиг, на победу, – отметил Святейший Патриарх Кирилл.  Мы должны сделать все для того, чтобы не просто сохранить Россию, не просто воссоздать Святую Русь, а чтобы стать мощным заслоном на пути всех сил, которые сегодня разрушают человеческую личность» [59].

Укрепись, православная вера,
И душевную смуту рассей.
Ведь должна быть
Какая-то мера
Человеческих дел и страстей.
Ведь должна же подняться
Преграда
В исстрадавшейся милой
Стране,
И копьем, поражающим гада,
Появиться Стратиг на коне.
Что творится: так зло и нелепо
Безнаказанность, холод и глад.
Неужели высокое небо
Поскупится на огненный град?
И огромное это пространство,
Тешась ложью, не зная стыда,
Будет биться в тисках
Окаянства
До последнего в мире суда?
Нет. Я жду очищающей вести.
И стремлюсь, и молюсь одному.
И палящее пламя Возмездья
Как небесную манну приму.
(В. Костров)

«Мы понимаем, власть панически боится самоорганизации народа, - пишет В. Саулкин. - Ибо народ, организовавшись, может спросить - где моя собственность? На каком основании, и по какому праву запасы нефти и газа, то природное богатство страны, что, например, в Норвегии и Саудовской Аравии принадлежит всему народу, в России стало собственностью небольшой группы людей? Власть боится народа. Народа, который почувствует себя не «электоратом», а гражданами своего Отечества. Такими гражданами, как Минин и Пожарский.
Самоорганизация необходима и она обязательно рано, или поздно начнет происходить. Православные патриотические организации за последнее время тоже научились не только красиво говорить о спасении России. То, что «Народному собору» в борьбе против «Форсайт-проекта» удалось собрать в «Пушкинском» представителей десятков организаций из многих регионов, то что, совместными усилиями удается в напряженном противостоянии сдерживать натиск ювенальщиков, показывает  объединение, самоорганизация народа возможна. Православные первыми осознали ювенальную угрозу и, несмотря на информационную блокаду, сумели остановить «грантоедов» и их лобби в Госдуме и Общественной палате».
Власть противодействует национальной самоорганизации по-своему. «Троянским конём, как и в случае с пугалом «прав человека», стал очередной либеральный диктаторский по существу тезис – толерантность, которую стали требовать только от русских людей. Итогом столь однозначного подхода стало нарастание недовольства коренного, в основном русского, населения.
Так в прошлом году прокурор и судья г. Иваново обвинили в ксенофобии писателя Севостьянова и потребовали запретить его книгу за то, что она «чрезмерно проникнута русским духом» (!) (буквальные слова приговора)». (В. Ганичев).
Время от времени нас призывают и к «всеобщему покаянию». Интересно, как его представляют наши «доброжелатели» – в виде свободного референдума? Так его же раз и навсегда отменили от греха подальше. В форме покаянного письма с рулонами подписей? Еще смешнее. Покаяние бывает только личным, в церкви, в присутствии священника (пусть даже на общей исповеди), и никаким больше. Это и есть самый трудный шаг. И возрождение возможно только после этого шага. Не всепрощения ждут от нас Бог и Россия, а смирения. Мы обязаны надеть смирительные рубашки на собственные страсти: «похоть очей, похоть плоти и гордость житейскую», и никто другой за нас это не сделает. Увы, в нас нет жгучего осознания собственной вины и степени участия во всеобщем растлении, а значит, нет и покаяния.
«Русское движение вопреки нашептыванию, что это и есть основная опасность для России,  пишет А. Казинцев в книге «Возвращение масс», - показывает его поддержка и опора на русских и есть главная спасительная сила государства». В книге А. Казинцева, - замечает В. Ганичев,  обнажаются бюджеты национальных субъектов и русских областей с очевидным превосходством первых, показаны уступки диким средневековым обычаям и группам лоббистов в столице, покровительствующих национальным диаспорам и боевым отрядам (ОПГ) некоторых из них. В России 2 000 преступных групп, созданных на этнической основе».
По данным МВД так называемая «русская» мафия в России – давно уже на задворках уголовного мира. Не выдержала конкуренции со стороны других преступных группировок, сколачиваемых по национальному признаку. Господствуют мафия чеченская (нефтяной и гостиничный бизнес), еврейская (банки, нефтяные и газовые компании, металлургия), азербайджанская (рынки), цыганская (наркотики) и т.д. Кто из нас не знает: бывшие «колхозные» рынки заполонили представители громогласного племени, пересчитывающие рубли и покрикивающие на русских девушек-»реализаторов». По меткому наблюдению вологодского поэта Александра Пошехонова, «Россия смуглеет».
Все это никак не применимо только к миру чиновничества – эта мафия наднациональна.
«В книге А. Казинцева «Возвращение масс», - пишет далее В. Ганичев, - приведены десятки и сотни фактов о «незамеченных» прессой и юстицией нападений на русских людей, вытеснения их из мест проживания или с мест работы, из ларьков, рынков, даже школ. Могло это вызвать недовольство? Еще какое… И вызвало».
Наступил много раз предсказанный День Гнева:

