ГЛАВА I
ЧЕРЕПОВЕЦКАЯ МАРИИНСКАЯ ЖЕНСКАЯ ГИМНАЗИЯ
В 1865 году Череповец имел уездное и приходское училища для обучения мальчиков с отделением в приходском училище для девочек. 28 февраля гласные городской Думы обсудили приговор граждан города об образовании в нем для воспитания девочек как будущих матерей второразрядного женского училища, а через год было решено: «Употребить 500 рублей из доходов Банка, как прибавку к ранее ассигнованным на построение дома для женского училища, так как необходимо оный увеличить и покрыть железом».
6 сентября 1865 года открылось второразрядное женское училище. Этот день и есть день рождения нашей школы.
В 1865 – 66 учебном году обучалось
в первом классе – 25 девочек,
во втором – 10
в третьем – 1 ученица,
Всего – 36 учениц
Напомним, что в городе тогда проживало 1762 человек женского пола.
В училище работало 8 преподавателей.
Однако городская Дума начинает ходатайство о преобразовании училища в прогимназию. Во-первых, «программа училища почти равняется прогимназической», во-вторых, «необходимо, насколько возможно достаточное воспитание девочек, важность и польза которого будет более понятна для общества в будущем», и, в-третьих, выстроен дом для этого.
Старания Думы будут ясны, если вспомнить, что еще в 1863 году во время пребывания в Череповце путешествующего наследника-цесаревича городской голова обращался к нему с ходатайством о присвоении имени Мариинской женскому училищу. Тогда училище, попав под покровительство, императрицы Марии Федоровны, получало бы статус гимназии. Лишь через 4 месяца был получен ответ: «Отложить до времени, когда... окажется заслуживающим этой высокой чести по своему устройству в нравственном и материальном отношениях».
Видимо, «нравственное и материальное» положение было улучшено, по крайней, мере, есть доносительство штатного смотрителя череповецких училищ, в котором сказано, что «организация училища во всех отношениях лучше училищ других уездов». 8 июня 1868 года училищу даровано название Мариинского, таким образом, оно попадало под патронаж императрицы Марии Федоровны и становилось четырехклассным, то есть прогимназией.
Задолго до этого решения городское общество отвело землю, определило смету, составило план дома и сада, стало хлопотать о выделении денег, и городской голова И. А. Милютин, видя, что дело тянется, на свои деньги решил построить здание с возвратом суммы после ее утверждения. Через полгода, в апреле 1867 г., строительство здания было закончено с затратой 3500 руб., всего же для открытия училища израсходовано 4900 руб., в том числе на надворные пристройки – 510 руб., мебель – 81 руб., сад – 415 руб. (на разбивку сада личные деньги выделил И. А. Милютин). В новом двухэтажном деревянном здании свободно могли разместиться ученицы, и к 1870 году число их возросло:
приготовительный класс – 39 человек
первый класс – 19
второй класс – 12
третий класс – 8
четвертый – 1
Всего 79. С учетом прибывавших – 86 человек.
Стоит обратить внимание на то, что в городском женском училище в классе в течение нескольких лет училась 1 (одна!) девочка. Образование всегда стоило денег, а она училась!
Через год училище обучало уже 90 учениц с годовым содержанием училища в 2142 руб. 8 коп. Сумма эта покрывалась Городской управой, сбором за ученье с учениц, пожертвованиями членов попечительского совета, суммой от розыгрыша лотерей, доходами от сада и единовременными пособиями городского головы И. А. Милютина.
Еще через год число учениц возросло до 130.
1875 год – хлопоты об открытии гимназии, потому что прогимназия не вмещала всех желающих.
22 апреля 1876 года попечитель округа разрешил открыть гимназию при условии, если городская дума введет дополнительные средства на ее содержание. Встал вопрос о новом здании. Дело устроилось опять благодаря личному вмешательству городского головы. Иван Андреевич построил на свои средства первый этаж каменного здания и подарил его думе. Все здание обошлось в 19057 руб. 36 коп. Оно украсило собой город, как и все школьные здания того времени во всех городах и весях нашей Отчизны. Здание это сохранилось до сих пор, выглядит брошенным инвалидом. Оно принадлежит Политехническому институту.
В 1878 году работали 7 основных классов и один подготовительный, а 1 августа 1891 года открылся 8-ой класс, педагогический: сфера образования расширяла потребность страны в педагогических кадрах.
Череповецкая женская гимназия – единственная женская гимназия на северо-западе, занятом Новгородской губернией, кроме Новгорода, поэтому открытие педагогического класса давало возможность обучать девочек из Белозерска, Весьегонска, Кириллова, Пошехонья, Тихвина, Петрозаводска, Устюжны и обеспечивать эти районы учителями.
За все годы существования гимназию окончило более 700 человек, более 500 из них стали учителями и работали, разнося свет знаний не только на Вологодчине, но и во многих областях России.
Общественный интерес к подготовке учителей велик. Так, например, директор учительской семинарии и председатель педагогического совета гимназии Борис Иванович Сциборский, желая подготовить учениц к педагогическому классу, бесплатно вел в 7-ом классе 2 часа в неделю курс педагогики. Борис Иванович – яркая личность. Он родился на Украине в семье священника, отказавшись от духовной карьеры, поступил в педагогический институт, где близко сошелся с 17-летним студентом того же института Н. А. Добролюбовым, ставшим сразу же другом и наставником Бориса Ивановича. «Нас было немного, – писал Сциборский, – человек 10, преданных делу будущности... В числе наших товарищей, действовавших в таком же духе, Н. А. был самым энергическим и чрезвычайно влиятельным двигателем». Б. Сциборский сотрудничал с журналом Чернышевского «Современник», правда, ни одного произведения там не напечатал, но, видимо, поставлял материалы, участвовал в редактуре и т. д.
В Череповец он попал уже на склоне лет, получив должность директора учительской семинарии. Особый интерес у нас вызывает его деятельность в качестве председателя педагогического совета гимназии (1890 – 1894) и преподавателя педагогики в 7-ом и 8-ом классах, а также руководителя педагогической практики. Педагогический класс открылся только благодаря стараниям Бориса Ивановича, он же организовал в Череповце учительские курсы. Вот благодарственное слово, произнесенное от имени курсантов учителем Горностаевым:
– «Мы не думаем воображать себя знающими пчеловодами, садовниками и огородниками, но мы много ценного приобрели на курсах и самое ценное – это то, что Вы научили нас работать.
Вы с лопатою и тачкою в руках до поту работали вместе с нами. Вы своим примером научили, нас смотреть на физический труд, как на труд почтенный. Теперь мы уже не будем стыдиться взять в руки лопату, навозные вилы. Этому научили нас Вы..., сердечное спасибо Вам за это».
Б. И. Сциборский жил и работал в Череповце только 9 лет и много сделал для подготовки учителей, содействовал установлению демократических традиций. В 1894 г. Борис Иванович уехал в Ригу, став там директором учительской семинарии, но уехал уже смертельно больным. На здании же бывшей гимназии установлена мемориальная доска в память о председателе ее педагогического совета.
В гимназии с открытием педагогического класса резко увеличилось поступление в 5-ый класс. В начале века из Белозерска пришли 43 ученицы, Кириллова – 15, Весьегонска – 8, Тихвина – 4, Пошехонья – 3, Устюжны – 3.
Работу гимназии организовывал попечительский совет, выбираемый на 3 года из представителей города, выборных Новгородской губернии, Череповецкого земства, начальницы гимназии и председателя педагогического совета. Он работал вместе с педагогическим советом, заботясь о развитии учениц во внешкольное время. Так жалкая сумма в 50 рублей ежегодно на библиотеку была доведена им до 450 руб. На средства, выделенные попечительским советом, делаются к зданию две пристройки (в 1877 г. и 1902 г.)
