Мудрец и художник
Начнем слово о родословии крестьянском - о Селиванове Иване Егоровиче, деды и прадеды которого были крестьянского роду из деревни Васильевской бывшего Шенкурского уезда Архангельской области. Досталась ему горькая доля, лишившая в раннем детстве отца, заставившая ходить с сумой, быть деревенским пастухом. Постепенно приобрел мастерство печника высокого класса, чем славились его отец, дед, а возможно, и прадед. Беспартийный, он работал на "великих" и малых стройках социализма. Забросило его и в Ленинград, где нашел он себе жену Варюшу, с добрым сердцем и великим терпением, готовую переносить все тяготы жизни с мужем, в народе слывшим чудаком, а у начальства - строптивым, не боявшимся попасть в немилость. Бог миловал - от гулаговских застенков все же избавил...
В начале Отечественной войны был эвакуирован в Кузбасс, в город Прокопьевск. Железнодорожником и грузчиком, строителем и печником, молотобойцем и слесарем - кем только не работал Иван Егорович Селиванов в Кузбассе! Был и самодеятельным художником, малоизвестным у нас, хотя его работами восхищались в Париже, Лондоне, Праге, Берлине, Будапеште, Бонне, Монреале, Нью-Йорке. Его "картины поражали чистотой изумленного детского взора и зрелостью почерка мастера". Наконец, вышла и книга о нем. Автор ее, Нина Катаева, поведала об удивительном человеке и талантливом художнике4.
В середине своей жизни Иван Селиванов начал заочно учиться живописи в народном университете искусств, куда и посылал свои "наивные" рисунки. На основании его живописных работ был даже сделан фильм "Серафим Полубес и другие жители Земли". Парадокс в том, что создатели фильма не видели реального прототипа героя, сам же Иван Селиванов не знал о том, что на основании его работ сделан фильм. Вот и так бывает!
От кого по наследству получил он свой талант? Судя по рассказам самого Ивана Егоровича, в семье никто не рисовал. Не рисовали, но отец и дед славились на всю округу как мастера-печники. В этом их творческом труде, вероятно, и таилась та генная информация, которая, видоизменившись, нашла свое реальное воплощение в творчестве Ивана Егоровича Селиванова. И конечно же, формировали его эстетические и философские взгляды природа и люди, его предки и сельчане.
Природа эта, несколько суровая, но столь богатая разнообразием пейзажей, многоцветностью озер и растительного мира, вызывала у ребенка особое восприятие. Позже в дневнике, который он вел более десяти лет, мы читаем записанное народным языком: "Вспоминая сегодня далекие прошлые годы жизни, вижу высокую хвойную гору, покрытую ельником низкорослым. Вижу дали необозримые и синеву небес. И вот уже стою у подножия горы. Течет речушка неширокая с чистою водою. Чистота необыкновенная, видно все дно в речушке. Мысли заговорили. Где взяла исток речушка? Почему так чиста вода в ней?"
Мысли заговорили. Да какие! Философские, обобщающие единство природы и людей. Позволим привести в пример нам еще "записи" из его дневника.
О Боге: "Идиот, кто в него не верит. Бог - опыт народный".
О природе и жизни:
"Мы любим свет и землю, мы любим свод небес и солнце. Теплоту и солнечную погоду, еще мы любим чистый воздух, дождь. Это наша жизнь, от этого рождено все живое, что окружает нас...".
"Ни один достойный человек без работы не может, какой бы она ни была... работа - это и есть жизнь, существо человека. Главное - красота нашего дела".
О любви к родине:
"Кто землю родную не любит, того можно поставить в ряд с калеками и межеумками. Такой человек подобен дикому зверю".
О воспитании нового человека:
"Воспитать - вырастить нового человека в наше время не так просто, как это может показаться тому, кто смотрит со стороны. Нужно прикладывать всевозможные усилия, прежде всего родителям, и, конечно, учителям в школе".
Семейная хроника Смирновых-Щетниковых
Более 25 лет работал с ними в одном институте и не знал, что внешне обычная преподавательская семья так богата своим родом. Без громкого шума, музыкальных и словесных литавр оба ушли на пенсию. Наши контакты прервались. Несколько лет спустя узнал о том, что четыре брата Смирновых уже много лет работают над своим родословием, обобщив труд в машинописном, богато иллюстрированном фотографиями и генеалогическими таблицами двухтомнике.