Пока это песни и даже напевы,
пока это просто стихи...
Но я его вижу – День русского гнева,
день кары за ваши грехи.
И мы не святые, и мы виноваты,
но мы искупили вину
в 17-м, в 37-м, в 45-м,
когда воскрешали страну.
Вам не затемнить эти грозные были
туманом нерусских имен.
А впрочем, мы тоже их не забыли
и список вам будет зачтен.
Мы вам подставляли ланиты и плечи,
смиряясь, прощая, любя.
А вы наслаждались, Россию калеча,
и – приговорили себя.
В дворцах местечковых, в развратных столицах,
в экранах, в газетах, в Кремле, –
от Божьего гнева нигде вам не скрыться
на русской смиренной земле.
(Виктор Верстаков, «День Гнева»)

11 декабря 2010 года «нулевые» годы нового века закончились. Рухнули последние упования на «доброго царя» Путина. «Кровавая суббота» на Манежной положила конец иллюзиям, навеянным бесконечными обещаниями. Всего лишь за один день народ преобразился и стал другим. Теперь он понял окончательно: власть надо менять!
Попробуем рассмотреть, в качестве предположения, варианты дальнейшего развития событий.
Сценарий первый. Смена власти законным путем.
Надежда на выборы потеряна уже давно. В их честность, точнее, в честность подсчета голосов, верит, наверное, только Председатель Центризбиркома. В «демократической и свободной стране», где не проводятся общенародные референдумы («самостийный» референдум провести можно, но его никто не признает легитимным), а два лидера между собой решают, кому из них править в следующий срок, говорить о справедливых выборах смешно.
Политические партии у нас оказались беспомощными и жалкими. Косолапая «Единая Россия», подмявшая под себя всех, - не партия, а бюрократическая структура.
Обращения к разуму и совести власть предержащих, открытые письма, депутатские запросы и заявления в суды уже были, но не дали и не дадут результата.
Надеяться на принятие справедливых законов – тоже наивность, у руля стоят политики, думающие и делающие все прямо противоположным образом.
Ждать до тех пор, пока власть переродится сама – по принципу: Россия «переварила» коммунизм, уйдет в небытие и нынешнее безобразие – это значит дождаться того момента, когда «переварят» всех нас. Некий Юргенс уже проговорился: русский народ мешает модернизации.
Вот, пожалуй, и все, вариантов больше нет.
Сценарий второй. Насильственная смена власти.
В условиях, когда холодная Гражданская война – уже не перспектива, а реальность, этот вариант, к сожалению, имеет все шансы материализоваться. Но в каких формах?
Бунт цели не достигнет.
Военный путч в наше время, когда армия деморализована, а генералы и офицеры в знак протеста в массовом порядке уходят в отставку или сводят счеты с жизнью, – латиноамериканская экзотика, а по большому счету утопия.
Внутренний дворцовый переворот тоже нереален – в Кремле сидят однояйцовые близнецы с искаженным либеральным сознанием. Что-либо изменить может только внешняя патриотическая сила.
История свидетельствует, что всегда и все у нас решалось в столице, и приступить к решительным действиям может только нелегальная группа людей, способных организовать всеобщую забастовку или политический переворот.
Нынешняя верхушка пришла к власти незаконным путем (1993 год). Можно предположить, что и ответ будет точно таким же:

Какие морали? Какая идея?
Для них на Канарах цветет орхидея.
И, снежную гладь превращая в панель,
Бесстыдную юбку задрал Куршавель.
Для них развеваются флаги на яхтах.
Для них надрывается быдло на вахтах.
И голову кружит, сквозь хищный дурман,
Смертями и кровью набитый карман.
Во имя куражной забавы и блажи
Для них золотые раскинулись пляжи,
Где в землю чужую запрятав концы,
Присвоены виллы, бунгало, дворцы.
Для них лже-художники пишут портреты.
Для них – вертолёты и кабриолеты.
Для них, по понятьям, – не жизнь, а малина.
...Для них – приговор, самосуд, гильотина.
(Л. Щипахина, «Для них») [116]

