Но вернемся к стройке. Всего за восемнадцать месяцев, начиная с сентября 1961 года, вступило в эксплуатацию четыре важнейших объекта: мелкосортовой стан «250», третья домна, вторая аглофабрика и цех холодной прокатки. Металлурги успешно осваивали эти крупнейшие комплексы.
Государство высоко оценило поистине героический труд многих тысяч людей. Трест «Череповецметаллургстрой» был награжден орденом Ленина. Звания Героя Социалистического Труда присвоили машинисту экскаватора В.Ф. Валуеву, сталевару Л.И. Глухову и бригадиру электромонтажников А.С. Шарыпову. Десятки особо отличившихся работников удостоены орденов и медалей. Во Дворце культуры металлургов в торжественной обстановке высокие награды вручал сам Дрыгин. Мне это событие памятно еще и тем, что и я из его рук получил свой первый орден Трудового Красного Знамени.
Другой важнейшей вехой в становлении металлургического завода стал 1967 год. После окончания строительства важнейших комплексов получилось так, что второе проектное задание оказалось в основном выполненным. Осталось, что называется, «подчистить хвосты» - построить малозначимые объекты, исключенные из предыдущих пусковых комплексов, устранить недоделки на введенных в эксплуатацию объектах, усилить социальное строительство. По введенным мощностям завод в целом выходил на уровень, определенный в 1958 году, а по производству значительно перекрывал установленные задания. В 1965 году выплавка чугуна увеличилась втрое, стали - вчетверо, выпуск проката - в пять раз. Еще в 1962 году завод впервые получил 1,6 миллиона рублей прибыли и вышел в число рентабельных предприятий.
Началось строительство электросталеплавильного цеха и четвертой доменной печи по отдельным самостоятельным решениям директивных органов, поскольку они во втором проектном задании не значились. Этого настоятельно требовала жизнь. После неоднократных обращений дирекции завода и строителей в правительство, поддержанных обкомом, «Ленгипромезу» было поручено заняться разработкой третьего по счету проекта расширения завода. За несколько лет такой документ был подготовлен. Он предусматривал довести годовые объёмы выпуска кокса до 6,12 миллиона тонн, чугуна - 10,68, стали - 12,3, проката - 10,84 миллиона тонн. Это означало увеличение производства примерно в 3,5 раза.
В 1967 году наша область за высокие показатели в экономическом и культурном строительстве и в связи с 50-летием советской власти была награждена орденом Ленина. Вручение таких наград обычно проводили высшие должностные лица. Дрыгин, обладающий хорошим стратегическим чутьем и находчивостью, решил использовать этот момент не только в целях поднятия престижа области, но и для решения важнейших областных проблем. Ему удалось добиться, чтобы вручение ордена было поручено Председателю Совмина СССР А.Н. Косыгину, который заблаговременно дал согласие. Орден в торжественной обстановке вручался в Вологде 21 октября. А накануне, 20 октября, глава правительства в сопровождении Дрыгина совершил поездку в Череповец. Здесь уже находился министр черной металлургии И.П. Казанец с группой ответственных работников союзных и республиканских органов и проектных организаций. Премьер побывал на металлургическом заводе, беседовал с руководителями и рабочими, осмотрел город. В дирекции состоялось рабочее совещание, где Казанец представил главе правительства проект расширения завода на среднесрочную перспективу. Его поддержали Дрыгин и другие выступающие. Косыгин признал проект добротным документом и в принципе с ним согласился. Тут же дал указание приступить к подготовке необходимых постановлений и распоряжений правительства.
В связи с этим хотел бы подчеркнуть два важных момента. Во-первых, исключительное значение принятых решений для развития не только Череповца. Они открыли ясную перспективу металлургическому заводу на два десятилетия вперед, но их благоприятное влияние ощущалось в эти годы на бурном развитии всей Вологодчины.
Во-вторых, у нас почему-то недооценивается роль Дрыгина в принятии этих судьбоносных решений, их реализации. Уверен, что без его убежденности и силы воли, упорства и энергии, дипломатических и организаторских способностей принятая тогда грандиозная программа созидания навряд ли выполнялась бы столь успешно.
После решения правительства с новой силой развернулось строительство. Были построены, а металлургами успешно освоены широкополосный стан «2000», кислородно-конверторный цех, третья аглофабрика, четыре коксовые батареи, ТЭЦ-2, станция Кошта и другие комплексы. Введено много жилья и объектов соцкультбыта, мост через Шексну. В эти же годы завершено строительство сталепрокатного завода - крупнейшего в своей подотрасли. Замечу, что одновременно сооружались химические и другие предприятия, о чем расскажу позднее.
В 60-80 годы в Череповец и Вологду в рабочие командировки приезжало много ответственных работников министерств и ведомств для решения вопросов на месте. С ними всегда плотно работал Дрыгин или другие руководители области. За его подписью готовилось много писем, запросов, телеграмм и других деловых документов. Нередко Дрыгин по просьбам руководителей городов, районов и предприятий отправлял телеграммы от своего имени непосредственно с мест пребывания во время поездок по области. Это, безусловно, помогало оперативно решать многие проблемы. Как это было непросто, постараюсь показать на одном примере. В Череповце при обходе стройки в июне 1982 года группа строителей пожаловалась Дрыгину на то, что они вынуждены часто простаивать из-за больших сбоев в работе автотранспорта и терять свой заработок. Подъехавшие водители подтвердили, что это действительно так и вызвано тем, что автомашины старые, автозапчастей не хватает, дороги разбиты. То же самое наблюдалось и у экскаваторщиков. Начальник объединения «Череповецметаллургхимстрой» пояснил Анатолию Семеновичу, что рабочие говорят правду. Он неоднократно обращался в Минтяжстрой о выделении техники, но там и слушать не хотят. Тогда Дрыгин предложил подготовить письмо министру Н.В. Голдину, который в то время находился в Череповце.
Ближе к вечеру Дрыгин встретился с министром, вручил ему письмо на двух листах. Тот ознакомился с документом и заявил:
- Мои специалисты доложили, что техники в объединении достаточно, но она плохо эксплуатируется, механизаторы небрежно ухаживают за ней, ремонты не проводят. Дать ничего не могу, а за беспорядки строго накажу начальника объединения.
Попутно замечу, что Дрыгин за вопросы снабжения обычно не брался, заставлял руководителей решать их самим. Но тут случай особый: к нему непосредственно обратились рабочие, к тому же руководители объединения безуспешно пытались сами решить проблему. Он не мог не вмешаться, поэтому с досадой сказал министру:
- Если не поможешь, соберу бюро обкома.
В ответ Голдин ответил в запальчивости:
- Что мне твое бюро. Я соберу коллегию, так и будем заседать.
Я был свидетелем этого разговора на повышенных тонах, грозившего перейти в ссору. Но через несколько минут собеседники, видимо, поняв, что таким образом ничего не решить, постепенно перешли на нормальный тон. Как часто бывает в жизни, выручил компромисс. Решение было найдено. Да и как иначе, ведь это были государственные мужи. Вскоре министерство сообщило о выделении значительного количества автомобилей, стройтехники и запчастей.
Иногда приходится слышать, что в ту пору на череповецкие стройки без всякой меры валили все, что запрашивалось. Однако пример показывает, что делалось это лишь при острейшей необходимости. Никакого расточительства не допускалось.
А вот пример другого рода. На всю жизнь сохранился в моей памяти поступок нового министра черной металлургии СВ. Колпакова. В прошлом опытный конверторщик, директор Новолипецкого металлургического завода, в ноябре 1980 года он находился в Череповце в период пусконаладочных работ на кислородно-конверторном цехе. Рассмотрев вопрос о его готовности к первой плавке, он нашел серьезные изъяны, связанные с технологией, и убедился в недостаточной опытности персонала. Министр не стал поучать директора завода М.Г. Ананьевского, не уехал на праздники в Москву, а решил сам провести первую плавку с отобранными лично специалистами и рабочими. Плавка под его непосредственным руководством прошла четко и организованно. Присутствовавшие рядом с рабочей площадкой люди любовались выверенными действиями «бригадира» в огнезащитных очках и спецодежде, уверенно и спокойно управлявшегося с огненной стихией, сердечно благодарили Серафима Васильевича за неординарный поступок. Это было 6 ноября 1980 года.