И вот оба тома на моем столе. Рядом сидит комментатор - один из братьев-соавторов Флавиан Дмитриевич Смирнов. Повествование первоначально ведется по рассказам их мамы, Александры Рригорьевны, из рода Никоновых, прожившей 95 нелегких годов и почти до самой смерти сохранившей светлую голову и хорошую память. Она запомнила воспоминания бабушки братьев - Ольги Николаевны (1860-1948) и прабабушки-польки, волею судеб и помещика Сухарева оказавшейся в Вологодском уезде, - Флены, или Ольги Семеновны (1821-1908). Эти три женщины были долгожительницами: 95, 88 и 87 лет... Вообще весь род Никоновых по женской линии пользовался явным расположением к нему природы. Долголетием отличался и родоначальник по материнской линии рода - Никон (прожил не менее 80 лет), от которого пошли его детям прозвища "Никонята", а затем и фамилии Никоновых; его отец Иван Гаврилов прожил 94 года, а внук Григорий - 95 лет.
Повествование о Никоновых начинается с семейных преданий о ремесленнике из Новгорода Сепе (Сосипатре), попавшем по указу Ивана Грозного вместе с другими мастерами в Вологду на строительство Софийского собора. Одно из волнений собранных на строительство крепости и храма крестьян и ремесленников, да еще во время пребывания в городе царя, закончилось поражением - зачинщики "бунта" были казнены, а многих ждало наказание непредсказуемо вспыльчивого царя. Об этом событии есть краткое сообщение в одном из списков Устюженской летописи. В числе посаженных в темницу, по преданию, был и Сеп, который отличался огромным ростом и невероятной силой. Как ни охраняли опричники, но Сеп бежал. Леса, окружавшие город, укрыли беглеца. Вскоре нашел себе жену Катерину. С топором да с умением уже не так и трудно было на речке Маслине построить деревню Исаково. Названа она по имени такого же беглеца Исака, с которым и подружился Сеп. По письменным источникам, эта деревня действительно существовала в XVI веке, а в начале следующего века Исаково значилось в числе старинных деревень5.
Соавторы семейной хроники записали это предание со слов их бабушки, которая так завершила свой рассказ внучке: "Вот как давно наша деревня началась, Сашенька. И род наш - Никонят - от Сепа и его жены Катерины. А фамилия - Никоновы - пошла от твоего прапрадеда Никона. Ты, внученька, запомни все, что тебе рассказала. Вырастешь большая, свои детишки будут, будешь уже ты нашу историю рассказывать...".
Ольга Семеновна, имея поэтический дар, стала в округе известной сказительницей старинных песен и баллад. В народной песне о женской доле "Плач Ольги" рассказывала как бы и о себе:
Да не к месту красота моя была,
Крепостной ведь я у барыни была -
Злая барыня продать меня могла...
Родилась Ольга Семеновна (Флена) в Польше. Шляхтич продал ее русскому генералу Сухареву. Чем-то не услужила барыне и была сослана в деревню Падерки. Выдали за подростка, вскоре умершего. Потом ее купил у барина зажиточный крестьянин для своего сына.
Никоновы сроднились со Смирновыми благодаря "брачному союзу" двух фамилий. Причем отец и мать братьев в самом начале нынешнего столетия, полюбив друг друга вопреки воле родителей, "умыкнулись", то есть убежали от отца Саши и от ее жениха накануне свадьбы. Священник Иван не только обвенчал, но и помог укрыться от разгневанного отца Саши, богатого крестьянина Григория Ивановича Никонова, который не мог примириться, что его дочь будет за сыном деревенского пастуха из деревни Дулово (также старинной деревни XVI века), за Дмитрием Афанасьевичем Батулиным.
Сделаем остановку в нашем путешествии, чтобы выяснить родовую Батулиных. Читаю в первом томе родословной: "В какие-то далекие времена, рассказывают - в 1800 году, и в силу неизвестных причин появился в деревне Дулово татарской фамилии Батулин Федор. Его дети и внуки были пастухами. Только наш отец Дмитрии овладел грамотой и стал хорошим художником-реставратором. Он же добился изменения фамилии на новую - Смирновых".
