Прокатилася!
Поезжай в Ростов,
Накупай хвостов!
На Великий пост
Тебе редьки хвост!
Головешки от костра заметаются снегом, и все участвующие в этом финале Масленицы идут на улицу деревни, где друг у друга просят прощения, кланяясь в ноги и целуясь. Целуются все без разбора, чтобы снова поцеловаться через семь недель в церкви при пении
"Христос воскресе!"» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 240).
Призывы весны
- Весна красна! На чем ты пришла?
- Я на солнышке, на боронушке,
На овсяном колосе, на ржаном снопе.
- Что ты нам принесла?
- Соху с бороною, кошель за собою.
Чувиль мой, чувиль.
«Поворот времени» с зимы на лето и весеннее пробуждение природы в народном сознании отождествлялись с обновлением мира, его молодостью. Этот период начинался в марте, с началом весны, а заканчивался к Всесвятскому заговенью – первому воскресенью после Троицы. Он приветствовался обрядами и празднествами, главную роль в которых играли девушки.
 |
 |
| К. А. Коровин. Северная идиллия. 1886 | Обрядовое печенье – «жаворонки» |
В Южной и Западной России, в некоторых областях Центральной России, а также в Сибири и на Урале был распространен обычай приглашения весны (кликанья, гуканья, закликания весны). Дни, когда девушки «кликали весну», определялись местной традицией. Проведение этого обычая начиналось или со дня памяти св. Евдокии (1/14 марта), или со дня Сорока мучеников (9/22 марта), или, что бывало чаще всего, с Благовещения (25 марта / 7 апреля), а заканчивалось почти всюду на Красную горку (первое воскресенье по Пасхе) и лишь в некоторых западнорусских селах – на Вознесение или даже на Троицу. В течение этого времени девушки могли собираться «кликать весну» по своему желанию в любой день, но обязательно в Благовещение, Вербное воскресенье, Страстной четверг, четверг на Пасхальной неделе и на Красную горку.
Это был довольно красочный обряд, который несколько варьировался в разных районах России. Обычно он проводился рано утром на восходе солнца или, наоборот, поздно вечером во время заката. Девушки собирались за пределами деревни на каком-либо высоком и открытом месте – на берегу реки, на горке. В некоторых деревнях весну призывали с крыш гумен, амбаров или со стогов сена, соломы. Обратившись лицом к солнцу, девушки громко кричали: «Весна красна! Приди! Приди!» В Смоленской губернии, прежде чем звать весну, девушки просили на это Божьего благословения:
Благослови, Боже,
Весну гукати,
Зиму забувать,
Лето дожидать.
После этого исполнялись специальные песенки, приговорки-заклинания – «веснянки».
В южных губерниях Европейской России «веснянки» состояли из вопросов и ответов.
Девушки спрашивали у весны:
Красна весна,
На чем пришла?
и сами же отвечали:
На овсяном снопу,
На гречишном колосу,
На ржаном перевяслу.
«Ответы» весны могли быть и такими: «на сохе, на бороне», «на кнутику, на хомутику», «на пшеничном пироге», «на жердочке, на бороздочке», «на кобыле вороне».
В деревнях Западной и Центральной России, на Урале и в Сибири девушки приглашали весну прийти с «великой милостью»:
Приди к нам, весна,
Со радостью!
Со великой к нам
Со милостью!
Со рожью зернистого,
Со пшеничкой золотистою,
С овсом кучерявыим,
С ячменем усатыим,
Со просом, со гречею,
С калиной-малиной,
С черной смородиной,
Со грушами, со яблочками,
Со всякой садовинкой,
Со цветами лазоревыми,
С травушкой-муравушкой!
В западных губерниях (Смоленской, Орловской, Курской) девушки в своих песнях обращались к птицам с просьбой принести ключи, чтобы отомкнуть землю после долгого зимнего оцепенения:
Пташечка-палиташечка,
Не лети у моря, лети из-за моря,
Ты возьми златы ключи,
Ты замкни зиму,
Зиму да холодную,
Да голодную,
Отомкни лето,
Лето теплое.
В ходе обряда исполнялась обычно только одна закличка, но множество раз, иногда все утро или весь день – пока не устанут. Пение сопровождалось громкими возгласами: «Гу!», «У!», «Агу!».
Призывая весну, девушки не ограничивались исполнением закличек. Например, в Буйском уезде Костромской губернии обряд начинался с того, что девушки трижды окунались в воду, затем трижды кувыркались по земле. В некоторых деревнях Калужской и Орловской губерний девушки пели «веснянки» у костра и после их исполнения прыгали через костер. В Южной России участницы обряда брали с собой хлеб, пироги, лепешки, которые клали на землю со словами: «Вот тебе, матушка весна!» – или кидали в воду, или разбрасывали, разломив на куски, по полю, или подкидывали вверх: «Красна весна, прими пирога!».
В Южной России, Верхнем, Среднем и Нижнем Поволжье и на Урале девушки были участницами еще одного обряда, проводившегося ранней весной. Он назывался «жаворонки» и был приурочен ко дню памяти Сорока мучеников, так как с этим днем связывали начало возвращения птиц с теплого юга домой: «Святые Сороки птиц выпускают». В этот день в каждом доме пекли фигурные хлебцы в виде птичек: «жаворонки», «журушки», «тивороны», «воробушки», «птушки», «вороночки», «кулики», «чувильки» и т. д. Название «жаворонки» было самым распространенным, вероятно, потому, что жаворонки первыми из птиц начинали свою весеннюю песню.
«Птичек» делали из ржаного, гречневого, реже пшеничного пресного теста, замешенного на воде без добавления масла и яиц. Этим в семье занималась мать или бабушка, которая и раздавала по одной-две «птичке» детям, девушкам, остальным членам семьи, а также нищим. В некоторых деревнях такое печенье просто съедали. В Калужской губернии девушки, взяв в руку «жаворонков», выходили на улицу и «мурлыкали»: «Жаворонок, жаворонок! Выгляни, выскочи. Твои дети на повети сыр колупают, в масло окунают, я на солнышке печен, я соломкою строчен» (Русские крестьяне. Т. 3. С. 515). В Южной России и в Поволжье в обряде «жаворонки» участвовали не только девушки, но и дети. Девушки сажали «жаворонков» на стог сена, на крышу амбара или, «кликая весну», поднимали руку с «жаворонком» вверх. Дети же влезали на крыши, подкидывали «птичек», бросали их в солому, на поле, играли с ними, пели песенки. Например, такую:
Жаворонушки,
Прилетите к нам!
Принесите нам
Красно летечко.
Нам зима-то надоела,
Хлеб и соль всю поела,
Всю кудельку перепряла,
На базары перетаскала.
Хлеба ни крошки,
Дров ни полена,
Горя по колено!
Пасхальная неделя
Нуте, братцы-товарищи!
Собирайтеся до кучечки!
Пройдемте в тое село,
Поздравим с праздником,
С праздником, с Христовым днем,
С Христовым днем красным яйцом!