До 1893 года большая часть учителей гимназии были совместителями, в этом году произошло разделение преподавания словесности и истории, эти предметы стали вести два лица, тогда же ввели новые предметы: танцы, рисование. Появились учителя, работающие только в гимназии.
В начале 1904 года произошло радостное для гимназисток событие: освящен гимназический храм Иоанна Богослова. Ученицы теперь могли участвовать в богослужении в своем храме.
Благодаря стараниям И. А. Милютина открылось общежитие для гимназисток во втором этаже старого деревянного здания. Оно состояло из большой спальни, комнаты для вечерних занятий, столовой, комнаты для больных, кухни. Плата за общежитие значительная – 240 рублей в год, но с содержанием, в которое входили горячие завтраки, обед, ужин, 3 раза чай, готовые кровати с постельными принадлежностями, учебные пособия, врачебная помощь и лекарства. В общежитии жили ежегодно 20 – 25 девочек, но, к 1900 году вокруг Череповца открылось несколько женских гимназий, приток учениц уменьшился, и общежитие закрылось.
Председателями попечительского совета были довольно влиятельные люди города, например, Ф. Д. Белинский, директор реального училища (с 1874 по 1884 годы), П. Г. Белавин (1886 – 1890), 18 лет приносивший пользу гимназии купец С. П. Тарасов (1890 – 1908), после смерти которого председателем стал лесной ревизор С. В. Ган (1908 – 1914), вникавший во все мелочи жизни гимназии. Он добился открытия параллельного первого класса, когда в 1914 году увеличилось количество выдержавших вступительные экзамены, а вакансий не было.
Председателями педагогического совета гимназии были большею частью директора реального училища: Ф. Д. Белинский (1873 – 1885 годы), князь Б. А. Тенищев (1898 – 1905), А. М. Яворский (1908 – 1909), А. Е. Антонов (1909 – 12), И. А. Виноградов (с 1913 года) и директора учительской семинарии: П. Г. Белавин (1886 – 1889), Б. И. Сциборский (1890 – 1894), Н. Т. Исаин.
Так живой интерес к женскому образованию, желание дать женщине открытую дорогу к свету и знанию, проявленные И. А. Милютиным, продолжили его сотоварищи.
Если в 1865 году в училище обучалось всего 30 учениц, то к 1915 году количество обучавшихся гимназисток возросло до 489. В разные годы по самым разнообразным причинам число обучавшихся колебалось, например, в 1890 году был закрыт приготовительный класс, и число учениц резко уменьшилось, но, несмотря на это, можно проследить динамику роста:
в 70-е годы обучалось 70 учениц в начале десятилетия и 190 в конце,
в 80-е – от 140 до 230,
в 90-е – от 140 до 200,
в начале XX века – от 270 до 490 учениц.
Плата за обучение в гимназии колебалась от 3 до 40 рублей в месяц, в последние годы, правда, следовало еще платить за обучение музыке 12 – 20 рублей в месяц.
Педагогический совет гимназии рассматривал не только внутренние проблемы, например, открытие 8-го педагогического класса, внутреннюю связь программ русского языка и арифметики с другими предметами, но руководил постановкой внеклассного чтения, считая, что «чтение должно не только обогащать учениц новыми познаниями и доставлять отдых и развлечение, вместе с тем должно служить средством к развитию характера, воли и благородства мыслей».
Педсоветом была составлена картотека библиотеки, обсуждались учебные пособия и методика, введено преподавание новых предметов истории и географии, упорядочено ведение уроков иностранных языков (до того немецкий и французский языки велись одновременно), появились уроки гигиены и музыки.
С 1896 года стали устраиваться литературные вечера, спектакли, концерты с участием учениц и преподавателей, а также лекции и защита рефератов.
Учительница А. А. Кудрявцева по воскресным дням бесплатно читала лекции по иностранной литературе, группа учителей безвозмездно по вечерам занималась с бедными и отстающими ученицами. Вечера; же были как платными, так и бесплатными. С 1905 г. по 1912 с ученических вечеров выручено 2357 руб. 71 коп., учительских – 2511 руб. 22 коп. Вечер в пользу раненых в Японской войне дал 542 руб. 32 коп. В основном же вырученные деньги тратились на содержание учениц, пополнение библиотеки, в которой уже насчитывалось 3934 тома на сумму 473 руб. 80 коп. Кроме библиотеки, гимназия имела естественно-исторический кабинет, рисовальный класс, а кабинет физики по качеству и количеству оборудования был признан образцовым.
Живо откликался на нужды гимназии родительский комитет, члены которого присутствовали на уроках, экзаменах, ассигновали суммы на экскурсии, дополнительные суммы для занятий с малоуспешными ученицами.
Председателями родительского комитета были уважаемые люди города, председатель окружного суда О. А. Ферсман, врачи Ф. Г. Берков, А. А. Буйновский, инспектор народных училищ Ильинский.
Образование в гимназиях всегда было платным, но более 120 учениц получали разного рода стипендии. 38 стипендий имела гимназия, это проценты от 16 200 руб., положенных в банк, бывшая преподавательница П. В. Хрусталева внесла 6 000 руб., проценты от которых шли на стипендию и пособия нуждающимся ученицам. Существовали стипендии Ф. М. Достоевского – 200 руб., купца С. П. Тарасова – 1 000 р., попечителя И. А. Милютина – 4 200 руб., стипендия в память 300-летия дома Романовых – 1 000 руб. и много других. Деньги на содержание учениц вносили губернская управа, дворянское общество, городская дума, купцы, учителя. На средства от благотворительности устраивались поездки группами в 20 – 25 человек в Москву, Петербург, Кострому и другие города.
Начиная с 1895 года, гимназия принимала участие в разного рода промышленно-художественных выставках, получая довольно высокие награды, а в 1911 году заслужила Большую серебряную медаль.
Наиболее памятными событиями стали праздничные юбилеи русских писателей и исторических событий: столетие А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, юбилеи М. В. Ломоносова, С. Аксакова, 50-летие освобождения крестьян от крепостной зависимости, столетие Отечественной войны и т. д. Они отмечались литературными вечерами, композициями, сценами из спектаклей, а в дни 300-летия дома Романовых ставились даже сцены из оперы М. Глинки «Жизнь за царя».
Многие гимназические учителя остались в памяти потомков до сих пор. В последние годы, например, появилось несколько интересных публикаций о Федоре Никаноровиче Лаговском, который родился в 1850 году в Костромской губернии в бедной семье дьячка кладбищенской церкви. Происхождение и музыкальные способности рано определили его судьбу, типичную для разночинцев прошлого века: духовное училище, архиерейский хор, семинария. Но, отказавшись от духовной карьеры, он покидает семинарию и поступает на юридический факультет Петербургского университета, однако бедность изгоняет его из университета, и Федор Никанорович навсегда поселяется в Череповце, где становится преподавателем музыки и пения почти всех учебных заведений города. Более 10 лет он работает учителем пения в гимназии (1874 – 1885 гг.). Черствый хлеб учителя всегда был горек, поэтому одновременно с преподаванием в школах он служит в гражданском отделе окружного суда, где за безупречную службу дважды награждается. Поражаешься работоспособности этого человека: он служил, ставил оперы в техническом училище, организовал оркестр, вел хоровой кружок, обучал всех желающих игре на скрипке, всего себя отдавал бескорыстному служению обществу, миру искусства, музыкальной культуре. Не будем забывать о его семье, Федосья Константиновна (жена) получила хорошее образование, была умной и доброй матерью. Семерых детей вывели в люди родители. В доме часто устраивались музыкальные вечера, существовал семейный хор. Мудрая любовь, созвучие интересов, задорная шутка – непременные условия счастья семьи – всегда были в их доме.