Продолжим вновь наш путь за беглецами, направлявшимися к тетке в селение Согожу, что было недалеко от нынешней железнодорожной станции Чебсара (к сожалению, от села и церкви уже ничего не сохранилось). Здесь они и прожили дружно и счастливо 8 лет. Здесь родились братья Авенир (1910 г.) и Арсений (1914 г.), затем родители переехали в село Борисоглебское, где венчались, прощенные к тому времени Григорием Ивановичем. В 1930 году переселились в Вологду.
Двоюродный дед братьев Владимир Васильевич был взят в армию и зачислен в военный оркестр. Посаженный в карцер, простудился и умер. Родной дед матери братьев Григорий Иванович был известным в округе садоводом - посадил два яблоневых сада, прививая до пяти сортов на одном дереве...
Братья-соавторы родословий получили высшее образование. Самый старший, Авенир, имел природные музыкальные способности. Уже после революции, пока не закрыли церковь, виртуозно исполнял на ее колокольне мелодию известной песни "Вечерний звон", плясовые и частушечные переборы. Его сын, Юрий Авенирович Смирнов, окончил московскую консерваторию и при ней аспирантуру, став дипломантом конкурса имени П. И. Чайковского, солистом Московской государственной филармонии... Флавиан Дмитриевич стал кандидатом наук и преподавателем в педагогическом институте.
В его обычной жизни - редкая необычность
Длинной чередой годы тянулись своей обычностью, но 89 лет жизни были заполнены богатством необычности...
Был он, Николай Григорьевич Шалагин, крестьянским сыном из многочисленной семьи подвологодской деревни Непотягово, которая числилась в документах начала XVII века уже стародавним поселением, а сейчас включена в черту города Вологды.
Корреспондент Дмитрий Шеваров в очерке о Н. Г. Шалагине в газете "Комсомольская правда" 8 мая 1990 года дал свою версию судьбы этой всю жизнь мятущейся души, две ипостаси которой все время противоборствовали. Шалагин Николай Григорьевич оставил после себя несколько мешков писем с первой мировой, гражданской и Великой Отечественной войн. Уже одно это уникально и заслуживает повести, фильма о нем...
Огромное эпистолярное наследие, дневники, начатые еще в юношеском возрасте, до первой мировой войны, и продолженные до дня смерти. В них воспоминания, философские размышления о семье, близких и друзьях, вообще о жизни. Это история страны глазами и мыслями одного человека.
В названном выше газетном очерке автор пишет: "В письмах была не только та жизнь, которую он прожил, но и та, которую он хотел прожить, да не смог. В этой другой жизни он был тишайшим библиотекарем, прекраснодушным графоманом, смиренным монахом. А в действительной жизни он стал воинствующим атеистом, непримиримым партийцем, бдительным инспектором. Он долго мучился этой чужой жизнью, старательно готовил душу к истинному своему поприщу: писал стихи, поэмы, собирал книги и оставался... инспектором. Даже на пенсии он совершенно бескорыстно, на общественных началах занимался проверкой паспортного режима в своем районе...".
Перечитываю его дневники и письма, веду долгие беседы с одной из его дочерей - Тамарой Николаевной. С сожалением узнаю, что составленное Николаем Григорьевичем родословие утеряно... Необходимы годы, чтобы восстановить "древо" Шалагиных. Пока известно, что он представлял старинный крестьянский род, переживший крепостничество, затем своим трудом создавший "крепкое" хозяйство, уцелевшее от раскулачивания (Николай Григорьевич воевал в частях Красной армии), потом с верой в победу коммунизма вступил в колхоз... Его дед, Шелагин Ксенофонт, родился в 30-х годах XIX века, отец, Григорий Ксенофонтович - в начале 80-х, у каждого было по восемь детей. Богатством натуры, музыкальными и вокальными способностями, народным поэтическим даром одарила природа семью Николая Григорьевича (1897-1986). У него также было восемь детей, более десятка внуков и несколько правнуков, праправнуки. Среди его потомков - учителя, инженеры, просто обычные служащие, многие из которых унаследовали от отца любовь к народной песне, к музыке. Дед жены Николая Григорьевича, Юлии Ивановны, польский шляхтич Каменский, в 60-е годы XIX века был сослан в Вологодскую губернию, вероятно, за участие в польском восстании 1863-1864 годов. В селе Спасском устроился управляющим имением. Имел четырех детей. Сын Иван стал крестьянином в деревне Высочке (сейчас запустевшей). Умер в 1925 году. В дневнике Николай Григорьевич описывает свои первые встречи с внучкой польского ссыльного, которые произошли уже после его возвращения с первой мировой войны. Собираясь вступить в брак, он предложил невесте, отбросив первые слоги, соединить обе фамилии в одну - Лагименские. Затем долго ходил по канцеляриям уезда за разрешением. Вряд ли это банальное чудачество, скорее - песнь влюбленной души...