Пасха, которую в России также называли Светлое Христово Воскресение, – главный праздник православного календаря. Пасха не имеет постоянной даты, а высчитывается по лунному календарю. Празднование начинается в первый воскресный день после полнолуния, наступившего вслед за днем весеннего равноденствия. Если полнолуние падает на субботу или воскресенье, то Пасха празднуется в следующее воскресенье. Обычно же праздник приходится на время с 22 марта / 4 апреля по 25 апреля / 8 мая.
 |
 |
| И. М. Прянишников. Крестный ход на Пасху. 1893 | Кулич |
В православной традиции Пасха считается «царем дней», «праздником всех праздников, торжеством всех торжеств». По всей России Пасху отмечали как день великой радости. Главным событием празднества было торжественное богослужение в храме, которое начиналось в ночь с субботы на воскресенье. Нарядное убранство храма, множество зажженных восковых свечей, светлые облачения священников, запах ладана, радостные перезвоны колоколов, праздничные песнопения, торжественный крестный ход – все это вызывало у верующих радость и ощущение причастности чуду. В день Пасхи люди поздравляли друг друга со светлым праздником, трижды целовались и произносили слова, которые говорили друг другу апостолы, узнав о Воскресении Иисуса Христа: «Христос воскресе!» – «Воистину воскресе!».
В народном сознании Пасха ассоциировалась с обновлением и возрождением жизни. Этого праздника молодежь ждала с нетерпением. Пасха знаменовала собой конец Великого поста, когда запрещалось всякое веселье и громкий смех. С Пасхи начиналось своего рода обновление молодежной жизни: устраивались молодежные гулянья, торжественные шествия нарядно одетых девушек, во время которых они демонстрировали себя деревенскому сообществу. Перед девушками вновь открывалась перспектива радости, счастья и хорошего замужества.
Считалось, что в Пасхальную неделю девушки могут «ухватить удачу за хвост» – добиться желаемого, поскольку в эти дни «Бог делит счастье» и происходят всякие чудеса. Для этого девушки отправлялись рано утром смотреть, как солнце «играет на восходе», во время праздничной литургии просили у Бога хорошего жениха, каждая девушка старалась первой попасть на колокольню и позвонить в колокол, чтобы первой из подруг выйти замуж.
Пасхальная неделя была наполнена развлечениями: девушки водили хороводы под заинтересованными взглядами парней, качались на качелях, гуляли с песнями по улицам. Одним из любимых развлечений девушек были обходы домов с поздравлениями и брачными пожеланиями. Вот как это происходило в Жиздринском уезде Калужской губернии: «В Бутчинской волости существует оригинальный обычай лалынкать. Лалынканье состоит в том, что молодые девушки и девочки-подростки на Святой неделе ходят колядовать по своей деревне. Как только отслужат молебны и вынесут из деревни иконы, девчата собираются вместе, толпою ходят из двора во двор и поют следующую песню:
Вдоль по улице по широконькой,
Там и шли, прошли да лалынынечки,
Да лалынь, лалынь, лалынынечки.
Они шли, прошли, волочилися,
Деревенских собак надразнилися.
Да лалынь, лалынь, надразнилися.
Они шли, прошли к тому двору,
К тому двору к широкому,
К широкому, к богатому,
Да лалынь, лалынь, к богатому.
Уж и чей это двор?
Чей богатый двор?
Столбы точеные, позолоченные,
Щеколдочка что рыбий зубок,
Подворотенка серебряная.
Да лалынь, лалынь, серебряная.
Ты хозяин, Герасеюшка!
Выходи на свой на широкий двор.
Да лалынь, лалынь, на широкий двор.
Собирай хмелек по тычиночкам.
Да, лалынь, лалынь по тычиночкам.
Уж и этот-то хмелек тебе надобен,
Тебе пиво варить, сына женить.
Да лалынь, лалынь, сына женить.
Выслушав колядование, хозяева выносят лалынщикам десяток яиц, кусок сала и пирога. После колядования девушки отправляются в поле, жарят там яичницу и сало, поют песни, водят хороводы» (Русские крестьяне. Т. 3. С. 149–150).
 |
 |
| Крестный ход на Пасхальной неделе. Фото. Начало XX в. Север Европейской России | Е. М. Корнеев. Пасхальный стол в Тобольске. 1810-1812 |
 |
 |
| Творожная пасха и крашеные яйца | Пасхальные открытки. Конец XIX -начало XX в |
Главным развлечением Пасхальной недели были различные игры с крашеными яйцами: катание с лотка, битье, прятанье, угадывание яиц. Эти игры представляли собой веселую забаву с участием большого количества людей. Скатывание яиц со специального деревянного лотка было в основном мужской игрой. Ее суть заключалась в том, что каждый участник, отправляя свое яйцо вниз по лотку, должен был сбить с места одно из яиц, расставленных вокруг лотка. Если ему это удавалось, то он присваивал себе сбитое яйцо и продолжал игру, если нет – в игру вступал другой участник, а неудачно скатившееся яйцо оставалось на кону. Эта игра была довольно азартной, и девушки с большим интересом следили за ней, радуясь или, наоборот, сочувствуя своим «почётникам». Сами же девушки предпочитали игру в битье и прятанье яиц. Первая игра состояла в том, что две девушки вставали лицом друг к другу и каждая зажимала в кулаке яйцо так, чтобы был виден его «носок» (острый конец) или «пятка» (тупой конец), и ударяли одно яйцо о другое. Девушка, у которой яйцо оставалось целым, забирала себе разбитое. Иногда для этой игры девушки собирались группой в пять-семь человек. Они становились в круг и «канались», то есть выбирали по жребию «забойщицу». «Забойщица» с яйцом-«забивалом» обходила всех девушек, пока «забивало» не было разбито с обеих сторон. Разбитые яйца складывали на землю, и в конце игры они доставались той, у которой яйцо оказывалось целым. Игра в прятанье яиц напоминала жмурки. Одной из девушек завязывали глаза и отводили ее от лежавшего на земле яйца на некоторое расстояние. Она должна была идти к яйцу, пока сама не решит, что подошла довольно близко. После этого она снимала повязку и пыталась взять яйцо. Если у нее получалось – яйцо доставалось ей. Верили, что человек, выигравший крашеные яйца, обеспечивал себе удачу, здоровье и богатство на целый год. Эти представления основаны на понимании сакральной сущности пасхального яйца: «Христос за нас кровь отдал, его на распятие брали, дак кровь пролил, дак вот красные яйца надо было», – говорили русские крестьяне.
Хождение в жито
Девки, молодухи
Коло жита ходили,
Коло жита ходили,
Траву заломили.
Как пошла травица
Да к Господу Богу.
Во второй половине весеннего цикла девушки наряду со взрослыми участвовали в обряде, направленном на обеспечение будущего урожая. В народном быту он назывался «хождение в жито» и представлял собой обход полей, засеянных озимой рожью, яровой пшеницей или льном. Он проводился в один из праздничных дней после Пасхи. Чаще всего это было Вознесение, когда почти повсюду шел хороший рост озимых хлебов. «Проведать жито» отправлялись небольшими группами: дети, девушки, женщины. Девушки должны были «посмотреть жито» первыми. Крестьяне говорили: «Где девки шли, сарафанами трясли, там рожь густа, умолотиста, уколотиста»; «Где хоровод ходит, там жито родит, а где не бывает, там жито вылегает». Считалось, что девушки-невесты, потенциальные матери, могли передать свою силу земле, пробуждающейся после долгой зимы.