Однако первое горячее апробирование сложного комплекса выявило ряд слабых мест. Особенно сильно беспокоило состояние железнодорожных путей между доменным и конверторным цехами и движение по ним спецсоставов с жидким чугуном. После устранения недостатков госкомиссия только в конце года подписала акт о приемке цеха в эксплуатацию.
Замечу, что между Колпаковым и Дрыгиным быстро сложились добрые отношения, все вопросы они решали слаженно и оперативно. Во многом благодаря им завод рос хорошими темпами. Но росли и его потребности в сырье, материалах, топливе. Во всей полноте встала проблема расширения мощностей в смежных отраслях. Решать ее надо было начинать в министерствах, Госплане и Правительстве. Здесь ещё раз ярко проявились организаторские способности, аналитический ум, напористость Дрыгина, позволивших «расшить» эту проблему. В приемлемые сроки были построены шахта «Воргашорская» в Воркуте (уголь), Костомукшский ГОК в Карелии (окатыши), Белоручейский рудник на Вологодчине (известняк), ЛЭП-500 из Конаково, Череповецкая ГРЭС в Кадуе, две нитки от магистрального газопровода «Сияние Севера». В связи с этим необходимо особо жирно подчеркнуть, с какими невероятными усилиями удалось Анатолию Семеновичу доказать в правительственных инстанциях целесообразность прокладки газопровода Ухта - Торжок через территорию нашей области по ныне существующей трассе, добиться пересмотра первоначального плана строительства. Сейчас-то все понимают, какую огромную выгоду получила Вологодчина.
В последние годы работы Дрыгина в области подлинным строительным бумом в Череповце стало сооружение самой мощной в мире пятой доменной печи «Северянка» с полезным объёмом 5580 кубометров, с проектной производительностью 3,5 миллиона тонн чугуна ежегодно. Кстати, домна спроектирована и построена отечественными специалистами, оснащена нашим оборудованием, использованы свои материалы и средства автоматики. Вспоминаю, сколько было споров вокруг того, строить ли вообще новую печь на стесненной площадке доменного цеха. А если строить, то какую: обычную однотипную с уже действующими или гигантскую. Доводов в пользу того и другого вариантов было много. В итоге победила точка зрения министра Казанца и Дрыгина - строить домну-гигант. Акт госкомиссии о приемке «Северянки» в эксплуатацию был подписан 13 апреля 1986 года. Надо признать, время подтвердило правильность принятого тогда решения. Доменный комплекс работает стабильно, и Россия гордится его достижениями. Он даже вошел в Книгу рекордов Гиннесса.
К моменту выхода Дрыгина на пенсию показатели третьего проектного задания по коксу и прокату были достигнуты, а по чугуну и стали приближались к намеченным. В последующие пять лет и эти позиции были подтянуты. Мощности завода за четверть века возросли примерно в 10 раз. Образно говоря, за дрыгинский период построено десять заводов образца 1960 года. В стремительном восхождении череповецких металлургов до уровня Магнитогорского и Новолипецкого комбинатов решающую роль сыграли Дрыгин, управляющий трестом «Череповецметаллургстрой» Мамлеев и многолетний министр черной металлургии Казанец. Они последовательно и энергично решали проблемные вопросы в центральных органах, сами часто бывали на заводе, вникали в строительство и производство, заботились об условиях труда и быта металлургов и строителей. Уже в то время велись предметные разговоры, делались предварительные разработки о возможности дальнейшего расширения завода примерно в полтора раза. Но происшедшие в 1991-м и в последующие годы глобальные изменения в стране похоронили эти наметки. Предприятие перешло на работу в условиях рыночной экономики. К нашей общей радости созданный в советские годы огромный производственный и кадровый потенциал позволил акционерному обществу «Северсталь» пройти кризис первых лет с минимальными потерями. Новые руководители-рыночники сумели правильно сориентироваться в новой обстановке, сделать упор на расширение сортамента и повышение качества проката. Это позволило занять достойное место в жесткой конкуренции на внутреннем и, что особенно важно, на мировом рынке металла. И тем не менее производство основных видов металлопродукции в натуральном выражении пока не достигает уровня 1990 года на 13-17 процентов. Очевидно, это послужит дополнительным резервом для улучшения работы.
Плюс химизация
Хорошо известно, какие усилия предпринимались в стране по созданию «большой химии» в послевоенный период. Наша область оказалась на острие этой важнейшей государственной задачи. Первым начали строить в Череповце завод азотных удобрений на базе местного коксового и доменного газа. В марте 1970 года с вводом в эксплуатацию цеха по производству аммиака заработал по всему производственному циклу первенец «большой химии» Вологодчины - азотно-туковый завод, ставший позднее объединением «Азот». В январе 1974 года в Череповце вступил в строй и выдал первую серную кислоту химический завод, в будущем объединение «Аммофос». Оба предприятия специализировались на производстве азотных, фосфорных и сложных удобрений, крайне необходимых для сельского хозяйства страны.
Естественно, что Дрыгин уделял химической промышленности наравне с черной металлургией повышенное внимание, с присущей ему энергией, тщательностью следил за строительством новых объектов и их освоением, за работой действующих цехов. Этого строго требовал и от нас. Ограничусь одним лишь конкретным примером.
В 1982 году в работе азотно-тукового завода стали появляться сбои, участились аварийные остановки агрегатов, особенно в цехе слабой азотной кислоты. Здесь из-за неудачных кадровых решений, снижения технологической дисциплины происходили выходы из строя камер сгорания на реакторах и газовых турбинах. А в начале июня произошла авария на первой технологической линии с поломкой аппарата подготовки аммиака. Газ поступил в цех и с конденсатом - в реку. Остановилось производство. В итоге снизилась выработка удобрений, предприятие стало опасно пробуксовывать, создалась угроза срыва государственного плана.
Это вызвало сильное беспокойство в обкоме. Анатолий Семенович решил вмешаться лично. В июне он посетил завод, познакомился с обстановкой в основных цехах. Собрал актив завода - около 50 человек. Обсуждение проблем проходило в спокойной обстановке без каких-либо необоснованных обвинений. Анатолий Семенович старался выяснить истинную причину провала, правильно определиться с мерами по выходу из кризиса.
Директору завода А.Г. Тараненко и мне было предложено в трехдневный срок разработать конкретную программу мер по стабилизации обстановки. Группа специалистов во главе с главным инженером завода Н.И. Орловым с участием секретаря парткома А.И. Кузькина и зампредседателя завкома профсоюза М.А. Козловой двое суток составляла план основных мероприятий более чем из сорока пунктов. Директор завода издал приказ по их реализации в жизнь, а партком взял под свой жесткий контроль их выполнение.
Сравнительно быстро были осуществлены важные меры по оздоровлению обстановки в цехе азотной кислоты и других подразделениях. В том числе такие, как капитальный ремонт четырех из семи технологических линий, модернизация газовых турбин, замена и пополнение контрольно-измерительных приборов и средств автоматики. Были внесены коррективы в технологические инструкции, усилен контроль за работой ночных смен, повышен спрос за соблюдением технологической дисциплины и безаварийной работы. Укреплено руководство цехом, заменена часть мастеров и технологов, привлечены с других предприятий отрасли квалифицированные рабочие, проведены краткосрочные курсы работников со сдачей экзаменов, налажен производственный инструктаж. Проведены открытые партийные собрания в цехах, беседы в сменах и бригадах. Введено материальное и моральное стимулирование.
За преодолением отставания завода Дрыгин внимательно следил. Мне приходилось трижды докладывать ему об изменениях в обстановке, возникающих трудностях. Знаю, что на эту же тему он не раз беседовал и с секретарями Череповецкого горкома партии. Активное вмешательство Анатолия Семеновича, его энергичные меры внесли перелом в обстановку, она постепенно стала поправляться, и в конце года предприятие вышло на устойчивый режим работы.