Великая Отечественная война была для него третьей. Получив отказ в военкомате (ему шел 45 год) Николай Григорьевич Лагименский ушел на Ленинградский фронт чуть ли не пешком. После одного из боев его, тяжело раненного, собирались похоронить, считая умершим... Скрывая истину, дежурившая в госпитале девушка, по его просьбе написала: "Ранен он в плечо и немного в голову, но все хорошо...".
Под счастливой звездой родился он, оптимист по природе. Не умер. Описал свое "захоронение" со снисходительным юмором и к себе, и к людям. Не являясь бездумным рядовым бойцом, он в письмах мечтал о будущем истинном коммунистическом рае на земле. Забрасывать ли его за это камнями?!
У Николая Григорьевича восемь детей. В мае 1943 года он пишет самой младшей: "Здравствуй, милая и дорогая моя трехлетняя доченька Нина! Мой карапузик, моя букашка, моя таракашка. Ты каждый день встречаешь почтальона, чтобы получить письмо от папы и передать маме. Это письмо пишу тебе лично. Спасибо, родная малютка, что думаешь о папе. Папа твой выздоровеет и придет домой. Чувствую себя день ото дня лучше. Твой папа".
В моем архиве материалы и целые книги писем участников войн XX века, но всего несколько случаев сохранившейся синхронной переписки фронта и тыла. У Лагименских сотни таких писем, бережно хранимых дочерью Тамарой Николаевной. В письмах он продолжал писать стенограмму своей действительной и мифической жизни. Каждый бой описывал в мельчайших поодробностях - не для жены, для потомков. А жену утешал: "Мы с тобой еще доживем до коммунизма"... Его жена, его юношеская любовь, Юлия Каменская - все ему прощала. В одном из его наивных стихотворений есть такое четверостишие:
"Остаюсь Ваш папа Коля
Все таким, каким и был.
Вас люблю всех также крепко,
Как и до сих пор любил".
Здоровую наследственную генную информацию получили Шалагины - Логименские из рода в род. Никто не пил и не курил. Ныне живущие дети и внуки стараются придерживаться этой семейной традиции.
Непея - первый русский посол в Англии и его потомки
Первый разговор с Борисом Сергеевичем Непеиным о его родовой состоялся в один из весенних дней 1981 года. Затем было немало встреч, бесед об известных ему предках. В 1982 году Б. С. Непеина не стало. Все годы после смерти Бориса Сергеевича пытаюсь выполнить обещание написать родословие его фамилии, берущей начало в конце XV столетия...
Фамилия Непеиных довольно распространенная. Она от прозвища "непея", даваемого человеку трезвого образа жизни. Непеиных, Непейцыных в документах XVI-XIX веков встречается немало. Среди них были купцы и крестьяне, дворяне и священники, военные и разные служилые люди. В дозорной книге Тотемского уезда 1619 года в деревне Село, Федоровское то ж, значился двор крестьянина Михея Григорьевича сына Непеина; в деревне Ленино - двор Тренки Григорьева и его брата Василия Непеиных. В Боярском списке 1577 года в окладе в 300 чети Посник Иванов сын Непейцын, а в боярском списке 1586-1587 гг. в окладе в 700 четей Василий Иванов сын Непейцын. С. Б. Веселовский в "Ономастиконе" называет в числе убитых под Казанью в 1552 году Григория Курова Непейцына. В 1578 году гонцом в Крым посылается Василий Непейцын. Исследовательница из Архангельска Валентина Александровна Волынская давно и успешно занимается изучением истории архангельских Непеиных, в том числе декабриста Андрея Григорьевича Непеина (1782-1845). Она высказывает предположение, что и эти Непеины берут начало от Непеи вологодского. Но это требует дальнейших поисков.