Девушки отправлялись на поле с восходом солнца, взяв с собой яйца, хлеб, пироги, квас. Если обход совершался в день Вознесения, то обязательно брали с собой «лестнички» – продолговатые хлебцы с вдавленными в тесте «ступеньками», по народным поверьям помогающие Иисусу Христу подняться на небо. Придя на поле, девушки молча обегали его три раза по солнцу и трижды против солнца, а затем неподалеку от поля разводили костер и устраивали веселую трапезу. Остатки еды закапывали в землю, ложки, скорлупу яиц подкидывали вверх, приговаривая: «Пусть рожь такая высокая уродится, как высоко ложка поднимется» – или: «Расти, лен, такой же здоровый!» Хлебцы-«лестнички» старались бросить как можно выше, громко выкрикивая: «Рожка, рожка, схвати Христа за ножки», или ставили их один на другой, соревнуясь друг с другом, кто сможет «дотянуться до неба»: «Пошел Христос на небеса, потащил житушко за волоса». Затем катались по молодой озимой поросли, приговаривая: «Расти, расти трава к лесу, а рожь к овину». Возвращаясь с поля, девушки пели:
Мы со поля идем, мы со чистого,
Нагляделися жита густого,
Жита густого, колосистого.
Все эти действия совершались для того, чтобы предохранить посевы от порчи и повысить урожай. Девушки, обходя поле кругом, как бы устраивали магическое препятствие, защищающее от проникновения вредоносной силы, и указывали Иисусу Христу на посевы, о которых просили его позаботиться.
 |
| Хлебцы-«лестнички», по народным поверьям, помогающие Христу подняться на небо |
Семик и Троица
Семик да и Троица!
Ой-йё-йё-лилё!
Да уж вы девки-девушки,
Белые лебедушки!
Выйдем ли на улицу,
Ударим-ти в ладоши!
Девичьими обрядами отмечалось не только начало весеннего пробуждения природы, но и окончание весны. Считалось, что с Семика–Троицы год поворачивал на лето, «макушкой» которого был Иванов день (24 июня / 7 июля), приходившийся на летний солнцеворот, а с Петрова дня (29 июня /12 июля) начинался поворот с лета на зиму.
 |
 |
| А. Грачев. Семик, или Гулянья в Марьиной роще. 1845 | Семик в Епифановском уезде Тульской губернии. Гравюра. Середина XIX в. |
Семик праздновался в четверг седьмой недели после Пасхи. Неделя, на которую он приходился, называлась Семицкой (Семиковой). Семик считается древним языческим праздником, одним из тех, что играли важную роль в весеннем периоде жизни людей. Ритуалы Семика и Семицкой недели включали в себя действия, связанные с культом растительности, поминовением умерших, и празднества девушек. С течением времени часть этих обрядов была перенесена на Троицу – один из важнейших православных праздников, введенных в обрядовую практику Православной Церкви в начале XV века Сергием Радонежским. Праздник Святой Троицы, отмечавшийся в седьмое воскресенье после Пасхи (воскресенье, следовавшее за Семиком), открывал Троицкую, или, как ее еще называли, Всесвятскую, Русальную неделю. Период с Семика до Всесвятского (Петровского) заговенья, завершавшего Троицкую неделю, представлял собой большой праздничный цикл. В одних областях Троица впитала в себя всю обрядность Семика, в других – обрядовые действия делились на Семик и Троицу. В эти дни поминали всех усопших, в том числе и заложенных покойников (то есть людей, умерших неестественной смертью), устраивали гулянья в честь возрождающейся после зимы природы.
Семик и Троица повсюду считались девичьими праздниками. В старинной песне, исполнявшейся девушками на Русском Севере и в Поволжье, говорилось:
Семик честной
Да Троица –
Только, только
У нас, у девушек
И праздничек.
Все девичьи развлечения на Семицкой неделе и в Троицу были связаны с «троицкой березой», цветами и травами. Береза издавна почиталась русскими людьми. В поверьях русского народа она выступала как счастливое дерево, оберегающее от зла, изгоняющее болезни, приносящее добро. В Семик–Троицу деревенские и городские улицы, дома снаружи и внутри украшали срубленными березками или ветками березы. Главным эпизодом девичьих празднеств в большинстве губерний России было так называемое завивание березки, то есть ее украшение и чествование.
Обычно девушки втайне от мужского населения деревни, иногда под руководством пожилой женщины, отправлялись в лес, на луг или на берег реки:
Троица, о эв леля,
Богородица, о эв леля,
Благослови нас, о эв леля.
Нам во луг идти, о эв леля,
Нам цветов сорвать, о эв леля,
Нам венки завить, о эв леля.
Обряд завивания березки варьировался в зависимости от местной традиции. В большинстве областей, где бытовал этот обряд, девушки заранее выбирали деревцо и не срубали его, а приходили к нему рано утром в Семик:
А ты радуйся, береза:
К тебе девки идут,
К тебе красные идут
Со куличками, со яичками!
В других песнях береза приглашала к себе девушек:
Береза девушкам
Приказывала,
Ой лялё-лялё,
Все приказывала:
«Придите вы, девушки,
Придите, красные,
Ой лялё-лялё,
Придите, красные!
Сама я, березынька,
Сама я оденуся,
Ой лялё-лялё,
Сама оденуся,
Надену платьишко
Все зеленое,
Ой лялё-лялё,
Все зеленое,
Все зеленое,
Все шелковое!
Ой лялё-лялё, Все шелковое!»
 |
 |
| Гулянье в селе на Семик. Фото. 1920-е. Семипалатинская губ. | Неизвестный художник середины XIX в. Троицын день в Красном селе. 1840-е |
 |
 |
| Праздник Троицы. Фото. 1924. Калужская губ. | Крестьянские девушки. Фото. Начало XX в. Орловская губ. |
 |
|
| Д. О. Осипов Две девушки в день Семика. 1860-1870-е | |
Подойдя к березе, девушки начинали ее «завивать»: делали из ветвей венки, косы, вплетали в них кольца, цветы, ленты, платки, пригибали к земле и связывали с травой. Затем девушки водили вокруг березы хороводы, кумились, обменивались подарками.
Березка, березка,
Завивайся, кудрявая!
К тебе девки пришли,
К тебе красны пришли,
Пирога принесли
Со яичницей.
После этого под березой расстилали белую скатерть и устраивали общую трапезу. Продукты заранее собирали по домам – либо все вместе, либо посылали самую бойкую девушку. В конце XIX века сбор продуктов превращался в своего рода веселую забаву. Например, во Владимирской губернии одна из девушек наряжалась Семиком – это был персонаж в рваной мужской одежде с тряпочным горбом на спине, а другая девушка (или мальчик-подросток) изображала Семичиху, которая держала в руках палку и ведро. После этого вся компания ходила по деревне, нарушая тишину громким пением, а Семичиха стучала палкой о ведро:
Семик честной, Семик ладужный,
Послал за винцом, на нем семь одеж,
Все шелковые, полушелковые,
Семику да Семичихе – яичко!
Семик баню продает,
Семичиха не дает;
Стряпала, стряпала,
В тесто ложки прятала.