Транспортный прорыв
Исторически сложилось так, что восточные районы области в транспортном обеспечении были обделены судьбой. Здесь не было ни железнодорожных, ни автомобильных дорог, протекающая по их территории река Юг для нормальной навигации была непригодна, так как в нее могли заходить только суда с малой осадкой. Да и по самой Сухоне из-за ее маловодности большегрузные суда могли курсировать до Великого Устюга лишь ограниченное время. Поэтому приходилось раз в год проводить массированные доставки грузов в весенний полноводный период. Таким образом многие годы их доставляли по 60-70 тысяч тонн. По мере развития экономики объемы перевозок возрастали.
Дрыгин всегда чутко относился к запросам руководителей восточных районов, заботился об улучшении их транспортного обслуживания. Под его воздействием размеры доставляемых по воде грузов в последние годы увеличились вдвое. В так называемой операции «Юг» участвовало до 300-320 судов.
Обычно операция проходила организованно, движение судов и обработка флота велись круглосуточно, с подменой резервными бригадами рабочих и автотранспорта. В освободившиеся суда грузились металлолом и другие грузы, отправляемые в обратном направлении в Череповец и Вологду. На всю операцию отводилось всего лишь 12-14 суток.
К сожалению, бывали и досадные неудачи. К примеру, весной 1978 года, когда первая группа судов пришла в Великий Устюг, произошло внезапное, вопреки прогнозам синоптиков, сильное похолодание и падение уровня в Юге. В низовьях Сухоны возникли ледяные заторы, ледоход по реке Юг приостановился, вход судам был закрыт. Создалась угроза срыва всей кампании. Руководивший операцией начальник Сухонского пароходства М.П. Драйцун и другие речники безуспешно искали выход, но растерялись, стали принимать недостаточно взвешенные решения, медлили с заходом флота в реку Юг. На подобных промахах, по мнению специалистов, было потеряно около суток. Когда о сложившейся обстановке доложили Дрыгину, он потребовал принятия срочных мер. В аварийном порядке с некоторых судов была снята для уменьшения осадки часть груза, отдельные суда выгрузили полностью в Великом Устюге. Остальной флот с определенным риском ввели в реку Юг. Надо откровенно признать, что судоводители и грузовладельцы работали с высочайшим напряжением. Но полностью кампанию спасти не удалось. Часть судов не дошла до Никольска, выгрузку вынуждены были вести вдали от мест назначения, что потребовало дополнительных затрат на перевозку грузов автотранспортом. Это отрицательно повлияло на ход весеннего сева.
За серьезные недостатки в проведении операции Драйцун получил партвзыскание. В целом кампания была болезненной и наложила свой отпечаток на будущую работу речников Сухоны и грузовладельцев, но из нее все сделали выводы. В последующие годы подобных конфузов, к счастью, не случалось. Но полных гарантий от их повторения не было, поэтому больше стали беспокоиться о других видах транспорта.
Наиболее подходящим вариантом стало строительство железнодорожной ветки от станции Ядриха до Великого Устюга. Припоминаю, что многолетние обращения обкома в союзные органы положительных результатов не давали. Просьбы вологжан отклонялись по причинам якобы дороговизны строительства и неэффективности эксплуатации будущих железнодорожных объектов.
И только с приходом Дрыгина к руководству области ему удалось своей логикой и настойчивостью сделать брешь в непробиваемых чиновничьих умах. После убедительных наглядных доказательств, предъявленных лично А.Н. Косыгину, он сумел добиться его согласия на строительство железнодорожного пути до Великого Устюга. Правительство обязало выступить заказчиком управление Северной дороги, а субподрядчиком - главк железнодорожных войск Министерства обороны. Генеральным подрядчиком стал трест «Вологдапромстрой».
Замечу, что строительство ветки велось хорошими темпами и с высоким качеством. За ходом работ с привычной дотошностью следил Дрыгин. Ему регулярно докладывало командование бригады железнодорожных войск, расквартированной в то время в области. По указанию Анатолия Семеновича я дважды выезжал на стройку. Первый раз в 1975 году с начальником политотдела и группой специалистов бригады. Два дня мы подробно знакомились с организацией труда военных строителей, размещения их в удобных палатках-казармах, организацией питания и отдыха солдат и сержантов. Мы получили от строителей несколько просьб, которые командование и политотдел бригады быстро реализовали. В целом поездкой я был доволен, о чем и доложил своему руководству.
Второй раз в 1976 году была поездка с членами государственной комиссии по приемке ветки в эксплуатацию. Тогда мы проехали по всему участку и убедились, что в таком состоянии принимать объект нельзя из-за незавершенности некоторых мостов и самой станции Великий Устюг. Были определены сроки окончания работ с устранением недоделок. Сооружение основных объектов на 54-километровой ветке продолжалось около трех лет. Движение поездов по ней открылось 18 апреля 1977 года.
С окончанием этого строительства существенно изменилась ситуация с грузовыми перевозками. По мере возведения на станциях складов, оснащения их средствами механизации стали сокращаться объемы трудоемких перевозок по реке Юг, а с 1990 года их вообще прекратили. Важно и то, что возникли значительные перевозки пассажиров, особенно туристов, в связи с появлением вотчины Деда Мороза, что благоприятно повлияло на всю обстановку в округе.
Однако решение транспортного вопроса в комплексе невозможно без автомобильного транспорта. Здесь Анатолий Семенович выступал инициатором дорожного строительства, которое продолжили его преемники. За сравнительно небольшой срок была построена разветвленная сеть современных автодорог с мостами через Сухону, связавших все райцентры с Вологдой, Великим Устюгом, Котласом. Таким образом, можно без натяжки считать, что острейшая транспортная проблема восточных районов разрешена основательно на многие годы.
Кадры, еще раз кадры...
К началу работы Дрыгина в Вологде наша область по совокупности основных показателей в союзной классификации относилась ко второй группе регионов, хотя в Череповце уже по всему металлургическому циклу действовали первые мощности и продолжалось строительство новых. Замечу, что через несколько лет благодаря хлопотам Анатолия Семеновича область вошла в первую группу краев и областей страны.
Давалось это нелегко. Надо честно признать, что до прибытия Дрыгина в область среди части ответственных работников были распространены безразличие и инертность, отсутствие творческих порывов и горячего желания работать лучше, много внимания уделялось устройству личного благополучия. Словом, царило обывательское спокойствие, случались факты слабой исполнительской дисциплины, казенного отношения к служебным обязанностям.
При изучении обстановки Дрыгину стало ясно, что в кадровую политику требуется внести кардинальные изменения. Прежде всего повысить ответственность за порученное дело, избавляться от нерадивых и неспособных работников.
Уже в начале 1962 года были освобождены со своих постов как необеспечивающие должного руководства председатель Вологодского совнархоза Ф.А. Петруша и директор Череповецкого металлургического завода И.Ф. Филичкин. На их места назначили А.Г. Солдатова и А.И. Бородулина.
Было известно, что Солдатов - видный хозяйственный руководитель, в годы войны был директором крупного авиационного завода на Урале. Имел звание генерала. По своему характеру, возрасту и внешнему виду он во многом был сходен с Дрыгиным. В силу природных качеств и влияния военного времени, как сразу же было замечено, он насаждал твердый, почти армейский порядок, не считался с подчиненными, часто в обращении с ними был не выдержан и груб, допускал произвол. И вполне естественно в обком от обиженных сотрудников совнархоза, руководителей предприятий поступало немало жалоб на Солдатова.
