Давай! давай! налетай!
      Билеты хватай!
      Чудеса узрите –
      В Америку не захотите.
      Человек без костей,
      Гармонист Фадей,
      Жонглер с факелами,
      На лбу самовар с углями,
      Огонь будем жрать,
      Шпаги глотать,
      Цыпленок лошадь сожрет,
      Из глаз змей поползет.
      Эй, смоленские дурачки,
      Тащите к нам пятачки!
      Пошли начинать,
      Музыку прошу играть.

Карусель на сельской ярмарке. Фото. 1920	В Марьиной роще. Лубок. 1865
Гулянье на ярмарке. С литографии 1850

      В престольный праздник молодежь ходила в трактир. Согласно правилам этикета, девушка могла появиться в трактире с отцом, братом или пригласившим ее «чайку попить» парнем: «Если ей этот парень, в свою очередь, нравится, то она без всякого смущения идет с ним в трактир, где он ее угощает чаем, сластями и вином» (Русские крестьяне. Т. 3. С. 453) Парень сажал девушку за стол, покрытый скатертью, и требовал самовар, сахар, конфеты, пряники, баранки. Во время чаепития он должен был занимать девушку разговорами, содержание которых зависело от степени его знакомства. Если девушка была малознакомая, то парень пытался произвести на нее впечатление: старался показать себя в разговоре остроумным, не «рахманным человеком» (то есть не застенчивым), говорил девушке комплименты. Не забывал продемонстрировать свой наряд: откидывал полы «спинжака», чтобы были видны нарядная рубашка и красивый пояс, двигал под столом ногами, чтобы было слышно, как скрипят новые кожаные сапоги, вынимал из кармана жилетки часы. Если парень уже прошел начальный этап ухаживания за девушкой, то в трактире он имел возможность выяснить отношения: «Ну что, Анютка, меня любишь или нет? – А ты-то меня любишь? Сам наперёд скажи. – Я давно уж тебя люблю больше всего на свете. – И я тоже тебя давно уж полюбила. Только все думала, что ты любишь Ольку Гаврилову. Ведь в деревне-то об этом говорили уж. – Мало ли чего говорят, а ты всякому-то слуху не верь! – Куда много эдак сладкого-то купил? Было бы и одних пряников. – Для тебя ничего не жалко. Вели пуд купить, дак и куплю, никаких денег не пожалею» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 152, л. 4).
      Вечером, когда уличное гулянье заканчивалось, молодежь обычно собиралась в заранее снятой избе, где устраивалось небольшое застолье с приехавшими на праздник гостями – парнями и девушками из других деревень. Девушки появлялись первыми, рассаживаясь по местам в ожидании парней: «Барышни, натертые стеарином, нарумяненные и разодетые, сидят и поют песни, входят молодцы. Которому-нибудь из них поют песню, называя его в песне по имени и отчеству, он выходит на середину и перед какой-нибудь махнет носовым платком, девица встает и ходит за парнем, потом он повернет ее за талию, покружит, и этим дело кончается» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 32). Такое приветствие называлось «гулять вдоль полу» и проводилось со всеми появлявшимися в избе парнями. Когда все собирались, начиналось застолье. За стол рассаживались или парами, или парни напротив девушек. Перемен блюд было немного, потому что главным здесь было веселье и возможность вести «приятственные» разговоры; застолье прерывалось пением песен, плясками. Парни должны были развлекать девушек, особенно приехавших на праздник.
      Ухаживания происходили, например, так, как об этом рассказал священник из Вологодской губернии: «„Что призадумалась, Анна Васильевна?" – начинает заговаривать парень заискивающим тоном. „Никто, ничего не призадумалась. Тебе это так кажется", – отвечает девушка. „Кабы не призадумалась, дак стала бы со мной разговаривать. Впрочем, может быть, я тебе не люб, потому ты со мной и не говоришь". – „Кто тебе сказал, что ты мне не люб?" – „Никто мне не говорил, а так я сам думаю". - „Думают-то, знаешь кто: индюки да..." – „Вот уж ты и смеешься надо мною. А я думаю, что ты меня маленькё..." (Парень при этих словах останавливается.) - „Чего маленько, начал, так говори" - „А что, тебе разве интересно? Уж ли?" - „Кабы не интересно, дак и не спрашивала". - „Нет, сегодня не скажу, в другой раз увидимся, дак доскажу". Последние слова девушки дают парню надежду на получение взаимности» (АРЭМ ф. 7 оп 1 д. 152, л. 2).
 
     
      МОЛОДОЕ ВРЕМЯ
     
      Как на этом на лужочке девушки гуляли,
      Красные молодца к себе манули:
      «Ты, молодец разудалый, иди к нам на луг.
      С тобой нам, миленький, веселей быть;
      Без тебя нам, друг любезный, тошнехонько жить!»
 
      Деревенское сообщество предоставляло холостой молодежи все возможности для того, чтобы «нагуляться-наиграться», то есть выплеснуть избыток жизненной энергии, присущей юношескому возрасту, подготовиться к браку и вступить в него в положенный срок. Весь этот период – с момента созревания девушки или парня до вступления в брак – назывался «молодое время». По крестьянским представлениям, молодое время могло наступить только для человека здорового, способного к деторождению, жизненно активного. Больные, убогие, чрезмерно набожные девушки и парни, давшие обет безбрачия («святоши»), считались как бы преждевременно состарившимися и не участвовали в молодежных собраниях. Для всех остальных девушек и парней участие в молодежных собраниях было обязательным, а отказ от этого вызывал удивление и порицался общественным мнением. В Тверской губернии, например, девушка, «не посещающая поседки», бывала «на плохом счету», ее подозревали в какой-либо болезни, говорили, что она «в каком-либо деле недоступна» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 518); в некоторых случаях ее поведение даже рассматривалось как желание нанести вред всему деревенскому сообществу, как отказ от замужества и, следовательно, рождения детей, то есть как отрицание главного предназначения женщины на земле – продолжения рода.

Деревенская молодежь на гулянье. Фото. Начало XX в. Центральная Россия	Гулянье в деревне на праздник. Фото. Начало XX в.

      В русской традиции были выработаны определенные формы общения молодежи: гулянья, посиделки (беседы), свозы, игрища, толоки. Совместное времяпрепровождение позволяло парням и девушкам «себя показать» (не только продемонстрировать свои достоинства: покладистый характер, веселый, добрый нрав, хорошие манеры, богатый костюм, но даже свое трудолюбие и мастерство) и повнимательнее присмотреться друг к другу, чтобы не ошибиться в выборе пары.
      Молодежь находилась под постоянным контролем со стороны старшего поколения деревни, которое наблюдало и оценивало поведение девушек и парней с точки зрения этических норм. На молодежных собраниях – посиделках, игрищах, гуляньях – почти всегда присутствовал кто-либо из взрослых: мужики, бабы, старики, которые, рассевшись около входа в избу, с интересом наблюдали за общим весельем, не принимая в нем участия и не вмешиваясь в него. Однако само присутствие взрослых сдерживало молодежь от многих вольностей, которые могли бы быть допущены при отсутствии зрителей. От мнения «смотриц», как молодежь называла зрителей, во многом зависела репутация и девушек, и парней. На молодежных вечеринках обычно присутствовали и подростки – «посикушки», «припуски», – они досаждали тем, что копировали манеру поведения парней и девушек, запоминали остроты и шутки, а потом рассказывали родителям, кто с кем сидел, кто что говорил, кто как веселился.
 
     
      Гулянье
     
      Уж ты улка, ты улка моя,
      Широка улка, распаханная,
      Всем улица изукрашенная,
      Не валами, не валоцьками,
      Молодцями да девоцьками.
 