Данные опроса, проведенного в 2011 году, не оставляют сомнений: впереди – большие перемены: «Эксперимент по уничтожению русского народа подходит к своему логическому концу. Политика оккупационной администрации РФ вынуждает нацию бороться за существование с оружием в руках. О готовности «мочить» оккупантов заявила уже треть населения России.
Граждане России становятся все более агрессивными. «Перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране такова, какова она есть» сегодня желают 34% российских граждан, тогда как в 2008 их было лишь 16%. Об этом сообщают сотрудники Института социологии РАН, авторы доклада «20 лет реформ глазами россиян».
Согласно результатам исследования, больше всего желающих перестрелять засевших во власти упырей, в Москве - свыше 60%. Кроме того, количество респондентов, которым «стрелять ни в кого никогда не хотелось», снизилось с 54% в 2001 до 28% в 2011, сообщают «Московские новости».
Эксперты отмечают высокий уровень готовности к насилию по этниче-скому признаку. Так, 40% русских и 24% нерусских высказались в поддержку насильственного выселения представителей других национальностей из своего населенного пункта.
По мнению 15% русских, «РФ должна быть государством русских лю-дей», еще 31% уверены, что «у русских должно быть больше прав, поскольку у них больше обязанностей». 65% русских поддерживают идею права выхода из состава страны народов, которые не желают мирно жить вместе.
Изменилось отношение русских и к чеченским войнам. Если первую войну одобряли 33%, вторую в момент разгара - 56%, то в 2011-ом против обеих войн настроены 90% респондентов. По мнению экспертов, люди убеждены, что победителями из них вышли чеченцы, так как правительство Путина украло победу у русских солдат.
«Утратой надежд» называют состояние граждан РФ авторы исследования по итогам двух эпох: «реформам Ельцина-Гайдара» и «реформам Путина-Медведева». Разрыв между «реальным и желаемым статусом» людей «в последние десять лет нарастает». Так, «престижную профессию, карьеру, наличие собственного бизнеса», значимость которых возросла, имеет лишь меньшинство, сообщает «Коммерсант».
Этим объясняется и то, что почти половина граждан, чаще в возрасте до 30 лет, желает уехать из России, 12% - навсегда, что вдвое больше, чем десять лет назад.
Граждане РФ негативно оценивают 90-е годы, за исключением «разви-тия демократии, прав и свобод». Их последствиями, по мнению граждан, стали «рост коррупции, резкое ухудшение морального состояния общества и распад социальной сферы».
20-летие реформ вызывает «чувство несправедливости всего происхо-дящего вокруг, стыда за нынешнее состояние страны и страха перед беспределом и разгулом преступности». Людей не устраивает сложившиеся «капитализм и демократия для своих».
Как считают социологи, кардинальные реформы в России неизбежны. Многие уже сейчас отдают себе отчет в неизбежности революционных преобразований» [31].
Иерей Александр Шумский предостерегает: «Повторяю, еще можно, еще не поздно остановиться на краю бездны и повернуть в противоположную сторону. Мы ждем приказа капитана: «Полный назад!». Российское государство, находящееся в либеральном параличе, такой приказ отдать не в состоянии. И все очевиднее становится, что такая команда может раздаться только с капитанского мостика Русской Православной Церкви. Потому что только она сегодня остается последним бастионом и подлинным Удерживающим» [120]. Надежда на чудо остается, но все явственней виден «бессмысленный (?) и беспощадный» русский бунт:

Моя душа летит сквозь время,
Сквозь чёрную, тугую тьму.
В России жгут беды беремя
И тонут в жертвенном дыму.
Готовят пики и дреколья,
По вечерам лампады жгут
И всей своей сердечной болью,
Всей русской голью чуда ждут.
Во тьме ругаются нещадно,
Хрустит брусчатка или грунт…
Бессмысленный и беспощадный,
Готовят новый русский бунт.
(В. Скиф)

В этом хоре особенно громко звучит трагический голос Валерия Хатюшина:

«Перевороты», «путчи», «мятежи» —
хмельные сны беспутной этой власти.
Все муляжи ее и миражи
мерзей любой привязчивой напасти.