Я был очевидцем одного из таких неприглядных фактов. Помню, в апреле 1962 года на ряде пусковых объектов металлургического завода сложилась критическая обстановка, сроки ввода мощностей были под угрозой срыва. Для изучения положения дел на месте и принятия неотложных мер приехала группа работников совнархоза во главе с Солдатовым. Вместе с руководителями треста «Череповецметаллургстрой» и металлургического завода они побывали на третьей домне и второй аглофабрике, увидели множество недостатков в организации труда, технике безопасности, хранении стройматериалов. У Солдатова не выдержали нервы, он сорвался, нецензурно обругал начальника пускового комплекса, сделал резкие замечания управляющему трестом Д.Н. Мамлееву и директору завода А.И. Бородулину, сел в машину и уехал на вокзал, а оттуда ближайшим поездом - в Вологду. Никаких конкретных мер по исправлению положения не принял. Все присутствовавшие, в том числе и я, с большим разочарованием отнеслись к его выходке. Об этом безобразном факте, видимо, Мамлеев рассказал по телефону Дрыгину, а я потом подтвердил происшедшее. Анатолий Семенович был возмущен. Спустя некоторое время до нас дошли сведения о том, что Дрыгин, хорошо подготовившись, вызвал к себе председателя совнархоза. Состоялась обстоятельная беседа как по делам совнархоза, так и личному поведению Солдатова. Разговор шел наедине более двух часов. Никто точно не знает его деталей, но, по словам дежурной секретарши, разговор порой был очень бурным, голоса собеседников доносились до приемной. Солдатов вышел из кабинета сильно взволнованным и подавленным, с потухшим взглядом.
В совнархозе, по словам его сотрудников, председатель в этот день никого не принимал и никому не звонил, сидел в кабинете один и, видимо, обдумывал случившееся. Признаюсь, после этой встречи мы заметили в нем положительные изменения. А их личные отношения постепенно нормализовались, но уже при очевидном верховодстве Дрыгина. Что касается третьей домны и второй аглофабрики, то они были введены в действие в срок, в июле 1962 года.
Вспоминаю и такую историю. Во время первого приезда Дрыгина в Череповец при осмотре строящегося сортопрокатного цеха он сделал резкое замечание секретарю парткома строительства В.П. Ассовскому. Тот пытался оправдаться, не соглашался с критикой. Между ними завязалась маленькая перепалка. Вечером, когда Дрыгин уезжал поездом в Вологду, он сказал мне: «Что это так сильно обиделся Ассовский, замечания надо воспринимать правильно, пусть привыкает». При встрече на следующий день Владимир Павлович признался мне, что он действительно вчера обиделся. За много лет работы на стройках Украины при встречах с большими партийными руководителями ему никогда не устраивали таких разносов. Я, мол, с Дрыгиным работать не могу.
Его заявление об уходе обком удовлетворил, и он перешел на хозяйственную работу заместителем управляющего трестом «Череповецметаллургстрой». Чего в этом поступке больше - принципиальности или каприза и амбиций? Вероятнее всего, боязни работы в новых условиях.
При изменениях организационной структуры партийных органов в 1962 году в ведение Череповецкого горкома передали парторганизации ряда предприятий Шексны и Суды. Мне приходилось часто выезжать в эти населенные пункты. Особенно запомнились длительные командировки зимой в Шексну. Здесь в суровых зимних условиях широким фронтом была развернута срочная отсыпка плотины у деревни Лютчик. Минтрансстрой стянул сюда большое количество автомобилей с водителями, другой техники и рабочих для сооружения плотины, гидроэлектростанции, седьмого шлюза и других объектов череповецкого гидроузла Волго-Балта. Для координации действий всех занятых на строительстве подразделений назначили Алексея Степановича Хмельницкого. Это был опытный строитель гидросооружений, до назначения начальником «Волго-Балтстроя» руководил одним из ведущих управлений министерства в Москве. По характеру волевой и требовательный, иногда резкий и грубоватый в обращениях с подчиненными, но добросовестный и порядочный человек.
Горкому удалось наладить с ним хорошие рабочие отношения. Вместе с ним мы улучшили жилищные условия работающих, усилили контроль за электрообеспечением стройки, освещением рабочих мест и опасных участков дороги, за работой автотранспорта и экскаваторов в карьере, особенно в ночное время, так как перевозки инертных материалов шли круглосуточно и в любую погоду. Провели собрание партийно-хозяйственного актива с докладом Хмельницкого и моим выступлением. Определили меры по устранению недостатков: организовали горячее питание в столовой для ночных смен, наладили срочный ремонт строительной техники, ввели регулярные встречи руководителей с рабочими на производстве. Вместе с горкомом и парторганизацией управления «Шекснагидрострой» во всех мероприятиях участвовал инструктор обкома Ю.А. Комяков, ставший впоследствии секретарем обкома по строительству. Совместные меры благоприятно повлияли на всю моральную и социальную обстановку.
Однажды я решил навестить Хмельницкого, так сказать, в домашних условиях. Жил он в палатке один. Угостил меня чаем с печеньем и мы откровенно разговорились. Алексей Степанович поделился некоторыми фактами своей непростой жизни, рассказал об обстановке на строительстве канала. В разговоре упомянул, что у него заместителем по быту и снабжению работает бывший заместитель министра госбезопасности Берии, с работой справляется и претензий к нему нет. Сейчас он тоже находится в Шексне. Я спросил, нельзя ли мне встретиться с ним, послушать его суждения о том непростом времени. Хмельницкий отговорил: этот человек, мол, очень скрытен, никому ни о чем не рассказывает. Видимо, связан крепким обязательством. Словом, посоветовал отказаться от попыток такой встречи, что я и сделал.
Потом неожиданно для меня он повел разговор о его отношениях с Дрыгиным, который, по его мнению, относится к нему предвзято, позволяет неоправданные обвинения, иногда в оскорбительной форме, выискивает несуществующие недостатки. А он в силу своего вспыльчивого и несдержанного характера отвечает адекватно, не соглашается и не признает обвинений. Отсюда можно сказать «неприязненные отношения». Замечу, что Хмельницкий руководил стройкой на самом ответственном, завершающем этапе строительства Волго-Балта в 1964 году.
И вот в конце апреля, когда основные работы на седьмом шлюзе были закончены, здесь состоялся торжественный митинг, на который из Череповца спецрейсом на теплоходе прибыла большая делегация. В митинге участвовали Дрыгин и Хмельницкий. Через шлюз вниз по Шексне были спущены первые суда. Хотя сквозное движение по Волго-Балту открылось 6 июня, постановление правительственной комиссии о приемке важнейшего объекта в эксплуатацию было принято 27 октября.
Руководство страны наградило наиболее отличившихся строителей орденами и медалями. Минтрансстрой предложил представить и Хмельницкого к ордену Ленина. Однако Дрыгин с этим мнением не согласился, ограничились орденом Трудового Красного Знамени. После неоднократных обменов мнений победила позиция обкома. Естественно, некоторые работники министерства и сам Хмельницкий остались недовольными, считали, что здесь сказались необъективная оценка и неприязненные отношения Дрыгина к руководителю стройки.
Из кадровой проблематики остановлюсь ещё на одном примере, характерном для стиля руководства Дрыгина в начальный период. Первый секретарь Вологодского горкома партии А.П. Глазков в 1963 году рассказал, что его внезапно вызвал к себе «хозяин». Анатолий Семенович через своих сотрудников собрал большой материал по Вологде в основном с негативными фактами и начал разговор с пристрастием. Поскольку Александр Павлович не ожидал вызова, оказался недостаточно подготовленным, отвечал на некоторые вопросы в общих выражениях, для ответа на отдельные претензии просил время для уточнения фактов и принятия мер. Короче, делового разговора не получилось. Дрыгин загнал его, что называется, в угол. Когда я спросил Глазкова, за что такая немилость, он с ухмылкой ответил: «За непочтение к родителям». И сделал для себя надлежащий вывод. Прошел тщательное медицинское обследование, получил вторую группу инвалидности и подал заявление об освобождении от работы. Просьба была удовлетворена, и он оказался на пенсии. Позднее, в 1966 году, как бы смягчая горькую пилюлю, нам удалось за многолетнюю работу представить Глазкова к ордену Трудового Красного Знамени. И он его заслуженно получил.
Замечу, что в моих примерах речь идет о начальном периоде работы Дрыгина в области. Тогда старые кадры трудно воспринимали новые веяния. В последующие два десятилетия кадровая политика непрерывно оттачивалась и сложилась в стройную систему. Анатолий Семенович прежде всего ценил в руководителях инициативность и активность в работе, большую самоотдачу и любовь к делу, бережное отношение к подчиненным и заботу о них, скромность в быту и личном поведении, уважительное отношение к простому человеку, и, конечно, преданность партии.
