В Череповце есть памятник Николаю Васильевичу Гоголю, а одна из зареченских улиц названа его именем, хотя гениальный писатель никогда не бывал в нашем городе. Тем не менее весьма неожиданной оказалась любопытная реликвия, обнаруженная в собрании книг Череповецкого музейного объединения[1].
Мария Ивановна Гоголь, мать писателя, в автобиографической записке рассказывает: «Муж мой никогда не вспоминал, чтоб я продолжала начатые мною науки. Он не говорил ни на каком языке, кроме латинского, и не желал, чтоб и я знала их, с тех пор я никогда не принималась за иностранные книги: а русские книги мы с ним всегда читали, когда имели свободные часы от хозяйственных дел и оставались одни, что бывало очень редко. Помню, как он где-то достал старинную книгу Кадм и Гармонию, и мы с ним вместе читали»[2].
Этот эпизод не прошел мимо внимания биографов Н. В. Гоголя, вдохновив одного из них на следующее описание прогулки новобрачных родителей писателя по саду в имении Васильевка: «Они вышли к Долине Спокойствия (название аллеи — Н. М.), и тут Василий Афанасьевич начал было читать Маше героическую повесть Хераскова «Кадм и Гармония»... в голосе чтеца вовсе не слышалось трубных звуков. Василий Афанасьевич, читая, негромко ворковал, как воркует голубок, выстилая гнездышко для своей голубки... Василий Афанасьевич трактовал Маше о жизни среди природы и о тех великих преимуществах, кои получает бедная душа, которая смотрит в вечность...»[3].
Старинная книга «Кадм и Гармония» и явилась той реликвией, которая после долголетних странствий оказалась в нашем городском музее. Многое рассказывают сохранившиеся на ней записи и пометы.
На внутренней стороне верхней крышки переплета помещен графический знак, позволяющий установить место покупки: «Из лавки И. В. Попова, на Ильинке в гостином новом дворе». Иван Васильевич Попов (ум. в 1836 г.) был писателем, переводчиком, одним из издателей солидного журнала «Вестник Европы». В московской лавке этого книгопродавца приобрел роман Хераскова первый владелец, оставивший на форзаце перечеркнутую позднее помету: «Из книг Степана Лукашевича».
В Малороссийском родословнике Л. Б. Модзалевского говорится: «Степан Васильевич Лукашевич, в службе с 1771 года; коллеж, канцелярист (1782); 29 июня 1782 г.— войсковой товарищ; то же в 1783 г.; подсудок Хорольского у. в хут. Лукашевке, где и живет, м. п. 42, ж. п. 61 душа (1798)»[4].
С. В. Лукашевич был дальним родственником и соседом Гоголей по имению. Он и передал в 1800-е годы книгу Василию Афанасьевичу.
Дальнейшая ее судьба отражена во второй владельческой записи: «Кадм и Гермония пренадлежыт курскому мещанину Василию Михайлову сыну Лагочеву, в Санкт-Петербурге подарена в знак изкренности его благородием Николаем Васильевичем Гоголем Яновским учителем патриотическаго института благородных девиц июня 28 дня 1833 года».
Неизвестно, когда привез Н. В. Гоголь книгу в Петербург. Ничего пока неизвестно и о ее новом владельце. Возможно, Гоголь познакомился с ним осенью 1832 года, когда по пути из Васильевки в Петербург из-за поломки экипажа «принужден был прожить целую неделю в Курске, в этом скучном и немом Курске»[5].
Июнь 1833 года писатель провел на даче в Петергофе, откуда неоднократно приезжал в столицу в поисках новой квартиры. 24 июня 1833 года он писал матери: «Такая ли жара и у вас, как у нас? Термометр показывает 24 и даже 25 градусов в тени. Я очень редко теперь живу в городе, в котором душно, как в бане. Солнце тиранствует, а не греет. Пользуясь тем, что многие оставили город, я ищу теперь себе другую квартиру, потому что старая надоела мне до смерти»[6].