Развивали березку, то есть снимали с нее все украшения, расплетали ветви, обычно в Троицу, в Духов день, отмечавшийся в понедельник после Троицы, или во Всесвятское заговенье. Прежде чем развить березку, осматривали свои венки и гадали по ним о замужестве. Если венок увял – девушка вряд ли выйдет замуж в этом году, если он сохранил свежесть – то ее вскоре ждет счастливый брак. В этот же день гадали и на венках, сплетенных из трав и цветов. Венки бросали в воду и пели:
Пойду ль я, молода,
Пойду ль я, хороша,
На Дунай быстру реку.
Кину ль я, брошу ль я
Свой золотой венок.
Тонет ли, тонет ли
Мой золотой венок?
Тужит ли, тужит ли
По мне миленький дружок?
Тонет, тонет
Мой золотой венок,
Тужит, тужит
По мне милый дружок.
В Центральной России и Поволжье, на Урале и в Сибири березку срубали и, украсив лентами, цветами, тряпочками, платочками, венками, несли по деревне. С березкой в руках девичью процессию возглавляла самая молодая или самая бойкая девушка. Остальные шли, держась за длинные развевающиеся ленты, привязанные к деревцу. При этом девушки крутили деревце, дергали за ленты, стараясь показать, что березка идет сама. Ее устанавливали в центре села или относили за околицу деревни на луг, где молодежь обычно собиралась для гуляний. Березка стояла там несколько дней, и девушки водили вокруг нее хороводы. В Духов день или во Всесвятское заговенье березку «провожали»: девушки шли с песнями по деревне, собирая зрителей, а затем отправлялись к березке, снимали с нее все украшения и бросали деревце в воду.
В южнорусских и западнорусских селах девушки в Семик делали большую куклу из березы, надевали на нее женский костюм и покрывали платком. Кукла несколько дней «жила» посреди села, а потом ее провожали к реке. В процессии принимали участие все жители деревни. Они трясли куклу, шумели, танцевали, пели непристойные песни. Когда процессия приближалась к реке, песни становились печальными, с куклы сдергивали одежду, разрывали на части и бросали в воду.
К Семику и Троице был приурочен еще один яркий девичий обряд, получивший название «кумление». Кумление было известно в большинстве губерний Европейской России, но особенно широкое распространение получило в средней полосе. Сценарий этого обряда на территории России был более или менее одинаковым. Девушки гурьбой отправлялись в лес, стараясь, чтобы их поход не был замечен парнями. Каждая из них брала с собой крашеное яйцо, небольшой хлебец, маленький моток ниток, спряденных в Страстной четверг, платочек и т. п. Две девушки – две близкие подруги – подходили к березе и завивали на ней венки, перевязывали ее ленточкой, прикрепляли к ветвям бантики, платочки, крестики. В некоторых деревнях девушки заплетали «мотушки» – косы из ветвей березы, перевязывая их «четверговой» ниткой и приговаривая: «Кукушка, кукушка, сбереги мою мотушку». Затем подружки становились друг против друга так, что их разделял венок или «мотушка», и произносили: «Покумимся кума, покумимся, чтоб нам с тобой не браниться, вечно дружиться». Клятва подкреплялась целованием крестика, повешенного на березу, троекратным поцелуем и обменом подарками: крестиками, платками, лентами, бусами.
Кумление часто происходило через посредников: с помощью специально приглашенной старой женщины или «кукушки», которую девушки предварительно «крестили». Обычай приглашать старуху – «бабушку Куприяновну», был распространен на северо-востоке Смоленской губернии: она сплетала из веток березы широкую дугу и перебрасывала ее через головы желавших покумиться девушек или же очерчивала на земле круг, внутри которого находились кумящиеся девушки, приговаривая: «Кто в черте – то наши, за чертою –то не наши». Девушки в это время пели:
А ты, бабушка Куприяновна!
Ты же обчерти нас золотым ножом,
Ты ж обсей нас ярым овсом.
В Калужской, Орловской, Курской губерниях посредником и даже покровителем девичьего союза была «кукушка». Девушки делали птичку или куколку из травы кукушкины слезки, толстый корень которой служил головкой, а «рябинькие» листики тельцем, или из толстого стебля растения заря, у которого удаляли верхушку и корень, а листья подрезали так, чтобы получились «крылышки-ножки». На «кукушку» обязательно надевали рубашечку, сарафан и платочек. Иногда «кукушкой» служила мертвая птичка, детская кукла или просто украшенные тряпочками и ленточками ветки, воткнутые в землю шалашиком. «Кукушку» делали втайне от парней, мужчин и замужних женщин, хранили на божнице и в положенный день, закрытую платком, несли в лес. Крещение «кукушки» заключалось в том, что на нее надевали крестик: «Вот уже и покрестили!» После крещения «кукушку» вешали на березу или укладывали на землю и начинали вокруг нее водить хоровод, а затем начинали над ней кумиться:
Кума с кумой покумимся,
Чтоб нам весь год не браниться.
Побранимся – грешны будем,
Кукушечке тошно станет.
Покумившиеся девушки называли друг друга «кумой», «кумушкой», гуляли вместе по деревне, секретничали, заботились друг о друге. Через несколько дней, обычно в воскресенье, следовавшее за Троицей, девушки снова отправлялись на место кумления. Там они под песню «Я в лес пойду, я венок разовью, раскумися, кума, разбранися, душа» развивали венки, расплетали «мотушки». Это означало, что узы, связавшие покумившихся девушек, распались.
Всесвятская неделя
Костромушку наряжали,
Девки весну провожали.
Пройдет весна да Троица,
Все забавы скроются!
Всесвятская (Троицкая, Русальская) неделя, заканчивавшаяся Всесвятским (Петровским) заговеньем, посвящалась проводам весны. По всей России проходили молодежные гулянья, в которых также могли принимать участие молодые мужчины и женщины. Местом их проведения обычно были берега рек и озер, где разводили костры, устраивали трапезы, пели песни:
Уж ты, веснушка, весна, весна красная,
Прошла ты, весна, прошла красная.
В некоторых деревнях северных и центральных губерний Европейской России прощание с весной проводилось в форме красивого обрядового действия. В Новгородской губернии парни и девушки, веселившиеся весь день, на закате солнца шли с цветами и травами за околицу деревни, обходили ее кругом, а затем направлялись к полю. В момент, когда солнце начинало уходить за горизонт, все становились на колени, кланяясь земле и восклицая: «Прощай, весна красная, прощай! Ворочайся скорее опять!» – затем с песнями шли на берег реки, где водили хороводы. Подобный этому обряд проводился во Владимирской губернии, где прощаться с весной отправлялись все жители деревни во главе с девушками и молодыми женщинами.
В Пензенской губернии, по словам очевидца, весну провожали несколько иначе: «В заговенье после Троицына дня делают чучело и носят его по селу, и бьют в доску и в заслон пляшут и поют песни. Затем направляются к реке и с досадою бросают в нее чучело. Это значит
"проводили весну, похоронили ее в воде"» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1296, л. 61).
Всесвятское заговенье, заканчивавшее весну и открывавшее дорогу лету, рассматривалось как рубежный день в жизни природы и людей и оформлялось ритуалами, связанными с идеей умирания и воскресения. В этот день в разных районах проводились обряды похорон (проводов) Русалки, Соловушки, Горюна, Костромы, Ярилы, Чехони и др.