Такие руководители неизменно пользовались у него вниманием и уважением. Назову лишь некоторых: управляющий трестом «Череповецметаллургстрой» Д.Н. Мамлеев, директора металлургического завода А.И. Бородулин и В.А. Ванчиков, начальник управления «Металлургпрокатмонтаж» Н.К. Сазонов, директора подшипникового и оптико-механического заводов Ф.Я. Федулов и A.M. Мутовкин, директор Чагодощенского стеклозавода В.И. Дятко, начальник Вологодского отделения железной дороги Ф.М. Котляренко, председатель облплана Г.Н. Сосновский, начальники областных управлений - бытового обслуживания населения Т.В. Сычева и строительства автомобильных дорог В.А. Мещеряков.
Заслуживают внимания разнообразные тактические приемы общения Дрыгина с людьми. Они были не схожи по форме и эмоциям при встречах с различными категориями участников. На совещаниях с первыми секретарями и руководителями областных органов он был предельно собран и деловит, хорошо подготовлен к обстоятельному разговору. Своей отличной осведомленностью о положении дел на местах порой ставил в тупик непосредственных руководителей. Требовательно поправлял ошибающихся, был строг и конкретен в разборе проблем, оценке создавшейся обстановки, определении мер по устранению промахов. Он всегда подробно конкретизировал первоочередные задачи и основные направления работы.
Среди производственников Анатолий Семенович вел себя свободно, добродушно, на равных беседовал с рабочими, мастерами, внимательно выслушивал замечания и просьбы, подробно отвечал на вопросы, уместно шутил, умело пользовался пословицами и поговорками, вникал в бытовые запросы и старался максимально их удовлетворить. Пользовался неподдельным авторитетом и популярностью своими простотой и радушием.
Совершенно иной характер носили встречи с представителями творческой интеллигенции - писателями, художниками, артистами. К таким встречам он тщательно и долго готовился, изучал их последние труды.
При индивидуальных беседах Анатолий Семенович почти всегда пользовался своим излюбленным приемом. Первое время он внимательно слушал собеседника, а потом при наиболее удобном для него месте активно включался в разговор, склоняя партнера на свою сторону. И это ему чаще всего удавалось. Сам я первые годы неоднократно оказывался в ловко расставленных сетях. Тот, кто знал эту хитрость, редко попадался на удочку.
* * *
При оценке личности Дрыгина я исхожу из объективно существовавшей тогда обстановки. В целом считаю его вклад в преобразования тех лет в области громадным. Ничего подобного не сделал ни один из его предшественников. Как видный политический и государственный деятель, крепкий хозяйственник он оставил яркий след на исторической карте Вологодчины. И тем не менее считаю неправильным все рисовать в розовых тонах, лепить из него непогрешимого, идеального человека. Меня нередко спрашивают, был ли Дрыгин безупречным и безгрешным. Нет, конечно. Ему, как любому человеку, были присущи свои слабости и недостатки.
Одним из серьезных просчетов Анатолия Семеновича надо, несомненно, признать незаслуженно слабое его внимание в первые годы к областному центру. Все усилия сосредоточивались на сельском хозяйстве и Череповце. Для развития Вологды не оставалось ни людских, ни финансовых ресурсов. В результате - региональная столица дала себя обогнать районному центру и по числу жителей, и по промышленному потенциалу. Лишь в 70 годах произошел коренной перелом во взглядах Дрыгина на Вологду. Это наглядно проявилось и в практических делах. Началось большое промышленное и гражданское строительство, создание крупных строительных и монтажных организаций. Многое удалось сделать. Но потерянное время восполнить было невозможно. Поэтому к моменту ухода Анатолия Семеновича на пенсию в 1985 году остались недостроенными до проектных заданий заводы подшипниковый, оптико-механический и «Электротехмаш», незакончена реконструкция «Северного коммунара», машиностроительного, вагоноремонтного заводов. Крайне мало было сделано в коммунальном хозяйстве. В результате по ряду важных показателей Вологда отстала от многих региональных центров России.
Сослуживцы и близко знавшие Дрыгина люди в последние 5-7 лет замечали в нем накопившуюся усталость от многолетних перегрузок, наступление старости, влияние фронтовых ранений, обострение появившихся болезней. Несмотря на все это, он продолжал самоотверженно трудиться. Да и на других руководящих должностях он расставил молодые и энергичные кадры, которые и поддерживали необходимый уровень практического руководства областью.
С огромным удовлетворением отмечаю, что всем вологжанам, в том числе и мне, повезло в том, что почти четверть века нашу область возглавлял этот талантливый человек, искренний патриот, храбрый воин, выдающийся организатор Анатолий Семенович Дрыгин. В знак достойного увековечения его памяти предлагаю от благодарных вологжан соорудить ему памятник, установив на площади его имени в центре Вологды.
Шефство пошло впрок
Владимир Ванчиков.
На Череповецком металлургическом заводе проработал 20 лет инженером технического отдела управления капитального строительства, мастером, начальником смены, заместителем и начальником доменного цеха, главным инженером и директором завода. С 1973 по 1978 годы - замминистра черной металлургии СССР. С 1979 года - зампредседателя Госплана СССР. Работал советником Министерства экономики РФ, руководил группой специалистов на металлургическом заводе в Алжире. С 1997 года до последних дней жизни был председателем правления «Вологодского землячества» в Москве. Награжден орденом Ленина, двумя орденами Трудового Красного Знамени, медалями. Лауреат Госпремии, Премии Совета Министров СССР.
Дрыгин прибыл на Вологодчину в самый сложный период для нашего металлургического завода. Предприятие было убыточным. Стали думать, как и что перестроить, чтобы резко снизить себестоимость продукции. Это была сложнейшая задача.
Вскоре почувствовалось, что областное партийное руководство выбрало политику выдвижения на руководящие посты молодых, энергичных людей, хорошо знающих технологию и активно внедряющих передовой опыт. За короткий срок произошла полная кадровая перестановка, взят курс на перспективное развитие завода. Тогда и решили, что нужно строить мартены и прокатные станы, чтобы выплавлять собственную сталь. А значит, торговать не чугуном, а прокатом. И вся эта огромная работа началась с приходом Дрыгина.
Все назначения на более-менее значимые должности утверждались в обкоме партии. Именно за Анатолием Семеновичем оставалось решающее слово. Меня однажды вызвали и сообщили о назначении главным инженером завода. А мне еще и 30 лет не было. Я начал отказываться, но какое там! Уже все было согласовано.
Первая встреча с Дрыгиным произошла, когда я был еще начальником доменного цеха. И хотя на заводе он бывал часто, но надо отдать ему должное: в вопросы технологии почти не вмешивался. Доверял нам, и здорово помогал. К примеру, собираемся мы ехать в Москву за оборудованием или по другим делам. Он спрашивает:
- Кому позвонить нужно?
И звонил, перед нами потом все двери открывались, помогали нам во всех вопросах. Когда я уже был директором завода, нас вызвал к себе Председатель Совмина А.Н.Косыгин. Затем целые делегации наших специалистов направили в Тулу, Курск, Днепропетровск - на заводы, где выпускали металлургическое оборудование. Не достань мы его - сорвали бы сроки ввода в эксплуатацию четвертой доменной печи. Перед моим отъездом Дрыгин назвал мне целый ряд фамилий:
- Зайдешь к ним, передашь привет от меня.
Казалось бы, никакой директор завода при сформированном плане не возьмет на себя дополнительные обязательства по поставке оборудования для Череповца. Ведь нуждающихся заводов много... Но я всегда приходил в местный обком, передавал привет от Дрыгина и слышал в ответ:
- О! Для вологжан мы все сделаем, что от нас зависит.
И делали. Поступали команды на заводы - составить графики, которые бы удовлетворяли вологжан.
Дрыгин был очень уважаемый, волевой человек. Он активно вмешивался в политику страны. С его мнением считались в ЦК партии. Особенно, когда к власти пришел Л.И.Брежнев.