      Молодежные гулянья начинались обычно весной, с Пасхальной недели. Гулянья проходили на главной деревенской улице или за околицей деревни и продолжались до Петрова дня (29 июня /12 июля), с перерывом на Петровский пост. Петров день в некоторых северных деревнях называли даже «гулящево заговенье», «гулящев день» – то есть день, когда последний раз можно от души повеселиться, нагуляться. После этого дня молодежные гулянья проходили все реже и реже, так как было много работы, а к Успенью (15/28 августа) вообще прекращались.
      Гулянья в основном устраивались в праздничные и воскресные дни, а иногда и в будни. Воскресные и праздничные гулянья проходили обычно на площади около церкви и прилегающих к ней улицах. В Троицу, Иванов или Петров день недалеко от деревни – на берегу реки или озера, на лугу, на опушке леса. Будничное гулянье проходило вечером – у родников, на полянках или «на задах» деревни, не отличалось большим размахом и длилось недолго. В праздники, продолжавшиеся иногда до трех дней, гуляли каждый день по два-три раза. В первый день праздника гулянье начиналось после праздничной литургии в церкви, а если в деревне появлялся церковный причт с иконами, то только по окончании обхода домов с иконами, когда иконы уже унесли из деревни. Во второй день гулянье устраивалось с утра, потом Днем и затем вечером до самой ночи. На третий день собирались на гулянье утром, а затем все расходились или разъезжались по домам. Пасхальные и троицкие гулянья длились почти неделю.
     
      

Б. М. Кустодиев. Праздник в деревне. (Эскиз к картине.) 1907	Дж. А. Аткинсон. Хоровод. Начало XIX в.
Хоровод. Фото. 1920. Семипалатинская губ.	«Хорошо пастух играет». Лубок. 1871

     
      Девушки и парни прохаживались по улице большими группами, в которые объединялась молодежь только одного села, или парами. Если гуляли группой, то девушки, взявшись за руки, становились в шеренги по пять-шесть человек, как позволяла ширина улицы, и неторопливо двигались вперед «частой походочкой». В первых рядах шли «славницы» или девушки, только что принятые в молодежную группу. В последних оказывались девушки, не пользовавшиеся успехом у парней. За девушками шли рядами нарядно одетые парни, которым за руки держаться не полагалось. А за ними гурьбой бежали подростки. Всю процессию возглавлял гармонист. Девушки пели сначала без аккомпанемента протяжные песни. Например, такую старинную песню:
 
      Ой, вылетала белая лебедушка
      На, ой, на синее на море,
      Ой, на синее на море.
      Да как садилась, как садилася белая лебедушка
      На, ой, на беленький на камешек,
      Ой, на беленький на камешек.
      Да умывалась, умывалась белая лебедушка
      Ой, водою луговою,
      Ой, водою луговою.
      Да утиралась, утиралася белая лебедушка
      Ой, травою шелковою,
      Ой, травою шелковою.
 
      Во многих местностях России пользовались популярностью такие песни, как «Хожу я по травке», «Кого нет, того мне жаль», «Отлетае мой соколик», «Канареечка прелестна, ай горе мое», «Долина, долинушка, раздолье широкое, гулянье веселое». Потом девушки переходили на протяжные частушки под гармонь:
 
      Запою, дак, милый, слушай
      Мой веселый голосок
      Через два поля широких,
      Через мелконький лесок.
     
      В ответ девушкам парни пели:
     
      По деревнюшке пройдем,
      На кончике воротимся,
      У красивой у девчонки
      Ночевать попросимся.
     
      Между парнями и девушками начиналась шуточная перебранка. Девушки пели:
 
      У меня милаша маленький,
      Как зернышко в овсе,
      Дал копеечку на семечки,
      Сказал: «Купи на все».
     
      Парни отвечали:
      Ты, сударушка моя,
      Сорока белобокая,
      Раньше я к тебе ходил,
      Теперь сама прискокала.
     
      Гулянье было не только развлечением молодежи в праздничный или воскресный день, но и демонстрировало деревенскому обществу и пришедшим на праздник «чужакам» – жителям других деревень – молодежную хорошо сплоченную группу. Именно поэтому девушки и парни шли ровными стройными рядами, а не толпой. При этом девушки держали друг друга за руки, а из рядов парней время от времени раздавалось воинственное пение:
 
      Кто нас тронет, изобидит,
      Разудалых молодцов,
      Остры ножички наточим,
      Всех прирежем подлецов.
 
      Консолидацию молодежной группы важно было показать именно весной, когда она формировалась заново: часть парней и девушек после свадеб зимнего мясоеда ее покинула, но зато появились новые участники – подросшие невесты и женихи.
      Такое шествие молодежи в праздничный день по деревне было типичным для всей России, но в некоторых местах оно проходило несколько иначе. В селах Пинежского уезда Архангельской губернии, например, гулянье начинали девушки. Они становились в ряд недалеко от дороги и пели песни. Каждого человека, идущего или едущего на праздник, девушки встречали поясным поклоном. Сначала кланялась первая девушка в ряду, потом вторая, третья, четвертая и так все по очереди, благодаря чему получалось красивое волнообразное движение – приветствие. После того как зрители собирались, девушки разбивались на пары и начинали под песни медленно прохаживаться – одна пара за другой. Затем девушки парами выходили из ряда, выбирали парней и кланялись им, приглашая на общую прогулку, после которой снова разбивались на пары: парень и девушка, девушка и девушка, парень и парень. Если под руку теперь шли парень и девушка, то это означало, что сложилась игровая, а в будущем, возможно, и брачная пара – почётника и почётницы. Если парочку составляли две девушки или два парня, то это означало, что их можно выбирать в качестве игровых и брачных партнеров.
      Пройдя по улицам деревни, молодежь переходила к хороводам, пляскам, качелям, играм.
      Хороводы и пляски были красивым зрелищем, составляя важную часть молодежного гулянья. Главными инициаторами хороводов являлись девушки. Они запевали так называемую наборную песню, созывающую в хоровод. Например:
 
      В хороводе людей мало,
      Веселиться не с кем стало.
      Ой, братцы, мало нас,
      Сударыни, спомало,
      Ты, Мария, подойди к нам,
      Свет Николаевна, приступись!
      Ой, братцы, мало нас,
      Сударыни, спомало.
     
      Если хоровод плохо собирался, то угрожали тем, кто в него не шел:
 
      Девка – простокваша,
      Парень – кислое молоко,
      Кто в круг не пойдет,
      Руки, ноги сволочёт,
      Рот искосит,
      Глаза вытаращит.
 
      Затем начинали хоровод. Особенной популярностью пользовались так называемые игровые хороводы. Их участники взявшись за руки, под песню двигались по кругу красивым хореографическим шагом, выстраивались в цепочку, которая принимала форму жгута, восьмерки и т. д., или разбивались на две партии, то приближающиеся, то отдаляющиеся друг от друга. Во многих хороводах с помощью пантомимы или диалогов разыгрывалось содержание исполнявшейся песни. Герои, подчиняясь сценарию, могли выходить за пределы круга, разрывать его, вводить в круг поющих девушек и парней и т. д. В конце хоровод распадался на пары и группы, которые вместе исполняли прощальную, или разборную, песенку: «С кем ходили, с кем гуляли – расходились-целовались».

E. В. Честняков. Хоровод. 1920-e	Гулянье в деревне. Начало XX в. Фото. Север Европейской России
И. Кокере. Русская пляска. Гравюра с рисунка Е. М. Корнеева. 1812	Деревенская пляска. Фото. Начало XX в.