Вероятно, в один из таких приездов и была подарена книга.
Следующим свидетельством ее истории служит поставленный на титульном листе штамп библиотеки Череповецкого института народного образования (1919—1921 гг.). Сюда поступали конфискованные из окрестных усадебных библиотек книги. В 1930 году большая их часть была передана Череповецкому краеведческому музею. Тайной остается имя последнего владельца гоголевской реликвии.
Роман Михаила Матвеевича Хераскова (1733—1807), авторитетного в XVIII столетии писателя, куратора Московского университета,— сложное философское произведение. На примере полной превратностей жизни царя Беотии Кадма здесь повествуется о падении и воскрешении человеческой души. Несомненно, Н. В. Гоголь был знаком с сочинением М. М. Хераскова. Это обстоятельство может оказаться существенным при попытке ответить на вопрос, почему «Мертвые души» названы поэмой?
Дело в том, что во время работы над «Кадмом и Гармонией» перед автором встала проблема выбора жанровой формы произведения, ее терминологического определения. О своих колебаниях М. М. Херасков рассказывает в предисловии к роману, где пишет, что понятия «эпическая поэма», «стихотворец» не обязательно должны соотноситься со стихотворной формой. Свой фундаментальный труд он скромно именует повестью.
Н. М. Карамзин по этому поводу в обстоятельной рецензии пишет: «Почтенный автор в предисловии своем говорит, что Кадм его есть не поэма, а простая повесть, но когда повесть есть не история, а вымысел, то она кажется есть Поэма — эпическая или нет, но все Поэма — стихами или прозою писанная, но все поэма, которая по общепринятому понятию на других языках означает всякое творение вообразительной силы. Таким образом Комедия, Роман есть Поэма»[7].
Это положение эстетики сентиментализма разделялось далеко не всеми, но Гоголю, ставшему во многом преемником Карамзина, думается, оказалось близко.
Творчество обоих авторов складывалось в эпохи полемик о достоинствах прозы и поэзии. Если во времена Н. М. Карамзина приходилось отстаивать права прозы, то в 1830-е годы уже поэзия нуждалась в защите. Н. В. Гоголь и Н. М. Карамзин, оказавшись в центре этих полемик, заняли во многом сходную позицию. Она заключалась в стремлении показать равнозначность обеих форм, необязательность их противопоставления и существования четких границ между ними.
Возможно, опыт Хераскова как автора «Кадма и Гармонии», посвященная этому роману статья Н. М. Карамзина были одной из составляющих решения Н. В. Гоголя назвать «Мертвые души» поэмой.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Каталог русских книг гражданской печати XVIII века Череповецкого краеведческого музея / Сост. Н. П. Дробова. Череповец, 1980. С. 85. № 442; Морозова Н. П. Книга из библиотеки Гоголей (к вопросу об употреблении термина «поэма» в русской литературе) // Итоги и проблемы изучения русской литературы XVIII века. XVIII век. Сб. 16. Л.: Наука, 1989. С. 251-255. Настоящая публикация является вариантом указанной статьи.
2 Гоголь М.И. Автобиографическая записка // Русский архив. 1902. № 4. С. 7.
3 Полторацкий А. Детство Гоголя / Авторизованный перевод с украинского М. 3ощенко. Л.: Советский писатель, 1956. С. 62.
4 Модзалевский Л. Б. Малороссийский родословник. Т. 3. Киев, 1912. С. 211.
5 Гоголь Н. В. Письмо П. А. Плетневу. 1832. 9 октября // Гоголь Н. В. Собр. соч. Т. X. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941. С. 242.
6 Гоголь Н. В. Письмо М. И. Гоголь. 1833. 24 июня // Гоголь Н. В. Собр. соч. Т. X... С. 272.
7 Карамзин Н. М. О книгах // Московский журнал. 1791. Ч. 1. С. 85— 86. Н. В. Гоголь мог прочесть эту статью в связи с работой в 1834 году над «Историей русской критики», черновиков которой не сохранилось.