В молодости Федор Никанорович много ездил по деревням, слушал крестьянские песни, записывал их на сельских праздниках, часто отправляясь по деревням с ученицами или коллегами.
За свой счет он издал в Череповце сборник народных песен нашего края, записанных им, но сборник не расходился, поэтому второй том, приготовленный к изданию при жизни составителя, так и не увидел света. Но научная и культурная ценность сборника была столь велика, что в 1923 году, спустя четыре года после смерти собирателя, сборник увидел свет, выпущенный Костромским научным обществом. В обоих выпусках опубликовано 350 песен с указанием места, имени и фамилии певцов, ко второму сборнику приложены ноты. В примечаниях, составленных автором, содержатся ссылки почти на все известные сборники песен того времени, что говорит об эрудиции автора. Сборники представляют научный и художественный интерес до сих пор и свидетельствуют о природной одаренности автора и его безупречной музыкальности.
Одна из дочерей Федора Никаноровича, Анна, после окончания нашей гимназии закончила Петроградскую консерваторию, долгие годы преподавала музыку в Самаре, где даже имела собственную музыкальную школу, и уже в Куйбышеве работала много лет в музыкальном училище, другая из дочерей, Мария, в 30 – 40 годы работала учительницей пения в нашей школе. Это – Мария Федоровна Крылова.
За 50 лет существования к 1915 году гимназия сделала 37 выпусков, окончивших 7 классов (194 ученицы) и 24 выпуска после 8-го педагогического класса (576 учениц). Из них 498 служили учителями, 78 состояли на почте, в канцеляриях, значительная часть учениц продолжала образование на разного рода курсах. Так, например, в этой книге еще много раз добром будет помянуто имя выпускницы гимназии Людмилы Волковой, которая после окончания гимназии слушала лекции, изучала французский и немецкий языки в Женеве, Гренобле, Мюнхене, сдала экзамен на звание учителя французского языка при Петербургском учебном округе, немецкого же языка – при Московском. Она станет преподавать немецкий язык в гимназии, которую окончила, а затем, почти до конца своих дней, будет работать в нашей родной школе, ставшей советской. До сих пор на слуху в Череповце имена окончивших гимназию и ставших учителями Л. В. и К. В. Милютиных, Л. А. Виноградовой, Л. П. Токмачевой, 3. А. Талызиной.
Впрочем, учительская стезя не единственный способ принесения пользы обществу. Евпраксия Федоровна Гурьянова после гимназии окончила Петроградский университет, в 31 год получила ученую степень доктора биологических наук. Она профессор, известный исследователь гидробиологии северных и восточных морей, участник множества интереснейших экспедиций, автор более 150 научных работ и открытий.
Известно имя бывшей гимназистки Лены Шаргиной. Она одна из первых в России женщин врачей, а нынешние школьники много знают о гимназистке П. В. Васильковой, которая в 1918 году первым выпуском окончила уже советскую школу № 1. Она стала ученым биологом, несколько лет работала в лаборатории сотрудником Н. И. Вавилова. Затем много лет жила и работала в Череповце.
Народное образование должно помнить гуманизм первой начальницы гимназии Олимпиады Григорьевны Нередицкой, (1865 – 1884 гг.), которую сменила У. М. Галкина, (1884 – 1891 гг.), а затем до последних дней существования гимназии начальницей ее работала З. Н. Востинская. (1891 – 1918). Необходимо «равно помнить Ивана Андреевича Милютина, памятником и высшей славой которому служит сама гимназия».
Факты и цифры взяты из исторического очерка о 50-летии гимназии Н. И. Ахутина и Н. И. Друэн. Книга эта издана малым тиражом в 1915 году, стала букинистической редкостью. Переложил содержание Л. М. Дьяковский.
ГЛАВА 2.
ПОИСК
ШКОЛА В 20-Е ГОДЫ
Революция 1917 года грозой взорвала жизнь всех типов школ России. Последние дни доживала и гимназия.
15 февраля 1Э18 года на Третьем съезде советов Череповца были приняты важнейшие для школы решения: в школы возвращались учителя, вернувшиеся из армии, упразднены должности директоров и инспекторов, почетных попечителей и законоучителей, заменены уроки закона Божьего уроками политэкономии. Для управления школами создавался избираемый педсоветом президиум из трех человек, в состав же педсовета входили по два человека из низших служащих, воспитанников старших классов и родительских комитетов.
Многие гимназические учителя покинули школу, на смену им пришли выпускницы гимназии, кроме Людмилы Васильевны Волковой, Надежда Ивановна Битова (позднее станет завучем), Капитолина Леонтьевна и Мария Леонтьевна Фофановы. Они стали честью и гордостью учителей города. Однако потребовалось почти 10 лет, чтобы в школу пришли учителя новой формации. Так, в 1927 году окончила Академию художеств Ангелина Анатольевна Алексеева, как обычно, приехав в наш город для отработки трехлетнего срока, осталась в нем навсегда и стала его легендой.
К началу 1918 года, гимназия, как и реальное училище, была закрыта, вернее, преобразована в единую трудовую школу. Как это происходило, мы можем судить только по некоторым документам и воспоминаниям. Школа долго поддерживала связь с Александрой Сергеевной Спиридоновой, бывшей гимназисткой, окончившей школу в 1923 году, и Елизаветой Ивановной Ваниной (Пазгалевой) – окончившей в 1919 году, которая вспоминала, как начальница гимназии покинула ее, и школа переехала в здание реального училища. Вот два документа:
Удостоверение сие дано гражданке Ваниной Елизавете Ивановне в том, что она окончила шесть классов Череповецкой бывшей женской гимназии, прослушала полный курс 4 класса 1-ой Советской школы 2 ступени и при сдаче всех репетиций признана успешно закончившей школу.
18 декабря 1919 г. с подписями председателя школьного совета, членов президиума и секретаря совета.
Документ этот дает нам право предположить, что год тому назад школа нового типа была организована, но уже для совместного обучения мальчиков и девочек. Некоторые из гимназисток покинули гимназию, и город, но большая часть их продолжила обучение в новой школе, куда были переведены ученики двух высших начальных училищ. Так образовалась Единая Трудовая школа двух ступеней: для детей-от 8 до 13 лет – первая ступень, от 13 до 17 лет – вторая ступень, первая ступень – пятилетний, вторая – четырехлетний курсы. Начальные классы в те годы занимались в здании бывшего полицейского управления, ныне – улица Коммунистов, дом 28, что напротив пожарного депо, это деревянный двухэтажный дом, ныне реставрированный, там общежитие педагогического института.
Старшие дети разместились в бывшем прежде доме призрения престарелых, ныне пр. Луначарского, 21.
Многие в воспоминаниях называют имена первого директора школы Федора Николаевича Лисочкина, завуча – Ивана Васильевича Смирнова. Вот документ 1926 года.
Удостоверение.
Предъявитель сего Меньшакова Августа Захаровна, дочь крестьянина деревни Борисово Починковской волости Череповецкой губернии, родившаяся в 1913 году, окончила 4 группы Советской школы I ступени г. Череповца в 1926 году, а посему имеет право на поступление в первый класс школы 2 ступени, что и удостоверяется.
Заверено подписями председателя школьного совета и секретаря. 11 июня 1926 г.
Следует добавить, что Августа Захаровна окончила первую Советскую школу 2 ступени в 1930 году. Музей располагает подлинником удостоверения об окончании ею семилетней школы, где перечислены 13 учебных предметов, в том числе кройка и шитье, но нет ни одной оценки, ибо тогда существовала двухбальная система. В удостоверении сказано, что Августа «принимала участие в
качестве члена учкома и председателя класса», а вот в строчке «за время пребывания в школе обнаружила склонность» – прочерк. То ли у девочки не было особых склонностей, то ли они не фиксировались вообще.