Осип Григорьевич Непея, первый русский посол в Ангии, происходил из богатого слоя вологодских торговых людей, имевших, по-видимому, торговые связи с иностранными купцами. Не случайно именно он сопровождал в Москву английского капитана Ченслера и в июле 1556 года был направлен Иваном IV в Англию в целях установления торговых отношений. Корабль, на котором плыл Непея, затонул у берегов Шотландии, большая часть экипажа погибла. Непее удалось спастись. Пробыв в Англии до мая 1557 года, он успешно завершил переговоры, получив ответное послание королевы Марии Тюдор Ивану IV".
Дальнейшая его жизнь и деятельность мало известны. Нет сведений и о его детях. В источниках назван его внук Василий, который прожил более 92 лет. Его сыном мог быть Леонтий, о котором ничего неизвестно. Более достоверные сведения имеются о вологодском протодьяконе Матвее Леонтьевиче Непеине, праправнуке Осипа Непеи. За критику нововведений Петра I Матвею Непеину первоначально грозили истязания в Преображенском приказе, но за заслуги его прапрадеда протодьякон был освобожден от пыток и сослан на вечное поселение в Соловецкий монастырь. Поселенный в самую тяжелую тюрьму, он был лишен переписки с семьей. Жена и сын Родион жили в Вологде, последнему даже удалось пересылать отцу письма. В архиве сохранилось два письма Родиона, перехваченных властями монастыря. Г. Г. Фруменков, занимавшийся историей узников Соловецкого монастыря, отмечает, что заключенному удалось наладить обмен письмами. В мае 1739 года неизвестным вручается письмо Родиона монастырскому иеромонаху Игнатию Вологде для передачи узнику, но иеромонах передал его начальству. Началось дознание. В архиве сохранилось и письмо, написанное в мае 1741 года с проьбой передать "Государю моему батюшку Матфею Леонтьевичу с Вологдою". Но и это письмо Вологда сдает начальству. В обоих письмах описываются семейные дела, замужество дочери Ксении, перечисляются родственники.
О сыновьях Родиона ничего не известно. В ревизских сказках 1857 года отмечен вдовый священник Гавриил Непеин, которому шел 71-й год; имя его отца не удалось установить, но, начиная с него, родословие по мужской линии непрерывно доводится до 1992 года.
По мужской прямой линии можно представить такую цепь этой фамилии.
1. Григорий (конец XV в.).
2. Осип Григорьевич Непея (1520-1560?).
3.
4. Василий (в 1302 г. ему шел 92-й год).
5. Леонтий Васильевич.
6. Матвей Леонтьевич Непеин (ум. в 1740 г. или 1742 г.).
7. Родион Матвеевич (автор писем в 1734-1741 гг.).
8.
9.
10. Гавриил Непеин (в 1857 г. шел 71 год).
11. Афанасий Гаврилович (1793-1869).
12. Арсений Афанасьевич (1828-1901).
13. Сергей Арсеньевич (1870-1911).
14. Борис Сергеевич (1904-1982).
Достоверность вологодских Непеиных подтверждается найденным текстом разговора вологодского бургомистра Сидора Овсянникова с епископом Павлом в 1722 году о причинах сравнительно легкого наказания протодьякону Матвею Непеину "за противные слова" о реформах Петра I. Здесь сказывается, что "дьяконица с сыном Родионом остались в Вологде, и у них хранится древняя грамота о заслугах Осипа Непеи". Епископ Павел прочитал ее и велел переписать грамоту и отослать в Синод - "ради истории пригодится".
В нашей таблице выпали третье, восьмое и девятое звенья. В записке Бориса Сергеевича даны краткие сведения об отце, деде и прадеде, некоторые дополнения он внес в личных разговорах со мною. Так, Афанасий Гаврилович (священник церкви Живоначальной Троицы в Вологде), по данным ревизских сказок, имел четверых сыновей: Александра, Вячеслава (его сын Феодосии Вячеславович позже жил в Сольвычегодске), Константина и Арсения Афанасьевичей. В записке Бориса Сергеевича сведения об Арсении краткие: служил дьяконом кладбищенской Горбачевской церкви в Вологде с 1847 года. В 1897 году отмечалось 50-летие его церковной службы. Наиболее яркой личностью был его сын, священник Сергей Арсеньевич Непеин. О нем в записке читаем: "Родился в Вологде. Окончив Вологодскую духовную семинарию, стал дьяконом, затем священником Казанской церкви. Историк-археолог. С 1896 года был помощником заведующего Вологодским епархиальным Древнехранилищем и членом-сотрудником церковно-археологической комиссии. Организовал за свой счет около Казанской церкви "уличную народную библиотеку", увлекался электричеством и установкой электрических звонков, для И. Э. Грабаря фотографировал деревянные храмы. Краевед, автор более 50 печатных трудов, а его книга "Вологда прежде и теперь" до сих пор не утеряла значения". Дополним: писал также стихи и повести.