      В одних хороводах участвовали только девушки, в других – девушки и парни. Девичьи хороводы разыгрывались на Пасхальной неделе, когда новая молодежная группа только еще начинала складываться. Парни в это время были только зрителями или отплясывали где-нибудь в стороне под гармошку. Затем парней постепенно начинали приглашать в хоровод, а после Троицы они становились уже их полноправными участниками. На первом этапе гуляний обычно исполнялись игровые хороводы с тематикой сеяния, роста, цветения и созревания. Например, хоровод «Просо» – один из самых древних и любимых девичьих хороводов. Девушки становились друг против друга двумя шеренгами – «стенками». Обе «стенки», крепко сплетясь руками, каждая под свой куплет, то двигались, наступая друг на друга, то отступали назад. Девушки первой «стенки» шли вперед и пели:
 
      А мы просо сеяли, сеяли,
      Ой, дид-ладо, сеяли, сеяли!
     
      Вторая «стенка», наступая на первую, угрожала:
      А мы просо вытопчем, вытопчем,
      Ой, дид-ладо, вытопчем, вытопчем.
     
      Начинался спор, в конце которого одна из «стенок» предлагала деньги за то, чтобы просо не топтали. Другая «стенка» вместо денег просила отдать девушку:
 
      – Не надо нам тысячи, тысячи,
      Ой, дид-ладо, тысячи, тысячи!
      – А что же вам надобно, надобно?
      – А нам надобно девицу, девицу.
 
      Когда одна из девушек переходила из своей группы в противоположную, одни пели: «В нашем полку убыло, убыло», а другие отвечали: «В нашем полку прибыло, прибыло». Игра продолжалась до тех пор, пока все девушки из одной группы не переходили в другую.
      Затем наступала очередь хороводов «Мак», «Лен», «Варение пива» и др. В них очень подробно с помощью пантомимы, ритмичными, плавными движениями передавался весь процесс работы. Так, например, хоровод «Мак» начинался с песни:
 
      Ай, на горе мак, мак!
      Под горой так, так!
      Маки, маковочки!
      Золотые головочки!
      Станьте вы в ряд,
      Спросим про мак!
 
      Далее детально показывалось, как пашут землю под посев мака, как его сеют, как он растет, зацветает, зреет. Двигавшийся по кругу хоровод на время замирал и задавал сидевшей в центре девушке или специально приглашенному парню вопросы: «Сеяли ли мак?», «Взошел ли мак?», «Зацвел ли мак?» и т. п. Сидящий в центре хоровода отвечал на вопросы и мимикой показывал, как проводилась та или иная работа. В конце игры на вопрос: «Поспел ли мак?» – давался ответ: «Поспел, собирайтесь отряхать!» – после чего все бросались на главного героя, стараясь удержать его в круге.
      После Троицы тематика хороводов заметно менялась. Содержанием хороводных игр становилась счастливая или, напротив, несчастная любовь, любовные взаимоотношения, предложения брачного союза. Наиболее популярными были: «Селезень», «Вьюн», «Заинька», «Выбор жениха и невесты», «Дон Иванович». В хороводе «Селезень», например, рассказывалось о парне, который мечтал жениться, но не знал, на ком остановить свой выбор: на девушке или на вдове. Он стоял в центре хоровода, а парни и девушки, взявшись за руки, двигались по кругу под песню: «Селезень, сиз косатый, утеха моя». Парень, стоявший в центре, спрашивал совета: «Пора молодцу жениться на душе ли вдовице?» В центр круга сразу же входила, подбоченившись, «вдовица». Хор советовал: «Не женись, холостой, не женись, молодец, на вдове своенравной». Парень отвергал вдову, та уходила из круга, а в него поочередно вступали девушки. Парень их придирчиво рассматривал:
 
      Он глядел, смотрел невесту себе.
      Выходила красна девка
      Тонка, высока,
      Тонешенька, белешенька,
      Собой хороша.
 
      Потом выбирал одну из девушек, целовал ее под одобрение хора: «Женись, женись, надежа моя!»
      Кроме хороводов, на гуляньях устраивались также и пляски. Старинные девичьи пляски отличались лиричностью, плавностью. Девушки поводили руками, плечами, покачивали бедрами, медленно поворачивались или переступали на месте.
      Распространенным вариантом шага были дробушки, то есть мелкий шаг с пристукиванием. В старинной песне о таких плясках говорилось:
 
      Перед Петрушечкой
      Пойду рёбрушком,
      Перед добрыми людьми
      Пойду белыми грудьми,
      Перед мальчиками
      Пойду пальчиками.
 
      Особенно красивой была старинная девичья пляска «Бычок». Свое название она получила от слова «бычиться» – стесняться. Ее участницы становились друг против друга двумя «стенками». Девушки плавным шагом, пристукивая ногами, шли навстречу друг другу, а затем отходили на прежнюю линию. Двигаясь в пляске ровными шеренгами, девушки поводили плечами, застенчиво опуская головы, слегка покачивали бедрами, прикрывали лица ширинками – тонкими вышитыми платочками. В конце пляски девушки обменивались поцелуями.
      В старинных плясках демонстрировалась красота движений, грация, женственность, смущение перед зрителями – то есть те качества, которые считались приличествующими будущим невестам. С последней трети XIX века хороводы и старинные пляски сменились городскими танцами. Репертуар танцев, исполнявшихся обычно под гармошку, был довольно широким: «Русский», «Барыня», «Груня», «Метелица», «Соломушка» («Семеновна», «Страдания»).
      В первой половине XX века девушки особенно любили танцевать «Соломушку», которая шла под гармонь и пение частушек. В ней участвовали обычно или две девушки, или парень и девушка, которые становились друг против друга, а затем сближались, дробя ногами и распевая по очереди частушки. Если плясали две девушки, то они обычно рассказывали о своем «залетке», «почётнике», «любезном». Если парень и девушка, то между ними шло шуточное выяснение отношений.
      «Соломушку» на гулянье сменяла кадриль, полька, краковяк. В конце XIX – начале XX века особенно модной на гуляньях была кадриль. В ней участвовало несколько пар, которые располагались в две линии, квадратом или по кругу. Рисунок танца строился из переходов партнеров и кружения пар. Кадриль исполнялась под местные плясовые песни и наигрыши, а также под широко известные по всей России «Камаринскую», «Барыню», «Сени», «Я на горку шла», «Коробушку», «Выйду ль я на реченьку». Кадриль, как и хоровод, начиналась с песни-приглашения:
 
      В поле ели, в поле ели,
      Начинаются кадрели,
      Вы вставайте, кавалеры,
      Приглашайте на кадрели.
      Кавалеры с лавочки,
      Берите-ка по дамочке!
      Мы станцуем, мы сыграем,
      «Сени новые» споем,
      «Сени новые» споем,
      С кавалерами пройдем.
 
      Пожилые люди были недовольны тем, что в деревнях перестали водить хороводы. По их мнению, девушка должна была всегда, в том числе и в пляске, вести себя степенно, идти так, как будто «лебедь белая плывет», по сторонам не смотреть, держаться прямо, «как стопочка». В старообрядческих селах Русского Севера запрет на городские танцы для девушек существовал чуть ли не до 1930-х годов. Старики считали, что новые «верчения» «бесов радуют, ангелов печалят». Для девушек этот запрет был тяжелым испытанием, ведь в молодежной среде умение плясать высоко ценилось, особенно если девушка плясала «живо, бойко, резво».
      Кроме хороводов, плясок и танцев, старинным развлечением девушек во время гуляний на Пасхальной неделе были качели. В деревнях обычно устанавливались маховые и круговые качели. Маховые качели представляли собой два врытых в землю столба с перекладиной, укрепленной наверху, или валом, вращающимся в проушинах столба. К перекладине привязывали толстые канаты, к которым внизу была прикреплена доска. На маховых качелях качались сидя или стоя от двух до семи человек. Парни раскачивали девушек, за что те одаривали их крашеными яйцами. Смоленские девушки, качаясь на качелях, просили парней:
 
      Колыхните нас высоко,
      Чтоб я видела далеко,
      Где мой милый гуляет,
      Садовые орешки щелкает.
 