Обряд похорон Костромы проводился в Центральной России и в Поволжье. Парни и девушки наряжали в женскую одежду обмолоченный ржаной сноп или сорную траву, утром укладывали его на носилки или в корыто и с плачем несли к реке или на поле. Там чучело разрывали на части, бросали в воду или сжигали.
 |
 |
 |
| Похороны Костромы. Рисунок с лубка. XIX в. | Деревенский хоровод. Фото. Начало XX в. Южная Россия | Вождение «русалки-коня». Фото. 1930-е. Воронежская губ. |
Обряд похорон Русалки был известен по всему Нижнему и Среднему Поволжью, а также почти во всех южнорусских селах. По распространенным в этих местах поверьям, русалки – умершие или утонувшие девушки, появлялись после Троицы на земле и находились здесь до Всесвятского заговенья. Они пели и танцевали в цветущей ржи, купались, качались на ветвях березы, расчесывали свои длинные распущенные волосы, плели венки, преследовали людей, не соблюдавших ритуальные запреты, старались заманить к себе парней, которые, по бытующим представлениям, не могли устоять перед их ослепительной красотой. В заговенье, когда русалки покидали землю, полагалось устроить им проводы. Это происходило в разной форме. Например, в одних селах девушки изображали русалок: в белых рубахах и с распущенными волосами они бежали на луг, где пели, плясали, водили хороводы, а когда возвращались, то нападали на встречавшихся им парней и мужиков и хлестали их плетками. В других деревнях одну из девушек выбирали «русалкой», надевали на нее несколько венков из ветвей березы, дуба, крушины, обвешивали травами и цветами и в таком виде провожали на ржаное поле, на берег реки или на лесную поляну. Придя на место, девушки срывали с «русалки» венок и бросали в реку или в костер и разбегались в разные стороны так быстро, чтобы «русалка» их не поймала. Во многих деревнях девушки делали из соломы или камыша чучело Русалки, наряжали его в женскую одежду, водили с ним хороводы под русальную песню. Например, в Смоленской губернии пели:
У ворот береза
Зелена стояла,
Зелена стояла,
Веточкой махала.
На той на березе
Русалка сидела,
Русалка сидела,
Рубахи просила:
«Девки молодухи,
Дайте мне рубахи!
Хоть худым-худеньку,
Да белым беленьку».
После этого девичий хоровод отправлялся на ржаное поле, там девушки делились на две партии. Одна группа старалась вырвать Русалку у другой и разорвать на части. В конце концов чучело разрывали и разбрасывали по житу.
Ивано-купальские празднества
Купаленка,
Ночь маленька!
Темная ночка,
Где твоя дочка?
Цикл празднеств летнего солнцеворота начинался в день Аграфёны Купальницы (день памяти св. мученицы Агриппины; 23 июня / 6 июля) и продолжался до Петрова дня (29 июня / 12 июля), а его кульминацией был Иванов день (день Ивана Купалы; 24 июня / 7 июля), который считался «макушкой лета».
Эти дни отмечали как праздник природы, которая к этому времени достигает высшей точки своего расцвета. После дня Ивана Купалы ее буйство постепенно «идет на убыль». Момент перехода был мифологизирован: старое уходит, новое еще не наступило – мир становится аморфным, размывается граница между «тем» и «этим» светом, на небе и на земле происходят чудеса.
Обрядовые действия, происходившие в день Аграфёны Купальницы, являлись своеобразной прелюдией к обрядам следовавшего за ним дня Ивана Купалы. В день Аграфёны Купальницы впервые после долгой зимы разрешалось купаться: считалось, что Бог отпускает в воду тепло, а Иоанн Креститель наделяет ее животворящей силой. Крестьяне купались в реках и озерах, мылись в банях, обливали друг друга водой из колодцев. В этот день снимался запрет на сбор цветов и трав с магическими и лечебными целями; начинали ломать банные веники.
Девушки рано утром большими компаниями, тайно от парней, отправлялись на реку или озеро, подальше от деревни. По дороге собирали букеты, стараясь найти ворожейные «иваньковские» цветы: иван-да-марью, смолянку (разновидность мелкой полевой гвоздики), купаленку, богатку. Полностью обнаженные, они купались, бросали в воду букет или цветок, загадывая желание. Задуманное должно было исполниться, если букет или цветок уплывал по воде, если же он тонул, попадал в водоворот или прибивался к берегу – это значило, что желание не исполнится и, более того, девушку ждет беда. После купания девушки водили на берегу хороводы или устраивали трапезу, главным блюдом которой была каша. Девушки старались получить от воды здоровье и красоту. По народным представлениям, это можно было сделать не только во время купания, но и собрав с помощью полотенца утреннюю или вечернюю росу. Вытирая влажным полотенцем лицо, надо было сказать: «Святой росой умоюсь, золотой ризой покроюсь. Пошли мне, Господи, честь хволостную, чтоб меня все любили, все уважали, все почитали. Аминь, аминь, аминь» (Русские заговоры и заклинания. С. 118). В северных губерниях России девушки вечером отправлялись в баню и парились вениками, в которые были вплетены целебные травы: мята, полынь, ромашка, купальница, иван-да-марья, крапива. Выйдя из бани, забрасывали веник на ее крышу: «Куда повернется комлем – туда и замуж выйдешь».
 |
 |
 |
| А. Г. Венецианов. Купальщицы. 1829. Масло | П. А. Суходольский. Вечер под Ивана Купала. 1887 | Во дворике. Фото А. О. Карелина. 1870-1880-е |
 |
 |
|
| Деревенская молодежь. Фото. Начало XX в. | И. И. Соколов. Ночь накануне Ивана Купала. 1856. Фрагмент |
В некоторых южнорусских селах и на Урале в девичьих обрядах дня Аграфёны Купальницы использовалась кукла Морена (Маринка, Марынка). Чаще всего куклу делали из соломы или из крапивы, из веток деревца. Девушки наряжали ее в женскую одежду, обвешивали лоскутками, тряпочками, цветами, а затем с песнями и шутками носили по деревне. Следом за девушками бежали парни, стараясь отнять куклу, разломать и выбросить. Девушки должны были защищать свою Моренку. Вечером куклу уносили к реке и там, сняв с нее одежду, топили. На Кубани девушки припевали:
Морена ризова, сама дерезова,
Ивана Купала, сама в воду пала.
Празднование Иванова дня начиналось после захода солнца в день Аграфены Купальницы. Иванов день (Иван Купала) – народное название великого праздника православного календаря – рождества Иоанна Крестителя (Иоанна Предтечи), которое приходится на летний солнцеворот. В народной традиции празднование рождества Иоанна Крестителя соединилось с языческим празднованием солнцеворота и культом Купалы.
Обряды Иванова дня были отголосками древнеславянского праздника в честь солнца. Об этом свидетельствует и само слово «Купала», которое происходит от глагола «купать», – в его основе лежит индоевропейский корень -kup- со значением «кипеть, вскипать, страстно желать». Частично картина празднования этого дня в древности сохранилась в памятниках литературы. Например, в послании игумена Елеазарова монастыря Памфила наместнику Пскова князю Дмитрию Ростовскому от 1505 года дается такое описание: «Егда бо приидет самый праздник рожество Предотечево, тогда во святую ту нощь мало не весь град возмятется, и в седах взбесятца в бубны и в сопели и гудением струнным, и всякими неподобными игранми сотонинскими, плесканием и плясанием, женам же и девам и главами киванием и устнами их неприязнен клич, вся скверныя бесовские песни, и хрептом их вихляниа, и ногам их скакание и топтаниа; ту же есть мужем и отроком великое падение, ту же есть на женско и девичье шептание блудное им воззрение, тако же есть и женам мужатым осквернение и девам растленна» (Агапкина Т. А. 2002. С. 530).