Плевать ей на чубайсов и цапков —
перепугал ее до нервной дрожи
неустрашимый, боевой Квачков
и русский клич мятежной молодежи.
Фанатский сбор ей будет как мятеж
и Русский марш покажется восстаньем…
Но Ополченье выйдет на Манеж,
а с ним спецназ — с недолгим опозданьем.
Крепись, полковник! Отчая земля
стряхнет с себя изменников презренных.
Весь Русский мир придет к стенам Кремля,
чтоб сокрушить мучителей застенных…
(«Владимиру Квачкову»)

После этих строк невольно вспоминаются державинские: «Приди, суди, карай лукавых, И будь един царем земли!» Чего стоят одни только названия стихотворений В. Хатюшина: «Мститель», «Взятие Кремля», «Новое возмездие», «Чужие»! Жаль только, что этот пафос чаще всего оказывается неубедительным именно из-за несоответствия громадной важности темы и меры таланта автора, откровенно рифмующего прозу, «да и дурную». К слову сказать, пейзажные стихи Хатюшина вовсе слабы, что говорит, ко всему прочему, об узости его тематического диапазона.
Наиболее последовательные радикальные позиции занимает в современной лирике Марина Струкова. Предчувствие судьбоносных событий - основной мотив в ее поэзии. Картины будущей революции (или бунта) постоянно возникают в стихотворениях поэтессы:

Бэтээры идут по Москве напролом
И усыпаны улицы битым стеклом,
Если взрыв прокатился как радостный гром,
Это значит в стране – абсолютный погром!
Захохочет огонь, рассыпая металл:
Ты ведь этого ждал? Ты ведь этого ждал?
Ты полжизни отдал, ты души не продал,
Ты хозяином собственной родины стал.
И пускай по планете разносится весть:
Есть славянский реванш – справедливая месть.
Уползает в подвал демократ-депутат,
Отступают армады наемных солдат,
Обыватели давятся супом пустым
Наблюдая опять над отечеством дым,
Их не будем судить, неповинных губить,
Лишь научим, как бить и свободу любить.
(«Если выстрелом выбит у сейфа замок») [108]

Революция для нее – не смена формации, а сакральное действо:

Вздымайся выше, красный прах
всех бездорожий!
Тому удача, в чьих руках
Бич Божий. [103]

В этом свете воспринимается иначе вроде бы навечно окаменевшая за-поведь: «Люби врагов своих», еще со школьных лет странным образом мутировавшая в толстовскую лже-заповедь о «непротивлении злу»:

«Возлюби своего врага» –
эта фраза вам дорога.
Что ж, послушаюсь, уступлю.
Я врага своего люблю.
Не убил, не загнал в тюрьму,
Не вручил по пути суму,
Не изгнал, не лишил тепла,
Не заметил, как подросла.
Коль вину ему отпущу
За себя я его прощу,
Но когда подойду к окну
Не прощу его за страну. [103]

Наступил предел терпения, пришло время вынужденной активной защиты. Не наша вина, что мы оказались в положении «малого» народа. Но раз оказались – придется использовать проверенные другими приемы выживания, а какие – каждый должен решить для себя сам.
Нельзя сейчас идти на компромисс – он будет оценен как предательство. Надо поступать по заповеди: любить своих личных врагов, но с врагами Отчизны не церемониться, всегда помня о том, что мы требуем не превосходства, а равенства. Надо только не допустить, чтобы национально-освободительная война не превратилась в войну гражданскую:

В час восстания грозный, дикий,
по колено в крови гуляй,
но запомни закон великий:
Русский, в Русского не стреляй!
(«Русский, в русского не стреляй!») [103]

Поэт и критик Вячеслав Лютый с воодушевлением отмечает: «Так долго явное волевое начало не было востребовано русской поэзией, и вот оно, почти уже нежданное, предстало вдруг в стихотворных строчках, вышедших из-под женской руки». Даже далекие от ее идей критики вынуждены признать несомненный дар поэтессы: «Марина Струкова – для меня, бесспорно, входящая в десятку (а возможно, и в пятёрку) лучших современных российских молодых (т.е. досорокалетних) поэтов.
Необходимо объясниться…
Разделяю ли я националистические идеи Марины Струковой, продвигаемые ею в поэзии? Нет, не разделяю.
Более того, я неоднократно выступал против таких идей, поскольку считаю их потенциально опасными – в некоторых публицистических изводах. Но, разумеется, не в изводе поэзии Марины Струковой.
Стихи Марины Струковой замечательны тем, что возвращают в обес-кровленную русскую поэзию трагедию – подлинную (живую) кровь, не заменимую галлонами искусственного тёпленького физ(лир)раствора. Возвращают жизнь. Ибо где подлинность – там жизнь.
За суровой стеной патриотического стана есть жизнь, есть поэзия» (К. Анкудинов).

далее
назад
к титульной странице