Но под удостоверением только подпись директора школы, которым к тому времени стал Александр Леонтьевич Марков.
Учительница тех далеких лет К. Л. Фофанова вспоминала:
– Учащихся было мало, дисциплина отличная, отношения с детьми простые и сердечные, и хоть времена были трудные, но в школе кормили детей и учителей кашей с чечевицей, которой все были рады. Школа плохо отапливалась, сидели часто в пальто, были выезды за дровами прямо в лес.
Сохранилась фотография: на дворе, замкнутом деревянными зданиями и громадными поленницами дров, расставлены в несколько рядов длинные столы, за которыми сидит добрая сотня детей. Они обедают. Это летний лагерь, но каждую весну и осень точно такую же картину можно было увидеть в школьном дворе.
В статотчете за 28 – 29 годы указано, что с завтраками в Череповце работало 55% школ, в том числе и школа № 1.
Если в 1914 – 15 году обучалось в разного рода школах Череповецкого округа 50% от всех детей школьного возраста, то в 20-е годы в городе – 90%, в сельской местности – 65%. В среднем на одного учителя приходилось 36 учеников, 9% учеников выбывало из школы.
В 1929 году Череповец имел школ 1 ступени – 9 с 1509 учащимися, школьных зданий – 10, 9 из них требовали капитального ремонта или были непригодны для занятий.
«К концу гражданской войны с особой силой появилось противоречие между огромной жаждой знаний, порожденной революцией у молодых и старых поколений, и экономическим разорением страны» – говорил А. В. Луначарский.
В женской гимназии в 1915 году обучались 484 девочки, первая череповецкая школа на первое января 1929 года (здание на ул. Коммунистов, 28) имела 18 групп, мальчиков обучалось 313, девочек – 634, всего 947 учащихся. Цифры достаточно интересны хотя бы тем, что до революции в школах страны в основном обучались мальчики, а девочки либо не учились, либо быстро отсеивались, занимаясь домашней работой, в которой испытывала нужду любая семья. Стремление дать образование девочкам наглядно проявилось на примере нашей школы, где девочек обучалось в два раза больше.
Доля госбюджета на образование в те годы не превышала 3%, на содержание нашей школы в 29 году было выделено 55 406 руб., разумеется, не было и речи о какой-либо благотворительности, равно как не было поступлений для школьных дел и из других источников.
Состав педагогического коллектива:
14 – из крестьян,
6 – из рабочих, 12 – из служащих,
1 – из прочих. С высшим образованием 11 человек, со средним – 20, низшее образование имели два учителя.
Школа получила название трудовой, прикреплена к механическому заводу «Красная Звезда», но профессиональный уклон часто менялся, иногда ежегодно. К середине 20-х годов 1Цкола получила лесотехнический уклон, в 9-х группах – педагогический. Стране требовалось гигантское количество учителей, поэтому в 1929 г. открывается педагогический класс, выпускники которого направлялись на педагогическую работу после прохождения краткосрочных курсов. Впрочем, система не оправдала себя, и через год педагогические эксперименты закончились, в школе остался лесо- и сельскохозяйственные уклоны. В это же время основным типом школы была признана семилетка, а не девятилетка.
Академик медицины Н. М. Амосов, закончивший нашу школу в 1929 году, вспоминает, как после окончания семилетней школы учащиеся отправлялись в Ленинград, где могли поступить не только в техникум, но и в некоторые институты. Он же по причине бедности вынужден был остаться в Череповце и продолжить образование в лесомеханическом техникуме.
По предложению Н. К. Крупской школа должна состоять из трех ступеней: 1 ступень – 4 года, первого концентра 2-ой ступени – 2 года. Первый концентр 2-ой ступени мыслился как школа ФЗУ, ШКМ. Окончившие его шли работать, желающие могли продолжать образование либо в техникуме, либо во втором концентре 2-ой ступени, который предполагал дать теоретическое обучение. После таких неудобных для произношения и понимания решений школа определила себя как центр для изучения родного края: задачник по математике – только, на материале данной школы и края, основа – жизнь, окружающая школу. Комплексное обучение предполагало систему знаний, а не систему предметов, которая выглядела следующим образом:
1) природа, ее богатства и силы, использование этих богатств и сил человеком;
2) трудовая деятельность людей;
3) общественная деятельность.
Капитолина Леонтьевна Фофанова вспоминает с удовольствием, как в эти трудные времена они часто ездили на экскурсии и довольно далеко. Побывали многие группы в Ярославле, в Белозерске, Кириллове, Леушинском монастыре, закрытом к тому времени. Дело облегчалось тем, что проезд в те времена был бесплатным, школа обеспечивала детей кой-каким пайком, которым распоряжался выборный староста, он же выдавал пайку, приходившуюся каждому.
Окружающая действительность – вот единственный материал для познания мира в обучении. Этим объяснялось множество экскурсий, на которые по программе отводилось свыше 8 часов в неделю, часто за счет обучения чтению, и письму. Учебники же просто изгонялись из школы. Только к середине 30-х годов победил лозунг: школа не может работать без учебников, но она не может работать и на основе старых учебников. Для младших школьников к тому времени были созданы кое-какие учебники, и они по ним занимались, старшие же школьники вынуждены были пользоваться старыми, или вовсе обходиться без них.
Преобладающим методом обучения был метод иллюстрирования. На уроках естествознания и истории учащиеся сами изготовляли препараты, модели, диаграммы, графики, таблицы. В музее есть фотография той поры, где за общей партой сидят 6 человек, и все увлеченно рисуют, приклеивают, выстригают. Во всех воспоминаниях учащихся тех лет есть обязательно упоминание о том, что в школе было много наглядных пособий, изготовленных детьми.
– У меня в памяти «музей дикости», состоящий из камней и палок с указанием фамилий учеников, пользовавшихся ими в драках. Вот так умно в школе отучали нас от дикости и диких дел, – вспоминал С. Данилов, выпускник 29 года, соученик Н. Амосова, ставший профессиональным поэтом и редактором. Это свидетельство того же иллюстрированного метода.
Многие вспоминают о «Живой газете», бьющей дикость и лень.
Несколько слов о дальтон-плане, методе самообразования, которому дети упорно сопротивлялись. В наших архивах сохранился список одной ученической бригады, занимавшейся по бригадному методу дальтон-плана: Сергей Песков (станет художником, основателем первой в Череповце художественной школы для одаренных Детей), Коля Амосов (будущий академик медицины), Леня Тетюев, будущий директор ФМК (фанерно-мебельного комбината), Коля Чернышев. Бригадир – Коля Амосов. К нему часто подходили из Других бригад: «Колька, дай списать». Колька хмурился, но списывать давал, правда, так же хмуро тут же объяснял списанное.
Вот письмо выпускницы 1930 г. В. В. Макаровой, учившейся в нашей школе с 7-го по 9-й класс. Она пишет, что в эти годы была крайне робкой и застенчивой до такой степени, что даже по школе проходила со страхом.
– Именно в нашей школе начала я вырабатывать в себе многие качества характера.
Окончив техникум при театре юных зрителей, стала она декоратором и бутафором, оформляла кукольные спектакли. Через 10 лет, восстановив школьную программу, поступила в академию художеств по факультету теории искусства. Потом война, все перечеркнувшая. После войны, имея за плечами 30 лет и три года, она восстановилась в институте и на 11 году обучения наконец-то закончила его, стала заведующей школьным отделом по пропаганде искусства Эрмитажа. С лекциями об искусстве она объездила нашу страну, несколько раз бывала в нашей школе, с гордостью вспоминала своих учителей: С. М. Окинина, К. Л. Фофанову, особую любовь, как и многие, питала к А. А. Алексеевой.