Празднуя Иванов день, парни и девушки объединялись в единую группу, вместе гуляли до самого утра, вместе купались в реках и озерах, что было не принято в другие дни, устраивали совместные трапезы на берегах рек, прыгали через костры. Взаимоотношения любовных пар были достаточно вольные: не возбранялись поцелуи, ласки, объятия, считавшиеся непозволительными в другие дни. Девушка на эту ночь могла «играть» не обязательно со своим постоянным «ухажером», а выбрать себе в пару любого понравившегося ей парня, даже из чужого села. Почётник же не имел права ее ревновать или сердиться из-за «измены». Традиционные развлечения молодежи – хороводы, качели, пляски – сопровождались песнями с эротической направленностью. В одних песнях звучала только тема любви, например – девушка дарит парню купальский венок:
Носи, мой друг,
Носи, мой друг,
Не складывай,
Не складывай,
Люби меня,
Люби меня,
Не покидывай,
Люби меня.
В других любовная тема проводится с большей откровенностью:
А Иван Марью
Звал на купальню,
Купала на Ивана!
«Где, Купала,
Ночь ночевала?»
«Под осинкою
С Максимкою,
Под орешкою
С Терешкою».
Либо в метафорической форме рассказывается о соитии мужчины и женщины. Новгородские девушки пели:
Еще что кому до нас,
Когда праздничек у нас!
Завтра праздничек у нас –
Иванов день!
Уж как все люди капустку
Заламывали.
Уж как я ли, молода,
В огороде не была.
« Уж как я за качан, а кочан закричал,
Уж как я кочан ломить,
А кочан в борозду валить:
«Хоть бороздушка узенька –
Уляжемся!
Хоть и ночушка маленька –
Понабаемся!»
Эротические забавы Ивановой ночи были тесно связаны с ритуалами, посвященными брачной тематике, с любовной магией и гаданиями о замужестве. Считалось, например, что если парень и девушка, прыгая через купальский костер, не разомкнут руки, то их любовь будет вечной. Если во время прыжка парень подхватит на лету упавший с головы девушки венок, то он имеет права к ней свататься. Иоанн Креститель в фольклорных текстах воспринимался даже как устроитель брака:
– Святой Иван,
Что ты робишь?
– Ах, мой Боже,
Ляды полю.
– Святой Иван,
На что ляды?
– Ах, мой Боже,
Ячмень сеять!
– Святой Иван,
На что ячмень?
– Ах, мой Боже,
Пиво варить!
Пиво варить,
Сынов женить,
Дочек отдавать,
Пасаг (приданое. – И. Ш.) делить.
В Иванову ночь девушками совершались различные магические действия, направленные на ускорение сватовства и замужества. В Орловской губернии, например, девушки пропахивали бороной вокруг села дорогу, чтобы к ним скорее приезжали сваты. В Смоленской губернии борозду проводили от дома девушки к дому нравящегося ей парня, чтобы он быстрее посватался.
Покров
Покров-праздничек приходит,
Что-то нам он приготовит?
С другом милым ли венчанье
С нелюбимым ли страданье?
Иль велит в девках остаться
Замуж больше не сбираться.
В осенние дни девушки веселились в свои праздники. Цикл осенних девичьих праздников располагался в календаре между Успенским постом, длившимся с 1/14 по 15/27 августа, и Рождественским постом, начинавшимся 15/28 ноября. Девичьими праздниками считались Покров (1/14 октября), праздник Казанской иконы Божьей Матери (22 октября / 4 ноября), Параскева Пятница (28 октября / 10 ноября), день Кузьмы и Демьяна (1/14 ноября) и некоторые другие, установленные местной традицией.
Основным содержанием этих праздников была тема брака, и главным среди них был Покров, с которого в русской деревне открывался свадебный сезон, продолжавшийся до Рождественского поста.
Покров (день Покрова Пресвятой Богородицы) девушки считали днем судьбоносным, имеющим большое значение для предстоящих браков. Это было связано с представлениями о Богородице как покровительнице и защитнице девушек и женщин, помогающей выйти замуж, способствующей деторождению, заступнице перед Богом. Каждая девушка в Покров отправлялась в церковь, внимательно вслушивалась в слова, произносимые священником, ставила перед образом Божьей Матери свечку и просила Богородицу дать ей хорошего жениха. Посещение церкви считалось обязательным: существовало поверье, что молитвы, произнесенные в этот день, получают силу заклятия, а девушка, пропустившая обедню, никогда не выйдет замуж.
В Покров девушки совершали множество действий, которые, по их мнению, способствовали скорейшему замужеству. Например, в канун Покрова, выходя из бани, или стоя на перекрестке дорог, или отправляясь утром в церковь, нужно было произнести такие слова: «Покров Пресвятой Богородицы! Покрой меня покровом своим!» – или: «Покров-батюшка! Покрой землю снежком, а меня – женишком». В ночь на Покров можно было погадать о женихе. Для этого надо было выйти на улицу и спросить: «Батюшка Покров! Чем земельку покроешь? А меня молоду повойничком или снежком?» Если снега не будет – значит, девушка скоро выйдет замуж. Еще можно было положить под подушку платок, чтобы увидеть во сне жениха.
В вологодских деревнях девушки, надеясь на замужество, подносили к образу Богородицы так называемую обыдённую пелену, изготовленную за один день. На восходе солнца девушки садились за прядение, потом за снование основы и тканье, а к заходу солнца пелена была готова. Полнота и завершенность процесса изготовления пелены, его спрессованность во времени, по мнению крестьян, сообщала пелене магическую силу.
Обращения девушек к святым с просьбой о замужестве звучали и в день Казанской иконы Божьей Матери, и в день Параскевы Пятницы: «Матушка Парасковея, отдай замуж поскорее». Женихи должны были поспешить, потому что время свадеб заканчивалось, и девушки могли остаться незамужними до следующего свадебного сезона, наступавшего после Крещения. Девушки с усердием посещали в эти праздники церковь, а те из них, чей брачный возраст подходил к концу, заказывали даже специальный молебен.
 |
| Покров. Икона первой половины XVI в. Русский Север |
Кузьминки
Матушка Кузьма-Демьян!
Скуй нам свадьбу
Крепко-накрепко,
До седой головушки.
Особенно ярко отмечался девушками день Кузьмы и Демьяна (день памяти свв. Космы и Дамиана; 1/14 ноября), называвшийся в деревнях «кузьминки», «кузьмушки», «Кузьма-Демьян». В жизнеописании Космы и Дамиана говорится, что они жили во II в. в Малой Азии, были врачами и лечили всех нуждающихся бесплатно, за что стали называться бессребрениками. Однако в русской деревне Кузьма и Демьян считались покровителями домашней птицы и брака – «кузнецами свадеб»:
Ой Кузьма-Кузьма, святой Демьян,
Вы и скуйте нам свадебку
На четыре да на гранюшки.
Первая-то гранюшка – на житьё, на богачество,
Вторая-то гранюшка – на совет, на любовь,
Третья-то гранюшка – на долгий век,
Четвертая-то гранюшка – на сыновей-пахарей,
На дочек-вышивальщиц.