В Череповце да и по всей области в те годы было неважно с питанием. Дрыгин круто взялся за аграрные дела. Он сразу понял, что развитие птицеводства - это то, что может быстро помочь в решении продовольственной проблемы. Под Череповцом начали строить птицефабрики в Малечкине, Климовском. В Ботове стали возводить крупный животноводческий комплекс. При этом завод сориентировали на помощь этим стройкам и эксплуатировали нас нещадно. Честно признаюсь, тогда нам это жутко не нравилось. А сейчас я изменил свое мнение: правильно, что нас Дрыгин в «ежовых» рукавицах держал. Ведь в свое время вся вологодская деревня металлургический завод строила, теперь пришла пора отдавать долги. Да и полученная сельхозпродукция в конце концов поступала на стол металлургам. Впоследствии практически все наши цехи были закреплены за череповецкими хозяйствами. Например, у доменщиков было Ботово. Мы ремонтировали сельхозтехнику, изготовляли запчасти. Главный механик завода Данилов больше консультировал Дрыгина по ремонту сельской техники, чем по заводским делам. Кроме того, наши механики разрабатывали экспериментальное оборудование для свинокомплексов.
Дрыгин все время искал новые формы работы аграрного сектора, внедрял все передовое. Поэтому несомненная заслуга Анатолия Семеновича в том, что вскоре прилавки магазинов стали пополняться. Что интересно, едва ли ни на большинстве полей области Дрыгин побывал лично. Приезжал в колхозы, шел в поле, смотрел, колоски считал, сам определял, какой соберут урожай ячменя, ржи, пшеницы. Мой родственник Сухарев работал тогда председателем колхоза, сохранилась даже фотография его с Дрыгиным. Так вот он рассказывал, как однажды приехал к нему Анатолий Семенович и говорит:
- Не верю, что у тебя ячмень дал такой урожай, пошли на поле - посмотрим.
Все старался увидеть своими глазами. Урожайность в целом по области со временем резко подняли. Людей стали поощрять, награждать. Некоторым руководителям хозяйств присвоили звания Героев Социалистического Труда. Правда, на пленумах обкома Дрыгин постоянно давал по загривку тем, кто не выполнял задания, но в то же время поддерживал передовиков.
Анатолий Семенович был человек строгих партийных принципов. На фронте был командиром, и характер у него боевой остался на всю жизнь. Но это все шло на пользу дела. Некоторые обижались, он больно наступал на мозоли, но никогда не руководствовался личными интересами. Главным всегда было дело.
Мне часто приходилось спорить с ним, особенно при формировании планов строительства, ввода мощностей. Я тоже правду-матку резал, невзирая на лица, в том числе и Дрыгину. Он с выводами заводских специалистов соглашался, доверял профессионалам. Но государственную политику строго защищал.
Любил говорить:
- Не валяй дурака, собери специалистов, разрабатывайте мероприятия. Приезжай в обком, доложишь, что продукцию сверх плана вы гарантируете!
Собирались, обсуждали и делали! Тесно работали с поставщиками сырья - Воркутой, Оленегорском. Приходилось часто подключать и Дрыгина, чтобы он помог. Его рука везде чувствовалась. Как-то раз звоню директору Оленегорского завода, прошу его увеличить содержание железа в концентрате. А в ответ слышу, что уже по этому поводу звонили. Для Череповца они все сделают, как нужно.
Анатолий Семенович вникал в жизнь Череповца, понимая, что строительство металлургического завода даст толчок развитию всей области. Он считал, что будущее вологодского региона зависит от развития промышленности. По-моему, не было ни одной недели, чтобы Дрыгин не появился в Череповце или пригородных хозяйствах. Большая заслуга его в том, что он умело сочетал заботу о селе с развитием металлургического завода и строительной базы.
Я лично резко выступал против строительства химических заводов в Череповце. Считал, что все силы нужно сосредоточить на металлургии. А Дрыгин был «за» и с неменьшим энтузиазмом включился в сооружение «Аммофоса».
Мы всегда испытывали недостаток в трудовых ресурсах. Когда я уходил с завода, у нас уже работало 50 тысяч человек, и очередь на жилье составляла около 10 тысяч. Для меня это была большая боль. Дрыгин тоже переживал по этому поводу. Обком партии активно вмешивался в это дело, многое делал для решения жилищной проблемы.
У каждого из нас есть недостатки, были они и у Анатолия Семеновича, но он всегда защищал наши интересы во всех инстанциях и оказывал большую практическую помощь. На первых порах у нас не было ни здания заводоуправления, ни своего дворца культуры. А когда работает такое огромное число рабочих, их периодически нужно собрать вместе, требуется большая площадь. Мы решили хозспособом построить Дворец. Собрались в горкоме партии и всем сказали: вкладывайте трудовые и материальные ресурсы. Съездили в Ярославль - посмотрели проект. Уговорили министерство, и нам открыли финансирование в один миллион рублей. За счет собственной экономии построили «Алмаз». Опять применили такую схему, когда каждый цех имел свою сферу влияния. Например, начальнику коксохимпроизводства Тёмкину было поручено сделать сиденья. Так он впервые сделал в зрительном зале индивидуальные мягкие кресла, а не скамейки. Такого еще нигде в стране не было. Естественно, все наше строительство велось с крупными нарушениями финансовой дисциплины - за 1 миллион такой дворец явно не построить. И нас, всех руководителей, потащили на «ковер» в Москву, в комитет партийного контроля за нарушение финансовой дисциплины. А в это время Дрыгин решил пригласить в Череповец секретаря ЦК Петра Ниловича Демичева. Когда мы приехали в «Алмаз», Демичев и говорит:
- Вот, Анатолий Семенович, мы, партийные руководители, неправильно действуем. Пятилетка кончается, мы собираем передовиков и награждаем их, а мне кажется, что нужно по-другому. Нужно награждать за конкретные дела. Вот у вас какой дворец для трудящихся построили. Нужно отметить. Надо, чтобы местные партийные органы в этом помогли - будоражили руководство в Москве.
А Дрыгин меня локтем толкает. Я говорю, мол, нам не до поощрения, не наказали бы... Мы ведь в смету не уложились. Все ему и рассказал. Демичев помог, через неделю его помощник позвонил, сказал, что больше вызывать не будут, вот тогда и вздохнули свободно.
Приходилось наблюдать Анатолия Семеновича и в домашней обстановке. Однажды мы были у него на юбилее, съездили на дачу. Он был очень обаятельным человеком, в семье царили дружеские отношения. На даче сам выращивал цветы, яблоки, помидоры. Зашли к нему в теплицу, а там все сорта помидоров аккуратно подписаны. Он сорвал один огромный помидор - «Бычье сердце». Всех удивил, тогда этот сорт был новинкой.
Анатолий Семенович любил компанию. Но дружеские отношения никогда не освобождали его приятелей от обязанностей выполнять порученное. Он был очень принципиальный, никому спуску не давал.
После моего переезда в Москву мы с Дрыгиным постоянно общались. Он часто обращался за помощью, особенно, когда я стал заместителем председателя Госплана СССР. Все мы, выходцы из Вологодчины, естественно, помогали области, чем могли. Помню, для газопровода в поселок Шалимово нужны были трубы. Анатолий Семенович мне позвонил и просил помочь. Поселок был без газа, а газопровод проходил недалеко. Я, конечно, сделал все возможное. Не раз Дрыгин обращался за металлопрокатом для села. И мы выделяли необходимые фонды. Знали, если Анатолий Семенович просит, значит, это действительно позарез нужно!
Перед начальством шапку не ломал
Михаил Ананьевский.
С 1959 по 1981 годы - начальник смены Череповецкого металлургического завода, старший мастер стана «2000», начальник прокатного отделения, заместитель секретаря парткома завода, начальник сортопрокатного цеха, начальник производственного отдела, главный инженер, директор завода.
С 1981 по 1987 годы - начальник отдела черной металлургии Госплана СССР, с 1987 по 1990 годы - заместитель председателя Госснаба СССР.
Награжден орденами Ленина и «Знак Почета». Лауреат Ленинской премии.
Мое непосредственное общение с А.С.Дрыгиным началось, когда я был избран заместителем секретаря парткома металлургического завода. Анатолий Семенович исключительно даровитый человек, он все хватал на лету. Сельское хозяйство хорошо знал, селом занимался много и охотно. Это ему давалось легко, а вот на заводе он чувствовал себя первое время неуверенно. Ему надо было многому учиться, поэтому он всегда миллион вопросов задавал. И нужно было всегда быть готовым ему ответить. Если запнешься или ответишь неправильно, то такое скажет громовым басом, что будь здоров!