Умер он в 1911 году, не предугадывая судьбы своих пяти сыновей. Двое из них по разным причинам не оставили после себя мужского потомства. Николай Сергеевич стал летчиком (скрыв в анкете свое происхождение из семьи священника), погиб во время аварии самолета еще в начале 20-х годов. Феодосии Сергеевич работал в Арктическом институте в Ленинграде, погиб на фронте в 1943 году, Алексей - врач, краевед. Сергей Сергеевич умер в 15-летнем возрасте. Борис Сергеевич был неординарной личностью: поэт, участник образовавшейся в 1925 году литературной группы в Вологде, член правления РАППа. В 1930 году он избирался членом правления литобъединения армии и флота. Как корреспондент брал интервью у маршала М. Н. Тухачевского. В 1937 году попал в проводимую тогда злодейскую чистку армии, был осужден по статье 58 к восьми годам заключения с последующим отбыванием в ссылке... Вернулся в Вологду в 1948 году. Хождения по мукам... С 1951 года - работник книготорга, активный пропагандист книги. Две дочери - Елена Сергеевна и Евстолия Сергеевна - имеют детей только женского пола. У Елены Сергеевны Преображенской дочь - Ольга Ивановна, являющаяся главной хранительницей семейного архива.
* * *
Нет, не убито духовное в народе
Письма идут и идут. Люди приезжают за тысячи километров, чтобы рассказать о своем роде, посоветоваться, посетовать, что поздно начали изучать доброе наследие своих предков. Каждое письмо и встречи - это новые имена генеалогической энциклопедии человечества.
В начале 1993 года из Арзамаса приезжали супруги Феодоритовы. Она из крестьянской родовой Кузнецовых, что в давние времена обосновались в деревне Ивакино Кичменгско-Городецкого района Вологодской области, ныне начальник редакционно-издательской группы Всероссийского НИИ экспериментальной физики. По материнской линии тоже из крестьян Вологодчины - Веселовых, выдвинувших из своей среды несколько слоев интеллигенции; один из ее предков был моряком, совершавшим плавание на Аляску, в Русскую Америку.
Он, Вячеслав Петрович Феодоритов, по преданию, из греков Феодоритов, основавших в Крыму колонию Феодоро. Столетия за столетиями сменялись, менялись и судьбы этих греков. Один из Феодоритов в XIX веке оказался в селе Саково Рязанской губернии. Дед моего гостя Влас Михайлович был канатным мастером, имел трех сыновей, среди них два, Илья и Иван, занимали высокие посты (например, первый из них участвовал в эвакуации Троцкого из СССР). Судьба третьего - Петра Власьевича - оказалась иной. За опоздание сдать в срок радиоприемник в начале Великой Отечественной войны, был арестован, сослан и в ссылке погиб. Его сыну, моему гостю Вячеславу Петровичу Феодоритову, не только удалось уцелеть, но и стать физиком-теоретиком, сотрудником академика Сахарова, лауреатом трех Государственных премий.
Приезжали они в Вологду на похороны сестры Маргариты Ивановны - Ирины Ивановны, знакомой многим как работницы столовой педагогического института...
* * *
За страницами книги остались сотни родословий. Все помещенные в это путешествие фамилии дают импульс для размышлений. Они представители разных сословий и различных (трагических и счастливых) судеб. И все они сохранили в себе здоровое генетическое наследие от своих родителей, передавая его уже своим детям и внукам. Генетический закон изменчивости, как развивающий, так и разрушающий здоровую основу генной фамильной информации, у всех, о ком написаны этюды, как видим, не разрушал позитивные наследственные качества.