      Парни часто «озоровали» – шутили над девушками: раскачивали их до тех пор, пока они не скажут имя любимого, угрожая в противном случае перевернуть доску, били девушек по ногам веником, требуя признания в любви. Если девушка качалась с парнем, то зрители заставляли парочку целоваться, оттягивая веревку и не отпуская ее, пока не увидят поцелуя. Качание обычно сопровождалось припевками:
 
      На Святой неделюшке
      Повесили качелюшки,
      Сначала покачаешься,
      Потом и повенчаешься.
      На качелюшке качалась,
      Под качелюшкой вода,
      Бело платье подмочила,
      Мама ж... надрала.
      

Дж. А. Аткинсон. Качели. 1800-е	Гулянья на Пасхальной неделе. Фото. Начало XX в. Север Европейской России
И. Кокере. Игра «скакать на доске». Гравюра с рисунка Е. М. Корнеева. 1810-е

      Круговые качели состояли из козел, достигавших в высоту 5–6 метров, вала, наверху вставленного концами в отверстие козел, и четырех длинных жердей-ручек, вставленных в вал. На ручки подвешивались беседки – скамейки со спинками. Иногда круговые качели делались с двумя беседками и назывались тогда хлюпками.
      Другим развлечением девушек на гуляньях было катание на гигантских шагах. Гигантские шаги (гиганы) – это высокий столб с веревками, которые были привязаны к вращающейся на его верху крестовине и заканчивались петлями. Петля находилась на расстоянии 1 метра от земли. Девушка садилась в петлю и просила кого-нибудь из парней раскрутить ее вокруг столба. Парень зацеплял длинной палкой веревку и кружил девушку, стараясь поднять ее как можно выше.
      Девушки получали также большое удовольствие от скакания на досках-скакухах – широких досках, положенных поперек толстого обрубка бревна. Одна девушка стояла на одном конце доски, другая – на другом. Когда одна подпрыгивала вверх, другая стояла на доске, когда первая опускалась – другая подлетала вверх. Во время скакания девушки выделывали разные фигуры: взлетая вверх, поворачивались спинами Друг к другу, размахивали руками и ногами. Чем смелее и ловчее была девушка, тем больше она нравилась окружающим. Если девушка случайно соскальзывала с доски, то все смеялись: «Корчагу получила».
      Весенне-летние гулянья заканчивались после Петрова дня. Последний день гуляний назывался «прощальным». Было принято обмениваться небольшими подарками: девушки дарили парням вышитые кисеты, носовые платочки, а парни им – конфеты, пряники, орехи. Особенно старались сделать друг другу приятные подарки почётник и почётница.
 
     
      Посиделки
     
      Калинушка с малинушкой -
      Лазоревый цвет,
      Лазоревый цвет.
      Да скушливая да беседушка,
      Где милого нет,
      Где милого нет.
 
      Осенью или в первой половине зимы молодежь собиралась на посиделках (посидках, беседах, вечеринах). Посиделки, как правило, начинались после уборки урожая. В одних областях – со дня Иоанна Богослова (26 сентября / 9 октября), в других – с Покрова (1/14 октября), со дня Козьмы и Демьяна (1/14 ноября), с Введения (21 ноября / 4 декабря). Заканчивались посиделки к Святкам.
      Посиделки устраивали обычно в каждой деревне. В больших деревнях их могло быть несколько: на каждом конце деревни проходила своя посиделка. Организаторами и хозяевами посиделок были девушки. Они снимали избу у одинокой женщины или по очереди приглашали к себе домой. При этом предпочитали снимать избу, чтобы чувствовать себя свободно, хотя это бывало недешево. По свидетельству очевидца, в небольшом селе Костромской губернии в 1897 году девушки платили «по уговору с каждой девки... по 5 копеек деньгами, по возу дров плашником, по десятку льну, кроме того, девки должны отоплять и освещать избу по очереди во все время беседок, а также мыть пол и носить воду». Между тем «такая плата для захолустного села является довольно значительною, поэтому случается, что ради нее готовы перенести крик, песни и беготню не только бобылки, но даже и крестьяне, которые тогда отдают под беседу другую избу» (имеется в виду отапливаемая печкой-голландкой горница. – И. Ш.) (Русские крестьяне. Т. 1. С. 53). Иногда хозяева просили девушек вместо денег отработать за избу на жатве, сенокосе, тереблении льна или уборке овощей.
      Девушки занимали лучшие места в избе. «Славницы» сидели на лавке в переднем углу, где обычно сидел хозяин дома, или на боковой мужской лавке под окошками. Девушки-первогодки также занимали мужское место – около дверей на конике. Парни считались гостями. Они приносили с собой подарки: конфеты, пряники, семечки, орехи, свечки или керосин для ламп и рассаживались на полу у дверей, на специально поставленной под палатным брусом скамейке, сидели у печки.
      Первый день посиделок начинался с празднества (братчины, ссыпки), которое утраивали девушки. Они в складчину варили пиво, готовили угощение и приглашали в гости парней из своей и окрестных деревень. Девушки старались показать себя с лучшей стороны: в течение посиделки несколько раз переодевались, пели, шутили. Считалось, что от успеха или неуспеха первого дня зависит дальнейшая судьба посиделки: будут или нет ходить к ним парни.
      На Русском Севере, в центральных губерниях Европейской России, а также в Поволжье посиделка собиралась регулярно: каждый вечер, кроме субботы и канунов праздников. Петь и плясать под воскресенье и праздник считалось большим грехом. В Южной России посиделка проходила от случая к случаю.
      Будничные посиделки заметно отличались от воскресных и праздничных: сценарием, характером развлечений, поведением молодежи, одеждой парней и девушек.
      

Девушка с самопрялкой. Фото. Начало XX в.	Посиделки. Фрагмент росписи прялки XIX в.
Е. В. Честняков. На посиделках. 1920-е	На посиделках. Тотемский уезд, Вологодская губ. Фото. 1910

      На будничных посиделках девушки были заняты работой: пряли, изредка шили или вязали, стараясь до прихода парней выполнить «урок» – задание матери. Они были одеты хотя и красиво, но буднично. Во время работы девушки пели песни, рассказывали друг другу страшные истории, передавали деревенские новости, обсуждали парней. Затем девушки начинали петь так называемые проголосные песни, которые хорошо были слышны на улице, этим они давали знать парням – посиделка собралась. В будни к девушкам обычно приходили парни своей деревни. Появление чужаков местными парнями воспринималось недоброжелательно. Непрошеных гостей отправляли назад или брали с них выкуп в пользу посиделки, после чего им разрешалось остаться в избе. Однако почета пришельцам не оказывали, напротив, старались их задеть или обидеть. Почти всегда приход чужаков приводил к драке между ними и местными парнями.
      В ожидании парней девушки гадали: придут они или нет. Самым распространенным было гадание с подожженной куделью. Одна из девушек брала клочок льняной кудели и, растрепав его, поджигала, а потом бросала. Если он взлетал вверх, то значит, парни придут, если падал вниз – то не придут, спят. Можно было погадать с помощью небольшой горсти палочек – откладывая их одну за другой, считать: «Придут – не придут, придут – не придут». Слова, выпавшие на последнюю палочку, и будут ответом на вопрос. С помощью веретена, которое вращали на полу, пытались узнать, из каких деревень придут парни: куда покажет веретено – с той стороны и появятся кавалеры. Кроме того, каждая девушка старалась погадать и о своем почётнике. Она брала несколько палочек, загадывала на одну из них и просила подружку вытащить любую палочку. Если та вытаскивала загаданную – то «дроля» придет. Девушки верили в разные приметы. Хорошей приметой считалось, если при прядении оборвалась нить или упало веретено – значит, парни придут. Упавшее веретено надо было покрутить, приговаривая: «Пятка, пятка, откуда ребятки», а после этого посмотреть, в какую сторону оно показывает.
      Если парни долго не появлялись, их пытались заманить. Для этого отправлялись к дому парня-«верховодника», брали из его поленницы дрова и прокладывали ими дорожку до посиделки. Или протягивали нитки от домов парней до посиделки, распевая:
 
      Ходи, миленький, почаще,
      Я дорожку развешу,
      На кажинную березку
      По платочку повяжу.
 