Удивительный человек был. Кстати, поняли мы это позднее, когда выросли в больших руководителей, знали секретарей обкомов по всей стране, председателей облисполкома. Когда заводские проблемы приобрели всесоюзный масштаб, нам приходилось их решать с председателями совнархозов, чтобы помогли с поставками оборудования. Тогда и дошло, что наш секретарь - золотой человек. Дрыгин быстро соображал, быстро входил в курс дела и быстро все решал. При этом никогда не давал свои кадры в обиду. Приведу лишь один пример.
Когда мы цех эмалированной посуды пустили, первые образцы были не очень качественные. Какая-то старушка в Краснодарском крае купила бидончик нашего производства, а у него отскочила эмаль. Недолго думая, она написала письмо в комитет народного контроля в Москву. Там поставили вопрос о качестве эмалированной посуды. Естественно, писем от недовольных людей, кроме старушки, много приходило. Жаловались на эмалированную посуду разных производителей, не только нашу. Заграничная посуда лучше, чем наша, смотрелась. У нас ведь и красок мало было, и обжиг не такой. Правда, когда мы «раскусили» иностранную посуду, она оказалась хуже при длительной эксплуатации, чем наша. Меня вызвали на заседание комитета народного контроля, а я не сказал Дрыгину, что еду туда. Сказал, что меня вызывает министр в Москву, а зачем -не знаю. И мне там выговор объявили. Случилось это перед очередным съездом партии. Меня как раз хотели избирать делегатом съезда, а в это время Дрыгину пришло постановление из комитета народного контроля.
- Михаил, ты что, выговор получил? - спросил он.
- Да, получил.
- А почему же мне не сказал, что едешь в Москву за выговором? То, что с тобой произошло, - это форменное безобразие. Они должны были нам переслать это письмо, а мы бы уже на месте разбирались.
Мы с ним к этому времени уже сдружились. По характеру он был очень скромный человек, не искал себе друзей. С ближайшими помощниками в интересах дела дружить не хотел, чтобы можно было спросить с них по всей строгости. В Вологде он тесно общался с председателем облпотребсоюза Д.Я. Сазоновым, а вот в Череповце выбрал меня. Доверил мне и такое непростое дело, как встречи высоких гостей из Москвы.
Несколько раз к нам приезжал Предсовмина СССР Н.А. Тихонов. Человек он был непростой, с характером. Однажды, переночевав в нашей гостинице «Металлург», остался недоволен:
- Разве это «люкс»? Нужно вам новую гостиницу строить. У нас раньше были четыре коттеджа построены для приема начальства, но Дрыгин распорядился отдать их под детские сады. Он счел это более разумным и справедливым. Ну а когда завод уже сам начал строить детские сады, решили освободить эти коттеджи под гостиницы. В следующий приезд Тихонова в Череповец поселили его в одном из коттеджей. Апартаменты ему понравились, но все же не удержался, съязвил:
- А об охране позаботились?
Анатолий Семенович в этот раз смолчал, но ненадолго его хватило... Приближался срок пуска аглофабрики, а необходимого оборудования не хватало. Анатолий Семенович попросил Тихонова помочь, поскольку наш директор ездил в Москву, но вернулся ни с чем. Никогда не забуду, как они схлестнулись в споре. У Дрыгина голос громовой, а у Тихонова - слабый, писклявый. Один гремит, другой пищит, чуть до мата дело не дошло. Потом, когда он уехал, Анатолий Семенович пригласил меня, как он выразился, «разобрать ситуацию».
- Вы знаете, кто такой Тихонов? - говорю я.
- Конечно, знаю, - улыбается он.
- Нет, вы не знаете, - упорствую я. - У него и у Брежнева жены - сестры.
- Вот это ты мне зря сразу не сказал, - рассмеялся Анатолий Семенович.
Он никогда не боялся отстаивать свою позицию. И если уж брался за какое-то дело, то всегда его доводил до конца.
Еще одна его важная черта - обостренное чувство справедливости. Как-то одному руководителю области захотелось защитить диссертацию. Для работы он привлек профессора из Череповецкого пединститута. Так вот, Анатолий Семенович ему сразу сказал, что так дело не пойдет. И я с ним полностью согласен. Ну, не может руководитель высокого ранга заниматься всерьез научной работой, нет у него на это времени. А нанимать кого-то, чтобы он за тебя пахал, - это несправедливо. И Дрыгин в таких вопросах был непреклонен.
Если кто-то пытался хитрить, Анатолий Семенович все равно выводил его на чистую воду. Как-то два ведущих специалиста металлургического завода «увлеклись» изобретательством. Приходят к ним рабочие со своими задумками и просят оформить их предложения как изобретение. Те оформляют, а себя включают в число соавторов. Естественно, получают за это вознаграждение. Когда Дрыгин об этом узнал, заставил «изобретателей» перечислить эти деньги в Фонд мира.
А вот за честный труд всегда старался людей поощрять. Тогда существовал негласный закон - заканчивается пятилетка и правительство собирает все данные на награждение. Дрыгин этому придавал большое значение. Составлять списки рабочих доверял руководителям предприятий, а вот кандидатуры руководителей лично отбирал, старался, чтобы все было по справедливости: заработал - получи.
Никогда не было у него любимчиков. Дружба-дружбой, а в работе никому спуску не давал. Я в этом на собственном опыте убедился. В то время начальство из Москвы в Череповец часто заглядывало, ну и Дрыгину приходилось их сопровождать. Все эти визиты ложились и на мои плечи. Пришлось даже зал специальный для приема гостей выделить. Ох, и «молотил» нас Анатолий Семенович в этом зальчике после отъезда москвичей. Никому поблажек не давал - ни управляющему трестом, ни руководителям заводов. Если виноваты - получайте по полной программе.
Однажды зимой он мне звонит и категорично заявляет:
- Сейчас приеду посмотреть строительство сталеплавильного цеха и жилья.
Управляющего трестом на месте не оказалось, и пришлось мне самому его везти. Приехали мы на стройку, а рабочие сидят в теплой будке и в домино рубятся. Как он из себя вышел:
- Что это вы лодырничаете?
И хотя я за строителей не отвечал, но и мне попало, поскольку рядом оказался:
- Почему строите из кирпича, не развиваете панельное производство?
А вот производственным успехам, хорошим урожаям всегда искренне радовался. Ввели на заводе новый объект - у него хорошее настроение, наградили коллектив орденом – опять радость. За народ, простых людей он глубоко переживал. Если на заводе несчастный случай произойдет, он лично разберется, накажет виновных. И сделает все, чтобы подобного не повторилось.
Болела у него душа о том, как накормить людей, сделать их жизнь более комфортной. Например, заводу было дано задание - помогать в строительстве четырех птицефабрик. Он время от времени спрашивал об этих стройках:
- Ну, когда первую утку съедим?
Вроде мелочь, а ведь сумел он за кратчайший срок область сполна птицей обеспечить. И так во всем. Добился-таки, что наш комбинат стал вторым по прибыли в стране после Магнитки. Нам по этому поводу покоя не давал.
С его мнением и Л.И. Брежнев считался. Словом, умный, хозяйственный был человек, жадный до работы. Любил людей и очень многое успел для них сделать.
Наш Батя
Леонид Смирнов.
Работал на заводе «Мясомолмаш», в Вологодском депо, председателем райпрофсожа отделения железной дороги. С 1975 года на партийной и советской работе в Вологде - секретарь Советского райкома партии, председатель Октябрьского райисполкома, заведующий отделом машиностроения обкома КПСС. Отмечен орденом «Знак Почета» и другими правительственными наградами.
Удивительна способность нашей памяти вычеркивать из «архивов» пережитые нами крупные события, а какие-то менее значительные эпизоды удерживать «наверху». Я почему-то часто вспоминаю свою поездку в ЦК КПСС на собеседование перед утверждением в новой должности.
Так совпало, что вместе со мной с той же целью ехали В.М. Глотов и Н.И. Белых. Намечалась наши встречи с работниками орготдела и секретарем ЦК Е.К. Лигачевым.
