Аббревиатура учреждения раскрывается так: Санкт-Петербургский филиал Института российской истории РАН. (До недавнего времени - Ленинградское отделение Института истории СССР АН СССР). Расположен в скромном здании № 7 на Петрозаводской улице в Петроградской части Санкт-Петербурга. Проходя по узким коридорам, к тому же заставленным книжными шкафами, удивляешься, как в таком малом помещении умещается такое богатство документальных памятников истории и культуры. В архиве этого института хранятся документы, которые дадут возможность найти истоки родословий многих малых родин родовитых и неродовитых фамилий, особенно северного и северо-западного регионов России.
Впервые я вошел в читальный зал этого архива в начале 50-х годов. Тогда же и произошла встреча со многими представителями научного коллектива института и его архива. Прежде всего поразила меня разница в самой атмосфере двух архивов того времени: ЦГАДА и ЛОИИ. В первом все военизировано, всюду рядовые и офицеры МВД, строжайшая система пропусков, официально-служебные отношения с посетителями. Во втором - совершенно другой мир: спокойно-доброжелательный и внимательный к запросам исследователей. Причем, сколько знаю, такое положение в этом коллективе сохранялось все эти годы, да и сейчас сохраняется.
С Ксенией Николаевной Сербиной, многие годы заведовавшей архивом, встретился еще в середине 50-х годов. Изданная ею в 1954 году монография по истории Тихвина феодального периода была близка моим интересам, так как я собирал тогда материал по истории северных городов. Как и Николай Владимирович Устюгов, она не только приветливо встретила, но и начала делиться своим опытом организации труда исследователя, методикой работы с архивными источниками. И позже она не раз мне помогала. Глубоко чту память об этом замечательном человеке.
С 70-х годов ЛОИИ стало мне "своим", как и возглавлявший его Николай Евгеньевич Носов, академик Валерий Александрович Шишкин, возглавляющий этот коллектив ныне, ведущие ученые Аркадий Георгиевич Маньков, перешедший сюда из библиотеки Академии наук, Александр Ильич Копанев (1915-1990), Юрий Георгиевич Алексеев, Таисия Михайловна Китанина, Игорь Павлович Шаскольский, Людмила Сергеевна Прокофьева и другие историки. Прошу читателей извинить за некоторые отступления. Но они продиктованы уважением к ученым, лишенным академического снобизма, принижающего значимость научного потенциала периферийных научных центров.
Попробуем в этом архиве найти источники, которые будут полезны в поисках родословий. Здесь также немало писцовых и переписных книг, в том числе ландартских, по поводу которых у меня много запросных писем. Общее знакомство с ними было во втором путешествии. В архиве Санкт-Петербургского филиала ИРИ РАН в фонде № 20 (опись 3, дела 1, 2, 7, 20, 26, 27, 113, 365 и др.) есть материалы этих переписей Архангельского, Важского, Двинского, Кеврольского, Кольского, Мезенского, Пустозерского уездов начала XVIII века; в фонде К-115 - по Каргополю. В фонде К-115 (Коллекция рукописных книг) содержатся уникальные документы - веревные и разрубные книги черносошных крестьян с материалами о сельскохозяйственных угодьях каждого крестьянского двора многих северных волостей XVII - начала XVIII века.
Эти книги мало известны широкому кругу исследователей. А между тем в них, кроме материалов к родословиям крестьян Архангельской губернии, отражена практика решать "по справедливости" внутриобщинные раскладки податей и повинностей. Государство определяло их по земельному кадастру, отражавшему в писцовых книгах площади сельскохозяйственных угодий. Но описания производились через 20-30 лет, а за это время земельные угодья каждого двора и по размерам, и по качеству почв заметно изменялись. Это требовало переоценки угодий, каждого участка в трех полях трехпольной системы земледелия. Например, в деревне Конецдворской Николаевского Корельского монастыря в 1707 году произвели переоценку, на основании чего была составлена веревная книга у крестьян с задачей выявить, "где хто живет на деревнях, горные и луговые ораемые земли и пожни, сенные покосы, хто чем владеет без вывету; добрые земли в целость без збавы, а средние и худые земли по разсмотру на увал и на смой, и на посып, и на пенье, и на ключье, и на лога, и на вздоры, и всякие изъяны с уметом", то есть с уценкой. В книге перечисляется каждый владелец земельных угодий с пометами, кому и в связи с чем надо убавить земли "на худость" или за "смой" после сильного наводнения. Это не уравнительный передел земельных угодий в общине, а корректировка платежеспособности. Кроме этой книги, сохранились по д. Конецдворской подобные же и за другие годы, в том числе за 1718, 1724, 1725, 1727, 1737 годы, что представляет возможность получить родословия людей, живших в первой половине XVIII века. Историк М. В. Довнар-Запольский в 1905 году опубликовал тексты веревных и разрубных книг и краткие выборки их них по каждому двору12.
Вот, например, сведения о крестьянах Пунашевых за 1706-1737 годы:
|
Даты вервления |
Сведения о Пунашевых |
|
1706-1707 |
Пунашевы Федор Федорович, Иван Федорович и Алексей Ерофеев |
|
1718 |
Пунашевы Федор Федоров и Иван Федоров (последний совладелец с братом Степаном), Пунашев Алексей Ерофеев |
|
1724-1727 |
Они же |
|
1737 |
Пунашевы Иван и Степан “дворами раздельно”. Пунашев Алексей Ерофеев. Пунашев Филипп и Пунашев Яков |
В этой деревне в 1707 году 21 двор, в 1737 г. - 30. Кроме Пунашевых, в деревне жили Орловы, Вешняковы, Пивоваровы, Плуговы. В других монастырских деревнях были известны крестьянские фамилии Шунгиных, Кожиных, Бовиных, Сухоруковых, Лябзиных, Малгиных.
Если по владениям этого монастыря будут найдены писцовые и переписные книги XVII века, ландратские книги начала XVIII века, ревизские сказки 1719-1858 гг., то открываются большие возможности для розыска. Надо знать, что вервления проводились только в северных уездах, что диктовалось природными условиями организации сельскохозяйственного производства.