      Иногда девушки, не дождавшись парней, отправлялись к их домам и в наказание за невнимание стаскивали в одну кучу все, что там лежало: бочки, сани, дрова.
      Развлечения на будничной посиделке носили сдержанный характер, особенно в постные дни: понедельник, среду и пятницу. А в Рождественский пост, начинавшийся с 15/28 ноября, запрещались все шумные развлечения. Парни, придя к девушкам, рассаживались на положенные им места, развлекали разговорами, комплиментами, пели вместе с девушками песни и частушки. Если девушки продолжали прилежно работать, не обращая внимания на появившихся парней, то парни отнимали у них веретена, опутывали нитками всю избу, заставляя тем самым бросить работу и приступить к веселью. Если парню нравилась девушка, то он мог выдернуть с ее прялки часть кудели, поджечь и бросить на середину избы, что означало: «Не пора ли тебе обратить на меня внимание?» Если девушка, нравившаяся парню, на время уходила из избы, то он быстро занимал ее место и не освобождал его без поцелуя.
 
      Ах, красна девица,
      Ваша бровь сто рублёв,
      У вас взгляд на пятьдесят,
      Поцелуй на шестьдесят.
     
      Самой распространенной формой заигрывания парней с девушками была кража прялок, веретен, колец, платков с последующим требованием выкупа-поцелуя. Некоторые заигрывания были довольно грубоваты. Парень, например, подходил к сидящей девушке и, быстро наклонившись, хватал ее за ноги, или, схватив девушку, поднимал ее к потолку, иногда перевернув вниз головой. На посиделке играли в игру «Кого любишь?». Например, парень подходил к работающей девушке и, положив руку на кудель, спрашивал: «Про кого постелю стелешь?» Она должна была «возвеличить» того парня, который ей нравился, то есть назвать его имя, отчество и фамилию. Заигрывания парней, даже в форме грубоватых выходок, не встречали резкого неприятия, а воспринимались как желание парня привлечь к себе внимание той или иной девушки.
      В конце посиделки, когда девушки откладывали прялки, начинались различные игры. Очень популярными были такие, как игра в «соседа» (или в «соседку»), в «слепого козла», в прятки, в жгуты, в веревочку, в колечко. Игра в «соседа» проходила так: парни и девушки рассаживались парами, а водящий подходил к паре и спрашивал: «Люб сосед?» Если ответ был положительным («Люб»), то требовал, чтобы пара целовалась, а если отрицательным, то говорил: «Поменяй». Участник игры, давший отрицательный ответ, должен был назвать, с кем он хочет сидеть. Игра продолжалась до тех пор, пока все участники не становились довольными своими соседями. Игра в «слепого козла» по существу представляла собой разновидность жмурок: одному из игроков завязывали глаза, и он должен был ловить остальных. Игра начиналась с того, что «слепого козла» выводили в сени и ставили перед закрытой дверью. Он стучался в дверь, а ему кричали из избы:
 
      Слепой козел!
      Не ходи к нам ногой,
      Поди в кут,
      Где холсты ткут,
      Там тебе холстик дадут.
 
      Недовольный «слепой козел» снова начинал бить в дверь ногами. Игроки опять спрашивали: «Кто здесь?» Козел отвечал: «Афанас!» – и резко открывал дверь. Все разбегались с криком: «Афанас! Не бей нас, Афанас! Ходи по нас». Наиболее ловкие старались дразнить «козла», дотрагиваясь до него и отбегая. «Козел» пытался хватать всех, кто попадал ему под руку. Если пойманный сумел от него вырваться, то игра продолжалась, если нет – сам становился «слепым козлом», и все начиналось сначала. Играли и в довольно жестокие игры, например в жгут, в веревочку. Играя в жгут, парни и девушки садились на полу кружком, в центре которого лежала шапка. Задачей игроков было украсть шапку, но так, чтобы этого не заметил жгутовник – парень (или девушка), ходивший со жгутом вокруг шапки. Если он замечал вора, то тот получал жгутом по спине. Если одному из игроков удавалось незаметно стащить шапку, то удары жгутом получал жгутовник. При игре в веревочку игроки становились в круг, держась за веревку. В центре круга стоял парень (или девушка), которую называли «сват». Он шел по кругу, давая характеристику каждому игроку, часто обидную для него. Однако игрок должен был улыбаться и приветливо отвечать, в противном случае ему придется поменяться со «сватом» местами.
      На воскресных и праздничных посиделках, называвшихся чаще всего беседами, девушки появлялись в праздничных нарядах и не работали или занимались так называемой чистой работой – вышиванием. В такие дни они могли принимать на своей посиделке парней из окрестных сел и деревень. Местные парни, посидев немного, тоже отправлялись по соседним Деревням, а к девушкам приходили «ватаги» – группы парней-чужаков по 10–15 человек во главе с атаманом. По названию деревень, откуда была ватага, про парней говорили: михеевские, сенцовские, растороповские и т. д. Если посиделка пользовалась известностью в округе или, как обычно говорили, о ней «шла хорошая молва», то за один вечер здесь могли побывать до четырех-пяти ватаг. Парням нравились посиделки, где было много красивых девушек, царило веселье и где их хорошо принимали. О таких посиделках парни говорили, что девушки на них
 
      Очень модны, благородны,
      Низко кланялись,
      Низко кланялись,
      Всем понравились.
 
      Девушки в свою очередь тоже были разборчивы и старались принимать достойных ребят:
 
      В беседе бают-говорят
      Про ильинских молодцев,
      Что ильинские молодцы
      Очень вежливые:
      Вместе с девицам сойдутся,
      Низко кланяются.
 
      Появившиеся на пороге парни кланялись и приветствовали девушек: «Посиделке вашей, лебеди белые!» Девушки вставали со своих мест, кланялись в ответ: «Бог на посиделку!» – или: «Рады вам!», «Спаси Бог!». Парни проходили в избу, здоровались с девушками, говорили им комплименты. Вот как по словам очевидца, начиналась праздничная посиделка Костромской губернии: «Как только начинают сходиться молодцы, девицы начинают петь игровые песни и отправляются „играм играть". „Играм играть" состоит в том, что по некоторым песням две девицы ходят вокруг по избе одна за другой и рассуждают руками, именно: в наиболее выразительных местах песни передняя девица поворачивается к задней и плавным жестом разводит руками, задняя же девица обращается с точно таким же жестом к передней. Сделавши один тур, они поворачивают обратно, продолжая рассуждать руками; после второго тура снова поворачиваются и продолжают так до конца песни... „Играм играют" в известном порядке: сначала свои девицы, притом старшие, за ними младшие, после своих выходят гости и, конечно, тем, которые познатнее, то есть „славницам", оказывается предпочтение» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 366). Песни, исполнявшиеся при этом, носили свадебный или любовный характер:
 
      Туман, туман при долине,
      Широк листик на калине –
      Есть пошире на дубочке.
      Любил молодец девочку,
      Не свою манил – чужую. –
      Пойди, радость – поцелую,
      – Чем чужую целовати,
      Тоску к сердцу придавати.
      Стала девица рыдати,
      Ее парень унимати:
      – Не плачь, девка, не плачь, красна,
      Не роняй слез понапрасну:
      Слезы ронишь – глаза портишь.
     
      

Рожечники. Фото. Начало XX в.	П. Вдовичев. Пляска в крестьянской избе. 1830-е
Ф. В. Сычков. Владимирский балалаечник. 1940	Ф. В. Сычков. С гор. 1910

     
      После того как собрались парни, девушки начинали петь так называемые ходовые песни (величания, припевания). Ходовая песня исполнялась для каждого парня в том порядке, как парни сидели на скамейке, или по мере их появления в избе. Исполняя песню, девушки упоминали в ней имя парня, которому она предназначалась:
 
      Мимо рощицы дороженька торна,
      Что торным-торна пробита до песка,
      До того песка до желтенького,
      До камешку до горюченького.
      Знаю, знаю, кто дорожку ту торил:
      Что Ванюша-то ко девице ходил.
      Он не так ходил, гостинички носил:
      Шаль атласную на плечики кидал,
      За то Аннушку три раза целовал.
 
      Обычно содержание ходовых песен обыгрывалось. При последних словах этой песни парень должен был подойти к названной девушке, взять ее за руку, вывести на середину и поцеловать. Иногда девушки «припевали» одновременно двух или трех парней:
 
      Из-за лесику, да лесу темного,
      Из-за садику, саду зеленого
      Тут и шли-прошли да два-ти молодца,
      Два-ти молодца, да оба холосты.
      Оба холосты – неженатые.
      Они вместе шли, не бранилися,
      Они врозь пошли, да прираздорили;
      Что не в кое в чем: в красной девице.
      Красна девица выходила к ним,
      Выходила к ним, да говорила им:
      – Добры молодцы, оба холосты,
      Вы не ссорьтеся, да не бранитеся:
      Вот вам мой платок, киньте жребий:
      Кому верх держать, тому невесту брать.
      Доставалася парню белому,
      Парню белому неженатому – вачиватому,
      Доставалася – целовалася.
 
      Иногда в ходовых песнях парню предлагали на выбор одну девушку за другой, от которых он отказывался словами:
 
      Это не невеста мне,
      В поле не работница,
      В доме не домовница.
 
      В конце концов он получал девушку, которая ему нравилась. Обычно девушку «припевали» к парню по обоюдному согласию. Вообще право выбора игровой пары всегда было за девушкой. Она могла отказаться «ходить» с «припетым» ей парнем, отказаться от поцелуя, пропеть ему «отпевку» («дать лобана», «сделать репью»). Например, такую:
 
      В поле багула,
      (имя парня) разгула,
      В поле ячмень,
      Не занимайсё ни с кем.
 
      Этикет требовал, чтобы парень прилюдно не выражал свою обиду, хотя, оставшись наедине, мог и наказать девушку. При этом парень не мог отказаться от приглашения девушки в игровую пару, его отказ рассматривался как оскорбление.
      После «припевания» парень и девушка на время посиделочной игры считались мужем и женой и должны были весь вечер играть в семейную пару. Парень садился рядом с девушкой или к ней на колени, угощал ее орехами, изюмом, пряниками, конфетами.
      Затем начинались хороводные игры, которые представляли собой короткие сценки на тему семейной жизни. Например, хоровод «Женина любовь» рассказывал о том, как муж собирается в город погулять, поразвлечься и привезти жене подарков. «Жена», находящаяся в центре хороводного круга, отмахивается от своего стоящего рядом «мужа», сердится на него, не желая ничего слышать. Хор девушек укоризненно поет: «Посмотрите, добры люди, как жена мужа не любит: где ни сойдется, не поклонится, отворотится!» После этого рассерженный «муж» произносит: «Я куплю тебе, жена, шелковую плетку». «Жена» сразу же разыгрывает любовь и ласку по отношению к нему. Хор поет: «Посмотрите, добры люди, как жена мужа любит: где ни сойдется, все поклонится, не отворотится!» В другом популярном на посиделках хороводе – «Калинушка ты моя» – речь идет о неверной жене и брошенном муже. В центре хороводного круга важно гуляет парень-«муж» под руку с девушкой-«женой». Хор поет песню о том, как муж мечтает поехать в город, заработать много денег, нарядить свою жену: «в Москву-город сходить, плису, бархату купить. Жене шубочку сошить, вокруг шеи обложить». «Жена» думает совсем о другом: «Поскорее мужа сжить, под овраг его стащить. Под овраг его стащить, со живого шкуру снять». Парень изображает размечтавшегося мужа, ложится посреди круга на платок и начинает храпеть. «Жена» выходит из круга, берет за руку другого парня, обнимается с ним, прохаживаясь по внешней стороне круга. «Муж» просыпается, видит «жену» с другим: «Как моя-то жена со чужим гулять пошла, со Иванушкой-щегольцом», хватает ее за руку, втаскивает в круг и слегка ударяет по лицу платочком. Хор поет: «К стороне ее отвел, по щеке оплел». Девушка ударяет в ответ парня по затылку и уходит. Хор поет: «Стыд, бесчестье приняла – по затылку оплела. Поклонилась да прочь пошла». На посиделках также играли в разные игры: в «Колечко, колечко, выйди на крылечко», в фанты, плясали. Любимой пляской на многих посиделках была «Со вьюном пошла». Хор начинал петь:
 
      Со вьюном пошла, с золотым пошла.
      Я не знаю, куда вьюн положить,
      Я не знаю, золотой куда девать.
      Положу я вьюн на правое плечо,
      Я со права налево положу.
      Я ко молодцу иду, иду,
      Поцелую да и прочь пойду.
     
      Праздничная посиделка длилась иногда всю ночь. Ближе к утру устраивались «гаски» («ночлежка»), то есть парни и девушки гасили свет и все вместе или парами ложились спать в избе или на сеновале. Один из жителей Тверской губернии в конце XIX века писал: «Молодые люди обоего пола в нашей местности вместе ночуют попарно... Общество и родители к подобного рода порядкам привыкли давно, поэтому к этому относятся снисходительно, если дело только не доходит до полового общения. Если и раздаются протесты со стороны некоторых здравомыслящих людей, понимающих весь вред от подобного положения вещей, то они заглушаются голосами громадного большинства, считающего эти протесты посягательством на обычай, освященный веками» (Русские крестьяне. Т. 1.С. 465). О степени близости молодежи на «гасках» судить довольно сложно. В одних описаниях этой посиделочной забавы говорится о том, что молодежь вела себя пристойно, не допуская «свального греха», в других указывалось, что на посиделках «нравы просты и девушки в 16 лет могут потерять невинность». Однако этот обычай не был распространен повсюду. Когда один из этнографов конца XIX века рассказал крестьянам из Пошехонского уезда Ярославской губернии о том, что в «иных местах парни ходят к девушкам на ночь, причем спят они вместе „по совести"», то, по его словам, никто этому не поверил: «Быть не может этого» (АРЭМ, ф. 7, оп. 1, д. 1784, л. 2).
      Завершались посиделки к Рождеству. Последний вечер («последняя вечерина», «осталушка», «копыльный вечер», «Целовник») осмыслялся как прощальный для молодежной группы, сложившейся весной. После Святок она обычно распадалась, так как многие девушки и парни во время зимнего Мясоеда могли вступить в брак и больше не появиться на посиделке. На последнем вечере девушки и парни устраивали совместное угощение. Девушки приносили пироги, булочки, шанежки, парни – чай, сахар, конфеты, пряники и другие лакомства. Хороводы, игры, пляски, песни продолжались до самого утра. Уходя с посиделки, девушки разбивали свои зеркальца или лампу в знак того, что посиделки закончились.
 
     
      Свозы
     
      Ой вы, сборы мои, сборы, сборики!
      Чьи это сборы? Свет Евлампины,
      Чьи это сборы? Свет Евлампины,
      Это сборы да свет Пимовны.
 
      Одной из разновидностей собраний деревенской молодежи были свозы (свозки, сборы, веселые вечерины, повады). Как и посиделки, они проходили в осенне-зимний период начиная с праздника Введения (21 ноября / 4 декабря) и заканчивались к Рождеству. От посиделок свозы отличались тем, что на них приглашались девушки из других деревень и сел. Обычно это были дочери близких и дальних родственников, которые могли взять с собой и подруг. Для деревни считалось большой честью, если на свозы в ней собиралось много девушек, славящихся красотой и веселым нравом. В свозах участвовали и парни из окрестных деревень, которых заблаговременно оповещали о событии.

А. Е. Архипов. В гостях. 1915

      Девушки останавливались у пригласивших их родственников, гостили три-четыре дня, иногда неделю и каждый вечер встречались с местной молодежью – либо в специально снятой избе, либо в доме инициаторов свозов – родителей одной из девушек. Каждая привозила с собой сундук с нарядами, прялку, а для воскресного вечера коробушку с вышивальными принадлежностями. Приехавшие девушки считались дорогими гостьями, им оказывался особый почет и уважение: предоставлялись лучшие места, их величали в первую очередь, за ними активно ухаживали парни, на что местным девицам не полагалось обижаться.
      Через несколько дней местные девушки отправлялись на свозы в ту деревню, из которой к ним приезжали гостьи.
 
     
      Игрища
     
      Уж вы, девушки, играйте до утра,
      Уж вы, девушки, играйте до утра.
      Раскрасавицы, повеселитесь,
      Раскрасавицы, повеселитесь.
      А все стары старухи - не бранитесь,
      А все стары старухи - не бранитесь.
 
      Словом «игрища» назывались развлечения молодежи во время Святок. Игрища начинались на следующий день после Рождества и продолжались поочередно во всех окрестных деревнях вплоть до Крещенского сочельника. Игрища носили ярко выраженный праздничный характер: в это время отменялась любая работа. Девушки убирали свои прялки, с которыми ходили на осенние посиделки, и надевали самые лучшие наряды.
      Для игрищ, как и для посиделок, снимали избу, в которой собирались каждый день. Вот как, по словам очевидца, проходили игрища в 1860-е годы в одном из сел Кадниковского уезда Вологодской губернии: «...настает давно желанный вечер, веселый вечер игрищ... Без всякого указания сразу можно было найти дом, где было игрище. Изба была освещена более других, и сквозь тусклые стекла ее окон больше падало света на серую дорогу. Из нее по всему селу разносился шум, гам, звуки песен, стуки пляски. Народ кучками толпился возле дома, шумел, смеялся, входил в избу и выходил из нее» (Преображенский Н. С. С. 186-187).
      Характерной чертой игрищ, отличавшей их от весенне-летних гуляний и осенних посиделок, было безудержное веселье, фривольность, раскованное поведение присутствующих, доходившее порой до непристойностей. То, что было под запретом в течение всего года, разрешалось традицией во время игрищ. Святочные развлечения были насыщены эротикой, сексуальной символикой, а также соответствующей жестикуляцией и нецензурной лексикой, что в обычное время категорически запрещалось нравственным кодексом.
      

Русские Святки. Рисунок с лубка. 1856	Ряженые. Святочное «вождение козы». Фото. 1989. Станица Анастасиевская, Краснодарский край
Х.-Г. Гейслер. Ряженые. 1800-е	П. Каверзнев. Ряженые

     
      Одним из любимых развлечений молодежи во время святочных вечеров были поцелуйные игры: в «монаха», «вдовца», «соседа», «почту», «номера», «бутылочку», «фанты», «столбушку». Все эти игры основывались на выборе партнера, который сопровождался поцелуями. Например, в начале игры в «столбушку» парень становился у печного столба и пел: «Я горю, горю, горю на калиновом мосту. Кто меня полюбит, тот и выкупит». Из толпы выходила девушка, целовала парня, вставала на его место и просила прислать ей другого парня, который в свою очередь целовал ее, становился на ее место и просил прислать ему другую девушку и т. д. Игра могла продолжаться час и более, до тех пор, пока все не перецелуются друг с другом «настоящими поцелуями». При этом девушке полагалось выражать смущение, нежелание целоваться, но она не могла оттолкнуть парня или выразить ему непочтение. Парень же, наоборот, должен был проявлять активность, демонстрировать удовольствие. Если девушка все-таки отказывала парню в поцелуе, то несла за это наказание, например должна была проползти на четвереньках из одного конца избы в другой или получить сильный шлепок по заду, что считалось очень постыдным. На святочных сборищах всегда играли в «свадьбу» (в «женитьбу»). Эта игра была известна в различных вариантах во всех русских деревнях. В Костромской губернии, например, «свадьбу» проводили так. Девушки садились на лавку, парни стояли поодаль от них. Две девушки-«свахи» ходили между ними и вели такой разговор. «Сваха» со стороны «невесты» обращалась к «свахе» со стороны «жениха»: «Уж ты сваха ли, сваха, покажи-ка женишка: из чего ты, женишок, – шелковый кушачок, и со кисточкам, алым ленточкам». Та указывала на одного из парней: «У твоего сына двое сани, двое новы: шелком крыты, золотом расшиты. Выбирай, жених, невесту по мысли себе и по нравности, по муравности». Потом кланялась ему и предлагала подойти к девушкам. Он выбирал себе «невесту», девушка вставала, брала парня за руку и целовала его. «Сваха» от радости, что женила сына, плясала и пела: «Уж я сына-то женила, сноху привела... Вы живите, не тужите; поздоровайтесь девяносто один раз, не забудьте старых нас» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 379). Иногда игра в «свадьбу» продолжалась долго, в ней участвовали не только «свахи», но и «свекор», «свекровь», «теща», «тесть», «дружка» и рассказывали в песнях о будущей жизни молодоженов. Такие поцелуйные игры давали возможность молодым людям прилюдно выразить свои любовные предпочтения.
      Кульминацией праздничного веселья был приход ряженых, которые, по выражению крестьян, начинали «выводить кудеса». Они появлялись с шумом, гамом, свистом и криком. Вот как это происходило, например, в Вологодской губернии: «...в битком набитую избу ввалились ряженые. Здесь есть и седой как лунь старик с клоком кудели вместо бороды, с батогом в руках; цыган с неизменной принадлежностью своего промысла – кнутом; цыганка с ребенком-чучелом в руках; нищие... Вся эта толпа кричит, смеется, пляшет. Вот седой старик начинает свои повествования. Цыган заводит речь о лошадях. Цыганка начинает гадать судьбу девушек. Нищие просят милостыню» (Неуступов А. Д. С. 24–25). Ряженые разыгрывали перед участниками игрищ небольшие сценки, рассчитанные на комический эффект. Например, показывали сценку, в которой плясала «лошадь» – два парня, накрытые пологом или попоной. Один из них держал на палке «морду лошади» – набитый соломой мешок или кадку, другой держал «хвост» – мочало, связанные друг с другом веники или вымолоченный сноп. «Лошадь» плясала вприсядку, выпрашивала корм, обнюхивала девушек, выбрасывала неугодным зрителям под ноги конский помет. Иногда «лошадь» сопровождал «цыган», который вступал с кем-нибудь из присутствующих в шуточный торг, стараясь обменять «лошадь», а если получал согласие, то «лошадь» лягалась, ржала, ругалась басом, убегала, падала замертво и т. п.
      Очень распространены были сценки с «медведем» (парнем или мужиком в тулупе, вывороченном мехом наружу), который появлялся в избе вместе с «поводырем». «Медведя» тащили на длинной веревке, он рычал, падал, вскакивал, набрасывался на девушек, задирал им подолы или старался измазать сажей. «Поводырь» требовал от «медведя» показать его умение плясать, рычать, обнимать девушек. В конце концов наступала очередь коронной просьбы: «Мишенька, постой, постой, покажи-ка ... товстой. Если не покажешь, дак по уху получишь». «Медведь» вытаскивал из-под тулупа скалку и набрасывался на визжавших девушек, стараясь засунуть скалку одной из них под сарафан.
      Вообще парни, ряженные цыганами, медведями, чертями, журавлями, вели себя нарочито развязно по отношению к девушкам. Они их щипали, били прутьями, мазали им лица сажей, задирали подолы, потчевали «гостинцами» – льдом или замерзшим лошадиным пометом, заставляли их целовать страшные маски-хари. Сценки, которые разыгрывали ряженые, были направлены на то, чтобы сконфузить девушек. Например, в игре «сапоги шить» один из парней наряжался сапожником, садился на скамейку и делал вид, что шьет сапоги. Другой парень подтаскивал к нему девушку. Сапожник брал ее за ногу – «мерку снимал», а затем поднимал руку все выше и выше, на что девушка отвечала криками и бранью. В игре «ситец мерить» парень изображал торговца, вывешивая между ног длинную морковку, и, то опуская, то поднимая ее, кричал, обращаясь к той или иной девушке: «Ну, чего тебе – атласу, канифасу, мужичьего припасу?»
      В Торопецком уезде Псковской губернии играли в «умруна»: в избу, где шла святочная вечерка, вносили «покойника». Это был парень с лицом, обмазанным мелом, с длинными торчащими зубами, сделанными из брюквы; между ног у него была закреплена скалка. «Покойника» укладывали на пол или лавку, прикрывая до шеи белым холстом. К нему подходили два парня в женских нарядах и начинали «причитания»:
 
      Дорогие мои подруженьки,
      Возьмите меня под рученьки,
      Подведите меня к елочке,
      Накопайте живой смолочки.
      Залепите тую дырочку,
      Куда лазили с дубиночкой.
 
      «Покойник» в это время поднимал вверх и опускал вниз скалку, а затем начинал хохотать. Переодетый девкой парень говорил: «Подружка, погляди, он уже дыхает!» – а в ответ: «Подружка, погляди, он уже пихает!» После этого «покойник» вскакивал и набрасывался на девушек, смотревших на игру, демонстрируя, как он «пихает».
      Девушки включались в такие игры по принуждению ряженых и самих парней, которые даже запирали двери в избу, не давая им возможности убежать в опасный момент игры. Однако, насколько бы это ни было стыдно или неприятно, девушка обязана была пройти через подобные «играния». Тех из них, которые отказывались участвовать, могли наказать, прилюдно оскорбить, запретить посещать посиделки и гулянья.
     

Ряженые – «вожак с медведем». Фото. 1962. Деревня Климово, Горьковская обл.

      Широко распространено мнение, что эротические игры в святочные вечерки являются рудиментом архаического ритуала, связанного с испытанием девушек брачного возраста, известным в глубокой древности многим народам мира. Девушка должна была пройти через это испытание, чтобы доказать свою сексуальную зрелость, готовность к браку. Приуроченность эротических игр к Святкам объяснялась приближением мясоеда – времени сватовства и свадеб.
      Отношение деревенских жителей к игрищам было двойственным. С одной стороны, игрища воспринимались как нечто естественное, узаконенное традицией. С другой стороны, разнузданное веселье, игнорирующее правила приличия, считалось бесовским наваждением. Верили, что игрищами управляет нечистая сила. Чтобы не попасть под ее воздействие, во многих деревнях игрища заканчивались «крестом»: парни и девушки перед уходом домой становились посредине избы, образуя крест, и под пение переходили с места на место, не нарушая рисунок. После Святок, в день Крещения, молодежь отправлялась вместе со всеми на реку, где проходило водосвятие, чтобы принять очищение от святочной скверны, обливая себя крещенской водой.
      Молодежь старалась по возможности скрывать от родителей и односельчан свое поведение на посиделках и игрищах. Хозяевам избы даже платили особые деньги «за молчан», а свое собственное молчание заклинали песней: «Вы не сказывайте дома матерям, что который со которой говорил, что который со которою сидел». В конце XIX века под давлением Церкви началась борьба с посиделками и игрищами как с рассадниками безнравственности. В циркулярах, спускавшихся в волостные правления, молодежи запрещалось устраивать развлечения в домах одиноких людей, продолжать веселье после двенадцати часов ночи, петь нескромные песни, играть в неприличные игры, пить хмельные напитки и курить табак. Многое из того, что осуждалось в циркулярах, не приветствовалось и самими участниками посиделок и игрищ, однако попытки запретить их за нарушение правил вызывали бурный протест всех членов деревенской общины – и молодых, и старых, – которые видели в этом посягательство на обычай, освященный веками.
 
     
      ИГРА В ПОЧЁТНИКА И ПОЧЁТНИЦУ
     
      Молодой парень ко девушке ходил,
      Много злата, много серебра носил,
      Знаю, знаю, кто дорожку проторил,
      Без расчету золотой казной дарил.
 
      В русской деревне модель взаимоотношений девушек и парней была выработана на протяжении столетий. Она предполагала, что девушки и парни составляли пары, которые назывались «игровыми», «игральными», то есть возникшими для совместного проведения «молодого времени», а девушку и парня в этой паре называли «игральщица» и «игральщик», «почётница» и «почётник», «милёнка» и «милёнок», «занимальщица» и «занимальщик», «беседница» и «беседник», «вечеровальщица» и «вечеровальник» и т. п. Этнограф, собиравший сведения о быте крестьян Костромской губернии, так определил отношения внутри пары: «Игральщиком называет каждая девка парня, который больше всего с нею играет, которому она нравится, равно и ей он, другими словами, „милый"» (Русские крестьяне. Т. 1. С. 56).
      Процесс складывания игровой пары основывался на местных этикетных нормах и принятых правилах ухаживания. Обычно деревенский этикет требовал, чтобы инициатива создания пары исходила от парня. Для девушки считалось «зазорным», если она сама предлагала себя в почётницы, она могла только постараться привлечь к себе внимание парней: одеться «модно, благородно», набелить лицо, нарумянить щеки, насурьмить брови, быть в меру раскованной, веселой, в меру скромной – выглядеть и вести себя так, чтобы все восхищенно говорили: «Ну и девка, кровь с молоком», «Идет, словно павушка плывет», «Пройдет, так буде рубль подарит». Девушки должны были с достоинством принимать попытки парней завоевать их симпатию и выбрать, с кем соглашаться на «играние».

К титульной странице
Вперед
Назад