Приехав в Москву, мы, не медля, явились в ЦК. В орготделе нам сообщили, что на связь выходил А.С. Дрыгин и интересовался нашей судьбой. Узнав об этом, мы не только удивились, но и обрадовались. Значит, он верил в нас. Сразу потеплело на душе, появилась уверенность в своих силах. Мысленно перенеслись в родную Вологду и представили, как первый руководитель области при своей громадной занятости не забыл о нас. Мы поняли, что это не простая формальность, а истинная поддержка. Он имел большой вес в ЦК, и одна его фраза «Как там мои орлы?» могла означать - «Надо бы их поддержать».
Да, мы понимали, насколько напряженным был каждый рабочий день Анатолия Семеновича Дрыгина. Но вскоре узнали и о доступности нашего Бати, как называли мы его между собой. Он всегда мог выслушать любого из нас по «больному» вопросу, решить исход дела или помочь советом. Доступность была его бесценным качеством, присущим далеко не каждому руководителю его ранга.
Одну встречу с Анатолием Семеновичем помню в деталях по сей день. Мой сын Александр завершал аспирантуру Ленинградского университета и досрочно подготовил диссертацию к защите. Он позвонил домой и пригласил нас с матерью приехать в Питер. Времени оставалось сутки, и медлить с отъездом было нельзя.
Я попытался решить вопрос о выезде у второго секретаря А.Г. Корнилова. Но оказалось, что выезд заведующего отделом за пределы области был в компетенции только первого руководителя. Позвонив Анатолию Семеновичу по внутренней связи, я спросил разрешения зайти. Он ответил сразу: «Заходи через 10 минут». Когда вошел в кабинет, он, пригласив меня сесть, спросил, с чем пожаловал. Я вкратце объяснил. Он хитровато взглянул на меня, улыбнулся и произнес неожиданную фразу:
- Что, помогать едешь своему чаду?
Я ответил, что сын не нуждается в моей помощи, а защита диссертации состоится уже завтра. Подумав, я добавил:
- А финансовая помощь родителей после защиты ему будет кстати.
Анатолий Семенович тепло, по-отечески сказал:
- Конечно, поезжай!
Я вышел от него в приподнятом настроении. У меня даже мысли не возникло, что он мог отказать. Так искренне верил я в нашего Батю. После этого я проникся особым уважением к Анатолию Семеновичу не только как к мудрому руководителю высокого ранга, но и как к прекрасному человеку. Скажу без преувеличения, что такое чувство к нему сохранилось у меня на весь период совместной работы. Мне думается, что его трепетное отношение к кадрам, с которыми он совместно трудился на благо вологжан, происходило с фронтовых лет.
Воин и созидатель, строгий и мудрый руководитель, большой души человек. Таким остался Анатолий Семенович в моей памяти.
Мы вышли из его «гнезда»
Владимир Митенев.
Бывший комсомольский, советский и партийный работник. С 1963 года - инструктор, заместитель заведующего промышленно-транспортным отделом обкома КПСС, первый секретарь Советского райкома партии г. Вологды, завотделом транспорта и связи обкома КПСС, первый секретарь Вологодского горкома партии. С 1987 по 1990 год - на советской работе. Кандидат экономических наук. Отмечен правительственными наградами.
Осенью 1961 года я работал вторым секретарем обкома комсомола и присутствовал на многих мероприятиях вхождения в должность нового руководителя области А.С.Дрыгина. Но это были традиционные мероприятия, а вот увидеть и понять то, что области повезло, что у нее появился настоящий хозяин, руководитель крупного масштаба, мне посчастливилось вскоре на партактиве металлургов.
Это была обычная плановая командировка в Череповец, во время которой работников заводского комитета комсомола пригласили на встречу с новым первым секретарем обкома партии. Пошел и я за компанию. Было любопытно, как пройдет эта встреча на одном из крупнейших предприятий не только области, но и страны.
Совещание сначала шло в обычном режиме, но постепенно обстановка накалялась. Нужно сказать, что дела в то время на новейшем заводе отрасли, мягко говоря, были неважные. Тому было много и внутренних, и внешних причин. Анатолий Семенович, никого не перебивая, внимательно слушал выступающих и делал пометки в блокноте. А поскольку главные причины неудач и предложения о путях выхода из положения уже назвали первые ораторы, дальше пошли повторы с красочными описаниями. Выступления становились все более эмоциональными. Тогда Анатолий Семенович попросил слово. За дальностью времени я не ручаюсь за дословный пересказ его выступления, но постараюсь изложить, как его запомнил:
- Я внимательно слушал всех выступающих, и они подтвердили многое из того, что мне уже говорили о работе завода и в ЦК, и в правительстве, и в вашем министерстве. Но надо не говорить, а делать! Я берусь решить ваши предложения в правительстве о северном коэффициенте к заработной плате, в министерстве - о направлении специалистов с других предприятий отрасли, - он назвал еще несколько поставленных вопросов, а затем перечислил ряд наиболее насущных внутренних проблем завода. - А вот это уже ваши дела. Давайте посмотрим, кто и как из нас сдержит слово.
Я выходил из зала в общей шумной толпе участников совещания. Слышались разные отклики, но особенно запомнился один:
- Вот это чувствуется хозяин! Я говорил тебе, что ленинградцы его уважают.
Это чувство хозяина в своем доме, каким для него стала Вологодская область, я считаю главной чертой Анатолия Семеновича, почти четверть века проработавшего первым секретарем обкома. Были, конечно, в чем-то и срывы, и перегибы, где-то недоглядел, где-то подвели помощники, что-то не успели вовремя сделать или сделали не так и т. д. Жизнь есть жизнь! Но главную линию - на развитие Вологодчины, улучшение жизни населения области - он выполнял неуклонно.
Чувство хозяина в своем доме проявлялось во всей его повседневной работе. Особенно характерны были регулярные поездки по районам, колхозам и предприятиям, многочисленные встречи с людьми. Анатолий Семенович любил и уважал хороших людей. У него была отличная память. Тех, с кем встречался в предыдущие годы, он, здороваясь за руку, всегда называл по имени-отчеству. Расспрашивал агронома об урожае на каком-то участке, хвалил или пенял, что она (а агрономами работали, как правило, женщины) не послушалась его. Внимательно выслушивал доярок и интересовался, выполнил ли председатель прошлогодние их просьбы и его наказы. Учил и требовал от нас досконально знать свое дело, отправлял в длительные командировки в районы, в хозяйства и на предприятия.
За 15 лет работы в обкоме партии в разных должностях мне пришлось не только близко наблюдать работу первого секретаря, но и быть участником многих славных дел, которые осуществлялись под его руководством и контролем, а часто и при непосредственном участии.
Быстрое становление черной металлургии и химии в Череповце, появление новых машиностроительных заводов в Вологде, развитие промышленности в городах и районах области, подъем сельского хозяйства, высокие темпы строительства требовали опережающего развития транспорта и связи. Строительство Волго-Балта и железной дороги до Великого Устюга, перевод на тепловозную тягу, а затем и электрификация Вологодского отделения дороги, сооружение взлетно-посадочных полос практически во всех районах, создание нормальной производственной базы автохозяйств, ввод современных автотрасс Вологда-Череповец и далее до границ с Ленинградской областью, до Великого Устюга, Никольска, Верховажья с выходом на Архангельскую область, распространение телевидения - все это было важно для развития региональной инфраструктуры. Но это лишь часть большого перечня конкретных свершений пяти пятилеток Дрыгина.
К этому надо добавить имена тех замечательных людей, которых он уважал, кто достойно трудился с ним рядом: Виктор Петрович Денисов и Станислав Ксенофонтович Лучинкин - начальники Вологодского отделения железной дороги, Михаил Петрович Драйцун - начальник Сухонского пароходства, Геннадий Иванович Загребин - руководитель транспортного управления, Лев Петрович Елиферов - командир авиаотряда. Но это только некоторые первые руководители транспортных организаций, а можно бы назвать еще десятки, тысячи других специалистов и рабочих, отмеченных за свой труд орденами и медалями.