В этот день говорили: «Кузьма-Демьян пришел – на свадьбу повел». В Смоленской губернии парень обращался к отцу с просьбой о сватовстве так: «Батька родный, благослови своего дитя Кузьму гукать».
Девушки праздновали Кузьму-Демьяна ссыпкой, то есть общей трапезой, продукты на которую собирали по всей деревне. В Рязанской губернии девушки обходили дворы с куклой, которую называли «маленьким», и просили: «Кто что даст – ведь маленького надо кормить». В других деревнях девушки размахивали разукрашенными вениками и кричали: «Подайте на Кузьму-Демьяна, на девичий праздник!» Каждая хозяйка обязательно давала на праздник что-нибудь из своих припасов. Обычай разрешал даже похищать продукты, прежде всего кур, для пирушки. В некоторых деревнях девушки приглашали на праздник парней, которые оставались с ними ночевать.
Главными блюдами кузьминок были густая лапша с курицей, жареные петухи, курник – пирог, начиненный куриным мясом и яйцами, подавались каши из разных круп, черепешники – караваи с пшеном – и пиво. Эти блюда должны были понравиться «курячьим богам» Кузьме и Демьяну. Нужно отметить, что куриная лапша и курник были главными блюдами на свадебном пиру, а курицу приносили жениху и невесте в помещение, где проходила их первая брачная ночь.
Трапеза прерывалась различного рода развлечениями, большинство из которых носило ярко выраженный брачный характер. Например, справляли «свадьбу Кузьмы-Демьяна». Одна девушка одевалась женихом, другая – невестой, остальные были поезжанами. При этом девушки разыгрывали все главные обряды свадьбы: сватовство, сговор, приезд жениха за невестой, венчание, свадебный пир. Иногда игра в «свадьбу Кузьмы-Демьяна» принимала довольно разнузданный характер. Вот какое сохранилось описание этой игры, проходившей в Петровском уезде Саратовской губернии: «После пляски, продолжающейся до усталости, ставят среди избы ступу, которой назначено представлять венчальный налой. Импровизированные жених и невеста, ставшие перед ступой, покрываются решетами или горшками, как бы венцом. Другие два мужика берут светец, заменяющий в крестьянских избах подсвечники или шандалы, и три раза обходят с ним вокруг ступы. Вслед за тем лава этого праздника берет за руки жениха и невесту и три раза ведет их кругом ступы». В это время хор пел песню, в которой рассказывалось: «Супрать Кати у кровати трое молодцев стоят. Про Катю говорят, хочут жребий метать, кому деньги, кому платье, кому Катенька душа». И далее, как сообщает автор, поется песня, «не совсем удачная для печати». Довольно широко была распространена так называемая пляска с Кузьмой-Демьяном. Девушки делали куклу из сковородника, ухвата, наряжали ее в женскую одежду и плясали с ней в центре избы при полном одобрении и радостном смехе зрителей – парней.
Песни и игры, исполнявшиеся в это время, представляли, по народным словам, «жениханье», то есть свадебную игру. Так, например, любили играть в «утушку», в «соседа», была популярна игра «барина женить», а также игры, которые рассказывали о любви парня и девушки и сопровождались поцелуями.
 |
| Кузьма и Демьян. Икона. XVI в. |
Престольный праздник
- Улица ты наша широкая,
Трава-мурава шелковая!
Уж ты чем, улка, изукрашена?
- Все гудками да волынками,
Веселыми скоморохами,
Удалыми красными девицами.
Престольный (храмовый) праздник – праздник, установленный в память о святом или о событии, в честь которого назван сельский храм и церковные приделы. Престольный праздник был одним из наиболее почитаемых крестьянами и справлялся обычно всем приходом, то есть группой деревень (волостью), приписанных к храму.
В больших приходах праздник длился не менее недели, в течение этого времени он, как говорили крестьяне, «переходил из деревни в деревню». Учитель из села Глебовское Буйского уезда Костромской губернии рассказывал: «Михайлов день в селе Глебовском длился неделю: один день – в одной, другой – в другой деревне, за исключением Глебовского, но наши жители со всеми ребятами уезжают по гостям: в одной деревне – к свату, в другой – к дочке замужней, родня найдется везде. Так что в Глебовском остаются только старики и убогие. Таким образом проводятся праздники во всех деревнях не только Контеевской волости, но почти всего Буйского уезда» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 33).
Длительность праздничных удовольствий, возможность поехать в гости в соседние деревни, предвкушение радостных встреч и новых знакомств – все это делало престольный праздник особенно любимым молодежью.
 |
 |
| Б. М. Кустодиев. Крестный ход. 1915 | Перед церковью Игнатия Богоносца в селе Путогино Калужской губ. Фото К. Буллы. 1912 |
 |
 |
| Вынос фонаря во время крестного хода по случаю засухи. Фото. 1903. Станция Голутвин, Московская губ. | К. Ф. Юон. Гулянье на Девичьем поле. 1909 |
Праздник начинался с торжественной литургии в приходском храме. Девушки, которым полагалось обязательно присутствовать, появлялись нарядно одетыми. Очевидец из Костромской губернии отмечал: «Здесь мало-мальски состоятельная девушка непременно, идя в церковь, наденет шляпу в 5–7 рублей, перчатки, платье из материи, сшитое в Галиче по последней картинке модного журнала, и непременно с раскрытым зонтиком (тоже недешевым) в руках» (Там же. С. 235). Девушкам полагалось входить в церковь «робко, стоять скоромно, смиренно, молиться истово», не болтать, не смеяться, осознавая торжественность момента. Правда, бывали случаи, когда священники жаловались, что девушки «ведут себя вольно, – ходят, разговаривают», «переговариваются, выходят на паперть и за церковную ограду», «шепчутся о делах, обсуждают наряды» (цит. по: Бернштам Т. А. 2005. С. 264-265). Или во время длинной службы девушки развлекались тем, что задавали друг другу такие вопросы: «Сколько раз в обедню певчие споют Господи помилуй, сколько раз дьякону отвечают Аминь, сколько святых было лысых?» (Там же. С. 266). В Жиздринском уезде можно было наблюдать такую картину: «Молодежь молится мало, больше рассматривает друг друга. Девки, конечно, судят про наряды:
"А у Машки Емёхиной асатиновое платье, у портнихи шила, за работу 2 рубля отдала"» (Русские крестьяне. Т. 3. С. 513).
После литургии крестьяне участвовали в крестном ходе. С иконой святого, день памяти которого праздновался, проходили по деревне, а также вокруг нее. При этом священник окроплял святой водой дома, надворные постройки, источники воды, пашни, домашний скот. Девушки сначала шли вместе со всеми вокруг церкви, а затем отправлялись по домам, дожидаясь там торжественного обхода деревни. В крестном ходе иногда принимали участие и девушки, давшие такой обет, например, в благодарность святому за исполнение какой-либо просьбы. Обет надо было обязательно соблюсти, как ни тяжело было нести икону, и как ни далек был путь.