– Этот человек, – писала она, – помог мне полюбить искусство, природу, все прекрасное в мире.
В школьном музее хранится большое письмо Марии Алексеевны Баклановой, учившейся в школе с 1-го по 7-й класс:
– Школа – это первое большое событие в моей жизни. Прошли десятилетия, а я при воспоминаниях о школе очень волнуюсь, как на экзаменах. Умер отец, мне был один год, и воспитывала меня моя мать, простая малограмотная рабочая. Мы с мамой готовились к школе, как к празднику. Сшита школьная сумка из сурового полотна, куплены немудреные письменные принадлежности. Отправляя меня в школу, мама сказала: «Машенька, учись хорошо, люби школу, учителей, уважай старших, будь смела, честна, цени дружбу, а самое главное, не шали в школе, ты ведь у меня озорница». Я вхожу в школу. Класс светлый, чистый, за столом – Первая Моя Учительница Капитолина Петровна с синими-синими глазами, нарядная, ласковая, не строгая. Она учила нас всему, а читать и рассказывать умела, как актриса, и нас этому учила. Во втором классе Маша уже выступала на школьном вечере, читала рассказ, читала с чувством, до сих пор гордится, что в зале многие прослезились.
– Были любимые уроки пения, их вела учительница Лариса Леопольдовна Погодина. До сих пор помню ласковое обращение учительницы: «Маша будет в хороводе цветов, исполнит песенку цветка лилии». («Я лилия, с вами я хочу быть дружна, я очень красива и очень нужна, в моей белой чашке для всех ароматы, для бабочки пестрой и пчелки лохматой»).
А однажды за плохое поведение (я шалила на уроке, с подружкой по парте поссорилась), я стала репьем колючим («Как сторож при дороге, репей, я стою, репей колючий, ко всем я пристаю»).
Школа беспокоилась и о здоровье нашем: на большой перемене мы получали горячие завтраки, занимались гимнастикой на свежем воздухе, ходили на прогулки в парк, ходили на предприятия.
Маша закончила 4-ю группу 1-й школы первой ступени в здании, что на проспекте Луначарского, 15, около старого рынка, в 28 году начала учиться в школе второй ступени, но 7-ой класс из-за болезни матери не закончила, пошла на курсы бухгалтеров и проработала бухгалтером всю жизнь.
В 1921 году введено платное обучение.
3 марта 1923 года – обращение «Ко всем органам советской власти «На помощь школе».
31 августа 1925 года – постановления «О введении в РСФСР всеобщего начального обучения и построения школьной сети».
25 июня 1930 г. – постановление об обучении детей с 8 – 9, 10 лет.
14 августа 1930 г. – закон о введении повсеместного всеобщего обязательного начального обучения детей.
– И если спросят, где начинается родина, то я уверен, что, как и мы, школьники 20-х годов, вы ответите, что она начинается в Череповце, в нашей любимой школе, – из письма Александра Павлова, выпускника 1929 года, в котором он вспоминает учителей и рассказывает о жизни соучеников, среди которых он, закончивший Ленинградский университет, военную академию, участник войны, награжденный тремя боевыми орденами, долгие годы работавший в генштабе, и Лена Гаганова – председатель ученического комитета, кандидат; медицинских наук, и Сергей Милославов, военный политработник, отец трехкратной чемпионки мира по конькам, и Борис Окинин, о котором мы много расскажем в главах о войне (именем его названа улица в Череповце), и Михаил Козлов, кандидат исторических наук, научный сотрудник института Арктики и Антарктиды. Это волевые и сильные духом люди. За их хорошие дела испытываешь чувство гордости. А. Павлов же пишет:
– Гораздо большее влияние, чем семья, на всех оказывала школа. Истоки формирования таких сторон характера, как гражданская активность, заинтересованность, в умножении богатства общества, полезности своему народу, готовность к защите родины в значительной мере привила нам школа.
В 10-ую годовщину Вооруженных сил из Череповца была направлена делегация на корабли Балтийского флота, в ее состав вошли два Саши, Павлов и Киселев. Для мальчишек это была большая радость. Моряки сначала угостили их прекрасным флотским борщом, познакомили с кораблем и вечером попросили ребят помочь им выпустить стенгазету. Матросы на корабле имели только начальное образование, так что наши ребята оказались самыми грамотными. Сидели они целую ночь и утром гордо выставили свою работу, их газета «вполне соответствовала празднику». В следующем году с подобной делегацией ездила Лена Гаганова.
Нечасто, но в письмах выпускников есть строчки горькие, особенно горьки они, потому что речь идет о классовых разделениях. Ярко, дружно и интересно шла жизнь бедной части класса, другие были тише, незаметнее, отлынивали от общих дел. Да и дистанция держалась. Та же Лена Гаганова при приеме в комсомол проходила длинный кандидатский стаж, потому что родители ее были служащими.
Вера Тимофеевна Васильева (выпуск 1929 г.), подполковник артиллерии, награжденная орденами Ленина, Боевого Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны, при выходе на пенсию отдала свои сбережения:
1 000 руб. – Грузии (в помощь пострадавшим от обвалов),
1 000 руб. – Детскому фонду,
1 000 руб. – больному однокласснику,
1 000 руб. – на строительство памятника выпускникам, погибшим в годы Великой Отечественной войны.
На склоне лет она оставила нам проникновенные строки, рассказывая о школьных товарищах:
– Львовский Леонид Викторович, отличник, в 34-ом я в последний раз слушала, как Лелик играл на пианино Глиера, сидела сзади его и горько-горько плакала, прощалась навсегда: я дала слово матери его, что Лелик будет учиться, что я не буду ему мешать. И он окончил Академию художеств и Лесную академию (как и его отец). Лелик был мой друг, хотя между нами была дистанция громадного размера: он единственный сын своих образованных родителей, а я из рабочей семьи, отец умер в 18-ом году, было четверо детей. Но когда я бывала голодной, то ходила просить кусочек хлеба. А Лелик часто клал мне в карман моей пальтушки положенный его матерью бутерброд, потом съедаемый мною!!.
Как-то Лелик дал мне часы для; того, чтобы я не опаздывала на пароход во время поездки с классом в Рыбинск. Он хотел подарить их мне, но мама сказала, что Верочка не возьмет, не такая она девочка. В 45 году я встретилась с его матерью.
Так была принесена в жертву любовь чистого и необыкновенно привлекательного человека.
Несколько слов о бытовой стороне жизни тех далеких лет. Введена школьная форма – толстовка синего цвета с белым воротничком, но, увы, соблюдалась она недолго. Форсить в школе не разрешали, за шелковые чулки – проработка.
Тетради – оберточная бумага, сшитая нитками. Чернильницу долго носили в мешочках, вроде солдатского кисета, залитую чернилами: баночки из-под мази с завертывающимися крышками протекали.
– Накрутишь веревочку на палец и несешь в школу, – пишет М. И. Бакирова.
В конце 20-х появились чернильницы с закрывающейся крышкой с отверстием для пера. Чернильницы вставлялись в специальную дыру на парте, дежурные обязаны были следить, чтобы там всегда были чернила, чистые, без грязи и бумажек.
М. И. Бакирова вспоминает, как однажды Гриша Елисеев, секретарь комсомольской ячейки, получил из деревни от матери пасхальные крашеные яйца. Его отругали за поддержку религии. Он в классе на полном серьезе произнес: «Чтобы не распространять заразу религии, я ее съем», – и съел яйца на зависть всем.
В дни полготовки 80-летия Н. М. Амосова на стендах в музее школы, ему посвященных, заметно выделялась фраза, ему принадлежащая:
– Мы были первое поколение, не помнящее самодержавия и целиком воспитанное в советский период истории. Могу подтвердить: воспитание удалось.
Прав ли академик?
Вот список одного выпускного класса нашей школы 1929 года.
1. Ёргина Екатерина Филипповна – окончила Череповецкий педтехникум, учитель начальных классов, нашей школы (1934 – 46 г.), затем работала корректором в газете «Коммунист».
2. Пахомова Нина Николаевна – нет сведений.
3. Чернышева Елена Тимофеевна – Ленинградский технологический институт, санинструктор в годы войны, инженер завода «Лакокраска».
4. Платонова Лена – нет сведений.
5. Вдовичева Ираида Васильевна – окончила Ленинградский инженерно-экономический институт, пережила блокаду Ленинграда, работала начальником планово-финансового отдела в энергохозяйстве г. Череповца.
6. Киселев Александр Иванович, полковник, погиб на Дальнем Востоке.
7. Смирнова Лидия Александровна, бухгалтер, пережила оккупацию, ленинградка-блокадница.
8. Гаганова Елена Павловна – Ленинградский медицинский институт, врач блокадного Ленинграда, доцент, кандидат медицинских наук.
9. Моисеева Антонина Ивановна – гидротехнический техникум, инженер-изыскатель, санитарка госпиталя блокадного Ленинграда.
10. Милославов Сергей Николаевич, воевал, ранен, парализован, подполковник.
11. Соколова Нина Васильевна – институт водного транспорта, участница войны, награждена пятью боевыми орденами, инженер-полковник, женщина водолаз, дело рук которой и детище ее – нефтепровод, проложенный в осажденный Ленинград, позволивший городу выстоять.
12. Шувалов Петя, инвалид, детства, отличник в школе.
13. 14, – Рыжов, Дураничева – сведений о них нет.
15. Степанова Мария Николаевна, окончила Череповецкий педтехникум, учитель начальных классов сельской школы, потом жила в Череповце, пела в хоре ветеранов.
16. Павлов Александр Павлович – Ленинградский университет, прошел войну от командира взвода до офицера штаба фронта, полковник, закончил академию имени Фрунзе, работал в Генштабе.
17. Васильева Вера Тимофеевна – Ленинградское артиллерийское училище, участница войны, награждена четырьмя боевыми орденами, инженер-полковник.
18. Бокова Мария Васильевна – педагогический институт им. Герцена, учитель,
19. Окинин Борис Степанович – техникум Ленинградского станкостроительного завода, партизан, погиб, прикрывая отход товарищей, его именем названа улица Череповца.
20. Окинин Николай Степанович – авиационный техникум, школа летчиков, летчик, участник войны, награжден четырьмя боевыми орденами нашей страны и орденом Югославии, летчик гражданской авиации, диспетчер во Внукове.
21. Большаков Александр Иванович – участник войны, к сожалению, других сведений нет.
22. Каличев Александр Иванович – Ейская школа военно-воздушных сил, в войну летал на тяжелых бомбардировщиках, скончался от ран после войны.
И наконец, сам-то Николай Михайлович окончил в 1929 году эту же школу. ., *
Конечно же, все это условно, но все же...
Все выпускники 1929 года в центре самых важных и жестоких событий в нашей стране, они личности, рожденные эпохой.
ГЛАВА 3
РАСЦВЕТ
ШКОЛА В 30-Е ГОДЫ
К началу 30-х годов период бурного экспериментаторства закончился, правда, время от времени его отголоски еще продолжали сотрясать школу.
Из письма В. Я. Гераничевой (1932 г.).
– Приходишь в школу, расписания уроков нет, зато есть список работающих кабинетов с дежурным учителем. Бригада по 5 человек выбирает предмет-кабинет, где и занимается. Берешь там учебники, наглядные пособия, готовишься по теме. Можно проконсультироваться у учителя, который сидит за столом и обыкновенно читает газету, но гордые ученики предпочитали сами грызть гранит науки. Зачет сдавал один человек, его оценка выставлялась всему звену. Не сдашь – контрольная работа всему звену.
Бригадный метод в начале 30-х годов благополучно исчез. К 1934 гону школа имела 6 (!) школьных зданий на 860 учеников, 23 классные комнаты (классов тоже 23, от нулевого до девятого, в среднем по 35 человек в классе), два зала, две читальни, три мастерские, педкабинет, физзал.
Библиотека – 6 614 книг:
4 700 – 71% – учебники (по три учебника на ученика),
1 140 – 14% – беллетристика,
524 – 8% – детская литература,
250 – 4% – научная.
Ежедневно работали читальни с газетами, журналами, шахматами и шашками.
В 1934 году (данные приводятся по докладной записке директора) израсходовано на ремонт 26 тыс. руб., покупку учебников – 6 тыс., тетрадей – 15 тыс., для младших школьников закуплено 180 парт и 12 столов для преподавателей. Школа полностью укомплектована учительскими кадрами.
В сентябре 1932 года школа включилась в борьбу за звание Образцовой, которое и было ей присвоено среди 5 лучших школ Ленинградской области, а несколько позднее в связи с юбилеем М. Горького, ей было присвоено имя писателя. В городской среде по моде тех лет на сокращения она стала называться коротко: СОШИМГО – средняя образцовая школа № 1 имени Максима Горького.
Школа – это учителя. Вот некоторые данные об учителях тех лет и характеристики их, которые здесь приводятся по справке, написанной тогдашним директором школы для отдела образования. Руководителей методических объединений – 15 человек. Н. А. Чистяков, преподаватель обществоведения, из крестьян, закончил ком-вуз, «хороший работник, пользуется авторитетом среди физиков», Ф. Н. Лисочкин, преподаватель биологии с учительским институтом, из крестьян, «хороший работник, пользуется авторитетом среди биологов», он имел стаж 38 лет. Три человека с гимназическим образованием. А. Н. Рубцова с 33-летним стажем («хороший работник, была премирована путевкой в дом отдыха»), П. М. Архангельская («ударник труда, группа ее со 100% успеваемостью), Ф. И. Калинина («о ней хорошо отзывался журнал «В помощь учителю»), Л. В. Волкова окончила Мюнхенский университет, И. В. Сернов, окончивший учительскую семинарию, («лучший учитель труда в городе»), А. А. Алексеева – академия художеств, она, как отмечалось в справке, «все знания и все время отдает школе».
Довольно показательны данные социальные:
из духовенства – 2 учителя,
крестьян – 4,
служащих – 8,
рабочих – 1
Директор школы – П. А. Смирнов (образование незаконченное высшее), завучи: 1-й концентр – Н. И. Битова (образование среднее), 2-ой концентр – К. Л. Фофанова (незаконченное высшее). В первом концентре – 9 педагогов, все со средним образованием, во втором – 23 с образованием высшим или незаконченным высшим и два с низшим.
Премированы из фонда Бубнова, бывшего тогда народным комиссаром просвещения, лучшие учителя – ударники. Далее помещены характеристики премированных учителей, написанные директором школы.
О. Ф. Шербина «занимает ответственный участок на фронте школьной работы, преподает русский язык. Если вначале среднее количество ошибок доходило до 10, то к концу года – до двух. Она устраивала литературные вечера, читальню, работу с театром, смотр юных дарований».
Это из официальной характеристики, а вот несколько строк из письма И. Кучеровой, учившейся у Ольги Федоровны в 1936 году:
– Учила любить поэзию Блока и Есенина, Брюсова, и Северянина и даже Н. Гумилева. До сих пор помню стихи, выученные в те годы.
Можно ли верить, что в те грозные годы звучали на уроках стихи «эмигранта» Северянина и расстрелянного «контрреволюционера» Гумилева? Многие вспоминают об Ольге Федоровне как о личности яркой, бескомпромиссном человеке. Письмо И. Кучеровой получено нами в 1986 году, память Ирины Сергеевны могла подкачать, все-таки прошло, 50 лет, но Р. Н. Иваницкая и посейчас утверждает, что имена Северянина и Гумилева у нее от тех лет, от Ольги Федоровны, получено такое же подтверждение и от Ф, П. Лавровой.
Формалист директор превращается в лирика как только речь заходит об Ангелине Анатольевне Алексеевой: «Спросите у любого учителя, кто отдает все свой силы, все свое время школе, ребятам..., и каждый, не задумываясь, скажет: Ангелина Анатольевна Алексеева. Зайдите утром в школу и поздно вечером, вы найдете там А. А. А. Кабинет рисования – творческая мастерская, где всегда кипит работа». Вот это официальный документ.
Конечно же, взлет и расцвет школы в 30-е годы – заслуга учителей.
Несколько документов.
Надежда Константиновна Миронова поступила в 5-ый класс из деревни Луковец, вместе с ней, как она пишет, поступало еще 20 человек, приняли же в школу только двоих. В письме уже старый человек с любовью и необыкновенной точностью перечисляет всех учителей той поры.
Перечислим и мы.
Анна Захаровна Савина и Василий Александрович Светлов – словесники.
Капитолина Леонтьевна Фофанова вела физику,
Елизавета Петровна Соколова – химию,
Нина Александровна Крюкович и Людмила Васильевна Волкова – немецкий язык,
Иван Васильевич Тихов – обществоведение (истории тогда не было как предмета),
Ангелина Анатольевна Алексеева – рисование,
Сергей Николаевич Коршунов и Семен Семенович Андреев, Анна Александровна Муховина вели физкультуру, пение и труд.
Это удивительно, прошло полстолетия, а память человеческая сохранила каждое доброе имя учителя!
Письмо Надежды Константиновны – тоже удивительный документ:
В 8-х – 9-х классах учились уже довольно взрослые люди, по 17 – 18 им было, вели себя как важные взрослые люди, на собраниях очень хорошо выступали. Я запомнила Садофа Данилова (будущий профессиональный военный и поэт, пр. автора), Гришу Елисеева, Сашу Павлова, Бориса Окинина, Иру Вдовичеву.
Мы, младшие, старались подражать старшим, во время перемены не бегали по школе, а выстраивались парами и ходили по залу кругом. Танцы тогда не практиковались (это считалось мещанством). Учителя нас не опекали, единственным человеком, который вел воспитательную работу, была А. А. Алексеева, но все вечера мы проводили в школе, участвовали в живой газете «Маяк», ребята боялись быть осмеянными в ней, занимались рисованием, оформлением газеты большого формата. Учебников не было, все записывали под диктовку, оценки две: удовлетворительно – у, неудовлетворительно – ну, правда, учителя нас подбадривали плюсами и минусами: у+, у – , ну+, ну – и даже двумя минусами. В 30-ом году школу второй ступени упразднили, создали ФЗС (фабрично-заводскую семилетку), ввели политехническое обучение, все учащиеся, в том числе и девочки, стали пилить, точить, строгать. Нас прикрепили для проведения производственной практики к заводу «Красная Звезда». Там мы часто бывали, проводили совместные комсомольские собрания, вместе участвовали в художественной самодеятельности (секретарем комсомола тогда был Павел Сухарев, ученик 7-го класса).
Когда я училась в 7-ом классе, а мы были старшими в школе, вели большую общественную работу, ходили в деревни, читали крестьянам сельхозлитературу, материалы съездов, агитировали в колхоз, в городе собирали золу: на санки ставили бочку и ездили по городу.
Очень было развито соревнование. Каждую неделю подводили итоги, вручали призы, картинки с карикатурами для отстающих, а для передовиков – самолеты и прочие быстроходные фигуры. Все это делалось самостоятельно, без подсказки учителей.
Еще одна особенность тех лет: мы много пели, начинали собрание песней и ею заканчивали, часто ходили по городу строем с песней. Много занимались физкультурой, сдавали нормы на значки «Ворошиловский стрелок», ПВХО (противовоздушная и химическая защита), БГТО (будь готов к труду и, обороне). Носить эти значки было почетно. Военных игр было много. Ночью все, и мальчишки, и девчонки, поднимались по тревоге, вставали в строй, уходили за город и там сражались. Тогда у комсомольцев была форма, как у военных, цвета хаки, приобрести все такую форму не могли, а поносить очень хотелось, поэтому носили по очереди, уступая друг другу.
Еще одна деталь. В зале вывешивались две доски: красная, куда заносились фамилии хорошо успевающих учащихся, и черная, где красовались неуспевающие».
Это из письма Н. К. Мироновой, которая после окончания 7-го класса хотела поступить в какое-нибудь техническое учебное заведение, так как мечтала стать инженером, но в стране ввели всеобщее начальное образование, потребовались учителя, и ей пришлось учиться на учительских курсах. Так по требованию эпохи появился еще один учитель, преподаватель общественных дисциплин. Несколько воспоминаний об учителях той поры. – Память о настоящем человеке вечна. В 5-ый класс я пришла учиться в 36 году, классным руководителем была Алевтина Ивановна Сернова, преподававшая русский язык и литературу. Она была очень скромной, внимательной и удивительно доброй женщиной. Она всегда, как мать, терпеливо выслушает все наши незначительные (нам казалось, важные) проблемы и «серьезно» разрешит. У. нее дома организовался для нас кружок рукоделия. Ее мама давала нам уроки. Явимся к ним в небольшую квартирку гурьбой и учимся вышивать и вязать. А затем Алевтина Ивановна начинает репетировать с нами, готовя к школьному вечеру. Мы шьем костюмы, учимся танцевать. Друзьями с Алевтиной Ивановной мы оставались всю жизнь.
Из письма 40-х годов.
– Замечательные уроки литературы вел Евгений Николаевич Попов. Солгать ему было невозможно: двумя, тремя вопросами он обнаруживал незнание материала и ставил ученика в неловкое положение. Ученики поняли позицию учителя и его принципиальность. В институте я пробовала писать стихи, некоторые из них даже помещались в альманахе. А на одном из вечеров в доме культуры я рискнула прочесть свои стихи и была очень смущена, когда в первом ряду слушателей заметила бывшего своего учителя литературы. Тогда я еще не знала, что Евгений Николаевич сам писал стихи, узнала, когда его уже не стало. Его стихи мы читали в школе, отмечая 35-летие ее окончания. Стихотворение Е. Н. Попова «Яблони цветут» я читала наизусть.
Не двигайся дальше. Не надо, не надо.
Какое приволье. Останемся тут.
Мечтательный вечер овеян прохладой,
И белые яблони пышно цветут.
Мерцает серебряный месяц над нами,
Шумит под ногой молодая трава.
А я, освеженный лучистыми снами,
Шепчу затаенные сердцем слова.
И в эти мгновенья сердцу приятно,
О чем загрустила, задумалась ты.
Серебряный месяц, и вечер закатный,
И белые, белые яблонь цветы.
Справка.
Евгений Николаевич Попов дважды связывал свою судьбу с нашей школой. Еще до революции он несколько лет работал в женской гимназии, вот от того времени и сохранился сборник чудесных лирических стихов, который ныне хранится в школьном музее.
В 1924 году на свои средства Евгений Николаевич издал сборник стихов «Завороженная печаль», но всего лишь в 400 экземпляров.
В 30-е годы он работал учителем литературы в разных школах города до необоснованного ареста из-за неосторожно сказанной фразы о Троцком. От звонка до звонка он отсидел свой срок в гу-лаге, после которого на долгие годы путь в школу был ему закрыт, и он несколько лет работал слесарем, лаборантом в морге, пока средняя школа № 1 не пригласила его учителем литературы. Музей школы располагает рукописями, черновиками стихов и эпиграмм и оригинальнейшими конспектами уроков.
Вспоминает Нина Георгиевна Трифонова.
– Общим нашим любимцем был Михаил Ильич Еремин. Какие у него были чудесные уроки, как мы его слушали и старались учиться. Он научил нас любить стихи (мы очень много учили их наизусть, читали в классе с удовольствием, спорили, доказывали, некоторые мальчишки сами пробовали сочинять). Мы стали проводить литературные вечера, ставили спектакли по пьесе М. Горького «На дне», потом – танцы под патефон с любимым танго «Утомленное солнце».
Михаил Ильич Еремин ушел на войну в самом ее начале и погиб, защищая Отечество.
Из письма выпускников школы 30-х годов (В. Капустин, Р. Иваницкая, Ф. Лаврова и др.):
– Людмила Васильевна Волкова была нашей учительницей немецкого языка, нашей любимой учительницей, на которую мы всегда смотрели с восхищением и любовью. Только такой в нашем представлении, тогда еще юных, и должна быть учительница. Это был образец интеллигентности, высоких знаний языка, она вся светилась добротой и любовью. Умерла она в годы войны. Дом, где жили Волковы, ...довольно большой, стоял на углу улиц Дзержинского и Энгельса.
Газета «Коммунист», № 40, 1990 г.
Анна Александровна Эйдемюллер.
Из автобиографии.
– Я родилась в 1868 г. в Стрельне..., в немецкой колонии, в семье немца-колониста. Предки этих немцев были привезены из Германии в 1810 году. Семья у нас была большая, своих детей было восемь и постоянно имелись воспитанники. Отец – крестьянин. Мы все помогали в хозяйстве. Учиться я начала в церковно-приходской школе, которая была в колонии. Преподавание велось на русском языке, а немецкий язык был как предмет...
Свидетельство.
– Петроградский уездный Училищный Совет сим удостоверяет, что ЭЙДЕМЮЛЛЕР Анна Александровна, дочь поселянина Стрельнинской колонии Константиновской волости.... еванг. лютер. вероисповедания, ОЧЕНЬ ХОРОШО окончила курс учения в Стрельнинском Евангелически-лютеранском немецком церковном училище.
Из автобиографии.
– В 1910 г. я выдержала конкурсный экзамен в бывшую Петербургскую Учительскую земскую семинарию и окончила ее в 1915 г.
Место учительницы я не получила, так как мешала моя немецкая фамилия. Была война с немцами...
В начале 191Э года я поехала погостить к сестре в Череповец. Здесь меня мобилизовали на педагогическую работу.
Анна Александровна работала в разных школах района, пока в 1936 г. не была принята завучем нашей школы. В каждом письме ее воспитанников и учеников есть восторженные слова благодарности этому доброму, требовательному и сердечному человеку. В начале войны ее, как немку, собрались выселить из Череповца, но вступилась школа, и, удивительное дело, райком партии поддержал школу, и в самый разгар войны она стала директором школы. Она оставалась на этой должности до 1946 года.
Мария Конрадовна ФРЕЙФЕЛЬДТ родилась и выросла в Петрограде, дед и отец ее были учителями, она, окончив женскую гимназию, знала прекрасно три европейских языка, более 50 лет работала учителем иностранных языков.
– Школа – моя любовь, моя судьба, – говорила она.
– Мы окончили школу в 1949 году, – вспоминает Елена Озеренина, закончившая школу с Золотой медалью. – Марья Конрадовна была у нас классным руководителем. Всех нас она помнит до сих пор. И когда мы встречаемся, спрашивает или рассказывает о наших одноклассниках, называя имена и фамилии. А ведь сколько учеников было у нее после нас за прошедшие 20 лет с тех пор!
...Когда мы поступали на филологический факультет Ленинградского университета, преподаватели немецкого языка отмечали, что мы хорошо подготовлены за курс средней школы, и интересовались, где мы учились и у кого.
– Завтра, 26 июля, для нас настанет необыкновенно хороший день: мы поздравим с днем рождения своего старшего друга, наставника в жизни, старейшего педагога в городе – Марию Конрадовну Фрейфельдт... В нашей памяти она – человек больших знаний, высокой культуры, нравственной чистоты, красивой и доброй души. Тепла ее сердца хватало и на учеников, и на приемных детей, которых она воспитала, поставила на ноги... Мы восхищаемся тем, что она всегда неутомима, бодра, жизнерадостна, что сохраняет интерес к жизни, что ее можно встретить на спектакле, в зале филармонии.
Д. Обушенкова и др., газета «Коммунист», 25 июля 1979 г.
Учительский путь и учительский хлеб всегда были трудными и горькими, но сладостен результат труда.
Два документа.
Дочь крестьянина православного вероисповедования Фофанова Капитолина Леонтьевна училась в Череповецком женском профессиональном училище, по окончании которого она была принята в женскую гимназию и окончила ее с Золотой медалью, затем еще – восьмой педагогический класс и получила диплом-удостоверение, в котором сказано: «Девица Капитолина Фофанова как окончившая общий гимназический курс с золотой медалью имеет право, не подвергаясь испытанию, на свидетельство на звание домашней наставницы по математике».
Это 1910 год. С этого года начался и до конца 40-х годов продолжался длинный путь учителя физики сначала в гимназии, а после преобразования гимназии в среднюю школу она стала учителем нашей школы.
Телеграмма Саши Максимова, выпускника школы № 1.
– Вы один из преподавателей, обладающих материнскими чувствами!
Ленинград, 1939 г.
Сколько учеников, которых она учила почти 50 лет, могли бы поставить подпись под этой телеграммой!
– Основательную подготовку по физике дает учащимся учительница средней школы № 1 К. Л. Фофанова. Ассистент, присутствовавший на экзаменах, отмечает, что учащиеся прекрасно знают физические приборы, умеют обращаться с ними. Ученики знают физику не формально, а по существу, понимают физические законы и формулы, умеют связать их с практикой.
Газета «Коммунист», июнь, 1941 г.
– В августе у бывшего нашего классного руководителя Веры Петровны Белизиной – юбилей. Это совершенно удивительный человек!... Ее уроки превращались в диспуты. Книги, музыку, театр мы любили благодаря ей. Духовный мир Веры Петровны обогатил нас. Ее доброта и жизнелюбие, творческий энтузиазм были основой наших первых самостоятельных шагов жизни... Мы благодарны ей за это.
Л. Глазова, Т. Гусева и др.
Газета «Коммунист», 15 августа, 1984 г.
Вере Петровне было присвоено высокое звание Заслуженной учительницы России.
Елий Моисеевич Минин пришел в школу с фронта. Ранен был в ногу. В первые месяцы жена, Елизавета Ивановна, привозила его в школу на детских саночках. Он преподавал математику, позднее стал директором, получил звание Заслуженного учителя России.
Почти в каждой главе этой книги можно найти светлое имя Ангелины Анатольевны Алексеевой.
– Вот кто герой-то, так это А. А. А. Перед войной в Доме пионеров сделали занавески из розового шелка. Она их убрала в сундук (в начале войны в Доме пионеров поселился госпиталь, а детям выделили маленький деревянный домик, что на пересечении Советского проспекта и ул. Энгельса. Авт.). Всю свою зарплату она пересылала в военный фонд, сама падала в голодные обмороки. Говорили ей, Эйдемюллер даже требовала, чтобы она продала занавески, но та отвечала:
– Как же я буду продавать, государственные ведь. А потом скажут, что Алексеева государственным тряпьем торгует.