После крестного хода начиналась мирская часть праздника, которая была посвящена приему гостей и всеобщему гулянью. Вот как, например, проходил престольный праздник Николы Зимнего (6/19 декабря) в Буйском уезде Костромской губернии: «Накануне Николина дня служится всенощная, молебен с освящением воды, а на другой день после обедни начинается деревенское гулянье. В этот день и накануне съезжаются к хозяевам гости, забирая всех ребят. &;lt;...&;gt; Молодежь с утра на улицах. Парни, несмотря на зимнее время, в одних
"спинжаках", на шее шерстяной шарф, на ногах галоши, в руках гармоника. Девицы в ярких платьях, почти у всех одного цвета, глядя по тому, какой в моде, нынче алые платья, обшитые дешевыми кружевами. Поверх надет
"жикет", а на голове белая шерстяная шаль. Поются песни, уничтожаются подсолнечники. Парни называют девиц барышнями, угощают лакомствами, а барышни
"модятся", то есть отказываются» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 31–32).
В летнее время молодежь играла в горелки, в жмурки, плясала кадриль и играла в любимую почти по всей России игру «Заинька». Хоровод из парней и девушек, двигаясь по кругу, пел:
Заинька по сеничкам ходил, ходил-гулял,
Серенький по новеньким разгуливал-гулял.
Некуда заиньке выскочити,
Некуда серому выпрыгнути.
У каждого у ворот по три сторожа стоят,
Ключики-замочки по карманам разнесли.
«Заинька» – парень, стоявший в центре хоровода, выбирал сначала себе «хорошую тещу», потом «хорошего тестя», «братца», «сестрицу» и, наконец, «хорошую любушку». Хор пел:
Не хочу камки, золотой парчи,
Хочу ситчика полосатенького,
Беру девушку расхорошенькую!
Парень целовал выбранную им девушку, а в центр хоровода становился другой «заинька», и все начиналось сначала.
В больших деревнях развлечений в престольный праздник было больше. Центром гулянья и веселья здесь была ярмарка. Она шла все праздничные дни и собирала множество народу из окрестных и дальних деревень. Вся площадь около церкви, где обычно располагалась торговля, была заставлена палатками и просто телегами, с которых продавали баранки и бублики, колбасы, сыры, мясо, мед, дешевые лакомства, домашнюю утварь. Яркие вывески, разноцветные флажки, воздушные шары, выкрики продавцов, балаганных зазывал, песни, частушки, звуки шарманки, гармони, смех – все это создавало атмосферу радости.
 |
 |
| Ярмарка. Фото. Начало XX в. | Б. М. Кустодиев. Ярмарка. 1906 |
 |
 |
| А. А. Попов. Балаганы в Туле на Святой неделе. 1873 | Русский раек. Лубок. 1858 |
В этой пестрой, шумной и нарядной толпе девушки смеялись, перекидывались шутками с парнями, распевали в их адрес частушки:
Что на улице красёт?
Мой красивый идет,
Он идет не говорит,
На мое окно глядит.
Девушки ходили от одного ряда к другому, соблазняясь предлагаемыми товарами: пирожками «с пылу, с жару, гривенник за пару», семечками «по воробью, полный карман набью», пробовали сбитень «вкусен, ароматен, каждому приятен», пили квас, который «в нос шибает, в рот икает, запыпыривает». Останавливались поглядеть, как продавец разворачивал яркие ткани, выкладывал на прилавок платки, сарафаны, вытаскивал бусы, гребенки, нитки, иголки, окликая «честной народ»:
Я товар привез хорош:
Для Анюток-баламуток
Сарафаны-растяганы,
Для Машонок и Грушонок
Канифасы и атласы,
Для молодушек-лебедушек
Платки, гребешки,
Расписные петушки,
Для красных девушек
Шпильки, иголки,
Булавки, приколки,
И белила, и румяны.
Эй, подходи, честной народ!
Тряси все, потряхивай,
Гляди все, поглядывай.
На каждом углу стояли гадалки, предлагавшие «погадать, поворожить, посватать, свести, развести и на бобах провести». Тут же «чертик Данила» мог за 5 копеек раскрыть перед девушками их судьбу, надо было только нажать на голову деревянного чертика, прикрепленного к пружинке, и сказать:
Черт Данило
Пишет без пера и чернила,
Сходит в черный кабинет
И дает точный ответ!
Чертик опускался в ящик и вытаскивал записку «с судьбою». Содержание записки никому не портило праздничного настроения, так как «у чертика Данилы все ответы милы».
На ярмарке у девушек были и другие развлечения: можно было покататься на качелях, каруселях или русских горках, послушать шарманку, полюбоваться на лубочные картинки, посмеяться над ученым медведем «Михаилом Ивановичем, господином Топтыгиным». Медведь по приказу вожака показывал, как «девки с коромыслом ходят», «белятся, румянятся, в зеркальце смотрятся, прихорашиваются», как «поп Мартын к заутрене не спеша идет, на костыль упирается, тихо вперед подвигается – и как поп Мартын от заутрени домой гонит, что и попадья его не догонит», как «старый Терентьевич из избы в сени пробирается, к молодой снохе подбирается» или как «мужик напивается да в грязи валяется» (Некрылова А. Ф. 2004. С. 60, 61).
Естественно, что девушки не могли пропустить и главное ярмарочное увеселение – кукольное представление. У легкой складной ширмы кукольника собиралась толпа зрителей, щелкавших семечки и орехи. Главным героем пьески был Петр Иванович Уксусов – Петрушка, длинноносый персонаж с двумя горбами на спине, одетый в красную рубаху, плисовые штаны и красный колпак. С Петрушкой происходили разные нелепые ситуации, и в конце концов он проваливался в преисподнюю: «Прощай, ребята! Прощай, жисть молодецкая! Уй-юй-юй!.. Пропала моя головушка удалая, пропала вместе с колпачком и с кисточкой!.. Мое почтение!.. До следующего представления!..» (Там же. С. 100).
Непременной составляющей ярмарочных развлечений было и разглядывание картинок райка. Раек представлял собой небольшой деревянный ящик, в который вставлялась длинная бумажная лента с нанесенными на нее лубочными картинками. Картинки можно было увидеть через окошечки с увеличительными стеклами. Раешник кричал на всю ярмарку: «Покалякать здесь со мной подходи, народ честной: и парни, и девицы, и молодцы, и молодицы, и купцы и купчихи, и дьяки и дьячихи, и крысы приказные, и гуляки праздные, покажу вам всякие картинки – и господ, и мужиков в овчинке, а вы прибаутки да разные шутки с вниманием слушайте, яблоки кушайте, орехи грызите, картинки смотрите да карманы свои берегите». Просмотр картинок стоил дешево – «2 копейки с рыла». Медленно перематывая ленту с одного валика на другой, раешник остроумно комментировал содержание картинок: «Посмотрите, поглядите, вот большой город Париж, в него въедешь – угоришь, большая в нем колонна, куда поставили Наполеона, в двенадцатом году наши солдатики были в ходу, на Париж идти уладились, а французы взбадаражились» (Там же. С. 130).
Более дорогим удовольствием было представление в балаганах – передвижных театрах. Вход в балаган стоил 5–10 копеек, что не каждой девушке было по карману. Она или дожидалась, когда ее пригласит в балаган ухажер-почётник, или должна была потратить запасенный заранее гривенник, надежно спрятанный в «лакомку» – привязанный к поясу маленький мешочек. В балаганах показывали множество занимательных вещей, о которых кричал зазывала: